ЎЎЎ 1. Ганна Залаг. Чырвоны камандзір Апалінар Рыдзінскі ды Якуцк. Ч. 1. Койданава. "Кальвіна". 2019.

    Апалінар Станіслававіч Рыдзінскі – нар. 7 ліпеня 1880 г. ў губэрнскім месьце Варшава Расейскай імпэрыі, ў сям’і каваля (шаўца).

    Пасьля заканчэньня 2-х кляснай гарадзкой вучэльні пачаў працаваць вучнем ліцейшчыка машынабудаўнічага заводу “Рудзій”. У 1897-1899 гг. фармоўшчык-мэталіст у Варшаве. У 1899 г. бярэ удзел у штрайку мэталістаў. 1 траўня 1899 г. удзельнічае ў маніфэстацыі ў Варшаве.

    У 1901 г. быў пакліканы ў расейскае войска. Прымаў удзел ў рэвалюцыйных падзеях 1905 г. ды паўстаньні чарнаморскіх маракоў, якія высунулі яго чальцом Ваенна-рэвалюцыйнага камітэту ў Севастопалі.

    Пасьля заканчэньня вайсковай службы ў 1906 г. працаваў у Лодзі ды Чанстахове, чалец СДКПіЛ, выкарыстоўваў псэўданім “Ачакаў”, пражываў у павятовым месьце Ваўкавыск Гарадзенскай губэрні, у 1907 г. хаваўся ад царскай паліцыі ў павятовым месьце Невель Віцебскай губэрні Расейскай імпэрыі.

    У 1914 г. ізноў быў пакліканы ў расейскае войска, служыў старшым санітарам (загадчык гаспадарчай часткі) 7-га Брэст-Літоўскага шпіталя, які неўзабаве быў пераведзены ў Забайкальскую вобласьць на Срэценскую станцыю.

    Пасьля лютага 1917 г. адзін з арганізатараў, затым да красавіка 1917 г. чалец Камітэту РСДРП у Срэценску, адначасова адзін з арганізатараў і чалец Армейскага Камітэту, чалец мясцовага Камітэту Грамадзкай Бясьпекі, затым атаман Срэценскай станіцы. Удзельнік зьезду Саветаў у м. Чыта Забайкальскай вобласьці, затым у красавіку 1917 г. І зьезду Саветаў Усходняй Сыбіры ў Іркуцку.

    Ад верасьня 1917 г. чалец РСДРП(б). У той час ў Іркуцку знаходзіўся польскі атрад,  які па дамове з Расейскім урадам рухаўся ва Ўладзівасток, каб морам вярнуцца на Радзіму. Дзеля перавыхоўваньня яго ў бальшавіцкім рэвалюцыйным духу ў атрад накіроўваюць Рыдзінскага. Неўзабаве, пасьля нядоўгае працы, з яго была створаная рознанацыянальная “Польская добраахвотная чырвонаармейскай рота”, дзе ён зрабіўся камісарам па палітычным справам, а потым і камандзірам. У сьнежні 1917 г. Рыдзінскі бярэ удзел у бойках пры абароне Савецкай улады ў Іркуцку. Адзін з арганізатараў Камітэту СДКПіЛ Іркуцку ў студзені 1918 г. і яго чалец; старшыня Зьвязу Ваенных Палякаў у Іркуцку.

    Неўзабаве інтэратрад Рыдзінскага быў адпраўлены ў Якуцк, дзеля усталяваньня там Савецкай улады. 25 чэрвеня 1918 г. ён бязьлітасна падавіў супраціў Якуцкай інваліднай каманды ды захапіў Якуцк. Рыдзінскі наклаў “кантрыбуцыю на маёмасьць насельніцтва г. Якуцка” ды наводзіў парадак расстрэламі за невыкананьне прыказаў, якія ён і абвясьціў.

    Але неўзабаве яму прыйшлося ўцякаць ад “белых” атрадаў. Пасьля частковага разьбіцьця пад акруговым местам Кірэнск Іркуцкай губэрні ягонага “партызанскага” атрада “контррэвалюцыйным” атрадам, ён адступіў з часткай байцоў ў накірунку места Бадайбо Іркуцкай губэрні. Пасьля поўнага разгрому атрада каля Бадайбо хаваўся ў тайзе. 7 жніўня 1918 г. быў арыштаваны ды зьняволены ў іркуцкай турме.

    Пасьля вызваленьня ў сьнежні 1919 г. ізноў у Чырвоным Войску, чалец Іркуцкага губэрнскага Камітэту Забесьпячэньня (харчу), намесьнік старшыні Зьвязу Спажыўцоў “Працаўнік” у Іркуцку.

    У 1920 г. ён ужо ў Маскве, адкуль быў накіраваны ЦК РКП(б) на працу ў Рэспубліку немцаў Паволжа. Затым служыў у гандлёвых прадстаўніцтвах СССР у Польшчы ды Нямеччыны.

    У 1937-1954 гг. быў рэпрэсаваны. Ад 1956 г. пэнсіянэр.

    Памёр 27 красавіка 1960 г. на станцыі Салтыкоўка пад Масквой. /Некролог. // Социалистическая Якутия. Якутск. 30 апреля 1960./

    У Якуцку ягоным імем у 1958 г. названая новая вуліца, а у с. Табага змайстраваны абэліск, на якім занатавана: “Тут 30 чэрвеня 1918 года спыніліся тры параплавы, якія даставілі ў Якутыю Зводны атрад чырвонай Арміі пад камандаваньнем А. С. Рыдзінскага”.

    Ганна Залаг,

    Койданава

    А. С. Рыдзинский

                                                     ОТРЫВКИ ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ

    Весной 1918 года г. Бодайбо оказался отрезанным от Якутска, где была установлена белогвардейская власть. Центросибирь предложила организовать военный отряд и выступить против Якутска. Бодайбинцы дали ответ, что сами не могут выступить, так как не имеют вооружения и попросили Иркутск послать отряд, к которому они присоединятся и общими силами выступят против Якутска и свергнут белую банду. Постановлением Центросибири для свержения власти белых в Якутске был послан наш отряд. К этому отряду был присоединен частично отряд, прибывший с Украины. До Качуга ехали на автомашинах с препятствиями и очень долгое время. Оказывается, среди шоферов были эсеры и контрреволюционеры, которые сознательно портили автомашины. Наконец добрались, и в Качуге в отряде обнаружили несколько офицеров, которые хотели уничтожить комсостав, забрать казну и ликвидировать весь отряд. Это им сделать не удалось. Главного руководителя мы разоблачили и отослали в Иркутск.

    Из Качуга спустились до Киренска, где попросили дать пароход, чтобы добраться до Якутска.

    В Иркутске было смутное представление о том, что делается в Якутске и какие силы имели белогвардейские отряды нам было также неизвестно. Говорили разное, — что силы огромные, много офицеров, много командиров, что многие из наших расстреляны, посажены в тюрьму. Еще в Иркутске я узнал от Виленского, что белогвардейский отряд численностью около 500 чел., состоит преимущественно из якутов, хороших стрелков. В Якутске же не было известно о движении нашего отряда.

    В Киренске мы достали пароход «Соболь». Капитан парохода, старый швед Фок, согласился поехать, но его заместитель, известный каторжанин Езерский, настроенный против Советской власти, вначале отказался, но затем, после решительного требования Фока, согласился. Кроме того, часть команды, находившаяся под влиянием меньшевиков и эсеров, заявила, что она не поедет воевать против своих братьев, «против власти, которая находится в Якутии» .Тогда я взял с собой Лесневского Кательде, пошел в порт и, в течение 15 минут, поговорив с командой, сказал: «Если не помогут слова, то помогут винтовки, если вы отказываетесь, то я должен буду применить оружие». Этими словами воспользовались эсеры и стали упрекать нас: «угрожаете мол, вот тебе и Советская власть, разбойники и т. д.». Но наше заявление внесло некоторый раскол среди команды и часть согласилась поехать, а за ними и остальные.

    Хочу обратить внимание на один инцидент. В январе из Иркутска был направлен небольшой отряд численностью в 16-20 человек, который в Киренске совершил бесчинства. Были допущены расстрелы среди населения, факты мародерства и т. д. На Лене создалось представление, что советские отряды — это только грабители. Наш же отряд был настолько хорошо снабжен продовольствием (мы снабжались в Качуге и Иркутске), что у крестьян по дороге никто ничего не брал. Каждый из красногвардейцев получал жалование два рубля в день. Категорически запрещалось продавать водку, пить и что-нибудь брать без денег. Дисциплина была строгая. В Киренске был такой случай. Два красногвардейца пошли в город, зашли к женщине и попросили молока. Пока женщина ходила в кладовку за молоком, они утащили со стенки карманные серебряные часы. Поднялся вой женщины. Я выстроил отряд и сказал ей: «Ищи». Она говорит: «Нет здесь». Я Лесневского спрашиваю: «Кого не хватает?» — «Королева и еще кого-то».

    Их разыскали. Женщина их признала. Я подхожу и спрашиваю: «Вы?...» Королев признался. Я спрашиваю: «Где часы?». Он говорит: «Под кустом спрятали». Часы вернули женщине. Я созвал короткое совещание, на котором постановили виновников ликвидировать. Королев сказал, что второй красногвардеец не виноват, и что это сделал он один. И мы расстреляли Королева. После этого отношение киренских жителей к нам изменилось.

    Мы сели на пароход и добрались до Витима. Там встретились с отрядом бодайбинцев под командованием Стоянович. О нем я слышал, что он бывший сербский офицер. В Витиме мы образовали единый отряд, и направились в Олекму. У них был один пароход, у нас два парохода и два катера.

    Тактика у нас была такова: вперед пускали катер за 2-3 версты ниже остановки и перерезали телеграф. Когда приезжали на какую-нибудь станцию белые и хотели дать знать, то не могли, потому что телеграф был перерезан. Когда приехали в Олекму сделали тоже самое. В Олекме мы арестовали несколько вооруженных белогвардейцев, установили Советскую власть и на месте оставили отряд в 5-6 чел. под командованием Лесневского. Оттуда направились дальше. Нас предупредили, что за Олекмой нас встретит капитан Бондалетов с отрядом. Я выслал разведку с катером. Катер прошел вперед, не был обстрелян и мы благополучно доехали до Покровского. В Покровском произвели ту же операцию. Несколько человек из отряда объехали на катере с. Покровское с другой стороны, спустились на 2-3 км, обрезали телеграф и начали наступление. В Покровском был выставлен первый пикет. Когда наши начали наступать, их встретили залпами. При взятии с. Покровского было 1-2 раненых, несколько арестованных белых, а остальные разбежались. На телеграфе обнаружили ленту следующего содержания: «Идет на другой стороне лодка с какими-то людьми, лодка приближается к нам, после прибытия к берегу сообщу, что за лодка и что за люди...» Очевидно, когда началась стрельба, то их телеграфисты пытались давать отзыв и сообщать в Якутск, что здесь военный отряд, но телеграф был перерезан. Я совместно с телеграфистом и Гладуновым выяснил, какой пароль, вызвал Бондалетова и сообщил: «Лодка прибыла. Научная экспедиция из Иркутска направляется в Якутск». Дальше мы сообщили, что экспедиция в числе пяти человек, из них 2 женщины и 3 мужчины. Подав такую телеграмму, снова обрезали провод и поехали дальше до станции Табаги (20-25 км от Якутска). Там встретили Васильева и еще несколько якутов, сочувствующих большевикам, которые обрисовали положение — кто сидит в тюрьме, как надо подойти, чтобы их освободить, сообщили о том, что есть намерение ликвидировать всех наших. Я, правда, откровенно должен признаться, отнесся с недоверием к этим сообщениям. Но все-таки принял во внимание, дал указания, оставил небольшой отряд на двух катерах — чел. 25-26 во главе с т. Одишария. Дал я ему пулемет, ручные гранаты и приказал начать наступление на тюрьму, подойти к тюрьме, обезоружить охрану и овладеть тюрьмой. Мы же должны были наступать с другой стороны. Так и случилось. Бодайбинский отряд был с левой стороны, наш — с правого фланга и так двигались с Табаги до Якутска. Я мобилизовал все подводы, которые были в Табаге. Часть отряда села на подводы с вооружением и пустилась вперед, а остальные пошли пешком. В течение 3-х часов мы прошли 26 км. Когда подошли на расстояние двух км до Якутска, то произошла с нашей стороны ошибка: кто-то из бодайбинского отряда пошел по берегу и наскочил на белогвардейский пост. Началась перестрелка. Поднялась тревога, и все узнали о приближении нашего отряда. Когда мы подошли к городу на близкое расстояние, то из домов встретили нас оружейными залпами. В церкви, на колокольне, засели белогвардейцы. Они открыли ураганный огонь. Я приказал отряду Янковского захватить церковь с правого фланга, а сам пошел прямо в город. В ожесточенной схватке были убиты пулеметчик Ковалев, Янковский и еще пять человек. С белогвардейцами, обстреливавшими нас с колокольни, рассчитались сами красногвардейцы. Их подняли на штыки и тут же положили. Когда белогвардейцы были сняты с церкви, мы ворвались в город, захватили казначейство и тюрьму.

    В тюрьме сняли часовых, ворвались в караульное помещение, бросили бомбу, наделали много шуму. Все политические были освобождены. Те, которые сидели в тюрьме, даже имели самодельные свинцовые гранаты. После взятия тюрьмы мы ликвидировали несколько белогвардейцев в школе и несколько человек на почте. За удравшими Бондалетовым и Клингофом была послана погоня. Их захватили на другой день и посадили в тюрьму.

    В тот день организовалась Советская власть. Мною было дано распоряжение по городу — немедленно сдать все оружие, кто не сдаст будет расстрелян. Был организован Ревком и следственная комиссия, во главе которой стояла тов. Виленская. Мне было поручено поехать на Алдан с целью реквизировать пушнину. Кроме того, полагали, что на Алдане находится часть белогвардейского отряда. Мы отправились на пароходе. Прибыв в Алдан реквизировали пушнину, осмотрели окрестности, но никакого отряда не встретили. Дней через 8-9 нас вызвали на Киренский фронт, и мы выехали обратно, оставив в Якутске часть бойцов.

    /За Советскую власть в Якутии (воспоминания). Якутск. 1957. С. 143-147./

    События штурма г. Якутска сводным отрядом Красной Армии А. С. Рыдзинского освещены в монографиях А. И. Новгородова и Г. Г.Макарова [* Новгородов А. И. Октябрьская социалистическая революция и гражданская война в Якутии. — Новосибирск, 1969. — С. 160-165; Макаров Г. Г. Октябрь в Якутии. — Ч. 2. — Якутск, 1980. — С. 170-175.]. Утром 30 июня 1918 г. экспедиционный отряд красных высадился около с. Табага, находящегося в 25 км от Якутска. По разработанному плану он разделился на две группы, основная часть которой под командованием Рыдзинского, направилась по тракту Покровск-Якутск для решающего удара по подразделениям Областного совета, другая (47 чел.) во главе с И. Одишария отправилась на лодках, буксируемых моторками, вниз по Лене. Её задача заключалась в высадке севернее Якутска и захвате Якутской тюрьмы.

    Экспедиционный отряд состоял из 400 бойцов, вооруженных 6 пулеметами, 2 бомбометами и трехлинейными винтовками. Областной совет располагал 300 дружинниками и милиционерами, которые были плохо вооружены и не имели боевого опыта.

    При подходе к городу основная часть отряда Рыдзинского разделилась на три группы. Первая из них во главе с А. Б. Стояновичем стала обходить город, чтобы перерезать дорогу белым по Вилюйскому тракту. Вторая — под командованием Янковского и Л. Л. Даниша должна была наступать с южной окраины города — с Осенней пристани. Далее перед ротой Янковского стояла задача продвижения по Набережной (ныне ул. Чернышевского) и захвата Женской гимназии и Преображенской церкви. Отряд Л. Даниша, наступая по Полицейской улице (ныне ул. Ярославского), должен был захватить Реальное училище и соединиться с ротой Янковского. Перед третьей группой, возглавляемой самим Рыдзинским, стояла задача двигаться по Большой улице (ныне проспект Ленина). Таким образом, план основывался на окружении города и нанесении ряда ударов со всех сторон по войскам Областного совета.

    Первая перестрелка началась в 21-22 ч. вечера на Осенней пристани, где находился пост белых (5 чел.), который имел телефонную связь с городом. По телефону председатель Комитета обороны П. А. Бондалетов получил сообщение о начале наступления больших сил красных. Поняв, что имеет дело с крупным подразделением, он отдал приказ об отходе основных сил белых из Якутска по Вилюйскому тракту на Кэнкэмэ, где заранее была подготовлена военная база. При отступлении дружина Бондалетова попала под обстрел с Никольской церкви дружинников прапорщика Панкратьева, которые приняли их по ошибке за красных.

    Тем временем рота Янковского с Осенней пристани дошла до Женской гимназии и Преображенской церкви, с колокольни которой яростно отстреливались из пулемета белые. Смертельное ранение при атаке получил командир Янковский, в цепи наступающих красных находился уполномоченный Центросибири П. А. Ойунский. Одновременно отряд Л. Даниша ворвался в Якутск по Полицейской улице, захватил Реальное училище, дом губернатора и Казначейство, по которому красноармейцы выпустили из бомбомета два снаряда. Под прикрытием пулеметного огня бойцы Л. Даниша взяли Женскую гимназию и Преображенскую церковь.

    Группа И. Одишария высадилась в двух верстах севернее города, захватила винный завод, хлебные амбары и атаковала Якутскую тюрьму. Надзиратели оказали ожесточенное сопротивление, и только с помощью самих заключенных, расшатавших двери камер и выбежавших в коридор и во двор, удалось сломить сопротивление белых.

    Отряд А. Стояновича, не зная обходных путей, застрял у озера Ытык-Кёль. В результате Вилюйский тракт не был перекрыт, что позволило основным силам Областного совета уйти на базу в Кэнкэмэ.

    Потери красных составили 13 убитыми и 10-12 ранеными, белых — от 40 до 70 убитыми и 15 ранеными. К двум часам утра 1 июля 1918 г. г. Якутск в результате штурма был полностью захвачен сводным отрядом Красной Армии А. Рыдзинского.

    В Национальном архиве РС(Я) в рассекреченных в 1990-е гг. документах содержится журнал Якутского Второго чрезвычайного земского собрания, состоявшегося 3 сентября 1918 г. В нем речь идет о даче показаний перед колчаковской следственной комиссией бывшего председателя Комитета обороны П. А. Бондалетова, начальника Якутской милиции Д. Ф. Клингофа и начальника Национальной дружины прапорщика Панкратьева. Взгляд с другой “стороны баррикады” дополнительно проливает свет на канонизированные события героического штурма г. Якутска сводным отрядом Красной Армии А. С. Рыдзинского.

    В протоколах указываются условия, при которых происходило установление советской власти в Якутии. Отмечается, что в ходе первой русской революции (1905-1907 гг.), Первой мировой войны, Февральской и Октябрьской революций Якутская область по сравнению с другими регионами “получила только маленькую царапину”. При штурме в ночь с 30 июня по 1 июля “граждане впервые услышали пулеметные выстрелы”. К тому же оказалось, что “якуты, как племя не воинственное” и составлявшие 88% населения, отказались встать в ряды защитников Областного совета.

    В документе раскрывается причина поражения белых, которые по численности (300 дружинников и милиционеров) ненамного уступали красным (400 бойцов), тогда как для успешного штурма по военной стратегии требовалось двух- или трехкратное превосходство наступающих сил. На организацию военных сил белогвардейцев пагубное влияние оказали разброд, несогласованность и раздробленность, которые стали неизбежным спутником революционных событий в России. Отсутствие централизованного командного управления, налаженной связи, автономность действий милиции, дружин П. Бондалетова и Панкратьева, отказ Якутского казачьего полка поддержать белых и т.д. неминуемо привели к поражению. Отчаянное сопротивление брошенных на произвол судьбы караулов белых в Женской гимназии, Преображенской церкви и тюрьме не смогло изменить ход событий.

    Следует отметить, что командиры белых руководствовались стремлением сохранить жизнь рядовых бойцов, об этом свидетельствуют слова П. Бондалетова, сказавшего, что: “... мы нашли удобным в случае прихода больших сил эвакуироваться” на Кэнкэмэ. Это проявление заботы о солдатских жизнях также являлось следствием либеральных идей о приоритете ценности жизни личности. Как видим, этот документ представляет определенный интерес для познания сложных событий установления советской власти в Якутии. При подготовке к печати были сохранены стиль и орфография документа.

                                                                             Журнал

                                    Якутского Второго чрезвычайного земского собрания.

                                                                 Сентября 3 дня 1918 года

    Председательствует Диваев (1), секретарь Антонов. Присутствует 13 гласных.

    Заседание возобновляется, вопрос о деятельности Областного Совета продолжается.

    1. Слушается вне очереди постановление общего собрания милиционеров, областной милиции о делегировании ими в земское собрание с правом совещательного голоса трех представителей, именно: Игнатьева Иннокентия Яковлевича, Антонова Ивана Андреевича и Аргунова Василия Николаевича и от родных павших в гражданскую войну отца Федора Сивцева (2).

    Земское собрание названных представителей по сему вопросу приняло с совещательным голосом.

   2. Продолжение прений по поводу деятельности Совета и других.

    Член Комитета обороны Клингоф (3) просит слова.

    Гласный [* Гласные — члены городских дум, земских собраний (уездных и губернских).] Соловьев (4) предлагает прежде выслушать доклад Комитета обороны, а не отдельных членов Комитета.

    Гласный Семенов находит, что заявление Клингофа не нарушает порядка дня, а потому считает нужным выслушать Клингофа.

    Собрание находит в порядке выслушать капитана Бондалетова (5).

    Капитан Бондалетов, прежде чем приступить к докладу я скажу несколько слов, я в своем докладе не буду обвинять, кого бы то ни было и какие бы учреждения ни были.

    Разные лица во время опасности, скрывавшиеся в подполье, теперь, когда опасность прошла, хотя сами не ударили рука об руку и когда большевистская авантюра ликвидирована, меня стал[и] обвинять.

    Наша область в сравнении с другими частями нашей родины получила только маленькую царапину. Все годы 4-летней великой войны (6) и великой русской революции прошли для Якутской области благополучно, многие здешние граждане впервые услышали пулеметные выстрелы, которые не могли сжечь города.

    Население начало искать виноватого в разгроме наших отрядов. Все учреждения, в которых я просил выслушивать мои объяснения, все отказывали[съ] и только здесь впервые Губернскому Земскому собранию начинаю давать свои объяснения. Гласный Яныгин, как я узнал, предлагал Земскому собранию избрать особую комиссию для расследования моих действий, которое я со своей стороны признаю вполне целесообразным и правильным, так как таким путем выяснилось бы действительное положение вещей. Я приступаю к докладу, некоторая подробность которого Вас утомит. Я был назначен начальником гарнизона ещё в те времена, когда в России не было большевиков, было[и] тогда только Троцкие, Ленины и др., у нас же в Якутске было спокойно, и я был таким же единоличным начальником, как теперь Гордеев (7). Затем большевистское движение в России развернулось и докатилось до Сибири, до Иркутска и, наконец, в начале июня пал и Якутск. Чувствовалось, что докуда местный гарнизон будет стоять, была уверенность, что не будет большевиков. Вверенный мне гарнизон в начале февраля м-ца с.г. стал колебаться. До того момента, когда в России все военные силы состояли под ружьем, мой гарнизон вполне подчинялся мне. Когда же распространился слух о демобилизации армии, в моем гарнизоне обнаружился полный распад.

    Обращались [ко] мне и Совету солдатских депутатов с заявлением о роспуске их и о создании взамен их какой-нибудь военной организации.

    Взамен этого гарнизона Якутское Губернское Земское собрание создало областную милицию. По штатам определялось, что размер милиции должен достигнуть до 200 человек.

    В действительности у нас этого числа никогда не было, и самое большее мы достигали только до 150 человек. Это объясняется тем, что якуты, как племя не воинственное, а земледельческое боялось вступить в ряды военных организаций, в общем, боязнь и запах пороха пугали их вступить в милицию.

    Караулов было много, а людей было мало, иногда число милиции достигало только до 120 человек.

    Эти люди, находясь в караулах по 24 часа, совершенно утомлялись, и заниматься с ними кроме караула было совершенно невозможно, почему обучать их полевым действиям было абсолютно невозможно.

   Даже самое необходимое обучение к обращению с ружьем, едва успевали обучать и на третий день посылали на пост, тогда как новобранцев обучали четыре м-ца, и только после этого отпускали на караул. По местным условиям для караула милиция выказала себя и вполне оправдала возлагаемые на не[ё] обязанности, кроме шкатулки с деньгами, покраденных из казармы.

    Ясно, что с такими воинскими частями нечего было и думать о серьезном сопротивлении против большевиков. Затем были образованы боевые дружины под начальством Геллерта (8), где пошли люди добровольно и сознательно, но, к сожалению, их было мало, и ещё образовалась якутская дружина под руководством Оросина, еще более малочисленная чем дружина Геллерта, и к приходу большевиков эта дружина расформировалась.

    Геллерт со своей дружиной сыграл в истории отпора большевикам большую роль, так [как] он пошел против большевиков с намерением соединиться с отрядом Гордеева.

    Казачество живо откликнулось и заняло многие караулы, одно время образовалась, было, казачья боевая дружина, но скоро она расформировалась. До прихода большевиков была расформирована и якутская дружина, таким образом, к приходу большевиков остались: областная милиция, дружина Геллерта и некоторые другие. Олекминск просил о присылке туда военных сил, но за неимением достаточного количества людей не было выслано. Областной Совет принимал героические усилия к увеличению милиции, так делала прибавки жалованья, и по прослужении в течение 6 месяцев в милиции обмундирование оставлялось за милиционером.

    Областной Совет посылал в волости агитаторов Егасова (9) и Слепцова, и они от четырех волостей привели только 3 человек, почему дополнить милицию до 200 человек не могли.

    С Иркутска Янсон посылал грозные телеграммы, гласящие: ни фунта хлеба, ни рубля денег для Якутской области. Геллерт со своим отрядом выехал вверх по Лене и доехал до г. Олекминска и своей телеграммой испугал почти весь Иркутск, отряд Геллерта являлся весьма надежным.

    С обнаружением среди милиции большевиков отряд был разделен на две части, и одна часть под начальством прапорщика Панкратьева (10) поместилась в гимназии, и мне они не были подчинены, и отряд состоял из 50 человек.

    Я это со своей стороны поддерживал, так как думал, что если будет нападение [на меня], то прапорщик Панкратьев мог выручить меня и обратно, для меня было непонятно то, почему отряд Панкратьева не был подчинен мне, как прямому начальнику, настаивать же, подчинить себе в одно единое я не мог потому, что Областной Совет мог иметь против меня внутреннее недоверие.

    Поэтому я не имел права единоличного командования, каковую власть имели Рыдзинский (11) и Гордеев, дружину же Геллерта как добровольную неудобно было подчинять себе, нам в целях обороны нужно было объединиться, и для этого по распоряжению Областного Совета организован был Комитет обороны, в состав которого вошли начальники отрядов: милиции (от казармы и гимназии), якутской и казачьей дружин и др., в состав этой комиссии входили помощники начальников и привлекались посторонние лица.

    Комитету обороны предоставлялось право избрать из своей среды председателя, а не подчеркивалось, чтобы председателем был опытный офицер. Поэтому я как председатель Комитета обороны могу быть ответственным только как председатель, но отнюдь не могу быть ответственным один за все учреждения как единоличный командир. Все удалось с общего согласия, и я со своей стороны не сделал ни одного особого мнения. С открытием навигации [к] нам стали поступать сведения о том, что в России большевизм, по-видимому, держится, что Иркутск и Чита накануне падения, и нам это подтверждали приезжавшие на лодках наши товарищи и говорили, что большевизма не будет. В связи с получаемыми сведениями о скорейшем падении Иркутска мы полагали, что большевики послать в Якутскую область большую силу не смогут.

    Главные наши опасения были только в том, что могли приехать с Бодайбо из их сорокатысячного населения, и все наше внимание было направлено по направлению Олекминска, Витима, Бодайбо и [в]верх по Лене. Конечно, было бы хорошо, если бы мы получали бы телеграммы из Нохтуйска, откуда пароходы едут довольно долго, но так как почтовики были на стороне большевиков, мы получать сведения не могли.

    Наше желание использовать пароход “Лена”, находившийся здесь, было предупреждено командой этого парохода, которая спрятала некоторые необходимые части.

    Для охраны почтово-телеграфной линии от Якутска до Покровска была выслана дружина Геллерта, которая должна была [в]стать вдоль этой линии, на которую мы обращали все наше внимание.

    При враждебном отношении местных крестьян по отношению к нам мы не могли быть уверены, что эти люди не будут захвачены.

    С наступлением страды милиционеры стали заявлять свое желание идти домой на полевые работы. Чаплинский (12) после моего задержания в тюрьме говорил [и допрашивал], что мы насильно держали якутов в милиции.

    Нам сделать более сделанного не было возможно, и это я повторяю, что все наши приготовления к приходу большевиков были сделаны, и будь на нашем месте Гинденбург (13) или Наполеон, то и они не сделали бы другого.

    Вот пред нами предстал вопрос, что предпринять, если явится к нам сила большая, чем наша. В закрытом совещании мы нашли удобным в случае прихода больших сил эвакуироваться отряду вместе с Областным Советом и имуществом за город. Обсуждая, какое количество пришлых большевиков считать превосходящими наши силы, мы пришли к заключению — в 200 человек. Такую силу превосходящей считали потому, что они больше обучены, вооружены и к ним на помощь была готова местная шпана.

    Направление для отхода мы избрали Вилюйский тракт, где и предполагали свою военную базу и имели [в]виду Охотский тракт, откуда мы могли бы сноситься с Семеновым и достать оружие.

    Посту, находящемуся в Покровске, было поручено, если появится враг, разузнать количество врагов и известить нас. Сообщение с Покровска мы могли получить в четыре часа.

    Об избранном направлении было доложено Областному Совету, который утвердил.

    Член Совета Широких (14) подтвердил мне, что по направлению Вилюйского тракта можно добыть мяса. В выбранную нами базу было отправлено до 600 пудов разн[ых]ого продукт[ов]а, обмундирование было упаковано, но не отправлено, преждевременную отправку которого как ценного считали нецелесообразным и требующим большой охраны. Нами был[и] реквизирован[ы] на военные цели лопаты, топоры и пр. у местной экспедиции, у нас не было котлов и других необходимостей, соль и другое имущество остались в цихгаузе [* Цихгауз (правильно цейхгауз) — армейский склад.] и гимназии, и каждому отдельному отряду предоставлялось захватить с собою все продукты, обмундирование, оружие и пр., все палатки оказались негодными и были отданы [в] на починку, и в цихгаузе палаток не было во время прихода большевиков, и я по сие время не знаю, где эти палатки, лопаты и топоры были отданы на починку кузнецу, который не успел сделать починку.

    Время шло, и большевиков не было видно, и в общем, ничего не ожидалось.

    Начались наши внутренние беспорядки, якуты милиционеры были выведены большевиками из терпения, и они стали их арестовывать и приводить [ко] мне, но что же могли сделать за простое оскорбление словами. Милиционеры, не находя у нас защиты, во время Бахуса [* Бахус — в рим. мифологии покровитель виноделия. Здесь — алкогольные возлияния.] защищали себя своеобразно, и раз пришли мне с жалобой две избитые женщины, таковые случаи бывали часто в гимназии, а из вверенного мне милиции такой случай был только раз с знаменитым Петровским. Ершовская печать (15) говорила, что это полицейская рука Бондалетова, и, видя все это, я хлопотал о подчинении отряда, находящегося в гимназии.

    После всего этого доложенного можно ли считать меня верховным командиром всех якутских отрядов, и могу ли я быть ответственным за всех?

    В Пасху Панкратьевым для своей милиции была добыта водка, об этом я не знал, но мои милиционеры узнали это и стали говорить, почему у нас нет к Пасхе водки, тогда как у отряда Панкратьева уже добыта, я как враг пьянства не счел нужным удовлетворить это, и я обратился к Исполнительному комитету с заявлением, что снабжать отряд водкой нельзя и своему отряду приобретение таковых категорически запретил, ни Исполнительный комитет, ни Панкратьев меня не спрашивали.

    Вот вы здесь слушаете не верховного главнокомандующего, а только рядового, который не мог [противо]действовать и этому.

    Теперь я доложу о последующих событиях: Исполнительный комитет нашел нужным вывести все отряды в лагерь, где бы они могли отдаться здоровому развлечению, а не предаваться в городе пьяному разгулу. Таковой вывод и в стратегическом отношении был лучшим, так как при нахождении отрядов в казармах в городе большевики могли выставить пулеметы и сделать нам урон, что не могло быть в лагере. За три дня до прихода большевиков мы обращались [к] казакам помочь нам, отрядив людей, которых мы решили поместить в казарме, и ожидали, что их запишется 20-30 человек, но казаки не приходили, и вместо них явился Рыдзинский.

    17 июня утром был[о] получен[о] Исполнительным комитетом телеграфное сведение из Покровска, что приближается моторная лодка, о приближении моторной лодки в Покровске я узнал около часу дня.

    Я собрал Комитет обороны, и нас собралось только трое, в это время к нам зашёл Василий Васильевич (16) и сказал, что он сейчас с телеграфа и из Покровска сообщили, что прошла моторная лодка с научной целью.

    Ни я, ни мои товарищи никакого особого значения этому не придали, так как до этого проехал инженер Ушаков на моторной лодке тоже с научной целью.

    Я назначил в 9 часов вечера заседание Комитета обороны, но в 8 часов сказали, что в Осенней пристани раздались выстрелы счетом до 50-60, но в чем было дело неизвестно, звоню в Осеннюю пристань, и я никакого ответа не получил, что это моторная лодка, не слушая предупреждения патруля, прошла мимо и подверглась обстрелу. Через некоторое время Филиппов предложил ехать вместе на Осеннюю, что я отклонил.

    Василий Васильевич передал мне, что с Осенней пристани дали знать “быть готовым на все”, я дал распоряжение погрузить имущество и отряду быть наготове.

    Прапорщик Панкратьев по телефону сказал, что он ждёт указаний, на что я сказал, теперь я дать указаний не могу, будьте спокойны, тут мне сказали, что Панкратьев подчиняется и что вся ответственность лежит на мне.

    Прие[хал] ко мне верхом Клингоф и сказал, что все отряды готовятся и сейчас будут здесь и спросил, что нужно выйти на Никольское кладбище. Мне сказали, что около 100 человек большевиков идут в обход.

    Все, что было нужно сделать при таком положении, было сделано, и я думаю, что вместо меня и другие бы сделали это, и если бы вместо меня был и сам Гинденбург и тот не сделал бы другого.

    Пули стали свистеть по городу, а Панкратьева ещё нет, и я стал звонить по телефону и ничего не добился. Я отдал распоряжение пойти и занять Никольское кладбище и отдал приказ выводить отряды. Прапорщик Климовский с отрядом был встречен с Никольского кладбища ружейными выстрелами, и кто мог допустить, что это стреляет отряд Панкратьева, и кто мог узнать, каким образом они очутились там. Только на другой день я узнал, что это были свои.

    Что же должен был я делать, когда по свидетельству Ожигова, нынешнего помощника начальника милиции, выстрелы были сделаны по распоряжению прапорщика Панкратьева. Живых людей оставлять под расстрел невозможно, а занять атакой кладбище было бы безумием.

    Что же мог я сделать, когда снова, по словам старого солдата Плаксина, “по моему флангу шло около ста человек ” и на кладбище около пятидесяти, всего 150 человек.

    Там дальше стали раздаваться выстрелы, что и объясняет необученность якутов, их послано было, по моему распоряжению, на разведку, а не быть заставой и затевать войну. Насчитывая врагов 180 человек, по тактике войны половина всегда держится в резерве, и из этого я положил, что врагов около 300.

    Я как военный из донесений разведчиков о 100 человек[ах] и из выстрелов с кладбища сделал безошибочный диагноз в 300 человек, и я дал распоряжение пойти, опасаясь быть отрезанным, я сделал более глубокий круг и стал отходить к лагерю.

    Сделанные с кладбища выстрелы на психологию якута много подействовал[и]о, и они пошли разбросом, одного близнаходящегося якута послал в тюрьму снять караул. Я считаю себя ответственным только в снятии караула в тюрьме и патронном складе, скоро у тюрьмы послышались пулеметные выстрелы. С моими солдатами численностью около сорока человек и растянувшихся нельзя было сделать что-либо.

    Обвиняют меня в том, что я ни одного своего милиционера по имени не знаю, и в пример выставляли прапорщика Панкратьева, но ведь у меня кроме казармы много дел, а у Панкратьева только одна казарма.

    Идти в лагерь и оставаться там не было выгодно, так как с леса могли обстрелять, и сочли нужным идти дальше, и пошли по Вилюйскому тракту по направлению базы, намеченной военным совещанием. По этому пути мы догнали прапорщика Панкратьева с отрядом и тут только узнали, что [на] кладбище был он с отрядом.

    Даже великий гений военного искусства Наполеон в сражении при Ватерлоо (17) проиграл сражение только потому, что он Блюхера (18) принял за Груши (19). Таким же образом здешний маленький Наполеон принял своих за чужих.

    Если бы Панкратьев был вместе с нами, то мы успели бы захватить все имущество, снять караул и в полном порядке отошли бы по Вилюйскому тракту. Несмотря на это мы без жертв выполнили свою задачу.

    К месту стоянки приехали Василий Николаевич [* В. Н. Соловьев. — Е. А.] и члены Комитета обороны, всего в отряде людей набралось девяносто человек, и здесь же начало выявляться полное наше разъединение. Милиционеры стали собираться в городе и сказали, что они решили идти на разведку, которую я не допустил.

    Пошли дальше и дошли до намеченной Комитетом обороны базы. Собралось совещание Комитета обороны, причем оказалось, что нет шинелей и нет многого необходимого, многие городские милиционеры выбежали только в рубах[ах], и мы решили, что для области мы ничего сделать не можем, а потому сочли предпринять меры к самосохранению, почему каждому милиционеру предоставлялось право поступать по своему усмотрению. Милиция к ночи разошлась, с нами остались тридцать человек.

    Дальше начина[ю]тся действия, как лиц частных, и то, что носит общественный и казенный характер, изложено, и я готов принять самые суровые порицания, если укажут на не сделанные мною распоряжения, могущие дать иной исход.

    Я получил от милиции предупреждение о том, что на меня готовят покушение, почему я брал для себя двух телохранителей, и считаю, что я добросовестно и сколько возможно сделал все, что нужно было сделать.

    Если бы я был человеком продажным, давно бы спелся с Олейниковым (20) и в январе месяце состоялся бы переворот.

    Люди, старающиеся разрисовать черное белым, белое черным, стараются очернить меня и всю мою девятнадцатилетнюю работу выбросить насмарку, но я убежден, что справедливый суд народа скажет не так, как они хотят.

    Слово предоставляется члену Комитета обороны Клингофу.

    Клингоф. От начала до конца партия социалистов-революционеров боролась против большевиков, русский народ занял по отношению к друг другу враждебные отношения, и мы, представители одной части, т.е. социалисты революционеры, приняли защиту Учредительного собрания. Гражданин Филиппов неоднократно обрисовывал, что в передовой статье газеты “Голос труда ” помещена статья, направленная против Областного Совета, но я утверждаю, что статья эта ничего против Областного Совета не говорит и не предпринимает. Обвинение в том, что я подчинялся распоряжениям Областного Совета, могу объяснить так: городская милиция основана не вместе с областной милицией, а существовала задолго до её организации, и подчин[ялась] городской управе, я как начальник милиции был подотчетен и подчинен городской управе, эта городская милиция в полной мере была подчинена Областному Совету, может быть, ошибка Областного Совета в том, что оно не подчинило себе городскую милицию. Корякин и Филиппов заявляют, что они меня считали ненадежным, почему же они тогда не опротестовали мое присутствие в Комитете обороны. Областной Совет никогда не опротестовывал деятельность Комитета обороны и работал в полном контакте [с ним].

    Боевое имущество городской милиции было своевременно эвакуировано, но впоследствии одним милиционером, бывшим при эвакуации, было п(е)редано большевикам.

    С самого получения телеграммы [у меня] закралось сомнение в подлинности телеграммы, я послал разведку по берегу реки Лены и приказал прислушиваться к шуму моторной лодки, в 9 часов вечера атаман казачьей команды сообщил, что на Осенней раздалось около 50 выстрелов, тогда я собрал всех своих милиционеров и объявил им, что настал час и что, вероятно, пришли большевики, и стал укладывать материалы для эвакуирования, в это время прибежал разведчик Плаксин и заявил, что он увидел близко цепь, котор[ая] стрелял[а] по н[ему], после этого я повел отряд в гимназию и предложил всех, как отряд Панкратьева, так и свой идти к Павлу Антоновичу Бондалетову, оставив отряд прапорщику Панкратьеву, я приехал к Бондалетову, там уже раздавали солдатам патроны и там же я заявил Бондалетову, что придут отряды Панкратьева и городск[ой] милици[и]. На вопрос, что делать? Бондалетов сказал: идите цепью от города до Никольского кладбища.

    Я поехал навстречу отряд[ам] Панкратьева и городской милиции, городская милиция была оставлена с тем, чтобы оба эти отряда шли немедленно к Бондалетову, но встретить и найти оба эти отряда я не мог и я оказался отрезанным в городе. Я поехал не на Вилюйский тракт, как условились, а ушел т[уда], где было спрятано оружие городской милиции, и перенес [его] в другое место. После этого я поехал по Вилюйскому тракту, где нашел отряд.

    По полученным в милиции сведениям на Бондалетова подготавливалось покушение, о чем сообщено было ему.

    Областной Совет никакого недоверия мне не предъявлял, а напротив, представители Совета заявляли полное доверие.

    Слово предоставляется члену Комитета обороны прапорщику Панкратьеву.

    Панкратьев. Из доклада нашего большого Наполеона видно, что вся вина лежит на мне.

    Мне в первый раз приходится выступать в присутствии многочисленного общества, почему я не в состоянии буду объяснить все. Я недавно вернулся из России и был приглашен здесь на службу.

    Я для успешного сформирования уезжающего отряда предложил поместить этот отряд в другом месте, что и было сделано. В это же время в казарме был обнаружен военный заговор о восстании, и пять человек — главных зачинщиков, было арестовано, а на другой день ненадежные старые солдаты были уволены, в тот же вечер я с сорока милиционерами областной милиции и несколькими добровольцами Национального комитета перешел в гимназию, милиционеры поступали на службу и им приказывали слушать приказы начальства и никаких письменных договоров не было, почему дисциплина мною вводилась явочным порядком. Капитан Бондалетов говорит, что среди моего отряда расцветало пьянство, могу я на это сказать, что мои милиционеры не так много пьянствовали, как рисует Бондалетов, но и в команде Бондалетова было много пьяниц. Я болъш[ую] часть своего времени проводил с солдатами и они меня любили.

    Я был подчинен капитану Бондалетову, кроме внутреннего распорядка, и когда я спросил: “Что мне делать, так как на Осенней пристани раздаются выстрелы ”, он мне сказал, что ничего он не укажет, и что пусть он будет покоен, так как у него полный покой.

    Приблизительно в начале Учредительного собрания Бондалетов собрал военное совещание, где [во] вступительной речи капитан Бондалетов говорил, что большевиков не будет.

    В начале июня появил[ся] приказ Областного Совета организовать Комитет обороны, комитет заседал только два раза, и в последний раз заседал только 17 июня, [на] котором ничего не сделал.

    Я думал, что если приедут [сюда] большевики, то приедут в числе не 300, а 500 человек, и нам тогда невозможно было бы устоять против такой силы. 17 июня у нас было заседание Исполнительного комитета и хорошо, что нас не схватили там, а [мы] успели уйти за час раньше. Я предполагал, что это демонстрация местных большевиков, распускающих слухи о едущих военных силах, я это предполагал на том основании, что в это время пал Омск и др[угие] города.

    Я не снял караулов, потому [что] они были приставлены к имуществ[у], котор[ое] я не хотел бросить на произвол, так как не знал, кто такие стреляют. Я не знаю, по какому соображению пошел по другой улице, а не к Бондалетову, выйдя из города, мы остановились на Никольском кладбище и там вдруг раздались выстрелы, стрельба эта была вызвана не по моей команде, это может выяснить дознание и то неясное, я был страшно истощен и меня вывели милиционеры и, выйдя, подались в лес, командование же отрядом предложил принять фельдфебелю, так как я себя чувствовал сильно больным.

    Мы пришли [к] како[й-то] заимке, где якут напоил нас молоком, мне пришлось выйти из города без одежды, так как я считал стрелявших местными большевиками. На Кенкемя мы пробыли два дня и нашли невозможным продолжать военные действия и распустили солдат.

    Вся наша оборона построилась на том, что из Покровска сообщат нам в течение четырех часов о приближении врагов.

    Дать приказ фельдфебелю о снятии постов я не мог потому, что был в то время невменяемым.

    Здесь обвинять отдельных лиц нельзя, а нужно обвинить всех.

    Председатель собрания В. Соловьев

    Гласные: Мих. Былков, В. В. Попов, А. Семенов, В. М. Диваев, Б. Яныгин, К. О. Гаврилов, П. Е. Баранов, и трое — их подписи неразборчивы.

    Секретарь Антонов.

    НА РС(Я). Ф. 24. Оп. 6. Д. 9. Л. 30-43.

                                                                    ПРИМЕЧАНИЯ

    1. В. М.Диваев — делегат Третьего чрезвычайного Якутского областного земского собрания, зав. Якутской фельдшерской школой, врач Якутской областной земской больницы.

    2. Ф. Г. Сивцев — священник, в 1920-е гг. — уполномоченный Якутского госторга по Охотскому побережью.

    3. Д. Ф. Клингоф — начальник Якутской милиции, эсер.

    4. В. Н. Соловьев — председатель Якутского областного совета, комиссар Якутской области.

    5. П. А. Бондалетов — председатель Комитета обороны, зам. председателя Областного совета, капитан, эсер.

    6. “4-летней великой войны” — имеется в виду Первая мировая война (1914-1918 гг.).

    7. Гордеев — командир белогвардейских отрядов Якутии, поручик.

    8. Б. С. Геллерт — пом. начальника Якутской милиции Д. Ф. Клингофа. См.: Яковлев Э. М.  Б. С. Геллерт — активный участник событий 1917-1919 гг. в Якутии // Якутский архив. — 2001. — № 2. — С. 37-39.

    9. Е. М. Егасов — эсер, учитель, зав. отделом образования Якутской области, делопроизводитель Якутской областной земской управы.

    10. Панкратьев — правый эсер, начальник Якутской национальной дружины.

    11. А. С. Рыдзинский — командир сводного отряда Красной Армии, установившего 30 июня — 1 июля советскую власть в г. Якутске.

    12 В. Д. Чаплинский — большевик, член Якутского Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов, во время штурма г. Якутска красным отрядом А. С. Рыдзинского сидел в Якутской тюрьме.

    13. Гинденбург (1847-1934) — германский военный и государственный деятель, генерал-фельдмаршал (1914), в 1916 г. — начальник Генштаба (фактически главнокомандующий), с 1918 г. — командующий Восточным фронтом. В 1925 г. его избрали Президентом Веймарской республики. Политика Гинденбурга способствовала восстановлению военной мощи и потенциала Германии.

    14. А. Д. Широких — член Областного Совета.

    15. Ершовская печать. Н. С. Ершов — меньшевик, председатель исполкома Якутского Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов, редактор “Бюллетеня Якутского Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов”.

    16. Василий Васильевич — В. В. Никифоров — председатель Якутского областного земства.

    17. Ватерлоо — населенный пункт в Бельгии, где 18 июня 1815 г. была окончательно разбита французская армия Наполеона I, что привело к крушению наполеоновской империи.

    18. Г. Л. Блюхер (1742-1819) — прусский генерал-фельдмаршал, в 1813 г. — командующий русско-прусской Силезской армией, в 1815 г. — главнокомандующий прусско-саксонской армией, одержавшей победу над Наполеоном при Ватерлоо.

    19. Э. Груши — французский маршал, командир корпуса (33 тыс. чел.). В битве при Ватерлоо проявил нерешительность и не подошел на помощь главным силам Наполеона, что стало одной из главных причин поражения французов.

    20. Н. Е. Олейников — меньшевик, член Областной продовольственной комиссии.

    Егор Петрович Антонов,

    к.и.н., с.н.с. ИГИ АН РС(Я).

    /Якутский архив. № 2. Якутск. 2004. С. 101-109./

    Lidia Kalestyńska,

    Aleksander Kochański,

    Wiesława Toporowicz

                              POLSCY BOHATEROWIE REWOLUCJI PAŹDZIERNIKOWEJ

    Udział Polaków w Rewolucji Październikowej w Rosji to jeden z najwybitniejszych przejawów internaejonalistycznej postawy polskich ludzi postępu, ich gotowości do służby na rzecz słusznej sprawy, służby na obcej ziemi,. połączonej z przywiązaniem do ziemi ojczystej. Polscy uczestnicy bojów o ustanowienie i utrwalenie władzy rad zdawali sobie bowiem równocześnie sprawę, że rewolucja zadaje śmiertelny cios głównemu z dotychczasowych ciemiężyciełi Polski i jego ewentualnym sukcesorom pretendującym do takiej czy innej formy protektoratu nad ziemiami polskimi...

    W Irkucku i gub. irkuckiej działał Mikołaj Falkowski, członek SDKPiL od 1918 r. W grudniu 1917 r. uczestniczył tam w walkach przeciwko junkrom. Po rewolucji działał w Kolegium Sędziowskim Syberii, kierował Wydziałem Śledczym m. Irkucka oraz był komisarzem irkuckiego szpitala, a także członkiem Kolegium Komisariatu Polskiego i Irkuckiej RDRiŻ. Po walkach w obronie Irkucka latem 1918 r. aresztowany przez białych, zbiegł z więzienia i został łącznikiem między podziemnymi grupami SDPRR(b) i ruchem czerwonych partyzantów na trasie Irkuck-Krasnojarsk-Tomsk. Uwięziony i torturowany przez białych w czerwcu 1919 r., został wywieziony w „pociągu śmierci” na Wyspę Nikołajewską w rejonie Władywostoku [* Archiwum Zakładu Historii Partii, t. os. 8331.].

    W 1917 r. przywędrował z oddziałami armii rosyjskiej do obwodu żaba jkalskiego Apolinary Rydzyński, w okresie buntu marynarzy 1905 r. członek Wojskowego Komitetu Rewolucyjnego w Sewastopolu. Członek SDKPiL od 1906 r., zmobilizowany do armii carskiej w 1914 r., z jej oddziałami szpitalno-sanitarnymi trafił do Sreteńska. Współorganizator i członek Sreteńskiego Komitetu SDPRR(b) od kwietnia 1917 r. Należał do współorganizatorów miejscowego Komitetu Wojskowego i Komitetu Bezpieczeństwa Publicznego, następnie wybrany został atamanem Stanicy Sreteńskiej. Wkrótce wybrany także w skład Biura Rad Syberii Wschodniej. We wrześniu 1917 r. objął funkcję przewodniczącego Biura Okręgowego RDRiŻ Syberii Wschodniej i przewodniczącego Związku Wojskowych Polaków w Irkucku. W grudniu 1917 r. dowodził akcją zdobycia gmachu irkuckiego gubernatorstwa. Następnie organizator i dowódca zbiorczego oddziału wojskowego złożonego w znacznej mierze z Polaków. Dowodził oddziałem w walkach o Jakuck 25 czerwca 1918 r. i brał udział w ustanowieniu tam władzy rad. Po rozbiciu oddziału przez białe wojska ukrywał się w tajdze, następnie walczył w szeregach Armii Czerwonej [* Tamże, t. os. 9254.]. W czasie walk o Jakuck, toczonych przez oddział Rydzyńskiego, zginęło dwóch jego polskich zastępców — Eugeniusz Leśniewski [* Tamże, mat. nie oprac.] i Ludwik Jankowski [* Tamże.].

    W grudniowych walkach w Irkucku w 1917 r. w polskim oddziale Czerwonej Gwardii uczestniczył m. in. Władysław Orzechowski, członek SDKPiL od 1905 r., sekretarz sekcji polskiej Irkuckiego Gubernialnego Komitetu RKP(b) w latach 1917-1918. Walczył tu także Jakub Dąbski, b. działacz PPS Frakcji Rewolucyjnej, po powrocie do kraju członek PPS, a następnie KPP. Aleksander Remiszewski, członek PPS Proletariat od 1900 r. i SDPRR(b) od 1907 r., dowodził w grudniu 1917 r. oddziałem Czerwonej Gwardii robotników warsztatów kolejowych w Irkucku, później był zastępcą przewodniczącego irkuckiej gubernialnej CzK oraz przewodniczącym wiackiej CzK i potem GPU oraz fergańskiego obwodowego oddziału GPU (1920-1926) [* Tamże, t. os. 4358.]...

    /Z Pola Walki. Kwartalnik poświęcony dziejom ruchu robotniczego. R. X. Nr 3 (39). Warszawa. 1967. S. 47-48./

    RYDZYNSKI Apolinary s. Stanisława Ur. 7 VII 1880 w Warszawie. Pochodzenie robotnicze. Ukończył 2-klasową szkołę miejską. Formierz-metalowiec w Warszawie w 1. 1897-1899. Brał udział w strajku metalowców w 1899, uczestniczył w 1-majowej manifestacji w Warszawie w 1899. Robotnik w Łodzi w 1. 1899-1901 i 1906-1907. W armii carskiej w 1. 1901-1906, członek Wojskowego Komitetu Rewol. w Sewastopolu w 1905. Członek SDKPiL w Łodzi w 1. 1906-1907 i 1908-1909, działał na terenie dzielnicy Wodna w Łodzi, posługiwał się pseudonimem „Oczakow”. Ścigany przez policję carską ukrywał się w Newlu gub. witebska w 1907. Robotnik w [Częstochowie] i Łodzi w 1. 1908-1909. W krótkoterminowym areszcie w 1909. Kasjer w Łodzi w 1. 1909-1914. W armii carskiej od 1914, kierownik gospodarczy szpitala, w 1917 w stanicy sreteńskiej obwód zabajkalski. Po II 1917 współorganizator, nast. do IV 1917 członek Komitetu SDPRR w Sreteńsku, równocześnie współorganizator i członek Komitetu Wojskowego, członek miejscowego Komitetu Bezpieczeństwa Publicznego, nast. ataman stanicy sreteńskiej. Uczestnik zjazdu Rad w Czycie obwód zabajkalski, nast. I Zjazdu Rad Syberii Wschodniej w Irkucku 7/20 - 10/23 IV 1917, wybrany na członka Okręgowego Biura Rad Delegatów Syberii Wsch., równocześnie naczelnik wojsk ochrony Kolei Zabajkalskiej. Członek SDPRR(b) od IX 1917. Przewodniczący Biura Okręgowego RDRiŻ Syberii Wsch. od IX do [17] XII 1917, Dowódca pol. oddziału Czerwonej Gwardii w Irkucku w XI 1917, brał tu udział w walkach w obronie władzy radzieckiej w Irkucku w XII 1917. Współorganizator Komitetu SDKPiL w Irkucku w I 1918 i jego członek, przewodniczący Związku Wojskowych Polaków w Irkucku. Nast. dowódca zbiorczego oddziału1 wojskowego. Na czele oddziału brał udział w zdobyciu 25 VI 1918 Jakucka i ustanowieniu tam władzy radzieckiej. Po częściowym rozbiciu pod Kireńskiem gub. irkucka jego oddziału partyzanckiego przez oddziały kontrrewolucyjne wycofał się z częścią oddziału w kierunku Bodajbo gub. irkucka. Po całkowitym rozbiciu oddziału k. Bodajbo 15 VIII 1918 ukrywał się w tajdze. Aresztowany w Bodajbo 27 VIII 1918 i więziony przez białych w Irkucku do XII 1919. Po uwolnieniu w Armii Czerwonej. Nast. członek Irkuckiego Gubernialnego Komitetu Aprowizacji, zastępca przewodniczącego Stowarzyszenia Spożywców „Trużenik” w [Irkucku]. W Moskwie w 1920. Skierowany przez KC RKP(b) do pracy w Niemieckiej Republice Nadwołżańskiej, tamże w 1. 1920-1921 członek Prezydium Gubernialnego Komitetu Wykonawczego Rad Delegatów, przewodniczący Gubernialnej Rady Gospodarki Narodowej i przewodniczący Gubernialnego Związku Spółdzielczości. Uczestnik VIII (1920) Ogólnorosyjskiego Zjazdu Rad i IV (1921) Zjazdu Najwyższej Rady Gospodarki Narodowej. Pracownik radzieckiego Przedstawicielstwa Handlowego w Polsce w 1. 1921-1925. Zastępca kierownika wydz. Państwowej Importowo-Eksportowej Izby Handlowej w Moskwie [od VII do XII 1925], Inspektor w Zjednoczeniu Przemysłu Gumowego w Moskwie w 1. 1925-1931. Dyrektor Rosyjsko-Niemieckiego Towarzystwa Handlu Gumą w Berlinie w 1. 1931-1933. Pracownik handlu radzieckiego w Moskwie od 1933. Represjonowany bezpodstawnie w 1. [1937-1954]. Nast. zrehabilitowany. Rencista od 1956. Zmarł 27 IV 1960 w Moskwie.

    /Księga polaków uczestników rewolucji październikowej 1917-1920. Biografie. Opracowali Lidia Kalestyńska, Aleksander Kochański, Wiesława Toporowicz. Warszawa. 1967. S. 738-739./

    LEŚNIEWSKI Eugeniusz s. Adolfa

    Pochodził z Warszawy. Pochodzenie mieszczańskie. Dowódca w oddziale zbiorczym Armii Czerwonej A. Rydzyńskiego w Irkucku, skierowanym do Jakucka w VI 1918 w celu ustanowienia tam władzy radzieckiej. Pierwszy komisarz wojskowy w Olekmińsku gub. jakucka od 26 VI 1918. Wysłany na statku „Witim” 23 VII 1918 na czele oddziału na pomoc oddziałowi A. Rydzyńskiego, schwytany przez białogwardzistów pod Nochtujskiem gub. jakucka, więziony w Jakucku, Kireńsku i Irkucku do 8 VI 1919, nast. rozstrzelany.

    /Księga polaków uczestników rewolucji październikowej 1917-1920. Biografie. Opracowali Lidia Kalestyńska, Aleksander Kochański, Wiesława Toporowicz. Warszawa. 1967. S. 738-739./

    PARIUKOW Julian

    Żołnierz armii carskiej od 1914. Marynarz w Kronsztadzie w 1917. Uczestnik szturmu na Pałac Zimowy 25 X/7 XI 1917 i aresztowania Rządu Tymczasowego. Brał udział w rozpędzeniu Konstytuanty w I 1918. W oddziale czerwonych partyzantów Rydzyńskiego w Jakucji od 30 VI 1918. Uczestnik walk o Jakuck, nast. komendant powiatowy milicji [w Jakucku]. Zastępca komendanta milicji w czasie ewakuowania Irkucka. Okrążony wraz z oddziałem przez wojska białych przy ujściu Wiluju do Leny 3 IX 1918 popełnił samobójstwo.

    /Księga polaków uczestników rewolucji październikowej 1917-1920. Biografie. Opracowali Lidia Kalestyńska, Aleksander Kochański, Wiesława Toporowicz. Warszawa. 1967. S. 642./

                                       /Бэлэм Буол. Якутскай. Бэс ыйын 30 к. 1968. С. 4./

    Один из активных участников установления Советской власти в Иркутской губернии, командир сводного красногвардейского отряда Центросибири, Апполинарий Станиславович Рыдзинский родился 7 июля 1880 года в Варшаве в семье рабочего-кузнеца.

    Свою трудовую деятельность он начал после окончания 2-классного училища учеником-литейщиком машиностроительного завода «Рудзий». В 1898 году на заводе под руководством партии социал-демократов Польши и Литвы организуется стачка, которая продолжалась около двух недель. Рыдзинский об этом позже писал, что он 18-ти лет участвовал впервые в стачке, был агитатором и распространял революционные листовки. После подавления стачки, преследуемый царской охранкой, он переезжает в Лодзь — колыбель польского революционного движения и продолжает свою подпольную революционную работу среди литейщиков фирмы «Отто Вольдемар».

    В 1901 году А. С. Рыдзинский был призван на службу в царскую армию, где продолжает вести революционную агитацию среди солдат и матросов. В годы первой русской революции он принимает активное участие в революционных событиях и восстании моряков-черноморцев. В 1905 его, как активного участника и опытного революционера, избирают членом Военно-революционного комитета. Однако восстание черноморских матросов было жестоко подавлено, а руководители были расстреляны.

    А. С. Рыдзинский после окончания службы возвратился в Польшу и в 1910 году вступает в партию социал-демократов Польши и Литвы. Из-за преследовании он вынужден был переезжать из города в город — Варшава, Лодзь, Волковыск и т. д.

    С началом первой империалистической войны в 1914 году его снова мобилизовали в царскую армию и назначили старшим санитаром 7-го Брест-Литовского госпиталя. Вскоре этот госпиталь перебросили в глубокий тыл в Забайкалье.

    Об участии в. Февральской революции 1917 года А. С. Рыдзинский писал: «После Февральской революции в Восточной Сибири были организованы так называемые комитеты общественной безопасности, в состав которых входили, представители всех слоев населения. К ним принадлежали также представители местных военных комитетов. Будучи организатором и членом военного комитета в станице Сретенской в Забайкальской области, я был избран в качестве делегата в местный комитет общественной безопасности. На заседании этого же комитета я был выбран комиссаром, или же атаманом станицы, вместо отстраненного казацкого офицера. Позднее военный комитет делегировал меня на I съезд рабочих, солдатских, крестьянских и казачьих депутатов Восточной Сибири, созванный в Иркутске в апреле 1917 года».

    В сентябре 1917 года А. С. Рыдзинский вступает в ряды партии большевиков.

    В Иркутске в это время находился польский отряд, который контрреволюционеры рассчитывали направить против большевиков и Советской власти. Большевики Иркутска для ведения подпольной работы среди солдат польского отряда направляют закаленного в революционной борьбе коммуниста А. С. Рыдзинского. В результате проведенной в течение двух месяцев подпольной агитационной работы большевиков и польского партийного комитета был создан интернациональный отряд под названием «Польской добровольческой красноармейской роты». Рыдзинский стал комиссаром по политическим делам этого отряда. Впоследствии, как более энергичного, политически зрелого товарища, его назначили командиром.

    С февраля 1918 года в Якутской области установилась контрреволюционная власть, а в марте 1918 года были арестованы члены Якутского Совета рабочих депутатов и вместе с другими активными участниками Советской власти их заключили в тюрьму.

    По указанию Центросибири было решено направить красногвардейский отряд в Якутск для установления Советской власти. Был создан сводный красногвардейский отряд. Командиром был назначен А. С. Рыдзинский. 28 мая 1918 года отряд выехал из Иркутска.

    Красногвардейский отряд, устанавливая Советскую власть на местах, продвигался к Якутску. По пути отряд установил телеграфную связь с подпольщиками Якутска, встретился с их представителями Гладуновым и С. Васильевым в селе Табага. После ознакомления с обстановкой Рыдзинский свой отряд разделил на три части и было решено вести наступление на город с трех сторон. О штурме и взятии города Якутска П. А. Ойунский писал: «...В 25 верстах от Якутска отряд из трех пароходов и одной баржи высадился в селе Табага. Бомбы, гранаты, патроны, пулеметные ленты, пулеметы, бомбометы и другое оружие везли на подводах, части отряда по очереди ехали на 12 подводах за цепями. Начиная с Осенней пристани, началась перестрелка. Часть отряда с тт. Одишарии и Гладуновым была отправлена на катерах в обход тюрьмы... Здание женской гимназии, Преображенская церковь, тюрьма, казначейство, телеграф и почта были взяты штурмом. В ночь на 1 июля Якутск был взят красным отрядом». 1 июля 1918 года была провозглашена Советская власть в Якутске.

    После установления Советской власти в Якутии А. С. Рыдаинский со своим отрядом отзывается Центросибирью на Киренский фронт для борьбы с белогвардейскими частями атамана Красильникова. Однако красногвардейский отряд был разбит превосходящими силами контрреволюции, а Рыдзинский был захвачен в плен белогвардейцами в бодайбинской тайге и отправлен в Иркутскую тюрьму. Но в декабре 1919 года он был освобожден восставшими против колчаковщины рабочими н солдатами.

    После выхода из тюрьмы губпродком направил А. С. Рыдзинского представителем в городской кооператив «Труженик». В начале 1920 года А. С. Рыдзинского отзывают в распоряжение ЦК партии, затем направляют его заместителем председателя облисполкома в Поволжье, а вскоре он избирается секретарем губернского комитета партии.

    Впоследствии А. С. Рыдзинский работал на ответственных должностях: в 1921 году командирован в Польшу для работы в торгпредставительстве СССР, с 1925 года — в госторге и Резинтресте, в 1931 командирован в Германию в качестве директора русско-германского общества по торговле резиной, а с 1933 года рботал в Москве.

    Апполинарий Станиславович Рыдзинский, находясь на заслуженном отдыхе, умер 27 апреля 1960 года на станции Салтыковка под Москвой.

    Благодарные трудящиеся Якутии никогда не забудут его заслуги в установлении Советской власти в Якутии. Для увековечения его памяти именем Рыдзинского названа одна из. улиц столицы Якутской АССР. В ознаменование 50-летия высадки сводного красногвардейского отряда у села Табага в 1968 году сооружен обелиск с мемориальной надписью: «Здесь 30 июня 1918 года стали три парохода, доставившие в Якутию Сводный отряд Красной Армии под командованием А. С. Рыдзинского».

    Э. Грязнухин,

    хранитель фондов партийного архива

    Якутского обкома КПСС.

    /Социалистическая Якутия. Якутск. 6 июля 1980. С. 2./

    РЫДЗИНСКИЙ Апполинарий Станиславович (07. 07. 1880 — 27. 04. 1960) — участник трех российских революций, первой мировой и гражданской войн.

    Род. в г. Варшаве в семье рабочего. Окончил 2-классное училище. Трудовую жизнь начал с 16 лет учеником-литейщиком на заводе. В 1905 г. участвовал в восстании моряков Черноморского флота. После Февральской революции — член Комитета общественной безопасности в Забайкалье. В годы гражданской войны вел подпольную работу среди солдат-поляков. Из их числа был создан польский интернациональный отряд во главе с Р. Центросибирь этому отряду поручил оказать вооруженную помощь в установлении Советской власти в Якутии. Отряд вышел из Иркутска в конце мая 1918 г. К нему в с. Мача присоединился бодайбинский красный отряд А. Стояновича.

    В ночь на 1 июля при поддержке местных боевых дружин красноармейский отряд Р. занял Якутск, в Якутии была провозглашена Советская власть. В конце июля 1918 г. отряд Р. вышел из Якутска, но на пути в Иркутск в неравной схватке был разбит частями контрреволюционных войск, а сам Р. брошен в Иркутскую тюрьму. После свержения колчаковской власти Р. работал на различных ответственных постах в г. Иркутске. Впоследствии находился на советской и административно-хозяйственных работах в различных районах страны. Был председателем губернского ревкома и секретарем губернского бюро РКП(б) в Республике немцев Поволжья, затем служил в зарубежных торговых представительствах СССР в Польше и в Германии.

    Делегат 1 съезда Советов Восточной Сибири (1917). Именем Р. названа улица в г. Якутске.

    Лит.: Филиппов П. И. Дьыллар уонна дьоннор (Годы и люди). Якутск, 1967, с. 61-65; Календарь знаменательных и памятных дат Якутской АССР на 1970 г. Якутск, 1970, с. 83-86.

    /Энциклопедия Якутии. Т. 1. Москва. 2000. С. 383-384./

    Валентина Константиновна Ефимова,

    н. с. ФНА РС(Я).

                    Поляки в противостоянии общественно-политических сил в Якутии.

                                                                             1918 год

    В фондах Филиала Национального архива в документах Истпарта, губбюро ВКП(б), партархива, Центральной партизанской комиссии при ЯЦИК имеются сведения об активном участии польских граждан в установлении советской власти в Якутии.

    После Октябрьской революции, в конце 1917 — в начале 1918 г., в г. Иркутске началась работа по организации красноармейских отрядов. Вначале это было несколько национальных отрядов: два грузинских отряда под командованием Караева и Н. А. Каландарашвили, отряды венгров, чехов и поляков. По воспоминаниям А. С. Рыдзинского, поляки, служившие в царской армии и военнопленные, были объединены в “Союз военных поляков” во главе с генералом Свенцицким и полковником Бурхардом. Он был образован, чтобы в удобный момент можно было организованно добраться до родины. Иркутская партийная организация и польский комитет (председатель Ласевич) направили А. С. Рыдзинского в этот союз для большевистской агитации. Два-три месяца продолжалась агитационная работа, проводились собрания, укреплялась дисциплина. За это время «Союз военных поляков» полностью перешел на сторону большевиков, был реорганизован в «Польскую добровольческую красноармейскую роту». А. С. Рыдзинский стал комиссаром по политическим делам, затем был назначен командиром роты.

    В мае 1918 г. по распоряжению Центросибири для установления советской власти в Якутск был направлен сводный отряд Красной гвардии, куда вошли польская рота А. С. Рыдзинского, партизанские отряды Н. Булаха, Л. Даниша, красноармейские отряды А. Стояновича, Одишария. На объединенном заседании комсостава командование сводным отрядом было возложено на А. С. Рыдзинского. 30 июня 1918 г. отряд с боями занял г. Якутск. В ночь на 31 июня 1918 г. здесь была установлена советская власть.

    Мы не будем вникать в подробности тех событий и боевых действий отряда, нас интересуют польские граждане-красноармейцы, их имена, личности. По возможности проследим за их судьбами.

    Аполлинарий Станиславович Рыдзинский родился 7 июля 1880 г. в г. Варшаве в семье рабочего. Работал на заводе “Рудзий”, затем в фирме “Отто Гольдемар” в Лодзи. С 18 лет участвовал в рабочем движении. В 1901 г. был призван в царскую армию, где продолжал агитационную деятельность среди солдат, в годы первой русской революции активно участвовал в революционных событиях. В 1910 г. после окончания службы возвратился в Польшу, вступил в партию социал-демократов Польши и Литвы. С началом первой мировой войны в 1914 г. он был вновь мобилизован в царскую армию, служил старшим санитаром 7-го Брест-Литовского госпиталя. Вскоре госпиталь был переброшен в глубокий тыл в Забайкалье. Февральская революция застала его в Сретенске. Избирался делегатом местного комитета общественной безопасности, делегатом 1-го съезда рабочих, солдатских, крестьянских и казачьих депутатов Восточной Сибири, активно участвовал в установлении советской власти в г. Иркутске. В сентябре 1917 г. вступил в РСДРП (1).

    Из воспоминаний К. Н. Атласовой, члена кружка “Юный социал-демократ”, члена РСДРП с 1917 г., прибывшей в Якутск в составе сводного отряда: “...Из состава отряда Рыдзинского помню Янковского Людвига Карловича (помощника командира), Швейгеймера Вильгельма, Котенко Васю, Парадовского, Снитко, Браташа, Парюкова, Лесневского, Балтрушайтис Б., Родионцева Ивана, Локтика, Геллерта, Надь, Хороших, Павлич, Виноградова, Крук Антона, Гер-Гута, Кучук Леву, Кучук Андрея, Лех, Матвеева Ивана, Юрека Мендерского... и особенно ярко мне вспоминаются некоторые из них. Рыдзинский Аполлинарий Станиславович, всегда подтянутый, четкий в движениях, требовательный к себе и другим, он умел и пошутить с бойцами, чем еще больше поднимал их уважение к себе. Янковский Людвиг Карлович. Он мне был как отец. Суровый на вид, молчаливый, оказался добрым человеком. Много я из его рассказов узнала о быте и нравах поляков... Парадовский Людвиг Янович. Скромный певец великих дел революции, отдавший труд, талант и волю борьбе за победу трудящихся...” (2).

    В воспоминаниях участников установления советской власти, Гражданской войны А. С. Рыдзинского, С. И. Свидерского, Д. В. Сырцовой-Влащенко, Л. В. Соболева, К. Н. Атласовой и других упоминаются фамилии бойцов сводного отряда, также присоединившихся к отряду участников установления советской власти в г. Якутске: Франц Лапинский (3), А. Крживицкий (4), А. И. Ружицкий (5), Бодлевский, Дановский, Ящевский (6). Но никаких других сведений о них выявить не удалось.

    Отряд пробыл в г. Якутске недолго, часть бойцов — человек 30 остались для подкрепления, часть отправилась обратно в Бодайбо на подавление контрреволюционного мятежа.

    В биографическом сборнике «За власть Советов в Якутии», изданном партийным архивом Якутского ОК КПСС, имеются сведения о бойцах сводного отряда, погибших в боях за советскую власть в 1918-1925 гг.: “...Лесневский Евгений Адольфович, поляк, из мещан г. Варшавы. Один из командиров сводного отряда А. С. Рыдзинского, его ближайший помощник. После свержения власти белых 26 июня 1918 г. — в г. Олекминске первый военный комиссар... 23 июля 1918 г. во главе отряда был направлен на помощь Рыдзинскому. Но под с. Нохтуйск пароход “Витим” с отрядом Лесневского подвергся обстрелу и был захвачен белой бандой. Лесневский, доставленный в Якутск, ...5 сентября 1918 г. был выслан под конвоем в Киренск. С 11 октября 1918 г. по 8 июня 1919 г. находился в Иркутской тюрьме. Лесневский погиб в борьбе с белогвардейцами... ” (7).

    “...Парюков Юлиан, поляк, красный командир. Прибыл в Якутск 30 июня 1918 г. в составе отряда Рыдзинского... Был назначен участковым начальником милиции, а затем зам. начальника милиции. Вместе с советскими работниками и Красной армией участвовал в эвакуации из Якутска в Вилюйск. После нескольких дней пребывания в Вилюйске во главе небольшого отряда красноармейцев двинулся вверх по р. Вилюю с целью добраться до Сунтара, а затем выйти на Лену. Узнав в Нюрбс об окончательном падении советской власти по всей Лене, отряд вернулся в Вилюйск. Здесь был выработан следующий план: спуститься на лодках до устья Вилюя и далее в низовья Лены, где и отсиживаться до наступления благоприятного момента. Отряд приближался уже к устью Вилюя, когда лодки с красноармейцами были неожиданно обстреляны пулеметным огнем с белогвардейского парохода, прибывшего из Якутска. Это было 3 сентября 1918 г. Высадившиеся на берег красноармейцы были окружены белыми и захвачены, за исключением бежавших в тайгу т.т. Котенко, Мегежекского, Оленева. Парюков, учитывая неизбежность плена, предпочел смерть от собственной руки... Парюков, судя по его отрывочным воспоминаниям, - уроженец одной из западных губерний России, участник империалистической войны.., ликвидации контрреволюционных восстаний в станицах Оренбургского казачества...” (8).

    “...Слоневский. Прибыл в Якутск 30 июня 1918 г. в составе сводного отряда Красной армии, ликвидировавшего власть “Областного совета”. Участник экспедотряда, установившего советскую власть в Вилюйском округе... В августе 1918 г., после падения советской власти, вошел в группу красноармейцев, выступившую из Вилюйска с целью достичь Охотска. Убит белогвардейцами из засады в Сыланском наслеге Ботурусского улуса в сентябре 1918 г...” (9).

    “...Янковский Людвиг Карлович, по национальности поляк. Помощник командующего сводным отрядом Красной армии, прибывшим в Якутск 30 июня 1918 г. и ликвидировавшим в ночь на 1 июля контрреволюционный “Областной совет”. При наступлении на занятую белыми Преображенскую церковь Янковский получил тяжелое ранение, в результате которого умер в гражданской больнице утром 1 июля 1918 г.” (10). Об обстоятельствах ранения Л. К. Янковского вспоминает одна из активных участниц установления советской власти К. С. Середкина, 30 июня 1918 г. состоявшая в дружине Красного Креста, организованной большевиками: “...Я была прикомандирована к Преображенской церкви, где завязался упорный бой... находилась в цепи, когда по цепи передали, чтобы я покинула цепь и повезла командира Янковского, который был тяжело ранен. И вот под обстрелом, на телеге я повезла его в горбольницу. Янковский пришел в себя и умолял меня, чтобы я его оставила, говоря, что он все равно умрет, а я должна жить, зачем так мне погибать и что впереди много борьбы: “ Возьми партбилет, адрес жены и оставь меня, я проживу несколько часов”. Мне так было жаль этого человека, которого я видела первый раз, и у меня пропал страх — я продолжала путь...” (11).

    В фондах Филиала Национального архива не удалось обнаружить сведения о Викторе Марколля. К. Н. Атласова в более поздних документах пишет: “...В 1967 г., в связи с празднованием 50-летия Великого Октября, я в числе якутян была приглашена на встречу с победителями похода по местам революционной, боевой славы. В составе Совета якутского клуба РБТС был новый для меня человек — Виктор Марколля. Он, вероятно, сообщил своему брату мой московский адрес. По возвращении домой получаю письмо из Польши за подписью Тадеуша Марколля, он сообщает, что был в отряде Рыдзинского... Первое письмо не сохранилось...” (12) Письмо Т. Марколля, отрывки из которого мы приводим, Капитолина Николаевна передала на хранение в партархив: “...наш отряд, состоящий первоначально исключительно из поляков, которых было свыше 50, после приобрел интернациональные черты, так как вступило довольно много чужеземцев. Были там сербы, чехи, венгры, евреи, китайцы. Были также представители Англии, Германии, Грузии и т.п., а после соединения с отрядом А. Стояновича численный перевес взяли русские... Не все, к сожалению, могли радоваться нашей победе в Якутске. Некоторым пришлось пожертвовать своей жизнью. Среди них еще совсем молодой тов. Янковский, которого я знал еще из Иркутска. Он очень дружил с Фанферко Феликсом. Он пал при добывании женской гимназии, Преображенской церкви... Инженер Виктор Марколля..., своим трудом и ценою своего здоровья предпринял первые шаги для освоения и благоустройства этих отдаленных, диких, ненаселенных районов... Это мой брат, который поселился в Якутии, между тем как я вернулся к родным, в Польшу. Тов. Свидерский Станислав Иеронимович тоже остался в Якутии, а родился ведь в окрестностях города Ловича, недалеко от Варшавы... Я состою присяжным переводчиком... мне присылают из областного архива большую работу разные нотариальные акты...” (13) 17 мая 1917 г. в газете “Кыым” была напечатана статья “Поход на Якутск” Т. Л. Марколля, со ссылкой на журнал “Польское обозрение” (1967 г. — № 14).

    В фондах Центральной партизанской комиссии при ЯЦИК обнаружены документы, бывших бойцов сводного отряда на оформление удостоверений красноармейцев, составленные в 1931 г.: Антона Степановича Грабовского из г. Киренска, Владимира Александровича Кособурского из г. Верхоянска, Георгия Павловича Вержбинского из г. Качуга.

    В документах Филиала Национального архива советского периода имеются отдельные сведения о потомках ссыльных поляков, уроженцев Иркутской области, Якутии и других регионов России. Но это материал для следующих исследований...

                                                        ЛИТЕРАТУРА И ИСТОЧНИКИ

    1. Грязнухин Э.  Красный командир. К 100-летию со дня рождения А. С. Рыдзинского // Социалистическая Якутия. - 1980. - 6 июля.

    2. ФНА РС(Я), ф. 2970, оп. 29, д. 69.

    3. Там же, д. 27.

    4. Там же, д. 140.

    5. Там же, д. 243.

    6. Там же, д. 28

    7. За власть Советов: Биографический сборник о борцах, погибших в 1918-1925 гг. Изд. 2-е, перераб. и доп. - Якутск, 1958. - С. 127.

    8. Там же. - С. 160-161.

    9. Там же. - С. 190.

    10. Там же. - С. 239.

    11. ФНА РС(Я), ф. 2970, оп. 29, д.71.

    12. Там же, д. 294.

    13. Там же, д. 294.

    /Якутский архив. Историко-документальный научно-популярный иллюстрированный журнал. № 2. Якутск. 2001. С. 34-36./

    Представители польского народа, оказавшиеся в Якутии невольно или вольно в разные годы и даже эпохи, оставили в общественно-экономической жизни и в исторической памяти якутян заметный след, отразившийся как в микротопонимии города Якутска, так и в названиях других местностей северо-востока страны...

    17. Аполлинарий Станиславович Рыдзинский — революционер польского происхождения был командиром сводного отряда Красной армии, установившего советскую власть в г. Якутске 1 июля 1918 г. А. С. Рыдзинскому было поручено руководством Центросибири сформировать отряд красноармейцев в Иркутске и выступить в Якутск, где островком существовало областное управление, верное Временному правительству, с целью установления власти советов. Штаб отряда А. С. Рыдзинского в Якутске размещался в доме фотографа Проневича в заложной части города. Сам хозяин уехал насовсем. Потом двухэтажное здание было передано на баланс потребобщества «Холбос», которое использовало его под свой офис вплоть до середины 80-х годов XX в. Затем, разобрав его, построило на этом месте административное здание. Имя А. С. Рыдзинского увековечено в названии одной из улиц Якутска.

    Пантелеймон Пантелеймонович Петров,

    к.и.н., с.н.с. ИГИ АН РС(Я).

    /Якутский архив. № 2. Якутск. 2001. С. 43, 45-46./

                                         РЫДЗИНСКИЙ Апполинарий Станиславович

                                                           (07. 07. 1880 – 27. 04. 1960)

    Рыдзинский Апполинарий Станиславович - участник трех российских революций, первой мировой и гражданской войн.

    Родился в Варшаве в семье рабочего. Окончил двухклассное училище. Трудовую жизнь начал с 16 лет учеником-литейщиком на заводе. В 1905 году участвовал в восстании моряков Черноморского флота. После февральской революции Рыдзинский – член Комитета общественной безопасности в Забайкалье.

    В годы гражданской войны вел подпольную работу среди солдат-поляков. Из их числа был создан польский национальный отряд во главе с Рыдзинским. Центросибирь поручил этому отряду оказать вооруженную помощь в установлении Советской власти в Якутии. Отряд вышел из Иркутска в конце мая 1918 г. В с. Мача к нему присоединился бодайбинский красный отряд А. Стояновича. В ночь на 1 июля при поддержке местных боевых дружин красноармейский отряд Рыдзинского занял Якутск, в Якутии была провозглашена Советская власть. В конце июля 1918г. отряд Рыдзинского вышел из Якутска, но на пути в Иркутск в неравной схватке был разбит частями контрреволюционных войск, а сам Рыдзинский был брошен в Иркутскую тюрьму. После свержения колчаковской власти Рыдзинский работал на различных ответственных постах в г. Иркутске. Впоследствии он находился на советской и административно-хозяйственных работах в различных районах страны. Был председателем губернского ревкома и секретарем губернского бюро РКП(б) в Республике немцев Поволжья, затем служил в зарубежных торговых представитель ствах СССР в Польше и Германии. Делегат I Съезда Советов Восточной Сибири (1917).

    Именем Рыдзинского в 1958 году названа улица в г. Якутске.

                                                Литература о жизни и деятельности

    Филиппов П. И. Апполинарий Станиславович Рыдзинскай // Филиппов П. И. Дьыллар уонна дьоннор. (Годы и люди). – Якутскай, 1977. – C. 61-65.

                                                                            ***

    Грязнухин Э. Красный командир: [К 100-летию со дня рождения А.С.Рыдзинского] // Соц. Якутия. – 1980. – 6 июля.

    Нарицына Л. Оружие не сложу // Молодежь Якутии. – 1997. – 19 февр.

    Рыдзинский Апполинарий Станиcлавович // Энциклопедия Якутии / Гл. ред. Ф. Г. Сафронов. – М., 2000. – Т.1. – С. 392–393.

    Сизых С. Интернационалист Рыдзинский: [Страницы истории республики] // Молодежь Якутии. – 1988. – 30 июля.

    Сизых С. Красный командир: [А. С. Рыдзинский] // Соц. Якутия. – 1990. – 10 мая.

    /Имена на улицах Якутска. (Биобиблиографический справочник). Выпуск 1. Якутск. 2002. С. 132-133./