[С. 62.]
[С. 545.]
19 февраля (3
марта) 1863 года в Вильно в доме М. Шкленика, будущего тестя
белорусского поэта Ф. Богушевича, был арестованный Эдмунд, сын Яна, Вериго,
который родился в 1837 году в католической семье шляхтича Виленской губернии,
администратора поместья Верки, что неподалеку от Вильно. Кстати, Эдмунд был
близким родственником белорусского поэта Артемия Вериго-Даревского. После
окончания Виленской гимназии в 1857 г. Эдмунд Вериго поступил на математический
факультет Петербургского университета, где стал одним из руководителей
революционного студенчества, поддерживал связь с Виленской демократичной
молодежью, вел агитацию среди крестьян на Виленщине. Был одним из организаторов
Комитета, созданного в Вильно осенью 1861 года «чырвонымі», который готовил
восстание в Северо-Западном крае Российской империи. Летом 1862 года, когда был
создан Литовский провинциальный комитет, Эдвард Вериго осуществлял заготовки
оружия.
Где-то в то же время был арестован и Сымон
(Шимон), сын Рафала, Стецевич (Стацевич), проживающий в Вильно «вольнопрактикующий
врач», который родился в 1839 г. и происходил из католической шляхты Виленской
губернии.
30 октября 1863 года было оглашено
заключение Временного Аудиториата по делу дворян Эдмунда Вериго и Сымона (Семена)
Стецевича, в котором говорилось, что:
«Виленский
полевой Аудиториат, рассмотрев военно-судебное дело о проживающих в гор. Вильно
дворянах: Эдмунде Вериго 26 лет и вольнопрактикующем лекаре Семене Стецевиче 24
лет (оба римско-католического вероисповедания), находит, что они были преданы
военному суду за участие в нынешнем революционном движении и покушении
заготовить для мятежников оружие и боевые снаряды.
Из этого дела видно, что проживающая в
Варшаве, прусская подданная, вдова Доротея Дентер, желая способствовать правительству
в открытии революционеров, временно находясь в Петербурге, проникла в общество
поляков и, выдав себя за купчиху Винтерфельд, объявила, что желает продать для
мятежников оружие. Один из пропагандистов польского мятежа, некто Скржинский
предложил ей продать оружие Виленскому революционному комитету, и когда она на
это согласилась, то дав ей рекомендательное письмо к подсудимому Вериго,
отправил в Вильно. Обо всем этом Дентер доложила С-Петербургскому
генерал-губернатору, генерал-адъютанту князю Суворову, который в письме к
бывшему Виленскому генерал-губернатору отрекомендовал ее как женщину честную и
желающую открыть шайку снабжения виленских мятежников оружием.
Результатом действий Дентер в Вильно было
обнаружение деятельного участия в мятеже подсудимых Вериго и Стецевича по
снабжению ими мятежников оружием.
По показанию Дентер, она, по приезде из
С-Петербурга с рекомендательном письмом от Скржинского, явилась к подсудимому
Вериго и предложила ему купить имевшееся у нее в в Варшаве оружие. После
неоднократных бесед об этом Дентер заключила с ним условие о доставке 600
штуцеров по 35 руб., 300 револьверов по 15 руб. с 60-ю патронами к каждому оружию
и машиною для приготовления последних. В бытность Дентер у Вериго она встречала
у него, между другими лицами, проживавшего прежде в Ковно, а по арестовании
Вериго И Стецевича неизвестно куда скрывшегося, лекаря Длусского, который,
узнав о намерении Дентер доставить мятежникам оружие, пригласил ее в Ковно и,
договорясь там с нею, отослал снова в Вильно с запиской к Вериго, в которой
просил его указать Дентер место для состава оружия, окончить расчеты и, не стесняясь
неимением наличных денег, начать новые расходы, так как они имеют безграничный
кредит. Вериго, получив эту записку, отправил ее с Дентер подсудимому Стецевичу
при своей записке, в которой просил Стецевича заключить с Дентер условие и поместил
выражение о соблюдении интересов инфляндеров, касающихся оружия. Стецевич, по
прибытии к нему Дентер, заключил с нею условие о доставлении 200 штуцеров, 100
револьверов и типографского станка, при чем сказал, что у них уже есть три
станка и затем дал Дентер адрес проживавшего в одном из инфляндских уездов
Витебской губ. помещика Сигизмунда Буйницкого, у которого должно быть сложено
оружие, и где, по словам Стецевича, имело быть 21 февраля собрание революционеров,
для соглашения относительно раздачи оружия.
На допросах, против этих обвинений,
подсудимые Вериго и Стецевич сначала ни в чем не сознались, причем Стецевич
вовсе отрекся от знакомства с Дентер, а Вериго показал, что виделся с нею
только вследствие переданного чрез нее письма из Петербурга от одного из
друзей, которым он приглашался помочь Дентер в проезде ее в Варшаву. Но при
этом Вериго уклонился от наименования своего друга, говоря, что, так как письмо
его было без подписи, то он не может сказать его фамилии. Между тем в письме
хотя упоминается о помощи, но крайне двусмысленно, а в последствии сам Вериго
сознался, что в его квартире Дентер действительно заключила условие со
скрывшимся лекарем Длусским относительно доставления мятежникам штуцеров и револьверов,
после чего Длусский присылал к нему из Ковно записку, которую он отослал при
своей записке к подсудимому Стецевичу. При этом, Вериго, отказываясь от личного
участия в договоре Длусского с Дентер, показал однако ж, что Дентер и ему делала
предложение на счет оружия, но так неосновательно объяснялась относительно
способа доставления оного, что он заподозрил ее в желании под видом патриотизма
приобрести деньги и поэтому нельзя допустить, что он действовал опрометчиво в
столь опасном деле.
За сим подсудимый лекарь Стецевич после
вышеизложенного сознания Эдмунда Вериги в имении переговоров с Дентер, со своей
стороны, сознался в знакомстве с нею и, показывая, что Дентер действительно
предлагала ему купить штуцера, объяснил, что после этого предложения он дал
Дентер адрес помещика Буйницкого, но сделал это собственно с тою целью, чтобы
доставить Дентер средства продать в Витебской губернии ружья два — три, о
типографическом же станке ничего с нею не говорил. Но спрошенная по этому делу
сестра Стецевича, рукою которой был написан адрес Буйницкого, отозвалась, что,
быв свидетельницею разговора брата с Дентер, она слышала, что брат ее говорил
тогда Дентер, как о штуцерах и револьверах, так и о доставлении типографического
станка.
По соображении всех означенных
обстоятельств, временный полевой аудиториат, принимая во внимание: во 1-х)
достоверность показаний вдовы Дентер, приобретшей еще в Петербурге доверие
начальства; во 2-х), видимую уклончивость подсудимых Вериго и Стецевича от
полного сознания в имении преступных переговоров с Дентер и разноречивые ответы
их на допросах при следствии и в суде; в 3-х), что участвовавший, по показанию
Дентер, в переговорах с нею подсудимых лекарь Длусский вслед за арестованием
Вериго и Стецевича скрылся из Вильно и до сего времени не отыскан, в 4-х), что
в предъявленной вдовою Дентер к делу копии с записки Вериго к лекарю Стецевичу
упоминалось о соблюдении интересов инфляндеров касательно оружия, а по
получении этой записки. Стецевич дал Дентер адрес к помещику Сигизмунду
Буйницкому, проживавшему в Инфляндской части Витебской губернии, и наконец, в 5-х),
что этот помещик Буйницкий, как впоследствии оказалось, был действительным
организатором восстания в инфляндских уездах Витебской губернии, хранил в своем
имении революционные распоряжения в значительном количестве, был одним из
главных виновников происшедшего близ м. Креславки отбития посланного из
Динабурга военного транспорта с оружием и сам во всем этом сознался после побега
за границу в присланном из Парижа письме, на имя бывшего военного начальника
Витебской губернии генерал-лейтенанта Длотовскаго, признает подсудимых Эдмунда
Вериго и Семена Стецевича виновными в принятии деятельного участия в
революционном движении в западных губерниях империи в самом начале оного и в
покушении заготовить для образовавшихся тогда мятежнических шаек чрез
посредство вдовы Дентер оружие в значительном количестве». /Виленскій Временникъ. Издается при Муравьевскомъ музеѣ въ
гор. Вильнѣ. Кн. VI. Архивные матеріалы Муравьевскаго музея, относящіеся къ
польскому возстанію 1863-1864 г.г. въ предѣлахъ Сѣверо-Западнаго края. Ч. 2.
Переписка о военныхъ дѣйствіяхъ с 10-го января 1863 года по 7-е января 1864
года. Вильна. 1915. С. 355-458./
По конфирмации приговора в 1863 году
Командующим войсками Виленского военного округа Семен Стецевич, как и Эдмунд
Вериго «был лишен всех прав состояния и сослан в
каторжные работы на заводах на восемь лет» с конфискацией имущества. /НА РС(Я) Ф. 12, оп. 1, д. 2200, л. 236./
В конце ноября - начале декабря 1863 года руководитель
восстания в Литве и Беларуси Константин Калиновский писал в Париж Болеславу
Длусскому, военному Комиссару Литвы и Беларуси за границей:
«Дорогой
Болеслав!..
Др. [Стецевич] и Эдмунд [Вериго] отправились к сибирским снегам на 8 лет искать золото и
серебро, может, они оттуда захотят пополнить нашу убогую кассу. Тебя третьего
там не хватает, а Москва очень хотела объединить вас узлом братского союза.
Деньги наши из кассы вооружения забирай и тут
же обменивай на винтовки...». /К. Калиновский. Из
печатного и рукописного наследия. Минск. 1988. С. 75./
3 августа 1864 года в Нерчинское горное правление,
которое размещалось в п. Нерчинский Завод Забайкальской области и распоряжалось
всеми преступниками, отправляемых туда, был доставлен «государственный
преступник» Николай Чернышевский, 35 лет, православного вероисповедания,
бывший отставной титулярный советник. За злоумышление к ниспровержению
существующего порядка, за принятие мер к возмущению, за сочинение
возмутительного воззвания к «барским крестьянам»
и передачу оного для напечатанья в видах распространения, Чернышевский по
высочайше утвержденному мнению Государственного Совета лишен всех прав
состояния, сослан из С. Петербурга в каторжную работу в рудниках на семь лет.
Медицинская комиссия при Горном правлении решила направить его «до совершенного выздоровления в Кадаинское лазаретное
отделение». 4 августа 1864 года Чернышевский прибыл в Кадаинский рудник
Нерчинскозаводского округа Забайкальской области.
Кадаинский рудник находился в 52 верстах от
Нерчинского завода, почти у самой Монгольской границы. Кадая к моменту прибытия
туда Чернышевского представляло собой глухое село в три улицы, которые
вытянулись почти на версту в ложбине реки Борзи, окруженное грядами высоких
сопок. Улицы Кадаи упирались в тюремный поселок, расположенный на широкой
площадке, в подножия большой сопки. В Кадае находился подчиненный Нерчинскому
горному правлению небольшой серебросвинцовый рудник, на котором использовался
труд заключенных тут каторжан. Разработка серебра велась «польскими повстанцами», число которых колебалось от
40 человек в 1864 году до 120-ти в 1866 году.
В лазарете в то время находились друг
юности Чернышевского, поэт 34-х летний «государственный
преступник», бывший отставной губернский секретарь «Михайло Ларионов Михайлов», который «за злоумышленное распространение сочинения, в составлении
которого он принимал участие и которое имело целью возбудить бунт против
Верховной власти, потрясения основных учреждений государства», но потому
что оно «осталось без вредных последствий» он
был «по лишении всех прав состояния», сослан
на каторжную работу на рудниках на шесть лет. Также в лазарете находился 32-х
летний «политический преступник», швейцарский
подданный «Эдуард Иванов Бонгард», который «за
тайную переписку, клонящуюся к вреду России, принадлежность к тайному
революционному обществу, имеющему целью произвести вооруженное восстание, для
ниспровержения в Царстве Польском порядка» по решению полевого
Аудиториата, присужден «к лишению всех прав
состояния и к смертной казни расстралянием, но Его Императорское Высочество Государь
Наместник Царства Польского определил: преступника Бонгарда сослать в каторжную
работу в рудники на двенадцать лет». Дружелюбные отношения у
Чернышевского сложились с Э. Бонгардом, в процессе обучения его русскому языку.
2 сентября 1864 года Семен Стецевич [«из дворян, лекарь, 4 года заводских работ»] и
Эдмунд Вериго [«дворян Виленской губернии, 4 года
заводских работ»] были уже в Иркутске, а 10 сентября 1864 года их
отправили в Нерчинский Завод. 1 ноября 1864 года они прибыли на Кадаинский
рудник. Вместе с ними в одной партии были доставлены: Карл Обромпольский, отставной
подпоручик Виленской губернии (5 лет каторги в крепостях); Феликс Обрушкевич,
дворянин Варшавской губернии (5 лет каторги в крепостях); Изидор Осмольский, дворянин
Виленской губернии (6 лет каторги в рудниках); Феликс Павел Антоний
Гроховальский, из чиновников (7,5 лет каторги в рудниках); Люциан Гофман,
дворянин Августовской губернии (5 лет каторги в крепостях); Витольд Гейшто(х),
дворянин Минской губернии (6 лет каторги в крепостях); Юлиан Манко /Манке/,
мещанин Люблинской губернии, бывший землемер (6 лет каторги в рудниках);
Францышек Михайловский, дворянин Радомской губернии (5 лет каторги в
крепостях); Иосиф Пекарский, дворянин Минской губернии (6 лет каторги в
рудниках); Генрих Пожарский /Пожерский/, дворянин Виленской губернии (6 лет
каторги в крепостях); Иосиф Рожковский, отставной поручик Витебской губернии (6
лет каторги в рудниках); Витольд Свеховский, дворянин Ковенской губернии (6 лет
каторги в рудниках); Иван Стржемечный, дворянин Люблинской губернии (4,5 лет
каторги в рудниках); Эдуард Толочко, дворянин Ковенской губернии (6 лет каторги
в рудниках); Людвиг Штырко /Шнырко/, отставной офицер Могилевской губернии (10
лет каторги в рудниках) и Леон Леопольд Фатер, мещанин Варшавской губернии (6
лет каторги в крепостях). /Майский Ф. Н. Г. Чернышевский в Забайкалье (1864-1871
гг.). Чита. 1950. С. 56, 94-99./
14 ноября 1864 года в Кадаинский рудник
прибыли на каторжные работы «политические преступники»:
Бернард Добжанский, дворянин Волынской губернии (5 лет крепостей); Северин
Легковский /Лепковский/, из отставных подпоручиков Курляндской губернии (6 лет
рудников); Людвиг Шмидецкий /Шмадецкий/, архитектор г. Варшавы (7,5 лет
рудников); Бронислав Шалев, дворянин Варшавской губернии (5 лет крепостей). /Майский Ф. Н. Г.
Чернышевский в Забайкалье (1864-1871 гг.). Чита. 1950. С. 56, 94-99./
16 ноября 1864 года Эдуард Бонгард был «выписан из лазарета» и «причисленный
в каторжные работы».
25 декабря 1864 года в Кадаинский рудник
прибыли на каторжные работы «политические
преступники»: Адам Карасевич, из гувернеров Люблинской губернии (6 лет
рудников); Виктор Левинский, дворянин Варшавской губернии (6 лет рудников);
Калистрат Лазовский, шляхтичАвгустовской губернии (7,5 лет рудников); Ксаверий
Неслуховский, шляхтич Полоцкой /Плоцкой/ губернии (5 лет крепостей); Николай
Новицкий, дворянин Люблинской губернии (5 лет крепостей). /Майский Ф. Н. Г.
Чернышевский в Забайкалье (1864-1871 гг.). Чита. 1950. С. 56, 94-99./
27 декабря 1864 года в Кадаинский рудник
прибыли на каторжные работы «политические
преступники»: Леонард Верцинский, дворянин Гродненской губернии (12 лет
рудников); Станислав Касперович, дворянин Минской губернии (12 лет рудников);
Людвиг Купчинский, дворянин Варшавской губернии (5 лет крепостей); Петр Капляц,
швейцарский подданный (7,5 лет рудников); Степан Сушкевич, дворянин Волынской
губернии (6 лет рудников); Адольф Сушкевич, дворянин Волынской губернии (6 лет
рудников); Титус Сверчынский, дворянин Варшавской губернии (5 лет крепостей);
Николай Тележинский, дворянин Волынской губернии (5 лет крепостей); Леопольд
Фрикард, канцелярский служитель Варшавской губернии (6 лет рудников); Ромуальд
Чержашто, дворянин Ковенской губернии (5 лет крепостей); Александр Янкровский
/Янковский/, дворянин Минской губернии (5 лет крепостей). /Майский Ф. Н. Г.
Чернышевский в Забайкалье (1864-1871 гг.). Чита. 1950. С. 56, 94-99./
С прибытием в 1864 году больших партий «политических преступников» - так называли именно
участников восстания 1863-1864 годов в Польше, Беларуси и Литве, в отличие от
русских революционеров, которых называли «государственными
преступниками» - старая тюрьма оказалась малой и каторжан начали вселять
в ближайшие к тюрьме крестьянские избы. Тогда же приступили к постройке новой
тюрьмы на 300 человек.
9 января 1865 года в Кадаинский рудник
прибыли на каторжные работы «политические
преступники»: Максимилиан Крушинский, дворянин Гродненской губернии (5
лет крепостей) и Виктор Чарноцкий, дворянин Минской губернии (5 лет крепостей).
/Майский
Ф. Н. Г. Чернышевский в Забайкалье
(1864-1871 гг.). Чита. 1950. С. 92./
ИЗ СИБИРСКИХ ВСТРЕЧ Н. Г. ЧЕРНЫШЕВСКОГО
Великий русский
революционный демократ Н. Г. Чернышевский, осужденный к семи годам каторжных
работ, в конце 1864 г. был привезен в Кадаинский рудник и как больной помещен в
тюремный лазарет. По выходе из лазарета его, еще слабого, поселили в
крестьянской избе, превращенной в отделение тюрьмы. Здесь уже находились
поляки-повстанцы 1863 г. — доктор С. Стецевич, К. Рапацкий и историк одного из
парижских лицеев — француз Эмиль Андреоли, осужденный на 12 лет каторжных работ
за участие в гарибальдийском отряде Ф. Нулло, пришедшем из Кракова на помощь
полякам...
Сообщил В. Г.
Кубалов
/Исторический
архив. № 3. Москва. 1961. С. 283-284./
...В январе 1865
года в Кадаинском тюремном помещении находилось уже 38 «государственных и
политических преступников». Здесь Н. Г. Чернышеыский сблизился с польским
ссыльным С. Р. Стецевичем. С. Р. Стецевич, врач по специальности попал на
каторгу за участие в польском революционном движении и оказал немалую помощь
Николаю Гавриловичу. В 1866 году он жил в одной камере с Чернышевским, и, как
доносил нерчинский комендант, эти «двое отделены от продчих, и за ними имеется
особый надзор». Н. Г. Чернышевский нарисовал план «кадаинского домика» и на
комнате Стецевича написал «Семен Стецевич и его друзья»... /М. В. Научитель, З. Т.
Тагаров. Чернышевский в Сибири. Иркутск.
1969. С. 79, 88-89./
В конце января 1865 года, после выхода из
лазарета, Чернышевского поселили в крестьянском доме, преобразованном в
отделение тюрьмы, где уже содержались «политические
преступники» - Семен Стецевич, Константин Рапацкий
(4 года заводских работ) и преподаватель истории одного из Парижских
лицеев Эмиль Андреоли, осужденный на 12 лет каторжных работ за участие в
гарибальдийском легионе Франческо Нулло, пришедшем из Кракова на помощь
повстанцам. На Кадаинский рудник 9 декабря 1864 года
были доставлены Эмиль Андреоли, Александр Венанцыо и Луиджи Кароли,
который задолжал Чернышевскому 55 рублей, но тот, после смерти Кароли,
отказался от них в пользу «польских повстанцев».
Будучи в Кадае, Чернышевский близко знал «политического преступника»
Андрея Красовского, дворянина Орловской губернии, бывшего подполковника,
осужденного на 12 лет рудников. Посланный в июне 1862 г. с Житомирским полком
для усмирения крестьянского восстания, Красовский написал и выпустил
прокламацию, в которой призывал солдат не бить и не стрелять крестьян а
соединиться с ними. Когда в 1867 году Красовский по окончании «срока испытуемости» был выпущен «на вольную
квартиру» то сговорился за большую сумму денег с одним из конвойных казаков
Александровского Завода провести его через тайгу. Казак, отведя Красовского в
тайгу, застрелил его и ограбил.
«Кадаинская тюрьма, в которой содержался
Чернышевскицй, представляла собой маленький деревянный домик. Он находился в
конце поселка Кадая. Недалеко от тюрьмы (450 метров) начинались
серебряно-свинцовые рудники и золотые прииски. Дальше шло кладбище с
деревянными крестами, а затем сухие, почти безлесные, каменистые сопки». /Майский Ф. Н. Г. Чернышевский в Забайкалье (1864-1871 гг.).
Чита. 1950. С. 26./
Как
отмечал Евгений Александрович Ляцкий [3 (15). 3. 1868,
Минск — 7. 7. 1942, Прага - автор работы «Материалы для изучения творчества и
быта белорусов» (М., 1898).]: «Домик, в котором поместили Чернышевского, находился на
склоне горы; в версте от него производились работы по добыче серебра. Домик
этот набросал тушью в тетрадку с другими рисунками, относящимися к жизни
Чернышевского в ссылке, один из политических ссыльных, и тетрадка эта, по
счастью, стала достоянием семейного архива. В художнике не заметно особенного
таланта, но настроение безнадежности и тоски передано им превосходно...»
/Чернышевскій въ Сибири. Переписка съ родными. Статья
Е. А. Ляцкаго. Примѣчанія М. Н. Чернышевскаго. СПБ. 1912. С. XV./
Тюремное помещение было ветхим и холодным.
В ноябре 1864 года администрация рудника просило Горное правление сделать
ремонт, но ей в этом отказали. Пришлось кое-как заделывать трещины и произвести
простую замазку вместо штукатурки. Впоследствии Чернышевский вспоминал: «По правде говоря, мой ревматизм
довольно сильно чувствовал во время здешних бурь плоховатость стен кадаинского
моего домика». /Майский Ф. Н. Г. Чернышевский в Забайкалье (1864-1871
гг.). Чита. 1950. С. 28./
«Виды Кадаи, в том числе домик, в котором жил мой отец, и
гора, на вершине которой был погребен умерший там М. И. Михайлов. Тетрадка этих
видов, нарисованных на зеленой бумаге кем-то из сотоварищей отца по ссылке,
была привезена О. С. Чернышевскою из Кадаи в 1866 г.». /Чернышевскій въ Сибири. Переписка съ родными.
Статья Е. А. Ляцкаго. Примѣчанія М. Н. Чернышевскаго. СПБ. 1912. С. 189./
Сохранился и «план
расположения в нем комнат, набросанный рукой Н. Г. Чернышевского. Комната его -
первая на правой стороне при входе в сени („моя комната” - надпись
Чернышевского). В следующей па правой стороне комнаты большего размера жили „Семен Рафаилович Стецевич и его друзья” (подпись Чернышевского) Рапацкий
К. и Андреоли Э. Налево вот сеней находилась
комната, где жил старик архитектор Нерчинских рудников И. В. Барашев. Кароли и
Венацио занимали небольшую ветхую избушку, по соседству с хижиной Н. Г.
Чернышевского». /Кубалов Б. Н. Г. Чернышевский, М. Л. Михайлов и
гарибальдийцы на Кадаинской каторге. // Сибирские огни. № 6. Новосибирск. 1959.
С. 140./
Афанасьева Т. Н. Вилюйская
политическая ссылка.
Страницы «пенитенциарной»
истории города.
/Московский журнал. История государства
Российского. № 7 (283). Москва. 2014. С. 21-28./
19 марта 1865 года в Кадаинский рудник
прибыл на каторжные работы «политический преступник»
Казимир Василевский, дворянин Ковенской губернии (5 лет крепостей).
24 марта 1865 года в Кадаинский рудник
прибыл на каторжные работы «политический преступник»
Николай Шиманский, дворянин Подольской губернии (5 лет крепостей).
18 апреля 1865 года в Кадаинский рудник
прибыли на каторжные работы «политические
преступники»: Цезарий Каменецкий, дворянин Киевской губернии (6 лет
рудников) и Лукиян Петровский, дворянин Ковенской губернии (10 лет рудников).
9 мая 1865 года в Кадаинский рудник прибыли
на каторжные работы «политические преступники»:
Иоган Бенсдорф, дворянин, австрийский подданный (4 года крепостей); Роман
Древновский, дворянин Волынской губернии (6 лет крепостей); Феликс Зарембо, дворянин
Волынской губернии (6 лет крепостей); Иосиф Кулеша, дворянин Виленской губернии
(6 лет крепостей); А. Ковалевский, дворянин Полоцкой /Плоцкой/ губернии (5 лет
крепостей); Владислов Мошинский, дворянин Варшавской губернии (4,5 лет рудников);
Антон Подчаский, дворянин Варшавской губернии (5 лет крепостей); Владислав
Петровский, обер-офицера сын Августовской губернии (5 лет крепостей); Игнатий
Сторжинский, дворянин Гродненской губернии (5 лет крепостей).
17
мая 1865 года в Кадаинский рудник прибыли на каторжные работы «политические преступники»: Владислав Опульский,
дворянин Ковенской губернии (10 лет рудников) и Николай Пашковский, из лекарей,
дворянин Киевской губернии (5 лет крепостей).
14 июня 1865 года в Кадаинский рудник
прибыли на каторжные работы «политические
преступники»: Александр Држенович /Држеневич/, дворянин Подольской
губернии (5 лет крепостей); Викентий Кропельницкий, дворянин Волынской губернии
(5 лет крепостей); Северин Милевский, дворянин Ковенской губернии (5 лет
крепостей); Ильдефонс Померницкий, дворянин Ковенской губернии (5 лет
крепостей); Иван Пиляровский /Пилятовский/, дворянин, прусский подданный (5 лет
крепостей); Людвиг Цибульский, дворянин Полоцкой /Плоцкой/ губернии (10 лет
рудников).
4 июля 1865 года в Кадаинский рудник прибыл
на каторжные работы «политический преступник»
Конрад Кульчыцкий, дворянин Киевской губернии (5 лет крепостей).
7 июля 1865 года в Кадаинский рудник прибыли
на каторжные работы «политические преступники»:
Иосиф Бупинский, дворянин Киевской губернии (6 лет рудников); Михаил Вейде, дворянин
Витебской губернии (10 лет рудников); Владислав Дычаковский, дворянинПодольской
губернии (5 лет крепостей); Л. /Валерьян/ Еляшевич /Ельяшевич/, дворянин Волынской
губернии (5 лет крепостей); Валерий Жарчинский, дворянин Подольской губернии (6
лет крепостей); Святослав Зборовский, дворянин Киевской губернии (5 лет
крепостей); Константин Млодушевский /Модушевский/, дворянин Волынской губернии
(5 лет крепостей); Ксаверий Рыхлинский, дворянин Волынской губернии (5 лет
рудников); Станислав Рыхлинский, дворянин Волынской губернии (5 лет крепостей);
Александр Сокульский, дворянин Волынской губернии (5 лет крепостей).
3 августа 1865 года умер «государственный преступника Михайло Михайлов, 32 лет, от изнурительной чахотки. Поступил в лазарет 1 июля
1865 года». Майский Ф. Н. Г. Чернышевский в Забайкалье (1864-1871
гг.). Чита. 1950. С. 56-58, 94-99./
1 ноября 1865 года Семен Стецевич, согласно
«Именного списка политических преступников Кадаинскога рудника, переведенных в
разряд исправляющихся», был переведен в разряд исправляющихся 1 ноября 1865
года.
11 ноября 1865 г. управляющий Петровским
горным округом направляет письмо «политического
преступника» Ивана Орлова к Чернышевскому (с просьбой денег 600 р. и
книг) военному генерал-губернатору для рассмотрения. /Майский
Ф. Н. Г. Чернышевский в Забайкалье
(1864-1871 гг.). Чита. 1950. С. 59./ Чернышевский «на высылку
денег и книг Орлову желания не изъявил». Иван Яковлевич Орлов, «из
священнических детей», родился в 1838 году, по окончании Иркутской
духовной семинарии был вольнослушателем Казанского университета. Арестован 2
мая 1863 г. по делу о «Казанском заговоре» [«Казанский
заговор» - попытка поднять весной 1863 года крестьянское восстание в Поволжье с
целью отвлечения царских войск от Западных губерний. В Казани проживало много
выходцев из Литвы и Беларуси, которые и составили костяк возникшей организации.
После раскрытия заговора пять человек было, расстреляно, а Н. Гостевич, И.
Новицкий, А. Маевский и И. Орлов - осужденные на каторжные работы.] и
предан суду по полевым уголовным законам по обвинению в распространении среди
крестьян подложного манифеста и воззваний. Несмотря на даваемые откровенные
показания, признан виновным в государственной измене и приговорен 2 июня 1864
г. к смертной казни через расстрел, замененной, «по
конфирмации Казанского, Пермского и Вятского генерал-губернатора за сношения с
революционными агентами, приезжавшими в Казань для образования там
провинциального комитета, получения от них возмутительного воззвания и
распространения оного, а также знания и недонесения замышлявшегося в Казани
вооруженного восстания, лишен всех прав состояния и сослан в каторжные работы
на 15 лет» и поселением в Сибири навсегда. По высочайшему повелению 25
мая 1868 г. был освобожден от каторжных работ и причислен на поселение (возможно был причислен
к Ботурусскому наслегу Мегинского улуса Якутской области). Впоследствии
был приисковым фельдшером в Забайкалье. Сотрудничал в «Сибири» и в «Восточном
Обозрении». Умер 10 июня 1902 г. на приисках Амурской области.
Царский манифест от 1 апреля 1866 года
сократил сроки каторги ссыльным, а небольшие (до шести лет) были заменены
поселением. В связи с этим, относительно Чернышевского 26 мая 1866 пришло
указание продолжать наблюдение.
6 апреля 1866 года Эдмунд Вериго был
освобожденный от оков.
Согласно Манифеста от 16 апреля 1866 года
срок каторги для Вериго и Стецевича был сокращен наполовину.
29 апреля 1866 года Бонгард был отправлен в
Комендантское управление Нерчинских заводов, а затем 1 мая 1866 года в Читу.
1 июня 1866 года комендант политических
преступников на Нерчинских заводах полковник Воронцов докладывал в Иркутск
генерал-губернатору Восточной Сибири М. Корсакову: «Относительно Чернышевского
имею честь донести, что я давно хотел было перевести его в Александровский
Завод, но так как Чернышевскому представлены средства более удобного и спокойного
помещения, что в Кадаи и есть для него; в Александровском же Заводе нет такого
помещения, где бы можно было отделить его от прочих. В Кадае он хотя тоже не
один, а с преступником Стецевичем, но зато они двое отделены от прочих, и за ними
имеется особый надзор...». Таким образом, Стецевич остался единственным
сокамерникам Чернышевского.
17 сентября 1866 года Чернышевский был
переведенный в Александровский Завод.
После освобождения Эмиль Андреоли
опубликовал свои воспоминания «Из Польши в Сибирь.
Записки военнопленного». /Revue moderne, № 48,
Рaris, 1868, рр. 735-736./
1 мая 1868 года Семен Стецевич «из работ был выведен» и «определен
на поселение в Индинскую волость Балаганского округа Иркутской губернии».
Согласно манифеста от 25 мая 1868 года ему «предоставляется право
государственных поселян».
В 1870 году Семен Стецевич был переведен «на жительство согласно
просьбы его, в Якутскую область». В марте 1870 года он прибыл в областной
город Якутск, где намеривался заняться
«лекарской практикой», ибо туда был выслан его диплом, «на степень лекаря».
Что же заставило Сымона Стецевича пойти на
такой шаг, как переезд в Якутскую область в то время, когда все ссыльные
стремились всеми правдами и неправдами выехать из нее? Возможно, готовилось
освобождение Огрызко и Двожечка из Вилюйскога тюремного замка? Ю. Огрызко, как
и Н. Г. Чернышевского, планировали ввести в состав Временного правительству
республики «Свободославия», как предполагалось переименовать Сибирь.
В 1871 году «политических
преступников» под № 11 (Ю. Агрызка) и № 16 (Ю. Двожачак) в Вилюйском
тюремном замке сменил «государственный преступник»
под № 5 Н. Г. Чернышевский.
Знаменательно, что «политические преступники» рано включились в дело освобождения
Чернышевского, ведь, уже летом 1865 года уроженцы Беларуси З. Минейко (дед
бывшего президента Греции А. Папандреу), Г. Вашкевич и А. Окинчиц, которым
удалось убежать из Сибири за границу, оставили И. Худякову семь адресов явок в
Сибири «на случай претворения в жизнь замысла освобождения Чернышевского. Поэтому
ишутинцы, планируя освобождение Чернышевского, опирались на белорусских ссыльных - М. Ямонт и В. Грыневича в Томске, К.
Кухарского в Кузнецке, Л. Мурашко в Омске и других. /Клейн Б. Освобождение
Чернышевского. // Нёман. № 9. Минск. 1977. С. 156-178./
В 1867-1869 годы в Петербурге существовал
кружок под названием «Сморгонская академия» (так называли школу по дрессировке
медведей в белорусском городке Сморгонь). По сведениям III отделения полиции,
члены этого кружка желали заняться революционной работою, но для этого не было
средств, потому они приняли в свой кружок «красавицу нигилистку, неутомимо
развратную» Екатерину Козловскую, уроженку Смоленской губернии, чтобы «на ней»
заработать. Своей целью члены организации постановили освобождение Н. Г.
Чернышевского, но в 1869 году, с началом нечаевскога процесса «Сморгонская академия»
остановила свою деятельность. /Козьмин Б. П. Революционное подполье в эпоху «Белого
террора». Москва. 1929. С. 136-141./
В июле-августе 1870 года с целью
освобождения Чернышевского предпринимает этнографическую экспедицию в Забайкалье
профессор Павел Ровинский. Он принадлежал к давнему кривичскому роду на
Смоленщине. Еще и сейчас в Смоленском краеведческом музее можно увидеть настоящие
грамоты королей Речи Посполитой Владислава IV и Яна Казимира XVIІ столетия, в
которых Ровинские одарялись поместьями в Дорогобужском уезде «за рыцарские
заслуги, отвагу и неизменную верность при всех невзгодах». Участник Отечественной
войны 1812 года Викентий Ровинский написал замечательную поэму «Энеіда
навыварат» на белорусском языке. Его дядя Иван Васильевич стал директорам школы
в Астрахани, а внук Павел Аполлонович прославился как профессор-славист и
революционный деятель 1860-х годов. Тесть М. Чернышевского С. Е. Васильев был
крестным отцом П. А. Ровинского. /Троицкий Н. А. Восемь попыток освобождения Н. Г.
Чернышевского. // Вопросы истории. № 7. Москва. 1978. С. 124-138./
В 1867 году Эдварду Бонгарду разрешили выехать
в Швейцарию. 23 сентября 1870 года III отделение разослало начальникам губерний
секретный циркуляр о том, что в Российскую империю из Швейцарии «отправились
два эмиссара - Бонгард и д’Артузи - с целью революционной агитации» и что следует принять «все зависящие
меры, к их задержанию». Но на их след полиции не удалось напасть.
Согласно манифесту от 13/17 мая 1871 года
Стецевичу были возвращены «прежние права состояния».
/НА РС(Я) Ф. 12, оп. 15, д. 268. л. 6./
3 февраля 1872 года шеф жандармов П. А.
Шувалов дал знать генерал-губернатору Восточной Сибири Синельникову, что
Бонгард, по данным заграничной агентуры, едет из Швейцарии через Америку в Сибирь
«для сбыта фальшивых русских кредитных билетов, а
может быть, и с другими какими-либо преступными целями» и подчеркивал,
что Бонгард «знаком с государственным преступником
Чернышевским, у которого учился русскому языку и владеет им хорошо». От
Синельникова депеша пошла в Якутск, а из Якутска 7 апреля 1872 г. в Вилюйск. Но
никаких следов Э. Бонгарда полиции выявить не удалось, возможно, он даже и не появлялся
в границах России.
Согласно манифеста от 9 января 1874 года
Стецевичу было дано «право поступления на
государственную службу в том месте, где ему дозволено свободное жительство»
и он выехал в 1875 году в Европейскую Россию. 29 июля 1876 года Департамент
полиции при генерал-губернаторе Восточной Сибири выявил, что манифест в
отношении Стецевича был применен неправильно, и что он неправомочно уволен для
жительства в Европейской части России.
Эдмунд Вериго в 1874 году получал разрешения
на временную отлучку из Иркутской губернии на золотые промыслы в Олекминский
округ Якутской области. /Казарян П. Л. Олекминская
политическая ссылка 1826-1917 гг. Якутск. 1996. С. 206./
После освобождения Эдмунд Вериго работал в
Петербурге в управлении Петербургско-Варшавской железной дороги и на
металлургических заводах Украины. Умер 10 /23/ сентября 1902 года в поместье
Амнишев Борисовского уезда Минской губернии.
Литература:
La Revue Moderne. № 48. Paris. 1868. S. 735-736.
* Виды Кадаи. Приложенные къ настоящей книгѣ рисунки воспроизводятся,
какъ факсимиле. // Чернышевскій
въ Сибири. Переписка съ родными. Статья Е. А. Ляцкаго. Примѣчанія М. Н.
Чернышевскаго. СПБ. 1912. С. 119.
*
№ 229. Заключеніе временнаго полевого аудиторіата по дѣлу дворянъ
Вериго, Стецевича и др., состоящихъ въ Виленской организаціи по пріобретенію
для мятежниковъ оружія. 30 октября 1863 г., № 39. (В. П. А. 1863 г., № 6 – л. 81-87). // Виленскій Временникъ. Издается при Муравьевскомъ музеѣ въ
гор. Вильнѣ. Кн. VI. Архивные матеріалы Муравьевскаго музея, относящіеся къ
польскому возстанію 1863-1864 г.г. въ предѣлахъ Сѣверо-Западнаго края. Ч. 2.
Переписка о военныхъ дѣйствіяхъ с 10-го января 1863 года по 7-е января 1864
года. Вильна. 1915. С. 355-458.
*
Виленский-Сибиряков В. Нерчинская
каторга времен Чернышевского. // Каторга и Ссылка. Историко-революционный
вестник. Кн. 9 (106). Москва. 1933. С. 93.
* Хейфец М. Чернышевский в Сибири 1866-1883 гг. (По
материалам архива Корсаковых и Воронцова-Дашкова). //
Всесоюзная [Государственная] библиотека имени В. И. Ленина. Записки отдела рукописей. Вып. 6 (VI). Н.
А. Некрасов, Н. Г. Чернышевский, М. Е. Салтыков-Щедрин. Москва. 1940. С. 55.
*
Майский Ф. Н. Г. Чернышевский в
Забайкалье (1864-1871 гг.). Чита. 1950. С. 28, 29, 56,
61, 93, 107.
*
Кубалов Б. Н. Г. Чернышевский, М.
Л. Михайлов и гарибальдийцы на Кадаинской каторге. // Сибирские огни. Литературно-художественный и
общественно политический журнал. № 6.
Новосибирск. 1959. С. 140.
*
Кубалов Б. Г. Из сибирских встреч
Н. Г. Чернышевского. // Исторический архив. № 3. Москва. 1961. С. 284.
*
Научитель М. В., Тагаров З.
Т. Чернышевский в Сибири. Иркутск. 1969. С. 88-89.
*
Вилюйский узник. // Дворянов В. Н.
В сибирской дальней стороне... (Очерки истории царской каторги и ссылки.
60-е годы XVIII в. – 1917 г.). Минск. 1971. С. 76.
*
Киселева Я. Новое о Калиновском [Шимон Стецевич]. // Нёман. № 4. Минск. 1975. С. 189-190.
*
За правду и волю. // Дворянов В. Н.
В сибирской дальней стороне... (Очерки истории политической каторги и
ссылки. 60-е годы XVIII в. – 1917 г.).
Изд. 2-е перераб. и дополн. Минск. 1985. С. 73.
*
Копия письма К. Калиновского Б. Длускому. Конец ноября - начало декабря [Шимон Стецевич]. // К. Калиновский. Из печатного и рукописного наследия. Минск. 1988. С. 75-76.
* 281) Эдмунд Верига, из дворян,
8; 282) Семен Стецевич, быв[ший] лекарь, 8. // № 93. Список политических
ссыльнокаторжных, подлежащих водворению на рудники и заводы Нерчинского горного
округа. 3 октября 1864 г. // Политическая ссылка в Сибири. Нерчинская каторга. Т.
1. Нерчинская каторга в середине 1820-х - середине 1890-х годов. [История Сибири. Первоисточники. Вып. II.] Новосибирск.
MCMXCIII. 1993. С. 164.
*
Барковский А. Друг «Вилюйского
узника». // Республика Саха. Якутск. 16 сентября 1995. С. 3.
*
Казарян П. Л. Численность и
состав участников польского восстания 1863-1864 гг. в Якутской ссылке. Якутск. 1999. С. 31.
*
Stecowicz Szymon 80. // Fajnhauz
D. 1863 Litwa i Białoruś. Warszawa. 1999. S. 349.
*
Стацевичъ Семенъ. // Хурсік В. Трагедия белой гвардии. Беларуские дворяне в
восстания 1863-1864 гг. Исторический очерк и списки. Минск. 2001. С. 62.
*
Стацевичъ Семенъ. // Хурсік В. Трагедия белой гвардии. Беларуские дворяне в
восстания 1863-1864 г. г. Исторический очерк и списки. Минск. 2002. С. 62.
* Афанасьева Т. Н. Вилюйская политическая ссылка. Страницы
«пенитенциарной» истории города. // Московский журнал. История государства
Российского. № 7 (283). Москва. 2014. С. 23.
* Баркоўскі А. Сябар
Мікалая Чарнышэўскага. Койданава. 2014. 8 л.
* Баркоўскі А. Друг вилюйского
узника. Койданава. 2015. 16 л.
*
Стацэвіч Сымон (Стацевич Семен). // Матвейчык Д. Удзельнікі паўстання 1863-1864 гадоў.
Біяграфічны слоўнік. (Паводле матэрыялаў Нацыянальнага Гістарычнага Архіва
Беларусі). Мінск. 2016.
С. 545.
Бажена Спалечник,
Койданава
Brak komentarzy:
Prześlij komentarz