ЎЎЎ Рагвалода Драмат-Дзяды. Паўстанец 1863 году Мікась Віткоўскі ды Якуцкая вобласьць. Койданава. "Кальвіна". 2019.

                                                                              [С. 114.]

                                                                             [С. 129.]

                                      ДЕЙСТВИЯ ВОСТОЧНО-СИБИРСКОГО ОТДЕЛА

                                                   ЖУРНАЛ ГОДОВОГО СОБРАНИЯ

                                       Протокол заседания Распорядительного Комитета.

                                                                24 марта 1888 года.

                Председательствовал Н. И. Раевский, присутствовали: А. И. Бобровников, В. И. Вагин, Н. И. Витковский, В. К. Златковский, Н. И. Агапитов, В. Е. Яковлев, Н. М. Ядринцев и Я. А. Макеров.

    Доложено отношение Канцелярии Иркутского Генерал-Губернатора от 8 марта за № 1768; канцелярия просит доставить подробные сведения о том, что сделано Отделом по прошению якутского мещанина Монтрезорова. жаловавшегося в 1880 г. Его Сиятельству графу А. П. Игнатьеву на чиновника Бубякина за порчу взятых у него якутских одежд. Коллекция якутских одежд, принадлежащая г. Монтрезорову, была отправлена в Москву на антропологическую выставку действительно чрез Отдел, но Отдел принимал в этом деле участие единственно, как передаточный орган; по закрытии выставки коллекция была уложена в тот же ящик, в котором была доставлена из Сибири и препровождена в Петербург в Главное Географическое Общество, где и затерялась было. Одновременно с этой коллекцией затерялось и собрание бурханов и других предметов буддийского культа, отправленное на выставку уже от имени самого Отдела и также пересланное из Москвы в Главное Общество. Консерватор музея Отдела, Н. И. Витковский, во время поездки своей в Петербург, разыскивая утраченную коллекцию Отдела, в 1884 г. в складах Географического Общества нашел ящик с надписью: «от Восточносибирского Отдела» и в них открыл две затерявшиеся коллекции, как коллекцию бурханов, принадлежащую Отделу, так и коллекцию якутских одежд, принадлежащую гг. Монтрезорову и Самсонову. Меховые вещи оказались сильно испорченными молью. Все коллекции были отправлены г. Витковским из Петербурга в Иркутск, коллекция якутских одежд была отправлена в двух посылках в Якутск на имя Якутского Губернатора, ответа от которого о получении посылок и других сведений о дальнейшей их судьбе в бумагах Отдела не имеется, и вообще нет других бумаг, кроме 1) прощения г. Монтрезорова от 11 июля 1886 г. на имя Его Сиятельства и 2) отношения Отдела к Якутскому Губернатору от 2 октября за № 210 с препровождением двух посылок.

    Постановлено о всех этих обстоятельствах изложит в письме в канцелярию Генерал-Губернатора.

    /Известія Восточно-Сибирскаго Отдѣла Императорскаго Русскага Географическаго Общества, подъ редакціею правителя дѣлъ. Т. XIХ. № 3. Иркутскъ. 1888. С. 87-68./

                                                                  Именной указатель

    Витковский Н. 429.

    /Архивы России о Якутии. Выпуск 1. Фонды Государственного архива Иркутской области о Якутии. Справочник. Якутск 2006. С. 453./

                                                   НЕДЕЛЬНАЯ ХРОНИКА ИРКУТСКА

    В четверг, в 1 час ночи, выстрелом из револьвера в висок покончил с собой Николай Иванович Витковский, консерватор музея географического общества. Эта неожиданная смерть, поразила всех, знавших Николая Ивановича, его энергию, ум, твердый характер. Правда, этот неутомимый труженик за последние годы работал очень усиленно, ход его дел не позволял ему даже урвать неделю-другую в течении лета на любимые им горные экскурсии, влияние возраста и наступающей старости сказывались на этом организме, который принуждался к работе только необыкновенно развитой силой воли, заставлявшей напрягаться его сверх сил. Отсюда та нервность, те припадки меланхолии, которые поражали его ближайших знакомых. Оставляя до следующего номера сообщение более подробных сведений о жизни покойного и его трудах, мы теперь заметим только, что этот белорус, крепкий как старые дубы его родины, попавши в Сибирь лет 28 тому назад, свыкся с этой страной и честно и неутомимо служил ее кровным интересам. Последние 13 лет его жизни были тесно связаны с жизнью нашего географического общества, где, кроме исполнения должности консерватора музея, он был деятельным членом распорядительного комитета. Мир праху честного труженика.

    /Восточное Обозрѣнiе. Газета литературная и политическая. Иркутскъ. № 39. 27 сентября 1892. С. 3./

 

 

                                                   НЕДЕЛЬНАЯ ХРОНИКА ИРКУТСКА

    * В субботу, 26-го сентября, в 3 часа пополудни состоялись похороны Н. И. Витковского, по обрядам православной церкви, с разрешения архиепископа Тихона, так как местные католические духовные лица уклонились от совершения обряда по правилам той церкви, к которой принадлежал покойный. Заупокойная лития и отпевание над гробом покойного совершал свящ. от. Измаил Соколов. В квартиру покойного собрались отдать последний долг друзья и знакомые его, многие члены географического общества, наборщики и служащие его типографии; здание музея, близ которого помещалась его квартира, вскоре было окружено значительной толпой публики. На гроб было возложено несколько венков, в том числе от географического общества с надписью: «многолетнему неутомимому стражу отдела»; от редакции «Вост. Обозр.» с надписью: «благородному сердцу, горячо бившемуся за вторую родину»; от служащих и наборщиков типографии К. И. Витковской; от друзей покойного и земляков и от его признательного ученика. Печальная процессия двинулась по Большой и Амурской улицам на Иерусалимскую гору, где кладбище, сопровождаемая многочисленной толпой. Могила Н. И. Витковскаго вырыта рядом с могилой умершего летом прошлого года М Я. Писарева. На могиле были произнесены две речи — одна, полная глубокой грусти о многолетнем старом товарище, была сказана М. В Загоскиным, другая, содержащая очерк деятельности о жизни покойного, Л. Ф. Симановичем, земляком покойного.

    * В субботу, 26-го сентября, в  зале музея состоялась панихида по умерших— исследователе Сибири И. Д. Черском и консерваторе музея Н. И. Витковском. Богослужение совершали члены отдела: ректор духовной семинарии, архимандрит Никодим, кафедральный протоиерей от. А. Виноградов и свящ. от. И. ІІодгорбунский. На панихиде присутствовали временный председатель отдела Э. В. Штеллинг, и. д. правителя дел Д. И. Першин, путешественник Г. Н. Потанин с супругою, члены распорядительного комитета, многие члены отдела, дамы и многие не принадлежащие к составу географического общества представители проживающей в Иркутске интеллигенции. По окончании панихиды Г. Н. Потанин сказал небольшую речь о заслугах покойного И. Д. Черского в деле изучения Сибири. Личные воспоминания Г. Н. Потанина об И. Д. Черском касались главным образом той поры деятельности покойного, когда он жил в Омске. Мы не будем касаться их, так как в одном из следующих номеров нашей газеты эти воспоминания будут напечатаны. Речь свою Г. Н. Потанин закончил прекрасным сравнением из Шлоссера, на ту тему, что истинный герой еще не тот, кто жертвует собой в пылу битвы, а тот, кто долгую жизнь твердо держит в своих руках знамя идеала и каждый момент ведет стойкую и упорную, подчас мелочную борьбу, за осуществление излюбленных идей.

    Нс можем не отметить, что на панихиде этой мы не заметили почти никого из представителей местной польской колонии. Что же касается до сибирского общества, то оно доказало еще раз, что сохранит надолго благодарную память о тех немногих представителях польского и западнорусского элементов в своей среде, которые, как покойные И. Д. Черский и Н. И. Витковский, боролись в Сибири не за свои личные материальные выгоды.

    /Восточное Обозрѣнiе. Газета литературная и политическая. Иркутскъ. № 40. 4 октября 1892. С. 3./

    Спустя почти два месяца после покойного Черского, скончался соотечественник и товарищ его по В. Сибирскому отделу географического общества, Н. И. Витковский.

    Столь же юным, как и Черский, Н. И. попал, но не в солдаты и в Омск, а в Кару, на каторжную работу. И этот будущий труженик готовился не к науке, а к духовному званию. Но еще дорогою в Сибирь он отдалился от общества сосланных с ним ксендзов и перешел в среду серьезных людей — докторов. Еще на каторге один из них занялся образованием молодого человека и прошел с ним целый гимназический курс. После нескольких лет работы, Н. И. переведен на поселенье в Балаганский округ и опять несколько лет сперва в деревне, а потом в Иркутске снискивал себе хлеб самою черною работою. В начале семидесятых годов о нем узнал Сибирский отдел и пристроил к письменным занятиям. Здесь он сошелся с Черским и стал прилежно заниматься археологическими рукописями, постепенно расширяя свою деятельность, начиная с Иркутска. Он скоро усвоил строгий, научный метод Черского, но вместо геологии, больше совершенствовал себя в ботанике и своей любимой археологии.

    Первую научную экскурсию Н. И. совершил вместе с Черским в Тункинские и Китойские альпы, но письменных следов от нее не осталось. В 1879 году он уже избирается в консерваторы музеума, в члены отдела и в 1881 г. в члены распорядительного комитета. В 1881 г сопровождал он Черского на Гусиное озеро (за Байкалом), а с 1882 г. предпринимает ряд самостоятельных экскурсий по предмету археологии Таким образом краткий отчет его «о следах каменного века в долине р. Ангары» был первым его трудом (Изв. 1881 г. № 3-4). Подробный же отчет напечатан в Изв. отдела только в 1889 г. (№ 1-2). В 1890 г. (№ 3) напечатаны его «Заметка о байкальской нерпе» и в № 4 «Просверленные камни». Много планов строил покойный относительно более широкого обследования следов каменного периода в Сибири, составления карты находок каменных орудий и костяков, об открытии месторождения нефрита и т. п. Но исполнению этих планов мешали частью скудость средств отдела, частью должностные занятия по тому же отделу. В 1879 г. от музеума и библиотеки отдела не осталось и следов, и как раз в это время Н. И. избирается в хранители несуществующих музеума и библиотеки. Здание отдела сгорело и он не имел пристанища. Все приходилось создать заново. Соединенными усилиями тогдашних членов отдела, при участии покровители, в течение 5 лет создались и новое здание музеума и муяеум с библиотекою. Капитал на здание достиг около 60 т. р. и отовсюду стекались пожертвования книгами, коллекциями. Покойному Н. И. поручена была постройка самого здания и в тоже время он вел переписку, принимал и записывал в каталоги массы книг и предметов музея. Праздник открытия музеума был поистине его праздником, его радостью и справедливо на могиле покойного музеум назван его «детищем». В минувшем году, не без его участия здание музеума увеличено вдвое; библиотека и коллекции расположены в самом удобном, самом желательном порядке. Незадолго до смерти, он еще мечтал о новом расширении отдела и о прикупке места для ботанического сада, и на эти издержки, по его словам, дано было уже слово. Но и тот, кто строил планы, и кто обещал помочь их осуществлению, — оба сошли в могилу.

    По сравнению с И. Д. Черским, Н И. был человек в высшей степени общительный. Он имел очень много знакомых и на все хорошие общественные начинания отзывался горячо и вполне сочувственно. Без посильной помощи от него не уходил никто. Вот почему на могилу его собралась такая масса всякого народа. Служащие в его типографии никому не позволяли нести его гроб.

    Н. И. оставил жену и троих детей от 15 до 3-х лет.

    Мир праху твоему, хороший человек и усердный слуга и обществу и науке. Внезапная, совершенно неожиданная и ранняя (не старше 53 лет) твоя кончина глубоко поразила всех знавших тебя.

    М. З[агоскин].

    /Восточное Обозрѣнiе. Газета литературная и политическая. Иркутскъ. № 41. 11 октября 1892. С. 11./

                                                            Н. И. ВИТКОВСКИЙ

                                                                     (Некролог).

    В Иркутске, в ночь на 24-ое сентября 1892 года, покончил с собою Николай Иванович Витковский, консерватор музея Восточно-Сибирского Отдела Императорского Русского Географического Общества. Наука лишилась в лице Николая Ивановича одного из энергичных, плодотворных своих деятелей на скудно возделанной почве сибирской археологии. Покойный не по своей воле попал в Сибирь, — белорус по происхождению, он в ранней молодости был сослан в Кару на каторжную работу. До ссылки этот будущий труженик готовился не к науке, а к духовному званию; но дорогою в Сибирь он отдалился от общества сосланных с ним ксендзов и перешел в среду докторов. На каторге один из них занялся образованием молодого человека и прошел с ним целый гимназический курс. После нескольких лет каторжной работы, Н. И. был переведен на поселенье в Балаганский округ и опять несколько лет, сперва в деревне, а потом в Иркутске, снискивал себе хлеб самою черною работою. В начале семидесятых годов об нем узнал Восточно-Сибирский Отдел Русского Географического Общества и пристроил к писменным занятиям. Здесь он сошелся с известным геологом И. Д. Черским, также недавно (25-го июня 1892 г.) нашедшим себе преждевременную смерть на отдаленном севере Сибири, в Колымском крае, и стал прилежно заниматься археологическими раскопками.

    Первую научную экскурсию Н. И. совершил вместе с покойным  И. Д. Черским в Тункинские и Китойские альпы, но письменных следов от нее не осталось. В 1879 г. он уже избирается в консерваторы музея, в члены Отдела и в 1881 г. в члены распорядительного комитета. С 1880 г. Н. И. предпринимает ряд самостоятельных экскурсий с целью археологических исследований, давших ценные научные результаты и обогативших музей Восточно-Сибирского Отдела интересными коллекциями предметов каменного века. Многолетние исследования его были сосредоточены, главным образом, в долине р. Ангары. Найденные им здесь, в прибрежных аллювиальных отложениях, массовые скопления культурных остатков открыли для науки не одну живую и правдивую страницу из жизни аборигенов этой страны в ту отдаленную от нас эпоху, когда население не знало еще употребления металла, а умело выделывать лишь каменные орудия. Отчеты о своих исследованиях покойным даны в следующих статьях:

    1) Краткій отчетъ о раскопкѣ могилы каменнаго періода въ Иркутской губ. «Извѣстія Восточно-Сибирскаго Отдѣла И. Р. Г. Общ.», 1880 г., т. XI, 3 и 4.

    2) Отчетъ о раскопкѣ могилъ каменнаго вѣка въ Иркутской губ., на лѣвом берегу р Ангары. „Извѣстія Вост.-Сибир. Отд.», т. XIII, №№ 1 и 2.

    3) Отчетъ о раскопкѣ могилы каменнаго періода въ Иркутской губ., произведенной въ 1880 г. «Труды V Археологическаго Съѣзда въ Тифлисѣ, 1881 г.

    4) О раскопкѣ могилъ каменнаго вѣка въ Иркутской губ., на лѣвомъ берегу р. Ангары, произведенной лѣтомъ 1881 г. „Труды V Археол. Съѣзда въ Тифлисѣ.

    5) Аборигены Иркутской губ. Газета «Сибирь», 1882 г., №№ 18 и 19.

    6) О нѣкоторыхъ находкахъ каменнаго періода въ Вост. Сибири. «Древности», изд. Московск. Археол. Общ., 1885 г., т. X.

    7) Слѣды каменнаго вѣка въ долинѣ р. Ангары. «Извѣстія Вост.-Сибир. Отд.», 1889 г., т. XX, №№ 1 и 2.

    8) Просверленные камни. «Изв. Вост.-Сибир. Отд.», 1890 г., т. XXI, № 4.

    Отчеты эти снискали Н. И. Витковскому заслуженную известность в ученом мире и дали право ему на почетное место в немногочисленной семье исследователей Сибири. В последнее время покойный строил много планов относительно более широкого обследования следов каменного периода в Сибири, составления карты находок каменных орудий, об открытии месторождений нефрита и т. п., но преждевременная смерть прекратила плодотворную деятельность Николая Ивановича ранее, чем удалось ему осуществить эти полезные планы.

    Ал. Ивановский.

    /Археологическія Извѣстія і Замѣтки издаваемыя Императорскимъ Московскимъ Археологичскимъ Обществомъ подъ редакціею дѣйствітельнаго члена А. В. Орѣшникова. Т. І. № 1. Москва. 1893. С. 47-48./

                                                                   Н. И. ВИТКОВСКИЙ *)

    *) Настоящая речь произнесена на общем собрании членов В.-С. отдела географического общества по поводу 15-летия со дня кончины Н. И. Витковского.

    Сегодня исполнилось 15 лет со дня смерти Николая Ивановича Витковского, бывшего консерватора музея Восточно-Сибирского отдела Географического общества, так много потрудившегося на пользу науки и общества. Его преждевременная кончила составляет невознаградимую потерю. Всякий, кто знал Николая Ивановича, долго будет помнить этого благородного человека, всегда сурового, задушевного и подчас нервного, резко отчеканивавшего каждое слово. Но суровость его была обманчива: достаточно было пристального взгляда, чтобы заметить, что в лице его скрывается бесконечная доброта, так что все, близко знавшие Николая Ивановича, искренно любили и уважали его. Уважали его и как человека и как ученого, страстного археолога и наука потеряла в нем преданного и неутомимого работника. обогатившего Восточно-Сибирский отдел ценными трудами и коллекциями. Такие личности встречаются редко.

    Николай Иванович родился в начале 40 годов прошлого столетия, в селе Мокшине Витебской губ. и уезда; учился в школе органистов, [* Низшая школа при костеле, где учат читать и писать по-польски, начальную арифметику, немного по латыни и играть богослужебные гимны на органах.] но курса но окончил, потому что польское революционное движение 1860-х годов отразилось не только в Литве, но и в Белоруссии, Н. И. еще юношей очутился в отряде повстанцев. Отряд был разбит и Н. И., осужденный, прибыл в Иркутскую губернию в 1864 г. в село Олонки, Балаганского округа. Заброшенный сюда без всяких материальных средств, он принужден был поступить в качестве работника к местному священнику о. Петру Сперанскому. Поселившись во флигельке, во дворе, днем Н. И. исполнял все работы но хозяйству, вечером что-либо читал, или беседовал с о. Петром. Такие беседы нередко продолжались далеко за полночь. Но прежде чем приступить к беседам Н. И. всегда играл с маленькими детьми из которых особенно любила его 3-хъ летняя девочка Маша, Он буквально был ее нянькой. Маша без дяди «Кои» не ложилась спать, не садилась за стол есть и не вставала по утру с постели. Возможно, что Маша напоминала, ему сестренку, оставленную на родине. Так проходили монотонные будничные дни Н. И. в Олонках. По воскресным же дням к о. Петру обыкновенно приходили 5 человек товарищей по ссылке Н. И. Вначале всегда шел вялый разговор на злобы дня, но затем, незаметно, он касался польского восстания. О. Петр, конечно, осуждал его, но зато всегда встречал в лице собеседников, завзятых полонофилов энергичные возражения. Сам же Н. И. придерживался средины. «Я, говорил он, не поляк, а белорус, для меня национальность и в частности польское восстание не имеет никакого значения: но я примкнул к восстанию, как к явлению общечеловеческому». Когда не бывало таких бесед, Н. И. что-либо читал, изучал ботанику, немецкий и французский языки и вообще занимался самообразованием в объеме курса среднего учебного заведения. Проживая около 5 лет у о. Петра Сперанского, он, наконец, расстался с ним, потому что Сперанский был переведен в с. Коноваловское. Трудно пришлось Н. И. без о. Петра, человека интеллигентного, который относился к нему мягко, не так, как относится крестьянин к своему работнику. И вот Н. И. пришлось поступить работником уже к крестьянину, и мыкать здесь горе, терпеть нередко унижения и оскорбления.

    В беседе со мной он рассказывал, как нередко ему приходилось, в качестве работника, отвозить на обывательских лошадях из одного села в другое разных «бар».

    — Лошади, говорил Н. И., обычно тощие, усталые от работ, не бегут, а «барин кричит»: «погоняй, польская морда!» Ну, ударишь лошадей кнутом, они маленько побегут рысцой, а затем плетутся по старому. Я после этого лошадей оставляю в покое, думая что барин удовлетворен. А не тут то было. Вдруг почувствуешь как барин «звизданет» в шею или по спине, искры из глаз посыплются, я оборачиваюсь и спрашиваю, за что же, барин, дерешься. Ведь везу то не я, а лошади. Барин не успокаивается: «вези, польская морда, скорее, а не то зубы и ребра пересчитаю»

    После с. Олонки Н. И. проживал тоже работником в с. Мальтинском. где впервые познакомился с Китойскими стоянками первобытного человека.

    Наконец в сентябре 1873 г. Н. И. удалось вырваться на 20 дней в Иркутск. Эти 20 дней с отсрочками затянулись на несколько лет. Здесь, в Иркутске ему пришлось быть водовозом, щеголять в ичигах и армяке. Затем по рекомендации какого то «барина» Н. И. делается домашним учителем в доме купца Метляева, где приготовляет его маленькую дочь в один из московских женских институтов.

    Долго пришлось влачить Витковскому свое жалкое существование; долго ему пришлось быть безвестным: но горячая любовь к науке взяла свое. Он, не окончивший курса даже в школе органистов, уже в 1877 г. ботанизирует в окрестностях Иркутска по поручению В.-С. отдела Г. о-ва, собирает богатый материал и систематизирует его.

    Но прежде чем что-либо сказать о научной деятельности Н. И. я, должен сказать несколько слов о пожаре, бывшем 24 июня 1879 г., когда отдел лишился всего своего достояния богатой библиотеки, заключавшей в себе 10,227 книг и музей, имевший 223300 экземпляров различных естественноисторических, этнографических и археологических предметов, масс старых дел различных учреждений Сибири, драгоценных свитков, относящихся к царствованию Ивана Грозного и проч. — все это сгорело. Консерватор музея. И. Д. Черский, имея в своем распоряжении одного сторожа, просил администрацию о спасении коллекций, но получил отказ.

    Итак все погибло, но не погибла энергия у людей, близко стоявших к музею, не погибла идея возобновления его у людей, горячо любивших науку, подобных Загоскину, Черскому, Шведову, Витковскому, Розену и друг. По постановлению распорядительного комитета решено было обратиться к покровителю отдела г.-л. Анучину о разрешении открыть подписку на устройство нового здания музея. Анучин взял дело в свои руки и в самом непродолжительном времени собрал 42,000 руб. и вот по проекту барона Розена, Н. И. Витовский, уже консерватор музея и член отдела с конца 1879 г. является строителем его. В течение 1880 г. и 1882 г. он заготовляет строительный материал, и. наконец, в декабре 1882 г. Восточно-Сибирский отдел уже имел свое собственное здание, хотя и незаконченное.

    В 1880 г. Н. И. Витковский здешним отделом Географического общества был командирован для исследования в археологическом отношении р. Китоя при впадении его в ангару с левой стороны. Здесь им было извлечено до 14 костяков совместно с орудиями, относящимися к неолитическому периоду.

    Н. И. говорил, что он археолог случайный, дилетант, но это дилетантство нисколько не умаляет того переворота, какой он совершил во взглядах наших ученых археологов. До этого времени Восточная Сибирь в археологическом отношении была мало исследована, о ней имелись весьма скудные известия, так что ошибочно установился даже такой взгляд, что в северной Сибири первобытный человек даже не переживал каменного периода.

    14 сентября 1880 г. Н. И. делает доклад на общем собрании членов Отдела Географического Общества о результатах раскопок, произведенных им на устье р. Китоя.

    Раскопки эти послужили предметом суждения на 5 Археологическом съезде, в Тифлисе, в 1882 году, где на них обратили внимание и европейские ученые, имевшие предубеждение против существования в Сибири каменного периода. Дело в том, что Витковский почти первый открыл таинственное покрывало той эпохи человечества, когда оно не знало металлов, но находилось уже на довольно значительной высоте умственного развития, и доказал присутствие древнего человека около Иркутска со всеми предметами домашней обстановки в обыденной жизни и народившейся уже тогда в центральной Азии культуры.

    Здесь не безынтересно познакомиться со взглядом Н. И. на родину народов Восточной Сибири и причины переселенья их.

    В начале (конце) третичного периода степь Гоби представляла из себя море, имевшее по близости много больших пресноводных озер, впадины которых остались и посейчас. [* В то время, когда степь Гоби представляла из себя озерную область вроде Финляндии, океан проходил значительно ближе, затопляя все сибирские низменности. Вероятно, большая часть Якутской области была под водой, но доходил ли океан до Витимского нагорья, неизвестно; что же касается Олекминска и Вилюйска, очага вулканической деятельности, то, несомненно, воды океана затопляли эту местность. Н. И. не сомневался, что впоследствии это будет доказано геологами и что все высокие горы представляли в то время из себя острова. Вулканы поднимали из-под воды целые горы. На западе Барабинская степь представляла из себя огромный залив Ледовитого океана. Такое обилие морских и озерных вод делало климат весьма мягким. В это время горные хребты, в том числе и Хамар-Дабан были покрыты ледником альпийского типа мощностью до 1500 фут. Но ледники не были сплошными, подобно современным Гренландским и древне-Финляндским. Уровень Байкала в то время по исследованию И. Д. Черского достигал до 2500 ф. высоты, т. е. на 900 ф. выше современного, затопляя все низины Забайкалья и Тункинской котловины. Ледники, сползая, наполняли глубокие долины. Такой же характер ледники носили в Патомском и Витимском нагорье. Между прочим, юго-западная часть Байкала образовалась в пост-плиоценовый период, она изображала из себя пресноводный бассейн. Все долины Хилка, Селенги и Чикоя были заняты озерами, которые и спустились во вновь образовавшуюся юго-западную часть Байкала. В Тунке ледники были и на Саянах и в Тункинских Альпах. Одновременно с этим, Тункинская, Торская и Туринская котловины были заняты глубокими озерами: долины р. Ильчира, верховья Китоя и Самарты составляли одно большое озеро, равно и верховья р. Оки, но, благодаря интенсивному проявлению дизъюнктивной дислокации вулканических извержений, материк Азии постепенно изменился, низменности, поднимались и обнажались, а океан, занимая сбросовые впадины, Охотского, Японского и Китайского морей, опускался до современного уровня, так что конфигурация североазиатского материка образовалась при косвенном участи дизъюнктивной дислокации, сопровождавшейся массовым излиянием базальтов, лав и траппов. Конечным результатом этой дислокации было отделение Азии от Америки, образование окраинных впадин, занятых океаном и появление Сибирских низменностей.]. В одной из этих впадин был морской залив. В области озер впоследствии жило многочисленное население, обладавшее довольно высокой культурой подобно например этрускам. По мере высыхания озер, страна превращалась в пустыню. Море отступало, ледники на горных высотах таяли и климат делался континентальным. Население, вероятно, питавшееся рыболовством, охотой, а быть может и земледелием, принуждено было искать новых мест, более пригодных для удовлетворения своих скудных потребностей.

    Вследствие таких геологических условий первобытный человек двигался на запад, восток и север, где встречал наименьшее сопротивление со стороны природных условий. Таким образом центральная Азия служила очагом, выбрасывающим новые народы, как на север Азии, так равно и Европы. Понятно, что часть народов шла на север вокруг Байкала, чрез Тункинскую и Торскую котловины, чрез Троицкосавск по Енисею, Кемчугу, Китою, Селенге и др. рекам. Более культурные народы шли в Европу через Малую Азию и через Иран, оседая здесь в виде персов, галлов и пеласгов, менее же культурные народы шли через Барабинскую степь и Туркестан, обрушиваясь массой на европейцев под именем скифов, массагетов и др.

    Первобытный человек Сибири, к сожалению, не оставил после себя никаких памятников, кроме эолитических и палеолитических орудий, редко находимых в отложениях. Но зато не только Сибирь, а в частности Иркутск и его окрестности богаты неолитами, находимыми вместе с костяками. Честь этого открытия принадлежит Н. И. Витковскому. Он первый установил образ жизни здешнего аборигена; а именно: человек переживавший неолитический период, был зверолов и рыболов, орудия необходимые в обыденной жизни, выделывал из нефрита, добываемого в вершинах Китоя, Быстрой и Иркута, здесь же и производили обработку этих орудий, которыми он рубил дремучий лес, где водились многочисленные хищные звери и нехищные, как-то: северный олень, дикий кабан (значительно больше и сильнее нынешнего кабана судя по остаткам), зубр, марал, косуля, медведь, заяц лисица, волк и речной бобр, которого Н. И. в Китойских могильниках не встретил, но зато в 1901 году найден мной в Глазковском предместье. Человек постоянно находился в борьбе и с суровой природой, и со зверями, за которыми охотился. Можно с уверенностью сказать, что первобытный человек имел определенный взгляд на загробную жизнь, оказывается он не умирал, а только временно засыпал: потому что в могильниках находятся не только орудия охоты и рыболовства, употреблявшиеся им при жизни, но даже украшения: горшки и ложки, сделанные из кости. В силу таких верований в загробную жизнь, человек и складывал в могилу все предметы, необходимые при жизни для того, чтобы проснувшись, он мог явиться среди суровой природы, вооруженный всем, что требуется ему, как живому существу, т. е. еда, питье, охота и рыбная ловля.

    Похороны совершались таким образом: вырывалась неглубокая яма. в 1 с пол. арш, глубины, ложе ее посыпалась красной охрой, находимой, вероятно, где-либо здесь; [* Вероятно, по реке Ушаковке, верстах в 30 от Иркутска.] в ногах, отступая 1-2 аршина складывалась конусообразная куча камней, в ней зажигался хворост, и, вероятно, жарили какое-либо животное, убиваемое тут же, которое и съедалось. Кости убитого животного бросались на костер. Николаю Ивановичу ни разу не удалось зарегистрировать присутствия в кучах ожигавшихся костей животных костей человека, но мне в Глазкове пришлось один раз найти кости пальцев ребенка, что указывает на каннибализм глазковского неолитического человека. Точно так же Н. И. не находил бронзовых предметов среди неолитов. Лишь позднейшие исследования, хотя единичные, говорят противное.

    Н. И. добыл значительный материал шильев и иголок, которые указывают на то, что человек того периода, умел шить для себя из звериных шкур одежды, для зашиты от сурового холода и непогоды в шалашах, где горел постоянно огонь, на котором варилась незамысловатая пища, из мяса диких зверей или рыбы, но иногда наступало время, когда охота была неудачной, тогда человеку приходилось есть что-то очень твердое, потому что коронки зубов, добытых Н. И. Витковским оказались стертыми, клыки же у шести особей в челюстях оказались плоскостями, повернутыми во внутрь, что несомненно, по мнению профессора Коротнева, представляется не аномалией, а чем то иным.

    Человеку неолитического периода небезъизвестны были и украшения: он, убивая кабана, клыки его распиливал вдоль, на концах сверлил отверстия, связывал их и носил на голове, образуя таким образом диадему, что, вероятно, не каждому индивидууму дано было право носить, а только избранному. Из клыков косули, зубов изюбра и медведя и речных раковин он также делал украшения, нашивая, вероятно, на жилу убитого животного. Такая прядь нашитых зубов служила шейным украшением, так что у дикаря зародилось уже сознание об изящном.

    Пытливый ум Н. И. не остановился на тех открытиях, какие он сделал в области археологии. 4 июля 1881 г. он командируется отделом Географического общества в качестве ботаника в Забайкальскую область, где пробыл до 10 июля и привез с собой богатый материал флоры Заб. обл. и этномологический материал. *

    *) Путешествие это Н. И. было совершено совместно с И. Д. Черским, командированным В.-С. отделом Г. об-ва для геологическихъ исследований р. Селенги с ее притоками: Джидой, Чикоем и Хилком.

    Проф. Коржинский писал Николаю Ивановичу относительно его ботанических коллекций:

                                         Милостивый Государь, Николай Иванович!

    Считаю долгом выразить вам свою глубокую признательность за пожертвованный вами гербарий. который нам вдвойне дорог, во-первых, как материал, а во-вторых, как знак вашего просвещенного сочувствия целям исследования флоры. Я осмотрел весь гербарий и нашел, что он составит для нас ценный вклад. Будьте любезны только, напишите поподробнее в каких именно пунктах вы собирали растения, чтобы нам было легче ориентироваться в некоторых обозначениях.

    Если вы будете иметь время и впоследствии посвятить свои досуги собиранию растений, то имейте в виду, что всякое собрание, как бы мало оно ни было, может принести свою долю пользы. Но научное значение коллекции тем выше, чем: 1) подробнее обозначение пункта — условий местообитания собранных растений, 2) чем она полнее, и 3) чем полнее собраны экземпляры, т. е. желательно, чтоб они были с нижними листьями, побегами, корнями и т. п. Очень важно, кроме того, собирать по нескольку экземпляров, так как на одном нельзя отличить индивидуальные отличия от расовых. Наконец, стараться по возможности лучше сушить растения, так как только хорошие экземпляры передают физиономию вида (определение, конечно, возможно и по очень плохим). Чем тщательнее выполнены эти условия, тем научное достоинство коллекции выше. Но по крайней мере при настоящих условиях всякая коллекция, даже самая небольшая, принесет свою долю пользы для изучения края.

    Прошу вас, милостивый государь, принять уверение в искреннем почтении и преданности. Коржинский.

    Простите за помарки.

    3 февраля 1890 года. Томск.

    В следующем же 1882 г. Н. И. Восточно-Сибирским отделом Географического о-ва командируется в начале весны в Тунку, а 24 июня — для исследования всей долины р. Ангары, в качестве компетентного лица в области доисторической этнографии. Как результат исследований в 1880 г., появилась знаменитая его статья: «Каменный период в долине р. Ангары», обратившая на себя внимание не только ученых в России, [* За эту работу центральное Геогр. Общество присудило Н. И. малую золотую медаль.] но и за границей. Позднее появление в печати этой статьи объясняется тем, что в 1883 г. по постановлению особой комиссии, назначенной для обсуждения вопроса о постройке при Иркутской Кузнецовской гражданской больнице отделения для душевнобольных на пожертвованные Базановым и Немчиновым средства, Н. И. Витковский назначается строителем этого отделения и в декабре этого года командируется командующим войсками В.-С.-В. округа в Европейскую Россию для ознакомления с устройством больниц для душевно больных. Построив больницу, Н. И. занялся обработкой добытого ранее в 1882 г. материала. Затем, научная деятельность Н. И. надолго прекращается. Причиной тому являлись всегда работы по типографии и музею. Вот каким образом у него распределялся день: с 6 часов до 9 ч. он работал в музее, с 9 до 3 -4 в типографии, отдыхал и в 5-6 ч. опять в типографии с 7 до 11-12 в музее. Но в год смерти, или в 1893 г. он мечтал на свои средства заняться исследованием пути передвижения первобытного человека из Монголии по р. Китою. Для этого хотел со мной ехать в Тунку до самой границы Монголии, откуда, перейдя хребет, выйти к истоку Китоя и медленно спуститься по обеим берегам, отмечая стоянки первобытного человека; я должен был идти правым берегом, а Н. И. левым. Но экскурсии нашей не суждено было осуществиться. 24 сентября он преждевременно погиб.

    Итак в 1892 г. 24 сентября, т. е. 15 лет тому назад, неожиданная смерть Н. И. оставила тяжелую потерю, как для близких к нему лиц, так и для доисторической этнографии (т. е. археологии) Восточной Сибири.

    Хорошо знавшие Н. И. никогда не забудут этого благородного человека, с чистой душой, всегда готового помочь ближнему, отзывчивого, нервного, подчас не уравновешенного, у которого сердце брало перевес над рассудком; его нельзя было не уважать и не любить. Археология и В. С. отдел потеряли в лице Н. И. умного, талантливого, неутомимого, страстного работника, обогатившего наш музей Китойской и Чадобской археологическими коллекциями, которые и сейчас служат украшением археологического отдела. Это был генерал от науки, но генерал не паркетный, не дипломированный, которому все дается легко, благодаря диплому, а генеральство ему досталось тяжелым, неутомимым трудом. При обыкновенных разговорах, многие задавали ему даже вопрос: «Где же вы, Н. И., учились, в каком университете»? На что Н. И. всегда отвечал: «Я даже не прошел и школы органистов — я неуч, дилетант». — «Но, однако, как же вы и систематику ботаники знаете и о геологии имеете представление и. видимо, с литературой знакомы, — ведь это не каждый, подчас, получивший систематическое образование, может сделать то, что делаете вы?» — «Кому что нужно, тот всегда узнает» — возражал Николай Иванович.

    Таков был Николай Иванович Витковскй, память которого мы ныне и чествуем. *

    *) В.-С. отдел Геогр. общества 24 сент. 1907 г. заказал в местномъ костеле заупокойную обедню по Н. И. Витковским. За обедней присутствовали семья и іn corpore товарищи покойного по ссылке, а от Географического отдела только трое: я, В. Б. Шостакович и В. С. Пророков. Очень прочувствованное слово сказал о. Жискард; многие плакали. М. О.

    М. Овчинников.

    /Сибирскій Архивъ. Журналъ археологіи, исторіи и этнографіи. № 1-й. Иркутскъ. 1911. С. 1-11./

    ВИТКОВСКИЙ, Николай Иванович — археолог, — род. в начале 40-х гг. XIX столет., в селе Мокшин Витебского уезда. Учился в школе органистов (низшая школа при костелах) но революционное движение 60-х гг. увлекло юношу и он стал в ряды повстанцев. Был осужден и сослан в Сибирь. Прибыл в село Олонки, Балаганского округа в 1864 г. и поступил в работники к местному священнику. Урывками занимался самообразованием. Когда священника перевели в другое село, Витковский поступил в работники к крестьянину с. Мальтинского, где впервые ознакомился с китойскими стоянками первобытного человека. В 1873 г. перебрался в Иркутск, был водовозом, потом, по рекомендации, поступил домашним учителем к купцу Метляеву. В 1876 г., по приглашению В.-С. О. И. Р. Георграф. О-ва, занимается сбором ботанических коллекций в окрестностях Иркутска. В 1880 г. был командирован В.-С. О. И. Р. Г. О. для археологического исследования берега р. Китоя. Результаты раскопок (костяки неолитического периода) обратили внимание европейских ученых и послужили темой на V съезде археологов в 1882 г. В. «Известиях» отдела за 1880 г. Н. И. напечатал «Краткий отчет о раскопке могилы каменного периода в Иркутск. губ. произвед. по поручению В.-С. О. И. Р. Г. О. в июле 1880 г.». В 1881 г. в качестве ботаника Н. И. был прикомандирован к экспедиции Черского и вывез богатый материал по флоре Забайкальской обл. и энтомологические коллекции. В 1882 г. командируется для исследования долины Ангары, результатом чего явилась статья «Следы каменного века в долине р. Ангары» («Известия В.-С. О. И. Р. Г. О.» за 1889 г. за которую Н. И. была присуждена Центральным Географическ. О-вом малая золотая медаль. В «Известиях» же упомянутого отдела напечатаны статьи Н. И.: «Отчет о раскопке могил каменн. века в Иркут. губ. на левом берегу р. Ангары», «Просверленные камни», «Заметки по вопросу о байкальской нерпе» и др. Сконч. 24 сент. 1887 г. в Иркутске где и погребен.

    /Стожъ М. Е.  Словарь. Сибирскіе писатели поэты и ученые. Въ четырехъ частяхъ. Ч. 1. Иркутскъ. 1916. С. 60./

    Prof. Dr. Benedykt Dybowski

              WSPOMNIENIE BIOGRAFICZNIE O ARCHEOLOGU I POWSTAŃCU POLSKIM

                                                     MIKOŁAJU WITKOWSKIM.

    O pracach naukowych i badaniach przyrodniczych sybiraków, wygnańców, sądzonych za ostatnie powstanie do katorgi, lub na osiedlenie, mamy w naszym piśmiennictwie wzmianki mniej lub więcej dokładne, a wszakże dotąd pominięty został całkowicie jeden z takich, który zdolnościami swemi, siłą woli i gorącem zamiłowaniem do przedmiotu badań, godzien szczytnego wspomnienia; on służyć może z jednej strony za wzór idealny dla naszej młodzieży, zaś z drugiej strony powinien być postawiony w szeregu tych ludzi, którzy przynieśli zaszczyt wysoki naszej ojczyźnie, sięgając szczytów wiedzy pracą usilną i now8mi ważnemi odkryciami swojemi zbogacając naukę. Tem większą przypisać musimy zasługę Mikołajowi Witkowskiemu, że cały zasób pozyskanej wiedzy sam sobie zawdzięczał, podobnie jak jego powietnicy Jan Czerski i Bronisław Piłsudski, wszyscy trzej Witebszczanie, Polacy-Białolechici, pochodzeniem swojem pokrewni Kościuszkom, Mickiewiczom, Reytanom, Korsakom i tylu innym stanowiącym szczęśliwy aljaż rasowy, który w dziejach naszej ojczyzny tworzy chlubę Jej i sławę.

    O Janie Czerskim podałem dosyć szczegółowe wspomnienie. O Bronisławie Piłsudskim napisał prof. Talko-Hryncewicz w Krakowie, jak mi o tem donosi, zaś gotową ma być wkrótce i ogłoszoną w Pamiętniku Tatrzańskim obszerna biografja, opracowana wyczerpująco przez p. Wacława Sieroszewskiego i przez p. prezesa Tow. Tatrzańskiego, któremu swój materjał przesłałem do użytku. Pozostał więc tylko Mikołaj Witkowski, dotąd nie wspomniany. Postanowiłem tedy tu przedstawić, wszystko to co mi jest wiadome o nim, pozostawiając późniejszym czasom, gdy będzie dostępna potrzebna literatura, wykazać szczegółowie działalność naukową jego na polu archeologji i geologji.

    Mikołaj Witkowski, syn Jana urodził się r. 1843 na ziemi Witebskiej w miejscowości Moszarz czy też Moszana; po ukończeniu progimnazjum zapisał się do szkoły organistów, której nie ukończył, bo w roku 1863 wstąpił do partji powstańczych, do których się garnęła młodzież miejscowa; pomiędzy nią był i Jan Czerski. Działalność i losy partji witebskich były smutne; według relacji Czerskiego była to ciągła ucieczka przed włościaństwem, płatnem ze strony władz wojskowych za pojmanych powstańców. Walka zaś z prześladowcami była niemożebną. Za udział w powstaniu Czerski został skazany do bataljonów amurskich. Witkowski na osiedlenie do Wschodniej Syberji, gdzie go przypisano do wsi Ołonki, okręgu Bałagańskiego. Drogę na Syberję odbywał pieszo, bez wszelkich środków pieniężnych z domu odbieranych, więc kopiejkowa płaca rządowa i odzież kazionna musiały mu starczyć. Ciężkie było życie w czasie tej dalekiej podróży, ale stokroć cięższe okazało się życie Witkowskiego na osiedleniu, gdzie przebył 9 lat z rzędu. Z razu dostał się na stróża przy cerkwi u popa Piotra Sperańskiego. Po pięcioletnie] służbie u popa, gdy ten został przeniesiony do wsi Konowałowskiej, musiał najmować się za parobka u włościan, trwało to do roku 1873. W tym roku za staraniem Dr. Łagowskiego dostał pozwolenie, rzekomo jako rzemieślnik, na czasowy pobyt w Irkucku, następnie pozwolono mu zamieszkać na stałe. Z razu zanim mógł znaleźć odpowiednie zajęcie, zmuszony był zarabiać na życie jako woziwoda, w tym zawodzie pracował do południa, zaś resztę dnia spędzał w gabinecie przyrodniczym, ucząc się botaniki, zoologji i geologji. Ogromnym zdolnościom swoim umysłowym, silnej woli i pracowitości zawdzięcza, że podołał pracy. Późno w nocy świeciły się okna w muzeum irkuckiem, gdzie w pracowni dwaj Witebszczanie: Jan Czerski i Mikołaj Witkowski oddawali się studjom nad przedmiotami nauki, w których osiągnęli możność prac samodzielnych. We dwa lata po przybyciu do Irkucka, w roku 1875, Feliks Zieńkowicz, który już był sobie wyrobił wysoką powagę w zakresie pedagogji i sam miał licznych uczniów, polecił Mikołaja Witkowskiego kupcowi Mietlajewowi jako doskonałego nauczyciela dla jego dzieci. Tu nie zawiódł Witkowski położonego w nim zaufania, bo okazał się wzorowym pedagogiem, umiał tak zainteresować uczniów, swoimi wykładami, że był uznany tak jak Jan Czerski, jak Feliks Zieńkowicz, jak Mikołaj Hartung za najlepszych nauczycieli jakich sobie przedstawić można było. Odtąd zaczyna się perjod lepszych dni w doli Witkowskiego. Obok zajęć nauczycielskich, wszystkie wolne godziny poświęca pracom w muzeum: układa nowe herbarjum przy dawnem Turczaninowa, pomaga Czerskiemu uporządkować ogromny materjał geologiczny i paleontologiczny, określa układa zbiory owadów Szczukina. Czas wakacyjny poświęca Witkowski zbiorom nowym, uskutecznianym z polecenia Tow. geograficznego Wschodniej Syberji. W czasie wycieczek geologicznych, odbywanych często wspólnie z Czerskim, zwrócił Witkowski uwagę swoją na pewien rodzaj wzgórków, jakby sztucznie usypanych; po rozkopaniu ich odkrył w nich bogate relikwje po starożytnych mieszkańcach tych okolic; od tej chwili poświęca całą swoją czynność naukową pracom archeologicznym, w zakresie których staje się mistrzem, umiejącym dochodzić do poznania sposobu życia wymarłych pokoleń, zarazem wyrobu narzędzi, ozdób etc., słowem odtwarza całą istotę duchową aborygenów.

    Artykuły sprawozdawcze Witkowskiego, przedstawiane Tow. geograficznemu, budzą interes nie tylko w Irkucku, lecz daleko po za Syberją. Szczególniejszą uwagę zwrócono na jego monograficzne opracowanie całokształtu badań licznych, dokonywanych kolejno. Tow. Geogr. w Petersburgu nagrodziło tę pracę złotym medalem, i obietnicą dania środków na urządzenie ekspedycji w głąb Mongolji. Sława Witkowskiego jako archeologa była uznaną powszechnie. Rok 1879, pożar Irkucka, podczas którego zgorzało Muzeum przyrodnicze ze wszystkiemi zbiorami, z takim trudem gromadzonemi, nie przerwały zajęć naszego archeologa, gromadził on dalej materjał badawczy i marzył o nowych i ważnych odkryciach na tem polu.

    Niestety w tym czasie ciężko zachorował Czerski i jego posadę Kustosza Muzeum Przyrodniczego zajął Witkowski. Ekspedycje geologiczne Czerskiego, dokoła Bajkału dokonane, badania grot Niżnieudinskich, wycieczki w góry Tunkińskie wyczerpały jego silny organizm. Lekarze radzili Czerskiemu, ażeby zaniechał pracy naukowej i opuścił Irkuck. Rady tej jednak wykonać nie mógł, bo żadnych środków nie posiadał, albowiem szwagier jego, uzyskawszy pełnomocnictwo od niego, jeszcze nieletniego dziedzica majątku, zagrabił go w całości. Witkowski postanowił wówczas pojechać na Litwę i tam polubownie wymódz na rodzinie Czerskiego, ażeby przyszła w pomoc choremu. Nic nie mówiąc o swoim zamiarze Czerskiemu uzyskał pozwolenie na wyjazd, odwiedził swoje strony rodzinne, lecz w sprawie Czerskiego nie mógł poczynić żadnej zmiany. Dowiedziawszy o moim powrocie z Kamczatki przybył do Warszawy, gdzie wtenczas bawiłem. Tu przy pomocy Taczanowskiego zdołaliśmy uzyskać zapomogę pieniężną dla Czerskiego, z którą wrócił Witkowski do Irkucka, zajął się natychmiast wyprawą Czerskiego do Petersburga, towarzyszył mu do Minusińska, tam pracowali w Muzeum wspólnie nad zbiorami obfitemi. Zdrowie Czerskiego poprawiaó się zaczęło widocznie: ataki mózgowe i bezwład chwilowy dolnych kończyn, ustąpiły zupełnie, to też resztę drogi i prace po muzeach gubernialnych, jak w Ekaterynburgu np. odbywał już Czerski samodzielnie. Przybył też do stolicy z ogromnym materjałem do znakomitych nowych opracowań, które wykonał następnie.

    Witkowski wróciwszy do Irkucka zajęty był przy budowie pięknego gmachu, przeznaczonego na przyszłe muzeum, dozorował nad wykonaniem robót, naglił do wykończenia budowy, gromadził nowy materjał, ale przytem nie zaniedbywał swoich prac archeologicznych, które stale miały sukces znakomity; atoli przyrzeczone środki na ekspedycję do Mongolji nie dały się zrealizować; dopiero w roku 1892 zaprojektowano badania archeologiczne w dolinie rzeki Kitoj, wszakże one do skutku nie przyszły, gdyż 24 października tego roku umarł Witkowski w 49 r. swego życia. Zgasło istnienie męczennika, człowieka niepospolitego, stanowiącego chlubę naszej ojczyzny i świadczącego sobą: jakie to skarby inteligencji i cnoty tkwią w duszy naszych ziomków.

    Tow. geograficzne Wschodniej Syberji w Irkucku, odczuło boleśnie zgon jednego ze swoich najznakomitszych członków i współpracowników. W 15 lat po śmierci Witkowskiego, czyli w roku 1907, obchodzono uroczyście pamiętny dzień jego zgonu. Na zebraniu wieczornem w sali Muzeum przyrodniczego, odczytano biografję Witkowskiego, napisaną przez jednego z jego przyjaciół syberyjskich, członka Tow. geogr. Owczynnikowa. Podnoszono znakomite zasługi zmarłego, położone na polu nauki, wielbiono jego wielką, szlachetną osobistość, oddając hołd należny jego nauce i cnocie. My dopiero w 80 rocznicę jego urodzin, uczcijmy pamięd naszego ziomka tem, aczkolwiek krótkiem wspomnieniem, lecz z głębi serc naszych płynącem.

    /Światowit. Rocznik Muzeum Archeologicznego im. Er. Majewskiego Towarzystwa Naukowego Warszawskiego. T. XII. 1924/1928. Warszawa. 1928. S. 1-4./

    Витковский Николай Иванович (1844-92) — археолог. В 1864 был сослан в Сиб. и жил в Балаганском округе. В 1873 переехал в Иркутск и принял участие в раб. Вост. Сиб. Отд. Р. Г. Об-ва: был консерватором Иркутского музея. Производил археологические раскопки в долине р. Ангары. Раскопанный им Китойский могильник (см.) обратил внимание рус. и европ. ученых. Одно время участвовал в качестве ботаника в экспедиции И. Д. Черского. Гл. труды: Краткий отчет о раскопке могилы каменного периода в Иркутской губ. («Изв. Вост. Сиб. Отд. Р. Г. Об-ва». 1880. XI), Следы каменного века в долине р. Ангары (там же, 1889. XX), Отчет о раскопке могил каменного периода в Иркутской губ. («Тр. V археолог, съезда в Тифлисе», 1881). О некоторых находках каменного периода в Сиб. («Древности», 1885, т. X) и др.

    О нем: Ивановский, А. Н. И. Витковский, «Археолог. Изв. и Заметки», 1893. I; Овчинников, М. П. Н. И. Витковский, «Сиб. Архив», 1911, I.

    /Сибирская советская энциклопедия в 4 томах. Т. I. Новосибирск (Москва). 1929. Стлб. 491./

 

 

    Свинин В. В.

                                               НИКОЛАЙ ИВАНОВИЧ ВИТКОВСКИЙ

                                                               (125 лет со дня рождения)

    Большая часть жизни Н. И. Витковского связана с нашим краем. За участие в польском восстании 1863 г. он был сослан в Сибирь на каторжные работы. Учился Витковский до ссылки только в школе органистов. На каторге он сблизился с ссыльными учеными-поляками и почувствовал влечение к науке, путь к которой оказался для него трудным и долгим. После каторжных работ ему пришлось отбывать ссылку на поселении сначала в селе Олонки, затем в деревне Мальта, где он работал батраком у местных кулаков. Наконец, Витковскому удалось перебраться в Иркутск и при содействии известного ученого-геолога И. Д. Черского (тоже участника польского восстания) устроиться на «письменную работу» в Восточно-Сибирский отдел Русского географического общества (ВСОРГО). В число членов ВСОРГО Витковский вступил в самое тяжелое для отдела время. 24 июни 1879 года произошел знаменитый иркутский пожар, истребивший почти весь город. Погибли библиотека, насчитывающая 10 227 книг, а также музей отдела, имевший 22 330 экспонатов. После пожара Витковский как член отдела и консерватор музея отдает всю свою энергию на восстановление утраченного. Под его руководством возводится новое каменное здание музея, построенное по проекту архитектора Розена в мавританском стиле (сейчас в нем располагается исторический отдел областного музея краеведения). Открывшийся в новом здании музей быстро пополняется экспонатами. Вся научная обработка экспонатов, регистрация их в инвентарной книге и размещение в экспозиции легли на плечи единственного сотрудника — консерватора музея Н. И. Витковского. Оценить результаты этой деятельности можно по состоянию в последующее время музея ВСОРГО, приобретшего вскоре известность важнейшего научного центра дореволюционной Сибири.

    Н. И. Витковский оставил глубокий след в науке как один из первых ученых-археологов, самостоятельно овладевший современной методикой полевого исследования и блестяще применивший ее при раскопках Китойского неолитического могильника. Исследование Китойского могильника — первого для того времени бесспорного памятника новокаменного века на территории всей России — главная его научная заслуга как археолога. Кроме того, он впервые в 1887 году обнаружил древний могильник в Глазковском предместье города Иркутска (ныне Свердловский район). Им же в 1882 году совершена археологическая разведка долины реки Ангары от Иркутска до устья реки Тассеевой, давшая богатый материал. Научные отчеты Витковского, опубликованные, в основному «Известиях ВСОРГО», характеризуют его как вдумчивого и серьезного ученого, сумевшего не только описать добытый раскопками материал, но и использовать его как исторический источник для изучения материальной и духовной жизни первобытных племен Прибайкалья.

    Археологические занятия Витковского не были уходом его от насущных проблем жизни в мертвую тишь древностей. Они были его новым полем борьбы против узаконенного царизмом невежества и религии.

    Тяжелые условия жизни, которые продолжались и после поступления Н. И. Витковского на работу в музей ВСОРГО, привели к гибели этого замечательного человека. Он умер 24 сентября 1892 года.

                        ОСНОВНЫЕ ИЗДАНИЯ ТРУДОВ Н. И. ВИТКОВСКОГО

    Краткий отчет о раскопке могилы каменного периода в Иркутской губернии. — «Известия ВСОРГО», т. 11, №№ 3-4, 1880.

    Отчет о раскопке могил каменного века в Иркутской губернии на левом берегу р. Ангары — «Известия ВСОРГО», т. 13, №№ 1-2, 1882.

    О некоторых находках каменного периода в Восточной Сибири. — «Древности», изд. Моск. археол. о-вом, т. 10, 1885.

    Следы каменного века в долине р. Ангары. — «Известия ВСОРГО», т. 20, №№ 1-2, 1889.

    Просверленные камни. — «Известия ВСОРГО», т. 21, №4, 1890.

                                                                          О НЕМ

    М. З.  Н. И. Витковский, (Некролог). — «Вост. обозрение», 1892, № 41, с 11.

    Ивановский А. Н.  Н. И. Витковский. — «Археол. известия и заметки», изд. Моск. археол. о-вом, т. 1, 1893, с. 47-48.

    Овчинников М. П.  В. И. Витковский. — «Сибирский архив», 1911, № 1, с. 1-11.

    Витковский Н. И. — Сибирская советская энциклопедия. Т. 1. Новосибирск, 1929, с. 491, с. портр.

    [С. 64-66.]

 

                                                             ВІТКОЎСКІ МІКАЛАЙ

                                                              (1843г. - 24. 10. 1892г.)

    М. Віткоўскі - археолаг, географ, батанік, даследчык Усходняй Сібіры.

    М. Віткоўскі нарадзіўся ў в. Мосар Дзісненскага павета Віленскай губерні (цяпер Глыбоцкі раён Віцебскай вобласці). Скончыў прагімназію ў Дзісне, пазней вучыўся ў школе па падрыхтоўцы арганістаў. Браў удзел у паўстанні 1863 г. Быў арыштаваны і высланы на пасяленне ва Усходнюю Сібір, дзе знаходзіўся 9 год. У 1873 г. дзякуючы дапамозе Івана Чэрскага атрымаў дазвол на часовае пражыванне ў Іркуцку, а затым і на сталае пражыванне. Працаваў як падвозчык вады і хатні настаўнік, вольны час праводзіў у прыродазнаўчым кабінеце іркуцкага музея. Там самастойна вывучаў батаніку, заалогію і геалогію. Пасля звальнення І. Чэрскага з пасады ахоўніка фондаў іркуцкага музея заняў яго месца. Камплектаваў бібліятэку, геалагічную, археалагічную і прыродазнаўчую калекцыі, упарадкоўваў фонды, актыўна займаўся будаўніцтвам новага будынка музея. М. Віткоўскі быў адным з першых даследчыкаў каменнага веку Сібіры. З канца 1870-х гг. рэгулярна праводзіў археалагічныя раскопкі па абодвух берагах Ангары і яе прытокаў. Займаўся таксама заалогіяй, вывучаў байкальскую флору, удзельнічаў у геаграфічных экспедыцыях. Справаздачы аб сваіх працах прадстаўляў на пасяджэннях Усходнесібірскага аддзялення Расійскага геаграфічнага таварыства. Два рэфераты пра каменную эпоху ва Усходняй Сібіры былі прачытаны на V Археалагічным з’ездзе ў Тбілісі 26 лістапада 1881 г. У той жа час быў абраны членам Маскоўскага археалагічнага таварыства, у 1882 г. Геаграфічнае таварыства ўзнагародзіла яго Залатым медалём за навуковыя дасягненні.

    Па невядомай прычыне скончыў жыццё самагубствам. Пахаваны ў Іркуцку.

                                                             VITKOUSKY (VITKOVSKI),

                                                                MIKALAY (NICKOLAI)

                                                                (b. 1843 - d. 24. 10. 1892)

    M. Vitkousky, an archaeologist, a geographer, a botanist, an explorer of Eastern Siberia.

    M. Vitkousky was born in 1843 in the village of Mosar of the Dzisna district in the Vilna Province (now in the Hlubokaye district of the Vitsebsk Region). He finished the progymnasium in Dzisna, and later studied at school for organists. He participated in the uprising of 1863, was arrested and exiled to Eastern Siberia where he spent 9 years. In 1873, thanks to the support from Ivan Chersky M. Vitkousky got the permission for temporary residence in Irkutsk, where he obtained soon the right to reside permanently. M. Vitkousky worked as a water-carrier and a private teacher, spent his spare time at the natural history room of the Irkutsk museum. There he studied independently botany, zoology and geology. After I. Chersky left the post of the curator of the museum collection M. Vitkousky took it. He acquired books for the library, enlarged geological, archaeological and natural history collections, put them in order, took an active part in the construction of a new building for the museum. M. Vitkousky was one of the first explorers of the Stone Age of Siberia. From the late 1870s he undertook regular excavations on both banks of the Angara River and its tributaries. He also studied zoology, Lake Baikal’s flora, and participated in geographical expeditions. He reported his findings at meetings of the East-Siberian Department of the Russian Geographic Society. Two of his papers on the Stone Age in Eastern Siberia were presented at the 5th Archaeological Congress in Tiflis (Tbilisi) on November 26, 1881. He was then elected member of Moscow Archaeological Society. In 1882 the Geographic Society decorated him with the gold medal for the achievements in science.

    Yet, for some unknown reasons, M. Vitkousky committed suicide and was buried in Irkutsk.

    /250 асоб з Беларусі ў дыялогах культур - 250 people from Belarus in the dialogue of cultures. Мінск. 2008. С. 179-180./

 

 

 

 

    Віткоўскі Мікалай Іванавіч (1844, на Віцебшчыне — 24. 10. 1892), падарожнік, археолаг.

    Адукацыі не атрымаў, служыў арганістам у касцёле. У 1863 за ўдзел у паўстанні пад кіраўніцтвам К. Каліноўскага арыштаваны і сасланы на катаргу ў с. Алонка Балаганскага пав. Іркуцкай губ. У 1873 адпраўлены на пасяленне ў Іркуцк, дзе працаваў вадавозам і хатнім настаўнікам, а ў вольны час вывучаў прыродазнаўчыя навукі (геаграфію, геалогію, батаніку і заалогію), часта наведваў музей Сібірскага аддзялення Расійскага геаграфічнага таварыства. У Іркуцку пазнаёміўся з сасланым земляком Іванам Чэрскім, прымаў удзел у некаторых яго экспедыцыях, у прыватнасці, па басейнё р. Селенгі. У хуткім часе распачаў самастойную серыю палеантрапалагічных даследаванняў ва Усх. Сібіры. Адкрыў у 1880 каля р. Кітой курганы эпохі неаліта і абверг думку пра то, што Сібір не была заселена ў эпоху каменнага веку. У наступныя гады праводзіў раскопкі ў даліне Ангары, каб адшукаць першабытныя паселішчы. Яго асноўныя публікацыі “Кароткая справаздача аб раскопцы магілы каменнага веку ў Іркуцкай губерні” (1880. т. 11, № 3-4), “Сляды каменнага веку ў даліне р. Ангары” (1889. т. 20, № 1-2), “Прасверленыя камяні” (1890. т. 21, № 4) змешчаны ў “Известиях Восточного Отдела РГО”.

    Вынікі палеантрапалагічных і археалагічных пошукаў прынеслі яму шырокую вядомасць у расійскіх навуковых колах. У 1882 узнагароджаны залатым медалём Расійскага геаграфічнага таварыства. Пазней заняў пасаду дырэктара музея таварыства ў Іркуцку.

    М. Віткоўскі не абмяжоўваўся археалогіяй і антрапалогіяй. Разам з I. Чэрскім займаўся геалагічнымі пошукамі, пытаннямі заалогіі, у прыватнасці, байкальскай нерпай, збіраў для музея ўзоры прыбайкальскіх раслін. Ён прылічаны да піянераў сібірскай археалогіі. П. Сямёнаў-Цянь-Шанскі адзначаў, што сваімі ўдалымі знаходкамі магіл каменнага веку ён аказаў неацэнную паслугу расійскай навуцы, і назваў яго “найлепшым знаўцам археалогіі дагістарычнага перыяду Сібіры”.

    [С. 62-63.]

 

 

    Алексей Кухта

                                                       «Я НЕ ПОЛЯК, А БЕЛОРУС»:

                       ПОВСТАНЕЦ НИКОЛАЙ ИВАНОВИЧ ВИТКОВСКИЙ (1844-1892),

                          ЕГО ЖИЗНЬ И НАУЧНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ В ПРИБАЙКАЛЬЕ

    В 1863 году в западных губерниях Российской Империи вспыхнуло масштабное национально-освободительное восстание, которое было сурово подавлено царскими войсками. Тысячи повстанцев разных национальностей были приговорены к каторжным работам в далёкой Сибири. В немалой степени это были лучшие представители своих народов - дворяне, люди с университетским образованием, врачи, юристы, священники, педагоги, учёные, талантливые мастера и художники, умелые ремесленники - они оказали немалое влияние на развитие нашего региона. Национальный состав вынужденных переселенцев был очень пёстрым: белорусы, украинцы, поляки, литовцы, евреи... Но история сложилась так, что и само восстание издавна называют польским, и всех его участников, не разбираясь и не задумываясь, стереотипно считают поляками.

    Среди сосланных в Сибирь повстанцев-белорусов трудно найти такого, кто заслуживал бы памяти и почета со стороны потомков в большей степени, чем Николай Витковский, но при том был бы совсем забыт. В Беларуси хорошо знают имена его друзей и соратников - всемирно известного геолога и палеонтолога Яна Черского, который родился на Витебщине, и зоолога из-под Минска профессора Бенедикта Дыбовского, знают об их вкладе в развитие науки, в их честь названы улицы городов, установлены мемориальные доски... О Витковском не знает никто. И даже в Иркутске, где прошла большая часть его жизни и где он усердно трудился на благо города и науки, сложилась та же самая ситуация.

    А ведь Николай Витковский достоин того, чтобы память о нем не угасала. Он не только самостоятельно стал замечательным исследователем-археологом, имя которого из Сибири прогремело до Западной Европы — только по этой причине мы уже должны помнить о нем и гордиться им. Для белорусов же Витковский интересен еще и тем, что из всех участников восстания 1863 г. он является едва ли не единственным, кто еще при жизни сам называл себя белорусом. Его жизненный путь и научные достижения и стали темой этой статьи.

    Николай Витковский незаслуженно не получил внимания исследователей, занимающихся биографиями ссыльных повстанцев-ученых в Сибири. Имя Витковского всегда можно встретить в одном ряду с именами Черского, Дыбовского, Чекановского, но если им посвящена обширная литература, о Витковском этого сказать нельзя. Более ста лет прошло со времени смерти ученого, а полноценные исследования, посвященные его жизни и работе, можно пересчитать по пальцам одной руки. Большая часть публикаций о Николае Витковском - это краткие энциклопедические справки в разных словарях разных лет издания, абсолютно однотипные. [12, 13, 20] Еще Витковский упоминается чуть ли не в каждой биографической работе, посвященной жизни Яна Черского, в качестве второстепенного персонажа, не заслуживающего особого внимания. [5, 8, 9, 19, 24] Среди прочих работ как самостоятельные источники можно выделить разве только статью-некролог ученика Витковского М. П. Овчинникова, воспоминания его друга Бенедикта Дыбовского и несколько страниц из книги сибирского археолога А. П. Окладникова «Неолит и бронзовый век Прибайкалья», посвященные исследованиям Николая Ивановича. [16, 17, 26] Среди белорусских авторов за все время имя Витковского вообще упоминают только трое: Валентин Грицкевич, Валерий Ермоленко и Людмила Дучиц. [5, 9, 23, 24] Основательных исследований, а тем более отдельных книг, посвященных биографии Витковского, нет ни в российской историографии, ни в белорусской, ни в польской. И если научная деятельность Витковского хоть и кратко, но все же описана в литературе, то в его биографии до сих пор остается много «белых пятен». Излишне добавлять, что Витковского, как и всех без разбору участников восстания 1863 г., нередко называют поляком по национальности. [12, 13]

    Николай Витковский, сын Яна, родился в 1843 году в деревне Мокшино Суражского уезда Витебской губернии. [16, с. 1, 28] Ближайшее крупное местечко, Яновичи, находилось в 7 километрах, а расстояние до Витебска составляло 26 километров. [21, с. 15] Как свидетельствуют старые карты, Мокшино было совсем небольшим поселением. [4]

    Родословная Витковских, увы, пока остается одним из тех «белых пятен» биографии ученого. Единственное, что мы знаем о семье Витковского на родине - у него была маленькая сестра, об этом вспоминает М. Овчинников. [16, с. 2] Никаких более подробных сведений мы не имеем, и даже имя этой сестры остается неизвестным. Семья, очевидно, не была состоятельной, об этом косвенно свидетельствуют небольшой размер родной деревни Витковского и очень скромное образование, которое сумел получить будущий ученый - готовясь к принятию духовного звания, 19-летний Витковский обучался в школе органистов, но не закончил ее из-за участия в восстании. О роли в нем Витковского почти ничего неизвестно. Можно утверждать только то, что Черский и Витковский находились в одном повстанческом отряде, об этом сообщил Бенедикт Дыбовский в 1928 году в своих воспоминаниях. [25, с. 2] Со временем этот факт начал обрастать подробностями: в 1957 году Я. Худиковская и Я. Ястер в своей книге «Люди великой отваги» рассказывали, будто Витковский «...часто выходил из леса, чтобы разузнать у людей обстановку и перевести отряд в более безопасное место», [22, с. 189] а в 1980-м А. И. Голенкова уже просто называла Витковского руководителем этого отряда. [7, с. 39] По нашему мнению, относиться к этой информации можно только как к художественному вымыслу. Ссылок на источники авторы не приводят, а такие подробности, как то, что Витковский с Черским «...делился черствым хлебом, с трудом раздобываемым в сёлах», только добавляют фантастичности в общую картину. [22, с. 189]

    В некоторых произведениях, более художественных, чем исторических, встречаются утверждения, что якобы Витковский принадлежал к крестьянскому сословию. Самое раннее из них мы нашли в книге Г. И. Ревизина «Подвиг жизни Ивана Черского», вышедшей в 1952 году, где автор рассказывает, что Витковский - «белорус из крестьян», однако ссылки на источник не приводит. [19, с. 52] За ним то же самое повторяется в книгах «Люди великой отваги» и «Пик Яна Черского».

    Но мы точно знаем, что Витковский происходил из шляхетской семьи. Об этом свидетельствуют и опубликованные в 1860-х гг. списки осужденных повстанцев, согласно которым шляхтич Суражского уезда Николай Витковский был сослан на каторжные работы на заводах на 8 лет, и материалами из Государственного архива Иркутской области, о которых более подробно сказано ниже.

    После поражения повстанцев Витковский содержался в Могилевском остроге, потом приговором был лишен шляхетского звания, имущество было конфисковано, а сам он был направлен отбывать наказание в Иркутскую губернию. [27] Весь путь он прошел пешком, не имея денежного пособия из дома, в казенной одежде. [25] Во время перехода Витковский отдалился от общества сосланных ксёндзов, с которыми шел на каторгу, и сблизился с обществом докторов. Один из них даже начал заниматься с Витковским, и таким образом будущий ученый освоил целый гимназический курс. [6]

    О первых годах жизни Витковского в Сибири интересно и подробно рассказал М. Овчинников: «Осужденный прибыл в Иркутскую губернию в 1864 году, в деревню Олонки, Балаганского округа. Заброшенный сюда без всяких материальных средств, он принуждён был поступить в качестве работника к местному священнику о. Петру Сперанскому. Поселившись во флигельке, во дворе, днём Николай Иванович исполнял все работы по хозяйству, вечером что-либо читал, или беседовал с о. Петром. Такие беседы нередко продолжались далеко за полночь. Но прежде чем приступить к беседам, Николай Иванович всегда играл с маленькими детьми, из которых особенно любила его 3-летняя девочка Маша. (...) Возможно, что Маша напоминала ему сестрёнку, оставленную на родине. Так проходили монотонные будничные дни Николая Ивановича в Олонках. По воскресным же дням к о. Петру обыкновенно приходили 5 человек товарищей по ссылке Николая Ивановича. В начале всегда шёл вялый разговор на злобы дня, но затем незаметно он касался польского восстания. О. Пётр, конечно, осуждал его, но зато всегда встречал в лице собеседников, завзятых полонофилов, энергичные возражения. Сам же Николай Иванович придерживался середины: «Я, - говорил он, - не поляк, а белорус, для меня национальность и в частности польское восстание не имеет никакого значения, но я присоединился к восстанию как к явлению общечеловеческому» Когда не бывало таких бесед, Николай Иванович что-либо читал, изучал ботанику, немецкий и французский языки и вообще занимался самообразованием в объеме курса среднего учебного заведения. Проживая около 5 лет у о. Петра Сперанского, он наконец расстался с ним, потому что Сперанский был переведен в с. Коноваловское. Трудно пришлось Николаю Ивановичу без о. Петра, человека интеллигентного, который относился к нему мягко, не так, как относится крестьянин к своему работнику. И вот, Николаю Ивановичу пришлось поступить работником уже к крестьянину, и мыкать здесь горе, терпеть нередко унижения и оскорбления.

    В беседе со мною он рассказывал, как нередко ему приходилось, в качестве работника, отвозить на обывательских конях из одного села в другое разных «бар». «Лошади, - говорил Николай Иванович - обычно тощие, усталые от работ, не бегут, а барин кричит: «погоняй, польская морда!». Ну, ударишь лошадей кнутом, они маленько побегут рысцой, а затем плетутся по-старому. Я после этого лошадей оставляю в покое, думая, что барин удовлетворён. А не тут-то было. Вдруг почувствуешь, как барин «звизданёт» в шею или по спине, искры из глаз посыплются, я оборачиваюсь и спрашиваю, за что же, барин, дерёшься? Ведь везу-то не я, а лошади. Барин не успокаивается: «Вези, польская морда, скорее, а не то зубы и ребра пересчитаю!» [16, с. 1-3]

    После с. Олонки Витковский был батраком в деревнях Тельма и Мальта. Там, на берегу реки Китой, он впервые столкнулся с будущей темой своих научных исследований. В 1870 году от местных жителей он узнал о «буграх», где часто находят человеческие кости и фигурно обработанные камни. «Воспользовавшись первым свободным временем, я отправился на указанное место, - писал Николай Иванович, - и действительно на одном, частью уже распаханном бугре нашел несколько костей человеческого черепа, много обломков других костей и горшков и два нефритовых ножа. Хотя такая находка и манила заглянуть вовнутрь холма, которому постепенно подвигающаяся распашка грозила скорым разрушением, но, находясь в то время в положении, далеко не благоприятствующем какому бы то ни было исследованию, я должен был ограничиться до поры до времени собиранием преданий об этих буграх и сведений об их числе и местонахождении, а равно и о предметах, найденных в них и на них.» [1, с. 1]

    В 1873 году, благодаря усилиям доктора Юзефа Лаговского, ссыльного повстанца с Волыни, сумевшего приобрести в Сибири некоторый авторитет и влияние и старавшегося помогать всем каторжанам, Витковский в качестве ремесленника получил разрешение на 20 дней приехать в Иркутск. [25] В Иркутске эти 20 дней с отсрочками превратились в несколько лет. Витковский работал водовозом, ходил в крестьянском армяке и ичигах - самодельных сапогах из мягкой кожи. [16, С. 3] После работы он приходил в музей Восточно-Сибирского отдела Русского Географического Общества, и в кабинете естествознания занимался ботаникой, зоологией и геологией. Знаменитый исследователь Байкала Бенедикт Дыбовский писал: «Благодаря своим огромным умственным способностям, сильной воле и трудолюбию он одолевал эту работу. Поздно ночью светились окна в Иркутском музее, где два уроженца Витебщины, Ян Черский и Николай Витковский, отдавались занятиям над предметами науки, в которых достигли возможности работать самостоятельно.» [25, С. 2]

    Через два года, благодаря рекомендациям еще одного повстанца, белоруса с Гродненщины Феликса Зенковича, которого в Иркутске хорошо знали как талантливого педагога-репетитора, Николай Витковский получил приглашение работать в семье купца Метляева - готовить его дочь к поступлению в один из московских женских институтов. И в этой области Витковский показал себя с лучшей стороны, так как оказался образцовым педагогом, который так умел заинтересовать учеников своими рассказами, что вскоре стал известен наравне с лучшими репетиторами в городе. [25, С. 2]

    Теперь в жизни Витковского настали лучшие дни. Помимо учительских занятий, все свободные часы он посвящал добровольной работе в музее: составлял новый гербарий и дополнял старый, помогал Черскому упорядочивать огромный геологический и палеонтологический материал, описывал сборы насекомых, сделанные его предшественниками. Летом путешествовал по Прибайкалью в составе научных экспедиций, которые устраивал Восточно-Сибирский отдел РГО, нередко вместе с Черским. В 1877 году он женился на Иркутской мещанке Ксении Иосифовне Хвостенковой, был принят в музей на «бумажную» работу, а с 1879 года официально присоединился к Русскому Географическому Обществу. [25, С. 2]

    В том же году в Иркутске случился пожар - крупнейший за всю историю города. С 22 по 24 июня, во время засухи и сильного ветра, в огне исчезло 75 кварталов - лучшая часть города, более трех с половиной тысяч каменных и деревянных зданий. Среди них были богатые склады иркутских купцов, большинство государственных и общественных учреждений, большинство библиотек и училищ, четыре церкви, кирха, синагога, костел... Обгорелые бумаги из губернского архива разбросало ветром на 30 верст вокруг города, а отблеск пожара было видно и за 60 верст. На одной церкви огромный колокол расплавился от жара и стек на землю.

    В огне исчезло и здание Восточно-Сибирского отдела РГО, вместе с музеем, большинством экспонатов, библиотекой и архивом старинных рукописей прошлых веков.

    Именно это время, самое тяжелое в истории города и отдела РГО, стало самым плодотворным временем в жизни Николая Витковского. Вчерашний батрак, самоучка, любитель - в сложный момент он вдруг выступил из тени и развернул кипучую деятельность, сразу в трех направлениях.

    По всей России для Иркутска начался сбор пожертвований, благодаря которым город сумел постепенно восстановиться. Более 60 000 рублей было собрано и на восстановление иркутского музея, а руководителем стройки стал Витковский. В течение нескольких лет он разрешал все вопросы, касающиеся строительства, и осенью 1883 года музей ВСОРГО заселился в новое, большое, красивое, хотя еще и не законченное, здание. [16, С. 4] В этом здании он размещается и сегодня, правда, уже превратившись в Областной краеведческий музей.

    Параллельно Витковский начал работу по восстановлению коллекций музея, заменив Черского на посту консерватора. Восстановленная коллекция состояла из тех остатков, которые не исчезли в пожаре, из новых экспонатов, которые с удвоенной энергией начали собирать все ученые отдела, и чуть ли не в первую очередь из «пожертвований» частных лиц - коллекционеров-любителей, которые интересовались природой и историей Сибири, имели свои собственные домашние коллекции интересных вещей и после пожара массово начали передавать их в музей. [6]

    И в это же самое время Витковский начал заниматься своими собственными самостоятельными исследованиями в той области, которая давно его манила, и в которой он стал первопроходцем - в области археологии Сибири.

    Сибирская археология на тот момент представляла собой бессистемное нагромождение каменных изделий, найденных разными людьми в разное время. Изделия, что попадались крестьянам во время пахоты или выявлялись при других обстоятельствах, проходили через многие руки и обычно оставались у неравнодушных к истории людей. Лишь небольшой процент таких находок доходил до ученых, но и среди них не было никого, кто способен был объяснить, откуда берутся в сибирской земле «фигурно обработанные камни». В среде ученых даже преобладало мнение, «...что Сибирь не имела каменного периода, и что находимые в ней каменные орудия - случайные находки.» [17, с. 32]

    Через десять лет после своей первой экскурсии к холмам на берегу Китоя, в 1880 году, Витковский наконец получил возможность исследовать их как ученый. Он сумел убедить руководство отдела в необходимости исследования и большой пользы для науки, которую оно принесет, получил деньги, нанял землекопов и отправился в свою первую самостоятельную экспедицию. [17, с. 32]

    Не имея ни опыта археологических раскопок, ни специальной литературы, Николай Витковский осуществил полноценное исследование, и даже современные археологи не могут упрекнуть его в недобросовестном выполнении работы или ошибках. Он описал последовательность и толщину слоев почвы, обратил внимание на присутствие или отсутствие следов копания, подробно описал каждый найденный предмет и его расположение. Витковский выбрал траншейный метод раскопок - он рыл параллельные канавы через 1 метр друг от друга. [11, с. 41]

    В первой же канаве землекопы в сером песке наткнулись на красное пятно -здесь на глубине 50 сантиметров и было открыто первое захоронение времен неолита. Скелет лежал горизонтально, лицом вверх, головой на северо-восток, руки были вытянуты вдоль тела. Длина его составляла 163 сантиметра. На лбу и на шее находились украшения из расщепленных клыков кабана, на обеих руках - фрагменты костяных браслетов с рисунком. Помимо скелета, в захоронении было много разных вещей: каменные топоры, ножи, наконечники стрел, костяные гарпуны, шила, скребки, различные иные орудия непонятного назначения, кости животных и еще необработанные куски камней. Все захоронение было щедро засыпано красной охрой, окрасившей песок вокруг скелета. [1, с. 3]

    Вскоре рядом с первым захоронением оказалось второе, за ним третье. Всего во время экспедиции 1880 года Николаем Витковским было открыто и исследовано 11 захоронений эпохи неолита. Немного позже на месте раскопок побывал Ян Черский, описал его с геологической стороны и определил кости животных. В 1881 году Витковский расширил район поисков и открыл еще 12 захоронений, три отдельных скопления предметов, очаг и остатки нескольких костров. [17, С. 33, 2]

    Новости об открытии в устье Китоя быстро распространились далеко за пределами Сибири. Отчеты Витковского о раскопках были сразу перепечатаны в «Трудах V археологического съезда», который состоялся в Тифлисе. На заседании исследовательского общества в Тарту знаменитый ученый Гревинг сделал доклад об открытии Витковского. А через некоторое время в шведском издании «Ymer» вышла статья самого Николая Ивановича. [17, С. 33]

    Открытие Витковского имело большое значение для науки, и прежде всего потому, что Китойские захоронения стали первыми неолитическими захоронениями, найденными не только на территории Сибири, но и на всей территории Российской Империи. Более того - Витковский намного опередил свое время, так как второе подобное захоронение, которое можно было сравнить с сибирскими, было исследовано на Онежском озере только в 1936 году, а захоронения на севере Европейской России стали известны только в конце 1940-х годов. С другой стороны, благодаря добросовестности Витковского в фиксации находок и тому, что захоронения не были повреждены, он получил в свои руки отличную, уникальную «коллекцию», подобных которой больше не было нигде в России. Опираясь на нее, исследователь сумел не только опровергнуть мнение о былой необитаемости Сибири, он сразу сумел набросать картину жизни давнего сибирского населения и даже прикоснуться к его духовной культуре. Исследователь использовал добытые материалы на сто процентов и сделал их доступными для последующих поколений ученых, результаты его работы не потеряли своей актуальности даже и сегодня. [17, С. 33]

    Через некоторое время Витковскому довелось побывать на родине.

    Тяжело заболел Ян Черский, который никогда не жалел себя во время научных экспедиций. Врачи советовали ему бросить науку и уехать из Иркутска, но для этого требовались деньги, которых Черский не имел. Ничего ему не сказав, Витковский отправился в путь, чтобы помочь другу. Он доехал до Беларуси, посетил свои родные места, потом разыскал родственников Яна Черского, но они ничем помочь ему не смогли. Узнав, что с Камчатки недавно приехал Бенедикт Дыбовский, Николай Иванович направился ещё дальше, в Варшаву. С помощью Дыбовского и знаменитого орнитолога поляка Тачановского удалось собрать для Черского деньги, с которыми Николай Витковский и вернулся в Иркутск. Черский в этот период своей жизни вынужден был торговать в мелочной лавке, ведь надо было обеспечивать семью, а заниматься научным трудом он не мог. [25, С. 3]

    Через год, в 1882 году, Витковский был направлен в масштабную поездку по реке Ангаре в качестве специалиста в «доисторической этнографии». На обоих берегах реки он нашел много следов жизни первобытного человека, посетил и описал наскальные рисунки на Каменных островах (которые в советское время исчезли под водой во время строительства ГЭС), исследовал стоянку на реке Чадобец, и там же нашел следы захоронений. Витковский обратил внимание и на металлические предметы, которые издавна попадались местным жителям в лесах на среднем течении Ангары, и первый высказал предположение, что они принадлежали представителям какой-то другой, местной, культуры медного века, которая значительно отличалась от уже известных исследователям других сибирских культур - через несколько десятилетий его предположение подтвердилось. [17, с. 34]

    По итогам этого путешествия Николай Витковский написал масштабную статью «Следы каменного века в долине р. Ангары», в которой обобщил с результатами собственных исследований все знания, которые на тот момент были накоплены другими учеными. За эту статью он был награжден Малой золотой медалью Русского Географического Общества.

    Однако это было только в 1889 году, спустя семь лет после экспедиции. Эти годы в его жизни тоже были очень насыщены, но в основном не научным трудом. Так, например, Николаю Ивановичу, который с лучшей стороны проявил себя во время строительства нового музея отдела географического общества, предложили заняться стройкой нового корпуса иркутской больницы, который предназначался для душевнобольных. Дело было необычное, поэтому в декабре 1883 года местные власти даже направили Витковского в европейскую часть России, чтобы познакомиться со спецификой подобных учреждений в других городах. Только закончив стройку, Витковский удосужился обработать материалы путешествия 1882 года. [16, С. 10]

    В 1887 году при строительстве в Глазковском предместье Иркутска детского приюта рабочие наткнулись на кости и каменные изделия. Прибыв на место находки, Витковский ограничился обследованием небольшой территории, на которой открыл одно захоронение и выложенные камнями ямы непонятного назначения. Сведения об этой находке он также присоединил к статье «Следы каменного века в долине р. Ангары». [3]

    Как позже выяснили другие исследователи, Витковский прикоснулся к уникальному объекту - крупнейшему неолитическому могильнику, который теперь имеет название «Глазковский некрополь», является единственным во всем мире подобным памятником, сохранившимся на территории большого города, и выделяется огромным количеством захоронений. С одного холма 20x20 м² можно вынуть 80-100 костяков. По словам археолога Владимира Базалийского, по всей Сибири и Дальнему Востоку за все время было исследовано столько же неолитических захоронений, сколько на одном Глазковском некрополе. Похороненные в нем древние сибиряки принадлежали к двум разным археологическим культурам. Одна из них ранее не попадалась исследователям, поэтому получила название Глазковской культуры. Вторая -уже известная Китойская культура, открытая в 1880 году Николаем Витковским.

    Последние годы жизни Витковского были в основном связаны с работой в типографии, хотя и научных занятий он не оставлял. Частная типография Н. Н. Синицына успешно работала в Иркутске с 1865 года, но в 1880-х почти перестала приносить доход, Синицын погряз в долгах и в 1886 году был вынужден распродать свое имущество, чтобы рассчитаться с кредиторами. Большинство оборудования типографии выкупила газета «Сибирь», но тоже не смогла справиться со своими финансовыми трудностями, и в 1887 году закрылась. Наконец, в 1889 году типографию решился арендовать Николай Витковский. Для этого ему, бывшему политическому ссыльному, нужно было получить разрешение властей. Среди бумаг царских урядников, которые выясняли, является ли Витковский благонадежным человеком, сохранился интересный документ - секретная справка из Министерства внутренних дел: «дворянин Николай Иванович Витковский проживает в г. Иркутске, в доме Географического отдела. По свидетельству, выданно[му] Витебским депутатским собранием 24 февраля 1884 г., Витковский имеет от роду 50 лет (Согласно известным сведениям, Николаю Витковскому на тот момент было 40 лет - прим. Алексей Кухта), женат, имеет детей, вероисповедания римско-католического, состоит на службе при Географическом отделе по полунайму на должности контролера и библиотекаря музея, под судом и следствием не состоит, в предосудительных поступках замечаем не был, поведения хорошего, в политической неблагонадежности замечаем также не был». [26] Однако потом выяснилось, что Витковский как-то дал какому-то знакомому-ссыльному «Сборник главнейших официальных документов по управлению Восточной Сибирью», и арендовать типографию ему было запрещено. Правда, эта проблема разрешилась довольно просто: арендатором типографии через некоторое время стала Ксения Иосифовна Витковская, жена Николая Ивановича.

    Из типографии К. И. Витковской вышло большое количество научных сборников и отдельных работ, в первую очередь издания ВСОРГО. Также в ней выполнялись заказы городской думы и городского управления Иркутска. Николай Витковский сам усердно работал в типографии, которая находилась буквально в 500 метрах от музея ВСОРГО. М. Овчинников вспоминал: «Вот каким образом у него распределялся день: с 6 часов до 9 часов он работал в музее, с 9 до 3-4 в типографии, отдыхал и с 5-6 часов снова в типографии, с 7 до 11-12 в музее.» [16, С. 10] В этот период из-под пера Витковского выходят интересные работы на разные темы — «Просверленные камни», «Замечания к вопросу о байкальской нерпе». С участием Витковского здание Иркутского музея в 1891 году было перестроено - появилось еще одно крыло, благодаря этому площадь помещений почти удвоилась. [6] На 1893 год Витковский планировал большую археологическую экспедицию - вместе со своим учеником М. Овчинниковым он намеревался пройти вдоль всего течения реки Китой, от границ с Монголией до впадения в Ангару, ища следы переселения древних китойцев. [16, С. 10] Однако 24 сентября 1892 года ночью в своей квартире Николай Витковский покончил жизнь самоубийством, выстрелив из револьвера себе в висок. [14]

    О причинах этого поступка мы ничего не знаем. В. Ермоленко высказывает мнение, что Витковский убил себя от отчаяния, так как после смерти своего ближайшего друга Яна Черского остался совсем один, заброшенный далеко в Сибирь, не имея возможности вернуться на родину... [9, с. 136] Однако вряд ли это мнение является чем-то большим, чем художественный вымысел. По выводам врачей, самоубийство произошло «...под влиянием психического аффекта, вследствие сильного волнения» [18] У Витковского остались жена и трое детей в возрасте от 15 до 3 лет. [15]

    Витковский был хорошо известной в Иркутске личностью, и проститься с ним пришло много народу. 26 сентября в музее состоялась панихида по двум богатырям ВСОРГО - Николае Витковском и Яне Черском, который погиб в экспедиции по Колыме на три месяца раньше. Хотя оба они были католики, панихида прошла по православной традиции - представители Католической церкви Иркутска отказались от исполнения обряда, потому что Витковский был самоубийцей. Прощальные речи, помимо прочих, говорили люди первой величины в Сибири - писатель М. В. Загоскин и географ Г. Н. Потанин. [15]

    Витковского знали именно как белоруса. С утра после его смерти в газете «Восточное обозрение» появилось краткое сообщение, в котором о нем сказано - «белорус, крепкий, как старые дубы его Родины». [14] В 1893 году в московском издании Императорского археологического общества о Витковском сказано — «белорус по происхождению». [10] В 1907 году М. Овчинников в своих воспоминаниях, торжественно прочитанных на заседании отдела РГО по поводу 15-летия смерти Николая Витковского, приводил его слова, которые уже цитировались выше, слова, которые сегодня откликаются в душе каждого его земляка, живущего в Прибайкалье — «я не поляк, а белорус».

                                                  Список источников и литературы

    1. Витковский Н. И., Краткий отчет о раскопке могилы каменного периода в Иркутской губернии // Известия Восточно-Сибирского отдела Императорского русского географического общества, под ред. Н. Н. Агапитова, т.11, № 3, -Иркутск: Типография Н. Н. Синицына, 1880;

    2. Витковский Н. И., Отчет о раскопке могил каменного века в Иркутской губернии, на левом берегу р. Ангары // Известия Восточно-Сибирского отдела Императорского русского географического общества, под ред. Н. Н. Агапитова, т.13, № 1, - Иркутск: Типография Н. Н. Синицына, 1882;

    3. Витковский Н. И., Следы каменного века в долине р. Ангары // Известия Восточно-Сибирского отдела Императорского русского географического общества, под ред. правителя дел, т. 20, № 1, — Иркутск: Типография газеты «Восточное обозрение», 1889;

    4. Военно-топографические карты Витебской губернии, - СПб.: Военно-топографический Отдел Главного Штаба, 1858;

    5. Грицкевич В. П., Путешествия наших земляков, — Минск: Наука и техника, 1968;

    6. Загоскин М., Н. И. Витковский (некролог) // Восточное обозрение, №41, 1892;

    7. Голенкова А. И., Пик Яна Черского, - Иркутск: Восточно-Сибирское книжное издательство, 1980;

    8. Деревянко А. П., Ожившие древности: Рассказы археолога, - М.: Молодая гвардия, 1986;

    9. Ермоленко В. А., Белорусы и Русский Север, - Мн.: Беларусь, 2009;

    10. Ивановский А., Н. И. Витковский (некролог) //Археологические известия и заметки, под ред. А. В. Орешникова, - М.: 1893;

    11. Константинов М. В., Провинциальная археология, - Чита: Заб. гос. гум.-пед. ун-т, 2008;

    12. Малая энциклопедия Забайкалья. Археология, гл. ред. Р.Ф. Гениатулин, - Новосибирск: Наука, 2011;

    13. Матющенко В. И., 300 лет истории сибирской археологии, - Омск: Издательство Омского гос. ун-та, 2009;

    14. Недельная хроника Иркутска // Восточное обозрение, № 39, 1892;

    15. Недельная хроника Иркутска //Восточное обозрение, № 40, 1892;

    16. Овчинников М. П., Н. И. Витковский (некролог) // Сибирский архив, № 1, 1911;

    17. Окладников А. П., Неолит и бронзовый век Прибайкалья, ч. 1 и 2, - М-Л.: 1950;

    18. Происшествия в г. Иркутске // Иркутские губернские ведомости, № 40, 1892;

    19. Ревзин Г. И., Подвиг жизни Ивана Черского, - М-Л.: Издательство Главсевморпути, 1952;

    20. Свинин В. В., Николай Иванович Витковский // Календарь знаменательных и памятных дат на 1969 г. по Иркутской обл. - Иркутск: 1968;

    21. Список населённых мест Витебской губернии, под ред. А.П. Сапунова - Витебск: Губернская типо-литография, 1906;

    22. Худзиковская Я., Ястер Я., Люди великой отваги, - М.: Географгиз, 1957;

    23. Дучыц Л., Папярэднікі // Маладосьць, №8, 2012;

    24. Ярмоленка В., За даляглядам Айкумены. Іван Чэрскі, - Мінск: Навука і тэхніка, 1995;

    25. Dr. В. Dybowski, Wspomnienie biograficzne o archeologu i powstańcu polskim Mikołaju Witkowskim // Światowit, 12, str. 1-4, Warszawa: 1928;

    26. ГАИО, ф. 243, оп. 1, д. 2799. Л. 1, 2, 3;

    27.   НГАБ, Ф. 319. - Воп. 1. - Спр. 479. - Арк. 8; Ф. 1416. - Воп. 3. - Спр. 21048. - Арк. 15; Ф. 1430. - Воп. 1. - Спр. 52163.-Арк. 206 адв., 394 адв., 440; Ф. 2514. - Воп. 1. - Спр. 2198. - Арк. 66адв.; Ф. 3257. - Воп. 2. - Спр. 2. - Арк. 5, 6 адв.

            2019 г.

    /Рудаков О. В.  Очерки, рассказы и сказки белорусов Иркутской области. Альманах. Иркутск. 2019. С. 76-86./