Рыгор Сяргеевіч Сыраежкін - нар. 25 студзеня 1900 г. ў с. Воўкава
Балашоўскага вуезду Саратаўскай губэрні Расійскай імпэрыі.
У
1905 г. разам з сям’ёй пераехаў у губэрнскае места Тыфліс Расійскай імпэрыі,
дзе ягоны бацька ўладкаваўся на працу каптэнармусам у мясцовым гарнізоне. У
1915 г. Рыгор добраахвотна пайшоў на службу ў царскае войска, аднак неўзабаве
як непаўналетні быў адпраўлены дахаты. Спрабаваў зрабіцца цыркачом, вучыўся ў
Івана Паддубнага ды Івана Заікіна, аднак пасьля траўмы быў змушаны адмовіцца ад
сваіх плянаў. Да Кастрычніцкага перавароту працаваў пісьмаводам у кіраваньні
Закаўказскай чыгункі.
У
1918 г. Сыраежкін добраахвотна пайшоў на службу ў Рабоча-сялянскае Чырвонае
Войска. Браў удзел у Грамадзянскай вайне ў складзе 6-й дывізіі на Паўднёвым
фронце, затым зрабіўся камэндантам рэвалюцыйнага трыбунала 9-й арміі. У 1919 г.
уступіў у партыю бальшавікоў. Увесну 1920 г. Рыгор быў накіраваны на працу ў
Новачаркаскую ЧК, а пазьней - у рэвалюцыйны трыбунал Каўказскага фронту. У
жніўні 1921 г. ён зрабіўся сьледчым Рэвалюцыйнага трыбуналу Рэспублікі Саветаў
ў Маскве. У гэтай якасьці ён прымаў актыўны ўдзел у задушэньні сялянскага
паўстаньня ў Тамбоўскай губэрні і “хэўры” Папова ў Балашоўскім вуезьдзе
Саратаўскай губэрні.
Ад
верасьня 1921 г. Сыраежкін служыў у Асобым аддзеле УЧК, які ў 1922 г. быў ператвораны
ў аддзел контрвыведкі ДПУ. Адыгрываў важную ролю ў распрацоўцы і ажыцьцяўленьні
шэрагу адмысловых апэрацый. Найболей вядомая сярод іх - апэрацыя “Сындыкат - 2”,
у выніку якой была ліквідавана падпольная антысавецкая арганізацыя “Зьвяз
абароны Радзімы і Волі” ды захоплены яе лідэр, вядомы тэрарыст Барыс Савінкаў.
Ад
намесьніка старшыні АДПУ Вячаслава Мянжынскага і начальніка КРА Артура Артузава
Сыраежкін атрымаў заданьне, пад прозьвішчам Серабракова перасекчы польскую
мяжу, выйсьці на кантакт з польскай выведкай і ад імя прыдуманай чэкістамі
арганізацыі “Лібэральныя дэмакраты” перадаць ёй шэраг дакумэнтаў, якія пацьвярджаюць
наяўнасьць у Савецкай Расіі ўплывовай групы змоўшчыкаў, гатовых пры замежнай дапамозе
зрынуць савецкую ўладу.
Сыраежкін шчасьліва дабраўся да Вільні, дзе сустрэўся з капітанам
польскай выведкі Сэкундай, які выказаў задавальненьне атрыманай інфармацыяй.
Пасьля вяртаньня ў Маскву, Сыраежкін ізноў накіроўваецца з заданьнем за кардон.
Гэтым разам ён дастаўляе у Вільню два пакета. У адным з іх знаходзіўся ліст
палкоўніка Паўлоўскага Барысу Савінкаву з
прапановай наведаць Савецкую Расію, каб асабіста ўзначаліць антысавецкую апазыцыю. Паўлоўскі жа, пасланы ім нелегальна ў
Маскву для інспэкцыі “Лібэральных дэмакратаў” быў арыштаваны чэкістамі і пісаў
ліст Савінкаву пад іхнюю дыктоўку, знаходзячыся ў турме на Лубянцы.
Аднак у Вільні Сыраежкіна сустрэў не капітан Сэкунда, а іншы афіцэр
польскай дэфэнзывы - капітан Майер, які таксама ўзрадаваўся атрыманым
дакумэнтам.
Сыраежкін
асабіста ўдзельнічаў у допытах Савінкава, а калі той выкінуўся з вакну,
спрабаваў злавіць яго за нагу, аднак з-за пашкоджаньня рукі не здолеў утрымаць
яго. За заслугі ў гэтай апэрацыі Сыроежкін у ліку найболей актыўных удзельнікаў
апэрацыі быў узнагароджаны ордэнам Чырвонага Сьцяга РСФСР.
У далейшым Сыраежкін удзельнічаў шэрагу
адмысловых апэрацый ды неаднаразова пад чужым імем уваходзіў у варожыя ў адносінах
да Савецкага ўрада колы. У прыватнасьці, у 1924 г ён кіраваў апэрацыяй па
ліквідацыі “банды” Данілы Іванова, якая перайшла на тэрыторыю БССР у раёне
Стоўпцаў. У верасьні 1925 г. Сыраежкін прыняў удзел у захопе ангельскага
выведніка Сіднея Рэйлі.
У 1928 г. кіраўніцтвам АДПУ СССР было
прынятае рашэньне камандзіраваць Сыраежкіна ў Якуцкую АССР дзеля аказаньня
дапамогі якуцкім чэкістам у ліквідацыі паўстанцкага руху на Поўначы, дзе “японскія
агенты” з ліку былых белагвардзейцаў рыхтавалі ўзброенае паўстаньне з мэтай
стварэньня марыянэткавага ўраду і “аддзяленьні Якутыі ад СССР”. Таксама ў той
час у паўночных раёнах нібыта рыхтаваўся
контррэвалюцыйны мяцеж пад кіраўніцтвам амэрыканскага рэзыдэнта Шміта, які
павінен быў умацавацца там, а затым з дапамогай амэрыканцаў арганізаваць
далейшае пасоўваньне ў глыб ЯАССР.
Узначальваючы Паўночную зборную апэратыўную
групу войскаў АДПУ Сыраежкін з байцамі за дваццаць пяць дзён пабываў у Моме,
Абые, Алаіхе, Казачым, Сяредне-Колымску. Па шляху перасьледу Шміта чэкісты
падвергліся нападу з боку “бандытаў”, але сумелі адважна ўцячы ад праціўніка. У
сакавіку 1928 г. Шміт і яго памагатыя былі арыштаваны чэкістамі. “Задума амэрыканцаў
ды іхняга рэзыдэнта” была сарваная. Рыгор Сяргеевіч Сыраежкін пасьля двух гадоў
напружанай працы ў Якутыі ізноў вярнуўся ў Маскву.
Затым за ліквідацыю ў 1932 г. падпольнай
арганізацыі нацыяналістаў “Саюз вызваленьня Беларусі” Сыраежкін быў узнагароджаны
залатым гадзіньнікам.
Займаўся
таксама Сыраежкін ліквідацыяй дывэрсійных і выведвальных груп, створаных “спэцслужбамі
Нямеччыны”. У Фінляндыі падтрымліваў сувязь з былым кіраўніком Кранштацкага
паўстаньня Сьцяпанам Петрычэнкам, ад якога даведаўся пра вялікае ваеннае
будаўніцтва на мяжы СССР і Фінляндыі. Падчас грамадзянскай вайны ў Іспаніі
Сыраежкін быў старшым ваенным дараднікам 14-га корпусу войска рэспубліканцаў,
кіраваў выведкай і дывэрсіямі ў тыле франкістаў. У канцы 1938 г. ён быў
адкліканы ў Маскву.
8
лютага 1939 г. Сыраежкін быў арыштаваны органамі НКУС СССР па абвінавачваньні ў
шпіянажы на карысьць Польшчы і контррэвалюцыйнай дзейнасьці. 26 лютага 1939 г.
Ваенная калегія Вярхоўнага Суда СССР прызнала яго вінаватым і прысудзіла да
вышэйшай меры пакараньня - расстрэлу. Прысуд быў прыведзены ў выкананьне ў той
жа дзень.
Рашэньнем Ваеннай калегіі Вярхоўнага Суда СССР у 1958 г. Рыгор Сыраежкін
быў пасьмяротна рэабілітаваны.
Літаратура
Инна
Столярова. Из истории Лубянки. //
Якутия. Якутск. 18 января 2008.
Трыбыніяля Гурман,
Койданава
1928
10
февраля. — в Якутск санным путем прибыла специальная комиссия ЦК КВП(б) в составе: члена ЦК ВКП(б), первого
заместителя председателя ВЦИК Я. В. Полуяна, членов комиссии: Н. А. Асаткина (от ЦК ВКП(б), С. В. Пузицкого (начальник Особого отдела ОГПУ) и опытных
следователей ОГПУ — Зорина, Сыроежского,
Кунцевича, Виноградова, Гурского, Буды и др.
Как свидетельствуют документы и работы Е. Е.Алексеева,
И. С. Клиориной и других исследователей, с деятельностью этой комиссии
наступили самые мрачные и трагические дни для многих верных сынов Якутии.
В феврале-марте 1928 г., пишет Е. Е. Алексеев,
— рассматривались “уголовные” дела 24 человек “командного состава бандитских
отрядов”. 27 марта внесудебным приговором ОГПУ СССР по делу Ксенофонтова - Артемьева
расстреляны 20 человек командного состава, в том числе П. В. Ксенофонтов, М. К.
Артемьев, И. Г. Кириллов, С. И. Михайлов, С. М. Михайлов, И. Л. Белолюбский, Т.
Н. Николаев и др.
Всего по данным архива МВД РС(Я) по
“бандитизму” 1927-1928 гг. во внесудебном порядке особо-уполномоченным ОГПУ по
ЯАССР рассмотрено уголовных дел на 289 человек, из них приговорено: к расстрелу
— 130 человек; к заключению в канцлагерь: на
10 лет — 20 человек; на 8 лет — 5; на 5 лет — 38; на 3 года — 45; на 2 года — 6
человек; к лишению свободы: на 5 лет — 1; на 3 года — 2; на 2 года — 2; на 1
год — 1 человек; к высылке за пределы Якутии: в Нарымский край — 13; в
Туруханский край — 4; освобождено (с прекращением дел) — 20, направлено к
доследованию — 2 человека.
9 декабря 1928 г. старший помпрокурора
ЯАССР С.Потапов в секретном письме прокурору при ОГПУ РСФСР пишет следующее:
“Досадным пробелом в работе ГПУ по ликвидации бандитизма была расконспирация
расстрелов (объявлено в прессе не более чем о 30 расстрелянных). По
неосторожности некоторые сотрудники отдела ГПУ говорили просителям, что те или
иные бандиты отправлены в Новосибирск, а местное население зимой и летом
прекрасно осведомлено о всех передвижениях по трактам и по водному пути. Летом
недалеко от г. Якутска стали всплывать на реке Лене трупы мужчин, т.е.
расстрелянных бандитов с огнестрельными ранами на затылках, причем многих легко
было опознать, население, конечно, догадывается или знает об истинном
происхождении этих трупов, ибо они обнаружились почти “пачками”. В начале с.г.
сотрудники КРО ЯОГПУ устно сообщали прокурорскому надзору, что трупы в
замороженном виде распиливаются на несколько частей, укладываются в мешок, отвозятся
на реку верст за 10 и по частям спускаются в прорубь. Очевидно, впоследствии
такая сложная процедура была отменена, вследствие чего трупы всплывали в целом
виде”.
/Якутия. Хроника.
Факты. События. 1917-1953. Ч. 2. Сост. А. А. Калашников. Якутск. 2004. С.
106-107./
Глава 7
Центр решает навести в ЯАССР порядок
Осенью 1927 г. оперод Управления
Погранвойск посчитал, что руководители движения — представители кулацкой и
тойонской интеллигенции — своей националистической идеологией только маскируют
свои мечты об уничтожении советской монополии внешней торговли и свободного
выхода на японские и американские рынки. А это возможно было осуществить только
иностранной интервенцией. Поэтому в распространяемых ими листовках они
беспрестанно твердили «большевики только на словах за автономию, а на самом
деле преследуют тех, кто требует право на самоопределение».
Оперодовцы сочли главным виновником
повстанческого движения в Якутии, — которое назвали «политическим бандитизмом»»
— организаторов «политической контрреволюционной партией под названием «Младоякутская,
национальная, социалистическая партия середняцко-бедняцкого крестьянства
конфедералистов». Ведь у неё был свой Устав, Программа и руководящий орган —
ЦК! Всё это свидетельствовало о росте у якутов буржуазно-националистической
идеологии, прикрывающей кулацкую сущность «социалистической левой фразой». И
что «политическая часть их Программы обеспечивала требованиями —
экономическую», а заявленная в Программе «полнота законодательной власти в
Якутской республике» мыслила только «реставрацию буржуазных свобод и
парламентаризма в рамках советской системы».
Что «конфедерализация» — т.е. вхождение в
составе «равноправной страны» в СССР прикрывало право и на жаждуемый ими
«свободный выход из СССР». Как и требование «создания национальных войск в Республике».
Обязательство СССР: «не вводить никаких других вооруженных сил».
Вот поэтому так угрожающе и зловеще
прозвучало для центра донесение ПП Якутии от октября 1927 г. о состоявшемся
«съезде» повстанческой интеллигенции, открыто объявившем о «начале вооруженной
борьбы с советской властью» и заявление Ксенофонтова в его программной речи:
«...мы должны иметь (...) план и метод работы по организации вооруженных
выступлений в улусах, с требованием реформ действующей конституции». Да и
руководители отрядов, уже захвативших населенные пункты в ЯАССР, вывешивали
объявления: «Советская власть объявляется упраздненной, все ценности, имущество
(...) переходит в распоряжение якутской антисоветской армии». К тому же, уже
после проведённых в Якутске всех арестов, в начале ноября, стали создаваться и
вооружённые отряды: в Покровском на Лене — Кириллина [* Так в рукописи. Правильно: Кириллов И. Г.] и
Аморусова [* Так в
рукописи. Правильно: Оморусов П. Г.], а там же все отряды объединились и
в начале декабря перешли в Мытахский наслег, где уже находились отряды
Артемьева, Михайлова и Рахматулина. 1 января 1928 г., перейдя Лену, они заняли
Дюпсю. Шло формирование отрядов и в Нелькане — Захарова и В. В. Попова, в
Алаихе — Неустроева, в Олекминске — Сокорутова, по тракту Верхоленск — Абый —
действовал тунгусский, в районе Оймякона — отряд Индигирского.
Всего в Якутии насчитывалось 360
вооруженных повстанцев и 400 явных их пособников. Главный руководитель всех
объединённых отрядов — М. Артемьев намеревался, после захвата Алдана, выйти к
морю, на Охотское побережье! А уже потом завладеть Якутском, где в составе
войск ОГПУ было всего 106 человек да конвойная команда и милиция из
мобилизованных в батальон 330 коммунистов.
Поэтому и в Новосибирске, и в Москве
посчитали, что власти ЯАССР «имели полную возможность предотвратить развитие
бандитского движения». Но они «искали»» всё время возможности «мирной,
безболезненной» ликвидации его. Вот поэтому они дали начальнику ПП ОГПУ — т. Петрову
указание «профилактически переарестовать всех участников заговора», о котором
было ещё известно в августе, но обком ВКП(б) 22 и 31 вынес постановление о
«своевременном аресте Артемьевско-Ксенофонтовской организации».
Опять Барахов, Аммосов и Ойунский с
друзьями «вставили палки в колёса» ЯГПУ, выступая защитниками главарей и
идеологов банддвижения!
Вот тогда заместитель Председателя ОГПУ и
приказал Оперативной тройке ЯАССР по руководству добровольческими частями —
«перейти в наступление против вооружённых банд, их обозов, штабов и преследовать
их». Но опять молодые руководители ЯАССР заявили: «При настроениях
красноармейцев и молодого командного состава, излишней их энергии, решительности
и храбрости — будут такие же жертвы, как и в 1921-1923 гг.». И что «необходимо
противопоставить наибольшую осторожность, хитрость и выдержку». Но при этом они
сомневались, что «ликвидация наличными силами и средствами невозможна, т.к.
оперативная тройка может выставить не более 500 человек при 10 пулемётах, без
артиллерии»! Поэтому они запросили у Иркутска присылки «отборного
экспедиционного отряда», но до его прибытия приняли все «сугубую осторожность,
бесконечное «прощупывание противника», их военноначальники боялись «засад»,
уклонялись от боя.
Это свидетельствовало о переоценке ими сил
банд и их навыков партизанской борьбы и о недооценке ими сил советской власти,
её уже ощутимых политических, экономических и культурных достижений в ЯАССР,
уже видимых всему народу.
Оперод погранвойск, Коллегию ОГПУ, ПП по
Сибири просто возмущало бесконечное искание ими мирной, безболезненной
ликвидации «бандитского движения». Ведь тогдашний секретарь ЯОК ВКП(б) К. К.
Байкалов 19 декабря 1927 г. даже послал П. В. Ксенофонтову миролюбивое — это
идеологическому противнику! — письмо: «Павел Васильевич, Якутии грозит полная
военная оккупация, новая гражданская война и связанные с этим неисчислимые
бедствия для якутского народа. Всё это можно предотвратить, если вы пожелаете.
Вы лично должны отказаться от начатой авантюры и помочь нам ликвидировать
вооруженное выступление. Если вы осознали эту необходимость и можете отказаться
от всех политических требований, немедленно приезжайте в город. Я гарантирую
вам полную неприкосновенность и непривлечение к ответственности за содеянное
(...). Ваш отец передаст вам о наших отношениях к этому движению. Я с ним много
капсекал».
Да и Иван Строд, старший из
военноначальников, предпринял, вразрез с приказаниями высшего командования,
«мирные переговоры» с руководителями бандитов, тоже послав им письмо: «именно
недоразумение между нами, классовыми братьями, и у нас и у них один вождь -
товарищ Ленин».
Он, посылая к ним для переговоров
делегацию, уверял их, что прибывающие к ним: «наши три товарища — мирная
делегация. Примите их, как дорогих гостей...».
Короче, и Оперод, и Сиббюро, и Коллегия
ОГПУ НКВД, а за ними и ЦК ВКБ(б) и лично тов. Сталин поняли, что якутское руководство
«справиться с этим делом самостоятельно не в состоянии»! Что нужна «радикальная
помощь высших органов власти СССР».
Но перед тем, в делах по Якутии Особого
отдела ОГПУ, и Экономического, и Секретно-Политического появились
персонифицированные сводки агентурных донесений о К. К. Байкалове, Е. Курашове
(104), И. Я. Строде, М. К. Аммосове, П. А.
Ойунском, И. Н. Барахове, С. М. Аржакове и других якутских нацруководителях.
Мы смеем предположить, что все они с тех
пор и попали в общее агентурное по Якутии дело, которое потом стало иметь
условное наименование «МОРЯКИ»!
По докладу т. Кацнельсона — начальника
оперода Управления Погранвойск и начальника Особого отдела НКВД — лично тов. Ста-лину
последним и было дано ВЦИКу указание «Политбюро ЦК». И тот, 2 января 1928 г.,
вынес постановление: «Для выявления причин восстания и выработки необходимых
политических, хозяйственных и культурных мер, в целях полного успокоения
населения Якутии» — создать и послать туда «Правительственную комиссию в
составе: председателя — зам. Председателя ВЦИК — Я. Б. Полуяна и членов:
представителя ЦК ВКП(б) Асаткина-Владимирского
Н. А. и начальника Особого отдела ОГПУ — Пузицкого С.В.».
В качестве следственного аппарата должно
было поехать до десятка многоопытных следователей из ОГПУ и ПП по Сибири:
Кунцевич, Буда, начальник ПП — Воротилов, Зотов, Пуйкан и др.
В качестве рабочего аппарата «ОГПУ оформило
группу из И. Виноградова, Зарица, Турского, Клинцовича, Сыроежкина, Семёнова, Израилевича.
Надо сказать, что Зиновий Борисович
Кацнельсон, как начальник оперативного отдела Главного Управления Пограничной и
Внутренней охраны, всегда особо интересовался политическими настроениями и
устремлениями в ЯАССР, поэтому он, для расширения и углубления правых,
юридических знаний своих работников даже отправил 10 из них — в феврале 1927 г.
— через ректора МГУ Андрея Януаровича Вышинского, вольнослушателями или
заочниками, на факультет советского права и строительства! Т.е. на юридический.
Но поскольку в конце октября 1927 г. в Якутии состоялся, для «составления плана
и методов работы по организации вооруженных выступлений в улусах», съезд
повстанческой интеллигенции, под руководством Ксенофонтова и Артемьева,
объявивший «вооруженную борьбу с советской властью», а в ноябре в селе
Покровском под Якутском состредоточилась банда Кириллова из 80 человек и
Амморусова [* Так в
рукописи. Правильно: Оморусов П. Г.] из 40 человек, которые объединились
с бандами Попова, Михайлова и Рахматулина, то в декабре 1927 г. Кацнельсон
отозвал этих своих сотрудников из МГУ и создал из них «рабочий орган» для
комиссии Яна Полуяна.
Вошёл в него и И.Виноградов — старший
инспектор погранвойск, который в Управлении вёл, в частности, все дела по
ликвидации политического бандитизма в ЯАССР и вообще считался специалистом по
ликвидации «банддвижения».
Комиссия была наделена «самыми широкими
полномочиями по обследованию политического и экономического положения ЯАССР,
выявления причин ряда антисоветских восстаний и вообще антисоветского движения
в крае».
Сам Ян Полуян в Москву прибыл в 1904 г. с
юга, был тогда меньшевиком. Правда, старый большевик Василий Николаевич
Соколов, секретарь МК РСДРП «соратник и друг по партии, сосед по тюремной
камере, сопроцессник на суде, земляк по ссылке» бывшего якутского ссыльного,
старейшего революционера России — Н. Л. Мещерякова (105),
в своей мемуарной книге в 1932 г. написал о нём — о Полуяне! — «Бывают люди,
которые сразу же не располагают к себе и не является к ним доверия, нет желания
подойти ближе».
В 1919 г. Полуян стал делегатом VIII съезда
РКП(б) от Кавказского фронта. В 1920 г. на VII съезде Советов он выступал от
«революционного казачества». И на III сессии ВЦИК в декабре 1921 г. он выступил
против наделения прокуратуры правом надзора за законностью, хотя именно в то
время — отказа от методов «военного коммунизма», носивших
военно-административный, властный характер, и подчинявшийся регламентирующим
статьям закона, что, конечно, противоречило развитию советской демократии и
дальнейшим путям построения социализма, было особенно важно. Но в партии и в
советском государственном аппарате, который считал законность «формальностью» и
противоречием «революционной целесообразности», имели место именно левацкие
завихрения, что мол, — «законность разрушит революцию» (см. «Известия ВЦИК», 19
мая 1921 г.). Да они затрудняли выработку нового законодательства.
Административно-судебный аппарат, ВЧК и Ревтрибунал, наделённые чрезвычайными
полномочиями, всё ещё были нацелены на борьбу с контрреволюционным бандитизмом,
противостоянием продразвёрсткам и повинностям. В мае 1922 г., когда прокурор
Н.В. Крыленко внёс, от имени Наркома юстиции на III сессии ВЦИК, проект «Положения
о прокурорском надзоре за законностью», ряд членов ВЦИК, в том числе Ян Полуян,
категорически выступили против этого! Что мол, это «нарушает конституцию»,
выразит недоверие к местным кадрам. Да и Л. Б. Каменев был против создания
прокуратуры вообще. Но 28 мая сессия утвердила Коллегию Прокуратуры и надзорные
её функции.
И на X Всероссийском съезде Советов в
декабре 1922 г. (106) Ян Полуян был избран
членом ВЦИК, а в 1925 г. стал, как заведующий Орготделом ВЦИКа — членом
редколлегии журнала «Власть Советам» (в середине 1930-х годов он был
расстрелян!).
Что касается Кацнельсона, то он в Москве
считал, что начальствующее в Якутии военное командование — Строд, Курашов,
Байкалов, избранный секретарём ОК, смирились с политической обстановкой и
чрезмерно миролюбиво относятся к главарям банддвижений и более восьми лет потакают
им! А меж тем, банддвижение в Якутии надо было не только вовремя ликвидировать,
а вовсе «искоренить, на что они уже и способны».
Так оперодовская его группа стала тщательно
изучать все агентурные дела по Якутии — и по опероду и в Экономическом
управлении ОГПУ, которое также вело разработку по Якутии, связанную с
разработкой и эксплуатацией её природных богатств — золота и пр. Меж тем, в
ноябре 1927 г. И. Сталин, придававший всем якутским делам особое значение, распорядился
создать в самом ЦК ВКП(б) специальную комиссию «по делу Якутии» из Н. А. Куяка,
Г. Г. Ягоды и заместителя Председателя ВЧК-ОГПУ И. С. Уншлихта. Она должна была
обсудить все меры по руководству ликвидацией якутского бандитизма. Комиссия эта
была настроена решительно, придерживалась необходимости «беспощадного террора»
при ликвидации «ксенофонтовщины». Секретарь Якутского обкома — К. К. Байкалов,
на заседании комиссии, пытался оправдать и обосновать политическую линию советско-партийного
руководства ЯАССР в сочетании мирных переговоров с вооружённым подавлением, но
комиссия ЦК не стала даже его слушать и выставила за дверь. Все его телеграммы
в Обком стали проходить через ОГПУ, ибо оно и ОГПУ по Сибкраю всемерно противостояло
политической линии руководства Якутией, не попустительствовать ей, а приложить
силы к немедленному и полному уничтожению там всех банд. В результате ЦК ВКП(б)
и решил направить в ЯАССР специальную комиссию с «самыми широкими
полномочиями». Т.е. Яна Полуяна.
Но якутские чекисты и военное командование
ЯАССР сами тоже не плошали. Они понимали, что главный идеолог «конфедералистов»
П. В. Ксенофонтов был, по сути, выразителем корыстных планов кулацкой и
тойонской интеллигенции, её верхушечной части и присоединившихся
бандитов-рецидивистов из закоренелых повстанческих районов. Особенно, когда на
своём декабрьском съезде они потребовали «права распоряжения всеми землями,
недрами и лесами», права свободной концессии, колонизации и иммиграционной
политики. А ведь до того, — в октябре, — начали передвижение вооружённые отряды
по улусам: через Усть Миль и Усть Алим отряда С. М. Михайлова, из
Петропавловска — Кириллова и М. К. Артемьева, и произошла их встреча, в
середине ноября, с западной ксенофонтовской группой в местности Бор
Западно-Кангаласского улуса. Конечно, их преследовали красноармейские отряды,
которые возглавил по просьбе якутского командования приехавший на отдых в Якутию И. Я. Строд. Он выступил и перед
населением, разоблачая повстанцев, Артемьева в «махровом, узком национализме, в
злых намерениях против русского населения». Но тот, узнав об этом и обиженный
на Строда, послал ему письмо, в котором писал, что прибегнул к вооружённому
выступлению, так как должен был «с оружием в руках защищать родину и свой народ
от гнёта, насилия и террора ГПУ, которое вновь пускало в ход военный коммунизм
и с июля в Якутске, центральных и заречных улусах стало производить аресты
участников, якобы, заговора, а с сентября начало массовые аресты беспартийной
интеллигенции (Н. Н. Божедонова, А. П. Рязанского, Сивцева, В. И. Новгородова,
А. И. Софронова, И. Ф. Афанасьева, В. М. Оросина (107),
П. И. Оросина (108), Г. И. Готовцева и других)
неизвестно за что.
Попутно Артемьев со своим соратником И. Г.
Кирилловым (109), что до того работал в Якутске
нотариусом и только осенью пришел в его отряд, написал несколько «Обращений» к
населению, к «красноармейцам», в которых пояснял, что «конфедералисты стоят на
чисто советской платформе и поддерживают идеи компартии и борются только с
якутскими коммунистами и сотрудниками ГПУ, а требуют осуществления на деле
Программы ВКП(б). Они не хотят совершенно отделиться, а требуют только
проведения в жизнь Конституции РСФСР».
В Обращении «К русскому крестьянству» они
написали, что «получив территориальное самоопределение, Якутия войдёт
добровольно в СССР, как другие братские республики! Она борется только против
диктатуры левых коммунистов в Якутии, а не с коммунистами, как таковыми! И не с
советской властью, а с сотрудниками ГПУ, своевольно подавляющими народный дух
массовыми арестами».
Но ГПУ, а по их донесениям — Сибчека и
ОГПУ, знали, что повстанческое движение в Якутии является чисто кулацким, тойонским,
использующим, как военное ядро непримиримых бандитов — профессионалов,
сохранившихся от прежних движений. Так, главный руководитель — Ксенофонтов был
сыном крупного домовладельца, торговца и родовитого тойона, М. К. Артемьев —
член ЦК и командующий войсками из Восточно-Кангаласского улуса — был
воспитанником богачей, Михайлов тоже был воспитанник зажиточного якута, после
гражданской войны — торговца и предпринимателя. Оморусов-Ефремов, член ЦК, —
сын богатого предпринимателя. Кирилловы — отец и сын, члены ЦК, богачи: отец — тойон,
бывший улусный голова. Афанасьев — член ЦК — тоже из зажиточных; Николаев,
кандидат в члены ЦК и комвзвода — тоже из зажиточных. Только С. Н. Данилов,
член ЦК и начальник штаба — был середняком. В. Егоров — активный заговорщик —
сын торговца. В. Слепцов — секретарь ЦК — тоже середняк, а С. М. Михайлов член
ЦК и командир ударной группы — из зажиточных, Кириллин С. Н. — командир отряда
и участник всех бандвыступлений — родственник кулака Иванова. Атласов А. П. —
командир тунгусского отряда, и участник всех антисоветских движений, тоже не
бедняк! Захар Петров — участник первого восстания — из купеческой семьи и т.д.
Не случайно, поэтому их партия конфедералистов требовала осуществления
национальной независимости якутского кулачества и торговой буржуазии на основе
буржуазных политических и экономических свобод, провозглашения свободы
хозяйственного накопления, т.е. личной самостоятельности, как руководящего
принципа в экономике.
А центром восстания стал
Западно-Кангаласский улус, Амгинский, Алдано-Майский, Батурусский, Мегинский,
Восточно-Кангаласский.
А после своего декабрьского съезда в
Мытахском наслеге, избрания ЦК из девяти человек и ЦКК из П. Коморосова, И. Г.
Кириллова и М. К. Артемьева они, из-за наступления И. Я. Строда разбились на
две группы и покинули местность Бор. Артемьев двинул отрад в Дюпсинский улус, а
Михайлов С. М. — в Баягантайский.
Но 18 января он прислал Строду письмо с
предложением добровольной сдачи. То же сделал П. В. Ксенофонтов, «желая пойти
навстречу зову ВКП(б) и советской власти в Якутии, начать мирные переговоры с
представителями власти» (то есть он принял через своего отца приглашение К. К.
Байкалова).
Но чекисты, узнав в январе о его
приближении к Якутску, выслали навстречу, к Петропавловску отрад, арестовали
его и предложили обратиться с призывом ко всем участникам движения и членам
отрядов: пойти на мирные переговоры».
В Нелькане же был захвачен отряд
Попова-Захарова; красноармейская же рота из Охотска переарестовала
повстанческий отряд в Оймяконе.
Но правительственная комиссия ВЦИК,
особенно её оперативная часть во главе с С. В. Пузицким, наделенным особыми
судебными полномочиями, ехала в Якутию с убеждением, что местные органы ГПУ с
самого начала были недостаточно оперативными и пошли на примирительное
сотрудничество с ведущими ошибочную политическую линию партийно-советскими
руководителями. Достаточно было вспомнить отношение к бывшим деятелям
буржуазно-националистической организации «Союз инородцев-якутов», созданной для
борьбы за образование автономного демократического государства с
сепаратистскими тенденциями, которая, «видоизменяясь и перекрашиваясь»,
превращалась то в «Союз свободы», то в «Якутский трудовой союз федералистов»,
то в национально-эсеровский «блок» и в «Комитет общественной безопасности», то
в «Якутский национальный комитет», то — в общество «Саха аймах», потом — в
«Саха омук».
Верхушечный слой национальной,
сепаратистски настроенной национальной интеллигенции сумел с помощью
примиренческого руководства ЯАССР захватить командные посты в гражданской
жизни, в торговле, в культуре, образовании.
10 февраля Комиссия Яна Полуяна прибыла в
Якутию и 17 состоялось совещание Бюро обкома ВКП(б) (из Барахова, Аммосова,
Васильева, Эверстова и А. Габышева) и главной тройки из прибывших с обсуждением
вопроса: «О репрессии по отношению к бандитам. О дальнейшем методе ликвидации
бандитизма и мероприятиях по успокоению населения». Выслушав информацию
секретаря обкома И. Н. Барахова и настойчивое мнение остальных, Полуян,
Владимирский и Пузицкий решили пойти на компромисс: «1. Признать необходимым
при дальнейшей ликвидации наступления применить комбинированные военно-технические
способы борьбы, добиваясь сдачи бандитов на основе сохранившихся у них старых
иллюзий...». То есть, веры обещаниям объявленной всем повстанцам амнистии и
уступок по требованию создания «суверенной, демократичной Республики».
Но далее товарищи Полуян, Владимирский и
Пузицкий выдвинули условие: «...3. При применении мер пресечения к участникам
выступления, придерживаться (...) следующих мероприятий (...). А). Безусловная
физическая ликвидация главных руководителей и наиболее злостных рецидивистов.
Б). Осуждение на разные сроки заговорщиков и главных пособников. В.)...».
Через два дня, после прибытия, работники
комиссии начали проводить аресты, расстрелы. В газетах же писалось, что: «В
круг работы комиссии входят вопросы политического, хозяйственного и культурного
строительства (...), чтобы разработать затем ряд практических мероприятий для
оживления и улучшения политически-хозяйственной жизни Якутии (...) должны быть
со всей беспристрастностью вскрыты все наши болячки и недочёты» (Автономная
Якутия. 1928. 29 февраля. № 51).
А комиссия, её оперативные работники имели
уже детальный план по ликвидации и искоренению банддвижений. В Жиганск, Булун,
к устью Лены была направлена оперативная группа во главе с Сыроежкиным, чтобы потом перейти в Казачье и
Русское устье. Туда, где обретался «эстонец А. А. Шмидт уже успевший до
прибытия туда, договориться с главарями белых повстанцев на севере Якутии — в
Абые и Аллаихе и навербовать себе единомышленников: ядро для будущей
«повстанческой армии»! Шмидт намечал открытое вооруженное выступление сначала в
этих двух районах на апрель 1928 г. Но, как конспиративно и тайно он не
действовал, о его подрывной организаторской работе вовремя сообщили органам,
посему туда и была направлена бригада Сыроежкина, которая на территории
Среднеколымска убила, при сопротивлении задержанию, самого Шмидта, двух его
помощников, 15 сподвижников, в том числе брата Баишева — Г. И. Баишева, а на
территории Абыя и Момы схватила младшего брата Г. В. и П. В. Ксенофонтовых —
Ивана.
Шмидт
же был бывшим офицером, ранее жившим в Харбине. Еще в 1922-1924 гг. он выполнял
отдельные поручения американской разведки, а в 1926 г. был доставлен на военном
корабле в Японию для прохождения специальной подготовки в разведшколе. В мае
1926 г. он устроился простым матросом на советский пароход «Красный якут»,
прибыл на нём в порт г. Охотска — уволился и, якобы занимаясь спекуляцией,
разъезжал по районам вдоль реки Индигирки и устремляясь по ней на север в
политически отсталые и оторванные Абыйский и Аллаиховский улусы, неграмотное
население которых он должен был сговорить на вооруженное выступление против
советской власти, прекратить которое властям Якутска будет невозможно из-за
отсутствия дорог и средств связи во время распутицы. К тому же Аллаиховский
район имел непосредственный выход к Ледовитому океану, который открывал
возможность Америке или Японии морским путём оказать своевременную военную
поддержку, а, в случае неудачи, — устроить побег главарям восстания за кордон.
Так Шмидт объявился в селе Русское Устье у впадения Индигирки в Ледовитый
океан. Но вовремя был настигнут, и убит при сопротивлении, при попытке его
задержания.
В Оймяконский район — совершенно не
советизированный и где царствовали безнаказанно кулаки, — отправился И.
Виноградов с небольшой оперативной группой из оперативных работников ЯОГПУ —
Богатырёва, якутом — учителем и двумя якутами, посылаемыми для укрепления
совпартработы в Оймяконе, куда ехал и новый председатель улревкома (старый
должен был выехать в Якутск для отчёта), остальные оперативные работники ОГПУ
стали вести очистительную работу в самом Якутске. Главарём Оймяконского
движения был Индигирский, которого ранее поддерживали, как единственного
интеллигента, местные кулаки — хозяева положения, но его открытое вхождение в
банддвижение, опасение, что им будет захвачена власть, боязнь военных действий,
прихода совпартработников из Якутска, от которого они до того были оторваны,
оттолкнула их. И председатель ревкома Владимиров стал вести с ним переговоры.
Но Охотским отрядом пограничников уже было отобрано у его банды имущество и
захваченные ими ценности на 40 тысяч рублей, которые и были направлены со
схваченными пленными в Охотск. Однако, часть бандитов Индигирского ушла от
арестов и скрылась в тайге...
28 февраля т. Пузицкий сделал
информационный доклад о применяемой, согласно указаний центра, карательной
политике ОГПУ по дальнейшей борьбе с бандитизмом в отношении применения
карательной политики», которые Бюро были одобрены, как и проект «Обращение к
населению «по поводу применения к бандитам высшей меры социальной защиты» (НА
РС(Я) Ф. П-3 Оп. 20. Д. 73. Л. 26*).
Пузицкий имел право единолично принимать
репрессивные решения в отношении всех арестованных в городе. В феврале
следователем Воротиловым, Канцевичем и Будой закончены производством дела
«ксенофонтовцев» (59 человек). Возглавляемая Пузицким «тройка» вынесла
смертельный приговор 34 человекам, а 25 человек приговорила к заключению в
концлагерь. Правда, приговор должен был утвердить якутский прокурор С. Ф. Гоголев
(110).
2 марта было завершено следствие по делам о
«командном составе» — во главе с Ксенофонтовым П. В. и М. К. Артемьевым и 27
марта Пузицкий подписал приговор: высшая мера наказания 21 человеку
(Ксенофонтову было отказано в просьбе пересмотреть приговор), который был в тот
же час приведён в исполнение: М. К. Артемьеву, С. М. Михайлову (111), С. Н. Денисову и др. С. В. Пузицкий, как член
Коллегии ОГПУ СССР и Особоуполномоченный, выносил Постановление на расстрел
единолично по представленным следователями спискам!
После этой «меры социальной защиты» Бюро
ВКП(б) Якутии вынуждено было в специальном Обращении к населению 20 марта
признать «ошибочность» прежней своей политики «мирной ликвидации бандитизма» и
что нынешнее его развитие доказывает необходимость «твёрдой рукой поставить на
место зарвавшихся бандитов, обнаглевших от безнаказанности и показать тем, кто
осмелился выступать против советской власти, что она (...) беспощадно карает и
будет карать тех, кто будет нарушать мирную жизнь (...), никакой амнистии к
участникам нынешнего бандитизма применено не будет (...), все участники его
понесут ту или иную меру наказания» (НА РС(Я). Ф. П-3 Оп. 3. Д. 73. Л. 100*).
Глава 8
Наступление
на «аммосовцев»...
Это обращение, сделанное явно только под
влиянием и давлением столичной Правительственной комиссии Яна Полуяна,
решительности и настойчивости тт. Пузицкого и Асаткина-Владимирского, было
подписано лично секретарём обкома И. Н. Бараховым — первым союзником и
единомышленником Аммосова.
Но он с оговоркой, что «сама по себе
правильная политика мирной ликвидации бандитизма в отношении рядовой массы
улусного населения признал, что она «оказалась неправильной в отношении
наиболее непримиримых главарей и наиболее злостных рецидивистов». Он вынужден
был признать, что «развитие нынешнего бандитизма» обнаружило «самые вредные
иллюзии о безнаказанности выступлений против советской власти».
Но главным успехом для его оппонентов и
обвинителей было его дальнейшее признание «целого ряда ошибок», допущенных
обкомом. В частности, что «своевременно не были приняты меры к ликвидации
участников контрреволюционного заговора, (...) вследствие чего заговорщики
имели возможность скрыться и сорганизовать вооруженное восстание».
Правда, признавая сопротивление Обкома
настояниям и предложениям ПП ГПУ Петрова, Барахов сослался на, якобы,
«недостаточность материалов» что, мол, «неудачно были проведены аресты органами
ГПУ». Но главное, что он признал, что обкомом «своевременно не были приняты
меры к осуществлению в жизнь директив вышестоящих советских и партийных
органов», которые даже не были доведены «до сведения членов и кандидатов ОК,
ОКК, чем была нарушена внутрипартийная демократия.» (НА РС(Я). Ф. П-3. Оп. 164.
Д. 148. Л. 26*).
Но главным козырем для ПП ГПУ перед
приезжим начальством послужило признание Барахова, что «в качестве политической
силы была использована национальная интеллигенция (собрания в «Саха омук»,
отправка на места для проведения беспартийных конференций)».
Реплика от автора: Признание последнего
тезиса было грубейшей тактической и стратегической ошибкой Барахова, Аммосова и
его друзей и соратников, ибо в тех трудных социальных условиях якутского
общества, темного, безграмотного улусного населения, использование той
единственной силы, что с давних пор пользовалась среди него признанием,
влиянием, уважением и почтением было единственно верным, так как могло наискорейшим
образом развеять тот обман, которым улусники были вовлечены в банддвижение.
К сожалению, сокрушительный напор,
неотразимость влияния на молодых провинциальных деятелей безоговорочного
апломба столичных руководящих деятелей оказался столь силен и подавляющ, что
якутские большевики подрастерялись, потеряли уверенность, твёрдость духа,
настойчивость и смелость в отстаивании и защите своей политической линии, своих
— совершенно правильных! — взглядов...
Конечно, якутские работники органов, да и
приезжие чекисты с удовлетворением восприняли кающиеся ноты в выступлении
Барахова, особенно признание о неприятии директив центра и использования
нацинтеллигенции из «Саха омук».
А 27 марта состоялся объединенный пленум
Обкома и ОБЛКК, на котором с докладом «о причинах бандитского движения 1927-28
гг.» выступил сам М. К. Аммосов. Присутствовали Ян Полуян,
Асаткин-Владимирский, а 28 марта сам Пузицкий. Пленум констатировал, что
«контрреволюционные выступления в основе своей имели рост кулацко-национальных
элементов населения», что «их идеологов окрыляла напряженная международная
обстановка. Причинами же перерастания контрреволюционных тенденций в форму
открытой вооруженной борьбы с советской властью являлось: а) Неправильная линия
обкома в национальном вопросе, ориентированная на верхушечные слои буржуазной
нацинтеллигенции, квалификация её, как самостоятельной политической силы,
ориентация на неё в практической деятельности; б) Ошибки в ликвидации прежних
движений и движения 1925 г., когда сохранялись старые бандитские кадры, что
создавало иллюзию о неспособности советской власти бороться с бандитизмом; в)
Забвение интересов батрачества и бедноты, отсутствие политико-культурной работы
и материальной помощи привели к отрыву партии и власти от бедняцко-середняцких
масс»; (...) «8) Кулацко-национальная интеллигенция, являясь руководителем и
идеологом (...) контрреволюционных движений — линию обкома, направленную на
вовлечение её в руководящую государственную работу восприняла также, как
капитуляцию и с силу этого на протяжении рада лет предъявляла претензии не
только на руководство государственной властью, не только на роль единственного
представителя якутского народа, но и на регулирование политической деятельности
партийной организации...» (Там же. Д. 67. Л. 83*).
Пленум постановил: «1. Тов. Барахова от
обязанности секретаря Обкома ВКП (б) освободить, временным секретарём избрать
т. Габышева А. Г. В состав бюро включить...». Но пленум отклонил заявление М. К.
Аммосова и Ст. Васильева об освобождении их из состава Бюро ОК, как «несущих
ответственность за ошибки старого состава». Тогда они и Барахов стали просить
выехать в Москву, для разрешения в ЦК своего положения. Но пленум санкции на
это не дал (НА РС(Я). Ф. П-3. Оп. 20. Д. 260. Л. 54*).
29 мая состоялось заседание Бюро обкома, на
котором секретарствовал уже Габышев и которое рассматривало вопрос об обществе
«Саха омук» и его ликвидации. Аммосов проголосовал за его сохранение.... 8 июня
Бюро рассмотрело вторичную просьбу аммосовцев об откомандировании их в
распоряжение ЦК и решило удовлетворить. Барахов, Аммосов с семьями выехали в
центр вместе с Правительственной комиссией через Алдан. Остались только
оперативные работники. Сыроежкин на севере
должен был вывезти морем остатки банд Шмидта на судне «Ставрополь» прямо во
Владивосток.
Виноградов же должен был с началом
навигации в июне принять в ведение буксирный пароход с баржой, для вывоза с
дивизионом 9-го сибирского полка для конвоирования уже осужденных на разные сроки
около ста участников банддвижений в Качуг, а оттуда 300 км провести колонну по
тракту в Иркутск и там погрузить в железнодорожный состав.
Силами комиссии и её «рабочего аппарата» в
конце февраля-марта были полностью ликвидированы объединенные силы Артемьева,
Михайлова и Кириллова (220 человек), а отряды Сокорутова, «тунгусский» и
другие, оставшись без руководства и целей действия — самораспустились. Но
отряды Рахматулина — Большойко, Индигирского, скрывшись в какой-то пещере в
тайге, приняли бой с красноармейцами на полное уничтожение...
Всего было захвачено 177 якутов, тунгусов —
15, русских и прочих — 9, среди них бывшие офицеры — пепеляевцы. Виноградов вёз
в Новосибирск не только участников «ксенофонтовщины», но и 20 человек —
«недоносчиков», молодёжь, недавно примкнувшую к партии «конфедералистов»,
четырёх русских офицеров, которых в июне приговорили к 10 годам «СЛОН» — «за
активную борьбу против советской власти в России и Якутии».
Комментарии
104. Курашов Ефим Иванович (1892-1946) —
командир Восточного боевого участка войск ЯАССР в годы Гражданской войны.
Родился в д. Вараксино Тверской губернии. В составе 226-го Петроградского
стрелкового полка Златоустовской дивизии 5-й армии участвовал в боях против
войск Колчака, в ликвидации белых отрядов на Алтае и в Иркутской губернии (в
1919 г.), прибыл в Якутск 14 июня 1922 г., руководил боевыми операциями в
восточных улусах Якутского округа, участвовал в ликвидации пепеляевских войск.
За боевые заслуги в 1923 г. награжден орденом Красного Знамени и серебряным
знаком ЦИК ЯАССР. Его именем названа улица в г. Якутске. В последние годы жизни
жил в Москве. (Энциклопедия Якутии... Т. 1. С. 343).
105. Мещеряков Николай Леонидович
(1865-1942) — участник революционного движения в России, деятель советской
печати, член-корреспондент АН СССР (1939). Член Коммунистической партии с 1901
г. Родился в семье агронома. Студентом Петербургского технологического
института с 1885 г. примкнул к народовольцам. В 1893 г. эмигрировал в Бельгию,
окончил технологический факультет Льежского университета. С 1894 г. становится
марксистом, в 1901 г. член «Заграничной лиги русской революционной
социал-демократии». В 1902 г. агент «Искры» в Москве, член Московского комитета
РСДРП, в ноябре арестован и выслан в начале в с. Куярду Иркутской губернии,
затем в г. Якутск, куда был доставлен 31 марта 1904 г. вместе с женой Анной
Ивановной. Ссылку отбывал в с. Чурапча Ботурусского улуса, затем в г. Якутске
до ноября 1906 г. В январе 1906 г. возвратился в Москву. Был избран членом
Московского окружного комитета и областного бюро большевиков, в октябре
арестован и сослан в г. Красноярск. В феврале 1917 г. — член Красноярского
комитета РСДРП, редактор газеты «Красноярский рабочий»; по возвращении в Москву
— председатель губернского Совета и член губкома РСДРП(б). В октябре 1917 —
редактор «Известий Московского военно-революционного комитета», член
редколлегии «Известий Московского губернского совета». В 1918-1924 гг. член
редколлегии газ. «Правда», одновременно член правления Центросоюза, затем
председатель редколлегии, заведующий Госиздатом. С 1924 г. заместитель главного
редактора Большой советской энциклопедии, редактор журнала «Наука и жизнь».
Главный редактор 1-го издания Малой советской энциклопедии (1927-1931) и 2-го
издания Малой советской энциклопедии (1933-1938). Одновременно в 1924-1927 гг.
член Президиума, оргсекретарь Крестинтерна, редактор журнала «Крестьянский
Интернационал», в 1929-1931 гт. член Президиума Кооперативной секции
Коминтерна, с января 1939 г. — член-корреспондент АН СССР (И. С. Клиорина. Н. Л.
Мещеряков в Якутии. Якутск, 1965. С. 17-20; Энциклопедия Якутии... Т. 1. С.
353-354).
106. X Всероссийский съезд Советов проходил
23-27 декабря 1921 г. По докладу И. В. Сталина съезд признал необходимость
создания Союза ССР, избрал делегатов на I съезд Советов СССР (Съезды Советов
Союза ССР, союзных и автономных советских социалистических республик. Сборник
документов. Т. 1. М., 1959).
107. Оросин Василий Михайлович — родился в
1904 г. в Таллинском улусе Якутского округа. Учитель. Репрессирован в 1928 г.
Приговорен к 5 годам концлагерей, освобожден в 1931 г. Реабилитирован. (Книга
памяти... Т.1. С. 161).
108. Оросин Петр Иванович (1895-1954 (7)?)
— родной брат Р. И. Оросина, литератор, юрист, переводчик «Учебного пособия» и
«Кодекса Законов РСФСР и СССР». Репрессирован в 1928 г. Осужден к 5 годам
концлагерей, с последующей ссылкой в г. Бодайдо.
Реабилитирован в 1991 г. (Книга памяти... Т. 1. С. 161-162).
109. Кириллов Иван Геннадьевич — родился в
1906 г. в Немюгинском наслеге Западно-Кангаласского улуса Якутского округа.
Работал делопроизводителем нотариальной конторы, проживал в г. Якутске.
Репрессирован в 1928 г. Приговорен к ВМН. Реабилитирован в 1999 г. (Книга
памяти... Т. 1. С. 102-103).
110. Гоголев Степан Филиппович (1896-1933)
— государственный, общественно-политический деятель Якутии. Родился в
Жемконском наслеге Средневилюйского улуса Вилюйского округа. Окончил Хампинскую
церковно-приходскую школу и Вилюйское четырехклассное училище, затем поступил в
Якутскую учительскую семинарию. В годы учебы близко познакомился с М.
Аммосовым, П. Слепцовым, С. Аржаковым и с другими, вместе с ними был членом
нелегального кружка Ем. Ярославского. В 1920-1922 гг. работал инструктором, затем
зав. отделом ревкома; в 1923 г. направлен на учебу в Московский госуниверситет;
в 1926-1930 гг. — нарком юстиции, прокурор ЯАССР, зам. председателя СНК ЯАССР,
нарком просвещения, с марта 1932 г. исполнял обязанности председателя Госплана.
Умер 26 декабря 1933 г. в Москве. Похоронен в г. Якутске. (Сборник документов и
материалов. М. К. Аммосов. Неизвестные страницы жизни и деятельности... С.
313).
111. Михайлов Семен Михайлович — родился в
1892 г. в Чыамыйыгинском наслеге Восточно-Кангаласского улуса Якутского округа.
Репрессирован в 1928 г. Реабилитирован в 1991 г. (Книга памяти... Т.1. С. 144).
Именной указатель
Сыроежкин, 49, 55, 59
/И. С.
Клиорина. История без флёра-2. Тайна
кода «МОРЯКИ» — чекистской, союзной операции по ликвидации первых якутских
большевиков. 1937-1938 гг. Якутск. 2011. С. 46-68, 128-245, 274./
