Виктор Антонов (сын
Антония) Муравский (Моравко Виктор /Казарян П. Л. Численность и состав участников польского
восстания 1863-1864 гг. в якутской ссылке. Якутск. 1999. С. 29.; Мровка Виктор /Степанова Н. С. Пребывание
польских повстанцев в улусах Якутии. // Якутский архив. Якутск. № 2. 2001. С.
24.) – род. в 1833 г. в «селе Буково
Ломжинского уезда Августовской губернии» Царства Польского Российской империи.
За участие в восстании 1863 г. был сослан в
Якутскую область. 13 января 1868 г. доставлен в г. Якутск и 18 января 1868 г.
вселен в Хомустатский (Хомустахский /Степанова Н. С. Пребывание польских повстанцев в улусах
Якутии. // Якутский архив. Якутск. № 2. 2001. С. 24./) наслег Намского улуса
Якутского округа.
Его
Превосходительству
Господину Якутскому Губернатору
освобожденного ныне на родину ссыльного
Виктора Антонова Муравского.
Прошение
По распоряжению Областного Правления,
известного Вашему Превосходительству, мне выдан из Окружной Полиции путевой
вид, на свободное проследование с женою на родину. Следовательно, Областное
Правление, разрешая мне возвратится на родину, требовало сведений от Полиции,
как Городской, так и Окружной, не имеется ли препятствий на это разрешение.
Теперь же, когда я уже получил вид и разыскав себе случай бесплатно отправится
в путь на пароходе к 22-му числу сего августа, Городская Полиция препятствует
мне в этом и полицейский надзиратель Аммон старается обязать меня ныне
подпиской о невыезде из Якутска по имеющемуся у него в производстве делу,
начатого назад тому четыре года, по голословному и бездоказательному обвинению
ссыльного Федора Казанцева. Почему же Городская Полиция на вопрос Областного
Правления не сочла это дело препятствием на разрешение мне возврата на родину,
а теперь же, несмотря на бездоказательность в оном лишает меня средств
отправиться в столь далекий предпринятый мною путь при удобном случае? Чтобы
разъяснить все это по сущей истине пред Вашим Превосходительством, я счел
необходимым вывести здесь обстоятельства, послужившие Полиции поводом к
безвинному меня преследованию.
Именно на днях умер и похоронен поляк
портной Венцковский. Перед кончиной его я был приглашен семейством к ним в
квартиру, для присмотра и ухода за больным. Несколько ночей я ночевал у них, но
в последнюю ночь кончины, по приключившейся и у меня болезни не мог ночевать у
них, а ночевал в своей квартире, как вдруг ночью после полуночи присылает
семейство Венцковских за мною и я вынужден был с женой идти к ним, где застал
уже самого Венцковского мертвым. Бывшая тут дочь умершего, а жена торгующего –
Федора Громадзинская, предлагала мне обмыть умершего, на это, по брезгливости
моей я не согласился и Громадзинская через это возникла ко мне негодованием,
стала наносить мне дерзости указанием. Наконец Громодзинская начала привязываться
ко мне из-за русской свечи, купленной мною и приготовленной на случай смерти
больного. Громадзинская называла меня перевертнем, и бросила свечой об пол, как
будто не все равно свеча как русская так и польская. Наконец, когда
Громадзинская произнесла сильное на меня ругательство я не смея нанося ей
таковых обратно, а взял лишь жену за руку и отправился домой. Об оскорблении
меня Громадзинской, я не счел полезным жаловаться начальству, потому что
посторонних свидетелей при этом не было, кроме родных Громадзинской и моей
жены, но Громадзинская по хитрости своей и из опасения не быть ответственною –
подала в Полицию на меня ложное обвинение, будто я ее оскорбил при смерти отца,
наконец, при погребении Венцковского, муж Громадзинской Михаил Францев
Громадзинский, хвастая своим капиталом выразил, что пусть истратит половину
своего капитала, а меня проучит и не допустит к отъезжу.
При такой похвальбе Громадзинского были
свидетели поляки же: Иван Баховский, Хмара, Антон Ковальский, Иосиф Колодзейщик
и другие. И действительно Громадзинская лично обвиняя меня в нанесении ей
оскорблений, подала об этом объявление в Полицию, в котором, между прочим
вывела и обстоятельство, будто я состою под следствием за отрезание языка у
коня, принадлежащего ссыльному Федору Казанцевку, ведущему и теперь тяжбу с
Громадзинскими. По объявлению Громадзинской производил дознание полицейский
надзиратель Сергей Климовский, который объяснил мне, что обстоятельство это, по
бездоказательности, не может служить препятствием на мою отлучку. Но что
касается обстоятельства о коне Казанцева, которое, ранее тоже было признано Полицией
ничтожным и бездоказательным, ныне писец полицейского надзирателя Аммона –
Муромов будучи подкупленным по всему вероятию Громадзинским, настаивает того
чтобы дать мне подписку о не выезде из Якутска. Это же Муромов и писал
объявление Громадзинской, а как из обстоятельств видно, то Громадзинский,
Казанцев и теперь Муромов, сговорились вместе, коль скоро последний преследует
меня в лице полицейского надзирателя Аммона.
А потому, чтобы избавиться от потайного
безвинного меня преследования, я прибегаю под покровительство защиту Вашего
Превосходительства и всепокорнейше прошу как отца бедных справедливейшего
начальника, не оказать принять на себя труд разбирательства всего
вышеизложенного несправедливого действия полиции тем более что Вами по
обстоятельству о коне Казанцева производились бы своевременное расследование, я
мог бы представить доказательства в невиновности моей, а теперь по давности
времени, я ничего и припомнить не могу. Если же Громадзинский по
бездоказательности лишь своей жалобы взводит теперь на меня обвинение об этом
коне Казанцева, то нет сомнения, что они сами и были соучастниками в этом
преступлении, учиненным совершенно не мною, а кем-нибудь из знакомых им
личностей.
Ваше Превосходительство! Смилосердствуйтесь
надо мною несчастным, без вины обиженным, повелите кому следует освободить меня
и ныне же отправит в удобный путь; а противном случае, если уже полиции угодно
в уважении которому Громадзинских – приостановить меня здесь, то повелите Ваше
Превосходительство кому следует обеспечить на имущество Громадзинских все
расходы необходимые на возврат мой на родину, после окончания судебного им
ложного на меня дела.
Живу надеждой, что Ваше Превосходительство
по добродушию и правосудию своему не откажите в моей просьбе и не лишите меня,
несчастного своей защиты.
Августа 20 дня 1887 года.
К сему прошению по безграмотству и моей
Виктора Муравского просьбе руку приложил мещанин Иван Ржепецкий.
Жительство имею в Якутске, близь монастыря,
в доме Грязина. /НА РС(Я) ф. 12, оп. 1, д. 5612, лл. 4-8./
Жена Прасковья. 23 сентября 1887 г. выехал из
г. Якутска.
Литература:
* Казарян П. Л. Численность и состав участников польского
восстания 1863-1864 гг. в якутской ссылке. Якутск. 1999. С. 29.
* Степанова Н. С. Пребывание польских повстанцев в улусах
Якутии. // Якутский архив. Якутск. № 2. 2001. С. 24.
* Макаров И. Г. Уголовная, религиозная и политическая ссылка
в Якутии. Вторая половина ХІХ века. Новосибирск. 2005. С. 53.
* Тишина Т. П. Роль православного искусства в становлении
изобразительного искусства Якутии. // На службе Богу и якутскому народу.
Материалы православных конференций, проходивших в Якутске: «Митрополит
Московский и Коломенский Иннокентий (Вениаминов)» в 1997 г., «Христианство в
судьбах народов Якутии» в 2000 г., «На службе Богу и якутскому народу» в 2005
г. Якутск. 2006. С. 63.
* Ноговицына Е. С. Строители церквей и иконописцы Якутии. //
Якутский архив. Якутск. № 2. 2010. С. 9.
Хариеса Сальцисон,
Койданава
Brak komentarzy:
Prześlij komentarz