ЎЎЎ Аскетыя Каталік. Якутыя ў складзе Магілёўскай арцыдыяцэзыі. Койданава. "Кальвіна". 2019.

    У 992 г. на землях, занимаемых современной Республикой Беларусь было введено христианство в его восточной форме еще до официального разделения на православие и католицизм. Истории известна католическая миссия (ок. 1010 1013 гг.) бискупа Рэйнберна из г. Калобжэг в Турове...

    В ХІІ столетии в Европе возникло могучее средневековое полиэтническое и поликонфессионное Белорусское государство именуемое Великое княжество Литовское, Русское и Жамойтское (сокращенное название ВКЛ или Литва), жители которой имели официальное название литвины. Когда в 1250 г. великий князь ВКЛ Миндоуг принял католическое крещение и корону на его земли был назначен первый бискуп.

    Во время войны с полчищами Ивана Грозного, когда над ВКЛ нависла угроза реального порабощения, была подписана Люблинская уния 1569 г, согласно которой ВКЛ и Польша объединялись в двуединое государство - Речь Посполитую [Rzecz Pospolita; Rzeczрospolita - республика; общее государство; общее дело], но оба государства оставили свои самостоятельные названия, свои законы, финансы, органы власти, армии и, до конца XVII в., свои государственные языки.

    Воины ВКЛ католического вероисповедания, попавшие в плен во время войн с Московской державой и поверстанные в казаки, находились уже среди первых завоевателей Ленского края. А во время кровавой т. н. Московской войны (1654-1667 гг.), которую агрессивная Москва развязала против ВКЛ, на далекую Лену высылали даже белорусских священников.

    Известно, что: «По памяти из приказа Великого княжества Литовского прислан в Сибирской приказ ксендза Тышкеев в ссылку в Сибирь на Лену в Якуцкой острог июля в 22 день 167г.» [1659 г.] /Белокуров С. А.  Из духовной жизни московского общества XVII века. Москва. [1903] С. 73./ В Якутской приказной избе было отмечено, что вместе с другими пленными «польский полоненник ксендз Рейнальт Тышкеев» в 1660 г. прибыл в Якутск. Приказано было ему давать «корму по два алтына на день». /Cафронов Ф. Г.  Ссылка в Восточную Сибирь в XVII веке. Якутск. 1967. С. 84./ Вполне логично предположить, что в Якутском остроге он совершал католические богослужения, возможно тайно, для сосланных туда пленных католиков. После Андрусовского перемирия (1667 г.) между Речью Посполитой и Московской державой начался обмен пленными. Отпущен был в 1668 г. в Москву и «ксендз Рейнальт Тышкеев (с женой и с двумя детьми)» /Cафронов Ф. Г.  Ссылка в Восточную Сибирь в XVII веке. Якутск. 1967. С. 85./ [Тут, наверное, закралась опечатка, ибо католические священники при посвящении их в сан принимают целибат - обет безбрачия, хотя, вполне возможно, что это был униатский священник, где допускался брак белого духовенства.] Это интересное дело «Об отправке в Москву ссыльных польских и литовских людей - ксендза Тышкевича (с товарищи) (1668 г.)» хранится в архиве Института истории в Санкт-Петербурге. /Путеводитель по архиву Ленинградскоо отделения института истории. М.-Л. 1958. С. 101./

    Во время правления царевны Софьи Алексеевны, иезуиты, которые через Сибирь ездили с миссиями на восток в Китай и Японию, пользуясь поддержкой Сибирского губернатора князя Голицына, основали в Иркутске первый в Сибири католический храм. /X. A. F.  Syberya. // Podręczna encyklopedya kościelna. T. 37-38, Warszawa-Kraków. 1916. S. 327./ В нем, вероятно, бывали и католики, находящиеся в Якутии.

    С 1711 г. по 1722 г. в Якутске, в ссылке, пребывал Людвик Сеницкий, полковник Белорусской дивизии ВКЛ, взятый в плен при обороне Быхова в 1708 г. Большое влияние на мировоззрение Сеницкого оказала книга Петра Скарги, найденная им в Якутске в монастырской библиотеке. Сеницкий, тогда ещё состоя в кальвинисткой направлении протестантизма, ведя в Якутске с русскими православными священниками теологические диспуты, пришел к выводу, что католическое вероисповедание «самое приемлемое и лучшее».

    Ибо, находясь «тогда среди многочисленных диких народов, среди господствующих в этой земле русских людей, не из легкомыслия, ибо через такое долгое время несчастливой … моей неволи, не обращая уже внимания на тело, а думая только о душе, что бы я мог к БОГУ в истинной вере явиться и показать, все христианских и языческих наук основы, … без никакой себе похвальбы, не из-за богатств, которых из-за католической веры там не только приобрести нельзя, но окончательно потерять из-за этой веры можно, не из-за почестей, которых в такой тяжелой неволе находящемуся из-за католической веры не дали бы, которая сейчас в Москве в наибольшем пребывает бесчестье, бесславии, и преследовании, ибо, когда кого наиболее хотят словом оскорбить, то его называют: «и ты католик», не из-за свободы тела, которой и надежду было я потерял, будучи сосланным за целый христианский свет, между Японией, Индией и Китаем, у Ледовитого моря, в расстоянии от Московской столицы восемь тысяч верст, что составляет наших шестьсот тысяч миль, будучи. Особою милостью Божьею воодушевленный и укрепленный, даром Св Духа просвещенный, дал Votum для большей хвалы Божьей, и для избавления моей Римской католической души, истинную христианскую веру принять решил». Поэтому возвращаясь из ссылки Людвик Сеницкий принял в Москве в Немецкой слободе Кокуй католическое вероисповедание. /Sienicki L.  Dokument osobliwego miłosierdzia Boskiego ze wspomnień o mniej znanych Moskiewskiego Pańsnwa krainach... Wrocław. 1997. S. 50./ Затем, по возвращении в ВКЛ, он издал книгу: ДОКУМЕНТ ОСОБОГО МИЛОСЕРДИЯ БОЖЬЕГО Чудесно из Кальвинистской Секты Верного Слугу и Почитателя своего в Церковь Христову ПРИВЛЕКШИЙ, С изложением некоторых разногласий возникающих между учением Вселенской Католической Церкви, и преданием, выдуманным разумом человеческим Лютеранской, Кальвинистской, Греческой, и иных в этой Книге отображенных и названных Сект. И с воспоминанием о менее известных Московского государства краях, в языческих заблуждениях еще состоящих, для духовной пользы людей в разных сектах от единства Вселенской Церкви отпавших, отчасти из упрямства, отчасти из неведения живущих, из печати первый раз выходящей в Вильно В типографии Е.К.М. Преподобных Кс. Кс. Францисканцев Господнего 1754 Года», посвященную примасу (архиепископу) Речи Посполитой «Его Преосвященству Адаму Игнатию, из Живца, Комаровскому, архибискупу Гнезненскому, прирожденному послу Апостольской столицы, Королевства Польского и Великого княжества Литовского».

    При Петре I католикам, которые жили в России, в том числе и в Сибири, была предоставлена свобода в отправлении своего богослужения, что утвердила указом от 22 февраля 1735 года императрица Анна Иоанновна. Однако католической иерархии в России не было, и для богослужения приезжали монахи Ватиканской Конгрегации Пропаганды.

    В 1772 году между Россией, Австрией и Пруссией была заключена конвенция о первом разделе Речи Посполитой. Россия получила большую часть Инфлянт и Беларусь по Двину, Друть и Днепр, где проживало около 100 тысяч католиков. Екатерина II своим указом от 14 декабря 1772 года [22 ноября 1773 г.; 22 февраля 1773 г.] образовала, без консультации с Ватиканом, Белорусское римско-католическое бискупство /епархия/, к которой отнесла католическое население Лифляндии, Полоцкого, Витебского, Мстиславского и Минского воеводств. На содержание бискупа и консистории было выделено 10 тыс. рублей. Первоначально суфраганом (помощник диоцезиального бискупа, викарий) был назначен бискуп из Вильни Маленский. В 1776 году Екатерина II обратилась к папе Пию VI с просьбой о переканонизации Белорусского бискупства в архидиецезию (архиепископство), с юрисдикцией над всеми католиками Российской империи, в том числе и Сибири. Однако, императрица, не дожидаясь ответа Указам от 17 января 1783 года, утвержденным булой папы Пия VI от 15 апреля 1783 г. преобразовала Белорусского бискупство в Могилевскую архидиецезию (Archidioecesis Mohiloviensis), назначив суфраганом Яна Бениславского. 18 января 1784 года в Санкт-Петербургском косцёле (католической церкви) Святой Катерины папский нунций (посол) Архетти торжественно возвёл в сан архибискупа Могилёвского Станислава Богуш-Сестранцевича. /Ch.  Mohilewska archidyecezya. // Podręczna encyklopedya kościelna. T. 27-28. Warszawa. 1912. S. 133./ 26 февраля 1797 г. был создан департамент для римско-католических дел при Юстиц-коллегии Лифляндских, Эстлянских и Финляндских дел, который 26 января 1798 г. стал отдельной единицей.

    Вместе с тем служители католической церкви продолжали высылаться в Сибирскую ссылку. Так именной Указ Екатерины ІІ «О наказании учувствовавших в Польском мятеже» от 20 июня 1795 г., касавшийся участников восстания под руководством Тадеуша-Андрея-Бонавентуры Костюшко, гласил что «Житомирского регента [руководителя костельного хора] Михайла Бернацкого» сослать в Якутск. /Полное собрание законов Российской империи с 1649 г. Т. 23. Санкт-Петербург. 1830. С. 711./ По этому же указу на Камчатку был сослан бригадир Пинской бригады Юзеф Копец, который проезжая через Якутск отметил в своем «Дневнике», что Якутский комендант Штевинг «имел много костельной утвари», награбленной в Беларуси во время подавления восстания. /Dziennik Józefa Kopcia, brygadjera wojsk Polskich z rozmaitych nót dorywczych sporyądzony. Berlin. 1863. S. 94./

    Император Павел I указом от 5 мая 1798 года включил в состав Могилевской архидиецезии часть Киевского бискупства, а также на суфраганных правах Виленское, Жмудское и Луцко-Житомирское бискупства. Могилевская архидиоцезия официально становится метрополией для всех костёлов России, включая и Сибирь, что было санкционировано буллой папы Пия VI «Maxime undique pressi» от 15 ноября 1798 года.

    У 1801 г. вместо департамента была основана римско-католическая духовная коллегия, который были подчинены усе римско-католические учреждения и духовенство на территории российской империи, что вызвало возмущение Ватикана.

    В 1806 году в Сибирь прибыли миссионеры ордена доминиканцев. В 1808 г. они добились официального признания своего присутствия и содержания за счет казны. В 1810 году в Петербурге было организовано «Главное управление духовных дел иностранных исповеданий», которое со временем было реорганизовано в «Департамент иностранных исповеданий» при Министерстве внутренних дел.

    В 1811 г., по специальному приглашению Сибирского генерал-губернатора Ивана Борисовича Пестеля [Оставив в 1821 г. службу, он жил в Смоленской губернии, в имении своей жены, прослыв набожным и благотворительным], в Сибирь были призваны иезуиты. В декабре 1811 г. из Полоцка в Иркутск выехала группа священников ордена иезуитов. Правда ксендз Клеменс Шпак умер в Москве, а в Иркутск 1 апреля 1812 г. прибыли ксендзы Марцелий Каминский, Винценты Лашкевич, Тадеуш Машевский и брат Тадеуш Дроздовский.

    Поначалу в Иркутскую парафию (приход) входила вся Сибирь, в том числе и Якутия. По прибытии в Иркутск иезуиты построили небольшую деревянную часовенку и начали серьезную пасторскую работу. По сведениям иезуитского историка Станислава Заленского в Иркутске находился один ксендз, а два были в разъездах – «Один на севере, а второй на юге», /Zamek-Gliszczyńska  Misia jezuicka w Irkucku. 1811-1820. // Przegląd powszechny. Nr. 2. Warszawa. 1992. S. 292./ посещая верующих на местах. В 1814 году на территории Иркутской миссии насчитывалось 1226 католиков, а в 1815 году их численность сократилась до 1265 чел. Тадеуш Машевский посетил в 1817 г. Нерчинск а его Wyjątek z listu opisującego podróz z Irkutcka do Nerczyńska опубликовал Miesięcznik Рołocki (VIII, s. 298-306) в 1818. Русский перевод: Путешествие кс. Фадея Машевского из Иркутска в Нерчинск (1817 г.) опубликовал Сибирский сборник.

    Но в 1820 году, «из-за чрезмерной активности», иезуиты были изгнаны из России, а их место заняли францисканцы и бернардинцы. Так Томским пробощем (приходским священником) стал бернардинец из Вильни ксёндз Юревич, а Иркутским бернардинец из Витебской губернии кс. Дезидерий Гациский (Гацицкий) «известный по всей Сибири оригинал», прослуживший в Иркутской парафии 40 лет. Он постоянно и неутомимо объезжал свою парафию, возможно, наведывая и Якутию, которая входила в состав его парафии. Разговаривал на своём собственном жаргоне, состоящем из «белорусских, польских и русских слов». /Helleniusz E.  Kronika Syberyjska. Z notatek i opowiadań wiezniow spisana. // Wspomnienia narodowe przez Eu-go He Helleniusza. Paryż. 1861. S. 402./ Был щедр и сникал уважение, как у светских властей, так и у ссыльных, письма которых пересылал на родину. Как духовник ссыльного декабриста М. С. Лунина, бывшего подполковника лейб-гвардии Гродненского гусарского полка, «переписывал, хранил и читал» его сочинения, которые Лунин писал и нелегально распространял в ссылке. О кс. Гациском с большим уважением отзывались, также, ссыльные декабристы Волконский и Трубецкой. В 1848 г. образовывается Тобольская парафия, а также, Омская, которая становится главной католической парафией в Сибири. Также, к Могилёвской архидиецезии причисляют Финляндию. Много сил приложил кс. Гациский для строительства костёла в Красноярске, который был построен в 1857 году. По сведениям кс. Гациского «католиков в Восточной Сибири насчитывалось около 18 тысяч».  Викарием (заместитель) при пробоще Гациском служил кс. Шейдевич (Шайдевич), также, поддерживающий ссыльных декабристов. Декабрист И. И. Пущин, отец которого сенатор И. П. Пущин владел имением Паричи в Бобруйском уезде Минской губернии, писал 16 августа 1839 г. из Иркутска Оболенскому: «... На днях я приехал к ксендзу Шейдевичу, от него, оставив вещи, отправился в Урик, пожить и полечиться».

    После смерти кс. Гациского пробощем в Иркутскую парафию назначили кс. Кшиштофа (Христофора) Швемицкого (Шверницкого, Швермицкого).

    «Юзеф Шверницкий родился 6 сентября 1814 г. в д Варнупяны (приход Даукша) Кальварийского уезда Августовской губернии, поблизости Мариамполя в обедневшей дворянской семье Адма и Катажины, в девичестве Войтеховской, Шверницких. Обучался первоначально у кс. Рудзевича, викария костела в Даукшах, затем у монахов ордена Марианов, а после в Кенигсберге на философском отделении Кенигсбергского университета. Кроме польского, он овладел русским, французским, немецким, литовским и латынью. В Ноябрьском восстании 1831 г. Шверницкий принял участие под началом Юзефа Дверницкого. В феврале 1831 г. был ранен в боях под Сточком и Новой Весью. Сначала лечился в госпитале Чарторийских в Пулавах, а затем в Радоме. После возвращения в Литву в 1832 г. он принял послушничество и постригся в монахи ордена Марианов, сменив свое имя на Кшиштоф-Мария. После теологического обучения 24 декабря 1837 г. он был  посвящен в духовный сан в г. Сейны бискупом Павлом Страшинским. В монастыре исполнял обязанности лектора (служитель, читающий «библейские времена») В 1839 г. его посылают в Институте Глухонемых в Варшаве, для обучения методикой обучения людей лишенных слуха и речи. Через год, после получения квалификационного свидетельства обучения глухонемых, он возвращается в Мариямпольский монастырь, где снова исполняет обязанности лектора и читает проповеди нескольким глухонемым. В 1844 г. его назначают приором (настоятелем) Мариямпольского монастыря Марианов. Швермицкий поддерживал контакты с профессорами и студентами в Кенигсберге, руководил провозом из Пруссии (с территории Польши отошедшей к Пруссии) запрещенной литературы, корреспонденции для заговорщиков братьев с. О. Скаржинских. а также книг для подпольной библиотеки А. Ренера. В 1844 г. он был отправлен в Вильно, с помощью связанного с заговорщиками пастора Александра Кавельмахера, которого знал по Кенигсбергу, большую партию эмигрантских изданий. 6 (18) декабря 1846 г. Шверницкий был арестован в Вильне, где 7 (19) декабря был допрошен. На следствии он показал только, что передал «куль с книгами» 9ок. 150 экз.) полученных от викария Андрея Густовского для братьев Скаржинских, которых знал с 1833 г., когда были соседями в Сейненском уезде. Как упорно отказывающейся от «честных признаний» Шверницкий по приказу Наместника Царства Польского, светлейшего князя Варшавского и графа Эриванского Ивана Паскевича 19 октября (10 ноября) 1847 г вместе с братьями Скаржинскими. Ксаверием Грабовским и Яном Грошковским был переведен а Варшавскую цитадель для проведения очных ставок и дополнительных допросов, что не дало следствию новых сведений. 5 (17) мая 1847 г. по предложению Следственной комиссии, утвержденной наместником, Шверницкий 6 (18) июня 1948 г. был «за урямство и непризнание своей вины» вместе с остальными обвиняемыми был отдан военному суду, который 16 (28) августа 1850 г. осудил его на бессрочную каторгу в Сибирь. 24 ноября (6 декабря) 1850 г. Полевой Аудиторат уменьшил приговор, заменив каторгу на поселение в Иркутской губернии под надзором полиции. Однако только 20 февраля (по др. сведениям 23 мая) 1852 г. И. Паскевич этот приговор утвердил. 16 марта 1852 г. Шверницкий прибыл в Иркутск, получив от казны пособие в 10 коп. сер. суточных и 1 . 65 коп. сер. квартирных. В Иркутске Шверницкий опекал ссыльных, исполняя религиозные услуги ссыльным – крестил детей, присутствовал на похоронах и т. д. Коронационный манифест 1856 г. предоставил ему возможность возвратиться на родину, но он добровольно остается в Сибири – что Б. Дыбовский назвал «акт великой самоотверженности». Шверницкий «сам добровольно приговорил себя к ссылке» как записал в своем дневнике Ю. Сабинский. С 13 октября 1855 г. Шверницкий исполняет обязанности пробоща Иркутского костела, а с 10 декабря 1855 г. одновременно капеллана при войсках (официально утвержден 26 июля 1856 г.). Сибирские власти назначили ему ежегодное жалованье в 300 руб. сер. При костеле организовал библиотеку польских книг и не только религиозного содержания, регулярно навещал ссыльных ксендзов, собранных в 1866 г. в п. Тунка (Саянские горы), а также ссыльных повстанцев 1863-1864 гг. в Усолье.» /Śliwowska W.  Zesłańcy polscy w Imperium Rosyjskim w pierwszej połowie XIX wieku. Słownik biograficzny. Warszawa. 1998. S. 603./ При содействии кс. Шверницкого организовывается при костеле «Комитет», который возглавил уроженец Орши Болеслав Кукель - «генерал-майор, начальник штаба войск Восточной Сибири, который в конце 50-x - начале 60-х годов неоднократно высказывал антиправительственные настроения; поддерживал связь с М. А. Бакуниным, П. А. Кропоткиным». До 1869г. он был руководителем Сибирского отделения Русского Географического общества в Иркутске. В 1863 г. его уволили в отставку с поста начальника штаба войск Восточной Сибири за «антиправительственные настроения» без выходного пособия. /Słabczyński T. Zwiazki Polskich badaczy ludów Syberii z Rosyjskim towarzystwem geograficznym. // Historia kontaktów polsko-rosyjskich w dziedzinie etnografii (Materiały z konferencji we Wrocławiu). Wrocław-Warszawa-Kraków-Gdańsk. 1976. S 153./ В «Комитете» состоял и брат Болеслава - Бронислав Кукель. Примечательно, что с женой Болеслава Кукеля лекции польского языка и истории Юлиана Сабинского посещал и «Иван Ефимов, уроженец г. Якутска, который от ссыльных так хорошо научился польскому языку, что многие его принимали за поляка» /Janik M.  Dzieje Polaków na Syberii. Kraków. 1928. S. 200./ В 1857 г. «Комитет» затеял основательную перестройку Иркутского костёла по плану Валерия Куликовского. Новый орган привезли из Петербурга, на фасаде поместили большое чугунное распятие, подарок декабриста М. Лунина, которое ему на каторгу прислал сам римский папа. По мнению историка Б. Кубалова Лунин сам был католическим священником /Кубалов Б. Г.  Декабристы в Восточной Сибири. Иркутск. 1925. С. 130./ и последние годы жизни дружил с францисканцем кс. Тибурцием Павловским, сосланным в Сибирь по «делу Конарского». Поэтому только «небольшая группа ссыльных, во главе с кс. Тибурцием Павловским, проводила останки Лунина до места вечного успокоения».

    Юзеф-Турбурцы Павловский (Тыбурцый – имя монашеское) [1796-1874] сын Петра и Розалии из Скоковских. родом из Лепельского уезда Витебской губернии. Начальное образование получил в иезуитской школе в Полоцке (1807-1814). в 1814 г. вступил в монастырь францисканцев в Пинске, где учился 4 года. В 1819 г. посвящен в священники. Учился в Виленском университете на физико-математическом факультете. В 1823 г. получил степень кандидата философии. После возвращения в Пинский монастырь учил там математике (до 1827), затем в монастыре на Волыне (1827-1831). В 1838 арестован по обвинению за связь с эмиссаром Белевским и Шимоном Канарским. Осужден на смерть 19 февраля 1839 г. Смертельный приговор был заменен на поселение в Сибирь с лишением прав состояния, священства и конфискации имущества (хотя официально не был лишен духовного звания духовными властями) 22 октября 1839 г. прибыл в Иркутск и поселился в д, Боршевочной в Успенском уезде Нерчинского округа. В 1857 г. мог вернуться на Волынь согласно манифесту 1856 г., но добровольно остался в Сибири при костеле (официально не поехал из-за старческой дряхлости). Умер 4 августа 1874 г. Отпел кс. Оттон Чудовский. /Śliwowska W.  Zesłańcy polscy w Imperium Rosyjskim w pierwszej połowie XIX wieku. Słownik biograficzny. Warszawa. 1998. S. 447./

    Про деятельность «Комитета» свидетельствует и дело, хранящееся в Национальном Архиве Республики Саха (Якутия).

    Комитета учреждённого

         при  Иркутской

    Римско-католической

               церкви

    Декабря 15 дня 1856 г.

                  № 38.                                                        В ЯКУТСКОЕ

               Иркутск.                                        ОБЛАСТНОЕ ПРАВЛЕНИЕ

    По решительному определению надлежащих присутственных мест имение оставшееся после смерти бывшего вице-настоятеля Иркутской Римско-католической церкви священника Шайдевича обращено в пользу сей Церкви, вследствие чего Иркутская общая городовая управа между прочим препроводила в комитет долговую расписку Жабо, данную им покойному ксендзу Шайдевичу.

    Препровождая при сем расписку сию комитет имеет честь покорнейше просить Правление предъявить оную Жабо по месту жительства его в Олекме и не оставит своим распоряжением о получении с него занятых им у ксендза Шайдевича денег*, и доставлении в Комитет для обращения по принадлежности в доход Иркутской Римско-католической церкви.

    Член комитета    ксёндз Швермицкий.

    Член комитета    Отто Гржибовский.

    Член комитета    Болеслав Кукель.

    Член комитета    /не разборчиво/.

    /НА PC(Я) ф. 12 оп. 1 д. 1036 л. 1/

    Отметим Что «Антоний Жабо (ок. 1778-1857) сын Игнатия, родом из Могилевской губернии. Участник ноябрьского восстания 1831 г. Отдан в армию в Бобруйской крепости. «За подговаривание солдат к непослушанию, был в 1834 г. переведен в 13 Сибирский батальон в Восточной Сибири. Жил в 1834 г. в Иркутске при римско-католическом костеле, называли его полковником. Был подозреваем будто бы участвовал в подготовке побега, о котором проинформировал власти какой-то Александр Плятр (Платонов). В 1837 г. губернатор Семен Броневский повелел выслать его в команду инвалидов в Якутск. Согласно Гиллеру «содержался игрой в карты». Ю. Собинский записал 30 ноября 1839 г. в дневнике, что встретил в Иркутске Жабо, когда-то, как говорят, известного жителя в Литве. Вертоптах, хоть старый уже, большой хвастун, а до этого всюду его вспоминают как шулерующего человека». /Śliwowska W.  Zesłańcy polscy w Imperium Rosyjskim w pierwszej połowie XIX wieku. Słownik biograficzny. Warszawa. 1998. S. 722./

    Со временем кс. Шверницкий получил от властей разрешение на миссионерскую деятельность среди своих сородичей в Восточной Сибири. 25 марта 1859 г. он выправился в далёкий путь. Вернулся кс. Шверницкии в Иркутск 15 января 1860г». Сообщение об этом путешествии под названием «Wyjątki z podroży, odbytej przez ks. Krzysztofa Szwernickiego w krajach amurskich, w prowincji Irkuckiej, gubemju Irkuckiej, dla spelnienia poslug duchownych Katolikom, od 25 marca 1859 do 15 stycznia 1860 r», написанное «по просьбе кс. Юзефа Ренера», который опубликовал его в журнале «Pamiętnik Religijno-Moralny» за 1861 г. (Ser. 2. T. 7. S. 161-189; 281-300; 397-421; 509-531; 643-665.)

    ВЫДЕРЖКИ ИЗ ДНЕВНИКА ПОЕЗДКИ, СОВЕРШЕННОЙ КС, КШИШТОФОМ ШВЕРНИЦКИМ В АМУРСКИЕ КРАЯ, В ЯКУТСКУЮ ОБЛАСТЬ И ПО ИРКУТСКОЙ ГУБЕРНИИ, ДЛЯ ИСПОЛНЕНИЯ ДУХОВНЫХ УСЛУГ КАТОЛИКАМ С 26 МАРТА 1859 г. ПО 25 ЯНВАРЯ 1860 г.

    Дорогой ксендз Юзеф, ты хочешь заиметь описание моего путешествия и постоянно мне напоминаешь, чтобы я прислал тебе описание всего того, что видел, слышал и изведал; но не такое это легкое дело, как он на первый взгляд могло показаться. Правда имею довольно обширные записки со всего моего десятимесячного путешествия, составившего более десяти тысяч верст, но эти записки написаны без никакого систематического порядка, требуют просмотра и уложения; а между тем мои приходские обязанности, разнообразная официальная и частная корреспонденция, не терпящая безотлогательства, постоянно меня отрывает от исполнения этой работы.

    Итак, ежели непременно желаешь уважаемый кс. Юзеф прочесть описание моего путешествия, то это не иначе может наступить, только тогда, когда мне свободное время позволит упорядочить и прислать тебе выдержки из этого дневника.

    Не надейся, однако, что это описание будет обстоятельной и полной картиной территорий, через которые я проехал; нахватало мне было ресурсов и времени, чтобы всесторонне подобно все увидеть и обо всем подать сведения; здесь найдешь только сами записки и беглые замечания из моих впечатлений. Даже никогда не имел намерения кому-нибудь эти записки показать, но так как ты брат во Христе того желаешь и утверждаешь, что это может быть с пользой святой нашей религии, поэтому их я тебе вверяю, и отдаю на твой святой суд, оставляя полное право распоряжаться ими согласно моей воли.

    Река Амур и все пространство, находящееся по левому его берегу, окончательно перешли во владение России и были присоединены к Восточной Сибири в 1858 году, после заключения трактата на одном из Амурских островов, лежащим напротив китайского города, или правильней маньчжурского, Айгунь, расположенного на правом берегу Амура. Отсюда и этот трактат, называют Айгуньским трактатом.

    Эти обширные и плодородные, прекрасные и первобытные области присоединял к Восточной Сибири, начав с 1854 года по 1858, в котором году 16 мая, как выше упоминал, окончательно закрепил трактатом на вечное владение для России, граф Николай Муравьев Амурский, генерал-губернатор Восточной Сибири...

    От 1851 года, то есть от начала присоединения Амура, каждый год туда все больше прибывало лиц разного положения, а именно военных католиков. Некоторые из них после нескольких, и даже более десяти лет, не встречались в тех краях с католическим священником, который бы удовлетворил их духовные и религиозные потребности.

    В 1859 году, вникая в потребность духовных услуг для католиков, живущих на Амуре и входя в справедливость их просьб, гр. Муравьев уведомил меня официально, что назначен я был для исполнения этих услуг католикам, живущим в новоприобретенных Амурских краях, и что согласно маршрута я должен через Забайкальский край отправится на Амур аж до Николаевска, оттуда Охотским орем до Аяна, из Аяна же до Якутска, и Якутским трактом возвратится в Иркутск.

    ... Поэтому получив от местных иркутских властей подорожную, открытое письмо, подписанную гр. Муравьевым и деньги на оплату почтовых лошадей, я выехал из Иркутска 26 марта ст. ст. 1859 года.

    Как пассажир, а заодно и как помощник во время богослужения, вместе со мной отправился в дорогу пан Рудольф Заремба, уроженец Царства Польского.

    [Рудольф Зарембо, род. около 1835 или 1836 г. (в 1857 г. – 21л., в 1865 г. – 30 л.), дворянин, служил в русской армии (юнкер Галицкого стрелкового полка). За побег за границу приговором военного суда, был приговорен к смертной казни, которую по конфирмации командующего 1-й армии, утвержденной царем, заменили на 2 года каторжных работ в Сибири. В Иркутск доставлен в 1857 году. Согласно коронационного манифеста 1856 года он 20 февраля 1857 года был освобожден от каторжных работ и переведен на поселение, о чем сообщила пресса Царства Польского, охарактеризовав его как «политического преступника» («Gaz. Codzienna», 1857, nr 131; «Gaz. Rząd. Król. Pol.», nr 108 z 7/19 1857). В январе 1858 г. он находился в Куданской волости Иркутского округа Иркутской губернии под надзором полиции, получая пособие от казны 114 руб. ½ коп. сер. в год. В 1863 получил разрешение на жительство в Балаганске. В мае 1865 г. получил разрешение вернуться в Царство Польское. /Śliwowska W.  Zesłańcy polscy w Imperium Rosyjskim w pierwszej połowie XIX wieku. Słownik biograficzny. Warszawa. 1998. S. 707./]

=====

    ... Мы выехали из Иркутска после обеда 26 марта; в тот же день мы вынуждены были заночевать на станции Листвиничной на Байкале, ибо ночью через озеро нас не хотели перевозить, из-за слабого льда.

    ... Из-за неустановившейся еще санной дороги, мы вынуждены были сидеть в Аяне белее месяца, так как оттуда нельзя выехать почти до начала декабря, когда реки, а именно Мая, станут. Наконец из Аяна в Якутск 5 ноября была отправлена почта, следовательно, мы, дождавшись оленей, также выправились 8-го числа того же месяца.

    Выезжая из Аяна зимой нужно тщательно запастись теплой одеждой, ибо морозы, начиная от Джугджура до Якутска, бывают большие и в окрестностях Якутска доходят до 40-50 градусов по Ремюру. Надев на ноги пару либо две шерстяных носков, на них надевают качэньцы, носки из заячьей шкурки мехом к вовнутрь, а уже такую закутанную ногу вдевают в тарбасы, которые шьются из шкур оленьих ног шерстью наружу; они пространные и доходят намного выше колен, имеющие подошву, также обращенную шерстью наружу. Некоторые заказывают еще сшить себе панталоны и куртки, подшитые заячьим мехом, но я в таком роде одежды не нуждался, ибо имел фланелевое платье. На голову надевается малахай, шапка из лисьего меха, шерстью вовнутрь и наружу, с длинными ушами, завязывающимися по бородой так, что только глаза, уста и конец носа видны. Хухлянка парка – это короткая шуба, наподобие бернардинской рясы с капюшоном, доходящая до колен, с небольшой прорехой на груди, обшитая снаружи и изнутри мехом. Эта шуба обычно изготавливается из шкур молодых северных оленей, называемых пыжики. Вместо хухлянки я имел теплый меховой сурдут. Для полнейшей защиты от холода на все это еще надевается даха, просторный тулуп из шкур северных оленей либо косуль, шерстью наружу. Даха очень приспособлена и соответственна сибирским мороза; в ней человек даже легко одетый, не может замерзнуть. Путник , когда так одетый, смотрится дико, как громадный зверь, но совершенно нет причины опасаться даже 40-50 градусного мороза; во сем этом он вынужден останавливаться на каждой почтовой станции, и в тепле отряхиваться от инея, который пристает к губам, к груди, ко всей наружной поверхности дахи.

    Эдак тогда одетый и имея рукавицы, подшитых лисьим мехом внутри и снаружи, я сел один в нарты с будкой (на этого рода санях, только один человек может сидеть; вещи же путника складываются надругих нартах, в таком количестве, что бы пара оленей их могла тащить), положив под ноги собачью шкуру. Из Аяна тронулось пят нарт, запряженных оленями.

    Что за поэтическая дорога! Какой мифологический цуг упряжки! Олени на некоторых станциях, великолепные и большие! Рога широкие, высокие и развесисто-ветвистые! В самом деле, не жалко мучений и трудностей путешествия, не жалко выставит себя на трескучий мороз и на все лишения, чтобы только проехать в нартах, запряженных оленями! Сердце человека радовалось, когда тунгус каюр, сидя на передке нарты, управлял голосом только этими великолепными животными и поддерживал нарту шестом, когда она порой наклонялась, либо когда мы желали остановится.

    Перевалка через отвесные и мрачные горы является трудной; под гору не столь трудна и опасна, но с горы! Только олени и тунгус способны спустится без риска для путника. Нет, однако, ни вожжей, ни дышла, ни оглобли, даже шлея особого рода; спереди нарты за полозья, как уже рассказывал, просовываются тонкие кожаные веревки, концы которых прикрепляются к шлее, или ремешка шириной в 2 дюйма, наложенной на шею животного между передних ног; такая упряжь также сдерживает движение и свободу передних ног оленя. Порой, однако, к морде и рогам менее смирных животных, привязывают веревку для сдерживания, если бы какого оленя взяло б желание побрыкаться и поозорничать; останавливаются, однако, главным образом и всегда только упомянутым шестом.

    Дороги в некоторых местах вообще нет; следовательно, никакой другой упряжкой, ни с дышлом, ни в оглоблях там нельзя проехать. Ездят просто через лес, между деревьями, где олени с нартой по снегу чертят разнообразные зигзаги, круги, полукруги, завороты, виражи и т.п.; и тут только тунгус, олени и заряженная нарта могут протиснутся не черепашьим шагом, нет, а рысью! И, однако, нарта не переворачивается, ибо сильна и искусна десница тунгуса, вооруженная шестом, оберегающая от сяких случайностей; он будет перепрыгивать как кот, с одной стороны нарты на другую и предотвратит любую опасность. Временами, что правда, почувствуешь сильную болтанку, когда нарта быстро продираясь среди густого леса и, извиваясь как уж, ударяется о дерево; но при таком толстом одеянии - шубах, фланелях, шкурах, это ничего не значит, не получишь ни шишки, ни синяка: закончится на ударе где-то в бок, плечи, голову, на пробуждении от сновидений.

    Тунгус, сидя на нарте, почти постоянно погоняет оленей словами чуок, чуок, что означает «но! ну!», но когда приближаются к какой-нибудь почтовой станции, то все тунгусы, сколько их только есть, кричат во все горло: Туо, туо, или Квно, квно. Этим криком дают знать жителям на приближающейся станции, что кто-то едет, что нужно выйти на встречу, что нужно думать о свежих оленях, а прежде всего, что нужно развести огонь в камельке.

    Эти крики, в самом деле, вызывают приятое впечатление: человек слышит, что близко станция, что там в комельке огонь и кипящая вода к чаю, что снова согреется и выйдет из состояния одеревенения, проехав 30-60 и более верст дороги. На станции нужно долго, часами, ожидать оленей, которые пасутся несколько, и даже нескольких десятков, верст от нее; ибо не всегда могут найти для себя пригодный корм. Прежде чем оленей пригонят из леса, затем запрягут в нарты, это порой занимает от 5 до 2 часов времени.

    Тем временем путник снимает и развешивает перед комельком, на котором горит веселый и желанный огонь, дахи, шали, платки, рукавицы, малахаи, ибо это все покрывалось густым слоем инея либо снега; стягивает тарбасы, сушит носки и солому или мягкую траву, которая ложиться под стопу в тарбасы.

    В такой дороге зимой, водка ни на что не годная, выдыхается, замерзает и из нее получается кусок льда, который и посуду раскалывает, если та будет полная. Употреблять можно только спирт ибо он не замерзает; рюмку спирта здесь смакуют почти как нектар; когда, между прочем, в ином климате и  иную пору года, тоже самое количество спирта поцарапало бы и искалечило горло. Я также научился есть струганину, сырую замершую рыбу; стругается, к примеру, рыба в тонкие полоски, солится и наперчивается и поглощается, порой эти полоски чередуют хлебом либо булкой. В сущности это блюдо мне понравилось. Мне всегда можно было иметь его в готовности, кроме того, она очень здоровая.

    В Якутске почти в каждом доме подают на закуску эту струганину, которую надлежит есть сразу пока совсем мерзлые кусочки; ибо как только немного оттает и размякнет, то исчезает вкус; к ней нужен перец, соль и водка, но эти три последних индригиента уже изысканные, неизвестные северным народам.

    От Аяна до Якутска насчитывается 1,119 верст; на всем этом пространстве имеются почтовые станции: от Якутска до устья реки Маи в якутских юртах; от устья Маи до Нелькана в домах переселенцев, прибывших добровольно земледельцев из различных мест Восточной Сибири, которых правительство тут и на реке Мае поселило; а от Нелькана до Аяна в тунгусских юртах. Тунгусам и якутам правительство платит за почтовые повинности относительно от места, где легче либо труднее содержать оленей или лошадей.

    Дома переселенцев содержаться опрятно и в чистоте; в каждом доме, коме обычной печи, есть всегда комелек, на котором зимой постоянно горит огонь. Вновь поселенные жители вовсе не живут в достатке, ибо в окрестностях рек Мая и Алдан щедро не родят зерновые, из-за каменистого грунта и холодного климата. В некоторых низинных местах яровые зерновые хорошо бы удались, но летом реки выходят из своих берегов, уничтожая работу и труды человека. Лето в этих местах очень короткое, ибо едва начинается в июне, а в конце августа уже настают заморозки; однако в окрестностях села Амги и в довольно обширном радиусе Якутска, обильно родятся: ячмень, овес, картофель, капуста и различные овощи настолько, что за пуд ячменя либо яровой ржи платят только 40 коп. сер. Раньше в Якутск различные зерновые, мукой либо зерном, завозили из Иркутской губернии, а сейчас, коме пшеничной муки, Якутская область имеет свое: даже многочисленные магазины, полные припасов имеют общины тамошних земледельцев якутов либо русского происхождения.

    Поселенцам на Мае, в селах, состоящих из 2 до 8 дымов, правительство помогало построить дома, обеспечить их оленями и лошадьми, дало им на каждую душу хлеб, в течении 10 лет; но кажется трудно будет тут завести поселения в неприветливых местностях; поэтому правительство намеривается их когда-либо переселить, оставив только по две либо несколько семей на этом тракте, для отбывания почтовых повинностей.

    Эти поселенцы уже начали между собою разговаривать по-якутски. Ибо крестьяне русского происхождения, жившие около Якутска, не знают русского языка, даже жители Якутска, хотя и знают русский язык, однако охотнее употребляют якутскую речь. Выехав 8 ноября из Аяна, мы ехали непрерывно подымаясь выше с горы на гору; перед первой сразу алданской станцией, мы были вынуждены были ночью взбираться пешком на очень огромную гору Малый Джугджур; еле при помощи трости взобрались на верх, после нескольких отдыхов на снегу. Наутро мы ехали по реке Алдану к джугджурской станции. Река здесь, поправде ни широкая, ни глубокая, но быстрая, во многих местах не была еще совсем покрыта льдом, перед оленями нераз шумела открытая вода, тогда тунгус каюр высматривал узкий ледяной перешеек, который быстро пролетал. Когда промоины льда были не очень большие, каюр кричал: а олени с нартой на большой скорости пересекали ее. Порой лед лопал, даже под проезжавшей нартой, заламываясь после большими глыбами и с треском спадал, однако, благодаря Богу, мы проехали без ущерба опасную дорогу. 10 ноября мы прибыли на джугджурскую станцию к тунгуской юрте.

    Юрты на этом тракте, с небольшими только отличиями всегда одинаковы. Выставляют обрешетник, поддерживающий на 4 углах столбами, вкопанными в землю, на столбы оперты балки, к которым приставляются деревянные плахи, наклоненные немного во внутрь к верху, так что юрта у земли шире, сужаясь к крыше. Снаружи эти плотно поставленные плахи, обмазывают глиной, смешанной с соломой; зимой еще плотно обкидывают толстым слоем снега, почти до крыши, только у окон оставляют места, смотрящиеся как амбразуры, для поступления света. Крыша такой юрты состоит из плотно уложенных кругляков, на которые сверху насыпан толстый, в несколько фунтов, земли. В середине юты находится округлый или четырехугольный камелек, с открытым отверстием над полом, где горит огонь, такая печь заканчивается широким дымоходом, торчащим над крышей. Ночью эти комельки, когда в них горит огонь, представляют прекрасный вид; ибо серый дым, в свечении вылетающих из них искр, напоминают вулканы в миниатюре. Комелек сделан из дерева, вернее из деревянного обрешетника, снаружи и изнутри обмазанного толстым слоем глины. Перед комельком, выше головы человека привязаны жерди, на которых вешают провезшую одежду путников либо жителей юрты, когда возвращаются в нее из поля. Вдоль стен широкие нары из толстых плах дерева, на которых сидят, спят и складывают различные предметы. На первом месте у стены, напротив двери, стоит стол, выше над ним на столбе, или на преднамеренно прикрепленных досочках стоят образа святых; тунгусы также как и якуты окрещены, но они, которых я встречал, не знают никакого понятия о крещении, не знают никакой молитвы, ни по-русски, ни по-тунгусски, ни по-якутски. На другом столбе висит календарь, то есть округлая деревянная табличка наподобие циферблата от настенных часов, поделенная в равных расстояниях на 7 либо на 30 дырок. Каждый день хозяин юты с утра заводит эти часы, то есть втыкает маленький прутик в дырку; если в том циферблате имеется 7 дыр, то первая будет означать воскресенье, вторая понедельник и т. д.; ежели же в нем 30 дыр, то первая будет означать первый день месяца, вторая второй день месяца и т. д. Этим способом разбираются здесь со временем. Далее в юрте на стенах и при стенах различные орудия, утварь и запасы еды для людей и скота; ибо в некоторых юртах вместе с людьми живет скот. Нераз представляется очень смешная цена в такой юрте, где люди живут вместе со скотом: входишь к примеру в юту, согреешься у камелька, начинаешь пить чай, тогда на тебя обращаются головы и глаза всех жителей юрты, а между человеческими головами рога, уши и целая голова коровы, поглядывающая спокойно и важно на путников, порой замычит корова, ей сразу завторит овца либо коза; люди, живущие в юрте, желая успокоить ее, также кричат; итак можно вообразить себе какая это предивная гармония этого импровизированного концерта. Окна юрты составляют толстые и прозрачные глыбы льда, которые плотно обкладывают снаружи снегом, а изнутри затыкают тряпками; если лед помутнеет, тогда его скоблят ножом, ели же растает, сразу же вставляют новую глыбу. Такие окна употребляются не только в юртах, но и в русских домах, даже в самом Якутске; я нашел почти половину домов снаряженных такими окнами. Ибо стекло тут очень дорогое, а между якутами и тунгусами, совсем его нет. Кстати в таком суровом и морозном климате стекло лопает из-за чего некоторые богатые жители в Якутске, вставляют в окна на зиму тройные рамы со стеклом, но и те едва выдерживают низкие тамошние температуры.

    В юрте перед Джугджуром, где мы заночевали, вечером над комельком тунгусы установили огромный котел с лошадиным мясом, а когда немного обварили, отставили котел, выложили мясо на стол и вся семья приступила к нему, режа его на широкие полосы. Это мясо было такое твердое, что угрызть и жевать его было невозможно, поэтому употреблялось следующим образом для препровождения от горла до желудка: выкроив длинную полосу мяса, пирующий один конец держал в зубах между губами, другой конец левой рукой, а правой отрезал ножом у самых губ, и отрезанный кусок, почти не жуя глотал, ибо каждый имел нож при себе. Прозже подали чай и лепешку, испеченную на прутке; лепешку же приготовили не совсем изысканным способом: на стол насыпали муку, влили немного воды, помесили грязными руками и изготовили что-то похожее на тесто; затем сплескали эту грязную массу на 2 дюйма, придали ей овальную форму, воткнули на прут и поставили перед огнем на камельке; как только лепешка немного запеклась, то была готова как закуска к чаю. Вечером одни играли в карты, другие же ложились спать на нарах, за комельком, на земле, где кто мог; мужчины и женщины, старые и молодые, дети сбрасывали с себя на ночь все: парки, тарбасы, кожаные рубахи и нижнее белье (женщины носят облегающую кожаную эту часть одежды) и ложатся спать наго, накрываясь шкурами оленей, диких коз и баранов и т. п. Неопрятность и неряшливость у тунгусов и якутов необычайная; но тунгусское племя почтивее, добродушнее и добрее, подобное в этом отношении на амурских гольдов, тогда как якуты обманщики, хитрые, коварные и вороватые. все полудикие народы имеют необычайную тягу к спиртным напиткам.

    9 ноября, сразу же после обеда, мы прибыли на джугджурскую станцию; но тунгусы сообщили, что на Джугджуре ветер, нельзя переправляться, поэтому мы заночевали. Наутро снова ветер, однако на наши просьбы, несколько тунгусов повезли наши вещи под гору, но возвратившись сообщили, что Джугджур сегодня гневается; наши вещи оставили на нартах в нескольких верстах на дороге от станции; там очень беспечно, их никто не тронет, ибо никто там туда не проходил. Летом могли бы медведи, которых в тех окрестностях большое множество, из-за любопытства залезть в наши тюки, но зимой они спят крепким сном.

    Наконец после двухдневного гостеприимства в юрте, отправились в дальнейшей путь, когда прояснилось небо и почти совсем стих ветер; наши добрые приятели тунгусы, поспешили запрячь оленей и с утра 11 ноября выправились в дорогу. Мы ехали ущельем, постоянно подымаясь вверх. Чем ближе приближались к Джугджуру, тем больше представлялся пустой и дикий вид окрестности; сначала от станции ущелье окружали леса, дальше только кусты карликовых деревьев, а затем совсем голые скалы различных форм. Подымаясь так постоянно помаленьку на гору, нарты задержались, тунгусы, приблизившись, дали нам знать, что нужно высесть и сесть на снегу; что мы и заделали; позже показали нам подковы и сказали, что нужно нас подковать; и из-за этого мы стали. Итак приступили к операции подковывания, то есть привязывали крепко к подошвам тарбасов подковы, или железки в 2 дюйма ширины, обхватывающие в поперек стопу, с острыми кольцами и крючками под низом; дали в руки палки, окованные железом, и показывая на гору сказали: барда! барда! иди, иди. Мы повставали со снега, испытали наше подковывание и двинулись вперед.

    Поначалу не так была неприятной дорога, но чем выше тем более становилась крутая, покатая и опасная: нар. пройдешь 3 либо 4 шага, вынужден остановиться, сесть и отдохнуть; ибо ноги дрожат, сердце сильно бьется, и останавливается дыхание. Снег такой твердый, как лед, нужно сильно ударять в него подковой, а ежели сядешь, то на такой покатой наклонности, нужно опереться палкой и подковами, чтобы не соскользнут. Продвигались мы где-то полчаса, когда начался ветер и затруднил нам еще продвижение; наконец в третей части высокости, ветер стих, но мы увидели перед собой снежную стену, высотой в несколько десятков саженей и почти отвесную, на которую нам нужно был обязательно взобраться, ибо иного прохода не было; я тогда попробовал эту дрогу, но поскользнулись мои подковы, я упал и скатился на несколько шагов. Счастье, что я зацепился за кучу груза, снега, льда и камней, которая меня удержала; иначе Бог его знает, как бы окончилось это невольное катание на коньках. Весь вспотевший до нитки, едва дыша, я лежал у этой кучи, когда услышал кричащих тунгусов: «Бацка погоды! Бацка погоды!» Ибо взбираясь на гору с нартами и оленями, постепенно приближались с криком и шумом, а кода увидели меня летящего с горы и наконец лежащего в достаточно неопасном положении, говорили и жестами давали знать, чтобы не двигался до их прибытия. Немного отдохнув от усталости, сидя перед кучей снега и ожидая когда придут мои спасатели, я увидел как п. Заремба и якутский мещанин, который ехал вместе с нами, двинулись по этой стене. Оба младше меня, сильнее, хотя и очень медленно, однако взбирались на гору, или вернее ползли на коленях, поддерживаясь рука и ногами. Якутский мещанин добрался быстрее на вершину, ибо уже несколько раз здесь проезжал и подготовился к вскорабкиванию не снежную гору. Карабкование же п. Зарембы имело в себе что-то фантастическое: представь себе человека, в белой большой шапке, в коротком пальто, подпоясанном ремнем, в высоких подкованных тарбасах, с окованной железом палой, висящего на снежной стене; ибо мой бедный спутник на коленях пред Джугджуром, также весь вспотелый и измученный; подымался же выше только тем способом: втыкал в снег перед собой на фут выше палку, которую крутил и вертел во все стороны, чем делал ямку; в которую подымая вставлял колено, и вместе также втыкал палку выше для поддержки; затем снова тоже самое отдохнув повторял, за ним взобрался на гору.

    Кода приблизились нарты к месту где сидел я и где не так было круто, тунгусы выбрали пару самых лучших оленей, посадили меня на пустую нарту, но потом приказали лечь вдоль; двое из них держали с обоих сторон нарту и меня, а один вел оленей спереди; крикнули и в несколько десятков прыжков, отдыхая однако, различным зигзагами затащили меня на Джугджур; потом остерегая, чтобы я не приближался к краю горы, ибо ветер мог бы меня сдуть, спустились как козы по той крутизне, чтобы затащить другие нарты с нашими вещами.

    Это страшное место превалка, даже для тунгусов, ловких и привычных к ней. Бедные! и тут, кричат, поддерживая нарты и людей, измучиваются до конца и падают на снег чуть дыша, после минуты отдыха, вновь возвращаются к этой работе. Но олени еще более беднейшие! Сами едва с трудом могут удерживаться, однако вынуждены нарты, людей и груза за собой тащить. Жалость берет смотреть на них? Подскокнет бедное животное несколько раз вперед, вобьет свои копыта в снег, раскорячится и висит так под горой несколько минут, дыша немилосердно боками, с запененной открытой мордой, и высунутым языком; потом снова те же усилия и подскоки.

    Летом эта гора не такая несносная к переходу, ибо тропинка идет зигзагообразно, которую люди и лошади, даже с небольшими грузами, без труда всходят и сходят. Спустится с горы зимней порой также легко: ибо тунгусы связывают вместе несколько нарт, привязывают сзади к ним срубленное дерево с ветвями и сучьями, потом управляя спускают, которые с начала очень быстро летят, затем спокойнее, и наконец останавливаются, где небольшая крутизна. Порой путники вкладывают между ног шест, один конец которого держат поднятый и наклоненный, другой упирают в снег сзади, садятся на него и как пуля слетают с ним с горы. этот последний способ обычно употребляют тунгусы. Нет однако иного способа переправы через Джугджур зимой как только пешком или с помощью оленей.

    Пока втащили нарты и наши вещи, прошло несколько часов времени; я, тем временем прохаживаясь по вершине горы, увидел на земле (ибо снег тут не держится, так как ветер его непрерывно сдувает вниз) несколько медных монет по 5 и 10 копеек. Когда начал их собирать, обеспокоенные тунгусы закричали на меня: «Бацка! Бацка! не бери, Джугджур сердита», пугая, что Джугджур разгневавшись за это святотатство, накажет. Сообразив о чем идет речь, что тунгусы и даже суеверные путники, бросают монеты на горе одни: что взошли счастливо, другие же чтобы спустится счастливо, ибо иначе, по их понятию, Джугджур или джугджурский дух нашлет различные несчастия; однако не внимая на это, я нарочно положил несколько монет в карман, несмотря на запретительные уговоры тунгусов, предвещавших несчастье в дороге. Но когда мы ни без какого несчастия были уже на станции, проводники наши с недоверием крутили и кивали головами, посматривая монете, которую я присвоил себе как primus occupants.

    По-тунгусски Джугджур означает большая гора. Джугджуром тут называют определенную часть хребта Становых гор, тянущихся вдоль берега Охотского моря. В том месте, где идет дорога, это еще не самая высокая вершина, а только ущелье к алданским окрестностям, заканчивающиеся неожиданно и внезапно, а к Якутску снижающееся постепенно и незначительно, в котором беспрестанно, даже при тихой погоде дует немилосердно ветер.

    В самом деле, великолепный и величественный вид, хотя и мертвой природы, открывается при перевале джугджурским ущельем! Огромные массы гор окружают это ущелье; голые черные горы или скалы, лежащие как бы одна на другой и угнетали совместно; вокруг никакой растительности, никакого живого существа, никакой птички; только слышен вой и свист ветра. Стоишь в середине этого ущелья и смотришь на эти огромные массы скал, которые окружают человека, как бы каким титаническим валом, слышишь угнетенным и погрустневшим умом и сердцем. Душа возносится к небу, а человек взлетает мыслью на эти скалы; обязательно из объятий их хочется вырваться. Ибо как там все вокруг есть мертвым и холодным, снег, скалы и воздух, насыщенный снегом и запорошенный инеем, что и сердце человека пронимает холодная дрожь смерти. Сама мысль, стать образом одной из них, льдом пронизывает душу.

    Спускаясь этим ущельем к Якутску, мы в 12 верстах от нашего перевала, встретились па дороге с довольно большими массами обломками скал, разбросанных на обширном пространстве около дороги. Эти скалистые глыбы выглядели как бы какие-то маленькие домики, либо юрты, поставленные в беспорядке. замерший поток вился между нами во всевозможных направлениях. Когда эта глыбы отвалились от окрестных гор? И какая сила их оторвала от матери-скалы, скатила и разбросала в таком беспорядке? трудно узнать. Быть может, сильные землетрясения или быстрые потоки вод, были строителем и учредителем этой мертвой и каменной деревушки.

    Затем мы повернули к северу; здесь снова появились кустарники, а затем лес: ель, береза, пихта и кое-где лиственница и кедр.

    Первая станция от Джугджура называется Маилская. Тунгусский домик для проезжающих мы встретили теплый, опрятный и удобный; он являлся собственностью тунгуса Петра Гарамзина, уже немного обустроенный и мебелированный по европейски; в нем было треснутое зеркало, икона в ржавой жести в главном углу, как в руских домах, стулья и диванчик с порванным покрытием и дырявый ковер на полу. Петр является почтовым подрядчиком, ибо содержит оленей на трех станциях от Аяна. Это цивилизованный человек  умеет немного читать по слогам по-русски, и как все цивилизованные, разделяет их слабости: хочет быть мудрее, а не таким каким есть на самом деле, поэтому и заявляет что умеет читать и писать. На мою подорожную, вытаращив небольшие косые глазки, он важно и долго смотрел; наконец, отдавая ее мне, спросил: «кто ты такой?» На мой ответ, что, кто я такой, он прочитал в подорожной. Петр краснея объяснил: «нет отец, худа мая глаз, читать не магу, ты скажыка». Оказалось, что Петр безграмотный, хотя перед другими тунгусами играет роль ученого и очень умного; со своими собратьями не разговаривал иначе, как только взявшись за бока.

    После долгого добирания до станции и после такого трудного перевала через Джугджур, мы были голодными и простуженными; на это Гарамзин, посоветовавшись со своей матерью Натальей Абака, старушкой более 70 лет, наготовил нам мяса из самых лучших частей оленя, которые мы избранно смаковали. За эту гостеприимность хозяин ничего от меня не хотел принять; следовательно я его угостил спиртом. Это угощение более у тунгусов значит, чем деньги. Когда кому из них подается спирт, то ежели принимающий является первая и главная особая, то пьется первой; ежели же очередная, то поданная рюмка отдается старшему, а следующие все присутствующие из этой рюмки наделяются нектаром. Ежели подашь второй, третий и т. д. раз, то рюмка тем же самым порядком переходит из рук в руки. Даже Петр, пока его старая мацька немного не выпила, не попробовал спирта. Были там еще две тунгуски, моложе первой, следовательно дал и им по рюмке спирта; бедные создания, так были благодарны, что не знали. как выявить свои чувства: болтали что-то по-тунгуски, пли, плясали, и постоянно крестясь по-русски, то есть делая на себе знак креста, просили бога о счастливой поездке для нас. Наконц старушка, чтобы выразить свою всю благодарность приказала сыну Петру запряч в мою нарту своих любимых оленей, больших пестрых, с высокими развесистыми рогами, которыми кром ее никто не ездил; сама несколько раз выходила посмотреть, исполнили ли ее пожелание; высылала молодейших женщин с приказом, чтобы тунгусы ямщики везли хорошо и оберегали нас от всякого несчастья. Когда мы усаживались в нарты, старушка убранная в меховой малахай , в меховую даху и меховых тарбасы, стоя у домика, декламировала дрожащим голосом импровизированные какие-то контаты, которые имели означать как бы молитвы, как мне объяснил якутский мещанин понимающий тунгусский язык: «чтобы нас Бог стерег от сякого вреда, чтобы мы жили так долго как она (она себе насчитывала 114 лет); чтобы нас люди так любили как она любит своих оленей, которые меня повезут, чтобы мы имели таких хороших сыновей как она имеет Петра, чтобы мы никогда не испытывал нужды: ни в тарбасах, ни в дахе, ни в хухлянке, ни в малахае т. п. чтобы моя мать всегда пила такой спирт, какой я ей дал», а когда я ей пояснил, или наш сопутник мещанин объяснил ей, что уже моя мать давно умерла, старушка задумалась и добавила: «э нет! как ты умрешь, то не забудь с собой привести спирта для нее, и я быть может там буду»; эти и этим подобные благословления нам удружала, при выезде с Маильскай станции.

     Просто, но учтиво и доброе сердце бьется в тунгусских грудях.

    В тех местностях Сибири бываю очень длинные почтовые перегоны, по 30-70 верст, а на тракте от Якутска до Охотска или Верхоянска, как мне рассказывали, от 200 до 300 верст. Перегон от Нелькана насчитывал около 62 верст, имел несколько не очень крутых гор, однако был беден оленями; ибо почти с горы на гору мы целый перегон ехали; где-то на середине пути, в ночи остановились тунгусы в лесу, чтобы дать передышку измученным оленям. Здесь в нескольких саженях от дороги, был старый шалаш из ветвей и поставленных гнилых кругляков; тунгусы отгребли снег, откопали из под него сухие дрова и зажгли огонь. Мы тоже через глубокий снег подошли к ним, и когда приблизились к огню предложили, что нам нужно напиться чаю. Принесли с нарты различные дорожные запасы и медную посуду, к которой без рукавиц невозможно было дотронуться, ибо кожа оставалась на промороженном металле. Нагребли мы в медный чайник чистого снега, поставили на огонь, позднее засыпали чай, и вскоре сидя на снегу, наслаждались теплым напитком. Мы ужасно промерзли и озябли; из-за чего чай, хоть и теплый а не кипящий, и пропахший дымом, казался нам превосходным. Я дал также и тунгусам теплого чая, столько сколько они хотели; пили его с жадностью, и с большой признательностью за него благодарили. Они добрые люди, за самую небольшую оказанную им услугу благодарны, и готовые броситься в огонь за путника. При этом очень боязливые; ежели, кто крикнет на них, они бедные дрожат и не знают сами что делать.

    Не раз в пути мы попадали на такие остановки; эти выпасы выглядели фантастически. Вокруг нас гробовая тишина, темная ночь, мы одетые полудико и одеждой похожие на зверей, а не на людей, тени наших фигур на снегу, блеск от огня бросает на наших лица дивное выражение: все это могло бы стать для художника предметом живого интереса, но нам принадлежащим к этой группе и находящимся на 40-45 градусах мороза, далеко было до поэтических мечтаний.

    Из Нелькана мы ехали по реке Мае, аж да ее устья реки Алдану, все еще постоянно оленями, но уже содержащими их выше упомянутыми переселенцам, а от Усть-Маи лошадьми, от села же Амги уже якуты были нашими возницами. Ни один ни другой не могут сравнится в учтивости, искренности а особенно в уважении чужой собственности с нашими приятелями тунгусами. Среди тунгусов у нас ничего не пропало, наши вещи стоял не тронутые у юрт, даже почти сутки перед Джугджуром, хоть не замкнутые и никем не охраняемые. На Мае и в дальнейшем пути, несмотря на всю нашу бдительность, часто нельзя было его-то досчитаться, в завязанных и зашпиленных тюках; а однако эти греша против 7-й заповеди, называли учтивых тунгусов: «дурак, тварь, животное». Я бы, однако, охотнее пожелал бы для себя соседствовать с теми последними, чем с первыми. Скалистые берега Маи, представали в некоторых местах весьма живописно. Кое-где вода так ее загладила, что выглядели как бульвар, вымощенный тесовым камнем. Мая прорывается через горы и скалы довольно значительной высоты, ибо берега ее во многих местах отвесные как стена, которой плоскость вмещает несколько слоев тянущимися цветными полосами на несколько верст уровней: беловатых, серых, красноватых и еtc. В иных снова местах эти берега ощетиненные столбами, пирамидами различных форм глыбами. Ложе реки каменистое, из-за чего вода летом холодная. Зимой же из-за быстрого течения не везде покрывается льдом. Часто дорогу, которую недавно преотлично проехали, через несколько часов вода, прорвав лед, течет; для этого ямщики соблюдая самую большую осторожность едут по реке. В одном месте, моя нарта счастливо проехала по льду, а следующая с вещами и с одним оленем провалилась; ямщик соскочил в сторону, но, однако счастливо и достаточно быстро и оленя и нарту вытянули. Из промоины незамерзшей реки, непрерывно валил густой черный, как дым, пар.

    От Усть-Маи мы ехали лошадьми, санная дорога была отличная, из-за чего быстро прибыли в Якутск, едучи день и ночь. От Амги были уже степи, кое-где разделенные редким лесом. В этих местностях, слышали от якутов, что получили прекрасный урожай ярового хлеба. В степях, покрытых снегом, паслись лошади и скот, откапывая ногами снег и питаясь прекрасной травой лежащей под ним.

    Якуты имеют довольно большие стада рогатого скота, откуда дешевое мясо и молочные продукты; также предостаточно лошадей.

    В Якутске остановились в мещанской квартире, и от 20 до 27 ноября я в ней отправлял святую мессу, исповедал 15 лиц католиков, различного состояния, живущих там.

    В Якутске от всех, не только от моих соверников, но даже иноверцев, испытал вежливую гостеприимность. В доме же Якутского губернатора господина Штубендорфа я не раз забывал, что нахожусь за несколько тысяч верст от родных сторон. Господин Штубендорф протестант, в целом значении праведный человек; существует много сведений, что при его справедливом и совестливом характере, в Якутской области является доброжелательным для жителей. Вымерял он близкую справедливость каждому, а кто хотел нажиться с подвласных, скрыто недоволился им, а именно чиновники, но за это ему честь отдают все право благородные люди.

    Выехав из Якутска по реке Лене, я везде, где только встречал хотя б одного католика, отправлял святую имшу и иные духовные услуги и в самой деле, почти в каждой деревне можно было встретится с ними, живущими постоянно или временно. Морозы в те местностях были большие, несмотря на теплую одежду не раз нас нестерпимо донимали.

    По Лене можно ехать парой и тройкой лошадей вряд, но, съехав с этого главного тракта в сторону, из-за глубокого снега не иначе можно добраться с одной до другой деревни, как одним конем, либо несколькими запрещенными вдоль. Порой когда снег глубокий, а сани довольно нагружены, запрягают 6 -10 лошадей одну за другой. Такая езда гуськом, выглядит тем оригинальней, что почти на каждом коне сидит для управления лошадью парень, одетый в огромную обращенную шерстью наружу даху, обширную шапку, тарбасы и рукавицы, смотрясь как медведь. Однако несмотря на значительное количество так запряженных лошадей, из-за неумелого управления и понукание, лошади порой мечутся и норовят так, что с трудом можно доехать до следующей станции. Несколько раз и с нам так случалось; а именно, выехав из местечка Илимска...

    ... После всех различных невзгод в дороге этого рода, наконец я счастливо 26 декабря 1860 г. возвратился в Иркутск, но измученный, вынужден был закатаржится на длительное время...»

====

    После задушения восстания 1863-1864 гг. в Сибирь выслали огромные массы его участников. Паства католических приходов резко увеличилась. Правда Иркутская парафия уменьшилась, ибо Забайкальская область отошла к Нерчинской парафии, куда прибыл бернардинец «из Жмуди» кс. Филиппович. В Сибири протягивали называть всех ссыльных участников восстаний за т. н. «польское дело» без различия национальности общим названием - «поляки», а их родину - «Польшей», впрочем, всех католиков также величали - «поляками». Кс. Шверницкий как мог, помогал этим новым невольным жителям Сибири.

    В январе 1865 г. кс. Шверницкий снова побывал в Якутске. Так согласно «Экстрактов» - метрических книг Иркутского котел, хранящихся в Национальном историческом архиве Беларуси в Минске (ф. 1781), видно, что кс. Шверницкий 10 января 1865 г. в Якутске окрестил «младенца Яна» незаконно рожденного сына «сосланной на жительство в Якутск вдовы Юзефы Ходалевич, а 11 января «младенца Констанцию», дочь «благородных коллежского секретаря Гиполита и Эмили, урожденной Кербер, Гомулицких». 20 января 1865 г. он уже в Олекминске крестит «младенца Гиполита, сына Верхнеудинских мещан Василия и Антонины, урожденной Войткевич, Княжицев.

    26 июня 1866 г. вспыхнуло Кругобайкальское восстание, поднятое ссыльными повстанцами 1863-64 гг., которое закончилось неудачей. Его руководители были приговорены к смертной каре.

    В Иркутске «15 ноября, утром, за Якутской заставой близ шестого телеграфного столба от нее, был приведён к исполнению приговор военного суда над Шарамовичем, Целинским, Рейнаром и Катковским... По прибытии на место казни, осуждённые сошли с колесницы. Их дожидался для последнего напутствия кс. Иркутского костёла Шверницкий... Он был бледен, и руки его дрожали. Он подошёл к Шарамовичу, который видя нервное состояние ксендза, сказал:

    - Отче! Вместо того чтобы нас подкрепить Божьим словом и придать нам мужество в последние минуты, ты сам упал духом, и, требуешь, поддерживания; рука, твоя, которая, должна, благословить нас, к, отходу в жизнь вечную дрожит! Нам всё равно, где бы мы ни погибли за своё Отечество - у себя ли дома или в изгнании; мысль которая была всегда нашей путеводной звездой, не умрёт и после нас. Вот что нас укрепляет и утешает!

    Сказав это, Шарамович обнялся с остальными товарищами, стоящими неподалёку, в отдельной группе, принял благословение от трепещущего ксендза и затем подошёл к одному из врытых в землю столбов». /Возстаніе поляковъ въ Сибири 1866 года. // Сибирскiй архивъ. Журналъ археологіи, исторіи и этнографіи Сибири. № 3. Январь 1912 г. Иркутскъ. 1911. С. 183-184./

    Как сообщает «Памятная книжка Якутской области на 1867 год» всего жителей римско-католического вероисповедания в области было : муж. 115,699; жен. 110, 899, а по округам и окружным городам это выглядело так: Якутск – м. 5; ж. 0. Якутский округ – м. 8; ж. 0. Олекминск – м. 3; ж. 1. Олекминский округ – м. 17; ж. 1. Вилюйск – м. 1; ж. 0. Вилюйский округ – м. 5; ж. 0. Верхоянск – м. 82; ж. 84. Верхоянский округ – м. 7.017; ж. 6.646. Средне-Колымск – м. 250; ж. 217. Колымский округ – м. 3.153; ж. 3.165.

    3 января 1868 г. кс. Шверницкий окрестил в Якутске «младенца Иосифа», сына «сосланных в Сибирь по политическим делам Владислава и Казимиры, урожденной Манцевич, Венцковских».

    После смерти кс. Павловского викарием Иркутского костёла стал кс. Чудовский.

    21 января 1869 г., во время объезда по приходу кс. Чудовский в Мачинской приисковой резиденции окрестил «младенца по имени Елизавета-Мария» дочь «политических ссыльных Эдуарда и Антонины, урожденной Табенской, Лозовских». Участник восстания 1863-1864 гг. в Беларуси доктор Э. Лозовский по дороге в ссылку женился на своей землячке А. Табенской, сестре участницы восстания 1863-1864 гг. на Гродненщине, известной мемуаристки Эльжбеты Табенской.

    Также «викарный ксендз римско-католического исповедания и дивизионный пастор Восточной Сибири» посетил Олекминск.

            «Викарный

    Иркутской-Католической

                Церкви.

          января 24 дня 1869 г.

                   № 14                                             Господину Олекминскому

               г. Олекма.                                           Окружному исправнику.

    Прибыв сего числа в город Олекму для исполнения духовных треб по обряду Римско-Католической Церкви имею честь просить Ваше Высокоблагородие отвести мне приличную квартиру для богослужения, и сейчас объявить всем лицам  обоего пола Римско-католического Исповедания чтобы они явились  ко мне в 8 часов утра завтрешнего дня на исповедь и Св. Причастие привосокупляя что я у Вас буду до 25 числа включительно, а также имею честь просить доставить мне именные списки всех лиц Римско-Католического исповедания находящихся в Вашем ведении, и снабдить меня свидетельством в исполнении оной духовных треб в городе Олекме.

    Викарный Иркутской Римско-Католического Церкви

    ксендз Чудовский». /НА РС(Я). ф. 20 оп. 1. д. 378. л.2./

            «Викарный

    Иркутской-Католической

                Церкви.

          января 24 дня 1869 г.

                   № 15                                            Господину Управляющему

               г. Олекма.                                            Олекминским округом.

    В дополнение к отношению моему от 24 января за № 14 имею честь просить Ваше высокоблагородие снабдить меня свидетельством в исполнение мною духовных треб между лицами Римско-Католического исповедания находящихся в Вашем ведении.

    Викарный Иркутской Римско-Католического Церкви

    ксендз Чудовский». /НА РС(Я). ф. 20 оп. 1. д. 378. л.6./

    «От Олекминского Полицейского Управления

                                 Повестка

    Лицам Римско-Католического вероисповедания.

    Окружное управление извещает Вас, завтрашнего числа, 6 утра явиться в квартиру Иосифа Власова к ксендзу Чудовскому для исповеди и принятии Св. Причастия. Во исполнение сей на сем мне подписаться.

    Января 24 дн. 1869 г.

    Управляющий отделом /подпись/». /НА РС(Я). ф. 20 оп. 1. д. 378. л.4./

    В 1970 г. кс. Чудовский снова наведал Якутскую область.

    «Батурусской Инородной Управе.

    Викарий Иркутской Католической Церкви ксёндз Чудовский приедет в город Якутск 24 сего января для исполнения духовных треб по обряду римско-католической церкви, и будет проживать до 27 января включительно, по сему он, Чудовский, просит объявить всем лицам обоего пола римско-католического исповедания, чтобы они во все время пребывания его в Якутске явились к нему на исповедь и св. Причастие.

    Об этом для надлежащего исполнения об отношении лиц римско-католических исповеданий дают знать оным Управам.

    Января 8 дня 1870.

           И. д. заседатель /подпись/» /НА РС (Я). ф. 29. оп.1 д. 2. л. 3./ 

    24 января 1870 г. кс. Чудовский в Якутске окрестил «младенца» Доминика, сына «Политических ссыльных Владислава и Казимиры, урожденной Манцевич, Венцковских». 

   В конце 1870 г. Якутскую область посетил кс. Шверницкий.

         «Настоятеля

            Иркутской

    Римско-Католической

              Церкви.

        14 ноября 1870г.

                   №132                                               Господину Якутскому

               г. Иркутск.                                        Окружному Исправнику.

    Прибуду я в г. Якутск для исполнения духовных треб по обряду Римско-Католической Церкви около Христова Рождества сего года, а потому, на основании откровенного предписания данного мне г. Председательствующем в Совете Главного Управления Восточной Сибири имею честь покорнейше просить Вашего Высокоблагородия, объявить заблаговременно всем лицам римско-католического исповедания обоего пола, доставить им возможность прибыть из мест своего жительства в город Якутск для исповеди и св. Причастия во время моей там бытности. А также имею честь просить отвести мне приличную квартиру для богослужения, доставить именные списки всех лиц упомянутого исповедания, находящихся в Вашем ведении и снабдить меня свидетельством о действительном исполнении духовных треб между ними.

    Кс. Шверницкий

    О предоставлении квартиры сообщено в Якутское Городское Полицейское Управление от 4 декабря за № 436». /НА РС(Я). ф.15 оп. 1. д. 672. л.1./

    «К №316

    Я. О. И.

    1870г.

    №439                                                    Восточно-Кангаласской

    4 декабря.                                                 Инородной Управе.

    Настоятель Иркутской Римско-католической церкви от 14 минувшего ноября за № 132 уведомил меня, что он около 29 ч. с. декабря приедет в г. Якутск, для исполнения христианских треб и просит оповестить всех лиц Римско-католического исповедания, чтобы они к приезду его явились в город, для исповедания и св. Причастия. Вследствие сего предписываю Инородной Управе немедленно объявить всем полякам, проживающим в Восточно-Кангаласком улусе, чтобы они к 20 сего декабря явились в город для исповеди и св. Причастия за тем к 16 ч. настоящего декабря доставить мне именной список всем полякам, состоящим на причислении в Восточно-Кангаласском улусе с объяснением находящихся в отлучке.

    7 декабря № 4337 и 447.

    Такое же содержание всем Управам и крестьянским старостам Иркутского тракта и Амгинской слободы». /НА РС(Я). ф.15 оп. 1. д. 672. л.4./

    Тепло вспоминал о кс. Шверницком и уроженец Минской губернии [его родители жили в д. Кривичи, вблизи м. Раков.] Аполинарий Святорецкий (Свентожецкий), которого за участие в восстании 1863-1864 гг. выслали в Сибирь. После отбытия ссылки А. Святорецкий, работал некоторое время доктором на золотых приисках Олекминской системы.

    «Во время моего присутствия в Маче (маленький Париж на земле якутов) там появился хорошо известный ссыльным Восточной Сибири, который в Иркутске исповедал перед экзекуцией руководителей восстания за Байкалом. Это был, так же ссыльный с 1848 г, человек большого сердца и глубокого ума, который скромно скрывался под сутаной священника. Он постоянно жил в Иркутске, где при убогом, в то время деревянном костёле, открыл школу для детей польских ссыльных. Это было единственное заведение такого рода в те времена.

    Кс. Шварницкий ставил цель охранения молодого поколения от полного национального вырождения. Он чувствовал, что её со временем захлестнёт и поглотит местная волна. Он защищал свою кровь перед Сибирским Молохом!.. Жаль, пожил мало, и его начинание, не найдя достойных продолжателей, постепенно заглохло.

    Кс. Шверницкий получил разрешение на объезд различных районов Восточной Сибири с целью исполнения религиозных услуг сородичам, которые там находились. Поэтому раз в году он появлялся в означенных пунктах, куда заранее уведомленные полицией, собирались ссыльные со всей околицы.

    Кс. Шверницкий служил св. мессу там, где придется. На пне дерева, на обломке скалы он наставлял и проповедовал, укреплял дух и пробуждал надежду на возвращение.

    Всегда и везде напоминал о долге перед своей родиной и перед своей верой, сурово громил тех, которые про это забывали.

     До сих пор вижу его вдохновленную фигуру, со вскинутой рукой и пальцем, указывающим на запад... слышу его голос, дрожащий от возбуждения, всегда полный доброты и сочувствия...

     Одним из главных пунктов на пути неутомимого священника - была Мача. Тут больше всего собиралось ссыльных с приисков, а также со всего Якутского округа. Они съезжались по льду Лены, и движение на реке в это время было интенсивным.

    Труд ксендза порой превышал человеческие силы, но он на усталость никогда не жаловался.

    Наоборот, чем многочисленнее собиралась паства, тем больше, добродушное лицо священника, освещалось весёлой улыбкой.

    Из Мачи кс. Шверницкий ехал в Олекму, Вилюйск и т. д...

    Одной зимой, когда я был в Маче, которую ещё называют Нохтуйском, туда снова приехал кс. Щверницкий. Исповедал, окрестил, обвенчал две пары и отбыл через Олекму в Вилюйск, который был последним пунктом его пути.

    Однако большое удивление польской колонии вызвало то, что ксёндз вернулся оттуда быстрее, чем обычно, сильно взволнованный и подавленный.

    Поляки в Маче превосходно знали кс. Шверницкого и сразу поняли, что его что-то угнетает и причиняет боль. Вскоре, когда собралась небольшая польская община, ксендз рассказал нам, что в Вилюйске в страшных казематах, без имени, обозначенный только номером - сидит Юзефат Огрызко.

    Ксёндз нашёл его в камере под № 40 /в действительности № 11/. Это известие произвело на всех глубокое впечатление...

    В Вилюйск на вечное изгнание высылали тех, кому, приговорив к смерти, даровали жизнь, но при этом отбирали все человеческие права. Тот, кто входил в ту тюрьму терял своё имя и обозначенный только номером, умирал для света.

    Кс. Шверницкий, возбуждённый до глубины души, рассказывал, что в это раз ему удалось, как исповеднику, пробраться в тюрьму, и сделать это грустное открытие.

    Кроме Огрызко он, так же, встретил там под № 47 /№16./ Двожачка, из Польского Королевства, который тоже произвёл на него сильное впечатление.

    Говорил нам об этом тихо, с некоторой боязнью, призывая молчать, ибо об этих несчастных, - существование которых скрывает, как крышка гроба, тюремная тайна - нельзя никому узнать. Ибо они уже были пропавшими у которых было отнято все. О таких говорили: «Жена тебе не жена, дети не дети, и ты не человек. Тебе палка и кнут».

    Заканчивая свой рассказ, честный священник заплакал. Слезы, также, дрожали на ресницах слушателей.

    Воцарилось тяжёлое молчание.

    - Нужно как-то помочь сородичам - прошептал, наконец, кс. Шверницкий.

    - Я поеду туда, - сказал я, выступая вперёд.

    Все повернули глаза на меня, в условиях моей жизни не легко будет осуществить, но чувствовал, тем ни менее, что я там должен быть и что смогу преодолеть все преграды.

    - Поеду - повторил я, - если только найдется свободное время и немного денег для этих бедняг.

    Все руки разом потянулись к кошелькам, но кс. Шверницкий, улыбаясь уже добродушно, опередил всех, высыпая из своего кошелька все его убогое содержание». /Kowalewska Z.  Ze wspomnień wygnańca. Wilna. 1911. S. 202-203, 218-219, 222-223./

    Известно, что Юзефат Огрызко, белорус из Витебской губернии, находился в Вилюйском заточении с 1868 г. по 1871 г. В 1971 г. это место ссылки понадобилось для изоляции Н. Г. Чернышевского, поэтому его освобождали от всех мыслящих неблагонадежных.

    Исследовательница М. Богданова, внучка декабриста М. Мозголевского, предполагает, что в Вилюйске кс. Шверницкий встречался, также, и с декабристом Павлом Дунцовым - Выгодовским, уроженцем Подольской губернии, которого воспитывали иезуиты. С 1855 г. по 1871 г. он находился на поселении сначала в Нюрбе, а затем в Вилюйске. В 1871 г. Выгодовского, которому было в то время 69 лет, перевели из Вилюйска в Иркутскую губернию в Урик, в 30 км от Иркутска. К этому же селу была причислена группа ссыльных участников восстания 1863 1864 гг. в количестве 35 человек, среди которых находился и родственник кс. Шверницкого Петр Шверницкий, которого сюда перевели из Томской губернии.

    В конце 1871 г. кс. Шверницкий снова посетил Якутскую область.

    «Настоятеля Иркутской

    Римско-католической

              Церкви.

        13 ноября 1871 г.

               № 129 г.                                             Господину Якутскому

               Иркутск.                                          Окружному Исправнику.

    В последних числах декабря месяца сего года буду я исполнять духовные требы по обряду Римско-католической церкви в г. Якутске, поэтому имею честь Вашего Высокоблагородия просить заблаговременно объявить всем лицам Римско-католического исповедания, чтобы они во время моей бытности в г. Якутске могли исповедоваться и причащаться; а так же имею честь просить доставить именные списки всех лиц упомянутого исповедания и снабдить меня свидетельством в исполнение мною духовных треб между ними.

    Кс. Шверницкий». /НА РС(Я). ф. 15. оп. 1. д. 1064. л. 1./

    14 декабря 1874 г. кс. Шверницкий крестит в Олекминске «младенца Александра-Юлиуса» сына «дворян Александра [уроженец Пружанского уезда Гродненской губернии] и Людвики, урожденной Косцинкевич, Скочинских», который впоследствии стал академиком. 31 декабря 1874 г. в Якутске крестит младенца Петра, сына Владислава и Казимиры Венцковских. 12 января 1875 г. в д. Мухтуя крестит младенца Казимира-Ромуальда, сына «дворян Ромуальда и Юстыны, урожденной Марук, Плионтовских.

    29 декабря 1875 г. на приисках по речке Ухогану Молопотомского Товарищества крестит Антонину-Винценту, дочь Адама и Олимпии Германов, Станислава-Антона, Богдана-Иосифа, Анну-Элеанору – детей Мельхиора и Станиславы, урожденной Гейдройц, Чижик, Елену-Паулину, Марию-Виргинию – дочерей «дворян из политических ссыльных Иосифа и Констанции, урожденной Гедройц, Малецких. 10 января 1876 г. в Нохтуйском селении крестит Марию-Елену, дочь Ромуальда и Юстыны Плионтовских. 18 января 1876 г. в Якутске крестит Михаила, сына Владислава и Казимиры Венцковских. 19 декабря 1976 г. в Олекминске крестит Антония-Эдуарда, сына «дворян Александра и Людвики Скочинских». 26 декабря в Якутске совершает бракосочетание «дворянина из политических ссыльных» Иосифа Заострожного с Иосифою Брежинской, а также бракосочетание Евстахия Вильконецкого с Паулиною Борсук. На обоих бракосочетаниях свидетелями были «Болеслав Знамеровский, советник, и Сигизмунд Сурин, дворянин».

    Видать через Петра Шверницкого, вскорости Выгодовский оказался в Иркутске, в домике при костеле у кс. Шверницкого. У него «старый декабрист, всеми заброшенный и забытый, измученный бесконечной ссылкой, издевательствами начальства, физическими недугами и полным одиночеством, нашёл на исходе жизни, тёплый угол, дружбу и гуманное отношение к себе». Ибо, как уведомляло полицейское управление от 10 мая 1877 г. «политический ссыльный Павел Выгодовский... действительно не имеет никаких средств... и такового из сожаления содержит ксендз Шверницкий».

    17 декабря 1878 г. кс. Шверницкий в Якутске крестит младенца Станислава, сына «политического ссыльного всемилостиво прощенного Евстафия и Паулины, урожденной Борсук, Вильконецких». 21 декабря 1878 г. кс. Шверницкий «на Воскресенском прииске по р. Ухоган Малопатомского Товарищества» окрестил Людвика-Яна и Ромуальда-Доминика, детей Адама и Олимпии Герман. 23 января 1879 г. кс. Шверницкий на Воронцовской пристани по р. Витиму окрестил младенца Ядвигу, дочь «дворян Станислава и Антонины, урожденной Иодко, Познанских».

    В страшном пожаре, который полыхал 22-24 июня 1879 г. в Иркутске, выгорело 75 кварталов. Сгорел и костел, костельное имущество и личные вещи кс. Шверницкого. Но и после пожара Выгодовский продолжал в своих прошениях указывать прежнее место жительства – «при костеле». исследовательниц М. Богданова считает, что «колония» кс. Шверницкого сохранилась и «перекочевала» в какое-то иное место.

    После пожара Шверницкий не пал духом а сразу же приступил к восстановлению костела. Он пишет письма друзьям призывая их к пожертвованию. Эти призывы публикуют Варшавские газеты, которые не осталось без ответа. Летом 1881 г. на месте сгоревшего храма началось строительство нового кирпичного храма по проекту архитектора Яна Тумиловича, утвержденного Иркутским генерал-губернатором Анучиным. 8 декабря 1884 г. в торжество Непорочного зачатия Пресвятой Девы Марии в нем началось богослужение.

    Бывшие участники восстания провели останки декабриста Выгодовского в последний путь 14 декабря1881 г., а 15 декабря кс. Шверницкий, как этого требовал закон, послал о смерти Выгодовского донесение в полицейское управление.

    Кс. Шверницкий всегда оставался врагом царского самодержавия, так, например, он с восхищением рассказывал ссыльному участнику восстания 1863-1864 гг.. уроженцу Минской губернии Бенедикту Дыбовскому (в последствии известный исследователь Восточной Сибири) об иркутском учителе Константине Гавриловиче Неустроеве, уроженце Якутска (отец – русский чиновник, мать – якутка), организовавшего тайный народовольческий кружок, за что был арестован в октябре 1882 г., который 26 сентября 1883 г. в тюрьме дал оплеуху генерал-губернатору Анучину, за что 9 ноября 1883 г. поплатился смертью.

    В 1883 г. Якутскую область посетил Вице-куратор Иркутского костела кс. Иосиф Лавкович. 8 февраля 1883 г. кс. Лавкович в Витимском селении (тогда еще Киренского округа Иркутской губернии) окрестил «младенца Екатерину», дочь «политических ссыльных, дворян Киевской губернии Мельхиора и Алисии, урожденной Тенгле, Жураковских», а также «младенца Анну-Екатерину», дочь «из политических ссыльных дворян Геронима и Ядвиги, урожденной Иор, Дрелингов». 20 февраля 1883 г. кс. Лавкович на Воронцовской пристани по р. Витим окрестил «младенца Станиславу» дочь «из политических ссыльных дворян Виленской губернии Станислава и Антонины, урожденной Иодко, Познанских». 22 февраля 1883 г. кс. Лавкович на Воскресенском прииске по р. Ухоган окрестил младенцев: Элеанору-Германотильду, Иосифа-Владимира, Екатерину-Марию – детей дворян Минской губернии Адама и Олимпии, урожденной Ивашкевич, Германов. 26 февраля 1883 г. кс. Лавкович на Успенском прииске компании Арендаторов окрестил младенца Константина-Игнатия, сына «из политических ссыльных дворян Минской губернии  Карла и Констанции, урожденную Шишко, Свебовских, а так же Марию-Алину и Елену – детей «политических ссыльных дворян из Галиции Леонарда и Казимиры, урожденной Гедройц, Мерских». 2 марта 1883 г. кс. Лавкович на Мачинской резиденции окрестил младенца Константина, сына Мельхиора и Станиславы Чижик. 13 марта 1883 г. кс. Лавкович в Якутске бракосочетал якутского мещанина из политических ссыльных Михаила Громадзинского 40 лет с Теодорою Венцковской 18 лет приписанною к Западно-Кангаласскому улусу.

    Адам Шиманский, впоследствии известный польский писатель, который находился в Якутске в ссылке с 1879 г. по 1883 год, в своем рассказе «Сруль из Любартова» писал следующее про похороны ссыльного повстанца 1863-1864 гг. Петра Балдыги, своего земляка с берегов Нарева: «Тем временем мы положили окоченелый труп в гроб, поставили на небольшие одноконные якутские сани, и когда жена портного В. исполняющая в данном случае, как знаток религиозных обрядов, обязанности ксендза, громко запела: «Слава Тебе, Царица Небесная», - мы все, поддерживая ее отрывистыми голосами, двинулись к кладбищу….» /Шиманский А.  Тоска по родине. Рассказ политического ссыльного. Москва. Б. г. С. 3./ Следовательно при отсутствии католического священника роль ксендза в Якутске исполняла бывшая участница восстания 1863-1864 гг. на Беларуси Казимира Романовская, урожденная Манцевич, которая в ссылке вышла замуж за ссыльного повстанца Владислава Венцковского и их дом всегда был открыт для соотечественников.

    Как известно на католических священников не распространялся царский манифест от 15/17/ мая 1871г., ибо царское правительство, проводя русификаторскую политику в захваченных «Западных губерниях», боялась ксендзов, зная их агитационные способности. Но и этот запрет не оправдал себя. Во все Сибирские губернии, в том числе и Якутскую Область были отправлены «секретные циркуляры»:

             «Министерство

            Внутренних дел

               Департаменту

              Духовных дел

    Иностранных исповеданий

    21 апреля 1883 г.

            № 2226

                                                                       Господину Начальнику

                                                                           Якутской Области.

    Имею честь покорнейше просить Ваше Превосходительство о распоряжении к внесению в прилагаемую ведомость сведений о римско-католических священниках из категории бывших ссыльных, которые окажутся на жительстве во вверенной Вам Области и о возвращении таковой в Департамент Иностранных Исповеданий в самом, по возможности, непродолжительном времени.

    Министр Внутренних Дел

    Товарищ министра, сенатор  /подпись/.

    Директора  /подпись/

    [НА РС(Я). ф. 12. оп. 12. д. 82. л. 1.]

             Министерство

             Внутренних дел

    Департамент Духовных Дел

    Иностранных Исповеданий

           16 февраля 1884 г.

                      № 863

                                                                      Господину Губернатору

                                                                           Якутской Области.

    Департамент Иностранных Исповеданий имеет честь покорнейше просить Ваше Превосходительство ускорить доставление ожидаемых на отношение 21 апреля м. г. за № 2226 сведений о римско-католических священниках из категории бывшие ссыльных.

    Директор  /подпись/.

    За начальника отделения  /подпись/.

    [НА PC(Я) ф. 12. оп. 12. д. 82. л. 18.]

      Якутское

    Областное

    Управление

    Отделение 2

         Стол 1

    19 апреля 1884 г.

         № 1234

                                              Департамент Иностранных Исповеданий

                                                      Министерства Внутренних Дел

    В исполнение предписания г-на Министра Внутренних дел, Товарища Министра от 21 апреля м. г. за № 2226, имею честь уведомить Департамент Духовных Дел Иностранных Исповеданий, что римско-католических священников из категории бывших ссыльных по собранным сведениям в Якутской Области на жительстве не оказалось.

    Окружной исправник  /подпись/.

    И. Д. Секретарь  /подпись/.

    [НА PC(Я). ф. 12. оп. 12. д. 82. л. 19.]

                                                                                                                «секретно

                                                                                                               циркулярно

         Министерство

            Внутренних дел

              Департамент

             Духовных дел

    Иностранных исповеданий

          20-го апреля 1884 г.

                     № 2070

                                                                       Господину Губернатору

    Ввиду повторяющихся случаев переездов освобождённых от надзора полиции римско-католических священников из категории бывших ссыльных из одной губернии в другую - вопреки циркуляру от 28-го апреля 1872 г. за № 80, по Департаменту Полиции исполнительный, - без разрешения на то Министерства считаю долгом Покорнейше просить Ваше Превосходительство не отказать в наблюдении за точным исполнением изложенного циркуляра распоряжения.

    Подписал: Министр Внутренних Дел Граф Д. Толстой.

    Скрепил: Директор князь М. Кантокузин.

                                                 Граф Сперанский.

    Верно: Начальник отделения /подпись/.

    Отдел 1. стол 2.

    [НА PC(Я). ф. 12 оп. 12 д. 82 л. 20.]

               Министерство

              Внутренних Дел

                Департамент

                Духовных Дел

    Иностранных Вероисповеданий

              18 января 1885 г.

                       № 6443

                                                                      Господину Якутскому

                                                                               Губернатору

    Вследствие отношения от 2 ноября минувшего года за № 321 Департамент Иностранных Исповеданий имеет честь препроводить сию копию секретного циркуляра от 28 апреля 1872г. №18, о римско-католическом Духовенстве.

    Директор  /подпись/.

    Начальник отделения  /подпись/.

    [НА PC(Я). ф. 12. оп.12. д. 82. л. 27.]

    Копия секретного циркуляра Министра Внутренних Дел (по Департаменту Полиции исполнительной) начальникам губерний от 28 апреля 1872г. № 80.

    Циркуляром от 22 января с. г. № 10 я, просил Ваше Превосходительство приостановиться впредь до особого распоряжения, освобождением от надзора полиции ксендзов, надлежащих таковому освобождению на основании 3 п. Всемилостивейшего повеления 15/17 мая прошедшего года.

    Признавая в настоящее время возможным прекратить действие сего циркуляра и в виде устранения невыгодных последствий обнаружившихся от освобождения ксендзов от надзора полиции наравне с прочими политическими ссыльными, я по согласию с главным начальником 3-го отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии, нахожу необходимым установить на будущее время следующий порядок.

    1. Предварительно применяя к тому или другому ксендзу 3 п. Величайшего повеления 15/17 мая 1871 г.  г.г. Начальники Губерний приглашаются входить с особыми представлениями в Министерство Внутренних Дел и в каждом отдельном случае ожидать моего распоряжения.

    2. Всем проживающим во вверенной вам губернии ксендзам, освобождённым от надзора полиции, объявить, с отобранием от них подписок, что те которые не лишены духовного сана, они должны подчиняться действию 90 ст. 1 ч. 11 т. Св. Зак. Изд. 1857 г. и поэтому не могут отлучаться с места их жительства иначе, как по билетам, выдаваемым начальниками губерний. Но так как в отношении тех ксендзов, кои, не находясь уже под полицейским надзором, лишены прав священнодействовать, применение 90 ст. было бы равносильно воспрещению им дальнейших отлучек, ибо, не состоя в служебном подчинении какому-либо епархиальному начальству, они лишены той посредствующей власти, которая свидетельствовала бы пред губернаторами о неимении препятствий, о выдаче установленных законом паспортов, то я покорнейше прошу Ваше Превосходительство о всяком подобном случае сообщать предварительно министерству и выдавать такому ксендзу вид на отлучку не прежде, как по получении от Департамента Духовных Дел Иностранных Исповеданий отзыв о том, что просящийся в отъезд может быть уволен.

    3. Ввиду того, что, с освобождением от надзора полиции, некоторые ксендзы лишились казенного пособия, то по точному смыслу Высочайшего повеления 15/17 мая 1871 года, они, по освобождению от надзора не имеют права священнодействовать или совершать духовные требы, и что, по исключительности положения их, как лицам духовным, им закрыты многие пути добывания средств существования, какие доступны для частных лиц.

    Вашему Превосходительству предоставляется входить в Министерство с представлениями о назначении пособий тем из освобождённых от надзора полиции ксендзов, которые по не имению собственных средств к пропитанию, будут просить Правительство о пособии; при сем само собой разумеется что подобное ходатайство может быть возбуждено только лишь по точном удостоверении местного начальства, что просящее лицо не имеет никаких средств к жизни.

    Сообщая о вышеизложенном Вашему Превосходительству к надлежащему к исполнению, покорнейше прошу Вас милостивейший государь немедленно по получении сего, доставить список находящихся во вверенной Вам губернии ксендзов, как состоящих под надзором полиции так и освобождённых от оного на основании З п. Всемилостивейшего Повеления 15/17 мая прошедшего года.

    Подписал: Министр Внутренних Дел, Генерал-Адъютант Тимашев.

    Скрепил: директор Косоговский.

    Верно: начальник отделения /подпись/.

    Сверил ст. /подпись/.

    [НА PC(Я). ф. 12. оп. 12. д. 82. л.л. 27-28.] 

    Еврей из Литвы Якуб Котон, участник восстания 1863-1864 гг., за что был сослан в Сибирь, в своей книге «Ucieczka z Syberуi» (Kraków, 1891 r.) утверждает, что когда он «предпринял побег в третий раз» и добрался «аж до Гродно», но «при переходе границы на немецкую территорию» был схвачен и выслан в «Московскую централь. тюрьму» в которой встретил» католического ксендза Рочковского из Сувалок». С ним вместе он был выправлен в Сибирь и поселен в «поселении Торбоготай, населенном тамошними жителями, малообразованными якутами. В этом поселении мы жили вместе в течении 6 месяцев, затем упомянутый ксендз, товарищ недоли, будучи на 70 году жизни, удрученный тоской по родине и муками ссылки. умер». Якуб Котон, будучи иудейского вероисповедания «в глубокой скорби провел над останками 36 часов, затем, согласно предписаниям его религии, похоронил их». Анализ брошюры показывает, что Котон находился в ссылке не в Якутской области, а в Забайкальской, ибо поселение Тарбохотайское расположено было неподалеку от Нижнеудинска. Как утверждает исследовательница из Польши Виктория Сливовская «Такого ксендза-ссыльного (Рачковского, Рочковского, Рошковского?) мы пока не обнаружили». /Сливовская В.  Загадка ссыльного 1863 г. Якова Котона, его побегов из Сибири и пребывания в Якутии. // Россия м Польша. Историко-культурные контакты (сибирский феномен). Новосибирск. 1999. С. 60./ Правда, Михаил Павлович Овчинников, который с 1886 г. по 1891 г. находился в ссылке в Якутской области и был женатый на якутке, описывая свою ссылку в Каннском округе Енисейской губернии (1877-18830 писал: «Из числа повстанцев жили в Канске … православный священник Рачковский…. Фамилия Рачковского была не настоящая, а вымышленная, хотя Рачковский и значился дворянином Гродненской губернии. /Овчинников М.  Из воспоминаний моей Каннской ссылки. // Сибирский архив. № 4. Иркутск. 1913. С. 12./

    Исследователь М. Яник приводит данные, что капуцин Вацлав Наваковский в своих мемуарах упоминает что в Тунке Забайкальской области «Вместе с католическими ксендзами пребывали за «польское дело» два православных священника: Федор Думинский из Супрасальского монастыря и декан Николай Мороз из Минщины, высланный затем в Якутскую губернию». (Тут видимо описка и следует читать в Иркутскую губернию). Также Яник пишет о ксендзе Станиславе Матрасе, викарии из Кжежова, который за участие в восстании 1863-1864 гг. был сослан в Сибирь. «Его поселили сначала в Ичере на Лене в Киренском уезде, а затем в Чечуйском Петропавловской волости, Киренского уезда», где он, как упоминал в мемуарах, изданных в 1895 г. в Чикаго, «встречался с якутами».

    8 февраля 1884 г. кс. Лавкович в Витимском селении окрестил младенца Ауралию, дочь иркутских мещан Кароля и Юзефы-Виктории, урожденной Гутовской, Квятковских, а 7 февраля там же окрестил Констанцию. дочь дворян из политических ссыльных Ковенской губернии Геронима и Ядвиги Дрелингов.

    12 февраля 1884 г. кс. Лавкович на «седьмом зимовъе Витимской системы», окрестил младенца Софию, дочь поселенцев Петропавловской волости Антония и Антонины, урожденной Копницкой, Ясенких.

    19 февраля 1884 г. кс Лавкович на прииске Тихон Задонский Олекминского округа покрестил младенца Марианну, дочь «из пересыльных крестья табагинского общества Якутского округа Луки и Михалины, урожденной Савицкой. Солиянов.

    22 февраля 1884 г. кс. Лавкович на Вознесенском риске Малопатомского товарищества покрестил младенца Викорию-Елизавету дочь «якутских мещан Яна и Ванды, урожденной Дзичковской, Корецких.

    10 марта 1884 г. кс. Лавкович в Якутске окрестил младенца Станислава, сына якутских мещан Иосифа и Ядвиги, урожденной Ганковской, Осецких.

    21 марта 1881 г. кс. Лавкович на Мачинской резиденции бракосочетал «Якутского областного архитектора Андрея Мондзяка 42 лет с Констанциею Витковской 20 лет».

    21 марта 1884 г. кс. Шверницкий отметил свое 50-летие своей службы священником. Римский папа Леона XIII прислал в Иркутск Собственноручное письмо, в котором назвал юбиляра «гордостью католических миссионеров, укреплением марианов и радостью сердца папы». К письму были приложены золотой кубок и служебник, оправленный в золото. От экс сибиряков получил кубок обвитый терновником. Правительством был награжден медалью «В память войны 1853-1856» и орденом Святого Станислава III кл., а прихожане на этот юбилей начали строить алтарь.

    7 января 1892 г. викарный Иркутского костела кс. Иосиф Розга [Розга Иосиф Викентьевич, викарный ксендз Ковенского уезда, Средницкого костела. /Хурсік  Трагедыя белай гвардыі. Беларускія дваране ў паўстанні 1863-1864 гг. Гістарычны нарыс і спісы. Мінск. 2001. С. 47/. Юзеф Розга, викарий из диоцеции Жмудской. /Bialynię Chłodecki J.  Dychowienstwo Polskie deportowane r. 1863/4 nad jeziero Bajkalskie. // Księga pamiątkowa opracowana staraniem komitetu obywatelskiego w czterdziestiej rocznicę powstania r- 1863 przez Józefa Bialynię Chłodeckiego. Lwów. 1904. S. 142./ на Петровском прииске Ленского товарищества окрестил младенца Веру, дочь поселенцев Тутурской волости Верхнеленского округа Павла и Екатерину, урожденную Буречковскую, Гарус.

    13 января 1892 г. кс. Розга на резиденции Мача Якутской Области, окрестил младенца Юзефу, дочь поселенцев Витимской волости Киреского округа Иосифа и Марианны, урожденной Ляховской, Клящинских.

    22 января 1892 г. кс. Розга в Якутске окрестил младенца Антона, сына якутских мещан Михаила и Теодоры Грмадзинских.

    7 февраля 1892 г. кс. Розга в Витимском селении окрестил Константина-Иосифа, сына Мельхиора и Алисии Жураковских, а 18 февраля Станислава-Эрнеста, сына крестьян Кугуевской волости Бронислава-Стефана и Анны, урожденной Чашинской, Хотковских.

    2 января 1894 г. кс. Розга на 10 зимовье по реке Витим Якутской области Олекминского округа окрестил младенца Ольгу, дочь поселенцев Чечуйской волости Киренского округа Антона и Виктории, урожденной Сикорской, Ясинских.

    6 января 1894 г. кс. Разга на Успенском прииске Компании Промышленности окрестил младенца Вильгельма, сына дворян Виленской губернии Владислава и Адели, урожденной Ходасевич, Дзевалтовских-Гинтовтов.

    10 января 1894 г. кс. Розга на прииске Тихон Задонский окрестил младенца Яна, сына поселенцев Чечуйской волости Доменика и Эльжбеты, урожденной Бушкевич, Рачкевич.

    11 января 1894 г. кс. Розга на Воскресенском писке Малопатомского товарищества окрестил Александра, сына дворян Витольда-Ремигиуша и Алины-Ядвиги-Казимиры, урожденной Страс, Гедройцев.

    14 января 1894 г. кс. Розга окрестил Людвика, сына поселенца Витимской волости Иосифа и Марии. урожденной Ленковской, Клящинских.

    31 октября 1894 г. /8 декабря 1894 / в Иркутске, в возрасте 82 г., умирает кс. Шверницкий /НГАРБ. ф. оп. д. 138. л. 27 (об)/, после многомесячной болезни от ран полученных от неизвестных, которые глумились над ним в его доме. 3 ноября 1894 г. в Иркутском костеле прошло траурное богослужение и погребение на тамошнем старом Иерусалимском кладбище.

    12 января 1895 г. в Олекминске Викарным Иркутского костела кс. Жижисом был окрещен младенец Юлиан, сын потомственных дворян Варшавской губернии доктора Антона-Франтишка-Яна и Марии, урожденной Рожновкой, Красицких.

    20 января 1895 г. в Якутске кс. Жижис окрестил младенца Иосифа, сына якутских мещан Яна и Анны Кручковских.

    28 января 1895 г. в селе Витим кс. Жижис окрестил младенца Миколая-Владислава, сына дворян Волынской губернии Мельхиора и Алисии Жураковских

    24 декабря 1895 г. в «Бодайбо Олекминского округа» кс. Жижис окрестил младенца Ванду, дочь дворян Минской губернии и уезда Иосифа и Аделаиды, урожденной Залеской, Юхновичей.

    25 декабря 1895 г. на главном стане Сибиряковских золотых приисков Олекминского округа Якутской области кс. Жижис окрестил Александра, сына крестьян Томской губернии Мариинского округа Михаила и Текли Сенкевичей.

    26 декабря 1895 г. на Воскресенском прииске кс. Жижис окрестил младенца Юлию, дочь дворян Виленской губернии Вилейского уезда Владислава и Аделаиды, урожденной Ходасевич, Гинтовтов-Дзевалтовских.

    30 декабря 1895 г. на прииске Базилевского Олекминского округа кс. Жижис окрестил Эмилию, дочь Иркутских мещан Адама-Адольфа и Виктории, урожденной Мелина, Эхильчук.

    3 января 1896 г. на прииске Малопатомского товарищества Олекминского округа кс. Жижис окрестил Густава, сына потомственных дворян Минской губернии Витольда-Ремигиуша и Алины-Ядвиги-Казимиры Гедройцев.

    4 (16) апреля 1896 г. «Przegląd katolicki» (№ 16), издаваемый в Варшаве сообщал:

    « - Из Олекминска, в Якутском округе (кор. Przegl. kat.) Целый год веду объезд по своему приходу. В Иркутск приезжаю два раза в год и остаюсь там для пастырской визитации около пяти месяцев, а остальные же – шесть, семь месяцев я трачу на визитацию по Иркутской губернии и всей Якутской области, неся везде религиозное утешение и раздавая Св. Причастие. Вот и сейчас еду в направлении Якутска, задерживаясь по дороге, где только есть католики, а оттуда, быть может, поеду в Вилюйск. В Иркутск вернусь только на Пасху, а выехал оттуда 30 ноября прошедшего года.

    В этом году поездка довольно счастлива для священника объезжающего свою парафию, ибо нет до сих пор (25 января) жестких холодов; более чем 35  градусов мороза по R, почти что не было, а нераз в Якутской провинции морозы доходят до 42-46 градусов по R.

    Поляков и белорусов вместе, во всей Иркутской парафии. около 6000; в самом Иркутске около двух  тысяч, а остальные разбросаны по всему огромному этому пространству. Очень много есть сильно религиозно сломленных, поэтому священник имеет тут огромную задачу.

    Кс. Я. Жижис».

    18 (30) июля 1896 г. «Przegląd katolicki» (№ 31) в «Костельной хронике» сообщал:

    «Из Иркутской парафии …

    … У нас, в Иркутской парафии, имеем двух почтенных и ревностных священников: многолетнего соратника и помощника св. п. кс. Шверницкого, а сейчас пробоща кс. Юзефа Розгу и викария кс. Яна Жижиса. Оба они хорошего примера, который дают своей жизнью, в меру сил ревностно работают – кс. пробощ неутомимо служит на месте, а визиты по парафии возложил, очень справедливо, на молодейшие силы кс. викария.

    В текущем году кс. Жижис постановил себе очень обширный план поездок. Итак, выехав из Иркутска в конце ноября п. г., держась восточного края, этой возможно самой большой парафии на свете, ибо она охватывает всю Иркутскую губернию и Якутскую область, добрался аж до Якутска, откуда вернулся по западной стороне, задерживаясь, где в этом была потребность. К нам, живущим при Сибирском тракте, он прибыл только перед пасхальными праздниками, на которые вступил с возвращением домой.

    Кс».

    Но католические священники не всегда могли своими нечастыми приездами удовлетворить религиозные нужды католиков живущих в Якутской области. Поэтому они, в случае надобности, обращались в православные храмы. Так священник Николай Попов 31 июля 1900 г. в Мачинской Николаевской церкви окрестил младенца Олимпиаду, дочь «Койдановского мещанина Минской губернии и уезда Константина Семенова Барановского и законной его жены Михалины Мартыновой, обоих Римско-Католического исповедания».

    Затем пробощем Иркутского костела Могилевской архидиоцезии становится кс. Жискар.

    Ксендз Юзефат Фредерик Жискар (Giscard) родился в 1868 году. Его отцом был француз, католик, а мать - немка, протестантка. В Петербургском кадетском корпусе, куда его отдали учиться, он стал посещать лекции по католической религии. Лекции этак захватили его, что 18-летний юноша после окончания кадетского корпуса поступает в Петербургскую духовную семинарию, которая принадлежала к Могилевской архиепархии.

    После окончания семинарии Жискар служить викарным ксендзом при костеле святой Катерины в Петербурге. Там он создает приют для убогих детей, которых сам учит и кормит. Но за активную деятельность на пользу католической веры кс. Жискар по приказу полиции высылается из Петербурга. Из провинции он сумел выехать за границу и добраться до папы Льва XIII, которому поведал про трудности служения католической веры в Российской империи и советовал доверить это дело иезуитам. Из Ватикана кс. Жискар, обрадованный пониманием его деятельности Святым Престолом, нелегально возвратился в Петербург, где стал проводить тайную катехизацию.

    В 1896 г., согласно манифеста по поводу коронации Николая II, который также провозглашал амнистию и тем, «кто провинился перед господствующей религией», кс. Жискар был амнистирован и направлен священником в Дерпт (современный г. Тарту в Эстонии). Там, несмотря на многочисленные служебные обязанности, он находил время на тайные выезды на Минщину да Подлясье ради религиозных услуг «недобиткам бывших униатов».

    Однажды ночью в доме лесника, во время оказания религиозных услуг «упрямцам», кс. Жыскар был арестован полицейским, но преданные священнику верующие освободили его и спрятали.

    После этого он тайно приехал в Вильно, где в кельи бывшего бернардинского монастыря оборудовал часовенку, куда ради религиозных услуг потянулись униаты со всех сторон. В Вильно он поселился у своей матери, которая жила с дочерью, что была замужем за православным офицером. Кс. Жискар сообщил им про то, с какой целью появился в Вильно, и, несмотря на разность в вероисповеданиях, получил понимание и определенную помощь. Однако в сором времени кс. Жискар был снова выслежен полицией, и ему довелось убегать за границу.

    В Италии, около Рима, он основал общество святых Юзефатов и Юзефаток, чтобы готовить миссионеров для работы в Российской империи среди униатов. Но быстро это общество из-за нехватки средств перестало существовать. Сам же кс. Жискар в штатской одежде возвратился в Российскую империю и опять начал миссионерскую деятельность среди униатов. Но в скором времени он был арестованный в Динабурге (Двинске) и заключен в Варшавской цитадели, где пробыл год с лишним. Вскоре кс. Жискар получил очередной приговор: 5 лет изгнания в отдаленные губернии России. Он отбывал наказание в Вологодской губернии, служил ксендзом в Костромской, а потом в Черниговской губерниях. Затем власти разрешили ему выехать на Кавказ. Там, в Сухум-Кале, у Черного моря, он написал книгу воспоминаний Polacy w rozproszeniu. Tułacz tułaczom poświąca. Wspomnienia z piętnastu lat prac kapłańskich w Cesarstwie”. Предисловие к ней он уже подготовил в Иркутске, где служил священникам. А сами воспоминания повидали мир в 1909 г. в Петербурге.

    Служа в Иркутске, кс. Жискар, объезжая свой приход, побывал и в Якутской области, которая входила в состав Могилевского римско-католического архиепископства. В архивных документах НА РС (Якутия) фамилия Жискар имеет написание Жискард, согласно грамматическим нормам того времени.

    Кс. Жискар, объезжая свою парафию, часто бывал и в Якутске.

    «Ваше Превосходительство.

    Тот радушный прием, который встретил в Якутске осмеливает меня обратится к Вашему Превосходительству с просьбою.

    Несколько месяцев тому назад я занялся припоминанием польскому обществу о тех несчастных стариках, бывших повстанцев 63-го года которые до этого времени живут здесь, и притом в самом страшном бедствии, будучи для здешнего Сибирского общества тяжелым бременем.

    Сама справедливость требует, чтобы наше польское общество постаралось обеспечить их.

    Польское общество внемля моим мольбам и довольно часто припоминает мне предложение принять таких стариков к себе на издержки и пришлет деньги на дорогу.

    Я знаю, что есть такие и вверенном Государем Императором Вашему Превосходительству крае, а потому обращаюсь к Вашему Превосходительству с покорнейшей просьбою, сделать распоряжение кому надлежит о указании мне таких лиц, бывших повстанцев 63-го года, которые бы желали поехать на родину и там безбедно и спокойно провести последние годы своей жизни. Только осмеливаюсь просить Ваше Превосходительство, что таковые были не пьяницы. При телеграфическом мне сообщении и желающих поехать немедленно пришлю деньги, необходимые им на дорогу.

    Ещё раз прошу прощения за мою смелость, но святость дела осмеливает ее совершить.

    С совершенным почтением

    куратор Иркутского костела

    кс. Фридрих-Иозофат Жискард».

    [НА РС(Я) ф. 12. оп. 12. д. 842. л. 4.] 

    «Иркутск

    Июля 14 дня 1908 г.

    Адрес для телеграмм

    Иркутск Жискар.

    [НА РС(Я). ф. 12. оп. 12. д. 842. л. 7.] 

               «МВД

             Якутское

    Областное управление

            Отделение 2

    Делопроизводство 1

         31 июля 1908г.

                                                        Якутский Окружной Исправник

    В письме на имя Его Превосходительства г. Губернатора проживающий в Иркутске ксендз Жискар сообщил о желании местной польской интеллигенции принять на полное иждивение бывших повстанцев 1863 года находящихся в настоящее время в Якутской Области и там предоставить возможность не возвратившимся на родину провести остальную жизнь в лучших условиях.

    Второе отделение по распоряжению г. Губернатора просит Ваше Высокоблагородие сообщить проживают ли вверенном Вам округе лица, высланные в Якутскую Область за польское восстание 1863 года, которые желали бы возвратиться на родину. В утвердительном случае требуем их именной список с указанием образа их жизни, в смысле поведения, нравственных качеств, а также и состава их семьи.

    Управляющий отделением /подпись/

    Делопроизводитель  /подпись/».

    [НА РС(Я). ф. 15. оп. 11. д. 239. л. 1.] 

           «МВД

        Якутский

      Полицмейстер

    Август 12 дня 1908 г.

                                                                       Удостоверение

    Сим удостоверяю, что ссыльный Якутской Области и округа Кемко (он же Кухарский), сосланный в Якутскую Область из Царства Польского за мятеж, при проживании его в г. Якутске ни в чём предосудительном не замечен. Поведения одобрительного и трезвого, жил своим трудом.

    За И. Д. Полицмейстера /подпись/

    Секретарь  /подпись/».

    [НА РС(Я). ф. 12. оп. 12. д. 842. л. 7.]

    Отметим здесь, что Андрей Кемко (Кухарский) рекрут Белевского полка, который за «возмутительные проповеди и подговор к побегу в Царство Польское, по конфирмации командующего войсками наказан 100 ударами розг и сослан в Сибирь. Тобольским приказом о ссыльных был переназначен в Якутскую область. 15 июня 1866 г. прибыл в Якутск и поселен на Улаханской станции Иркутского тракта. Затем был перечислен в 1-й Игедейский наслег Баягантайского улуса. С 1869 г. на работал на золотых приисках Олекминской системы.

    «Иркутск

    Куратору костела Жискар

    Прошу перевести телеграфом пятьдесят на отправку слепого повстанца Кухарского трезвого поведения хорошего.

    За губернатора.

    [НА РС(Я). ф.12. оп. 12. д. 842. л. 9.]

         «Олёкминский

    Окружной Исправник

       29 декабря 1908 г.

                 № 1716

             г. Олекминск

           Якутская область.

                                                                        Во второе отделение

                                                          Якутского Областного Управления

    В исполнения предписания от 31 июля сего года за № 9930 доношу Второму Отделению Областного Управления, что по собранным сведениям бывших повстанцев 1863 года имеется четыре: Иван Бочковский, Войцех Смогайло, Антон Крыжановский и Доминик Капустинский. Первые двое (Бочковский и Крыжановский) проживают в городе Олекминске, а последние в Амгинской волости - Смогайло в деревне Амгинской, а Капустинский в Олекминской. Из них лишь Капустинский изъявил желание возвратится на родину, остальные же ввиду преклонных лет и семейного положения отказались возвратиться на родину, но просят польскую интеллигенцию оказать им, если представится возможным, посильную помощь. Все поименованные лица поведения безукоризненного. Первый из них, т.е. Бочковский, на старости лет ничем не занимается, и имеет сына Ивана 21 года, служащего в Почтово-телеграфным чиновником при Олекминской Почтово-телеграфной конторе, на средства которого и живет. Второй, т.е. Крыжановский имеет при себе малолетнюю незаконнорожденную дочь и занимается кузнечным ремеслом. Имущественное положение обоих лиц незавидное. Что же касается Смогайло и Капустинскогво, то оба они имеют свои дома, занимаются сельским хозяйством, пользуясь на правах крестьян наделами, и живут более или менее зажиточно. Смогайло, кроме того, в последнее время служит младшим тюремным надзирателем в Олекминском караульном доме, получая 30 рублей в месяц. Семейное положение их таково: Смогайло - жена и сын 12 лет, а Капустинский только жена, детей нет.

    Окружной исправник /подпись/».

    [НА РС(Я). ф. 12. оп. 12. д. 842. л. 8.] 

             «Министерство

             Внутренних дел

                Департамент

                  Полиции

    По «5» Делопроизводству

                22 апреля 1909г.

                       №79010

                                                                     Якутскому Губернатору

    В газете «Сибирь» от 20 февраля сего года помещено письмо в редакцию на имя редактора за подписью Людвига Пекарского из слободы Амга, Якутского округа от 22 января сего года в коем Пекарский сообщает, что он польский повстанец 1863г. и что в сентябре 1908г. ему была объявлена в волости официальная бумага Якутского Областного Управления за № 9930, где сказано, что проживающий в г. Иркутске ксендз Жискар объявляет о желании местной (Иркутской) польской интеллигенции принять на полное иждивение бывших повстанцев 1863г. находящихся в настоящее время в Якутской Области и тем предоставить возможность возвращающимся на родину, провести остальную жизнь в лучших условиях и просит заявить, кто из них желает воспользоваться этим предложением и что хотя автор письма и изъявил тогда на это своё согласие, но вновь просит о таковом, обращаясь к содействию редактора названной газеты.

    Уведомляя об изложенном, Департамент Полиции просит Ваше Превосходительство сообщить сведения по содержанию приведённого письма, а также копию статейного письма на Людвига Пекарского и сведения о месте его родины.

    Вице Директор.  /подпись/

    И. Д. Делопроизводителя.  /подпись/».

    [НА РС(Я). ф. 12 оп. 112 д. 842 л. 19.] 

              «МВД

          Якутский

    Окружной Исправник

        Июня 2 дня 1909г.

              №1067

               Якутск.

                                                                          Господину Якутскому

                                                                                   Губернатору.

    Согласно срочному требованию от 24 м. мая за № 82 и запросу Второго Отделения Областного Управления от 31 июня м. г. за № 9930 доношу Вашему Превосходительству, что по полученным мною от Инородных Управ и волостных Правлений сведениями, в настоящее время из сосланных за польское восстание 1863г. католиков в Якутском округе проживают двое: в Амгинской слободке Людвиг Мартынов Пекарский и в Павловском селении Филипп Козловский, из которых лишь первый изъявил желание вернуться на родину в Варшаву, отзыв его об этом при сём предъявляю и докладываю, и докладываю, что Пекарский поведения вполне хорошего, вдов, имеет при себе троих детей, средств совершенно нет. Что же касается копии статейного списка, то такового, по тщательным розыскам, не оказалось как ни в делах Амгинского волостного Правления, так ни в Окружном Полицейском Управлении, а также, по сообщению Второго Отделения Областного Управления от 2-го с. м. числа за № 6899, не оказалось и подлинного списка.

    И. Д. Окружного Исправника /подпись/».

    [НА РС(Я). ф.12. оп.12. д.842. л. 10.]

                       «В Амгинское Волостное Правление

                       крестьянина Амгинской волости

                      Людвига Мартынова Пекарского.

                                                                                     Отзыв.

    На предложение Якутского окружного Исправника от 2 сего Сентября за № 3133 имею честь отзываться, что я желал бы возвратится на родину в г. Варшаву, но ввиду своих слишком престарелых лет будучи 69-ти лет от роду и сложности семейного моего положения, желаю сам лично снестись письменно с проживающим в г. Иркутске ксендзом Жискаром и получить от него ответ с подробными объяснениями по поводу объявленных им предложений вернуться мне на родину.

    22 сентября 1908 г.

    крестьянин Людвиг Пекарский

    селение Амгинское.».

    [НА РС(Я) ф. 12. оп. 12. д. 842. л. 17.]

   Людвиг Пекарский так и не выехал на родину. Он, герой некоторых рассказов В. Г. Короленко, погиб 8 марта 1923 г. в своем же доме от шальной пули во время штурма батальоном особого назначения c. Амги. /Петров И.  Л. М. Пекарский – Амма сыылкатыгар. // Коммунизм тутуутуга. Амма. Олунньу 25 к. 1984 с. С. 4./ 

                                                       «Крестьянина Козловского

                                                                        Отзыв.

    Напредь я врученного мне по сему основанию предназначенное предписание Господина Окружного Исправника за № 3133 о возвращении на родину повстанцев сосланных в 1863 г. на что имею честь отозваться, что я хотя и принадлежу к означенной категории ссыльных но не имею желания к возвращению на родину, так как мне известно из писем полученных мною никого из близких мне родных за исключением двоюродного брата нет.

    Декабря 7 дня.

    Филипп Козловский.

    В Павловское волостное правление».

    [НА РС(Я). ф. 15. оп. 11. д. 239. л. 15.]

    В 1909г. бискуп Ян Тепляк, суфраган Могилевской архидиацезии побывал в Сибири. На основе данных этого визита архибискуп Винцент Ключинский наново разграничил «азиатские деканаты», в которых насчитывалось уже 26 парафий. Иркутский деканат остался без изменения и включал в себя «Иркутскую и Енисейскую губернии, а также Якутскую и Забайкальскую области», где в 1912г. насчитывалось 29925 католиков, а в Иркутске проживало около 2000.

    Со временем кс. Жискар был переведён Могилевской архидецезией в Ревель, затем в Дерпт. Занимался издательской деятельностью, писал воспоминания. Так среди его многочисленных статей имеется и такая «Obrazki z Syberyi», которую публиковал «Przegląd Katolicki» за 1912 г. (№ 3; 4; 5; 8; 17; 19.), где описывается его путешествие по р. Лене до Олёкминска. 

                                                      КАРТИНКИ ИЗ СИБИРИ

                                                          Марково и Макарово

    От Усть-Кута я намеривался ехать рекой Леной на одном из пароходов Глотова, носящих название «скорых пассажирско-почтовых», и получающих правительственную субсидию.

    Я думал, что вышеприведенное название обозначает то, что эти суда соответственно оборудованы для путников, что путь проделывают быстро и имеют обычай не задерживаться в дороге... Увы, в Сибири многие вещи не соответствуют своему названию. Трудно поверить, как здесь люди дают себя эксплуатировать, не получая за бешеные деньги никаких удобств.

    Пароходы Глотова за перевоз почты получают от правительства ежегодно 90 тыс. рублей, но из одиннадцати судов едва два соответствуют своему назначению. Остальные, либо медленно курсируют, либо такие грязные и не защищенные от дыма, что часто одежда пассажира становиться жертвой этих непорядков. Судоходство на Лене мало развито, однако же, суда, курсирующие по ней, делают хорошее дело, особенно буксирующие т. н. баркасы и другие суда. Кажется, небольшое скверное судно зарабатывает в день около 1,5 тысячи рублей. Если вычесть из этого стоимость дерева и обслуживания, остается несколько сотен рублей чистого дохода в день. Плата за поезд на пароходе завышена. Напр. проезд от Усть-Кута до Якутска, не менее 200 верст, стоит: 1 класс 108 руб., 2 – 60 руб. и 3 – 30 руб. Ежели, к этому добавить два рубля в день за обеды (очень скверные) и чай, то получим очень внушительную сумму.

    Самая большая неприятность, которую встречаем на судне, это страшное пьянство, которого, желая или не желая, вынужден стать свидетелем. Пьянство в Сибири очень распространено. Пьют здесь не только мужчины, но и женщины и дети – и пьют много. Нужно очень остерегаться на судне, чтобы не вызывать гнев пьяной оравы; каждая с ней встреча может печально закончится, ибо тут ничто не сдерживает человеческие страсти.

    Путь в таких условиях не является приятным. Много путников также сокращает свое время азартной игрой в каты. А кто не пьет и не играет, имеет только одно развлечение: восхищаться прекрасными пейзажами.

    Действительно прекрасны берега Лены. По всей своей протяженности, 5,000 верст с гаком, она очень живописна. Здесь то тянуться горы, покрытые елями и соснами так густо, что кажется ни человек, ни зверь не сможет проскользнуть; то важный кедр покрывает хребты гор, то снова скалы самых причудливых и разнообразных форм, не покрытые никакой растительностью, показывают свою каменную грудь. Наиболее живописно стоят эти скалы от станции Саных-Татской. На 40-верстовым пространстве тянуться они в необычайно живописных и разнообразных видах.

    Этот край, богато наделенный от природы разнообразными сокровищами, заброшен людьми.

    Едва в протяжении несколько десятков, а порой и несколько сотен верст, встречаем здесь деревни. В густых лесах, далеко от берега, живут проворные и мужественные тунгусы, народ охотничий и дикий, но ловкий и способный.

    Тунгус имеет в лесу все, что ему нужно. Из шкур зверей и ветвей сооружает он шатер, из шкур шьет одежду; многочисленные прирученные олени дают ему в тяжелые минуты, если подводит охота, пищу; реки полны рыбы.

    Тунгус обычно обходится без хлеба; известна ему уже правда мука, но она представляет предмет роскоши, а не первой необходимости. Железные и свинцовые орудия тунгусы делают сами, но даже свинец и железо преимущественно сами добывают из земли. Поэтому из-за этого тунгусы редко появляются в поселениях; влечет туда его в основном водка, с которой его познакомили пришельцы из Европы.

    Большинство русских деревень на Лене состоят либо из бывших каторжников, либо из их потомков. Только значительно дальше, за Витимом, начинаются якутские «улусы» и то в таком количестве, что и тамошние русские забыли свой язык и говорят только по-якутски. Все здешние якуты и тунгусы принадлежат к православным, но многие из них в действительности усердно исповедают шаманизм, а православного священника не видели со дня своего крещения.

    Присмотревшись поближе к приленскому крестьянину, я был поражен его способом жизни. Привыкший на родине видеть, как уже первые проблески дня отрывают крестьянина от сна и мчат на работу, я был изумлен, что здесь крестьянин лишь только после десяти часов утра начинает думать о подъеме. Не спешит он на работу, ибо пашня для него является второстепенным занятием. Более всего отучило его от работы на пашне т. н. «почтовая гоньба».

    Эта громадность земли почти от Иркутска и аж до берегов Северного океана не имеет никакой коммуникации, кроме речных судов летом и саней зимой. Этими дорогами перевозят почту, а правительство за ее доставку платит очень дорого. За летние месяцы правительство выплачивает 90,000 руб. судоходной компании, а за каждую пару лошадей, на каждой почтовой станции платит 1,500 руб.

    Деньги, заработанные таким способом, не бывают употребляемы на улучшение сельского хозяйства, а преимущественно употребляются - на водку.

    Охота и рыболовство, соединенные с почтовой «гоньбой», более полнее обеспечивают жизнь здешнему крестьянину. Есть, к сожалению, еще одна профессия, очень распространенная среди «ленцев» и по традиции объединяемая целыми поколениями – воровство и грабеж.

    В Маркове есть только один католик, но и этого не удалось мне увидеть. Здесь же рядом разместилось поселение, в котором жили три семьи литвинов. Я провел почти три дня в этом литовском уголке, и казалось, что я был на родине – так все устройство жизни, все обычаи и традиции сюда были перенесены. Даже постройки и пашня напоминали литовскую землю. Почва старательно обработанная, приносила хорошие урожаи.

    От Маркова до Макарова всего 70 верст, но дорогу эту буду долго помнить. Не желая терять пару дней на ожидание парохода, я пожелал эту дорогу проделать на т. н. почтовой лодке.

    Это длинная и тяжелая лодка, имеющая в середине полукруглый шатер, сделанный из тонких досок, под которым можно было лежать и сидеть.

    Спереди и сзади досок нет, следовательно, существует совершеннейшая вентиляция, возможно и несколько сильноватая. Есть и более удобные суда, так называемые лодки «шитик». На середине ее стоит домик из досок, даже с окнами и дверьми. Такой «шитик» можно нанять на всю поездку за 10-15 рублей.

    Необычен способ поездки в такой лодке. На длинном канате привязывают к ней пару или несколько лошадей, которые тянут лодку, идя берегом. Один возница (порой два) сидит в лодке, и один на лошади. Таким способом можно проехать иногда в течении часа 8 или 10 верст с течением, если «ямщики» не пьяны (что бывает редко) и если человек, сидящий на лошади, практичный и не допускает частого зацепления каната за прибрежные камни и пни. Но более чаще все время слышен окрик рулевого: «заросило!» и возчик отвязывает лошадей, чтобы распутать канат.

    Другим обстоятельством, удлиняющим путь, является вялость возчиков на почтовых станциях. Нераз пройдет пару часов, прежде чем добудимся мы этих людей, прежде чем найдут они лошадей и приготовят все в дорогу.

    В этот раз я имел особенную неудачу. Это было время сенокоса, следовательно, все деревни были пустые, а принужденные «ямщики», содержаемые для исполнения этой обязанности по распоряжению общества отдавались в своей праздности самому ужасающему пьянству. Сколько мучений, сколько хлопот нужно было, чтобы разбудить и принудить их к поездке! Последствия были такие, что 70 верст мы ехали почти 24 часа, и замерзшие и оголодавшие прибыли посреди глубокой ночи в Макарово.

    Особенный характер имеют сибирские деревни. Не знают здесь того оживления наших деревень – кажется, что все живет только пару часов, ибо целый день почти все спят, либо... пьют. Какой здешний крестьянин ленивый, трудно вообразить. Показателем этого являются хотя бы запущенные поля, не выкорчеванные огромные пространства плодородной земли.

    Почти не видим мы здесь развитого земледелия; находится оно на уровне самой низкой культуры. Научные экспедиции изучали здесь грунт и издали суровый приговор приленской почве, что она «непригодная для земледелия», но на этой непригодной почве, в этом несносном климате, сумели, однако, некоторые люди труда создать плодородную пашню. Сумели напр. «скопцы» создать на этой негостеприимной земле великолепные поселения, в которых выращивают даже арбузы и дыни!

    Причиной запустения паши являются также огромные богатства края и большое количество источников заработка. Эти богатства такие разнообразные и неисчерпаемые, что их хватит еще на долгие, долгие годы и для очень многих поколений.

    Лена и ее притоки изобилуют рыбой – и, несмотря на неумелое использование этих сокровищ, несмотря на отсутствие какой-либо организации в этом промысле, он дает и так огромные прибыли.

    Лена полна очарования, когда в осеннюю ночь покрывается тысячами ярких огней, меняющих непрерывно свое положение, то гаснущих, то снова, с новой силой, бросающих длинные полосы света на черную неподвижную воду. Это лодки рыбаков, которые, используя темную осеннюю ночь и тихое время, выезжают на ловлю рыбы.

    Рыбачья лодка имеет задетый вверх нос, а на нем, на железном шесте зажженный пук сухого смолистого дерева. Когда лодка тихо плывет среди спящей природы, человек внимательно выслеживает привычным глазом каждую рыбу, чтобы ее ловким и быстрым ударом трезубца оглушить и втащить в лодку. Много поляков, политических ссыльных, добывали таким способом средства к жизни.

    Не только вода, но и лес отдает человеку-победителю свои скрытые богатства. Целые месяцы пребывает здешний житель в лесу, и отправляются туда со всем своим имуществом. Целый день кропотливого труда в поисках зверя не остается без плодов. То он встретит грозного царя лесов – медведя, который поставляет человеку теплую и красивую шубу; то снова пуля найдет бобра или соболя, а эта добыча обеспечивает уже жизнь почти на весь год; то сибирская лиса не успеет вовремя скрыться и остается в руках охотника; целые кучи беличьих шкурок дополняют дневную добычу. Все это должно было бы не только обеспечить жизнь человеку, но и привести к увеличению его состояния. Увы, водка все съедает, все уничтожает, все сводит на нет.

    Прежде немало было наших земляков и среди охотников и среди рыбаков. Со временем они начали искать более широкого поля для труда, перебираясь в большие промышленные пункты. Многие из них поумирали, многие возвратились на родину и сегодня уже ряды их редки; преимущественно остались только по деревням те, которые женились на русских и пустили тут корни.

    В Макарово съехались мои прихожане и из соседних деревень – порядка десяти человек. Было среди них в костельчику двое старичков, которые живым свидетельством служить могут, как глубока, как стойка вера у нашего народа. 95-и летний старичок и 85-и летняя старушка, узнав, что в Макарово едет ксендз, совершили пешком 12 верстный путь, чтобы после долгих лет совершить пасхальную исповедь. Он, бывший казак, в царствование Николая І-го отданный в армию и зачисленный в якутские казаки; она, вдова каторжника, которая пошла за своим мужем на чужбину, чтобы разделить печальную скитальческую судьбу.

    Трудности и неудобства пути по краю с первобытной культурой ничто, если их терпишь для воссоединения с Господом Богом хотя бы только нескольких человеческих душ. Щедрой наградой за все труды является моральное убеждение, что исполнил обязанности, а также вид того счастья, которое отражалось на лицах наших бедных, покинутых и страдающих на чужбине земляков.

    /ks Zyskar Józafat.  Obrazki z Syberji. Markowo i Makarowo. // Przegląd katolicki. Warszawa. Nr. 5. 3 lutego 1912 r. S. 66-72./

                                                                     Киренск – Витим

    Киренск, нынешний уездный город, помнит еще времена Ермака. Старинная церковь и Киренский монастырь уже 300 лет назад смотрели на людей и помнят не один переворот, не одну волну паломников прошлых поколений. Конструкция церкви в Киренске, почти, как и всех церквей в этом крае, напоминает старые казачьи трехкупольные святыни на Украине, сейчас уже в небольшом количестве там сохранившихся. Некогда это была казачья сторожка для слежения врагов – якутов и тунгусов. Якутские казаки, употребляемые сегодня для охраны и транспортировки уголовных и политических преступников, в то время исполняли тяжелую воинскую службу, обороняя края, расположенные ниже Киренска, от нападений полудиких соседей.

    Киренский уезд, по отношении к занимаемой площади, является самым большим из уездов во всей России. Достаточно сообщить, что площадь его в два раза больше площади 10-ти центральных губерний.

    Город Киренск служит транзитным пунктом для товаров, предназначенных для огромного якутского края и для приисков золота. Большое значение имеет Киренск, как поставщик продовольственных продуктов более 20-ти тысячам искателей золота на приисках Олекминской и Витимской системы.

    Жители Киренска извлекают значительные прибыли из засола огурцов и шинкования капусты. Огромное количество огурцов и капусты свозят к Киренску, и весь берег по осени покрывается рядами бочек уже готовых для перевозки в Бодайбо. За огурцами и капустой тянуться бесчисленные мешки картофеля, муки и крупы, и, наконец, огромные суда с сеном и овсом.

    В Киренске, согласно предоставленных мне полицией сведений, было несколько католиков. Но, к сожалению, не всех из них я видел в часовне. Несколько поденщиков, несколько семей купцов и домовладельцев, несколько крестьянских семей из соседних деревень – вот все, кто собрался в импровизированном костельчику. Некоторые из местных поляков, принадлежавшие к т. н. интеллигенции, недоброжелательно настроены к костелу. Среди них есть в Киренске две семьи политических ссыльных последнего времени, люди чуждые нашим традициям, нашим убеждениям, нашим верованиям, хоть и поляки. Желая оказать соболезнование несчастным, отведал их, но напрасно старался убедить, чтобы позволили научить катехизису их детей, имеющих уже 11-12 лет... Они утверждали, что желают оставить детям полную свободу вероисповедания. Сказали: «Когда вырастут, пускай сами себе выбирают религию. Принуждать их, мы не желаем». Странная эта логика! Что имеют выбирать дети, когда вырастут? Веру, которую не знают, достоинства, которых не привели в их сердцах? И что же удивительного, что из детей так воспитанных, без веры, вырастаю изверги, что ж удивительного, что страсти ничем не связанные, злые наклонности ничем не искорененные – загосподствуют в сердце?

    Сибирь в давние времена не без основания считали вообще краем убийц и разбоев, но более всего эту дурную славу заслужил Приленский край. Эта печальная слава не помешала толпам рабочих и предпринимателей тащиться на богатые Витимские золотые «промыслы». Все это двигалось по течению Лены, а потом рекою Витим.

    Эти огромные массы людей шли, что бы разбогатеть, не гнушаясь в средствах. Не стесняли себя ничем, стараясь только избегать уголовной ответственности.

    С риском для собственной жизни прорывались через расставленные казачьи пикеты с водочной контрабандой; а водку продавали на вес золота. Другие же перевозили за границу золото, украденное рабочими, и это приносило огромные прибыли. Не один из этих контрабандистов сколотил себе огромное состояние.

    Вдоль тракта целые семьи занимались охотой на т. н. «горбачей», т. е. возвращавшихся с приисков искателей золота, имеющих всегда при себе запас денег и золотого песка.

    Осенью обычно начиналось на Лене движение.

    В это время возвращались «горбачи», и поэтому лавки наполнялись товарам, мужчины делали запасы водки, а женщины начинали одеваться в свои самые нарядные платья.

    Тогда начиналась на Лене веселая жизнь. Деньги плыли как вода, самый страшный разврат овладевал целым краем. И не раз прямо с безумного пиршества, либо с развратного ложа любовницы, выбрасывали «горбача» в подземные каналы, отобрав сперва кошелек и жизнь.

    Редко возвращается несчастный «горбач» с заработанными деньгами домой; в самом лучшем случае пьянка и разврат съедали его состояние.

    На узких горных тропинках на Лене, которыми ходили рабочие и предприниматели, их уже подстерегали местные жители, как охотники с ружьем в руках, поджидают зверя...

    Нетрудным было для местных крестьян метким выстрелом уложить одного или даже нескольких путников, а потом завладеть их состоянием.

    Они не старались даже скрыть следы злодеяния; терпеливая и молчаливая Лена принимала трупы жертв, а волны ее ставили печать на тайну, покоящуюся в водах.

    Среди здешних крестьян воспоминания об этих убийствах, были как об обычных вещах, как об охоте, и только более набожные (sic!) ставили кресты на дороге по убитым «горбачам».

    Проезжая через Приленские села, неоднократно видели, рядом с убогой избенкой, великолепные трехэтажные дома, которых не постеснялся бы ни один город. Свидетельствует это обычно, к сожалению, что собственники этих богатых домов должно быть имели особенную удачу в охоте на людей...

    Таких богатых домов много имеет большая деревня Витим, распложенная при тракте. Витим обычно называют «дворянским селом», по причине богатства его жителей, а я б назвал его «селом убийц».

    Витимскому крестьянину даже не было нужды в лесу поджидать свою жертву; она опрометчиво сама шла к нему в западню, отдавая себя в его руки.

    Витим находится в 300 верстах от приисков золота. Он был первым человеческим поселением, где можно было отдохнуть и снабдить себя в дальнейшую дорогу.

    Витимские жители гостеприимно открывали прибывшим ворота своих жилищ. Почти в каждом доме находились особые комнаты для гостей, со всеми удобствами, даже с каналом, подведенным прямо к Лене. Этим каналом можно было без шума спустить труп убитого гостя в реку.

    Такие аморальные отношения принудили владельцев приисков золота к принятию мер охраны рабочих, а вернее их состояния. А именно - начали наличность выплачивать рабочим не на месте, а уже в дороге, далеко от приисков: в Киренске либо Иркутске.

    Но и это не остановило разбой. Зарплата, полученная официально рабочими, составляла только часть его состояния, и притом меньшую часть. Кроме этого, он имел, также золотой песок, нес собранные им «самородки», что причислялось уже к контрабанде, так как не задавались на месте к реализации.

    Эту личную контрабанду редко рабочим удавалось счастливо пронести. Ежели проходили без вреда разбойничьи засады на Лене, ежели проходили Витим и Киренск, то новая опасность грозила их сокровищам в Усть-Илге и Жигалове, где постоянно кружили казачьи пикеты, обыскивая проходящих в поисках контрабанды.

    Контрабандисты и на это нашли выход. Они не шли обычным трактом, а, минуя казачьи кордоны, искали проход через лесную чащу или голые скалы, цепляясь за камни, через долины и кручи.

    Иногда и в этом пути, вынужденные наведать деревни для закупа запаса продуктов, многие попадали в руки казака.

    Некоторые делали по-другому: идя в деревню, прятали золото в дуплах деревьев, или же под камнем, а позже потихоньку его перевозили.

    Местные крестьяне, прознав о таком способе припрятывания золота, совершали походы в леса, ища спрятанные сокровища. Нераз их  находили и забирали без угрызения совести.

    Сейчас времена изменились. Курсирующие суда по Лене сделали путь безопасным, а Витим уже живет спокойной жизнью. Жители его сейчас занимаются доставкой необходимых продовольственных товаров для приисков золота. Квашеная капуста, огурцы, картофель и сено поставляются из Витима тысячами пудов.

    К моему приезду в Витим собралось порядочное число католиков. Несколько стариков ссыльных, насколько бывших каторжников, почтовый чиновник, несколько витимских земледельцев и купцов, некоторые из них с семьями. Прибыла также группка крестьян из соседних деревень.

    /ks Zyskar Józafat.  Obrazki z Syberji. Kireńsk – Wicim. // Przegląd katolicki. Warszawa. Nr. 8. 24 lutego 1912 r. S. 114-118./

                                                                         Бодайбо

    Огромное пространство земли от города Бодайбо на Витиме почти до Мачи на Лене, пространство длинной 800 верст с гаком, содержит богатые залежи золота в виде песка и «самородков». Это золото влечет толпы людей, ищущих удачи. Эти прииска делятся на 2 части: Витимская система и Олекминская система, названные так по двум рекам, пересекающих эти залежи золота. Иначе эти две части называются: ближней и дальней Тайгой.

    Некогда здесь были девственные леса, а землю покрывали толстые пласты сгнивших листьев и пни, от упавших деревьев.

    Торговля не существовала, ибо не было, кому продавать, и не было что продавать. Железная дорога и фабрики не наполняли воздух своим гудением.

    Лишь очень редко появлялся полудикий тунгус, смелый якут либо принужденный голодом каторжник охотился на зверя.

    В этом диком краю повсюду были спрятаны сокровища; и под скалой и глубоко под ложем реки лежала – эта цель человеческих усилий, стараний и борьбы. Лесная речка выдала секрет, ее течение, снося все по дороге, принесла также кусок золота.

    И заселилась пустынная «Тайга». Где прежде безраздельно царствовал дикий зверь, там появились поселения. А свист машин и звон инструментов свидетельствовали, что человек победил дикую природу и воцарил над ней.

    Залежи золотоносного песка и т. н. «гальки» (округлый камень), протянулись на большом пространстве. Почти все берега речек всей Витимской и Ленско-Олекминской системы были полны золотого песка. Также немало золота находили в камнях самых разнообразных сортов.

    С водой речек плыл золотой песок из глубин горных ледников; микроскопический, перетертый, он был продуктом постоянного трения ледников. Находили его здесь так обильно, что даже при помощи очень примитивных приспособлений получали большие прибыли.

    Все это пространство, недавно еще пустынное, покрывалось человеческим муравейником; 20 тысяч людей за короткое время оживили «тайгу».

    Промышленники вложили тут миллионы капитала. Свидетельствуют про это необычайно многочисленные шахты, постройки и машины. Целые горы, камня и песка, рассказывают о том, что не один пуд золота выехал из «Тайги», не один миллион постранствовал в мир.

    Около больших промыслов поселились сотни и тысячи инженеров, мастеров, рабочих и, наконец, аферистов.

    Как вороны, слетающееся из далека, почуяв падаль, так стягивался сюда сорт людей, любящий легкую жизнь. Тут можно было встретить и комедиантов, и акробатов, и людей, тайно скупающих золото, украденное рабочими, и торгующих водкой (самое прибыльное предприятие!). Все они спешили сюда, чтобы эксплуатировать бедного рабочего и как саранча наполняли «Тайгу».

    Угождая человеческим слабостям и разжигая их, не один аферист добыл себе состояние. Самым большим бедствием на т. н. «промыслах» было самое ужасающее пьянство, ничем не стесненное и совмещаемое с самым разнузданным развратом.

    Продажа водки была здесь запрещена и из-за этого она стала контрабандой, а поэтому еще более притягательной, из-за чего цены водки были почти баснословные. Продавали ее просто на вес золота. Ничего удивительного, что, будучи такой желанной и такой дорогой, она съедала все заработки рабочего. Право на обладание водкой имели только промышленники и то в конкретно определенном количестве на каждого рабочего. Очень ловко обходили этот закон аферисты. Они делали так называемую «заявку», т. е. уведомление о намерении поиска золота на конкретном участке земли, и в результате этого получали право иметь водку для конкретного количества рабочих. Они не производили никаких работ и не нанимали рабочих, а вместо этого закупали водку и продавали ее на соседних приисках, беря за нее завышенные цены.

    Другим способом заработать состояние – была скупка злотого песка и пронос его контрабандной за границу.

    Всего лишь несколько лет существует свободная продажа золота, прежде же продавать золото мог только промышленник, принимающий его от рабочего по цене значительно ниже от его действительной стоимости. Это вызывало контрабандный вывоз золота за границу.

    Вся пограничная линия с Китаем, и даже дороги в Европу, были бдительно охраняемые казаками, а, однако, ловкие контрабандисты всегда находили способ вывоза золота.

    До чего доходила их изобретательность и ловкость право трудно поверить. Напр. один искатель золота напоил исправника, насыпал ему полный карман золотого песка и с ним вместе проехал границу. Естественно казаки не обыскивали г. исправника...

    Кроме промышленников, ищущих золото более или менее рациональным способом, есть тут множество искателей меньшего масштаба. Они создают небольшие группки (артель) или самостоятельно ищут золото.

    Работают чаще всего на песках, уже промытых более значительными промышленниками, и здесь достаточно еще находят золота. Так как после открытия золота еще не работали достаточно внимательно, а жадно набрасывались на залежи и старались дешевой стоимостью добыть из них как можно больше золота.

    Такой способ работ приводил к тому, что много золота оставалось в промытых песках. Уже сегодня, желая исправить эту ошибку, некоторые компании промышленников начинают заново промывать старые пески.

    Партия случайных искателей золота работает очень примитивным способом. Обычное деревянное корытце и небольшая лопатка становятся инструментом такого поиска. Более ловкие устраивают что-то наподобие водяных мельниц с деревянным стоком воды. Сильный поток воды уносит песок, а золото, как более тяжелейшее остается на дне. Подобный способ употребляют и большие прииска. Вода течет по желобам, подведенная чаще всего с гор, и вымывает песок, золото же оседает в дыры, сделанные в железном дне желоба.

    Опять же, иную категорию искателей составляют т. н. «хищники» (грабители). Это люди, незаконно ищущие золото.

    Пользуясь ночной порой, они проникают в старые уже закрытые шахты. Там в глубине шахты, прикрытые сверху досками, капают как кроты в земле, собирая остатки золота. Часто целыми неделями они не выходят из шахты.

    Нераз случается, что наполовину загнившее строение шахты падает, подвергшись разрушению; такую шахту обычно засыпают землей, а в шахте вместе и искателя золота.

    Среди искателей золота самых разных категорий встречается немало поляков, как богатых предпринимателей, так и обычных рабочих.

    Печальные отношения господствуют среди этих поляков. Две тысячи верст отделяют их от Иркутска, где находится самый ближайший католический храм и священник – а в непосредственном окружении ничего не напоминает полякам об их вере и национальности. Напротив все делается так, чтобы забыть о своей душе, своей родине: и эта лихорадочная жизнь искателя золота, пьянство и разврат, к сожалению этак распространенные на приисках.

    Почти на каждом прииске встретишь несколько поляков. В самом только Бодайбо их живет около 100.

    Они с каждым разом все больше денационализируются. Дети совсем не знают польского языка и своих национальных традиций.

    Есть только один выход из этого тяжелого положения: постоянное жительство священника в Бодайбо. Это смогло бы поднять дух наших земляков, могло бы спасти их от денационализации и стало бы большой помощью для этой бедной и заброшенной польской колонии.

    На ежегодный приезд священника, поляки довольно многочисленно собираются в Бодайбо. Они бросают свою каждодневную работу, чтобы провести пару дней в молитве и размышлениях о духовных вещах.

    Приезд священника становится эпохой в жизни колонии, но бедные дети, выросшие без обучения религии и без опеки священника, с удивлением смотрят на обряды, непонятные для них, и незнакомое богослужение.

    Эта заброшенность колоний, эта денационализация, а нередко и ужасное моральное состояние, производят удручающее впечатление на вновь прибывших поляков, дух которых еще не сломлен скитанием...

    /ks Zyskar Józafat.  Obrazki z Syberji. Bodajbo. // Przegląd katolicki. Warzawa. Nr. 10. 9 marca 1912 r. S. 146-150./

                                                 Воронцовка – Мача – Нохтуйск – Олекма

    Тоскливы и пустынны берега Витима. Если бы здесь вложили немного труда, немного благих намерений, легко бы уступила природа скрытые богатства, которые прячет в своем чреве, Неумение, непрактичность и отсутствие благих намерений, оставили этот край пустынным, здешний народ бедным, а богатства нетронутыми.

    Сейчас промышленники из Бодайбо платят бешеные деньги за необходимые жизненные средства: напр. пуд муки достигает цены нескольких рублей. Целыми судами завозят тут картофель и квашеную капусту, а, однако же, при благих намерениях всё это можно было иметь на месте.

    Витимские крестьяне когда-то предложили властям законтрактование почты до Бодайбо, обещая образовать по дороге деревни и раскорчевать берега. Но это не дошло до осуществления, и ловкие спекулянты будут и дальше эксплуатировать и богатства и путников.

    Если не ошибаюсь, на всем этом пространстве не выкорчевано даже десятины земли; даже при почтовых станциях, т. н. зимовьях, не постарались об этом.

    Первое большое селение на Витиме Воронцовка, состоящее из мастерских для ремонта судов, складов пароходства и нескольких домов конторщиков.

    Раньше здесь было довольно много католиков, но сейчас остался только один машинист литвин. Я не в состоянии был задерживаться здесь по причине большого запаздывания судна, но на пристани встретил этого одного в Воронцовке прихожанина.

    Со слезами на глазах молил он меня об исповеди и причастии, потому что уже как шесть лет ожидал священника и дождаться не мог. На счастье судно осталось стоять до утра, поэтому в каюте я отслужил для него св. мессу, исповедал его и предоставил причастие.

    Счастье отражалось на его открытом, простом лице, и не знал бедняга, чем меня отблагодарить, так как принес для меня немного масла и ягод.

    Сравнил его в мыслях с теми нашими земляками, которые имеют легкость доступа к таинству, и не пользуются из этого. Имеют близко костел, а не наведывают его, и есть совсем равнодушные в исполнении своих религиозных обязанностей...

    После нескольких дней пути приближаемся к Нохтуйску, большой деревни, расположенной напротив Мачи. Об этой последней хочу немного рассказать.

    Мача это последний пункт целого ряда предприятий (т. н. промыслы), которые тянутся от Бодайбо. Отъезжая от Бодайбо подъездной дорогой, проложенной до промысла Успенского, можно непрерывно видеть через окно вагона, как кротов, роющих в земле искателей золота, убогие домишки которых, покрывают всю дорогу. Особенно по берегам речушек осело множество этих искателей. Уже от конца узкоколейки, в 40 верстах от Бодайбо, начинаются большие промыслы – Серебряковские. Владелец их, человек деятельный и добрый, но не умеющий вести дела, понес огромные потери и промыслы передал своим конторщикам. Они образовали компанию, с целью эксплуатации, и ими вложенный капитал и их энергия вывели промыслы из упадка.

    После Серебряковского промысла следует так называемое Ленское Товарищество, богатое золотом и относительно хорошо организованное. Представляет оно целый ряд центров цивилизации; электричество, паровые машины, добротные домики конторщиков и рабочих свидетельствуют, что тут победила культура. Тянется Ленское Товарищество аж до промысла Ротково-Рожневского. Однако, которое, приносит только убыток, а причиною этого являются непорядки, отсутствие организации, отсутствие руководства.

    Потом, почти 40 верстовой перерыв в залежах золота, аж до Тихона Задонского, собственности Ленского товарищества.

    Отсюда снова зачинается ряд приисковых предприятий, но уже менее значительных, следовательно, и победа цивилизации не такая видимая. После промысла «Скалистый» (40 верст за Тихоном Задонским) заканчивается колесная коммуникация; уже дальше, до самой Мачи, возят товары только вьючно. До сих пор не сумели создать тут какой-нибудь удобной коммуникации, и через это путники подвергаются всем неудобствам верховой езды, а промысла застою. Некогда, пока не началось развитие города Бодайбо, в Маче сосредотачивалось вся торговая жизнь округа. Тут горными тропами на лошадях, а чаще еще на оленях, тащили целые партии товаров, необходимые жителям тайги, а с возвращением с ними плыло золото в Иркутск, в тамошнюю лабораторию.

    Большие прибыли получали из этого промышленники. Животворным духом, так сказать, этого всего движения, был на протяжении последних нескольких десятков лет поляк, быв. русский офицер, участник восстания 1863 г. Мельхиор Чижик. Это был человек, энергию которого не сломили ни ссылка, ни все ужасы этапов и каторги. Порядочный поляк и католик, он смог и тут стать полезным для человечества.

    Осужденный на 20 лет каторжных работ и поселенный в Забайкальской области, он после 4 лет перешел в категорию поселенцев. Тогда поступил работать на промысел Воскресенское, на прииски золота.

    Работа и честность Чижика были быстро оценены администрацией прииска. Вскоре правление доверило ему соответствующую должность т. н. «резидента» в Маче. Деятельный и полный любви близких, он смог наполнить новой жизнью «резиденцию». Развивая, как только можно, доверенное ему предприятие, он одновременно энергично защищал интересы подчиненных ему конторщиков и рабочих. Его добродетельность большим потоком разливалась во все стороны.

    Ещё и сегодня весь окрестный люд вспоминает с благодарностью имя своего добродетеля. Вырос он в воспоминаниях здешних жителей в фигуру почти легендарную.

     Отличался в течении всей жизни горячей верой и искренней привязанностью к костелу. Использовал каждый приезд ксендза, чтобы исповедаться. Умер в 1899 г. [Мельхиор-Каспар-Бальтазар Чижик, уроженец Минской губернии, умер 9 августа 1900 г. ст. ст. в возрасте 66 лет от рака желудка и был погребен 12 августа 1900 г., «по просьбе его семьи и родных», в «ограде Мачинской церкви». – А. Б.]

    После смерти Чижика Мача начала быстро клонится к упадку; сегодня она едва прозябает.

    Поляков здесь осталось немного; их я встретил лишь шесть. На другой стороне Лены, напротив Мачи, в селе Нохтуйск, я видел надгробие ссыльного с 1839 г. Антония Петрашкевича. В Маче же, кроме Чижика, похоронены такие политические ссыльные: Свидерский из Мазовецкого уезда (ум. 1905), Станислав Шиманский (ум. 1900 г.), Бельский и Наркевич из Пераковского уезда.

    Олекма - это один из больших городов в Якутской области. Лежит Олекма на Лене, недалеко от речки Олекмы.

    Естественно не может быть большой торговли в такой отрезанной от всего мира местности. Немного оживляется этот город только весной, когда приезжает т. н. ярмарка на лодках, которая привлекает из соседних лесов живущих там якутов и тунгусов.

    Олекма всегда изобиловала политическими ссыльными, а среди них и поляками. Здесь я встретил довольно оригинальную польскую колонию, состоящую из девяти старичков, ссыльных с 1863 г. Двое из них были интеллигентными людьми, остальные поденщиками.

    В большом поднятии духа провели эти старики пару дней моей бытности. Это была хорошая оказия для них, чтобы собраться на беседу, которая перенесла их в давние времена. Казалось, что они помолодели. К сожалению, серая действительность вскоре пробудила их от грез. Отдаленные от своего края на 9.000 верст, в тяжелой борьбе за кусок повседневного хлеба... Грустно было оставлять снова эти жертвы без опеки, даже без надежды, что священник поспешит к ним в трудные минуты смерти с духовным утешением...

    /ks Zyskar Józafat  Obrazki z Syberji. Woroncowka. – Macza. – Nochtujsk. – Olechma. // Przegląd katolicki. Warzawa. Nr. 4. 27 stycznia 1912 r. S. 50-54./

    Написал кс. Жискар также брошюру «Kilka słów o szukaniu chleba na obszczyżnie». После того как свершилась пилигримка паломников из Петербурга, Минщины и Могилевщины, организованная им, издал книжку «Wspomnienia z pielgrzymki z Mohylewskiej archidiecezji do Częstochowy w 1912 r.». [Warszawa, 1912].

    В Дерпте кс. Жискар начал вместе с кс. Д. Банчковским из Луцка - Житомирской епархии - работу над описанием всех костелов, которая должно была охватить «польские» костелы даже Северной Америки. Кс. Жискар обработал материал про могилевские, витебские и минские костелы, который выходил отдельными выпусками, затем вошедшие в издание Nasze kościoły. Opis wszystkich kościołów i parafij znajdujących się na obszarach dawnej Polski i ziemiach przyległych. Tom I. Archidjecezja Mohylowska. Ułożyli i wydali ks. D. Bącykowski i ks. J. Źyskar”. (Warszawa-Peterburg, 1913). В нем, кроме интересных фотоснимков костелов и католических деятелей, было помещено много этнографических фотоматериалов о белорусском народе, подан интересный историко-этнографический материал. к сожалению, дальнейшая работа в этом направлении помешала Первая мировая война.

    Под псевдонимом Агасфер кс. Жискар издал книгу про сосланных в Сибирь ксендзов: X. Ahasfer “Tunka. Opowiadanie o wsi Tunka, dzie było na wygnaniu przeszło 15-stu ksęży, oparte na wspomnieniach naocznych świadków i odnośnych dokumentach” (Poznań, 1914).

    Когда в ноябре 1915 г. при польском Комитете в Москве образовался Отдел опеки над памятниками искусства под председательством М. Радзивилла, то в его руководящий состав вошел кс. Жискар, который выискивал по железнодорожным пакгаузам и складам лому Главного управления артиллерии, вывезенные из района военных действий католические колокола. А когда в апреле 1917 г. образовался Союз польских организаций опеки над памятниками польского искусства и культуры (куда входил и минский отдел), кс. Жискар стал заместителям его председателя.

    Умер кс. Жискар в 1917 г. в Москве на должности викария при новом костеле «на Грузинах».

    Ксендз Юзвик Юзеф, сын Франтишка, принадлежал к Могилевской архидиоцезии. Род. 13 марта 1873 г. в п. Бялынин возле Скерневиц в Варшавской губернии. Окончил 1-ю государственную гимназию в Киеве и поступил в Санкт-Петербургскую духовную семинарию. После ее окончания там принял посвящение в сан 12 (25) декабря 1910 г. и был направлен в парафию Дарево-Своятычи возле Барановичей. После полугодовой работы на должности викария был во 2-й пол. 1911 г. по приказу губернских властей направлен в Иркутск на должность викария тамошней парафии». /Dywonkowski SAC R.  Losy duchowieństwa katolickiego w ZSSR. 1917-1939. Martyroogium. // Żródła i monografie. № 155. Lublin. 1998. S. 271./

    9 августа1914 г. газета «Якутская окраина» в № 172  поместила объявление:

                                                                  «Приезд ксендза.

    Ксендз Юзвик просит оповестить католиков о приезде его в Якутск 11 августа».

    «В архивном документе 1915 года под названием «О рассылке по Якутскому округу разного рода отчетов, брошюр и объявлений» имеется объявление о приезде сюда викарного Иркутского римско-католического костела ксендза Антония Лещевича. Его маршрут проходил по следующим населенным пунктам Якутии и соседней Иркутской губернии: Якутск – Витим – Бодайбо – Киренск – Марковское - Усть-Кут - Жигалово. Как явствует из документов, это был один из последних приездов католических священников в Якутскую область». /Шадрина Н.  «Якутскую область посетил ксендз». // Якутия. Якутск. 6 июля 2001./

     После октябрьского переворота 1917 года многие католические священники были репрессированы. Так в начале 1919 г. в Петрограде был арестован могилевский архибискуп де Ропп /Бакулов  Пи-Эжен Невё – свидетель трагедии. // Наука и религия. № 2. Москва. 1990. С. 24./ Эдвард фон Роп [Ropp] род. 2(14) декабря 1851 г. в имение Ликена Динабургского уезда Витебской губернии. Происходил из немецкого баронского рода и был против отождествления католицизма с польскостью, способствовал введению белорусского языка в церковную жизнь. /Pamior Mitrapalit Adwardy Ropp - pryjaciel Biełaruskaha narodu. // Шлях Моладзі : Šlach moładzі. Вільня. № 14. 1939. С. 4./ В июле 1917 г. был назначен архибискупом Могилевской архидиоцезии с резиденцией в Петрограде. При содействии римского папы Пия ХІІ был освобожден из заключения ЧК и выслан в Польшу. До 1931 г. формально считался архибискупом Могилевской ахидиоцезии. /Смалярчук А.  Роп (Ropp) Эдвард фон. // Энцыклапедыя Гісторыі Беларусі ў 6 тамах. Т. 6. кн. І. Мінск. 2001. С. 121./

    В 1916 г. кс. Юзвик получил направление в Кострому на должность капеллана существующего там оратория (пв. Непорочного зачатия НМП.) В том же году был арестован царскими властями по обвинению в измене государству. После окончания следствия, которое длилось целый год, был привезен в Москву и предстал перед военным судом. Семидневное судебное  разбирательство не доказало его вины. После освобождения из тюрьмы вернулся в Кострому. В 1923 г. был назначен администратором пяти парафий в Европейской части России: Ярославль, Рыбинск, Вологда, Архангельск и Тула. 28 августа 1928 г. был арестован после ревизии, во время которой нашли блокнот с намерениями Св. мессы, которые потроктовали как довод преступления. Осужден за шпионаж в пользу Польши, Франции и Италии. После разных следствий, во время которого пребывал в заключении на Лубянке в Москве, на основании ст. 58-6 УК СССР осужден ОГПУ на 10 лет лагерей на Соловках, с окончанием срока 6 августа 1938 г. Прибыл на Соловки 22 мая 1929 г. Во 2-й пол. 1930 г. находился на острове Анзер на лесных работах в группе ок. 30 катол.  ксендзов. 9 июля 1932 г. был обвинен в участии в организации «сплоченной антисоветской группировки» среди заключенных 32 католических ксендзов. Относительно его приняли решение: «Держать на островах в изоляции от других ксендзов до конца срок». 15 сентября 1932 г. вместе с 17 другими освобожденными из СССР ксендзами прибыл в Польшу. В 1937 г. ОГПУ якобы была вскрыта «польская контрреволюционная антисоветская националистическая организация». Ее членами, в том числе и И. Илькевич, были якобы парафиане из Ярославля, Рыбинска и Костромы якобы завербованные им. /Ilkiewicz M. [Илькевич Николай Николаевич, 1958 г. р., ур д. Бершты Шчучинского р-на Гродненской обл. С 1992 г. нач. Центра общественных связей Управления ФСБ РФ по Смоленской обл. /Беларуская Энцыклапедыя. Т. 7. Мінск. 1998. С. 201./] Wierni Ojczyżnie i zdradzeni przez nią... // Głos znad Niemna. Grodno. 15-21 serpnia 1999. S. 5./ В Польше Юзвик продолжал служить ксендзом. 24 августа 1948 г. умер и был похоронен на фамильном склепе парафии Бялынин. /Dywonkowski SAC R.  Losy duchowieństwa katolickiego w ZSSR. 1917-1939. Martyroogium. // Żródła i monografie. № 155. Lublin. 1998. S. 271-272./

    В 1921 г. Ватикан отделил Сибирь от Могилевской архидиоцезии, образовав Сибирский Апостольский Викариат состоящий из иркутского, омского, томского и ташкентского деканатов. Хотя Якутия, согласно этого постановления, вышла из состава Могилевской архидиоцезии, католическая жизнь в ней продолжалась. В 1921 г. Иркутские власти национализировали имущество католического прихода – культовые здания и всю находящуюся в них утварь. В 1923 г. была образована Владивостокская диоцезия с центром в г. Харбин в Маньчжурии.

    В 1930 г. был осужден коллегией ОГПУ на 3 года ссылки в Якутск Эмануэль Мокелький, который родился 22 декабря 1896 г. Филосовско-теологическое обучение начал в 1916 г. в Саратовской духовной семинарии, а закончил в Одессе, после перевода туда семинарии. Посвящение в сан священника получил в 1921 г. Принадлежал к Тираспольской диоцезии. Арестован был в Днепропетровской области УССР. С 26 мая 1931 г. был заключенным в г. Якутске. После освобождения уехал в Дмитриевку Донецкой области. В декабре 1936 г. переехал в Смоленск. /Dywonkowski SAC R.  Losy duchowieństwa katolickiego w ZSSR. 1917-1939. Martyroogium. // Żródła i monografie № 155. Lublin. 1998. S. 359./

    До 1937 г. служил на духовных должностях в Иркутске, Чите и Харбине Антон Янович Лешевич, который родился в 1890 г в д Абремовщина Свянцянского уезда Виленской губернии (теперь Сморгонский р-н Гродненской области РБ). В 1913 г. окончил Санкт-петербургскую духовную семинарию. В 1929 г. вступил в орден Марианов. Умер в 1943 г. /Траццяк Я.  Ляшэвіч Антон Янавіч. // Энцыклапедыя Гісторыі Беларусі ў 6 тамах. Т. 4. Мінск. 1997. С. 431./

    В 1938 г. иркутский приход был закрыт. Последний настоятель кс. Жуковский, последний церковный староста Парафянович. На 1938 г. даже в БССР не осталось ни одного действующего костела.

    5 февраля 1951 г. был арестован проживающий в г. Гродно работник костела Казимир Альфонсович Олендер, 1932 г. р., уроженец д. Гнездно Волковыского района Гродненской области БССР. Судебная коллегия по уголовным делам Гродненской области 21 апреля 1951 г. за контрреволюционную агитацию с применением насилия осудила его по указу 7 августа 1932 г. на 10 лет с поражением в правах на 5 лет. Принят Индлагом 5 августа 1951 г. а выбыл 20 августа 1956 г. [Катотека архива МВД РС(Я)]

    В 1955-1958 гг. после освобождения из лагеря душепасторскую службу в Сибири проводил Ёнас Паукстис, разъезжая от «Урала на западе до Якутии на востоке». /Hlebowicz A.  Katoliczyzm w państwie Sowieckim. 1944-1992. Gdańsk. 1993. S. 178./

    В 1980 г. иркутский костел стал органным залом Иркутской государственной филармонии.

    В 1991 г. была образована Минско-Могилевская архидиоцезия с подчинением Пинской диоцезии. С 13 апреля 1991 г. ахибискуп Казимир Свёнтак, который после ареста в декабре 1944 г. заключение отбывал в лагерях Сибири и Коми АССР. С 26 ноября 1993 г. кардинал.

    В 1991 г. Ватиканом были образованы Апостольские администратуры для католиков латинского обряда Европейской (в Москве) и Азиатской (в Новосибирске) частей России, возглавляемые соответственно архибискупом Тадеушем Кандрусевичем и бискупом Иосифом Вертом. В 1991 г. из Польши в Иркутскую парафию был направлен кс. Игнатий Павлюс. Возглавил Сибирское бискупство иезуит немец Иосиф Вер, родившийся в Казахстане в 1952 г.

    4 июня 1993 г. в газете «Молодёжь Якутии» появилась следующая небольшая заметка «Поляк- пастырь... эвенков:

    «30 мая собрались в аудитории № 1 Детского эстетического центра г. Якутска христиане-католики: русские, якуты, эвенки - чтобы молебном отметить Пятидесятницу. Богослужение вёл миссионер из Польши Ярослав Басель, второй год живущий в республике, один из организаторов общины в Алдане, которая выпускает газету «Христианин» и строит костел. Поскольку община католиков-христиан в Якутске ещё мала, то и отношения в ней чисто семейные: после богослужения в день Святой Троицы 6 июня прихожане будут пить чай, беседуя о делах земных и небесных».

    Стали появляться письма якутских католиков и в «Сибирской католической газете», издаваемой в Новосибирске.

    «Дорогая редакция!

    Недавно благотворительская организация «Каритас» при Христианском доме святого Николая Угодника города Алдана в Якутии провела встречу с директором «Каритас» Новосибирска отцом Ибальдо Орленделли и Рудольфом Крамером из Германии. Были приглашены представители администрации города и органов милиции. Присутствовали и члены Алданского «Каритас».

    В Алдане «Каритас» появился в 1994 году. Цель его деятельности – привить людям любовь и милосердие друг к другу. В городе Алдане, в поселках Чагда, Кутана, Ленский, Якокут, Хатыстырь оказывается гуманитарная помощь всем нуждающимся. В больницу подступают лекарства. При храме просящим оказывают помощь, прихожане помогают пожилым и больным людям. Верующие люди отдают свою любовь и духовную помощь, чтобы люди меньше страдали, Сами жители Алдана несут в приход вещи для нуждающихся...

    С 1994 года существует христианский детский лагерь...

    Недалеко от храма мы планируем построить приют для сирот. 50 детей до 18 лет получает здесь навыки рабочей профессии и приобретает специальность...

    «Эта церковь не помеха для города, - пришли к выводу присутствующие на встрече. – Она обогащает духовную жизнь нашего города, уделяет внимание молодым людям, не навязывает свою веру».

    Каждый из Алданцев может подумать над тем, что хорошего создано служителями католического храма, которые спокойно и незаметно для окружающих исполняют свою благотворительную работу на пути духовной жизни и специальной деятельности /Степаненко Т. (Алдан)  Письма. // Сибирская католическая газета. № 10. Новосибирск. 1997. С. 4./

    В конце декабря 1997 г. распахнул свои двери католический приход в г. Якутске (ул. Курашова 34.), который основало братство Силизианцев Доно Боско из Словакии. Приход возглавил о. Даниэль Правда, которому помогал о. Ладислав Станко. В костеле был проведен «торжественный вечер посвященный 20-летнему служению на престоле св. Петра папы римского Иоанна-Павла II (Кароля Войтылы» на котором звучали его стихи.

    При католическом приходе находится польское общество «Полония». Также при приходе находится ксёндз из Польши Витольд Баер. /Тарасов П. Мой друг ксендз Витольд. // Эхо столицы. Якутск. 25 февраля 2000. С. 14; Bajór „Z zapałem pierwsych chrzescijan”. // Głos znad Niemna. Grodno. Nr. 30. 2000 S. 10./, который по воскресеньям ведет службу на польском языке для католиков, находящихся в Якутске. /Католики в Сибри. // Якутия. Якутск. 18 апреля 1998. с. 6; Polacy w Jakucji. // Wspólnota Polska. Warszawa. Nr. 4. 1998. S. 18./ Вышла в Якутске брошюра «Молитва Его Святительства Папы Иоанна Павла ІІ на празднование Великого юбилея 2000 года».

    31 мая 1998 г. Ежы Мазур, который служил в Африке а затем в Беларуси, был посвящен в бискупа для Восточной Сибири. На ингрэсе 3 июня 1998 г. в Иркутске Е. Мазур сказал «Я хотел бы посетить всех священников и все душепасторские островки от Красноярска до Владивостока и Чукотки... В Беларуси (Баранавичи) с маленькой группой людей мы построили костел Матери Божьей Фатимской, который теперь называем Фатимой Востока. Это – первая святыня на Востоке, посвященная Фатимской Деве. Оттуда, как видно, Фатимское послание будет расширятся на всю Россию. Хотел бы создать в Сибири легион Марии, который я пропагандировал еще в Беларуси» /Валоўскі П.  Біскуп Ежі Мазур: «Сваё пакліканне звязваю з Фацімскім пасланнем». // Каталіцкія навіны. Мінск. № 5-6. 1998. С.16-17./

    15 марта 2009 года в Якутске состоялось торжественное открытие католического храма Святой Троицы. Освятил его прибывший в Якутск посол Ватикана в России архиепископ Антонио Менини. /Киселева Е. Кочарян В.  Якутские католики обрели «божий дом». // Якутск вечерний. 20марта 2009. С. 52./