Рахіль (Рашэль, Раіса) Янкелеўна (Якаўлеўна) Страж, па мужы Фрыдман – нар. у 1876 г. у губэрнскім месьце Вільня Расейскай
імпэрыі, у габрэйская мяшчанскай сям’і.
Маладой краўчыхай далучылася да рэвалюцыйнага
руху. Паколькі маці не ўхваляла ейнага рэвалюцыйнага запалу, то Рахіль зьехала
ў Менск, а потым ў Гомель, затым ў Кіеў, дзе зрабілася адной з актыўных дзеячаў
кіеўскага “Саюза барацьбы за вызваленьне працоўнага клясу”. У 1897 г. пераехала
ў Беласток, дзе працавала ў нелегальнай друкарні.
У сакавіку 1898 г. Рахіль была арыштаваная
ды загадам ад 22 сакавіка 1900 г. высланая ва Ўсходнюю Сыбір тэрмінам на 4 гады.
Іркуцкім ваенным генэрал-губэрнатарам 6 красавіка 1900 г. разам з мужам
Рубінам Фрыдманам, які нар. у Вільні
ў 1876 г. і быў арыштаваны ў 1898 г. у Беластоку, была прызначаная ў акруговае места Алёкмінск
Якуцкай вобласьці.
17 жніўня 1900 г. Рахіль Фрыдман была дастаўленая
ў м. Алёкмінск. З прычыны сваёй цяжарнасьці ды адсутнасьці акушэркі ў месьце,
яна атрымала дазвол губэрнатара і ў чэрвені - жніўні 1901 г. выяжджала ў Якуцк.
Пасьля таго, як ейнага мужа за ўцёкі пераназначылі
ў Верхаянскую акругу Якуцкай вобласьці і 18 траўня ён быў накіраваны ў Якуцк,
то Рахіль 14 ліпеня 1903 г. таксама, з паўтарагадовым сынам, выехала ў Якуцк,
дзе захварэла.
У Якуцку Рубін Фрыдман зьвярнуўся да губэрнатару
каб яго замест Верхаянскай акругі накіравалі ў Вілюйскую акругу і 22 ліпеня
1903 г. ён, разам з сынам, быў адпраўлены на параплаве ў Вілюйск. 29 ліпеня
1903 г. у Вілюйск была адпраўленая таксама і Рахіль.
Тэрмін ссылкі ў яе скончыўся 22
сакавіка 1904 г., але так як яна не мела ўласных сродкаў, у той жа дзень
Вілюйскае акруговае паліцэйскае ўпраўленьне адправіла яе на казённы рахунак пад
канвоем у Якуцк. Выехала яна з Якуцка 11 чэрвеня 1904 г. на жыхарства ў
Варшаву. У 1917 г. далучылася да меншавікоў.
Памерла 19 сьнежня 1919 г. ад тыфу ў Кіеве.
Рубін быў вызвалены ад ссылкі маніфэстам 11
жніўня 1904 г. і адпраўлены з Вілюйска 4 лістапада 1904 г. у Якуцк і выехаў з
Якуцка на жыхарства ў Варшаву 15 лістапада 1904 г.
Па вяртаньні са ссылкі Рубін Фрыдман жыў у
Пецярбурзе, Севастопалі, у Закаўказьзі, працаваў у мясцовых
сацыял-дэмакратычных арганізацыях. Працаваў у нафтавай прамысловасьці. Быў
арыштаваны ў 1910 г. і высланы за межы Каўказу. Да 1917 г. нахадзіўся на
нелегальным становішчы. Пасьля 1917 г. працаваў у сыстэме нафтавай
прамысловасьці, у 1920 г. надзвычайны упаўнаважаны СПА РСФСР ва Ўрала-Эмбенскім
раёне, жыў у м. Гур’еў, у 1922-1923 гг. старшыня праўленьня трэста
“Эмбанафта”. У 1935 г. зьяўляўся
дырэктарам валютна-фінансавага сэктара Саюзнафтаэкспарту. Пэўна ў пэрыяд
Вялікага тэрору 1937-1938 гг. зьведаў, як большасьць былых меншавікоў,
рэпрэсіі.
Літаратура:
*
Гельман С. Раиса Яковлевна
Страж-Фридман. // Каторга и Ссылка. Историко-революционный вестник. Кн 62. № 1.
Москва. 1930. С. 177-181.
* Фридман Р. Я. // Казарян П. Л. Олекминская политическая ссылка 1826-1917 гг.
Якутск. 1995. С. 138, 193, 193, 293-294,
476.
* Фридман Р. Я. // Казарян П. Л. Олекминская политическая ссылка 1826-1917 гг.
Изд. 2-е доп. Якутск. 1996. С. 138, 193, 193, 293-294,
476.
Янэфа Суток,
Койданава
ФРИДМАН
(урожденная СТРАЖ) РАИСА (РАШЕЛЬ) ЯКОВЛЕВНА род. в 1876 г. в семье мещанина.
Портниха. Одна из активных деятелей Киевского «Союза борьбы за освобождение
рабочего класса». Арестована в марте 1898 г. и повелением от 22 марта 1900 г.
выслана в Восточную Сибирь сроком на 4 года. Иркутским военным
генерал-губернатором 6 апреля 1900 г. вместе с мужем, Р. Н. Фридманом,
назначена в г. Олекминск.
Доставлена в Олекминск 17 августа 1900 г. и водворена в городе. Ввиду
отсутствия акушерки в городе, будучи беременной, получила разрешение
губернатора и в июне - августе 1901 г. отлучилась в г. Якутск. После переназначения
мужа за побег из Олекминска 14 июня 1903 г. выехала в Якутск. По болезни
осталась в областном центре и только после выздоровления, 29 июля 1903 г.,
отправлена в Вилюйск.
Срок
ссылки закончился 22 марта 1904 г., т.к. она не имела собственных средств, в
тот же день Вилюйское окружное полицейское управление отправило ее на казенный
счет под конвоем в г. Якутск. Выехала из Якутска 11 июня 1904 г. на жительство
в г. Варшаву.
ФРИДМАН
РУБИН НЕУХОВИЧ род. в 1876 г. в семье мещанина г. Вильно. В революционном
движении участвовал с 1892 г., вел пропаганду в социал-демократических кружках.
Выехал за границу и по возвращении, в 1896 г., поселился в Белостоке, работал в
нелегальной типографии группы «Рабочее знамя». Арестован в 1898 г. в Белостоке
и заключен в Петропавловскую крепость. Повелением от 23 февраля 1900 г. выслан
в Восточную Сибирь сроком на 5 лет и иркутским военным генерал-губернатором
вначале назначен в Якутский округ, потом переназначен в г. Олекминск.
Прибыл
вместе с женой Р. Я. Фридман в г. Олекминск 17 августа 1900 г. Имея паспорт
крестьянина Полищука, 26 сентября 1902 г. совершил побег из Олекминска на
пароходе, но 2 октября был задержан в г. Киренске и с очередной партией
ссыльных доставлен в Олекминск.
За побег
губернатором 28 марта 1903 г. переназначен в г. Верхоянск и 18 мая отправлен в
Якутск. Обратился с прошением к губернатору, ввиду следования за ним жены и
полуторагодовалого сына, переназначить в Вилюйск. Получил переназначение в
Вилюйск, куда и отправлен вместе с сыном на пароходе 22 июня 1903 г.
Освобожден от ссылки манифестом 11 августа 1904 г. и отправлен из
Вилюйска 4 ноября 1904 г. в Якутск. Выехал из Якутска на жительство в Варшаву
15 ноября 1904 г. По возвращении из ссылки жил в Петербурге, Севастополе, в Закавказье,
работал в местных социал-демократических организациях. Был арестован в 1910 г.
и выслан за пределы Кавказа. До 1917 г. находился на нелегальном положении.
После 1917 г. работал в системе нефтяной промышленности. В 1935 г. являлся
директором валютно-финансового сектора Союзнефтеэкспорта.
/Казарян П. Л.
Олекминская политическая ссылка 1826-1917 гг. Якутск. 1995. С. 293-294./
/Казарян П. Л.
Олекминская политическая ссылка 1826-1917 гг. Изд. 2-е доп. Якутск.
1996. С. 293-294./
С. Гельман
РАИСА ЯКОВЛЕВНА СТРАЖ-ФРИДМАН
(К 10-летию ее смерти).
Поскольку группа «Рабочее Знамя» сыграла
известную роль в истории революции, нельзя обойти молчанием одного из членов
этой группы — Раисы Яковлевны Страж-Фридман. Она была в этой группе рядовым
воином, но из тех рядовых воинов, которыми красна была эпоха зарождения партии.
«Раиса» вышла из самой глубины пролетарской
среды: отец ее был столяром, мать — сторожихой в бане.
В доме ее родителей господствовал
перманентный голод; грубый отец не заботился о воспитании своих детей, мать,
наоборот, дико любила дочку, именно — дико, в страстном желании видеть ее
когда-нибудь женой хотя бы зажиточного лавочника.
Домашняя обстановка не могла
благоприятствовать нормальному развитию Раисы: в одной комнате жило четыре
семейства, шум, брань и грызня голодных людей делали атмосферу невыносимой.
Очень
рано, на девятом году жизни, Раиса поступила в учение к портнихе, и для нее
началась тяжелая трудовая жизнь. За работу она взялась очень усердно, точно в
ней она находила отдых от тяжелой атмосферы родительскоро дома.
Всегда серьезная, как будто немного угрюмая
девочка, она никогда не жаловалась на свою судьбу и очень терпеливо переносила
голод и жестокую эксплуатацию хозяйки портнихи.
Зато Раиса не могла переносить обиды или
несправедливости: ее отец, часто имевший поползновение бить ее, останавливался
и отступал перед ее серьезным взглядом. Мать была много решительнее; оберегая
дочь от тлетворного влияния, она поучала ее битьем и всегда ударами по носу до
крови; к этим ударам она питала какое-то пристрастие.
Но никогда Раису битье не исправляло, она
после этого становилась упрямей, неотступней и добивалась своей цели.
Когда в виленские мастерские ворвалась
волна социализма, Раиса первая была увлечена ею. Она еще была девочкой, ей еще
не было 16-ти лет. Но смысл первых слов революции она поняла очень быстро и
отдалась движению со всем пылом своей души.
В кружке Раиса познала грамоту и
политграмоту, она стала приносить домой какие-то книжки и этим вселила тревогу
в душу своих родителей — книжки явно не еврейские, значит, что-то против веры
отцов — неужели Раису кто-нибудь сводит с верного пути?
В невежественных кругах виленских евреев
распространялись слухи о каких-то «цицилистах», которые не то имеют свое
царство под землей, не то шатаются среди еврейской молодежи, чтобы привлечь ее
к христианской вере, окрестить их.
Мать Раисы именно это вбила себе в голову и
стала неотступно следить за нею. Книжки, какие Раиса приносила домой, мать
немедленно вырывала из рук и бросала в огонь, общество, с которым Раиса
встречалась, детально выслежено матерью. Добрая часть товарищей Раисы отведала
на себе сильные руки ее матери. Она выслеживала места, где Раиса собиралась с
товарищами, и наводила страх на всех.
Но Раиса была тверда в своих стремлениях.
Несмотря на все страдания, какие она переносила дома, она была одной из самых
энергичных и бесстрашных работниц в тогдашнем движении.
В условиях кружковщины рабочее движение
питалось за счет привлечения одиночек рабочих в кружки. Раиса привлекла уже
немало рабочих и работниц.
Скоро движению стало тесно в рамках
кружковщины. Интеллигенция выдвигала идею перехода от пропаганды к агитации,
т.-е. от обучения одиночек к массовой работе.
Рабочие запротестовали. Сорганизовалась
оппозиция с рабочим-резчиком, во главе; эта оппозиция под лозунгом «социализм
может осуществиться только руками вполне сознательных и подготовленных рабочих»
отстаивала кружковщину, как лучшую форму рабочего движения.
Ученики-рабочие, преимущественно
ремесленники, психологически глубоко связанные с мелкобуржуазным бытом, больше
всего думали о ближайшем будущем и увлекались возможностью стать грамотными,
шагнуть за пределы своей темной среды, девицы мечтали стать акушерками, парни —
зубными врачами. Это обстоятельство их толкало в объятия оппозиции. Необходимо
было связаться с фабричными рабочими.
Сосед Раисы по жилищу, папиросник Рувим,
уже давно дивится на нее — стала книжки читать, поздно ночью возвращаться домой
— не «цицилистка» ли она?
Политический багаж Раисы еще не был
достаточно велик, чтобы она могла легко надломить суеверие Рувима, заставить
его ходить в какой-то подозрительный кружок, но ее одухотворенность была так
сильна, что она влияла без доказательств. Она глубоко верила в эту новую идею и
своей глубокой верой увлекла Рувима. Этим обстоятельством атмосфера в доме еще
более осложнилась. Мать Раисы неистовствовала и стала прямо угрозой движению.
Энергичная женщина, спасая свою дочь от неверного пути, преследовала ее по
пятам, выследила всех интеллигентов, не одному из них устроила скандал на
улице, появлялась на конспиративных собраниях и угрожала, — словом, жизнь Раисы
стала невыносимой.
Раисе осталось одно — уйти из родительского
дома, но уйти и остаться в Вильно было немыслимо, надо было бежать. И при
помощи Рувима семнадцатилетняя Раиса бежит из Вильно, бежит в полном, смысле
слова без паспорта, без денег, пешком, на телегах и частью железной дорогой она
добралась до Минска.
Началась самостоятельная жизнь! Работая в
мастерской, она вела пропаганду и развила большую энергию в организации
движения в Минске; она значительно развилась и вдали от деспотической матери
сумела еще больше проявить себя в движении.
Но энергичная мать разыскала Раису и
приехала в Минск за нею, однако на этот раз в значительно пониженном настроении
и с увещеваниями. Пришлось вернуться е Вильно. И все-таки деспотизм матери
слишком стеснял энергичную Раису, ей снова пришлось уехать, на этот раз в
Курск. Мать и до Курска добралась; тогда Раиса переехала в Гомель, из Гомеля в
Киев, где она уже укрепилась. Когда мать туда приехала и стала ей грозить
преследованиями, она заявила ей, что она перейдет в христианство, если ее не
оставят в покое. Такое заявление было страшнее всякой угрозы для матери, и она
раз навсегда оставила ее в покое.
В сравнении с Вильной Киев представлял из
себя передовой пост революции, здесь революция уже имела много практических
позиций, движение уже вышло из рамок кружковщины. Если до отъезда Раисы из
Вильно там спорили о том, перейти ли от пропаганды к агитации, т.-е. к
массовому движению, то в крупных центрах ко времени приезда Раисы в Киев уже
спорили об экономизме или политическом характере движения. Экономизм стал
предметом широкого увлечения многих руководителей движения; так как на борьбу
за копейку массы легче приманивались, то думали массы увлечь на экономической
базе. Но из среды сознательных рабочих раздавался протест против этого
увлечения, в обстановке царского самодержавия борьба рабочих всегда неизбежно
должна была иметь политический характер, вся сумма свобод, необходимых для этой
борьбы, должна была быть основным лозунгом движения.
В Киеве тогда организовалась «группа
рабочих-революционеров», которая поставила себе целью бороться с этим узким
экономизмом и по возможности обострять политические оттенки борьбы, сеять в
массах классовую ненависть к царскому строю и толкать их к уничтожению
капиталистического строя.
Одним из организаторов этой «группы
рабочих-революционеров» был наборщик Моисей Лурье, человек железной воли и
сильного характера, для которого, кроме революции, ничего не существовало; даже
интеллигенция и та перед ним часто пасовала.
Раиса работала в Киевском Союзе Борьбы и
принадлежала к тем, которые чувствовали недовольство экономизмом. В 1896 году
Раиса познакомилась с Моисеем, который произвел на нее огромное впечатление, и
вскоре она присоединилась к «группе рабочих-революционеров» [К «группе рабочих-революционеров», из киевлян, примкнул
также и Григорий Рудерман (член ВКПб), живет в Москве)], сохранив связи
с Союзом Борьбы до массовых арестов в марте 1898 г.
Я с нею познакомился в августе 1897 г.,
когда я по вызову Моисея приехал из Харькова в Киев для того, чтобы поставить
нелегальную типографию группы. Ее квартира была центром оппозиционных элементов
в Киеве, примыкавших к «группе рабочих-революционеров». Я в Киеве засиделся
недолго. Типографию решено было поставить в Белостоке, где жил брат Моисея,
Михаил, который должен был быть редактором наших изданий. Получив в Киеве все
принадлежности типографии, шрифт и самодельный станок, я через две недели уехал
в Белосток, куда вскоре приехал Давид Гершанонич (наборщик), и мы приступили к
работе. В начале января 1898 г. у нас в типографии появился третий работник;
это был Рувим Фридман, друг детства Раисы (папиросник по профессии),
вернувшийся осенью 1897 г. в Россию после 4 -летнего пребывания за границей и
примкнувший к нашей группе. Так как Давид должен был по семейным
обстоятельствам оставить типографию, то он стал обучать Рувима набирать, что
тот довольно быстро усвоил. В конце марта узнали от приехавшего к нам Моисея о
киевском провале, а вскоре получаем письмо от Раисы, в котором она нам
сообщает, что она каким-то чудом избегла ареста, но она уверена, что ее на
свободе не оставят, вспомнят и придут за ней, поэтому ей в Киеве больше
оставаться нельзя и она предлагает свои услуги для работы в типографии. Чтобы
замаскировать нашу типографию, нужно было придать квартире более легальный
характер, т.-е. придать ей более семейный вид. Поэтому мы уже давно думали
привлечь Раису к работе в типографии, а сейчас это даже было уже исходом и для
нее, так как ее усиленно разыскивали.
Вскоре Раиса поселилась в типографии в
качестве сестры Рувима.
Быстро она научилась набирать и вести, хотя
небольшое, но очень сложное по своей конспиративности хозяйство; кроме
хозяйства, она еще помогала Рувиму набирать; я же ведал технической частью,
т.-е. печатанием.
Одухотворенная и бесстрашная Раиса своим
присутствием внесла очень много жизни в нашу семью. Работа кипела, выпустили
первый номер «Рабочего Знамени» (Под этим названием группа вошла в историю
революции), приступили к печатанию 2-го номера, но довести работу до конца не
удалось — 26 июля 1898 г. был произведен налет на типографию, и мы были
арестованы.
Во время обыска Раиса держала себя
вызывающе по отношению к жандармам. Она была удалена из комнаты, которая
представляла из себя типографию и была замаскирована ее спальней. Но на окне
этой комнаты осталась лампа, служившая сигналом для товарищей извне;
присутствие этой лампы служило признаком чистоты квартиры.
Я в типографии не жил, но утром приходил на
работу и всегда заранее справлялся о присутствии этой лампы. Раиса и Рувим
очень волновались за меня, как бы я не пришел. Лампу надо было удалить, но как
это сделать?
Раиса неожиданно растолкала жандармов,
вихрем ворвалась в комнату и выбросила лампу в окно. Жандармы и прокурор
ошалели от этой неожиданности, они поняли значение лампы и были весьма
опечалены этим фактом.
Я был
арестован на своей квартире в эту же ночь.
После обыска нас всех развезли по тюрьмам,
и только через два года мы встретились в Бутырках перед отправкой в ссылку. На
мне и Рувиме тюремное заключение оставило след в виде расшатанных нервов, Раиса
осталась той же жизнерадостной, бодрой и энергичной, как и до ареста.
Ссылку мы провели в различных местах; после
ссылки я недолго прожил в России, вскоре я поехал в Америку.
О дальнейшей судьбе Раисы мне известно
следующее:
В 1917 г., после Февральского переворота,
она, всегда склонная к крайностям, уклонилась в сторону правого меньшевизма; в
таком настроении она пребывала и после Октябрьского переворота. Скоро после
Октябрьского переворота она переехала на Украину, в Киев, где прожила до конца
1919 года. Когда Киев был занят деникинцами, Раиса ими была по доносу
арестована; ей вменялась в вину близкая связь с большевиками. Когда потом
красные войска подходили к Киеву и деникинцы должны были оставить город, они
Раису забрали с собой и под арестом вели ее до Васильково. В тюрьме она,
провидимому, заболела тифом и до Васильково прошла в болезненном состоянии.
Спасаясь от Красной армии, деникинцы не успели захватить Раису из Васильково.
Вернувшись в Киев, она слегла в больницу, где через несколько дней (19 декабря
1919 г.) умерла.
/Каторга и Ссылка.
Историко-Революционный вестник. Кн 62. № 1. Москва. 1930. С. 177-181./
Brak komentarzy:
Prześlij komentarz