Міхась
Еўсьцігнеевіч Стож – нар. у 1880 г. у губэрнскім месьце Віцебск Расійскай імпэрыі
ды паходзіў з русыфікаваных латышоў.
Пасьля заканчэньня рамеснай вучэльні працаваў на розных тэхнічных
пасадах - ад 1897 г. па 1900 г. на Закасьпійскай, ад 1900 г. па 1925 г. на
Забайкальскай чыгунцы. Адначасова супрацоўнічаў у шэрагу іркуцкіх газэтах ды
часопісаў. Быў заснавальнікам у 1900 г. прыватнага кніжнага выдавецтва “Ирисы”
ў Іркуцку. Выпускаў кішэнныя даведнікі, паштоўкі ды іншую літаратуру.
У
30-х гадах ХХ ст. перабраўся ў Віцебск.
Памёр пасьля 1953 году
Літаратура:
*
Иркутскъ. // Сибирь. Газета ежедневная, кромѣ понедѣльниковъ. Иркутскъ. №
276. 1декабря 1915. С. 1.
*
Ветлужскій. Маленькій фельетонъ.
// Сибирь. Газета ежедневная, кромѣ понедѣльниковъ. Иркутскъ. № 277. 2 декабря 1915. С. 2.
*
Б. П. М. Стожъ. «Иркутскъ до
перваго губернатора». — Ирк. 1916 г. // Сибирь. Газета ежедневная, кромѣ
понедѣльниковъ. Иркутскъ. № 148. 15 іюля 1916. С. 3.
*
С. Б. Сибирская библіографія. [М.
Е. Стожъ. «Словарь сибирскихъ писателей, поэтовъ и ученыхъ». Иркутскъ. Кн-ство
«Ирисы». Цѣна 40 коп.] // Сибирская Лѣтопись. Журналъ исторіи, археологіи,
географіи, этнографіи, культуры и общественности Сибири, Средней Азіи и
Дальняго Востока. № 6-8. Иркутскъ. 1916. С. 368-371.
*
Азадовскій М. М. Е. Стожъ.
Словарь Сибирскихъ писателей, поэтовъ и ученыхъ. Иркутскъ. Книгоиздат. «Ирисы».
Изд. четвертое, значительно исправленное и дополненное. То же. Издаіе девятое,
значительно исправленное и дополненное. // Сибирскіе Записки. Журналъ литературный, научный
и политическій. № 6. Декабрь. Красноярскъ. 1917. С. 142-146.
Данилевский.
В.В. (1898-1960), Виктор Васильевич.
*
Стож, М. Е. – библиограф. // Грибановский Н. Н. Н. Г. Чернышевский в Вилюйской ссылке.
(Библиографический указатель.) Якутск. 1947. С. 18-19, 37.
*
Данилевский В. В. Русская техника. Ленинград. 1947. С. 463.
*
Данилевский В. В. Русская
техника. 2-е изд., испр. и доп. Ленинград. 1948. С. 506.
*
Данилевский В. В. Русская
техника. 2-е изд., испр. и доп. Ленинград. 1949. С. 506.
*
Кауфман И. М. Русские
биографические и биобиблиографические словари. Москва. 1955. С. 541-542, 711.
*
Трушкин В. П. Пути и судьбы.
Литературная жизнь Сибири 1900-1917 гг. Иркутск. 1972. С. 331-335, 433.
*
Трушкин В. П. Пути и судьбы.
Литературная жизнь Сибири 1900-1920 гг. Изд-е 2-е исправленное. Иркутск. 1985. С. 268-270, 473.
*
Литературная Сибирь. Критико-биобиблиографический словарь писателей
Восточной Сибири. Иркутск. Вып. 1. 1986. С. 26, 298.
*
Шинкарева А. П. Книжное
издательство М. Е. Стожа «Ирисы» и его роль в культурной жизни Иркутска начала
XX в. // Книга в Сибири (конец XVIII – начало ХХ в.). Сборник научных трудов. Новосибирск. 1989. С. 148-163.
*
Шинкарева А. П. «Ирисы», книжное
издательство М. Е. Стожа. [К 105-летию начала деятельности.] // Приангарье от
«А» до «Я». Справочно-библиографический ежегодник: 2005. Иркутск. 2005. С. 20-24.
*
Шинкарева А. Женщины в истории
сибирской словесности. // Сибирь. Журнал писателей России. № 2. Иркутск. 2006. С. 214, 217.
Шинкарева А. «Ирисы» М. Стожа – первое частное книгоиздательство
в Восточной Сибири. // Невский библиофил. Альманах. Выпуск 13. Санкт-Петербург.
2008. С. 107-123.
Медведев С. И. Михаил Стож, издатель книг и открыток в
Иркутске. // Филокартия. №. 3 (13). Июнь. Москва. 2009. С. 2-7.
Медведев С. И. Некоторые факты из жизни Михаила Стожа,
издателя видовых открыток Восточной Сибири. // Иркутску 350 лет – история и
современность: Материалы всероссийской научно-практической конференции
«Сибиряковские чтения» 12–13 октября 2011 г. Иркутск. Иркутск. 2011. С
.281-291
* Шинкарева А. «Ирисы» Стожа. Витебчанин
Михаил Стож – основатель первого частного книжного издательства в Иркутска. //
Нёман. № 6. Минск. 2016. С. 188-199.
* Переломова Ю. «Рекламист,
какого не было в мире...» // Восточно-Сибирская правда.
Общественно-политическая газета Иркутской области. Иркутск. № 54. 29 ноября-6
декабря 2016. С. 16.
Цэлімона Падарожнік,
Койданава
ПЯТНАДЦАТИЛЕТИЕ
СПУТНИКА М. Е. СТОЖ
Первого декабря 1915 года, исполнилось
ровно 15 лет со дня основания М. Е. Стож «Спутника по Сибири и Дальнему
Востоку» и книгоиздательства «Ирисы»: об этом из № 276 газеты «Сибирь», за тоже
число заимствуем: «в ознаменование этого скромного юбилея мы находим поэтому не
безынтересным дать читателю краткую, так сказать, историю возникновения
«Спутника», на что, надеемся, читатель не обидится, т. к. за пятнадцатилетний
период времени убедились в его симпатии, верным показателем чего служить
широкое распространение «Спутника М. Е. Стож», расходящегося в огромном
количестве экземпляров не только по Сибири, но и по России. Попутно мы вскользь
коснемся и личности основателя «Спутника».
Пионер в деле создания подобного типа
издания, как «Спутник», М. Е. Стож заслуживает внимания, чтобы остановиться на
этой интересной личности. 15 лет неустанной кропотливой работы, 15 лет
муравьиного труда на скромном, не бьющем в глаза, но безусловно полезном издательском
поприще, это явление, которое своевременно учтет наша библиографическая пресса
и отдаст ему должное по положительным заслугам. Ведь начать дело с того, с чего
начал г. Стож, т. е. с издания раскладного расписания поездов и издания открытых
писем с видами сибирских городов — Красноярска, Иркутска, Верхнеудинска,
Мысовска, Читы и Сретенска, озера Байкала, Якутской
области и типами Сибири — и довести до того, до чего довел его М. Е.
Стож, т. е до «Спутника» в настоящем его виде — в 18 печатных листов толстой
книжки с самым разнообразным материалом — надо потратить не только массу труда,
надо, главное, иметь не угасающую идею и знать психологию своих читателей. И 15
лет неустанной работы, в течение которых шло развитие и улучшение «Спутника»,
служил верным н характерным показателем того, что между М. Е. Стож и его читателями
установилась связь, одному дающая надежду на еще большее улучшение своего
«Спутника», другим уверенность, что в «Спутнике» они найдут все, что им надо.
Это — большая заслуга М. Е. Стож, и в день пятнадцатилетнего юбилея его «Спутника»
мы подчеркиваем это обстоятельство. Какие же однако реальные причины установившейся
между М. Е. Стож и читателями его «Спутника» связи? Безусловно, на первом месте
мы должны поставить содержательность его и дешевизну, что много раз отмечалось
сибирской и столичной прессой («Сибирь», «Утро Сибири», «Иркутские Губ. Вед.»,
«Вост. Обозр.», «Сиб. Понедельник», «Забайк. Новь», «Бирж. Вед.» и мн. др.).
Внешность «Спутника» (бумага, шрифт) также производит на читателя благоприятное
впечатление, и все вместе взятое способствует небывалому спросу «Спутника М. Е.
Стож по Сибири и Дальнему Востоку».
* * *
К этому считаем необходимым добавить
следующее:
Михаил Асигниевич (Евстигнеевич) Стож
родился 12 января 1880 года в г. Витебске, в зажиточной семье ремесленника. От
7 до 11 лет М. Е. Стож побывал во всей Витебской губернии, с 11 до 20 лет
объездил всю Европейскую Россию, включая Кавказ, Средне-Азитские владения, был
заграницей — в Германии, Персии, Египте, Коломбо. С 20 лет по настоящее время
(15 лет) М. Е. Стож живет в Сибири, последние годы в Иркутске, куда приехал 20
лет тому назад из Асхабада, где ранее служил агентом движения на Закаспийской
военной жел. дороге. Итак, 15 лет тому назад, в поезде, шедшем из Асхабада в
Иркутск, ехал молодой 20 летний юноша, получивший место в Иркутске на железной
дороге и направлявшийся в этот город... Была глубокая осень, несмотря на это
юноша был одет только в одно демисезонное пальто; по Асхабаду такое пальто
можно было считать шубой, а по иркутскому климату — пиджаком. Этот юноша и был
не кто иной, как М. К. Стож, пионер популярного ныне «Спутника» или «Песенника
Стож», как многие называют «Спутник», в виду содержания в нем большого
количества стихов о Байкале... В
вагоне, в котором ехал М. Е. Стож, ехали до Иркутска еще два пассажира —
мужчина, который живет и до сих пор в Иркутске, — фотограф Д. Н. Мамонов, — и
молодая женщина сыгравшая в жизни М. Е. Стож громаднейшую роль. На пол дороге к
Иркутску М. Е. Стож простудился и приехал на станцию Иркутск совершенно
больным, близким к бессознательному состоянию. И вот тут случилось то, что
потом никогда не забывается человеком. Молодая женщина приняла в больном юноше
участие, взяла его и свои вещи на извозчика, укутала М. Е. Стож в свою ротонду
и привезла его в первые номера, оказавшиеся «Московским Подворьем»,
существующие еще и доныне в Иркутске. Здесь он слег окончательно, и все время долгой болезни, приковавшей его к
постели, эта женщина ухаживала за опасно больным М. Е. Стож, выжидая его
выздоровления. Когда, наконец, больной начал поправляться и по отзыву
пользовавшего его врача Тыжнова, не стало уже никакого сомнения, что он
выздоровеет, эта «сестра милосердия», этот ангел хранитель М. Е. Стож —
собралась в дорогу. Как ни пытался М. К. Стож благодарить ее за спасение своей
жизни, она уклонилась от этого разговора и как неожиданно появилась на пути его
так мгновенно и исчезла, — не оставив после себя никакого следа, кроме
незабываемых воспоминаний да теплых, никогда не иссякающих чувств
благодарности... Что заставило ее принять такое близкое, братское участие в
незнакомом для нее человеке, — известно одному лишь Богу! Несомненно только
одно, что эта редкой души женщина, поступив по Христовой заповеди: «возлюбивши
ближнего своего яко»... оставила неизгладимый след в молодой отзывчивой душе М.
Е. Стож положив на всю дальнейшую его жизнь глубокий отпечаток... Прошло с тех
пор 15 лет, но и сейчас, как живая стоит перед ним красивая, изящная,
небольшого роста блондинка с голубыми глазами, излучающими неизъяснимую
доброту.
Когда М. Е. Стож окончательно выздоровел,
его место на железной дороге оказалось уже занятым. Привезенные с собою
небольшие деньги, израсходованные в течение длительной болезни были на исходе.
Приходилось подумать о своем дальнейшем существовании. Имея двухлетний опыт по
изданию открытых писем в Асхабаде, М. Е. Стож надумал выпустит раскладное
расписание. Расписание было выпущено и, за покрытием всех расходов, дало по
выходе чистых 300 рублей. Это подняло упавший было дух М. Е. Стож, а в тот же
день фортуна принесла ему и другую радость: начальник службы движения
Забайкальской ж. д. Николай Эдуардович Спенглер предложил М. Е. Стож должность
конторщика в управлении Забайкальской железной дороги.
* * *
Переходя в характеристике
литературно-издательской деятельности М. Е. Стож, мы должны отметить постоянное
стремление его дать читателю недорогой и весьма прилично и толково составленный
материал. В 1907 году, в тот кратковременный период, когда печать почувствовала
себя свободной М. Е. Стож издавал под своим редакторством
литературно-сатирический и общественный журнал «Балагур». Журнал умело
составлялся и не лишен был остроумия, подчас злой иронии, и пользовался у
публики большими симпатиями и спросом. В 1907 году вышло пять номеров журнала;
№ 6 вышел в 1908 году, и на этом номере «Балагур» по независящим обстоятельствам
прекратил свое существование. В настоящее время М. Е. Стож, как и 15 лет тому
назад, служит на железной дороге ныне в должности наведывающего поездом. За это
время, при исполнении своих служебных обязанностей, он сделал более миллион
верст в поездах и, благодаря своей наблюдательности, накопил множество крайне
интересных материалов из жизни в поездах, которые в недалеком будущем должны
появиться в свет под названием «Миллион верст по Забайкальской железной дороге».
Материалы те интересны, главным образом, со стороны той многогранной,
кинематографической жизни тысяч человеческих лиц, которые прошли через поле зрения
М. Е. Стож за 15 лет его наблюдений, но не менее значительный интерес
представляют они и со стороны чисто железнодорожной жизни, так как М. Е Стож
приходилось и приходится нести самые разнообразные обязанности: агента
движения, конторщика, письмоводителя, счетовода, десятника, телеграфиста,
весовщика, истопника вагонов, слесаря, поездного осмотрщика и, наконец,
наведывающего скорым поездом, в каковой должности состоит и до сих пор. Скажем
еще, что с 1914 года под редакцией М. Е. Стож издаются под общим заголовком
«Сибирская библиотека» различные прозаические и политические произведения,
отдельными брошюрами, сибирских писателей; некоторые из этих произведений
выдержали уже по несколько изданий [* Список книг помещен на обложке, также см. стр. 62.].
Пожелаем же сегодня нашему юбиляру много лет здоровья на пользу творимого им
дела. Пожелаем ему и успеха в этом деле и от души пошлем сердечные наши
пожелания процветанию полезной его деятельности выбранном им трудном, но благородном
поприще! Спутник — да здравствует — Стожа; многие лета ему! — Стожу желает того
же и коллективу всему!»
А. Ф. Ш.
/М.
Е. Стожъ. Иллюстрированный
Спутникъ по Сибири и Дальнему Востоку съ картою. 1917. Иркутскъ. 1917. С. 56-58./
******
Издательство, получившее в день
пятнадцатилетнего юбилея массу поздравительных писем, телеграмм и адресов,
приводит ниже выдержки из наиболее характерных писем.
Письмо матери
Витебск.
Пусть твои враги лают. Словно голодные псы с панского двора. Я знаю тебя, что
ты гонишься не за славой, я знаю, что делаешь сознательную работу. Поздравляю
тебя с пятнадцатью годами труда, — упорного и полезно приятной работы. Никогда
не унывай, прислушивайся к стуку своего сердца и только иди вперед. Иди и будь
решительным и самостоятельным, как и был: ни пушечный выстрел, ни звон разящий,
ни трескотня газетная не должны остановить ту машину, которая пущена в работу.
Делай все но своему, как ты делал в детстве и юности и не отходи от своего
слова, — «я так хочу»... Как тебе подсказывает твой ум, так и делай. а не
слушайся других. Пусть растет твое дело, как твое грушевое дерево и приносит
плоды, как приносит оно теперь, плод хороший. Вспомни, когда то дерево, что возле
большого дома, начало засыхать, — ты указал это отцу и советовал срезать до
корня, а живой корень пустит отростки и дерево не пропадет. Так и вышло. Я не
соглашалась и не соглашался также отец, а ты самостоятельно обрезал дерево по
корень, обмазал глиной это место, сравняв с землей. Грушины не стало. Отец
кипятился. Это было осенью, но зато весною ожило все, и ожило это дерево,
которое стало пускать стебелек, а теперь этот стебелек, спустя более двадцати
лет, вырос в громадной величины дерево.
Пусть растет так твое дело и крепнет, как твоя груша. Работай, не
останавливаясь ни перед чем, все равно, рано или поздно, все вознаградится. Да
и те, которые обливают тебя грязью, устанут заниматься этим и ты тогда
отдохнешь, как отдыхает каждый из смертных после тяжкой жизненной борьбы.
Матрена Стож.
/М.
Е. Стожъ. Иллюстрированный
Спутникъ по Сибири и Дальнему Востоку съ картою. 1917. Иркутскъ. 1917. С. 59./
******
На меня, как из рога изобилия, сыпятся
выпады, видимо, той горсточки лиц, которым «Спутник М. Е Стож» стал поперек
горла, Некоторые из них, желая причинить мне боль, додумались даже до того, что
распространяют такие нелепые слухи, будто я — немец, да еще чуть ли не с
двойным подданством... Указанные измышления скорее можно назвать плодом
досужей, фантазии, чем хоть долей правды.
Желая раз навсегда положить предел столь
пустым и наивным толкам, я беру на себя смелость привести дословно Указ моего
дедушки Степана Семеновича Стож, из которого каждый может убедиться, что у меня
нет ничего немецкого и что я — никто иной, как белорус Михаил Евстигнеевич Стож.
№ 8089
Копия
По Указу
Его Императорского
Величества Государя Императора
Николая Павловича
Самодержца Всероссийского
и прочая
и прочая и прочая.
Объявитель сего [* Печатается с сохранением
орфографии подлинника.], служивший в Витебском внутреннем гарнизонном
батальоне фельдфебель Степан Семенов сын Стож имеет за беспорочную 20-летнюю
службу знак отличия Св. Анны под № 348,611м, на левом рукаве мундира из желтой
тесьмы три нашивки, и один из серебренного галуна шеврон, с производством по
отставке пенсиона за выслугу в Унтер-офицерском звании более 22-х лет по сорока
по два рубли восьмидесяти пяти копеек серебром в год, каковым он от сего
батальона удовольствован по первое число Декабря сего 1846 года, в чем и выдан
аттестат за № 2618м.
Веры православной, от роду ему ныне 52
года.
В службу вступил как из формулярного его
списка видно: Витебской губернии города Дризы из мещан рекрутом 819. Декабря
22-го в Витебский гарнизонный батальон рядовым 820 генваря 6. Унтер-офицером
823 февраля 23-го, фельдфебелем 831. апреля 23-го в оном же батальоне, с
разрешения Инспекторского Департамента Военного Министерства от 14 Августа 1841
года за 6542м, за добровольный отказ от производства в офицеры удостоен звания
кандидата с производством двух третей Прапорщичьего жалованья.
В походах и домовых отпусках не бывал,
Российской грамоте читать и писать умеет, холост.
Ныне оный фельдфебель, на основании свода
военных постановлений части II, тома IV,
статьи 627, и положения военного Совета 18 марта 1858 года
состоявшегося, с разрешения Дежурного Генерала Главного Штаба Его
Императорского Величества, изъясненного в предписании Начальника Штаба Отдельного
Корпуса Внутренней Стражи Генерал Майора и Кавалера Зей-Форта 1-го от 15. ноября
1846. года за № 17297, как добровольно отказавшийся от производства в офицеры и
получает 2/3 Прапорщичьего жалованья, согласно изъявленному им желанию уволен
от службы с вышеупомянутым пенсионом с производством такового из Витебского
Уездного Казначейства.
За выслужением беспорочно лет от воинской
службы отставлен и отпущен по его желанию на собственное пропитание, где жить пожелает
в России во всяком Городе или уезде и всякое законами позволенное ремесло или
работу исправлять; сей же паспорт надлежит Ему объявлять в Городе Городничим,
или в Полициях, а в уездах в нижних земских судах, как скоро где на жительстве
остаться хочет; — Если же он Стож для водворения себя изберет постоянное
жительство и припишется в Казенное Селение, таковое с ведома своего начальства,
приняв его в свое сословие, на основании мнения Государственного Совета,
Высочайше утвержденного в 15. день Июня 1816 года, обязано отобрав сей паспорт
приписать его Стожа к селению, иметь на счету точно так, как казенного крестьянина,
внеся его и семейство какое им по отставке прижито будет в следующею ревизию, с
наблюдением дабы он Стож, как отставной Фельдфебель, в ревизской сказке состоял
только для счета без платежа податей; а дети его по отставке рожденные были бы
записаны в подушный оклад.
Буде же он Стож по отставке не изберет
постоянного жительства, и к казенному селению не припишется, а будет переходить
из одного места в другое, то хотя сие ему и дозволяется, но с таким со стороны
гражданских мест наблюдением, что если им Стожом при таковых переходах прижиты
будут дети мужска пола, то их нигде в ревизию не писать, в подушный оклад не
полагать и в статскую службу и другое звание ни в каком случае не определять,
под опасением неминуемого по законам ответствия, но по достижении ими
узаконенного 20 летнего возраста, на основании Указа данного Правительствующему
Сенату в 26-й день января 1835 года и Высочайше утвержденного в тот день
положения о солдатских детях обязан представить оных детей в ближайший батальон
или полу батальон кантонистов без всякой утайки, и непременно по истечении
положенных лет; за исполнением чего имею начальству где фельдфебель Стож
жительствовать будет, обязан вести себя честно и добропорядочно, одеваться
благопристойно, бороду брить, по миру не ходить и от всяких законам противных
поступков всемерно воздержатся, и как гражданскому так и местному правительству
повиноваться, и никому никаких озлоблении отнюдь не делать под опасением
наказания по силе Государственных узаконений. — Напротив чего и ему Стожу в
уважение долговременной беспорочной службы и добропорядочного но отставке жития
всякое доброходство и вспоможение оказываемо быть имеет; в случае же если от
кого-либо причинена будет какая обида или притеснение, то должен он приносить
жалобы в Городе гражданскому и в уезде земскому правительству, которые обязаны
оказать ему справедливую защиту и удовлетворение по законам.
По смерти же его родственникам или местному
Начальству представить сей паспорт в тамошнее Губернское Правление для
доставления в Инспекторский Департамент Военного Министера, дан в Городе
Витебске Декабря 8-го дня 1846 года. — Подлинный подписал: Его Императорского
Величества, Всемилостивейшего Государя Моего, Армии Подполковник Командир
Витебского гарнизонного батальона и 12-ти уездных инвалидных команд, орденов:
Св. Великомученика и Победоносца Георгия 4-го класса, Св. Анны 3. Степени
кавалер, имеющий серебренные медали в память 1812 года, за взятие Города Парижа
19-го марта 1814-го года, за турецкую войну 1828 и 1829 годов, и знак отличия
Беспорочной службы за XXV лет Григорий Кривошеев и батальонный Адъютант
Прапорщик Мацкевич.
М. П.
Значащийся в сем паспорте фельдфебель
Степан Семенов сын Стож, сего 1847 года Июля 6-го дня, в Городе Витебске, в
Витебской гарнизонной батальонной Свято-Николаевской церкви сочетан мною первым
законным браком, с Витебскою мещанскою девицею Агафьею Екимовою дочерью
Комаровою; в чем удостоверяю той же церкви священник Петр Бекаревич 1847 года.
№ 2820
М. П.
Сия копия паспорта фельдфебеля Степана
Стожа с подлинным верна; оригинал же находится в делах Витебского уездного
Казначейства и выдан ему Стожу быть не может, по случаю состояния его в сем
Казначействе на службе, в чем удостоверяется подписом и приложением казенной
печати. Город Витебск. Марта 29 дня 1849 года.
Степан Стож.
/М.
Е. Стожъ. Иллюстрированный
Спутникъ по Сибири и Дальнему Востоку съ картою. 1917. Иркутскъ. 1917. С.
155-157./
******
При знакомстве с издательством «Ирисы»
создается впечатление, что еще одной причиной, заставлявшей М. Е. Стожа
заниматься издательской деятельностью, были стихотворные опыты его жены. И
название издательства придумано супругой, в память о ее детском прозвище
«ириска», образованном по девичьей фамилии Рысс-Петрова, как сообщала о том
сама поэтесса в дневнике, изданном в 1916 г. издательством М. Стожа «Ирисы».
«Супруга издателя... Варвара Феодосьевна,
также уроженка Беларуси, носила фамилию Капуста, а выйдя замуж за Михаила Евстигнеевича
стала именоваться Диной Стож.... И название издательства придумано супругой, в
память о детском прозвище «ириска», образованном по девичьей фамилии Рысс-Петрова...
Стихи Дины Стож, порой неуклюжие, графоманские, без всякого чувства слова и
ритма, в основном печатал только муж, другие иркутские журналы и газеты ей
отказывали»...
/Шинкарева А. «Ирисы» Стожа. //
Нёман. № 6. Минск. 2016. С. 194./
Капуста Варвара Феодосьевна,
писательница-поэтесса. Род. 4 ноября 1888 г. Первые ее произведения были
напечатаны в 1907 и 1908 г.г. в литературно-сатирическом журнале «Балагур»
издававш. в Иркутске и др. изданиях.
/М.
Е. Стожъ. Иллюстрированный
Спутникъ по Сибири и Дальнему Востоку съ картою. 1917. Иркутскъ. 1917. С. 144./
Стож, Динна (Варвара) Феодосьевна род. 4
ноября 1888 г. Стихотворения писать она начала в 1906 г., на втором году своего
замужества, называя рубленой капустой, откуда и ее псевдоним «Варвара Капуста»
или просто В. К., — печатая их в 1907-1908 журнале Балагур и др. изд. В 1914 г.
Динна Стож выпустила первую книжку стихов под заголовком «Смерть Музы», затем —
вторую книжку: «Ужасы войны» позднее эти книжки составили один сборник под
общим заглавием: «Смерть музы и Ужасы Войны», который выдержал девять изданий.
Эта книга враждебно была встречена иркутскими газетами, что дало повод Динне
Стож написать новую книжку «Сердце и Невежество». В начале 1916 г. ею выпущен
сборник стихов под названием «Забытая Тетрадь».
/М.
Е. Стожъ. Иллюстрированный
Спутникъ по Сибири и Дальнему Востоку съ картою. 1917. Иркутскъ. 1917. С. 154.
ПЕКАРСКИЙ,
Эдуард Карлович – лингвист и этнограф – по одному политическому делу попал в
Якутскую обл. и занялся изучением якутского языка и сбором этнографических
материалов. В «Памятной книжке Якут. обл. на 1896 г.» напечатана первая статья
Пекарского: «Якутский род до и после прихода русских» (написана в
сотрудничестве с Г. Ф. Осмоловским). В 1894 г., когда была организованна
известная Якутская экспедиция, П-му была поручена организация исследования
материального и духовного быта якутов. В 1899 г. Пекарский издал на средства И.
М. Сибирякова «Словарь якутского языка» (состав. в сотрудничестве с В. М.
Ионовым и Д. Д. Поповым). В этом же году, по поручению Якут. губернатора,
составил записку о желательных Изменениях Якутского самоуправления. Получив в
1902 г. место делопроизводителя Якут. Обл. Статистического комитета, Э. К.
составил «Обзоры Якут. обл. за 1901 и 1902 гг. В 1903 г. участвовал в
Нелькано-Аянской экспедиции, взяв на себя исследование экономического положения
приаянских тунгусов и собирание этнографических коллекций для этногр. отдела
Русск. музея Александра III. Часть собранных во время этой экспедиции
материалов напечатана в «Известиях Общ. Археол., истории и эногр.» и в «Живой
Старине». Позднее «Очерк быта приаянских тунгусов», написанный П-им в сотруд. с
В. П. Цветковым, был напечатан в «Сборнике музея Антропол. и Этногр. Имп. Акад.
Наук». В 1905 г. П-ий, по предложению Русск. Комитет. для изучения Средн. и
Восточ. Азии, выехал из Якутска в Петербург для наблюдения за печатанием
словарных и фольклорных материалов. С 1906 г. Э. К. состоит постоянным
сотрудником «Живой Старины». В 1907 г. вышел в издании Имп. Академии Наук т. 1
«Словаря якутского языка» и был удостоен премии Д. А. Толстого. В этом же году
П-им выпущен в издании И. Ак. Наук вып. I
«Образцов народной литературы якутов». Этот капитальный труд рассчитан на три
тома в шести частях. В 1911 г. Э. К., по отзыву академика В. В. Радлова,
удостоен за свою выдающеюся научную деятельность большой золотой медали
Императ. Русск. Географ. О-ва. П-кий сотрудничал в «Сибирск. Вопросах», «Речи»,
«СПб. Вед» и «Восточ. Обозр.» В настоящее время служит в Русск. музее
Александра III. Совместно с А. А. Макаренко организовал при «Живой Старине»
особое «Приложение» (см. биогр. А. А. Макаренко).
/ М. Е. Стожъ. Словарь. Сибирскіе
писатели поэты и ученые. Въ четырехъ частяхъ. Ч. 1. Иркутскъ. 1916. С. 61.
******
ПОЧТОВЫЕ ОТКРЫТКИ
(ОТКРЫТЫЕ ПИСЬМА)
«Издание М. Е. Стож», Иркутск, 1903 г.
Типография Мячкова, С.-Петербург
ЯКУТСКАЯ ОБЛАСТЬ
СМЕСЬ
ИЗ ПРОШЛОГО
Когда проезжал ген.-губерн. Муравьев-Амурский,
через Якутск к Охотску рассказывает в «Лен. Волн.» Н. Олейников, — то жена его
никак ни могла ехать на оленях. Пришлось отыскать другие способы передвижения.
Вывел из этого неловкого положения сопровождавший Муравьева-Амурского Якутский
урядник Астраханцев. Он взял кожу, посадил на нее жену ген.-губ. и, взвалив
себе на спину, понес пассажирку по Охотскому тракту...
Таким способом передвижения г-жа
Муравьева-Амурская «проехала» около половины тракта. Урядник же Астраханцев в
награду за «доставку» получил от ген.-губ. 25 рублей.
/М.
Е. Стожъ. Иллюстрированный
Спутникъ по Сибири и Дальнему Востоку съ картою. 1917. Иркутскъ. 1917. С. 160./
******
СИБИРСКАЯ БИБЛИОГРАФИЯ
В. М. Зензинов.
«Старинные люди у холодного океана». Русское Устье, Якутской области,
Верхоянского округа. — С 63 рисунками в тексте. Предисловие В. В. Богданова.
Москва. 1914 г., стр. 133, ц. 75 к.
Русское Устье, которому посвящена книга г.
Зензинова, лежит на крайнем севере Вост. Сибири За исключением Норд-Капа, где
климат значительно смягчается Гольфстримом, Русское Устье — насколько нам
известно, — севернее всех обитаемыхъ в Европе и Азии географ. пунктов. О Русск.
Устье кое-какие сведения можно почерпнуть в трудах путешеств, несколько заметок
о нем разбросано по старым периодическ. изданиям. Все это делает книгу г.
Зензинова особенно желательной, но вместе с тем заставляет предъявить к автору
и кое-какие требования.
Прежде всего, несколько слов о самом
Русском Устье. — Население его русское, сохранившее, по словам Зензинова, свой
физический тип, обычаи, говор. Русское население Якутской обл. в широкой
степени подчинятся влиянию Якутской культуры, (на что указывали в свое время
Богораз, Иохельсон, Серошевский, Стефанович и др.), но русско-устинцы
отличаются, как говорит г. Зензинов, «необыкновенной национальной
устойчивостью». Больше того, он приводит случай обрусения в Русском Устье даже
якутов. Впрочем, нужно заметить, что в вопросах этнографии, лингвистики и
истории г. Зензинов очень неосторожен по части выводов и делает их часто на
основании одного не достаточно проверенного частного случая, одного выражения еts. Так, напр, г. Зензинов приведя рассказ одного старика о первых
насельниках Русского Устья, заявляет: «много косвенных данных подтверждают,
по-видимому, предание в той его части, где говорится, что предки теперешних,
верхоянских мешан пришли из России северным морским путем (курс наш), а не обычным
путем через Якутск, как вообще все русское население Якутской обл. На это
указывают старинные особенности языка (XVI-ХVІІ в.в.) и многие
сохранившиеся русские обычаи
(кур. наш), давно исчезнувшие среди остального русского населения области, их
песни и былины, а главное их необыкновенная национальная устойчивость. Но...
если бы автор не был так поспешен в выводах, он, по-видимому, пришел бы, на
основании первоисточников, к совершенно иным выводам.
В конце XVІІ и в начале ХVІІІ столетий наблюдалось
массовое бегство жителей севера Евр. России, главным образом, Архангельской
губ. Причины бегства весьма различны, — бежали от солдатчины, от преследований
за веру и, наконец, от общих ненормальных условий жизни. Доподлинно известно,
что вся эта волна невольной колонизации катилась именно по «великим рекам
сибирским», и если г. Зензинов все же уверен, что первые насельники Русского
Устья пришли «северным морским путем», то это свое положение он должен бы быль
подкрепить определенными вескими данными или хотя бы ссылками. Ничего этого в
книге г. Зензинова мы не находим, а потому вопрос о первых насельниках Русск.
Устья остается открытым, ждущим своего исследователя. Приведенных автором
«сохранившихся русских обычаев» среди русско-устинцев, не достаточно для
каких-либо серьезных построений и выводов. Указания же на «старинные
особенности языка» довольно проблематичны, ибо большинство приведенных им для
примера слов из лексикона русско-устинцев, имеют широкие права гражданства
по... всей Вост. Сибири! Но все же и с отмеченными недочетами книга г.
Зензинова, при осторожном пользовании ею, может принести пользу. Автор
рассказал немало интересного и нового об этой далекой северной окраине. Нужно
отдать справедливость г. Зензинову — экономическое положение русско-устинцев
освещено им с большим умением и тщательностью.
/М.
Е. Стожъ. Иллюстрированный
Спутникъ по Сибири и Дальнему Востоку съ картою. 1917. Иркутскъ. 1917. С.
165-167./
Н. Г. ЧЕРНЫШЕВСКИЙ О СИБИРИ
(по переписке с родными
Николай Гаврилович Чернышевский родился в Саратове
15 июля 1828 г. Учился в семинарии, кончил курс Петербургского Университета в
1850 г. Сотрудничал в «Отечественных Записках» и в «Современнике», одновременно
занимаясь педагогической деятельностью. В 1853 г. женился на Ольге Сократовне
Васильевой. 4 мая 1864 г. приговорен к 14 летн. каторге, которая, при
конфирмации приговора, была заменена семилетней. Возвращен в Россию в 1883
году. Скончался в Саратове 17 октяб. 1889 г.
Общеизвестным историческим фактом является
невиновность Н. Г. Чернышевского в том деле, за которое его послали на каторгу
и на поселение в Сибирь, «но арест его и самый процесс — говорит Е. А. Ляцкий —
были только ничтожными подробностями той борьбы, на которую вызвал Чернышевский
весь строй понятий, выдвинутый общественным порядком того времени». «Ссылая
Чернышевского в отдаленнейшую часть восточной Сибири, власти имели в виду
заковать не только его тело, но и привести в оцепенение самую мысль его, столь
беспокоившую тех, против кого она ополчалась».
19 мая 1864 г. над Чернышевским был
совершен публичный обряд «гражданской смерти», а на следующий день его заковали
и отправили в далекую Сибирь. Первоначально местом для отбывания наказания было
назначено Чер-ому село Усолье, Ирк. губ., куда он привезен 10 июля 1864 г.
Однако, в Усолье ему пришлось пробыть только несколько дней, и в августе Ч-кий
был водворен на руднике Нерчинского горного округа — в Кадае. В опубликованных
сибирских письмах Ч-го не сохранилось указаний о жизни его в Кадае, — может
быть эти письма сожжены в ту тревожную ночь, когда жена его Ольга Сократовна
ждала обыска — и мы не имеем, возможности судить о ней, но ряд писем Н. Г. из
других пунктов жизнь в которых казалась ему «легче, чем в Кадае», дает
основания полагать, что эта жизнь была не по силам даже и Н. Г. Описания этой
жизни мы находим также в воспоминаниях современников, рассеянных в массе по
периодическим изданиям, но это не входит в нашу задачу. Н. Г. сильно владела
мысль по выходе с каторги, поселиться в Иркутске или в Красноярске, куда
приедет его семья и он с новыми силами возьмется за ту работу, которая нужна
обездоленной и порабощенной родине. Эта мысль, повторяем, была так сильна, что
личное благополучие казалось Н. Г. ничтожным пустяком. «За тебя — писал он жене
— я жалею, что было так. За себя же самого совершенно доволен. А думая о других
— об этих десятках миллионов нищих, я радуюсь тому, что без моей воли и заслуги
придано больше прежнего силы и авторитетности моему голосу, который зазвучит же
когда-нибудь в защиту их». Но... не суждено было Н. Г. «встать в ряды бойцов
поруганной свободы» — 2 дек. 1871 г. последовало распоряжение о переводе его в
«отдаленное и уединенное место Якутской обл., именно в г. Вилюйск» и помещении
«в том здании, где и раньше помещались важные преступники». Такое неожиданное и
жестокое распоряжение начальства мотивировалось «важностью преступлений,
совершенных Чернышевским и значением, которым пользуется он среди сочувствующих
ему поклонников».
В Вилюйск Чернышевский прибыл в конце
января 1872 г. и в письмах к Ольге Сократовне так описывает его: Вилюйск — это
очень маленький город. В нем нет на одной лавки. Товары, нужные жителям, продаются
торговцами в их собственных квартирах. Он находится в 710 вер. от Якутска.
Климат почти одинаковый. Воздух здесь очень здоровый. Вилюй — большая река,
богатая превосходной рыбой. Между Якутском и Вилюйском вовсе нет русского населения;
живать только якуты, да и то только те семьи, которые занимаются почтовой
гоньбой. Станции большею частью по 40 и даже 50 верст; всего на 710 вер. 16
станций. Из этих мест остановок на двух станциях есть довольно чистые комнаты,
нечто среднее между русскою и якутскою постройкой; остальные — якутские юрты,
из коих две, три не очень опрятны; другие плохи относительно чистоты воздуха:
тут вместе с хозяевами помещаются коровы и
телята. — Зимний путь не дурен, если снега выпали не очень глубокие; но
дорожка, проложенная ездой, так узка, что повозка очень посредственной величины
уже не может ехать: она вязла бы одним полозом в рыхлом цельном снегу. Поэтому
ездят лишь на таких санях, у которых ширина между полозьями меньше
обыкновенного. Кроме зимнего пути, другого удобного нет, от весны до осени
почту в Якутск возят верхами, а приезжающих вовсе не бывает, кроме совершенно
необходимых случаев, когда путник решается ехать по болотам верхом. Почта в
Якутск ходить раз в два месяца.
Вообще в письмах Н. Г. Чернышевского не
найдете ярких характеристик местного населения, быта, промыслов, религии и пр.,
он не дает в них захватывающих, приковывающих ваше внимание картин якутского
пейзажа, с которыми мы знакомы хотя бы по беглым описаниям других писателей. Н.
Г. весь целиком был отдан тем научным вопросам, в сфере которых он вращался еще
до каторги, и все окружавшее его в Вилюйске казалось слишком обыденным. Поэтому
наблюдения его весьма поверхностны; но все же в вилюйских письмах Чер-го есть
не мало интересных черточек, характеризующих нашу северо-восточную окраину. К
Вилюйску Н. Г. неоднократно возвращается в целом ряде своих писем к Ольге
Сократовне.
В Вилюйске кроме домиков русской постройки —
пишет он — есть и юрты, — «это как будто землянка, только не врытая в землю, а
обсыпанная (вернее облепленная землею и засохшей грязью. Вместо стекол в
окошечках юрты — зимою льдины, летом — пузырь; льдины зимою вставляют в окна некоторые
даже из зажиточных вилюйцев, воображая, будто бы льдина теплее двойной рамы». Люди,
живущие здесь — пишет он в другом месте — хорошие люди, со всеми я в самых
добрых отношениях; и имея массу досужего времени, рады употреблять его на
бесконечные разговоры.
Характеризуя местное население, Н. Г,
останавливается на купцах. «Один между ними — богач»; такой богач, что по
всеобщему убеждению, «может купить весь город со всем округом». — «Этот купец —
сам ухаживает за своим скотом; на его жене — платье, какое постыдится надеть
горничная в Петербурге или хоть бы и Саратове. Едят один раз в сутки — Скряжничество?
— нет; дело проще и хуже скряжничества: первый здешний богач считался бы человеком
бедным в каком угодно русском городе». Нищета местных жителей до того терзала
душу Н. Г., что он «перестал ходить в город, чтобы не встречать этих несчастных,
избегаю тропинок, по которым бродят они на опушке леса». Любопытные, не
лишенные грустного комизма сведения сообщает Ч-кий о забитости и запуганности
якутов. — При встрече они снимают шапку за двадцать шагов и при 30% морозе
стоят с открытыми головами (это им не вредит, по общему здешнему убеждению).
Как тут быть с ними? По-русски они не понимают. Я вздумал так: подхожу, беру у
этого встречного шапку из его рук и надеваю ему на голову; потом отхожу, кланяюсь ему, надеваю свою шапку, показываю
ему знаками, что и он должен делать: поклонись и опять надень шапку, а стоять
без шапки на морозе и ждать пока я пройду несколько десятков сажень, это лишнее.
Многие понимали эту мою процедуру с первого приема. Но многие, — лишь начну я
протягивать руку, чтобы надеть его шапку ему на голову, — пускались бежать от
меня, воображая, что я намерен драться; отбежит, стоит и смотрит; бегу ли я за
ним, бить его. Я рассмеюсь; тогда и он поймет, что ошибся, тоже хохочет... Что
это такое? — восклицает Ч-кий. Люди ли это хуже забитых собак, животные,
которым нет имени? — Люди, и добрые, и не глупые; даже, может быть, даровитее
европейцев (говорят, что якутские дети учатся в школах лучше русских). Но это
жалкие, нищие дикари, каких нет жальче на свете; дикари, подобные готтентотам,
хуже негров центральной Африки.
Якуты — народ хилый, болезненный, потому
что пища у них очень плохая. До сих пор (70 гг.), они еще не бросили, например,
свою так назыв. сосновую кору, — это верхний молодой пласт древесины, лежащий
прямо под корою, а не самая кора; пласт, подобный липовому лыку. Его и сдирают
с дерева в виде лыка; сушат, режут — и выходит лыковая лапша; или даже толкут,
сильно высушивши, — и выходит нечто подобное какому-нибудь сору; и едят это
снадобье; и даже хвалят.
Но с каждым годом якуты засевают все
побольше хлеба. Ячмень родится здесь хорошо Через несколько времени, будут жить
и якуты по-человечески. А теперь пока, это очень жалкий народ. Река Вилюй —
порядочная, в самое сухое время она сохраняет глубину, достаточную для
судоходства. Но якуты не умеют извлечь из этого средства пользу и живут очень
бедно.
«Первобытные люди, якуты, переделали и
русских грешных простолюдинов в людей хоть первобытных, не умеющих сообразить,
вознаграждаются ли потери от дела выгодою от него, лишь бы давало оно маленькую
выгоду, они пренебрегают убытками. Вот курьезный пример. — Здешние городские
люди — и русские и якуты — отдают на зиму большое число своего скота в прокорм
якутам, живущим вне города; плата за корм коровы в продолжение 8 мес. зимы была
в нынешнюю (1882-83 гг.) зиму от 5 до 6 руб. Слыша это на днях, я случайно
припомнил слышанные перед тем расчеты о количестве сена, съедаемого коровою в
зиму, и о ценах «воза сена» (здесь счет сева ведут возами или стогами). — «Но
берущий 5 или 6 руб. за прокорм коровы израсходует на нее столько сена, что с
осени мог бы продать его за 10 руб., а если бы сберег до конца зимы, до марта,
то взял бы за него 20 или 30 рублей? — спрашиваю я. — Мне отвечают: «Да», и не
понимают, что тут странного, Я объясняю, что взявший на прокорм корову, терпит
убытки. Собеседники изумляются: это не приходило им в голову; они воображали,
что берущий корову на прокорм делает выгодную аферу; считают сами, — ахают
результату: «А правда, ему большой убыток!»
И в гастрономических понятиях русские
кое-чем позаимствовались от якутов. Особенно нравится им поедание коровьего
масла в неимоверных количествах. С этим довольно долго я не мог сладить:
кухарка считала необходимостью совать масло во всякие блюда. Я переменял этих
старух, по имени русских: не помогали перемены, каждая следующая оказывалась в
кормлении меня маслом непоколебима в якутском кухонном правоверии. Наконец,
отыскалась старуха, жившая когда-то в Иркутской губ. и имеющая на коровье масло
обыкновенный русский взгляд. С тои поры, как она стала готовить мне кушанье,
оно хорошо, вкусно и здорово.
Что касается скотоводства в Вилюйске, то
оно ничтожно: кругом города, — пески, леса и болота; сенокосных мест мало,
земледелие в загадочной степени, поэтому население в городе существует почти
только торговлею с якутами, разбросанно живущими по реке, гдавным образом вверх
от города.
«Отмечая падение пушного промысла в крае,
Чернышевский удивляется тому, что есть еще особая порода «черная лисица» — это,
в десять раз дороже чернобурой. В торговле, не попадают эти необыкновенно
редкие меха: в Якутске, богатые люди приобретают их для поднесения в подарок
какому-нибудь золотопромышленнику-миллионеру, дающему им деньги вперед за их
торговые обороты. Главные обороты — не пушная торговля, конечно; о ней много
толкуют в России, в Европе; но она — мелкая торговля: несравненно важнее для
здешней и собственно якутской части Якутск. обл. — поставка мяса на золотые прииски.
— И вот, опять по поводу пушной торговли. Якутск и Вилюйск — это еще юг, это
еще цивилизованный и густо, по-здешнему населенный край. Надобно послушать, как
ездят купцы с караванами в «колыму», как здесь зовут, на знаменитую Чукотскую
ярмарку; знаменитую по фантазии русских и других европейцев; это крошечная
мелочь; и «богачи» Якутска не хотят заниматься такими пустяками, грошовыми
делами; а «богачи» имеют — тысяч по пятидесяти, много по семидесяти, рублей
капитала; то есть по масштабу каждого губернского города Ев. России, это
довольно мелкие купцы. Знаменитой ярмаркой занимаются люди, которых в России
называют «зажиточными мещанами», не выше того».
/М.
Е. Стожъ. Иллюстрированный
Спутникъ по Сибири и Дальнему Востоку съ картою. 1917. Иркутскъ. 1917. С.
180-184./
******
М. П. ОВЧИННИКОВ
22 ноября 1915 года исполнилось семьдесят
лет со дня рождения Михаила Павловича Овчинникова. Он представляет собой одного
из самых интересных и светлых людей, которые были выдвинуты освободительным
движением 60-70 гг. Кристальная ясность ума, строгая принципиальная выдержка,
логическая последовательность убеждений, неподкупность — все это только их
характеризует, тех ветеранов общественности, которые первыми пролагали пути
социального перестроения в хаосе русской действительности. Это они целиком
отказывались от своей личной жизни, от всех благ культуры, — надевали рабочие
блузы, шли на фабрики и заводы, к сохам и плугам, чтобы там, на правах «равного»,
бросать семена освобождения. Это перед ними с благоговением должно преклониться
современное и будущее общество. И нам, представителям нового поколения, приходится
удивляться тому — какой железной волей обладали они, какие разносторонние способности
проявили они! Кажется — в какой только области науки не проявили они себя! Не
замыкаясь в рамки своей социологической доктрины, они интересуются решительно
всем, что несет в себе окружающая их жизнь, они изучают все, что так или иначе
связано с обществом, его будущим.
Видный деятель кружка чайковцев, несколько
лет «ходивший в народ», Овчинников в 1879 г., по приговору Прав. Сената,
ссылается в Сибирь на вечное поселение, въ Канский окр., Енисейской г., где
интересуется народной жизнью, пробует свои силы в этнографии и принимает
деятельное участие в сибирской прессе. Но... власти решили быть
последовательными. Они арестовывают и ссылают в Верхоянск Якутской обл.
Тяжелые материальные и иные условия жизни в
Канском округе (теперь — уезд) надорвали богатырское здоровье М. П., и его
повезли в Якутскую область больным. Условия этапа совершенно расшатали его
организм и по дороге к Олекминску он серьезно заболел, так что врагам не
удалось осуществить свои планы — заточить Ов—ва в Верхоянске. — Его оставили в
Олекминске.
В крайне неблагоприятных условиях прожил М.
П. в Олекминске шесть лет. И, однако, несмотря на неблагоприятную обстановку,
это время было весьма плодотворным периодом научной деятельности Овчинникова.
Все свободное время, — а его было очень мало — он отдавал занятиям этнографией.
Собирал материалы, характеризующие бытовую, экономическую и духовную стороны
жизни якутского и скопческого населения, записывал сказки и предания, изучал
архивы; по программе «О-ва любителей естествознания, антропологи и этнографии»,
выработанной А. Н. Харузиным, — Михаил Павлович, собрал весьма обстоятельные
материалы по обычному праву якутов. Ценность этой работы усугублялась еще и тем
обстоятельством, что он воспользовался делами Олекминского полицейского архива
за ХVIII и XIX столетия.
Здесь же, в Олекминске, М. П., стал
определяться, как археолог. Весь досуг он делил между занятиями этнографией и
сбором археологических коллекций и дальнейшим теоретическим изучением вопроса,
хотя этому последнему весьма препятствовало то обстоятельство, что в Олекминске
книг по археологии не было, а выписывать их Ов-в не мог, вследствие
материальных затруднений, Во время Олекминской же ссылки М. П. стал
сотрудничать в органе московского об-ва любителей естествознания, антропологии
и этнографии — в «Этнографическ. Обозр.». Здесь, между прочим напечатана его
большая статья — «Из материалов по этнографии якутов», по характеру своего
содержания далеко выходящая за пределы скромного заголовка. В 1891 году ему
было разрешено поселиться в Иркутске. Прежде всего, перед ним встал вопрос о
существовании. При содействии Д. А. Клеменца, он поступил на службу в статистическое
бюро.
В свободное от занятий время, — как и
прежде, без всякой материальной поддержки со стороны научных обществ — он
экскурсировал с археологической целью в окрестности гор. Иркутска. Экскурсии велись
ежегодно и приняли — поскольку это было можно при скромных затратах — систематический
характер. Все свои коллекции М. П. безвозмездно отдавал Вост.-Сиб. отд.
Географ. об-ва, которые впоследствии составили в музее особые его витрины.
Обогащение Музея Вост.-Сибир. И. Р. Географ. общества археологическими
коллекциями о-ва продолжалось в течение 19 лет. Особенно много сделано им в
отношении археологических исследований окрестностей города Иркутска. После Н.
И. Витковского это были единственные серьезные исследования. И если бы не те
скудные средства, которыми располагал О-в при своих экскурсиях его исследования
внесли бы массу нового и светлого в науку археологии. Как завершение этих
исследований следует отметить составление Ов-вым археологической карты
окрестностей Иркутска. В свое время она находилась в музее местного отдела
Геогр. Об-ва, а теперь, как слышно, затерялась где-то в музейском ар-хиве...
Впрочем, это не первый случай крайне небрежного отношения заправил отдела к
трудам своих работников. В 90-х г. прошл. столет. комитету отдела была передана
Г. Н. Потаниным увесистая тетрадь старинных песен, собранных М. П. Овчинниковым
по Лене. Рукопись предназначалась к напечатанию в изданиях отдела. После того,
как рукопись была одобрена Г. Н. Потаниным, комитет почему-то счел нужным,
передать ее для просмотра какому то «специалисту» (?!). В изданиях отдела
рукопись не появилась и с этого времени куда-то бесследно исчезла... Так по
вине комитета отдела погибла рукопись, по мнению Г. Н. Потанина, представлявшая
большую ценность для фольклористов.
Зарекомендовав себя в качестве полезного
сотрудника Вост.-Сиб. Отд. Имп. Р. Геогр. общ-ва, Овчинников был избран в 1900
г. в действительные члены Отдела, а в 1901 г. — и в члены распорядительного
комитета. С этого же времени начинается его сотрудничество в «Известиях
Вост.-Сиб. О. И. Р. Геогр. О-ва», где между прочим, напечатаны его статьи:
«Материалы для изучения народного знахарства и отреченной литературы в
Иркутской губернии», «Материалы для изучения памятников древностей в
окрестностях гор. Иркутска» и якутская сказка «Сорбохай-Богатырь».
В 1908 г. был избран консерватором музея.
В 1911 г. им основана Иркутская ученая
Архивная Комиссия и при ней — музей предметов старины. В этом же году им
основан Иркутский отдел общ-ва изучения Сибири и улучшения ее быта. По
инициативе М. П. при деятельном содействии общ-ва открыто несколько таких
отделов в городах и селах Иркутской губ. В процессе годичной деятельности
Иркут. Учен. Архив. Ком., стала ощущать потребность в органе печати и вот,
чтобы удовлетворить ее, О-в совместно с о. Дроздовым организовывают в 1912 г. «Труды»
Комиссии. При весьма скудных средствах, Архивн. Комиссия успела до настоящего
времени выпустить уже три книжки «Трудов», где О-в принимает деятельное участие.
В 1914 году Овчинников был командирован ученой Архив. Комиссией в Иркутскую губ.,
для обследования на местах архивов. В течении непродолжительного пребывания в
Киренске, он извлек до 400 пуд. ценных исторических документов, характеризующих
нашу сибирскую окраину ХVIII и XIX столетий. Отчет об этой командировке
напечатан в книжке «Трудов» Архив. Ком. Кроме того, в течение 4 лет
существования журн. «Сибирского Архива», в нем было помещено до 40 статей по
разным вопросам этнологии — по народной медицине, русскому и инородческому
фольклору, этнографии якутов и старожильческого населения Вост. Сибири и до 15
статей историко-биографического характера. Помимо этого О-в сотрудничал в
«Сибир. Газете», «Вост. Заре», «Антропологическом Ежегоднике», «Живой старине»,
«Известиях Казанского Университета», в последних напечатал за подписью М.
Архангельский обстоятельную статью о расколе. Помимо этого, на протяжении последних
5 лет О-в принимает деятельное участие в студенческих экскурсиях «Об-ва
изучения Сибири», являясь руководителем археологической и этнографической
секций.
Наша беглая характеристика была бы не
полна, если бы мы не отметили, что помимо ученой деятельности, Мих. Пав.
принимает участие и в общественных организациях. И нам в заключение с болью
приходится констатировать, что отдав добрую половину своей жизни бескорыстному
служению науке и в частности местному отделу Географ. об-ва, он на склоне лет
своих должен вести беспощадную борьбу за существование. Отнесись к О-ву иначе
научные общества, он привел бы в систему свои наблюдения и материалы, обработал
бы их и тогда наука обогатилась бы новыми ценными фактами. Но, пока что научные
об-ва, которые многим обязаны Овчинникову, спят непробудно и когда проснутся —
один Аллах ведает.
/М.
Е. Стожъ. Иллюстрированный
Спутникъ по Сибири и Дальнему Востоку съ картою. 1917. Иркутскъ. 1917. С.
197-200./
/М.
Е. Стожъ. Иллюстрированный
Спутникъ по Сибири и Дальнему Востоку съ картою. 1917. Иркутскъ. 1917. С. 203./
Brak komentarzy:
Prześlij komentarz