Аляксандар Ёселевіч (Восіпавіч)
Ізраільсан (Ізраэльсан) – нар. у 1864 г. у
губэрнскім месьце Кацярынаслаў Расейскай імпэрыі, у габрэйскай купецкай сям’і,
з мешчанін губэрнскага м. Мітава Курляндзкай губэрні Расейскай імпэрыі.
Скончыў акадэмію мастацтваў ў Брусэлі (Бэльгія). Арыштаваны ў Расейскай
імпэрыі за складаньне і распаўсюджваньне антыўрадавых праклямацый, якія
выпускаліся ад імя падпольных гурткоў.
Па
найвысачэйшаму загаду ад 11 чэрвеня 1903 г. быў адміністрацыйна сасланы ва
Ўсходнюю Сыбір.
Першапачаткова быў прызначаны ў Іркуцкую губэрню, але за супраціў
паліцэйскім чынам пераназначаны ў Якуцкую вобласьць.
Дастаўлены ў Якуцк 7 студзеня 1904 г. і быў прызначаны ў Верхаянскую
акругу Якуцкай вобласьці.
У
лютым - сакавіку 1904 г. прымаў удзел у г. зв. Раманаўскім узброеным пратэсьце
ў Якуцку, за што атрымаў 12 гадоў катаргі
Літаратура:
*
Тепловъ П. Исторія якутскаго
протеста. (Дѣло
«Романовцевъ»). Изданіе Н. Глаголева. С.-Петербургъ. 1906. С. 182-187, 459.
*
Израильсон Александр Иосифович. //
Политическая каторга и ссылка. Биографический справочник членов О-ва
политкаторжан и ссыльно-поселенцев. Москва. 1929. С. 214.
*
Израильсон Александр Иосифович. //
Политическая каторга и ссылка. Биографический справочник членов О-ва
политкаторжан и ссыльно-поселенцев. Москва. 1934. С. 250.
*
Казарян П. Л. Якутская ссылка в
лицах (участники «романовского протеста» 1904 г.). // Якутский архив. № 1.
Якутск. 2001. С. 52, 54.
Арыэля Муха,
Койданава
VІ.
РЕЧИ ПОДСУДИМЫХ
Речь А. Израильсона
(5-го августа)
Еще нет четырех лет, как я живу в России.
Большую и лучшую часть моей жизни, если не считать детства, я провел заграницей.
По профессии и образованию я художник. Вернулся я в Россию уже далеко не юношей
и без всякого особенного желания сделаться революционером. Я, по всей
вероятности, так и остался бы мирным обывателем, если бы меня не превратили в
революционера сами господа жандармы. Это случилось во время студенческих
беспорядков в Москве в 1902 г. Здесь, конечно, не время и не место говорить о
причинах этих беспорядков, в которых я к тому же никакого активного участия
принимать не мог, но, как и тысячи других лиц, я не мог не сочувствовать этой
благородной и пылкой молодежи, которую бросали в тюрьмы.
Председатель. Это не относится к делу.
Израильсон. Г. председатель,
позвольте же мне рассказать, как я из мирного обывателя превратился в революционера
и предстал здесь перед вами в качестве уголовного преступника.
Предс. Это не относится к делу.
Изр. Ну, хорошо, в таком случае я
буду говорить только о ссылке.
Я приехал в ссылку (в д. Осинское,
Балаганского уезда, Иркут. губ.) в августе прошлого года, когда начали входить
в силу секретные и несекретные циркуляры генерал-губернатора. Весь этот год
представляется мне каким-то страшным, тяжелым кошмаром, который давит и душит
меня не во сне, а наяву и конца которому не предвидится. Начну с того, что
отсылка и получение корреспонденции нашей были сопряжены почти всегда с
оскорбительными для нас инцидентами. Местное волостное правление, или, вернее,
писарь отправлял посыльного в Балаганск с почтою, когда ему вздумается, не только
не предупреждая никого об этом, но как бы нарочно стараясь задерживать наши
письма; при получении же писем он, не стесняясь, задерживал некоторые из них по
целым неделям; передавая такое уже грязное и измятое письмо, он говорил: «это
для вас, забыл, мол, передать вам!» Сознание, что этот грубый, лишенный всякого
чувства деликатности человек читает ваши письма от жены, родных и друзей и,
быть может, глумится над ними и что вы бессильны помешать этому, возмутит хоть
кого. Затем около нашей квартиры постоянно терся какой-то подозрительный
субъект, приставленный, как оказалось потом, следить за нами. Этот субъект
никаких признаков отличия своего звания не носил и был одет, как и другие
обитатели деревни, ничем от них не отличаясь. Этот навязчивый субъект попадался
нам повсюду. Нельзя было ступить буквально шагу, чтобы не встретить его где-нибудь.
Часто не постучавшись и неслышно он заходил в нашу квартиру, и мы, несмотря на
наши протесты и жалобы уряднику и становому приставу, которые на них всегда
отвечали уклончиво, не могли избавиться от нашего назойливого преследователя.
Как оказалось потом, этот субъект действовал не по собственному усмотрению, а
по приказанию и с ведома своего начальства и довел, наконец, свое усердие до
того, что, благодаря ему, нас сослали в отдаленнейшие места Якутской области за
«сопротивление властям».
Вот как это случилось. Однажды утром,
кажется, в конце сентября, в ворота (дом, в котором мы жили, находился во дворе)
постучался упоминаемый мною субъект. На вопрос, что ему нужно, он ответил, что
пришел «проверить» нас. Я ему сказал, что мы все дома и что если ему интересно
убедиться в этом, то он может подождать на улице, пока мы выйдем, к себе же в квартиру
я его пускать не хочу и не обязан. Но видя, что он настаивает на своем и даже
лезет уже через забор (калитка была заперта), я заложил входную дверь крючком и
крикнул ему в окно, что он не имеет права ломиться к нам силою, как он грозился
это сделать. Было еще рано; некоторые товарищи (нас было 5 человек: находящийся
здесь на скамье подсудимых Гельфанд, товарищ Цвилин съ малолетним братом, Зинаида
Розенштейн и я) еще спали. Между тем, этот господин, перелезши через забор,
отворил ворота и ушел, но минут через 10 показался снова в сопровождении
урядника и целой толпы десятских и сотских. Урядник стал требовать, чтобы мы впустили
«г. надзирателя»; так он в первый раз величал перед нами упомянутого субъекта.
На это мы ответили, что его — урядника, как лицо нам известное, мы готовы
впустить, но решительно отказываемся пускать к себе столь подозрительную
личность, и что если у него есть предписание произвести у нас обыск, то пусть
он покажет нам раньше означенную бумагу. Однако, урядник, настаивая на своем,
приказал мужикам взять валявшееся на дворе громадное длинное бревно,
намереваясь пустить его в ход как таран, чтобы сломить дверь. Мы крикнули ему,
что он поступает незаконно, и что если он вздумает сломать дверь, то мы будем
стрелять. Я помнится, был в это время очень нездоров и под впечатлением
происходившей перед домом безобразной сцены до того взволнован и расстроен, что
совершенно серьезно крикнул ему, что в него стрелять, может быть, не буду, но
застрелюсь сам. Не знаю, испугался ли урядник нашей решимости, или по другим
соображениям, но после долгих переговоров он решил, наконец, уйти, несмотря на
то, что мы несколько раз повторили ему, что его, урядника, мы принимать не
отказываемся и только требуем удаления шпиона. В это время пришел к нам товарищ
Фиш, живший с товарищем Вардоянцем на другой квартире. Фиш уряднику никакого
сопротивления не оказывал и оказать не мог, так как пришел уже по окончании
описанного инцидента, несмотря, однако, на это, он, как и мы, был обвинен в
«сопротивлении» и сослан вместе с нами в Якутскую область. Между тем, то же самое
начальство, неусыпно преследуя и сторожа каждый наш шаг, оставалось в то же
время совершенно глухо к нашим неоднократным просьбам выдать нам установленное
законом пособие, так что, истратив все наши небольшие сбережения, привезенные
нами в ссылку, мы жили впроголодь, заложив местному кулаку все наше теплое
платье и часы, несмотря на наступивший холодный сезон. Не проходило в то же
время почти недели, чтобы до нас так или иначе не доходили слухи о
совершавшихся над нашими товарищами насилиях в других колониях. Это было
какое-то поголовное преследование: не щадили ни женщин, ни детей, ссылая без
суда и следствия в Верхоянск, Колымск или глухие страшные углы Киренского уезда
или сажая в переполненные клопами каталажки.
Полтора месяца спустя после описанного
инцидента, нас обманным образом созвали в волостное правление под предлогом
выдачи нам давно ожидаемого пособия, которое некоторые из нас так и не получили
по сие время, и там объявили, что по приказанию графа Кутайсова мы ссылаемся в
отдаленные места Якутской области за «вооруженное сопротивление» властям. Но
это не все. В Александровской пересыльной тюрьме, куда нас привезли на
следующий день, и в .дороге до Якутска нас преследовал все тот же дикий
произвол никем и ничем не стесняемых полицейских чинов и жандармов. На станции Усть-Куте,
например, жившие там товарищи вышли нам на встречу. Местный урядник решил
воспротивиться этому и, когда товарищи захотели подойти к нам, приказал
употребить против них мужицкие кулаки и солдатские приклады, говоря, что если
мы будем настаивать, то он не остановится перед самыми крайними мерами... Я не
буду описывать этой безобразной сцены, расскажу только одну черту. Несколько
времени товарищ Матлахов, убитый 4-го марта в доме Романова, вышел вместе с
некоторыми другими товарищами зачем-то на двор к кошевам. К ним подошел или
намеревался подойти местный политический ссыльный, старый товарищ Матлахова
Рузер, как вдруг появившийся откуда-то сильно выпивший жандарм (сопровождавший
нашу партию в качестве «старшего», грубо толкнул Матлахова и стал осыпать
присутствовавших при этом других товарищей, в том числе и женщин, самою отборною
нецензурною бранью. Мы выбежали на шум, тогда жандарм выхватил револьвер и,
целясь в Матлахова, приказал прибежавшим солдатам зарядить ружья, крича нам: «Я
вас перестреляю, как 25 мерзавцев и не только не буду отвечать за это, но еще
медаль получу!» (Нас было всего 24, двадцать пятой была маленькая пятилетняя
девочка, дочь одного из ссыльных). Кое-как нам удалось сдержать страшно
взволнованного Матлахова. Мы потребовали урядника, чтобы немедленно составить
протокол о случившемся. Урядник было согласился, но отозванный жандармом и
пошептавшись с ним о чем-то, отказал, не мотивируя даже своего отказа.
Тогда мы сами составили жалобу и по
телеграфу отправили в Иркутск на имя генерал-губернатора. Ответ на эту
телеграмму получился уже в Якутске в начале марта и гласил: «выслать (тогда уже
покойного) Матлахова и Дроздова (старосту нашей партии) в отдаленнейшие места
Якутской области». Этот ответ лишний раз меня убедил, что другого пути, кроме
избранного нами, для протеста здесь в ссылке не существует. Я пошел в дом Романова,
предпочитая умереть там от солдатской пули, чем медленно и безмолвно умирать в
далеком Верхоянске, который в виду тяжелых условий существования, дороговизны
самых необходимых для жизни припасов, сурового климата, для меня, человека с
очень расстроенным здоровьем и не имеющим, кроме того, никаких личных средств,
наверное сделался бы скоро могилою...
/Тепловъ П. Исторія якутскаго протеста. (Дѣло «Романовцевъ»). Изданіе Н. Глаголева. С.-Петербургъ. 1906.
С. 182-187./
Приложение III.
ОФИЦИАЛЬНЫЕ
«СТАТЕЙНЫЕ СПИСКИ»
всех 56
политических ссыльных, участвовавших в якутском протесте и бывших на «Романовке».
В скобках приведены дополнительные сведения о степени образования и сроке
предварительного тюремного заключения.
Израильсон, Александр Осипович, 38
л.
Митавский мещанин. (Окончил академию
художеств в Брюсселе. До приговора сидел в тюрьме 8 месяцев).
По Высочайшему повелению 11-го июня 1903
года в Восточную Сибирь на 3 года.
Первоначально назначен на водворение в
Иркутскую губернию, а затем, за сопротивление, оказанное чинам полиции,
переназначен в отдаленные местности Якутской области.
Составление и распространение
противоправительственных прокламаций, выпускавшихся в обращение от имени
подпольных кружков.
Доставлен в Якутск 7 января 1904 г.
Назначен в Верхоянский округ.
/П. Тепловъ. Исторія якутскаго
протеста. (Дѣло
«Романовцевъ»). Изданіе Н. Глаголева. С.-Петербургъ. 1906. С. 459./
В виде приложения к собственной биографии
Бройдо предоставил в мое распоряжение следующие подробные сведения из жизни 11
лиц бывших вместе с ним в ссылке и близко с ним знакомых. Я привожу этот
материал в доказательство того, что я отнюдь не останавливался на
исключительных случаях, а также и того, что революционеры последнего времени
действуют не менее решительно, чем их предшественники.
9. Александр Израэльсон, 39 л.,
художник, с дипломом брюссельской академии искусств. Арестован в 1902 году в
Москве — за подозрительное знакомство. Приговор по его делу: 8 месяцев
тюремного заключения и 3 года ссылки,
/Д. Перрисъ. Піонеры
Русской Революціи. С портретами. Переводъ Л. Данилова, Л. Истомина и Т. Бронъ.
// Освободительная Библіотека. Первый Сборникъ. С.-Петербургъ. 1906. С. 130, 133./
Израильсон,
Александр Иосифович; еврей, сын купца, художник; род. в 1864 г. в
Екатеринославе; образов, высшее. В 1901-02 г. работал в Московск. организ. РСДРП
под кличкой «Француз». Арест. в 1902 г. в Москве, сидел 8 мес. и в 1903 г.
админ. сослан в Вост. Сибирь. В 1904 г. Якутским О.С. осужден за «Романовский
Протест» на 12 лет каторги и амнистирован в 1905 г. С 1906 г. по 1917 г.
работал в организ. РСДРП в Саратове и в Москве. Член ВКП(б). Пенсионер. Чл.
бил. О-ва № 74.
/Политическая
каторга и ссылка. Биографический справочник членов О-ва политкаторжан и ссыльно-поселенцев.
Москва. 1929. С. 214./
Израильсон, Александр Иосифович —
еврей, сын купца, художник; род. в 1864 г. в Екатеринославе; учился в
Брюссельск. акад. художеств. С 1887 по 1898 г. заграницей, — народник, с
уклоном к толстовству. С 1898 по 1901 г. чл. Германск. с.-д. партии в
Эльберфельде. В 1901 г. вернулся в Россию и работ. в Моек. орг. РСДРП под
кличкой «Француз». Арест. в 1902 г. в Москве, сидел 8 м. и в 1903 г. админ.
сослан в Вост. Сибирь. В 1904 г. Якутск. окр. суд., осужд. за «Романовск»
протест на 12 л. каторги и амнистирован в 1905 г. С 1905 по 1917 г. раб. в орг.
РСДРП в Саратове и в Москве, Член ВКП(б). Пенсионер. Чл. бил. О-ва № 74.
/Политическая
каторга и ссылка. Биографический справочник членов О-ва политкаторжан и
ссыльно-поселенцев. Москва. 1934. С. 250./
ВЕЧЕР «РОМАНОВЦЕВ» - ЯКУТЯН
В субботу 1 марта в клубе общества бывших
политкаторжан и ссыльнопоселенцев состоялся вечер воспоминаний, посвященный
двадцатилетней годовщине вооруженного сопротивления политических ссыльных в
Якутске в доме Романова. В вечере приняли участие участники якутского дела,
поделившиеся с аудиторией своими воспоминаниями, а также мать расстрелянного в
Чите А. Костюшко-Валюжанича и защитники по якутскому процессу В. В. Беренштам и
А. С. Зарудный.
Открывая заседание, староста общества т.
Теодорович, охарактеризовав вкратце историческое значение якутской драмы,
предложил избрать в президиум вечера активных участников этого дела: Израильсона,
Марию Зеликман и Перазича.
С докладом об якутском протесте выступил
тов. Израильсон, изложивший причины и условия, вызвавшие якутскую драму, ее
значение и сущность. Подводя итоги, тов. Израильсон огласил список участников
якутского протеста, погибших за дело революционного социализма: Юрий Матлахов,
Владимир Бодневский, Антон Костюшко-Валюжанич, Виктор Курнатовский, Павел
Теплов, Игнатий Ржонца, Лев Рудавский, Моисей Лурье, Лаврентий Джохадзе,
Алексей Добросмыслов, Александр Жук-Журавель. Память погибших была почтена
вставанием и пением похоронного гимна.
Затем слово было предоставлено защитникам
по якутскому процессу В. В. Беренштаму и А. С. Зарудному. Первый поделился
своими впечатлениями о поездке в Якутскую область и о своей встрече с
ссыльными, второй нарисовал характеристики участников процесса: Матлахова и
Бодневского, с которыми ему пришлось встретиться в Якутске.
С воспоминаниями выступали участники
протеста: Волынский, Гельфанд и другие. С воспоминаниями о том, как отразилась
якутская драма в разных местах Якутской ссылки, выступали: Теодорович, Багаев,
Фридман, Шипулинский и другие.
/Каторга и Ссылка.
Историко-революционный вестник. Кн. 10. № 3. Москва. 1924. С. 313./
/Якутский архив. № 1. Якутск. 2001. С. 52, 54./
А. Израильсон
Алексей Дмитриевич Добросмыслов
(Страничка воспоминаний)
Среди длинной, бесконечно длинной вереницы
образов далекого прошлого, возвышенных и прекрасных, людей, которых в борьбе с
царским произволом в течение долгих десятилетий, как светочи человечества
указывающие ему дорогу в светлое будущее, щедро поливали своею кровью и
устилали своими трупами этот скорбный путь, образ А. Д. Добросмыслова особенно
ярко запечатлелся в моей памяти.
Это был на редкость скромный, любящий
оставаться в тени, рядовой солдат революции, но беззаветно отдавший все свои
помыслы и всю свою недолгую жизнь этому делу и на ряду с этим удивительно
отзывчивый и хороший товарищ. Я познакомился с ним в Александровской
пересыльной тюрьме в декабре 1903 года. Год этот был из самых мрачных сибирской
ссылки. Россию душил тогда царский временщик Плеве, а в ссылке, в результате
применения бессмысленно-жестоких циркуляров его ставленника, иркутского генерал-губернатора
графа Кутайсова, Александровская пересыльная тюрьма стала беспрерывно
пополняться все новыми и новыми партиями ссыльных, которых в административном
порядке пересылали за нарушения этих приказов в отдаленнейшие места Якутской
области.
Почти каждую неделю 10-15 кошев-кибиток,
запряженных тройкой маленьких, сибирских лошадок, увозили туда в сопровождении
конвоя от трех до четырех десятков политических ссыльных, но большой деревянный
барак тюрьмы пополнялся все новыми и новыми кандидатами.
С
утра до вечера он гудел, как встревоженный улей. Коек нахватало, и люди
валялись где попало. Повсюду валялись также корзины, чемоданы, узлы, сундуки,
среди которых суетились, кричали, пели или спорили ссыльные, готовясь в далекий
и трудный путь. В то же время на тюремной кухне дежурные товарищи без конца
сушили горы ржаных сухарей, варили громадные котлы щей или пельменей, которые
потом замораживались и ссыпались в мешки, чтобы служить продовольствием в пути.
Этот громадный наплыв невольных переселенцев
в далекую якутскую тундру потребовал и экстренных мер помощи. Ссыльные были
большею частью народ безденежный и необеспеченный, и в тюрьме образовался
комитет помощи, который, связавшись с революционным красным крестом на воле,
закупал в Иркутске шубы, барнаулки, теплые шапки, валенки, теплое белье и т. п.
и распределял все это среди нуждавшихся.
В тюрьме во главе этого комитета стояла
тогда Лидия Осиповна Канцель, одна из наиболее горячих сторонников активной
борьбы с кутайсовскими циркулярами, и Александр Савинков, трагически
покончивший впоследствии свои счеты с жизнью в Олекминоке в 1905 году.
На меня по моем приезде была возложена
обязанность составить список нуждавшихся в помощи. И вот на этой почве и
состоялось мое первое знакомство с А. Д.
Опрашивая товарищей, я нашел его сидевшим
на полу около чей-то койки и усердно кроившим и сшивавшим казенные овчинные
полушубки, издававшие отвратительный запах плохо дубленых шкур.
На мой вопрос, не нуждается ли он в шубе
или в чем-либо другом, он ответил отказом:
— Вероятно есть более нуждающиеся, чем я,
запишите их! — сказал он.
— Но ведь и у вас нет шубы, — заметил я, — а
эти полушубки не годятся для Верхоянска. (А. Д.
ссылался в г. Верхоянск на 6 лет —А. И.).
— Ничего! Я из трех полушубков сошью себе
хорошую шубу, — уверял он.
Я стал, было, настаивать, но А. Д. был
непреклонен.
— Запишите более нуждающихся, а мне ничего
не нужно, — повторил он, ласково глядя мне в глаза и как бы боясь меня обидеть
отказом.
Я пожал плечами и отошел. Но меня
заинтересовал этот «чудак», как я мысленно окрестил его, ссылаемый на шесть лет
в Верхоянск, самый холодный, как известно, полюс земного шара, и отказывающийся
от товарищеской поддержки в виде теплой шубы, и я стал присматриваться к нему.
Нетрудно было заметить, что отличительной,
резко выделявшей его чертой из всей массы естественно беззаботной и эгоистичной
молодежи была его доброта и какая-то потребность служения всем и каждому:
уступить место, помочь устроиться, поступиться собственными нуждами и
интересами в пользу товарища,—все это проделывалось им без малейшей аффектации
и навязчивости, с мягкой, доброй, обезоруживающей улыбкой. Такими, вероятно,
должны были быть первые христиане в эпоху гонений.
В Якутск мы поехали вместе в одной партии [* В этой партии, кроме нас,
ехали следующие т.т.: Дроздов, наш староста в пути, супруги Александр и Ольга
Виккер, Юрий Матлахов, А. Левинсон, Наум Гельфант, одна семья с ребенком и
некоторые другие т.т., фамилии которых я, к сожалению, не помню.]. Шуба
А. Д. к этому времени была уже готова. Но что это была за шуба! Она весила не
менее, если не более пуда, а воротник ее, благодаря оригинальному замыслу ее
творца, подымался цилиндрической трубой вверх совершенно скрывая голову ее
собственника. Не знаю, защищала ли она его достаточно во время страшных
морозов, которые нам пришлось вынести в пути. Но А. Д. не жаловался. Да он
вообще никогда не жаловался на личные лишения.
Только тот, кто сам проделал этот путь из
Александровска в Якутск и в тех же условиях, в которых мы ехали тогда, поймет,
что значит ехать из дня в день в течение бесконечно долгих часов при страшном
сибирском морозе, этак градусов сорок по Реомюру. Высидеть в кибитке, опустив полог,
если у вас таковой есть, но и при этом приходится укутывать все лицо башлыком и
закрыться воротником шубы, которые немедленно покрываются иглами льда и
примораживают каждый волос на вашем лице, невероятно тяжело. Вы закрываете
глаза, так как ресницы смерзаются, и как бы, казалось, удобно вы ни усаживались
при отъезде, запахнув тщательно шубу и подоткнув под себя одеяло, но мороз
начинает вас вскоре пробирать повсюду, а кроме него предательский угол корзины
или сундука беспокоит вас на каждом ухабе, немилосердно тычась в спину или в
бок. Но вы не можете уже пошевелиться и лежите безжизненным комом, в то время
как конвойный солдат, тоже замерзающий, отдавливает ваши ноги, залезая все
глубже и глубже в сани. Но вы чувствуете только, что сами промерзаете до костей
и вместе с тем замерзают и ваши мысли и, кажется, даже самая совесть, как об
этом рассказывает Короленко в одном из своих прекрасных сибирских рассказов. Но
вот вдали, продрав на минуту глаза, вы видите приветливый дым очередного
станка. Лошади несутся вскачь по взвозу и, наконец, останавливаются. Кое-как вы
скорей выкатываетесь, чем вылезаете из саней и мельком лишь замечаете, что А.
Д. высаживает женщин и более слабых товарищей. Вы спешите в теплую избу к
приветливо горящему камельку, чтобы поскорей согреться, размяться, напиться
чаю, поесть... И как-то само собой делается, что пока вы развешиваете на
протянутой перед камельком веревке ваш бышлык и шубу и греете руки, А. Д. уже
суетится у камелька, разогревая воду для чая или, притащив мешок с ледяными
щами, готовит вам обед. Есть и пить он тоже будет последним, когда убедится,
что все удовлетворены и пристроены...
Таков был А. Д. в пути.
По приезде в Якутск я заболел и встретил А.
Д. лишь в феврале в доме якута Романова, когда он, не согласившись с постановлением
якутской группы эсеров, поднявшей некрасивую агитацию против нашего протеста, присоединился
к нашей в громадном большинстве с.-д. группе «романовцев».
Я не буду останавливаться на перипетиях
нашего сидения в осажденной крепости «Романовки», обстрелах, нашей сдаче, нашего
тюремного быта в Якутске и т. п. А. Д. оставил о себе за это время у всех нас,
«романовцев», самые теплые, самые лучшие воспоминания. Характерно для него, но
я не помню ни одного случая, когда бы А. Д. хотя бы раз с кем-либо повздорил
или поругался, а при тюремном продолжительном совместном сидении, когда
варишься, так сказать, в собственном соку, с кем это не случалось. Это почти
неизбежно.
Когда после суда и поголовного приговора
нас на 12 лет каторги каждого в августе 1904 г. стало известно, что нас вновь
отправят на юг, в Александровскую тюрьму, специально для нас заново
оборудованную графом Кутайсовым, несколько ссыльных тт. женщин, пожелавших для
побега использовать свое право следовать за своими «мужьями» на каторгу, решили
фиктивно обвенчаться с некоторыми «романовцами». Так «поженился» наш Кузьма (т.
Рабинович) и некоторые другие, а в их числе и А. Д. Но для него этот фиктивный
брак превратился в настоящий, и жена его, Полина Алексеевна Фокина, поселившись
на вольной квартире в селе Александровском, оказывала нам немаловажные услуги,
служа живой связью между нашей тюрьмой и иркутской с.-д. организацией.
За долгие месяцы совместного сидения в
тюрьме я близко сошелся с А. Д., и мы часто и ожесточенно спорили. А. Д. был
членом партии эсеров, но со своеобразным с.-д. уклоном. Таких, впрочем, эсеров
было в то время немало. Их не удовлетворял, главным образом, тот пункт нашей
с.-д. программы, который трактовал о т. н. отрезках, т.-е. о той земле, которая
принадлежала раньше крестьянам, но которую помещики присвоили себе после
освобождения крестьян от крепостной зависимости, и требования нашей программы
минимум в земельном вопросе сводилась, между прочим, к безвозмездному
возвращению этой земли крестьянам. Как известно, этот пункт был впоследствии радикально
изменен в смысле отобрания всей помещичьей земли в пользу крестьян.
Но мы не только спорили с А. Д. Иногда он
долго и интересно рассказывал мне о своем детстве и о том, как он сделался
революционером.
Родился он в селе Ржанки Пензенской губ., в
1879 г. Отец его был местным священником. В детстве он был очень религиозным,
но рано заметил то вопиющее противоречие, которое существует неизбежно между
проповедью и учением евангелия и действительностью. Окончив сельскую школу, он
поступил в Пензенскую духовную семинарию. Но немногих лет учебы в этой
«теплице» духовных знаний было достаточно, чтобы сделать из него атеиста.
Против воли отца он покидает семинарию и
готовится в университет. В те далекие годы умственное и политическое развитие
учащейся молодежи шло своеобразным путем. Университет привлекал большинство
учащейся молодежи не только и не столько как «храм науки», сколько благодаря
тем «революционным» традициям, хранителем которых тогда было студенчество.
В 1899 году А. Д. числится уже студентом
Московского университета и членом с.-д. студенческого кружка.
Дальше его революционная карьера
развивается последовательно, но с несколько большей быстротой, чем у
большинства. Он принимает активное участие в студенческих беспорядках 1900 года
и избивается казаками, изгнавшими демонстрировавших студентов в манеж. Затем
следует исключение из университета и ссылка под надзор полиции на родину.
На родине, в Пензе, он приступает к местной
эсеровской организации, а через 6 месяцев проваливается при печатании
прокламаций по поводу убийства министра народного просвещения Карповичем. В
результате — долгое (более года) предварительное заключение, основательное
знакомство с тогдашним тюремным бытом и, наконец, административная ссылка в
Верхоянск на 6 лет.
Такова краткая, но достаточно насыщенная
биография А. Д. за первые 20 с немногим лет его жизни.
Впрочем, в этом отношении биография А. Д.
не представляла собой ничего исключительного. В то время это была обычная
судьба почти каждого достаточно чуткого и порядочного человека, который не мог
равнодушно мириться с окружавшей его безобразной действительностью наглого
насилия и произвола. А между тем у А. Д. были все данные, чтобы сделаться
кабинетным ученым. В университете он был одним из любимейших учеников
известного профессора-историка Ключевского, который высоко ценил способности А.
Д., принимал в его судьбе горячее участие, конечно, отечески предостерегал его
от печальных последствий его революционного темперамента. А. Д. не прерывал с
ним письменных связей и в ссылке...
В ноябре 1905 года, после амнистии, А. Д.
возвращается в Пензу и с головой уходит в революционную работу. Он принимает
активное участие в организации крестьянского съезда, затем ведет
пропагандистскую и организационную работу в приволжской деревне, снова попадает
в тюрьму, — но ненадолго. В начале 1906 года эсеровский Ц.К. поручает ему
организацию и обследование крестьянских боевых дружин Поволжья, и А. Д.
отдается всецело стой работе.
Я в это время жил в Саратове, и А. Д. время
от времени всегда случайно и неожиданно навещал меня и делился со мной своими
сомнениями.
Дело в том, что разложение эсеровской
партии, смертельно отравленной азефовщиной, уже начиналось, и А. Д. остро
переживал крушение своих идеалов. Так прошел год. В январе 1907 года он
решается, наконец, порвать с партией и едет в Самару для сдачи дел. Но здесь
его ждет предательство. В ночь по приезде его арестовывают, затем следуют 8
месяцев тюрьмы и новая ссылка в Якутск.
По приезде в Якутск он сначала активно
сотрудничает в якутской газете того времени, устраивает кружки самообразования,
читает популярные публичные лекции, но его личная жизнь складывается в Якутске
в высшей степени неудачно. Политическая ссылка после 1905 года уже не та. Она
переполнена массой случайного или даже уголовного элемента, и А. Д. все снова и
снова становится жертвой своей доверчивости и идеализации человека. Он и раньше
никогда не умел заботиться о себе самом. Теперь же он прямо голодает. Но его
убивают не столько материальные лишения, сколько то моральное разложение
ссылки, невольным свидетелем которого он является. Он пишет своей жене,
отбывавшей каторгу в Алгачах по другому делу, ряд писем, которые
свидетельствуют все о тяжелом душевном надломе... Что-то непоправимо сломалось
в той прекрасной духовной организации человека, каким был А. Д. Что именно?
Может быть, если бы около него в это время
находился чуткий, верный товарищ, который сумел бы его поддержать и помочь ему
в эту трудную пору его жизни, он бы оправился и выздоровел; но кругом были
чужие, враждебные или равнодушные люди, а А. Д., несмотря на свою неистребимую
страсть служить другим, не умел, не сумел найти такового, и он погиб...
17 мая 1908 года он повесился в своей
убогой комнате в Якутске, не оставив записки... Его воля к смерти была так
велика, что перед тем, как всунуть голову в приготовленную петлю, он выпил
какой-то яд, а став на скамью, с петлей уже на шее, выстрелил в себя из
револьвера...
Так погиб один из лучших людей, каких я
когда-либо знал.
/Каторга и Ссылка.
Историко-революционный вестник. Кн. 52. № 3. Москва. 1929. С. 103-109./
А. Израэльсон
СКОРБНЫЕ СТРАНИЦЫ ЯКУТСКОЙ ССЫЛКИ
(Памяти погибших в Якутской области)*
[* «Скорбные страницы якутской ссылки» не претендуют на
исчерпывающую полноту. О всех возможных пропусках и необходимых дополнениях
редакция сборника просит поставить в известность Якутское Землячество
Всесоюзного О-ва политкаторжан и ссыльно-поселенцев.]
60-е и 70 е годы
1. Худяков, Иван Александрович, сс.-пос.
(1869-1876 гг.). Был сослан в Верхоянск по делу Каракозова в 1867 году. В
начале 1870 года у него проявились признаки тяжелого душевного недуга, но
только в 1875 г. было разрешено перевести его в иркутскую больницу, где он и
скончался в сентябре 1876 года.
2. Васильев, Николай Васильевич,
ссыльно-пос. (1872-1888 гг.). Обвинялся в 1863 году в «злоумышлении» на жизнь
царя. Был приговорен к повешению, замененному самим царем 10-ю годами каторги,
после которой был на поселении в с. Амгинском, Як. обл., с 1872 г. по 1888 г.,
когда застрелился. (Точная дата смерти не установлена).
80-е и 90-е годы
3. Стопани, Сергей Антонович, адм.-сс.
(1883-1902 гг.), участник процесса 193-х. Сослан сперва в Тобольскую губ. В
1883 году за отказ от дачи показаний переведен в Верхоянск, где прожил около 20
лет. Умер там же 20 февраля 1902 года.
4. Бовбельский, Александр Антонович,
адм.-сс. В 1881 году сослан за «государственное преступление» в Якутскую
область. Повесился вскоре после прибытия в Усть-Майское 30 декабря 1881 г.
5. Павлов, Александр Павлович (1883 г.),
адм.-сс. Обвинялся в 1880 г. в участии в устройстве типографии Сев. Раб. Союза
(основанной В. Обнорским и С. Халтуриным). Рабочий. Будучи в тюрьме, отказался
от присяги, за что был сослан в Якутскую область. 3 мая 1883 г. повесился,
одновременно выстрелив в себя из ружья. Оставил записку: «Умер от тоски».
6. Богряновский, Корнелий Феликсович,
сс.-пос. (1884-1896 гг.). Судился в 1884 г. за принадлежность к «революционному
обществу» и попытку «ограбления денежного ящика 126 Курского пех. полка в целях
приобретения средств для освобождения из-под стражи пол. преступника К. Ф.
Зубржицкого». Приговорен к каторжным работам на 6 лет и 8 мес. Поселение по
окончании каторги отбывал в Якутской области. 31 июля 1896 г. застрелился.
7. Дорошенко, Александр Александрович,
адм.-сс. (1880-1883 гг.). Сослан за «возмутительное» содержание рукописей, у
него найденных при обыске. Жил в Намском улусе (Якутск, обл.). Утонул в озере в
июле 1883 г.
8. Семяновский — застрелился. (Свед. нет).
9. Южакова,
Елизавета Николаевна сс.-пос. (1882-1883 гг.). Судилась в 1830 г. за
принадлежность к соц.-рев. партии и участие в подкопе под херсонское
казначейство. 4 января 1883 г. была задушена своим мужем Бачиным, который затем
отравился. Трагедия эта произошла на почве тяжелых и ненормальных условий
совместной жизни в ссылке.
10. Избицкий, Владимир. Убит бродягой в
тайге. ( Св. нет).
11. Бачин, Игнатий Антонович, сс.-пос. (1882-1883
гг.). Участник процесса «193», рабочий-слесарь, задушивший свою жену Южакову и
отравившийся 4 января 1883 г.
12. Папин, Иван Иванович, сс.-пос. (1881-1884
гг.). Судился в 1873 г. за принадлежность к кружку Долгушина и Плотникова.
Застрелился в 1885 г.
13. Царевский, Иван Денисович, адм.-сс.
(1879-1882 гг.). Арестован в 1875 г. но подозрению в противоправительственной
пропаганде. Умер по дороге из Якутска на пароходе.
14. Алексеев, Петр Алексеевич, сс.-пос.
(1885-1891 гг.). Судился по процессу «50», после десяти лет каторги на Каре
сослан в Якутскую обл. (Баягантанский улус). Убит в сентябре 1891 г. якутами с
целью ограбления.
15. Эдельман, Исаак Борисович, адм.-сс.
(1888-1895 гг.). Первая жертва Зубатова. Арестован в Москве весной 1886 г.
Принадлежал к группе революционеров, стоявших вне народовольческой организации,
но поддерживавших с нею сношения. Был выслан в Верхоянск на 10 лет. Заболел
вскоре там манией преследования и утопился 26 мая 1895 г. в реке Яне. Оставил
записку след. содержания: «Я вижу, что оклеветан отвратительнейшим образом
врагами, но кончаю жизнь ни в чем неповинный».
16. Бартенев, Дмитрий Иванович, адм.-сс.
(1888-1894 гг.). Ссылку получил за отказ от дачи показаний по делу Яцевича. Жил
в Верхоянске, затем в Чурапче, где и покончил в 1923 году с собой на почве
угрызений совести, так как повредил когда-то тт. по делу при даче показаний
жандармам.
17. Гаусман, Альберт Львович, адм.-сс.
(1888-1889). В Якутск попал по делу таганрогской тайной типографии. Участник т.
н. «Якутской трагедии» в доме Монастырева. Повещен 7 августа 1889 г.
18. Герасимов, Василий, сс.-пос. (1883-1892
гг.), рабочий-ткач. Судился в 1875 году «за распространение среди солдат
запрещенных книг». Приговорен к каторжным работам, затем к поселению в Якутской
области. Умер в якутской больнице 28 марта 1893 г.
19. Гуревич, Софья Яковлевна, адм.-сс.
(1888-1889 гг.). Сослана «за принадлежность к партии «Народная Воля», 22 марта
1889 г. была заколота штыками солдат во время т. н. «Якутской трагедии» в доме
Монастырева.
20. Доллер, Александр Иванович, сс.-пос.
(1888-1893 гг.), рабочий-слесарь. Судился за принадлежность к «Южно-Русскому
Рабочему Союзу», был приговорен к «лишению всех прав и ссылке на поселение в
Якутскую область». Утонул 15 мая 1893 г. в Лене.
21. Зотов, Николай Львович, адм.-сс. (1888-1889
гг.). Сослан за «государственное преступление». Принял участие в т. н.
«Якутской трагедии» в доме Монастырева, в Якутске. Был повешен 7 августа 1889
г.
22. Иордан, Николай Владимирович, адм.-сс.
(1886-1888 гг.). «За хранение нелегальной литературы» сослан в адм. порядке в
Сибирь. Жил в Вилюйске. 5 апреля 1888 г. умер от хронического воспаления
легких.
23. Коган-Бернштейн, Лев Матвеевич,
адм.-сс. (1883-1889 гг). Арестован 12 мая 1882 г. и сослан в административном
порядке в Восточную Сибирь на 5 лет. Вторично в 1888 г. был сослан туда же по
делу о таганрогской типографии (дело Оржиха) на 8 лет. Участник т. н. «Якутской
трагедии». Повешен 7 августа 1889 г.
24. Колодкин, Яков Михайлович, сс.-пос.
(1883-1888 гг.), крестьянин, солдат. За содействие заключенным Алексеевского
равелина, в том числе и Нечаеву, лишен всех прав и сослан на поселение в
Якутскую область. Умер в апреле 1888 года.
25. Компанц, Федор Никифорович, адм.-сс.
(1886-1888 гг.). Сослан в административном порядке по делу об «убийстве шпиона
Ст. Крейма и революционной пропаганде среди питерских рабочих». 2 марта 1888 г.
был убит случайным выстрелом полит. ссыльного Гаврюхина.
26. Муханов, Петр Александрович, адм.-сс.
(1888-1889 гг.). Сослан в Сибирь «в виду особой тяжести падающего на него
обвинения», убит солдатами во время «Якутской трагедии», в доме Монастырева, 22
марта_ 1889 г.
27. Ноткин, Яков Савельевич, адм.-сс. (1889
г.). Сослан в Сибирь за «государственное преступление», убит солдатами во время
т. н. «Якутской трагедии» в доме Монастырева, 22 марта 1889 г.
28. Орлов, Павел Александрович, сс.-пос.
(1887-1890 гг.). Приговорен военно-окружн. судом в 1879 г. «за принадлежность к
русской социально-революционной партии» к 8 годам каторги. По окончании каторги
был сослан на поселение в Якутскую область. 9 января 1890 г. был убит на дороге
между с. Мохрой и Якутском.
29. Пик, Соломон Ааронович, адм.-сс.
(1888-1889 гг.). Выслан в Вост. Сибирь за принадлежность к «Народной Воле» (по
делу Губаревой), убит во время обстрела дома Монастырева («Якутская трагедия»)
22 марта 1889 г.
30. Подбельский, Папий Павлович, адм.-сс.
(1883-1889 гг.). 1 апреля 1881 г. задержан на улице с «государственным
преступником» гр. Исаевым, за что и был сослан в Вост. Сибирь на 5 лет. Убит
одним из солдат во время обстрела дома Монастырева («Якутская трагедия») 22
марта 1889 г.
31. Русс, Вильгельм Иванович, адм.-сс.
(1888-1889 гг.). Сослан в Зап. Сибирь за какое-то «государственное
преступление». В Олекминск поехал добровольно к своей невесте, тоже ссыльной. 7
февраля 1889 г. умер от чахотки.
32. Сарычев, Андрей Иванович, сс.-пос.
(1886-1887 гг.), участник Стрельниковского
процесса, получил 6 лет каторги. Был отправлен на поселение в Якутскую область
14 сентября 1885 г. умер в якутской больнице 18 октября 1887 г.
33. Стеблин-Каменский, Ростислав Андреевич,
сс.-пос. 1886-1893 гг.). Был осужден в 1879 г. за принадлежность к
«социально-революционной партии и вооруженное сопротивление при аресте» к 10
годам каторги. В Якутск прибыл в 1886 г. Застрелился в Иркутске 17 июля 1894 г.
34. Трощанский, Василий Филиппович,
сс.-пос. (1887-1898 гг.). Судился в 1880 г. по процессу Адриана Михайлова, д-ра
Веймара и др. по делу об убийстве генерала Мезенцова, получил 10 лет каторги. В
Якутскую область прибыл в 1887 году. Умер 27 января 1898 г.
35. Федоров, Петр Михайлович, сс.-пос.
(1883-1888 гг.). Судился в Иркутске в 1883 г. за «способствование к побегу гос.
преступниц Богомолец и Ковальской», лишен всех прав и сослан на поселение в
Якутскую область. Бежал и пропал без вести вместе с Каминцевым (1888 г.).
36. Фундаминский, Матвей Исидорович,
адм.-сс. (1888-1892 гг.). Арестован в Москве за «принадлежность к организации
«Народная Воля». В Якутске принял участие в т. н. «Якутской трагедии», получил
20 лет каторги. Умер в 1896 г. от кишечного туберкулеза.
37. Цукерман, Лейзер, сс.-пос. (1886-1887
гг.). Арестован в Петербурге 17 января 1880 г. по процессу «16», получил 15 лет
каторги. В Якутскую область приехал в 1886 году. Утопился в р. Амге 18 июля
1887 г.
38. Гуковский, Григорий Эммануилович,
сс.-пос. (1896-1899 гг.). Принадлежал к группе «Освобождение труда». В 1890
году был выдан царскому правительству Германией. Просидев 5 лет в Крестах, в
1896 году был сослан в Средн.-Колымск за мотивированный отказ принять присягу
царю.. Застрелился в 1899 году.
39. Шур,
Гирш Ехилев, адм.-сс. В 1889 г. был выслан в Якутскую обл. за принадлежность к
«Народной Воле», прибыл в Якутск 25 февраля 1889 г. Убит солдатами 22 марта
1889 г. в доме Монастырева («Якутская трагедия»),
40. Хазов, Николай Николаевич, адм.-сс.
Привлекался в Москве за участие в «тайном обществе друзей». Умер в Верхоянске
скоропостижно 14 февраля 1881 г.
41. Павлов, Василий Павлович, сс.-пос. (1880-1882
гг.). Ткач. В 1875 г. лишен всех прав и сослан на поселение «за распространение
запрещенных книг возмутительного содержания», сошел с ума, умер 31 декабря 1899
г. уже в казанской психиатрической лечебнице.
42. Клушин, Иван Алексеевич, адм.-сс.
(1881-1884 гг.). Выслан в Сибирь «за произнесение дерзких слои против царя».
Заболел психически в 1884 году.
43. Родионов, Иван Васильевич, сс.-пос.
(1885-1891 гг.). «За принадлежность к тайному обществу и распространение
прокламаций» был приговорен к смертной казни, замененной, в виду молодости
подсудимого (18 лет), каторгой, после которой бы сослан в Якутскую область. В 1887
г. неизлечимо заболел нервным помешательством.
44. Рубинов, Иосель Гиршович, адм.-сс.
(1885-1888 гг.). Сослан в Сибирь под надзор полиции за «политическую
неблагонадежность». В результате избиения якутами 12 августа 1886 г. (пролом
черепа) сошел с ума.
45. Сиряков, Алексей Иванович, сс.-пос.
(1883-1895 гг.). В 1875 г. был осужден на каторгу (6 лет) «за распространение в
народе запрещенных книг». На поселение был сослан в Якутскую область. В 1892
году заболел психическим расстройством.
40. Тевтул, Иван Ильич, сс.-пос. (1883-1891
гг.). В 1875 году «за дерзкие, оскорбительные выражения против государя» был
лишен всех прав и получил 10 лет каторги. В 1883 году сослан на поселение в
Якутскую область. 16 декабря 1891 г. умер от порока сердца.
47. Швецов, Павел Тимофеевич (1900-1901
гг.), адм.-сс. 15-летним подростком, под влиянием чтения о первомартовском
процессе, задумал убить царя. Арестованный, провел 4 года в больнице
умалишенных и затем был сослан на 5 лет в Верхоянск. В сентябре 1901 года
покончил с собой.
900-е годы.
48. Бодневский, Владимир Петрович, адм.-сс.
(1903-1904 гг.), офицер царской армии. Арестован за революционную агитацию
среди солдат Кременчуга. В Якутск прибыл в начале 1904 года. Принял участие в
т. н. «Якутском протесте» 1904 года. Застрелился в сентябре 1904 года по пути
на каторгу.
49. IIIац, Нафтолий-Наум, адм.-сс. (1903-1904
гг.). Арестован по делу о типографии «Искры». Убит солдатами на паузке по пути
в Якутск в связи с выстрелом тов. Минского в начальника конвоя в ночь с 12 на 13
июня 1904 года.
50. Лозянов, Павел Тимофеевич, сс.-пос.
(1892-1902 гг.). Судился по делу Попова в Киеве военно-окружным судом. Был
приговорен к 13 годам каторги. В 1892 году после каторги (на Каре) был водворен
в Якутскую область. Умер в 1903 году в Якутске.
51. Алексеенко, Анатолий, адм.-сс. (1903-1904
гг.). Сослан в Якутскую область по делу о крестьянских беспорядках в
Харьковской губ. Сошел с ума (1904 г.).
52. Иванов, Константин, адм.-сс. (1902-1904
гг.). В 1904 году организовал побег вместе с Бархиной. В дороге заболел и умер
летом 1904 года.
53. Янович, Людвиг Федорович, сс.-пос.
(1896-1903 гг.). Арестован в 1884 г. по делу польской партии «Пролетариат». За
вооруженное сопротивление при аресте и по делу был 20 декабря 1885 года присужден
к каторжным работам на 10 лет, но наказание отбывал в Шлиссельбургской крепости
(1886-1896 гг.), а затем был водворен в г. Колымск (Якутской области).
Застрелился в Якутске, куда был вызван, как свидетель по делу А. А. Ергина в
1903 г.
54. Хавский, адм.-сс. (1903-1904 гг.).
Застрелился в селе Махре.
55. Крылов, Иван, студент, адм.-сс. Сослан
по делу о демонстрации в Костроме в 1903 году. В Якутск прибыл в 1904 году, где
вскоре сошел с ума.
56. Курмаев, адм.-сс. В 1904 году сослан по
одному делу с тов. Крыловым. Утонул в Лене в том же 1904 году.
57. Берлин, Меер Самуилович, адм.-сс.
(1901-1904 гг;). Сослан, кажется, по делу о побеге тов. Урицкого. Больной,
меланхолик — делал неоднократные попытки к самоубийству и, наконец, покончил с
собой, отразившись морфием в 1904 году.
58. Коротков, Андрей, адм.-сс. 1903 года,
рабочий слесарь. Убит случайно тов. Лейкиным в 1903 году.
59. Парфенов
(Комарницкнй), Степан, адм.-сс. В 1903 г. сослан по делу о Красноярской с.-р.
организации. Застрелился в Якутске в 1903 году.
60. Матлахов, Юрий, адм.-сс. (1903-1904
гг.), рабочий. Был арестован в 1902 году за разбрасывание прокламаций в
одесском театре. Один из активнейших участников т. н. «Якутского протеста» 1904
года. Убит солдатами во время обстрела дома инородца Романова 4 марта 1904
года.
61. Добросмыслов, Алексей Дмитриевич,
адм.-сс. (1907-1908 гг.), студент. Был арестован в первый раз за работу среди
крестьян в 1902 г. Принимал участие в т. н. «Якутском протесте» 1904 года.
Вторично был арестован и сослан уже на поселение за организацию военных дружин
среди крестьян в 1900 году. Повесился в Якутске в 1908 г.
62. Езерская, Лидия Павловна, сс.-пос.
(1913-1916 гг). Арестована по делу о покушении на могилевского губернатора в
1905 году, приговорена была к 15 годам каторжных работ. В 1913 г. водворена в
Якутскую область, умерла в Якутске в 1916 году от бронхиальной астмы.
63. Калашников, Иван Михайлович, адм.-сс.
(1896-1900 гг.). В 1896 г. сослан по делу пропаганды с.-д. идей среди матросов.
Оскорбленный колымским исправником, избившим его, застрелился летом 1900 года.
64. Савинков, Александр Викторович,
адм.-сс. (1903-1904 гг.), брат известного с.-р. Савинкова, с.-д. был уже во
второй ссылке. Застрелился в Олекминске в начале 1905 года.
65. Мартынов,
Николай, сс.-пос. (1896-1903 гг.). Арестован в марте 1884 г. Судился по
процессу 12-ти. Наказание отбывал в Шлиссельбургской тюрьме. В 1896 году был
водворен на поселение в Якутскую область. Застрелился в начале 1903 года.
66. Яблонский, Густав Аркадьевич, сс.-пос.
(1905-1906 гг.). Сослан но делу об убийстве исправника во время крестьянских
беспорядков, кажется, в Полтавской губ. Бежал с дороги в Нижне-Колымск и погиб
без нести в 1906 году.
67. Ястров, рабочий, умер от туберкулеза в
1916 году.
/В якутской неволе. Из
истории политической ссылки в Якутскую область. Сборник материалов и воспоминаний.
Москва. 1927. С. 203-207./
Brak komentarzy:
Prześlij komentarz