ЎЎЎ 4. Сайнара Пранца. Тамаш Аўгусьціновіч ды Якуцкая вобласьць. Ч. 4. О племенах населяющих Колымский округ. Койданава. "Кальвіна". 2019.

                                                                        XXIV

                                               Пятнадцатое заседание Комитета

                                                             9 декабря 1877 г.

                              В зале заседаний Общества Любителей Естествознания

                                                 в Политехническом музее на Лубянке

                                                                            * * *

    5). Доложено следующее письмо К. Ф. Кесслера на имя Председателя Комитета:

    На днях я встретился с одним старинным моим знакомым, доктором Фомою Матвеевичем Августиновичем, который несколько месяцев только назад возвратился из Якутской области. Он провел около трех лет в Средне-Колымске, где состоял медицинским инспектором, и совершил путешествие в разные местности Якутской области. Из разговора с ним я узнал, что ему удалось составить довольно значительную коллекцию предметов, относящихся к одежде Тунгусов, Чукчей, Ламутов и Якутов, и что не знает, кому бы предложить означенную коллекцию. Имея в виду, что Вы принялись уже с свойственною Вам энергиею собирать предметы для предстоящей в 1879 году Антропологической выставки, я посоветовал г. Августиновичу обратиться к Вам. Он и изъявил на то полное свое согласие, но просил меня быть посредником в этом деле и для этой цели прислал мне каталог собранных им вещей, которые при сем и прилагаю.

    Известие о смерти Н К. Зенгера сильно меня поразило и глубоко опечалило. Ваше Общество и весь русский ученый мир лишились в нем одного из лучшего и усерднейших деятелей.

    При письме К. Ф. Кесслера препровождено следующее описание коллекции Ф. М. Августиновича:

    Ф. М. Августинович, командированный по Высочайшему Повелению (в 1874 г) в Восточную Сибирь, находясь три года в северо-восточной ее части, около берегов Ледовитого моря, имел случай приобрести у тамошних инородцев их костюмы, которые, по своей оригинальности и тщательной отделке, весьма интересны. Все вообще костюмы Ламутов отличаются от прочих очень красивою бисерною отделкою.

    У Ф. М. Августиновича имеются следующие костюмы:

                                           Тунгуские:

    1. Шанаях (мужская верхняя одежда).

    2. Тюгюмок (муж. нагрудник с передником).

    3. Угургам (мужская обувь).

    4. Магал (женская верхняя одежда).

    5. Нюгюрюк (женс, нагрудник с передником).

    6. Могол (женская шапочка).

    7. Рукавицы.

    8. Ошейник из беличьих хвостов.

                                            Чукотские:

    9. Хамбы (женский костюм).

    10. Шаткары (женская обувь).

    11. Женская шапочка.

    12. Кукашка (верхняя мужская одежда).

    13. Шаткары (мужская обувь).

    14. Мужская шапочка.

    15. Сэлья (мужское нижнее платье).

    16. Бутули (род теплых сапогов, надеваемых поверх шаткаров во время дороги в сильные морозы).

                                               Ламутские:

    17. 18. Два мужских кафтана.

    19. 20. Два нагрудника с передниками.

    21. Сэлья, мужские (нижнее платье).

    22. Тарбаза (мужс, обувь).

    23. Женский кафтан.

    24. Женский нагрудник с передником

    25. Сэлья женская (нижнее платье).

    26. Тарбаза женская (обувь жен.).

    27. Женские чулки из ровдуги.

    28. Женская шапочка для замужних.

    29. Шапочка девушки.

    30. Двя ошейника.

    31. Перчатки.

    32. Дождевик из рыбьих пузырей. (Из островов Ледовитого моря; покупается у Каргаулей).

                                                     Якутские:

    33. Камлея (верхняя летняя одежда).

    34. Тарбаза (обыкновенная обувь).

    35. Сары (летняя обувь, не пропускающая воды).

   36. 37. Рукавицы и перчатки хорошей работы из белой ровдуги; несколько пар).

                                               Женские украшения:

    38. Ожерелье Якутов или Нашейк.

    39. Украшение, которым оканчивается сплетенная коса у Якутских девушек.

    40. Серьги Якутских женщин.

    42. Серьги Тунгусских женщин.

    44. Серьги Ламутских женщин.

    45. Брошка серебряная.

    46. Серебряный крест Якутской древней работы, служащий украшением на груди у Якутских женщин.

    Приобретение всего этого стоило Ф. М. Августиновичу 302 руб. (плочено по большей части серебряными рублями), не включая в эту сумму пересылки всех этих вещей по почте в Петербург, за которую платилось по 50 к. с фунта. Стоимость этих вещей предоставляется на усмотрение Московского Общества Любителей Естествознания.

    По получении этих сведений Председатель Комитета обратился к О. М. Августиновичу с просьбою доставить более подробные данные об условиях, на коих коллекция его может быть приобретена Комитетом. В ответ на эту просьбу, Ф. М. Августинович сообщил Л. П. Богданову следующее:

    Вы спрашиваете меня, на каких условиях могу уступить Комитету Антропологической выставки собранную мною коллекцию этнографических предметов, список которым передан уже Вам Карлом Федоровичем Кесслером. Особенных условий с моей стороны быть не может, кроме одного — возврата мне употребленных на приобретение костюмов денег и почтовых издержек. При конце сообщенная вам Карлом Федоровичем списка обозначена цифра, в какую обошлось мне приобретение костюмов на месте, уплачивал за них серебряною монетою, так как кредитные билеты там не в ходу, и пересылка их по почте от г. Якутска до Петербурга. Обозначение одной только стоимости, мне кажется, недостаточно для того, чтобы Комитет мог приступить к постановлению решения своего. Костюмы эти, хотя, по моему убеждению, действительно хороши и могут заинтересовать каждого своею оригинальностью и отделкою, но тем не менее требуют осмотра, чтобы устранить всякое недоумение. Неугодно ли Вам будет поручить кому-нибудь из ваших знакомых в Петербурге осмотреть эти костюмы, или же, если это сочтете лишним, то уведомить меня о согласии Комитета на их приобретение без предварительного осмотра. Тогда я могу сам привезти в Москву костюмы, быв уверен, что Комитет не допустит меня к затрате денег на проезд. Притом же личное мое присутствие при сдаче костюмов, полагаю, могло бы иметь некоторый интерес для Императорского Общества Любителей Естествознания в том отношении, что могу сообщить некоторые сведения о полудиких племенах, населяющих окраины Восточной Сибири.

    По прочтении письма Ф. М. Августииовича, Председатель Комитета заметил, что приобретение Сибирских костюмов весьма желательно дли выставки, так как у Комитета вопрос о Сибири особенно затруднителен по неустановившимся еще сношениям и по значительности средств, потребных для собирания сибирских предметов на месте. Д. Н. Анучин также указывал в своих письмах на то, что за предметы Сибирских инородцев заграничные музеи особенно охотно согласятся поделиться своими дублетами. По этому и дублеты могли бы иметь весьма существенное значение в деле устройства выставки, не говоря уже о тех, коих у Комитета совсем не имеется. Комитет постановил: 1) Иметь в виду при обсуждении вопроса об обстановке Сибири на выставке приобретение коллекции, предлагаемой Ф. М. Августиновичем; 2) Поручить кому либо из Членов, имеющих быть в скором времени в Петербурге, осмотреть коллекцию Ф. М. Августиновича и сделать о ней доклад Комитету; 3) Выразить благодарность К. Ф. Кесслеру за его посредничество по приобретению собрания Ф. М. Августиновича.

    /Антропологическая выставка Императорскаго Общества Любителей Естествознанія, Антропологіи и Этнографіи. Т. I. Засѣданія Комитета по устройству Выставки въ 1877 году. Под редакцией А. П. Богданова. Изданіе Комитета выставки. [Извѣстія Императорскаго Общества Любителей Естествознанія, Антропологіи и Этнографіи, состоящаго при Императорскомъ Московскомъ Университетѣ. Т. XXVII. Труды Aнтропологическаго отдѣла. Т. 3-й.] Москва. 1878. С. 398-399./

                                                                             * * *

    3) Приглашенный  Комитетом для участия в заседании Ф. М. Августинович из Петербурга, проживший долгое время в Сибири и изучивший ее, прочел свой реферат о племенах населяющих Колымский Округ.

    Приобретенные мною костюмы принадлежать инородческим племенам, населяющим Колымский округ, который занимает всю северо-восточную часть обширного Якутского края, расположенную по обеим сторонам полярного круга на пространной площади в 557856 кв. верст. Это один из самых отдаленных округов Якутской Области, которым оканчивается на севере Азиатская Россия. Климат в нем суровый; зима начинается со второй половины сентябри и, продолжаясь более 8 месяцев, оканчивается около 23 числа мая вскрытием р. Колымы. Здешнее лето весьма коротко; оно ограничивается двумя несполна месяцами, считая время с половины июня по 10 число августа. Во весь этот краткий период солнце не сходит с горизонта, а луна вовсе на нем не показывается. Летние жары по степени своего напряжения бывают равносильны зимним морозам, но судя по влиянию тех и других на животный организм, они отличаются друг от друга силою своего действия. Это доказывается тем, что туземцы легко могут переносить самые сильные морозы, тогда как летние жары до крайности их обессиливают. Но более всего надоедает во время летней жары людям и животным тиранство здешних комаров, плодящихся мириадами в болотистых, низменных местах и образующих собою густые тучи в воздухе. Употребляемые для защиты от них сетки, покрывающие всю голову вместе с лицом, мало приносят пользы. Ужаления их делаются до того нестерпимы, что заставляюсь иногда домашний скот, а также диких оленей, сохатых и медведей бросаться в воду, зарываться в грязь и переплывать взад и вперед реки и речки, чтобы спастись от них. Кровожадность этих крылатых насекомых не знает границ; поэтому нередко случается, что попавшаяся им жертва, не будучи в состоянии устоять против их ненасытности, замертво падает в крайнем изнеможении от потери крови, высосанной у нее этими приполярными вампирами. Почвенные условия крайне неблагоприятны. Весь округ покрыт кочковатыми болотами и тундрами, среди которых хотя и встречаются кое-где на возвышенностях клочки наносной земли, но и те вовсе неплодородны. Растительность чрезвычайно бедна; общий ее характер можно определит следующими немногими словами. Кочковатые болота зарастают большею частью тальником (ива, верба), малорослою березою и сибирскою ольхою, между которыми скученные кустарники шиповника и красной смородины составляюсь в некоторых местах непроходимую чашу. Тут же между тальниковыми разновидностями растет осина, тополь и лиственница; но эта последняя имеет постоянно чахлый вид и, не достигая часто зрелого возраста, увядает преждевременно на корне. Такой же участи подвергаются лиственничные деревья, обильно растущие на сухих возвышенных местах, а также и на горных хребтах, как напр., на Алазейском хребте, где проезжающему бросаются в глаза большие пространства помертвелых лиственниц, как бы обвешанных лоскутьями черного крепа. Присмотревшись ближе, оказывается, что импровизированный этот траур состоит из тонкого, па подобие волос, черного мха, покрывающего все дерево и опускающегося с сухих ветвей длинными прядями вниз. Горные хребты и их отроги, тянущиеся непрерывною цепью по правой  стороне р. Колымы вплоть до берегов Ледовитого моря, покрыты исключительно лиственницею, между которой на каменистой почве изредка попадается кедровый сланец и можжевельник. Обыкновенная белая береза не растет вовсе в средней и северной части округа; встречаемая же в верховьях р. Колымы ни к чему не пригодна, так как толщина ее едва достигает 1¹/₂ вершка в диаметре. Сосна, ель, пихта, дуб, клен и липа не встречаются во всем округе. Следовательно, для всякого рода хозяйственных построек употребляется здесь одна только лиственница. Обработка земли вовсе незнакома здешнему населению, так как неблагоприятные почвенные условия и суровый климат поставили Колымский округ в невозможность разводить в нем хлебопашество и огородничество.

    В топографическом отношении Колымский округ подразделяется на три части: верхнюю (южную), среднюю и нижнюю (северную), составляющие один «Колымский Улус». Окружным городом считается Среднеколымск; он лежит под 60° с. ш. и расположен на левой стороне р. Колымы на возвышенном открытом месте, имеющем пространства не более квадратной версты. Он раскинуть без всякой планировки на неровной площади, состоящей из бугорчатых возвышенностей, застроенных без всякого порядка домами, то сгруппированными в одном месте, то стоящими по одиночке в другом; все же низменные места остаются пустыми. Дома эти, построенные из лиственничных бревен, не имеющие крыш, ни стеклянных окон, весьма некрасивы. Место стекла для окон заступает летом бумага или рыбья кожа (от налимов), а зимою, начиная с октября месяца, толстые льдины, которые заменяются новыми два или три раза в течении зимы  па мере их таяния от комнатной теплоты. Среднеколымск имеет ту особенность, что в нем нет ни одной улицы: отсутствие же планировки произошло оттого, что всякий житель, при первоначальном обзаведении хозяйством, старался построить свой дом на возвышенном месте, чтобы предохранить его от наводнения, причиняемого разливом р. Колымы. Разлив же реки бывает безусловно каждый год, начинаясь вслед за ее вскрытием от льда около 23 или 24 мая, но не всякий год сопровождается наводнением. Через несколько дней после вскрытия Колымы, если только разлив ее не причинил наводнения, все жители Среднеколымска с семействами своими отправляются на рыбную ловлю, продолжающуюся до второй половины августа. Рыбная ловля, называемая здесь обыкновенно рыбным промыслом, имеет не только для жителей Среднеколымска, но и для всего населения Колымского округа такое значение, какое имеет хлебопашество и скотоводство в других более плодородных странах. Рыба в здешних местах служить главнейшим источником пищи для людей и единственным кормом для ездовых собак; следовательно, неудачная рыбная ловля влечет за собою точно такие же последствия, как неурожай хлеба и падеж скота, причиняя собою голод. Поэтому весьма естественно, что на рыбный промысел обращается здесь исключительное внимание в ущерб птичьему и звериному промыслам, которыми занимаются немногие только жители Колымского округа. Рыбным промыслом занимаются все без исключения жители Среднеколымска: мещане, крестьяне, станичные казаки, а также проживающие в городе купеческие семейства, церковные причетники и служащие в полицейском окружном управлении чиновники. Рыбная ловля производится безостановочно в продолжение всего лета, но не всегда на одних и тех же местах. Появление в известные периоды лета известных пород рыб, выходящих из Ледовитого моря и направляющихся к верховьям р. Колымы, заставляет рыболовов избирать каждый раз новые места для своего промысла и употреблять особые приемы рыбной ловли. Каждое такое передвижение рыболовов на известное им место они считают отдельным промыслом и насчитывают их несколько. Осенний рыбный промысел на р. Колыме, предпринимаемый около 21 и 22 сентября, когда уже река станет, называется городьбою реки. Она состоит в том, что в нескольких местах поперек реки на недалеком друг от друга расстоянии вбивают сквозь лед в дно реки молодые лиственничные деревья или же тальник, как можно чаще (друг возле друга), оставляя в известных промежутках отверстия. Такой заплот называется езом, а отверстия — воротами, в которые погружаются мережи (род сети, вязанной из конопли). Этот род рыбной ловли употребляется преимущественно для белых рыб, каковы: нельма, чир, омуль и моксун; устраивается же в сказанное время потому, что с 8 сентября рыба начинает возвращаться из верховьев рек вниз и  некоторые породы рыб, как напр. омуль, моксун и сельдь, идут в море, другие же остаются в глубоких местах рек. Рыба от этого улова никогда не бывает жирною, поэтому употребляется в пищу большею частью в виде строганины. Строганина же не что иное, как мерзлая рыба (чир, моксун, омуль, стерлядь), очищенная ножом от верхней кожицы и изрезанная в длину на очень тонкие ломтики. Она употребляется не только как лакомство, которым угашают гостей после вечернего чая в зажиточных домах, но составляет исключительную почти пищу зимою для бедного Якута. Есть еще один род рыбного промысла на реке, называемый торас, или как здесь выражаются, промысел под торасом. Торасом называется большое скопление льда (шуга), идущего с сильным напором по быстрому течению реки. По сторонам идущей шуги высматриваются спокойные места, указывающие на глубину реки, и в эту глубину рыболовы забрасывают сети. Этот промысел продолжается около недели. Кроме речных рыбных промыслов устраивается еще рыбная ловля и на озерах.

    Хотя рыбная ловля вполне почти обеспечивает продовольствие всего народонаселения Колымского округа, но и птичий промысел, составляя временную поддержку этого продовольствия, играет здесь немаловажную роль. Охота за птицами предпринимается три раза в год, а именно: во время их перелета весною и осенью, а также летом во время линяния птиц, т. е., когда они теряют перья и, не будучи в состоянии летать, сгруппировываются громадными стаями на некоторых озерах. Весенний перелет птиц в Колымском округе замечается ежегодно в конце апреля, и в это время птицы придерживаются берегов рек, летом же разлетаются по озерам и болотам. Первыми здесь весною появляются лебеди, а после них гуси и утки, вместе с которыми прилетают разноцветные петушки, чайки, кулики, бекасы и пр. За всеми этими птицами во время их перелета охотятся с ружьем и винтовкою. Главный же промысел на птиц бывает летом, в особенности на лебедей, гусей и уток, в то время, когда они линяют. Тогда в одно лето убивают, как это случается очень часто, десятки тысяч гусей и уток. Раньше всех птиц линяют гуси, называемые здесь холостъбою, лишившиеся по какому-нибудь случаю своих яицъ. Таких холостых гусей в Колымском округе бывает чрезвычайно много, так как в некоторых местностях, в особенности около Нижнеколымска, туземцы занимаются отыскиванием птичьих гнезд, из которых берут яйца, как для употребления их в пищу, так и для продажи. Линяние этих гусей начинается около 29 июня; в это время охотятся на них целыми семействами, и каждая охота доставляет промышленникам средним числом около 1500 штук, которые они делят между собою (не исключая и детей) на равные паи. Гуси, выводящие птенцов, начинают линять во второй половине июля или в начале августа. Почти в одно и тоже время охотятся на линяющих уток. Линяние лебедей начинается около 15 июля. Морские лебеди линяют на море, скучиваясь в громадный стада, горные же на озерах по несколько пар вместе, от 5 до 10 не более. На горных лебедей особого промысла не предпринимает, а ловят их по одиночке следующим образом: три или четыре промышленника, собравшись вместе, каждый на своей лодке, стараются окружить плавающего лебедя, который, уходя от них, начинает время от времени нырять, погружая в воду одну только голову и шею и оставляя над поверхностью воды все свое туловище.  Пользуясь этим моментом, охотники стараются опрокинуть лебедя сразу на спину брюхом вверх и, поймав его за ногу или за крыло, не медля убивают палкою. Но так как опрокинутому лебедю долго не удается повернуться и принять прежнее свое положение, то охотники, чтобы выиграть  время, оставляют его неубитым и гонятся за остальными лебедями. Опрокидывают лебедя на спину по той причине, что за приближением к нему лодки он может опрокинуть ее крыльями и потопить охотника. Если лебедю удается ускользнуть из озера на берег, то его легко поймать, потому что он не уходить так далеко, как гусь, а в первой попавшейся ему кочке или высокой траве прячет голову и считает себя в безопасности. Случается часто, что собака, отыскав спрятавшегося таким образом лебедя, изгрызет ему весь хвост до крови, но он не пошевельнется даже, притворяясь мертвым в надежде, что собака раньше или позже оставить его в покое.

    Все почти жители Колымского округа в известное время года охотятся на диких зверей, но эта охота не всегда предпринимается с исключительною целью добывать себе дневное пропитание, так как рыбная ловля вполне обеспечивает продовольствие всего населения здешнего края. Если же некоторые жители и охотятся на диких оленей, сохатых (лосей) и зайцев, доставляющих по вершинам пропитание их семействам, то это они делают более из привычки, чем по необходимости, вовсе не считая охоту на этих зверей необходимым занятием. Одна только охота на пушных зверей составляет особый промысел, дающий средства к жизни Тунгусам, Ламутам, отчасти и Якутам, которые посредством вымена пушнины приобретают себе съестные припасы и все необходимые для домашнего хозяйства предметы. Пушными зверями считаются здесь: лисица, песец, горностай, белка, заяц, волк и росомаха. Охотятся также и на медведей, но большею частью для того только, чтобы показать свою удаль, сражаясь с ним один на один; особой же охоты на них не устраивают, так как она не приносит охотникам большой выгоды, а притом и медведей здесь водятся меньше, нежели в соседнем Верхоянском округе. Северный олень, по-якутски мэняк, водится во всем Колымском округе, но в низовьях р. Колымы встречается чаще, нежели в других местах. Охотятся на него во всякое время года. Весною гоняют по заморозу; летом ставят на него луки и петли, зимою же одни только луки. Домашний олень в отличие от дикого называется по-якутски таба; он ростом меньше дикого и цвет его шерсти бывает различен. Не все инородцы Колымского Округа обзаводятся домашними оленями, так как не везде растет мох, которым исключительно питается олень. В северной и в северо-восточной частях округа, где мох этот растет обильно на обширных тундрах, кочующие там Чукчи и Тунгусы имеют громадные табуны оленей, между тем как Якуты, проживающие постоянно в других местностях, по недостатку в них корма для большого числа оленей держат их всего по несколько десятков штук. Жители Среднеколымска и окрестных мест вовсе не обзаводятся оленями, а вместо них держат или собак, или лошадей. Оленей же, как для пищи, так и для других потребностей, приобретают ежегодно зимою от Чукчей и Тунгусов. За одного оленя платят здесь от 4 до 6 рублей. Всем уже известно, какую пользу извлекают здешние инородцы из домашних оленей: мясо их доставляет здоровую пищу; жир служит для освещения; из оленьих шкур шьют одежду, употребляя для шитья оленьи же сухожилья. Оленьи шкуры служат постелью для всех инородцев и употребляются Ламутами и Чукчами для обтягивания снаружи их урус. Кроме того из оленьих шкур выделывают ровдугу белую и желтую, которая добротою своею не уступает русской замше. Находящееся в продаже оленьи шкуры известны под тремя разными названиями, как то: 1, обыкновенные оленьи шкуры, снятые со старого оленя, 2, пыжык, шкура оленя, убитого в сентябре месяце; 3 выпороток — шкура теленка, околевшего от холода тотчас после рождения. Шкура старого оленя ценится в 1 рубль, пыжика стоить от 75 коп. до рубля, выпоротков от 20 до 30 коп. За одну ровдугу платят от 1 рубля до 1 р. 50 коп. Якуты, Чукчи и Тунгусы употребляют оленью кровь для приготовления из нее похлебки, а добытый из оленьих длинных костей жир едят сырой, как лакомство. Оленьи языки очень вкусны; Чукчи привозят их в большом количестве на Чукочскую ярмарку и продают по весьма дешевой цене.

    Население Колымского округа сравнительно с его пространством до того незначительно, что на 105 кв. верст проходится один только человек. В состав населения входят: Якуты, Юкагиры, Чуванцы, Омоки, Тунгусы, Ламуты, Чукчи и Русские. К числу этих последнихи относятся: станичные казаки, мещане, крестьяне, несколько купеческих семейств и весьма небольшое число поселенцев, сосланных на жительство административным порядком. Инородческие племена, населяющие Колымский округ, разделяются на две категории: к одной принадлежать племена оседлые, как то: Якуты, Юкагиры, Чуванцы и Омоки, к другой — племена кочующие или бродячие: Тунгусы, Ламуты и Чукчи.

    Якуты. Между оседлым инородческим населением Колымского округа встречается более всего Якутов. Их считается более 3000 человек обоего пола, принадлежащих к 10-ти отдельным родам (Эгинскому, 1-му, 2-му, 3-му и 4-му Мятюжскому, 1-му и 2-му Байдунскому, 1-му и 2-му Кангалагскому и Борогонскому), рассеянным по всему округу. Старейшие в роде называются родовичами и представляют собою выборных от каждого рода в инородческой Управе. Усадьбы Якутов, называемым наслегами, расположены в тех местностях округа, где находятся пастбища для рогатого скота и лошадей, а такие местности встречаются только по левой стороне р. Колымы.

    Здешние Якуты, как и все остальные в Якутской области, живут в юртах, которые содержать несколько опрятнее юрт, встречаемых в Вилюйском и Якутском округах, где Якуты имеют обыкновение помещать в них за перегородкою хотоны (хлева), распространяющие зловоние от животных испарений. Зловоние это наполняет всю внутренность жилой юрты, так как в перегородке наделано много щелей и отверстий для более удобного надзора за находящимся в хотоне скотом. Притом же в таких юртах постоянно бывает вонючая грязь оттого, что рогатый скот, не имея особого входа в хотон и выхода из него, должен утром н вечером проходить для водопоя чрез жилую юрту. Колымские Якуты в высшей степени нечистоплотны; они редко когда моются, спят очень часто не раздеваясь, а рубахи свои (не все впрочем их имеют) изнашивают до превращения их в лохмотья. В пище вовсе неразборчивы и на качество съестных припасов никакого внимания не обращают, и притом небрезгливы до такой степени, что для приготовления пищи берут воду летом из ближайшей лужи, а зимою употребляют снег или лед, пропитанный разными нечистотами и измятый ногами рогатого скота и лошадей. Едят и спят очень много, но могут обходиться долгое время без сна и без пищи, если к тому принудит их какое-нибудь непредвиденное обстоятельство. В пищу употребляют рыбу и мясо, которые варят в железных котелках без соли и других приправ. Хлеба вовсе не имеют и достать его не могут по причине высокой на него в здешних местах цены: пуд ржаной муки, высылаемой из Якутска в Колымский округ, обходится казне в 10 рублей с копейками. Более зажиточные Якуты, имея коров, разнообразят свою пищу молоком и маслом. Это последнее составляет для них лакомство, которым потчуют гостей и угощаются сами по праздникам, особенно в Николин день, 9-го мая, когда каждый из гостей выпивает по несколько фунтов растопленного и горячего масла прямо с огня. Вообще здешние Якуты чрезвычайно гостеприимны. Всякого проезжего накормят с непритворным радушием чем Бог послал и на расставании наделят съестными припасами, не требуя взамен никакого отдаривания. Непринятие предлагаемого ими считают для себя обидою, а полученный взамен какой-нибудь незначительный подарок помнят очень долго. Притом они почтительны, услужливы и покорны местным властям. К обману не склонны, но скрытны и недоверчивы. Никогда между ними не бывает крупных ссор; случайные же недоразумения прекращаются обыкновенно в Инородческой Управе без участия Полицейского Окружного Управления, к которому почти никогда не доходить их жалобы друг на друга. Об уголовных преступлениях нет даже и помину в здешних местах. Все это говорить в пользу неиспорченной еще нравственности здешних Якутов, которою не могут похвалиться их единоплеменники, живущие по соседству с областным городом, где они, вращаясь постоянно в обществе русских сомнительной нравственности, сосланных в Якутскую область на жительство или же прибывших туда добровольно с корыстною  целью, усваивают дурные привычки. Здешних Якутов можно упрекнуть в лености и в крайней беспечности во всем. Эта последняя подвергает их часто многим опасным случаям, оканчивающимся иногда смертью, к которой они относятся весьма равнодушно. К этой краткой характеристике Колымских Якутов надобно прибавить еще то, что некоторые из них, имея постоянное жительство в Среднеколымске и Нижнеколымске, а также в селениях Походске и Кератовой, стали во многом подражать русским, начиная с одежды, которую шьют из сукна на образец русских длиннополых кафтанов. Национальный же их костюм, весь из оленьих шкур шерстью наружу, состоит: 1. из верхнего платья (куклянка), 2. из нижнего, составленного из двух частей: селья (обхватывающая седалище) и сутуро (в виде голенищ, покрывающих верхнюю половину бедер), 3. из торбазов (род длинных сапогов, доходящих до половины бедер) і 4. из шапочки с наушниками. Кроме того, летом носят камлею (род куклянки с капюшоном), сшитую из прокопченной ровдуги. Все Якуты вероисповедания православного.

    Юкагиры. Юкагирское племя, состоящее из нескольких отдельных родов, несамостоятельно и с давних уже пор потеряло свой природный язык, за исключением одного только Юкагирского рода, имеющего и в настоящее время свою оседлость в верховьях рек Колымы и Ясачной, а именно в окрестностях Верхнеколымска Колымскаго округа. Прочие же  Юкагирские роды, как напр. Омолонский 1-й, 2-й и 4-й Омотские, говорят по-русски, а остальные, находясь в постоянном сближении с Тунгусами, усвоили себе Тунгусский язык. Вообще же все без исключения Юкагиры хорошо владеют русским языком, а Юкагиры Омолонского  рода, имеющие свою оседлость в небольшой деревеньке «Омолон», расположенной на левом берегу р. Омолона в 20 верстах от впадения ее в р. Колыму, умеют, хотя плохо, читать и писать по-русски. Грамотность эту ввел около 80 лет тому назад Юкагир Востряков, обучавшийся в Нижнеколымске. В давние времена кочующее это племя населяло исключительно верховья р. Колымы, откуда одна его часть, вследствие появившейся там оспенной эпидемии, удалилась вниз по течению р. Колымы и, достигнув ее устья около Сухарневских гор, переправилась на ближайшие острова Ледовитого моря, где и перевелась окончательно. Уцелело однако несколько семейств, которые во время пути, не пожелав следовать дальше, расположились по притокам р. Колымы с правой ее стороны, а именно: около рек Омолона и Анюя, Большого и Малого, где потомки их находятся и по настоящее время. Другая часть Юкагиров в тоже время в перекочевке своей взяла направление к Большой Тундре и там перемешалась с Тунгусами, усвоив себе их язык. Некоторые семейства из этой группы, подвигаясь по Большой Тундре все далее и далее, перешли в соседний Верхоянский округ, где потомки их находятся и по настоящее время, составляя собою 6 отдельных родов, числом более 1000 человек обоего пола. Остальная затем часть Юкагирского племени, составляющая один только Юкагирский род, не тронувшись с места, до сих пор удерживает за собою родную свою колыбель. Племя это в отношении развития умственных способностей стоить гораздо выше Тунгусского племени, от которого отличается чистоплотностью, развязностью, веселым нравом и трудолюбием.

    Юкагиры роста среднего, сухощавы, статны и подвижны. На их физиономиях незаметен отпечаток монгольского типа, а выражается смесь инородческой породы с русскою. Лицо их более продолговато, нежели закругленно, с выдающимися однако немного скулами; глаза сравнительно с другими племенами больше, с приятным и кротким выражением, особенно у женщин; нос продолговатый, тонкий, у некоторых с горбом и выпуклыми ноздрями; лоб довольно высокий, открытый; волоса на голове темно-русые, у немногих только черные, жидкие; случается впрочем иногда видеть белокурых мужчин и женщин. Щеки, усы и подбородок у мужчин негусто зарастают. Женщины среднего роста, довольно стройны и миловиднее Тунгусок. Юкагиры не имеют своего особого костюма: одни носят русский пиджак или полукафтан, сшитые из ровдуги и подбитые заячьим мехом, другие употребляют Якутскую одежду, а живущие между Тунгусами — Тунгусскую. Зимою поверх платья надевают камлею, сшитую из ровдуги, окрашенной в грязно-желтоватый цвет (от прокапчивания ее), а летом ходят в одной только камлее. Камлея эта похожа на длинную рубаху до колен с узкими рукавами и с капюшоном; она надевается поверх платья чрез голову посредством небольшой прорехи, сделанной спереди камлеи у самой шеи. Нижнее платье, с короткими по колена только голенищами, у всех одинаково; оно делается из ровдуги с подкладкою из заячьего меха. Обувь их составляют якутские торбаза. Осенью и зимою живут в срубленных небольших домах, похожих на якутские юрты, а перекочевывая летом в отдаленные места для рыбного промысла, устраивают на скорую руку из длинных шестов конусообразные урусы, обтягивая их ровдужным чумом. Чум — эго род простыни громадных размеров (шириною более, чем в 2¹/₂ арш. и длиною в несколько саженей), сшитой из кусков ровдуги низкого сорта. Урусы их гораздо выше, объемистее и опрятнее тунгусских, и притом не наполнены дымом, потому что Юкагиры не жгут внутри их костров, приготовляя себе пищу на открытом воздухе. Пищу их составляет преимущественно рыба, а случайно только добывают диких уток, диких оленей и сохатого. Рыбою запасаются на всю зиму, просаливая ее в круглых, небольших, деревянных сосудах, или же приготовляют из нее юкулу посредством вяления на солнце или копчения над дымом. Для езды зимою употребляют собак, которых тоже кормят рыбою, преимущественно сельдями. Скотоводством они не занимаются. Главный промысел Юкагиров заключается в рыбной ловле и добывании лисиц пастями и ловушками. Кроме того они охотятся за черными белками и летягами (тоже род белки с перепонками, находящимися между передними и задними ножками и способствующими перепрыгиванию с одного дерева на другое на далеком друг от друга расстоянии), которых убивают или стрелами или из винтовок крошечною пулею. Они стреляют очень метко и с таким верным расчетом кладут в винтовку известное количество заряда, что пуля всегда остается внутри зверька, не пронизывая его насквозь. Две или три такие крошечные пули достаточны Юкагиру для того, чтобы ими охотиться всю зиму и добыть несколько сот белок.

    Юкагиры вообще честны, кроткого нрава и очень любят веселиться. До чрезвычайности нравятся им танцы, в которых все принимают участие, молодежь и старики, устраивая их ежедневно летом, собравшись вечером около своих жилищ, где под открытым небом проводят большую часть ночи, которая в той местности ничем не отличается от ясного дня. Музыку для танцев составляет веселый напев нескольких молодых мужчин і женщин.

    Все Юкагиры вероисповедания православного, хотя между ними можно отыскать иногда и шаманов, называемых знатоками, втайне практикующих свое ремесло. Венчаются по православному обряду, но, как и прочие инородцы, получают жен за известный колым по обоюдному соглашению жениха с родителями невесты. Покойников хоронят в гробах. Особенных предрассудков у Юкагиров нет, но проживающие на Большой Тундре вместе с Тунгусами очень часто заражаются предрассудками этих последних. Однако Юкагиры и без постороннего влияния не чужды предрассудкам, любят гадания и предсказания. Так, например, из приключившегося случайно и скоропреходящего какого-нибудь болезненного явления в организме человека, каковы судорога в ноге, подергивание глаз, звон в ушах, зуд в бровях и в носу, зевота, мигрень и прочее, предсказывают себе будущее, хорошее или дурное, а также удачу или неудачу в своих предприятиях, относящихся к роду их занятий.

    Чуванцы. В нижней части Колымского округа находится около 250 человек обоего пола Чуванцев, составляющих собою один только род, называемый Хапыгинскнм. Из этого числа несколько Чуванских семейств имеют свою оседлость в с. Ннжнеколымске, где занимаются рыбною ловлею и звериным промыслом. Чуванцы роста выше среднего н хорошо сложены; продолговатое их лицо, очертанием своим напоминающее Чукчей, не зарастает, как и у прочих инородцев; волосы на голове черные, жесткие. Носят одежду Якутского покроя, но в образе жизни ничем не отличаются от русских поселенцев. Говорят постоянно по-русски, хотя и имеют свой природный язык. Живут в юртах. Все вероисповедания православного. Умственные способности у них довольно развиты; все они вообще трудолюбивы, кроткого нрава и честны, но отличительных племенных черт, которые выказываются обыкновенно более или менее явственно в других здешних племенах, в Чуванцах не замечается, так как они далеко отстали от своего прототипа.

    Омоки. Именуемые ныне в Колымском округе 1-й, 2-й и 3-й юкагирские роды, числом около 200 человек обоего пола, представляют собою потомков многочисленного некогда племени, известного под именем Омоков. Существование их относится к каменному периоду, т. е. к тому отдаленному времени, когда неизвестны еще были металлы и все необходимые в обыденной жизни дикарей предметы делались из камня. Находимые здешними инородцами время от времени по обеим сторонам р. Колымы на тундрах и горных хребтах каменные топоры различной величины свидетельствуют о древности Омокского племени, доживающего уже в настоящее время последние минуты своего существования. Сохранившаяся до сих пор небольшая часть Омоков, удержав за собою одно лишь прежнее свое название, окончательно стушевалась среди русского населения, усвоив себе русский язык, русский покрой одежды, христианскую религию, а отчасти и образ жизни окружающей среды. При всем том однако не изгладились в Омоках племенные их качества, каковы: ловкость, проворность, трудолюбие и честность, отличающие их от всех здешних инородческих племен. Мне удалось видеть одних только Омокских стариков; молодого же поколения, как уверяли меня, или вовсе нет, или по крайней мере очень мало, так что не далеко то время, когда о существовании Омоков в Якутском крае останется одно лишь только воспоминание.

    Тунгусы. Тунгусы составляют довольно значительное племя, разбросанное по всей Якутской Области. По последней 10-й переписи их насчитывалось до 11000 человек обоего пола, из которых, самое большое число относилось к Якутскому округу, а самое малое к Колымскому. Тунгусы, составляя нисколько отдельных родов, разделяются на кочующих и бродячих. Тунгусы Вилюйского округа ведут бродячую жизнь большею частью в соседних округах: Верхоянском и Олекминском, а также в Киренском округе Иркутской губернии и в других смежных с ними местах. В Колымском же округе бродячие Тунгусы сгруппированы более всего на Большой Тундре, расположенной на левой стороне р  Колымы в северо-западной части округа около рек Алазея, Чукочи и Каньковой и простирающейся далеко за р. Лену. Племя это вообще некрасиво лицом и нечистоплотно. Тунгусы роста среднего, хорошо сложены, но очень ленивы и неповоротливы. Тип их чисто монгольский. Лицо широкое с выдающимися скулами; нос умеренный, не много вздернутый: глаза узкие, прямые; лоб низкий, довольно выпуклый; волоса на голове черные, жесткие: мужчины обстригают их в кружок, а женщины сплетают в две косы. У мужчин щеки, верхняя губа и подбородок не зарастают. Тунгусские женщины роста ниже среднего, некрасивы и крайне неопрятны. Детей своих воспитывают очень небрежно и с самого нежного возраста приучают к холоду, оставляя почти нагих зимою около своих урус без всякого за ними присмотра, где они играют по два и по три часа сряду на морозе с детьми соседей своего стойбища. Одежда Тунгусов одинакова, как у мужчин, так и у женщин. Ее составляют: 1. Сангаяк или Шанаяк, род полукафтана, сшитого из оленьих шкур шерстью наружу и опушенного собачьим мехом. На спинке кафтана для украшения пришит длинный, довольно толстый шнурок из окрашенной в алый цвет шерсти с тремя небольшими кисточками на конце, свободно висящий и доходящий до нижнего закругления полукафтана. Закругление это длиннее сзади, нежели спереди и этим отличается от покроя чукотских, якутских и ламутских полукафтанов, очень сходных между собою. У женского полукафтана, называемого для отличия от мужского магаль, позади вместо одного шнурка пришиваются два и прикрепляются повыше бедер. Сангаяк надевается на голое тело и спереди поверх нагрудника верхняя его часть, начиная от шеи, связывается в три ряда ремешками. Шея остается совершенно обнаженною, так как у сангаяка воротника нет. 2-е, Тюгомок; так называется нагрудник с передником, сшитые вместе на глухо из оленьих шкур, нагрудник шерстью внутрь, а передник шерстью наружу. Нагрудник не имеет никаких украшений; по краям же передника, доходящего обыкновенно до колен, делается из узких ремешков окрашенной ровдуги кайма, вышитая разными узорами, а женский передник, называемый нюгюрюкю, кроме того обвешивается довольно крупными и звонкими колокольчиками. Нагрудник позади шеи, а передник повыше бедер сзади, связываются узкими ремешками. 3-е, Селья, т. е. нижняя одежда с голенищами, доходящими до половины бедер, сделанная тоже из оленьих шкур шерстью внутрь, плотно обхватывающая нижнюю часть живота, седалище и верхние части обоих бедер. 4-е, Угургам, род сапогов, сделанных на подобие якутских торбазов из оленьих камусов и достигающих в длину половины бедер, где они обхватывают голенища нижней одежды и укрепляются ремешками. 5-е, Могол, т. е. шапочка, стланная из оленьих выпоротков. У мужчин она не велика, плотно обхватывает голову и закрывает уши. Женская шапочка имеет другую форму: она, во первых, без донышка, почему верхняя часть головы остается постоянно открытою: во вторых, украшена крупным бисером и топкими выпуклыми кружками, выкованными из серебряных русских монет, как то: двугривенных и четвертаков старого чекана, и в третьих, имеет позади два длинные конца, украшенные большими тонкими кружками, выкованными из полтинников тоже прежнего чекана. Мужчины и женщины носят ошейники, стланные из беличьих хвостов.

    Тунгусы ведут кочевую жизнь и живут в устроенных на скоро урусах, в высшей степени неопрятных, тесных, низких и постоянно наполненных дымом от горящего посреди урусы костра, для которого берут сырой по большей части тальник и раздувают огонь небольшими ручными мехами. Уруса их имеет конусообразную форму. Она устраивается из не очень длинных и толстых тальниковых кольев, а в редких только случаях из кольев лиственницы, обтянутых снаружи оленьими шкурами, оставляя вверху отверстие для выхода дыма. В стенках урусы делают два отверстия, одно против другого, в роде дверей для входа в урусу и для выхода из нее, и оба отверстия завешиваются оленьими шкурами. Отверстия эти до того низки и узки, что в урусу надо входить почти на четвереньках. Внутри урусы вокруг стены устраиваются узенькие подмостки вышиною в ¹/₄ аршина из тальниковых ветвей, покрытый оленьими шкурами; подмостки эти служат для сидения и спанья всей многочисленной семье. Внутри урусы стоять выпрямившись невозможно; поэтому Тунгуски, занимающиеся стряпнею и другими домашними работами, большую часть дня проводят, сидя около костра на корточках. Несмотря на пылающий беспрерывно костер, в урусе бывает постоянный холод зимою, вследствие чего ночью все спят, не раздеваясь, прикрывшись оленьими шкурами. Пищу Тунгусов составляют оленье мясо, рыба и птицы, как то: дикие гуси, утки и лебеди, добываемые во время их линяния. Все это варят в железных котелках над огнем костра внутри урусы. Рыбу ловят в озерах сетями, приобретаемыми от Якутов; сами же они делать их не умеют, равно как не умеют делать и других охотничьих снарядов, обращаясь во всем, относящемся до какого-нибудь промысла, за советом и указанием к Якутам и во всем им подражая. На женщин возложен весь труд но хозяйству: они рубят дрова для топки, колья для сооружения урусы и, прибыв на место нового стойбища, ставят урусу без участия мужчин, вся деятельность которых заключается в привозке из лесу нарубленных уже кольев и тальника для костра. Присмотр за оленями лежит тоже на обязанности мужчины. Ездят они на оленях в нартах, на которых постоянно лежит сложенный в кучу их домашний хлам и все остальное нищенское их имущество. В этих же нартах очень часто Тунгуски во время перекочевки с одного места на другое разрешаются от бремени зимою под открытым небом и нередко при 40° морозе, но разрешаются благополучно.

    Тунгусы вообще очень бедны и стараются проживать вблизи Чукчей, к которым поступают в услужение пастухами громадных их стад оленей, за что получают плату оленями и, приобретя достаточное их количество обзаводятся собственным своим хозяйством. Таким образом от постепенного сближения Тунгусов с Чукчами в настоящее время начало видимо улучшаться их благосостояние и некоторые Тунгусы уже обзавелись небольшими стадами оленей. Кроме того, они занимаются звериным промыслом и ведут меновую торговлю с русскими купцами. Промысел их состоит в добывании песцов в различное время года, отчего и песцы, находящиеся в продаже, известны под разными названиями, как то: слепушек, норников, крестоватиков, синяков, чаешников, недопесков, голубых и белых песцов. Слепушек и норников выкапывают из нор под конец июля и в начале августа. Крсстоватиков добывают уже вышедших из нор во второй половине августа, а синяков в начале сентября. Затем под конец сентября и в первых числах октября охотятся на чаешников и недопесков, а зимою на голубых и белых песцов, которых промышляют пастями и ловушками, а во время глубоких снегов догоняют на оленях. Пушнину свою сбывают Якутским купцам, променивая ее на кирпичный чай, табак, котелки, топоры и другие железные изделия, а по одному песцу оставляют у себя для уплаты ясака.

    Почти все без исключения Тунгусы кроткого нрава, исполнительны и послушны административным властям. Живут между собою очень согласно: ссор между ними никогда почти не бывает, а о тяжебных делах не имеют даже понятия. Злоба, зависть, ненависть и строптивость им вовсе неизвестны, но иногда, при излишнем употреблении водки, приходят в такую моментальную ярость, что один другого убивает. Убийства этого однако ж не скрывают, и виновник первый заявляет о своем преступлении старосте или старшине и судится по уголовным законам.

    Тунгусы вероисповедания православного, говеют и приобщаются Св. Таин один раз в год во время разъездов по округам приходских священников. Не взирая однако на то, они очень суеверны и тайно придерживаются шаманства. Между Тунгусскими женщинами постоянно водятся предсказательницы будущего, хорошего или дурного. Они играют роль шаманок и пользуются большим уважением не только между Тунгусами, но и между Чукчами, особенно зажиточными, которые держать у себя за известное вознаграждение таких женщин и руководствуются их предсказаниями не только в случае перекочевки в отношении выбора нового места для своего стойбища, но и слушаются их совета на счет продажи своих оленей и пушнины тому или другому покупателю. Покойников хоронят в ветках (маленькие лодки, в которых плавают) и каждый хозяин имеет на этот случай заготовленную уже ветку, которую возит за собою постоянно на нарте во время бродячей своей жизни. Ветка эта сшивная; она состоит из 3-х тонких досок длиною в 1 сажень, а шириною не более ¹/₂ аршина. Во время похорон на нее не накладывают крышки, а только прикрывают покойника оленьею шкурою.

    Ламуты. Ламутское племя, встречаемое в двух только округах Якутской области —Верхоянском и Колымском, незначительно. Всех Ламутов в обоих округах считается до 2000 человек обоего пола, большая часть которых падает на Колымский округ. Кочующее это племя отличается от прочих инородческих племен стройностью, ловкостью, честностью и чрезвычайною подвижностью. Ламутов безошибочно можно бы назвать горцами Якутского края потому, что они с винтовками на плечах, беспрерывно снуют по горным хребтам, тянущимся цепью по правому берегу р. Колымы вплоть до Ледовитого моря. Русскому правительству и вообще всем русским они преданы искренно; а как этому чувству преданности равносильна их ненависть к Чукчам, то в случае враждебных каких-либо против русского правительства намерений, или же в случае обид, причиненных русскому населению Чукчами, Ламуты всегда готовы защищать интерес русских, собственно из желания сразиться с Чукчами, рассчитывая на свою ловкость и меткие выстрелы из винтовок. Такого благоприятного случая для свалка с Чукчами Ламуты выжидают ежегодно в Анюйской крепости во время Чукочской ярмарки, предлагая безвозмездно земской полиции свои услуги для содержания караула и деланья ночью обходов с наружной стороны крепостной ограды. Ожидания их однако ж никогда почти не сбываются, так как чукчи в настоящее время сделались гораздо смирнее и не выказывают своей строптивости и врожденной им наглости. Эти их качества изглаживаются постепенно при частых сношениях с русскими купцами, а более всего изгладились они в последние годы при отношениях к ним Якутской областной администрации, руководимой бывшим Якутским губернатором Де-Витте, сумевшим, так сказать, разумно приручить к себе Чукчей. Ламуты считаются в здешних местах самыми лучшими стрелками. Они охотятся на пушных зверей, диких оленей (хотя имеют и своих домашних) и на сохатых с одним только ружьем (винтовкою), не обзаводясь другими охотничьими снарядами, как это делают прочие инородцы, а только при встрече один на один с медведем употребляют пальму и, не делая никогда промаха, сразу ею убивают. Очень малая часть Ламутов занимается рыбною ловлею в верховьях рек, где они обыкновенно проживают зимою и летом; добывая для своей пищи преимущественно рыбу харьюз, так как других пород рыб в верховьях рек не бывает. Постоянной однако оседлости Ламуты не имеют и во время своих перекочевок избирают местности, наиболее удобные для охоты, особенно такие, где водится много черных белок. Изо всех инородческих племен одни только Ламуты не употребляют при своих перекочевках нарт, а ездят постоянно на оленях верхом (мужчины и женщины) и перевозят на них с места на место все свое имущество. Поэтому хотя и не имеют своих собственных стад, у каждого однако Ламута находится достаточное число ездовых оленей. В Ламутском племени замечается та особенность, что в нем никогда не бывало заразительных и повальных болезней, а о сифилисе Ламуты не имеют ни малейшего понятия, в чем я убедился лично при осмотрах, произведенных мною в 1875 и 1876 годах. Ламутов считают выходцами из Манчжурии, но кажется, неосновательно, так как лицо их вовсе не напоминает собою монгольского происхождения. Физиономия их носит на себе особый отпечаток, резко отличающий их от прочих здешних инородческих племен; почти у всех прямой лоб, тонкие губы, умеренный рот и нос и закругленный подбородок; волоса на голове, хотя немного редкие, но гладкие и по большей части темно-русые. Ламуты вообще малорослы и сухощавы, но очень ловки и подвижны. Не смотря на видимую их тщедушность, они сильны, и в борьбе один на один с медведем всегда выходят победителями. Живут в обширных, конусообразных урусах, устроенных из длинных шестов, обтянутых летом ровдугами, а зимою оленьими невыделанными шкурами. Для выхода дыма делают большое отверстие вверху урусы, так как внутри ее посредине постоянно горит костер. В урусу с двух противоположных сторон сделаны два входа: один из них обращен к северу, другой — к югу. Хотя в одной урусе помещается иногда по два семейства, но в ней соблюдается всегда безукоризненная чистота и порядок. Вообще Ламуты самые чистоплотные и опрятные из всех инородцев, и притом приветливы, обходительны и гостеприимны. Пищу всегда стараются приготовлять опрятно; она состоит преимущественно из оленьего мяса, но, в случае недостатка его, едят мясо белок и рыбу. Пьют байковый чай с сахаром; кирпичного же чаю вовсе не употребляют и никогда им не запасаются. Ржаные русские сухари и коровье топленое масло составляют их лакомства, приобретаемые ими при сношениях с Русскими и Якутами, а также во время Чукочской ярмарки в Анюйской крепости.

    Ламуты и Ламутки носят одежду одинакового покроя, сшитую в обтяжку из оленьих шкур и украшенную бисером и разноцветною ровдугою. Женские костюмы отличаются от мужских более изысканными украшениями, который им обходятся не дешево. Ламутскую одежду составляют: 1) короткий до колен полукафтан из оленьих пыжиков шерстью наружу, сделанный в обтяжку до того, что передние его борта не сходятся, а связываются на груди в три ряда ровдужными ремешками. Передние борта полукафтана окаймлены узорчатым, шириною почти в три пальца, бордюром, сделанным из полосок лоснящейся ровдуги, окрашенной в желтый, черный и красный цвета. Полукафтан этот надевают поверх ровдужной фуфайки, заступающей им место рубашки, которой Ламуты вовсе не носят. К оконечностям рукавов полукафтана на глухо пришиваются рукавицы, сделанные тоже из пыжиков шерстью наружу. 2) Сшитое из ровдуги нижнее платье с короткими очень голенищами, едва прикрывающими верхнюю только половину бедер. 3) Нагрудник с передником, сшитые между новою наглухо и сделанные: нагрудник из ровдуги, а передник из шкурки оленьего пыжика шерстью наружу. Нагрудник без всякого украшения; передник же, доходящий до колен и имеющий почти форму квадрата, окаймляется по краям узорчатым бордюром из разноцветной ровдуги с разными при том вышивками белым конским волосом. Женский передник украшен гораздо изысканнее мужского; на нем кайма из цветного бисера (синего, белого и черного), обвешанная кисточками из цветной шерсти, а пришитые между кисточками небольшие металлические колокольчики дребезжат довольно громко при малейшем движении тела. 4) Торбазы делаются из оленьих камусов. У мужчин они длиннее и доходят до половины бедер, где прикрепляются к голенищам нижнего платья посредством ровдужного ремешка, внизу же сзади украшенные довольно широкою из цветной (красной) шерсти каймою, идущею поперек голенища повыше косточек. Женские торбазы короткие, доходят только до колен; передки и голенища вышиты бисером в различные узоры; других украшений не бывает. На ноги под торбазы надевают ровдужные чулки длиною за половину бедер, где обвязывают ремешками, обхватывающими и голенища нижнего платья. Мужчины надевают под торбаза точно такие же чулки, но гораздо короче. 5) На голове носят шапочку, сделанную из оленьих выпоротков и отороченную собачьим мехом. Она шьется тоже в обтяжку с кантиками из красного сукна по швам. Женские шапочки отличаются от мужских вышивкою из бисера и украшением из серебряных кругов, выкованных из старых русских монет. Кроме того, шапочки замужних женщин отличаются от шапочек девиц длинным 4-хъ угольным концом, висящим позади шеи и вышитым цветным бисером. В довершение своего наряда Ламутки носят на руках серебряные браслеты, а в ушах большие серебряные серьги. На шею надевают нечто в роде небольшого обруча, сделанного из серебра или из меди, на который навешивают серебряные круги различной величины, медные и серебряные кольца, большие огнива затейливой формы и прочие металлические побрякушки, покуривающие всю грудь от одного плеча до другого. Сверх того мужчины и женщины носят короткие ошейники из беличьих хвостов.

    Ламуты вообще народ очень набожный и все вероисповедания православного. Они, по большей части, исповедываются только не приобщаясь каждый раз Св. Таин, потому что редко когда употребляют постную пищу, а постоянно почти едят сушеное оленье мясо, называемое, у них «ульлюкта». Не взирая однако на принятие христианства, у Ламутов остались следы прежнего их идолопоклонства, как например, поклонение огню и солнцу, а также остались некоторые издревле существующее между ними предрассудки и суеверия, которых придерживаются до сих пор все без исключения Ламуты втайне от приходских священников. Они так же, как Тунгусы и Чукчи, гадают и по треску дров во время их горения предсказывают себе будущее, хорошее или дурное, в предстоящей перекочевке. Свадебный обряд у Ламутов совершается обыкновенно следующим образом: после предварительных переговоров и обоюдного соглашения, родители невесты со своими родственниками, взяв с собою иконы, подводят нареченную к урусе родителей жениха; обходят 3 раза вокруг урусы, вручают невесту самому жениху, не обращаясь вовсе к его родителям, которые в этом случае играют роль обыкновенных только свидетелей. Обряд этот называется у них «половинным браком», имеющим ту важность, что после совершения его невеста остается у жениха, как законная жена, и родившиеся после такого половинного брака дети считаются законными. Затем ожидают к себе священника или сами отправляются к нему для исполнения церковного обряда, срок которому не полагается. Он может быть исполнен по истечении одного года, двух, трех и более лет, а между тем не было еще примера, чтобы после «половинного брака» жених и невеста когда-нибудь расходились до обвенчания их церковным обрядом. Ламутские свадьбы сопровождаются весьма скромными всегда пирушками, во время которых устраиваются иногда танцы. (О танцах Ламутов сказано мною при описании Чукочской ярмарки в Анюйской крепости). Детей своих Ламуты крестят при посещении х приходским священником.

    Умерших погребают в тайге вблизи той местности, где расположено их временное стойбище. Для покойников делают обыкновенно гробы и опускают в могилу глубиною в аршин, так как земля бывает постоянно замерзлая и оттаивает летом только на пол аршина. Поэтому случается, что мертвые тела, погребенные за несколько десятков лет, вырытые случайно из земли, не оказывают никаких следов разложения.

    Чукчи. Названіе «Чукча» произошло от слова «чауш» (аркан, употребляемый для ловли оленей), а потому правильнее называть Чукчей Чаучами, т. е. арканниками. Чукчи вообще живут рассеянно, бродя по обширным тундрам северо-восточной части Якутской области, со своими громадными табунами оленей, заключающими в себе до 10,000 и более голов у богатого Чукчи. Но главным пунктом населения Чукчей считается Чукочский нос, от которого они получили название Носовых Чукчей. Чукочский нос находится на северо-восточном берегу Азии и отделяется от Алеутских островов Беринговым проливом. Оттуда-то в начале нынешнего столетия большая часть Чукчей переселилась на Чаунскую губу, где необозримые пространства тундр, изобилующих оленьим мохом, доставляли богатые пастбища для их оленей. В шестидесятых однако ж годах, от наплыва в ту местность Чукчей, корм для оленей начал истощаться и они вынуждены были искать более удобных мест для прокорма своих многочисленных стад. Вследствие этого они разделились на 3 части. Некоторые из них достигли р. Индигирки и по настоящее время бродят около рек Большого и Малого Анюя и по обеим сторонам р. Колымы, на так называемой Большой и Малой тундре. Большая тундра находится по левую сторону р. Колымы, а Малая по правую. Чукчи эти, перекочевывающие из Малой тундры в Большую, составляют отдельный род, носят название Оленных Чукчей и платят ясак русскому Правительству. Кроме того, они приносят большую пользу населению Колымского округа своими значительными пожертвованиями или продажею по весьма дешевым ценам (около 2 р. за штуку) оленей из своих стад в случае голодовки, вызванной неудачною рыбною ловлею. Поддержкою этою однако ж не пользуются Якуты и Юкагиры, проживающие в южной части округа (Верхнеколымской), по причине отдаленности от Чукчей и по неимению с ними никакого сообщения.

    Неперекочевывающие Чукчи с  Чукочского носа носят название Носовых Чукчей; их называют также Кавралинами. (Кавралин на чукотском языке означает «торгующий человек»). Носовые и оленные Чукчи имеют особых своих родовых начальников Эрема, которым повинуются безусловно. Такими начальниками в настоящее время состоят: у Носовых Чукчей Елисей Ноад Кар, у Оленных же Андрей Николаевич Алевраурмин. Первый из них идолопоклонник, второй давно уже принял крещение и по-видимому очень предан русскому Правительству.

    Третий род Чукчей называется Шалагскими Чукчами; они живут теперь на тех местах, где находилось прежде особое племя Шалаги, ныне уже не существующее. Местность эта расположена на правой стороне «Большого баранового камня», на прибрежье Ледовитого моря, простирающемся до восточного устья р. Колымы. Шалагские Чукчи не имеют оленей, а держать для езды своей собак, на которых ежегодно в феврале или в начале марта приезжают для меновой торговли в деревню Кератово, расположенную на левом берегу р. Колымы между Средне- и Нижнеколымском.

    Четвертый род Чукочскаго племени составляют Каргаули, живущие на островах Ледовитого моря. С ними ведут меновую торговлю Носовые и Шалагские Чукчи, доставляя Каргаулям табак, приобретаемый от русских, взамен которого получают бобров, куниц и морских котиков. Носовые и Шалагские Чукчи отправляются ежегодно к Каргаулям в летнее время на байдарах, т. е. на небольших кожаных лодках, построенных из нерпичьих шкур; Каргаули же к Носовым и Шалагским Чукчам никогда не приезжают. Они питают друг к другу полнейшее недоверие, и потому меновая торговля между ними производится всегда с ножом в руке. Носовой Чукча при сделке в одной руке держит папушу табаку, а в другой нож во всеувидение; Каргауль тоже левою рукою подает Носовому Чукче куницу или бобра, а в правой держит нож, которым в случае малейшего обмана со стороны Носового Чукчи, готов убить его. Вообще Каргаули считаются самым диким и свирепым Чукочским племенем.

    Кроме меновой торговли с Каргаулями Носовые Чукчи приезжают ежегодно в конце марта, или же в начале апреля, для меновой торговле, а вместе с тем для уплаты ясака в Анюйскую крепость, расположенную над р. Анюем в 240 вер. от Нижнеколымска. К тому времени приезжают туда русские купцы из Якутска с табаком, кирпичным чаем, железными изделиями и бумажными материями для вымена их у инородцев на пушнину. Составляющаяся таким образом ежегодно ярмарка носить название Чукочской и продолжается всегда несколько дней. На эту ярмарку приезжает тоже неопустительно каждый год Колымский Окружный Исправник для собирания ясака от всех собравшихся туда кочующих инородцев, к числу которых принадлежать: Ламуты, Тунгусы, Чуванцы и Омоки.

    На открытие ярмарки Исправник дает разрешение не раньше, как после окончательного сбора ясака, а до того времени купцам воспрещается вступать в переговоры с инородцами на счет обмена своих товаров. Ясак представляют обыкновенно инородческие старосты, старшины и родовичи, т. е. старшие в роде. Он состоит по большей части из шкурки песца, красной лисицы, а иногда из так наз. лысьих шкурь (род морского животного), свернутых в кружок. Каждый ремень шириной в ¹/₂ вершка, а длиной до 8 сажен. После каждой одиночной сдачи ясака, Исправник отдаривает сейчас же подателя железным котелком, весом в 2-3 ф., или пальмой (род широкого, заостренного дротика на подобие русской косы, но не загнутой на конце, а с прямым острием), а после окончательной сдачи ясака угощает всех чаем, сухарями из ржаного хлеба, леденцами низкого сорта и черкасским табаком, высылаемым ежегодно для этой цели из Якутского Областного Правления.

    Что касается Чукочской ярмарки, она не сосредоточивается всецело въ Анюйской крепости, а производится отчасти и в Нижнеколымске. Устраивается ежегодно следующим образом. В последних числах февраля, или в начале марта, прибывают в г. Среднеколымск со своими товарами Якутские купцы, останавливаясь у своих родственников на 2-3 недели. На пути следования из Якутска они собирают пушнину с Якутов и Тунгусов, взявших у них в прошлом году в долг кирпичный чай, сахар, табак, шелковые и бумажные материи, железные изделия и разную мелочь. Собранную на пути пушнину тут же укупоривают и, не доезжая Среднеколымска, отправляют ее в Якутск. Около 20 числа марта отправляются они в Нижнеколымск, а с ними вместе и Окружной Исправник для устройства ярмарки и собирания ясака с инородцев. К тому времени приезжают ежегодно в Нижнеколымск Шалагские Чукчи и сдав тотчас же свой ясак Исправнику, привезенную ими пушнину променивают прибывшим купцам на товары. Пушнина их состоит из речных бобров, красных лисиц и сиводушек, куниц и так называемых «мышьих парок», мех которых очень прочен, довольно красив, лоснящийся, темно-бурого цвета. Кроме того можно у них приобрести шкурки оленьих недоростков, пыжики, выпоротки, ровдугу и оленьи сухожилья, из которых на окраине Якутской области делаются нити для шитья. Сбыв свою пушнину, Шалагские Чукчи возвращаются к своим местам, а купцы вместе с Исправником в первых числах апреля, а иногда и в последних числах марта, отправляются в Анюйскую крепость, куда в тоже время собираются Носовые Чукчи, Ламуты, Чуванцы и Омоки со своими семействами, устраивая стойбища, каждое племя отдельно, на довольно значительном друг от друга расстоянии, по обеим сторонам Анюйской крепости. Для стойбищ своих избирают лесистую местность, чтобы иметь под рукою топливо, как самое необходимое для всякого дикаря.

    Анюйская крепость, называемая тамошними жителями «Островное», расположена на левом берегу р. Малого Анюя, на небольшой площадке у подножья не слишком высоких скалистых гор, разбросанных кое-где с северо-восточной стороны. Крепость эта ничто иное как небольшой клочок кочковатой тундры, кругом обнесенный бревенчатым забором, ограждающим несколько крошечных, нежилых домиков, разбросанных без всякой планировки на этом крошечном пространстве. Между этими домиками отличается по сравнительной своей величине домик, построенный для приезда Исправника, а в нескольких шагах против него стоит разрушающаяся уже деревянная часовня. В часовне этой во время Чукочской ярмарки совершается служба приходским священником, приезжающим ежегодно сюда для этом цели из Нижнеколымска. Все домики, находящиеся в крепости, составлять собственность купцов посещающих эту ярмарку, и стоят круглый год запертыми безо всякого надзора и необходимых починок, почему весьма естественно, что с каждым годом клонятся к разрушению. Кроме домиков, некоторые из купцов имеют здесь четыре или пять лавочек, построенных в один ряд при входе в крепость на право от ворот. В них они торгуют в продолжении трех или четырех дней мелочью, но более важные торгоные операции и условия меновой торговли совершаются у купцов на дому. Перед лавочками, на небольшой площадке, устраивается нечто в роде базара. Около ворот и за воротами снаружи сидят в два ряда Чукчанки и Ламутки с детьми на своих нартах, променивая кто, что имеет на табак, сахар, леденцы, медные колечки, бусы и прочую мелочь. Ворота крепости деревянные, тоже бревенчатые с небольшой башенкой, украшенной деревянным крестом. Около ворот во время ярмарки содержится караул станичными казаками, командируемыми ежегодно по распоряжение Якутского Областного Правления из г. Среднеколымска. Чукчи и Ламуты беспрерывно шныряют по крепости, посещая знакомых купцов, у которых ожидает их угощение чаем, черкасским табаком, а иногда двумя-тремя рюмками разведенного спирта, привезенного тайком. При угощении хитро ведутся по целым дням переговоры о новых сделках с тайным желанием надуть друг друга, в чем почти всегда успевает купец. Все эти переговоры ведутся втихомолку, потому что открытая меновая торговля может производиться только после сдачи инородцами ясака. Сдача ясака продолжается не более двух, трех дней, а вслед за тем Исправник отдает инородцам приказание приготовляться к открытию ярмарки. В один миг инородцы со своей пушниной и прочими изделиями из звериных шкур, привезенными на нартах, собираются на р. Анюй близ крепости. На реке располагаются следующим образом: по одну сторону реки становятся Носовые Чукчи, уставляя рядком свои нарты и отпуская оленей на берег отыскивать себе корм; на противоположной стороне сгруппировываются Ламуты и Чуванцы. Вследствие такого размещения образуется среди их небольшая площадка, на которой приезжие купцы складывают свои товары, как то: табак, кирпичный чай, железные котелки, пальмы и топоры. Вслед затем приезжает к ним Исправник и через переводчика объявляет инородческим старшинам и старостам, что «ярмарка открыта». В продолжение каких-нибудь ³/₄ часа, купцы забирают всю пушнину у инородцев, передавая им свой товар, по условленным заранее ценам. Тем и оканчивается ярмарка.

    Чукчи вообще роста выше среднего и хорошо сложены. Лицо их хотя открытое, но с суровым выражением, широкое и с выдающимися немного скулами; нос посредственный, правильный лоб широкий, выпуклый; глаза обыкновенные, небольшие, редко у кого узковатые; волосы черные и жесткие. Мужчины носят их различно: одни заплетают в косу, другие — обрезывают не очень коротко кругом головы, от лба до затылка, выстригая притом кружок на макушке, занимающий большую часть темени; иные же носят волоса на образец русских. Женщины тоже роста выше среднего, по большей части плотные, но некрасивые. Лицо и руки вышивают жильными нитками в различные узоры, по которым различаются замужние женщины от девушек. Замужние вышивают себе нос в два ряда, девушки же этой вышивки не имеют. Самую же вышивку окрашивают в темно-синий цвет, посредством тальникового угля (ива). Вместо сережек носят длинные корольки, надетые на жильную нитку, удерживающую их в ушах. (Каргаули продевают медные кольца сквозь носовую преграду). Одежда Чукчей состоит преимущественно из оленьих шкур. Мужчины носят кукашку, длинную до колен, с 1 небольшим прорезом спереди и без воротника. Рубашек не носят. Нижнее их платье, сделанное из оленьих шкур, либо из оленьих камусов, начинается от бедер с узкими в обтяжку голенищами до косточек, где оно привязывается двумя ремешками. Вместо торбазов, носят короткие за косточки шеткари, сделанные из оленьих камусов. Для подошв к ним употребляются оленьи щетки, т. е. самые твердые кусочки кожи с длинными волосами, находящиеся позади копыт у оленей, которые пришиваются шерстью наружу. Голенища этих шеткарей обвязываются на ноге повыше косточек ремешками, обхватывающими концы голенищ от нижнего платья. На голове носят шапочку с ушами из лапок оленьих выпоротков (но не все), плотно прилегающую к голове; Верхнее их платье составляете куклянка из ровдуги желто-красноватаго цвета, с капюшоном, плотно охватывающим все лицо. Капюшон этот стягивается ремешками, вдетыми во весь его край и завязывается на подбородке. Кроме того, во время сильных морозов в дороге, когда придется ночевать под открытым небом на снегу, надевают на ноги бутули (род длинных чулков из оленьих шкур), доходящие до самых пах. Женский костюм называется хамбы, и представляет собою куртку и нижнее платье, наглухо сшитые из одной цельной оленьей шкуры, шерстью наружу. Хамбы надевается на голое тело чрез прореху, сделанную в передней части куртки, всовывая сначала ноги в голенища нижнего платья, а потом руки в рукава. Затем прореха куртки завязывается около шеи ремешками. А как в куртке воротника вовсе нет, то шея и верхняя часть грудной клетки остаются постоянно открытыми даже в самые сильные морозы. Редко которая Чукчанка, из более зажиточного семейства, носит зимою ошейник, сделанный из беличьих хвостов, но это делает не для зашиты себя от холода, но ради одного только щегольства. Хамбы служит постоянною домашнею одеждою. Но когда Чукчанке приходится выходить с мужем в чужие люди, то она сверх хамбы надевает короткую куклянку до колен, сшитую из ровдуги и украшенную ровдужными же кистями. Некоторые Чукчанки, находясь в частых сношениях с русскими, вместо куклянки набрасывают на плечи большой шерстяной платок яркого цвета и с важностью расхаживают по целым праздничным дням, посещая своих знакомых. Чукчанки не носят шапочек, а ходят с открытой головой, заплетая свои волосы в одну или две косы. Чукчи ведут бродячую жизнь. Перекочевывая с места на место, следуют обыкновенно за оленями, пасущимися на свободе в двух или трех отдельных пунктах; иногда же передвигают свои громадный стада на такие места, где находятся более обильные пастбища и там устраивают временные лагери, называемые иначе урусами. Чукочские урусы — передвижные и делаются из длинных шестов, связанных вверху таким образом, что поставленный на земле образуют конус с весьма широким основанием. Конус этот обтягивают снаружи оленьими шкурами в два ряда и делают в них наружную дверь, т. е. вход. Внутри урусы, немного в стороне от входа, ставится палатка, сшитая из оленьих шкур, в которой и живут Чукчи всем семейством. Палатка днем и ночью освещается лейкой (небольшая сковородка); в нее вливают немного растопленного оленьего жира, опускают туда сухой мох или уголь и зажигают. Пол настилают в два и три ряда один на другом оленьими шкурами, которые служат и для сиденья и для постели. Воздух в палатке постоянно спертый и с тяжелым запахом от испарений тела и лейки, а притом температура его, особенно при многочисленном семействе, до того возвышается, что все по целым дням сидят раздетые, а ночью спять без всякого прикрытия. Ни внутри урусы, ни внутри палатки, не помещается ничего из домашней рухляди, а все у них сложено на нартах на случай внезапной перекочевки. Пищу Чукчей составляет исключительно оленье мясо и кирпичный чай, который с недавнего еще времени вошел у них в употребление. Носовые же Чукчи никогда не пьют чая. Оленье мясо варят в железных котелках на очаге, устроенном возле урусы под открытым небом, и едят один только раз в сутки вечером. Оставшуюся от обеда пищу прячут на ночь и, просыпаясь поодиночке, едят и опять засыпают. Мужчины не занимаются никакими работами внутри урусы, возлагая все занятия на жен; сами же снаряжают нарты, пасут оленей и закалывают их для себя в пищу. Если же у них таких занятий нет, то сидят сложа руки и ни к чему не притронутся. Богатые Чукчи имеют по три, по четыре и по пяти жен, а самые бедные менее двух не имеет.

    Чукчи никогда почти не моются и потому очень нечистоплотны. Все они вспыльчивого и вместе с тем сурового характера, но заносчивости в них не замечается. Обид никогда не прощают и молча выжидают случая отмстить своему врагу, стараясь непременно убить его. Если это не удается Чукчи при его жизни, то месть свою завещает сыну, который, во чтобы то ни стало должен исполнить завещание отца. Потому-то месть Чукчи бывает очень продолжительна, переходя иногда от поколения к поколению, до тех пор пока не представится случай покончить вражду убийством. Озлобленный Чукча, собираясь убить своего врага, надевает на себя новую одежду, обвешанную лоскутьями волчьего меха, накладывает волчью же шапку и запасается тремя ножами: одним большим (майгин-валяпин), спрятанным позади шеи под верхним платьем, черенком вверх, и двумя меньшими (киткат-валяпин), которые прячет в каждый рукав своей кукашки по одному, черенком к ладони; копье же держать в руках. Чукчи бывают иногда очень жестоки в семейном быту и в припадке гнева отрезывают своим женам уши и отсекают большим ножом руки в плечевом сочленении. Вообще Чукчи до того склонны к враждебному настроению духа, что и самое их гостеприимство дает иногда хозяину повод к жестокой обиде своего гостя, если тот не сумел оценить предложенное ему угощение. А надобно знать, что знакомые между собою Чукчи, не говоря уже о близких родных, угощают друг друга в своей урусе всем, что считают собственностью. Жен своих тоже считают собственностью. Тайные любовные связи наказываются у Чукчей смертью. К Эреме своему Чукчи имеют полное уважение, никогда и ни за что не мстят ему и беспрекословно повинуются всем его распоряжениям и приказаниям. При посещениях Эремы, усаживают его на белую или пеструю оленью шкуру, угощают чаем и оленьим мясом, а при прощании дарят ему лучших упряжных оленей в знак своего к нему расположения.

    Эрема делает суд и расправу над Чукчами по принесенной ему словесной жалобе и виновного безотлагательно наказывает в присутствии своих приближенных и старость. Подвергшийся наказанию становится на колени, ему связывают назад руки, и Эрема приказывает бить его по голове палкою, к концу которой прикреплена небольшая косточка из оленьего рога. Мучительное это наказание бедняга переносить безропотно, но иногда не может вынести этих ударов и просить помилования. Тогда Эрема назначаешь ему пеню, т. е. приказывает дать несколько штук оленей для удовлетворения жалобщика. В случае весьма важных преступлений, Эрема карает смертью, употребляя для этого самые варварские способы, если принять в соображение, что обыкновенное наказание за маловажные  проступки, как например удары палкою по голове, считаются у Чукчей легким наказанием.

    Свадебных обрядов у Чукчей особенных никаких нет. Молодой Чукча (иногда лет 15), пожелавший жениться, отправляется к знакомому себе семейству и прямо заявляет о своем желании взять себе из того семейства жену. Его оставляют пасти стадо оленей на три или на пять лет, в продолжение которых он живет с невестою своею, как женой. По окончании срока, ежели жених вел себя все время хорошо, был усерден и понравился в семействе, то отец и мать невесты везут дочь к родителям жениха, отделив ему в тоже время из своего стада известное число оленей, а иногда и половину стада, в приданое. Затем в семействе жениха устраивается свадебный пир, заключающийся в угощении оленьим мясом и саламатом, иначе называемом пентекичкин; это род лепешек из мелко истолченного вареного, а потом замороженного оленьего мяса, крепко прожаренных в оленьем жиру. Лепешки эти им служат вместо хлеба. Тем и кончается свадьба. Если же жених почему-нибудь не понравится отцу невесты, или в чем провинится, его прогоняют до истечения условленного срока, и невеста остается у родителей в ожидании нового для себя жениха. Нельзя умолчать о странных подарках, делаемых женихом невесте в продолжение его испытания. Подарки эти состоять из белых жирных червяков, выдавливаемых у оленей весною, которыми жених угощает свою невесту на подобие того, как у нас угашают конфетами.

    Чукчи поклоняются солнцу, но никогда не молятся и никаких религиозных обрядов не исполняют. Тела покойников или сожигают, или оставляют на поверхности земли в какой-нибудь отдаленной гористой местности, на съедение зверям, преимущественно волкам, к которым Чукчи питают особенное уважение. Сожигание же трупа или несожигание зависит от воли покойника, заявленной при жизни. Чукчи не любят умирать естественной смертью, считая ее постыдной для себя, будучи того убеждения, что умирающий не по своему желанию отдает себя на съедение дьяволу; поэтому редко который Чукча умирает вследствие болезни. Старики, которым надоела жизнь и которые притом не желают быть в тягость своему семейству; молодые люди, подвергающиеся случайному недугу, а также совершенно здоровые, желающие увидеться с умершими своими родственниками, приказывают убить себя и их убивают. Убивать же должен непременно один из ближайших родственников, как то: сын, брат, дядя или племянник, а за неимением ни того, ни другого, кто-нибудь из друзей или знакомых. В случае отказа, желающий умереть для убиения себя нанимает постороннего Чукчу за известное вознаграждение. У каждого Чукчи есть особая одежда, приготовленная им заблаговременно на случай добровольной смерти. Одежда эта ничем не отличается от будничной, имеет только ту особенность, что шьется из лучших оленьих шкур, и кукашка их, называемая нирын, оторачивается волчьим мехом и обвешивается лоскутьями волчьего же меха. Одежду эту надевает Чукча и в таком случае, когда собирается убить своего врага, дополняя только свой наряд шапочкой из волчьего меха, и притом украшает (если это можно назвать украшеньем) нижнее платье лоскутиками волчьей шкуры. Накануне своей смерти Чукча бывает в самом лучшем настроении духа; он непритворно весел, радуется и радость свою выказывает пред всеми, кто приходить с ним проститься. Посетители просят его передать поклоны их родственникам и приятелям, обитающим, по их верованию, в лучшем загробном мире. День умерщвления Чукчи есть праздничный день для его семейства, ближайших родственников, соседей и знакомых, собирающихся в тот день с самого раннего утра и толпящихся около урусы, в которой находится виновник сумасбродного этого празднества. В урусе он остается один, ожидая с нетерпением имеющего совершиться над ним убийства, между тем как за урусою идет неумолкаемый говор толпы, волнуемой любопытством. Между толпой находятся его жена и дети, равнодушно ожидающая кончины отца семейства. С наступлением последней минуты воцаряется в толпе глубокая тишина. Находящийся в урусе Чукча, одетый по праздничному, с приподнятою верхнею одеждою садится на постель, плотно прижимаясь к стене полога левым боком, совершенно обнаженным. Совершитель убиения из-за урусы протыкает копьем стенку полога и чрез это отверстие, просовывает острие к Чукче. Этот последний прикладывает острие к своему боку, направляя его между ребер пониже мышки и громвим голосом произносит: «акальпэ-качаль-мадлэ!» (убивай скорее). Тот в один миг ударяет ладонью со всего размаха в оконечность древка копья, и острие, пройдя поперек всю полость груди, окровавленное выходить наружу с противоположной стороны. Из урусы доносится только один пронзительный крик, после которого убивающий в один миг выдергивает смертоносное орудие. Чукча от сильного удара падает лицом на пол и вошедшие тотчас в урусу родственники находят его без малейшего признака жизни. Жена и дети бесстрастными глазами смотрят на бездыханный труп любимого ими еще за минуту мужа и отца, ни мало не смущаясь мыслью, что в нем навсегда потеряли своего единственного покровителя. Покойника тотчас выносят из урусы, кладут на нарту вместе со всеми снарядами его промысла (копье, лук, стрелы, винтовка и пр.) и отвозят за несколько верст на самую высокую скалистую гору В нарту впрягают двух оленей, двух же других ведут за нартой и всех четырех убивают потом на месте погребения. Покойника провожают все присутствовавшие при его умерщвлении, а если у покойника был табун оленей, то и тот за ним гонят. Прибыв на избранное место, устраивают на скоро из небольших камней четырехугольник, на подобие продолговатого ящика, похожего на гробницу, вышиною в пол аршина, куда помещают покойника, прикрывая его пологом, сверх которого кладут все его охотничьи снаряды и нарту. Вслед затем убивают четырех оленей, обкладывают ими гробницу снаружи таким образом, что по бокам, в головах и в ногах лежит по одному оленю. Тем кончается процесс погребения и труп вместе с убитыми оленями оставляется на съедение зверям, если покойник при жизни не изъявил желания предать тело свое сожжению. Все присутствовавшие при погребении остаются до вечера при могиле покойника, и если у этого последнего был табун оленей, то берут из него несколько голов и тут же справляют по нем поминки. Пир продолжается иногда за полночь при веселых песнях, в которых принимают участие самые близкие родные, каковы: отец, мать, жена и дети. Затем все разъезжаются, оставив только около покойника принадлежавши ему табун, который в последующие три дня обгоняют кругом могилы, делая в один раз по три круга. После того табун угоняют в отдаленные места. С того времени никто уже из родственников не посещает покойника, а только время от времени проезжающие мимо Чукчи, бросают на его могилу по несколько листков табаку.

    Между описанными выше похоронами и сожиганием трупов небольшая разница. Чукчи сожигают тела покойников точно также, как и в сказанном выше случае, в отдалении от своих стойбищ, на скалистых горах, но в выборе места для сожигания полагаются на инстинкт оленей. Поместив покойника на нарту, запряженную двумя оленями, пускают их свободно, понуждая притом их идти как можно дальше вперед, а где они остановятся, там и совершается сожигание трупа. Расстилают на земле оленью кожу; кладут на нее покойника и со всех четырех сторон обкладывают не очень толстыми кругляками (обрубки дерева), поверх которых накладывают сухие дрова, привезенные с собою на оленях. В ногах и по бокам разводят огонь. Пламя скоро охватывает покойника, производя невольные движения в трупе, вследствие корчей в сухожилиях; он как бы силится приподняться с места, чего и поджидают с напряженным вниманием суеверные Чукчи, принимая это движение за знак прощания с ними. Но вскоре брюшные покровы лопаются и обугленный труп остается неподвижным, превращаясь постепенно в пепел, который загребают в кучку и, прикрыв его вместе с неперегоревшими костями оленьей кожей, тут же оставляют. Нарту и охотничьи снаряды кладут возле этой груды пепла. Будничную одежду покойника изрезывают на мелкие куски и сожигают вместе с трупом. Ездовых оленей покойника убивают, оставляя их на съедение зверям. Затем тут же делается угощение всех присутствующих, продолжающееся до позднего вечера при веселых песнях. Для угощения убиваются олени из табуна, принадлежавшего покойнику. В продолжении следующих трех лет делаются ежегодно поминки родственниками и знакомыми, которые привозят с собою оленьи рога самок (они отпадают у оленей весною) и оставляют их на том месте, где дожигался труп покойника.

    В заключение скажу о Чукчах, что они очень суеверны. Когда им приходится перекочевывать с одного места на другое, прибегают к гаданью или ворожбе. Гадателем обыкновенно бывает один из членов семейства или, у богатых Чукчей, кто-нибудь из прислуги, который, наблюдая треск горящих дров и разбрасывание огнем искр в разных направлениях, предсказывает либо хорошее, либо дурное. При сожигании трупов наблюдают дым, выходящий из костра: если направление его будет прямо вверх, то это означает по их верованию, что душа покойника идет к солнцу, т. е. к Богу. Если же дым стелется по земле, что случается очень часто при сожигании трупов между двумя горами, где постоянно сквозной ветер, тогда душа повойника, по их понятию, остается на земле и переходить в животных, употребляемых человеком для езды, как то оленей, лошадей и собак, «в наказание за то, что покойник при жизни мучил других и причинил им много обид».

    Ф. М. Августинович сопровождал свой доклад выставкою значительного числа костюмов, привезенных им из Сибири и предложенных им Комитету Антропологической Выставки. Список этих предметов заявлен был Комитету еще в конце 1877 г. и напечатан в «Протоколах Комитета Антропологической выставки», т. 1, стр. 398. Кроме уже заявленных Комитету костюмов Ф. М. Августинович представил в дар значительное число предметов, дополняющих его собрание и касающихся главным образом изделий сибирских инородцев из звериных шкур. Отдел постановил: выразить Ф. М. Августиновичу благодарность, как за пожертвование для выставки любопытных костюмов и за труд приезда в Москву по приглашению Комитета, так и за интересное сообщение, прочитанное им в заседании.

    /Антропологическая выставка 1879 г. Т. II. Под редакціею А. П. Богданова. Предсѣдателя Комитета и Антропологическаго отдѣла. Москва 1878-1879. Приложеніе к XXXI тому Извѣстій Общества Любителей Естествознанія. Труды Комиссіи Антропологической выставки. Труды Антропологическаго отдѣла Т. IV. Соединенныя заседанiя Антропологическаго отдѣла Общества Любителей Естествознанія и Комитета выставки.] [Извѣстія Императорскаго Общества Любителей Естествознанія, Антропологіи и Этнографіи, состоящаго при Императорском Московском Университетѣ. Т. XXXI. Труды Антропологическаго отдѣла. Т. 4.] Москва. 1878. С. 43-56./

                                                                               VI.

                                                            Отдел Этнографический

                                                           Сообщено Е. В. Барсовым.

                                                      Костюмы Сибирских инородцев.

    Тунгусские:

    Шанаяц (мужская верхняя одежда).

    Тюгюмок (муж. нагрудник с передником).

    Угургам (муж. обувь.)

    Магаль (женская верхняя одежда.)

    Нюгюрюк (жен. нагрудник с передником).

    Могаль (жен. шапочка)

    Рукавицы.

    Ошейник из беличьих хвостов.

    Чукотские:

    Хамбы (женский костюм).

    Шаткары (жен. обувь).

    Женская шапочка.

    Кукашка (верхняя муж. одежда).

    Шаткары (муж. обувь).

    Мужская шапочка.

    Сэлья (муж. нижнее платье).

    Бутули (род теплых сапог, надеваемых поверх шаткаров во время дороги в сильные морозы).

    Ламутские:

    Два мужских кафтана.

    Два нагрудника с передниками.

    Сэлья, мужские (нижнее платье).

    Табраза (муж. обувь).

    Женский кафтан.

    Женский нагрудник с передниками.

    Сэлья женская (нижнее платье).

    Тарбаза женская (обувь жен.)

    Женские чулки из ровдуги.

    Женская шапочка для замужних.

    Шапочка девушки.

    Два ошейника.

    Перчатки.

    Дождевик из рыбьих пузырей. (Из островов Ледовитого моря; покупается у Каргаулей).

    Якутские:

    Камлея (верхняя летняя одежда).

    Тарбаза (обыкновенная обувъ).

    Сары (летняя обувь).

    Рукавицы и перчатки хорошей работы из белой ровдуги; несколько пар.

    Женские украшения.

    Ожерелье Якутов или Нашейник.

    Украшение, которым оканчивается сплетенная коса у Якутских девушек.

    Серьги Якутских женщин.

    Серьги Тунгусских женщин.

    Серьги Ламутских женщин.

    Брошка серебряная.

    Серебряный крест Якутской древней работы, служащий украшением на груди у Якутских женщин.

    (Коллекция, эта приобретена Комитетом Выставки от г. Августиновича).

    /Антропологическая выставка 1879 года. Т. IІI. Ч. 2. Описаніе предметовъ Выставки. Подъ редакціею А. П. Богданова. Предсѣдателя Антропологическаго отдѣла. (Изданіе на средства, пожертвованныя Ф. А. Терещенко). [Извѣстія Общества Любителей Естествознанія, Антропологіи и Этнографіи, состоящаго при Императорскомъ Московскомъ Университетѣ. Т. XXХV. Ч. 2. Труды Aнтропологическаго отдѣла. Т. 5.] Москва. 1878. С. 16./

                                                                                VII.

                                                        Отдел манекенов, бюстов и масок.

                                                            (Составлено Д. Н. Анучиным)

                                                                 Иностранная этнография

                                                                                   и

                                                          Предметы из быта русских инородцев.

                                                                               Якуты.

    I. Шесть принадлежностей костюма, образцы ровдуги, шлея для ездовых собак, кожа налимов, употребляемая летом вместо стекол и крест – Якутские. Приобретены от Ф. М. Августиновича.

                                                                              Тунгусы.

    с). Восемь тунгусских костюмов и тунгусские серьги. Приобретены от Ф. М. Августиновича.

                                                              Чукчи, Ламуты и Коряки.

    I. Девять принадлежностей костюма Чукчей и 17 Ламутов. Ламутские серьги. Чукотские: чемодан, большой нож, образчики ровдуги и кож; приобретены от Ф. М. Августиновича.

    /Антропологическая выставка 1879 года. Т. IІI. Ч. 2. Описаніе предметовъ Выставки. Подъ редакціею А. П. Богданова. Предсѣдателя Антропологическаго отдѣла. (Изданіе на средства, пожертвованныя Ф. А. Терещенко). [Извѣстія Общества Любителей Естествознанія, Антропологіи и Этнографіи, состоящаго при Императорскомъ Московскомъ Университетѣ. Т. XXХV. Ч. 2. Труды Aнтропологическаго отдѣла. Т. 5.] Москва. 1878. С. 6, 8./

 

 

    Фома [Ѳома, Хама, Тамаш, Tomasz, Томас] Матвеевич [Мацьвеевіч, syn Macieja] Августинович [Августиновичъ, Аўгусьціновіч, Augustynowicz] – род. в 1809 [1810] г. в д. Кокишки Поневежского уезда Виленской губернии Российской империи, в семье вольного крестьянина Северо-Западного края.

    После окончания гимназии в местечке Свислочь Гродненской губернии, Августинович в 1830 г. поступил, как государственный стипендиат, на медицинский факультет Виленского университета. В 1832 г университет был закрыт в связи с тем, что несколько сот его студентов примкнули к восстанию 1830-1831 гг., а медицинский факультет был преобразован в Виленскую медико-хирургическую академию (Высочайший указ от 2 мая 1832 г.). Будучи студентам Августинович в 1835 г. издал атлас хирургических инструментов в одном листе, а также в околицах Вильно и Гродно собрал около 700 видов растений, которые передал в Виленский университет, получив за атлас и гербарий премию в 300 рублей серебром.

    В 1935 г. Августинович с дипломом лекаря 1 класса закончил Виленскую медико-хирургическую академию и был определен в Брянский егерский полк, в 1840 г. был признан штаб-лекарем и переведен в Седьмую артиллерийскую бригаду, откуда был уволен в отставку в 1842 г. и занялся частной медицинской практикой.

    В 1845 г. поступил на государственную службу и направлен в госпиталь, находящийся в с. Засулье Лубенского уезда Полтавской губернии. За участие в борьбе с эпидемией холеры был назначен лубенским и переяславским окружным доктором. Гербарий, собранный в окрестностях Лубны в 1844, 1848-1850 гг. (284 листа), сберегаются в гербарии А. Роговича в Ботаническом институте АН Украины. Во время Крымской войны (1853-1856) был прикреплен к бригаде артиллерии, лечил солдат резервных батарей, стоящих в округе. Был членом «Комиссии, учрежденной со изволения Государя Императора при университете Св. Владимира, для описания губерний Киевского Учебного Округа в естественноисторическом, промышленном, сельскохозяйственном, промышленном и статистическом отношениям», где Вице-председателем был ректор университета, статский советник, Рудольф Эрнестович Траутфеттер, редактором отделения по Ботанике, исполняющий должность адъюнкта, Афанасий Семенович Рогович, а Зоологии ординарный профессор, Карл Федорович Кесслер.

    В 1857 г. Августинович был назначен Курским губернским врачом палаты государственных имуществ. В мае 1868 г. был назначен сверхштатным медицинским чиновником при Медицинском департаменте МВД в Санкт-Петербурге и направлен санитарным инспектором в Пермскую губернию. В 1870 г. был участником научной экспедиции Русского географического общества за Урал, о чем писал в Санкт–Петербургской газете «Голос» в 1870 г.

    В январе 1871 г. Августинович был переведён в Санкт-Петербург и зачислен в штат медицинского департамента МВД. 15 июня 1871 г. Августинович отправился из Санкт-Петербурга от департамента МВД на о. Сахалин в составе комиссии для исследования условий каторжных работ. По пути следования через Сибирь собирал гербарии. 25 августа 1871 г. прибыл в Николаевск на Амуре, а затем в пост Дуэ, на западном побережье острова. Производил исследование флоры, климата и почвы. На обратном пути в столицу Российской империи Августинович в 1972 г. производил исследование флоры, климата и почвы в окрестностях Владивостока, где собрал до 200 экземпляров растений.

    В 1874 г. Августинович, в составе врачебной комиссии, был отправлен от департамента МВД в Якутскую область, для борьбы с эпидемией сифилиса.

    В декабре 1874 г. Августиновича направили на борьбу с эпидемией оспы в Вилюйский округ Якутской области. 8 января 1875 г. он прибыл в Вилюйск и два месяца провел в разъездах по округу, а затем вернулся в Якутск.

    10 марта 1875 г. Августинович выехал в Средне-Колымск куда прибыл 24 апреля 1875 г., где прожил два года. В летние сезоны 1875 и 1876 гг. проплыл всю Колыму от Верхне-Колымска до Восточно-Сибирского моря для сбора гербария. Собранные гербарии в Якутии Августинович передал в Ботанический сад в Санкт-Петербурге, которые были обработаны Е. Р. Траутфеттером.

    12 марта 1878 г. в Москве, во время Антропологической выставки, Августинович прочитал реферат о племенах Колымского округа Якутской области, а также передал выставке костюмы этих народов.

    В 1879 г. Августинович ещё раз отправлялся на Сахалин, сопровождая партию ссыльных. Он стал участником первого рейса (7 июня - 24 июля 1879 г.) который совершил пароход «Общества Добровольного флота» «Нижний Новгород». 29 июля 1879 г. пароход «Нижний Новгород вошел в порт Дуэ на о. Сахалин, куда доставил 600 ссыльнокаторжных и 45,588 пудов груза и 7 августа 1879 г. отправился в обратный путь вместе с Августиновичем, который успел провести небольшую ботаническую экскурсию

    В 1880 г. Августинович вернулся в Санкт-Петербург, где получил чин действительного статского советника. Смерть жены в ноябре 1890 г. сильно подорвало здоровье Августиновича и он внезапно умер 13 июля 1891 г. во время посещения дочери Антонины в уездном городе Свентяны Виленской губернии и там же был похоронен.

    Именем Ф. М. Августиновича названа гора на Сахалине (высота 1034 метра), входидящая в Сусунайский хребет. В честь него также назван вид осоки Carex augustinowiczii Meinsh. (ex Korsh) [Carex augustinovici Meinsh (ausen)], распространённый на Дальнем Востоке.

    Его богатейшая коллекция растений (40 тысяч образцов), переданная в Петербургский ботанический сад и сегодня является гордостью Ботанического института РАН в Санкт-Петербурге. Дублетные материалы рассеяны по различным, в том числе иностранным, гербариям.

    Сайнара Пранца,

    Койданава