ПРЕДИСЛОВИЕ.
В качестве невольного туриста, волею судьбы
заброшенный в этот отдаленный край и поставленный лицом к лицу с самой суровой
и жестокой действительностью я, переживая иные фазисы своего развития, сообщал
в газеты свои ближайшие и непосредственные впечатления о тех местах далекого,
глухого края ленских берегов, где приходилось жить, бывать в разных местах и
многое переживать и испытывать. Вся прежняя жизнь с ее захватом и блестящими
теориями казалась сладким сном, так живо и ярко воскрешающим дивные грезы прошлого,
что существующая действительность чувствовалась с особой силой, заявляя о себе
с неумолимой жестокостью.
Я наблюдал новую жизнь, ее быт и нравы с
другими формами и настроением, запечатлевая их в часы досугов на бумаге, когда
бывали наития редкого душевного покоя, Особенно сильно врезались в память
бытовые отношения инородцев, «печальных пасынков природы», с их доживающей
самостоятельностью, с трудом и ненадолго уцелевшей от ассимиляции и вымирания.
Собрав печатавшиеся с 1910 года в газетах
«Восточная Заря», «Голосъ Сибири», «Сибирскій Край» и «Сибирская Мысль» свои
бытовые картины и очерки я, скомбинировав и подвергнув их необходимой переработке,
а также прибавив три новых очерка, решил издать отдельным сборничком «Из
ленских впечатлений» свои переживания, чтобы представить публике хотя неполную,
но по возможности достаточно наглядную картину Ленского края, зная, что пока не
изменятся отжившие нормы и отсталые экономические отношения, бытовые картины и
очерки не утратят своего обычного живого интереса.
Автор.
Иркутск.
31 января 1916 г.
ЗАКАЗНОЙ МОЛЕБЕН
Была глубокая осень, когда якут Самохвалов
пробирался из своего далекого улуса к Лене, в ближайшую «слободу» к священнику.
Пробираться пришлось верхом на лошади через
непроходимую тайгу, опушенную серебристым инеем, и через степи, покрытые белой
порошей снега.
Дорога была дальняя и трудная. Холода
стояли жестокие: то и дело ожидали настоящей зимы. Без малого целую неделю
трясся он верхом на своей худой клячонке по тропинкам, пролегающим вдоль извилистых
ручьев, именуемых «трактами», пока, наконец, показалась величественная Лена и с
нею серые главы слободской церкви.
Прояснилось на душе у якута Самохвалова, так
близка была цель его подвижнического путешествия. И приветливое солнышко,
серебрившее белую поверхность земли, казалось улыбалось ему, бедному сыну
суровой природы, радовалось и будто говорило, что он делает не только необходимое,
но хорошее и славное общественное дело, так как едет от улуса к «батьке» за помощью.
Вот уже целый месяц, как в их и соседних
улусах и наслегах свирепствует эпидемия язвы на скоте, и ничего нельзя сделать
«своими средствиями». Шаманы со своими подкуриваньями и поддуваньем тоже
оказались бессильны: скот ежедневно падает целыми десятками.
А «батька» ведь может прогнать злых духов и
сокрушить все их злые и вражеские наветы, губящие скот. Бог его сильный и крепкий,
и все худое его страсть как боится. Кроме того у «батьки» есть лекарство — божья
водица — для исцеления не только скота, но и людей.
Так мечтал якут Самохвалов. проникаясь
благоговейным страхом, подъезжая к батюшке.
Целых добрых полдня пришлось якуту
просидеть на кухне, созерцая, как «поселка» Авдотья, «скопческая богородица»,
готовила разные соблазнительные кушанья в изрядном количестве и изобилии. пока.
наконец, ему удалось предстать пред ясные очи батюшки.
Упитанный, высокий и стройный, с большими
волосами и черной взлохмаченной бородой, с помятым и заспанным лицом, с
красными подпухшими глазами, неуверенной, шатающейся походкой явился духовный
отец и вождь, повторяя в забытьи будто про себя:
— Четверка пик! Туз червей!.. Две катьки с
четвертной?.. Крыта! Вали, загребай!
— У-лоханте, тайон! — перебил его якут,
приветствуя по-своему и отвесив свой обычный инородческий поясный поклон.
— Здравствуй!.. Ну, что там у тебя?..
Говори, толкуй!
— К вашей милости, тайон!
— Что нужно?
— Молебен нужна мне, ваша милость.
— Какой тебе молебен? Заказной?..
— На одна руп молебен, тайон!
— Таких молебнов у меня нет! Рублевые
молебны все вышли, трехрублевые остались.
— Так, тайон, так! — автоматом поддакивал
якут, искажая лицо болезненной гримасой и по-прежнему низко кланяясь, все еще
не теряя надежды.
— Да ты никак от общества?
— Сам свой, тайон! Обчиства не мой дел...
Моя свой дел веди... Тайон, знай, бумага меня нету... Суглан... приговор нету! —
запирался якут из боязни, чтобы цена па молебен не поднялась еще выше.
— Так вот что — слышишь? Давай сейчас
двурочную корову, посули, — и молебен тебе сейчас же будет! А деньги ты мне
отдашь после на праздниках.
— Скот... все пропадат! — заметил с боязнью
якут: — Вся улус пропадат скот...
— Пусть пропадает! Что-нибудь да останется.
Мне все равно найдется!..
— Так, тайон, так!..
— Да ты не такай! Делай, как тебе говорят!..
— Делам, тайон, делам!..
— И мне непременно сейчас давай! Слышишь?..
— Если с собою нет, иди к лавочнику Иван
Петровичу, займи под белку... Он даст тебе, — скажи, что я послал. Телушка у
него хорошая. А без этого никаких тебе молебнов не будет! Креста даже не
вознесу!
С поникшей, унылой головой, использовав все
средства и советы, но неудачно, — на своей тощей лошадке плелся якут назад за
деньгами и данью.
Нависшие над землею хмурые облака угрюмо и
мрачно глядели, будто понимали роковую печаль якута, и казалось одни выражали
свое сочувствие.
/П. Н.
Колядо. Изъ ленскихъ впечатлѣній. Бытовыя картины и очерки. Иркутскъ.
1916. 11-13./
Милостивый государь,
господин Редактор!
В № 114 «Сибири» от 4 июня с. г. появилась заметка о моей книжке «Изъ
ленскихъ впечатлѣнiй». В этой заметке кому-то захотелось «отвести
душу» своего озлобления против меня, но крайне неудачно.
Должен оговорится, что, живя за пределами гор. Иркутска и будучи все
время сильно занят, и далеко не этим, я не мог систематически и аккуратно
следить за печатанием и выходом в свет своего сборника. По телефону просил
поместить в виде аншлага на оборотной стороне обложки о готовящемся издании
новой моей книги «Тунгузскіе разсказы», что типография составила и напечатала
по-своему, т. е в таком виде: «приготовляется к печати сборник того же автора
«Тунгузскіе разсказы». Очевидно типография не предвидела, что этого только и ждали
застрельщики из «Сибири», чтобы поиздеваться и поглумится над автором книги. Я
тоже ни в коем случае не могу ожидать преподнесения такого подарка за чужие
ошибки, но идущие к сущности книги. Мне только пришлось развести руками при
виде такого объявления и констатировать печальный факт случившегося без всякой
возможности исправить.
Это дало повод какому-то анонимному критикану из «Сибири», скрывающемуся
под инициалом N, признать мои бытовые картины и росчерки «безграмотными и
нудными».
Совершенно умалчивая по существу бытовых картин, а придравшись только к
предисловию, он весь центр тяжести перенес на помещенное в конце на обложке
вышеуказанное злополучное объявление, которое очевидно кого-то задело за живое.
Рецензент, приняв поучительный тон, советует переменить на другое название
заглавие будущей книги «Тунгусскіе разсказы»
Зная из газет о существовании «Тунгузскіхъ разсказовъ» Исака Гольдберга
я ни в коем случае не мог допусть, или предвидеть того обстоятельства, что
монополия или патент на это название «Тунгузскіе разсказы», — принадлежат
исключительно только ему и право собственности на это название закреплено только
за ним, с наложением «табу или veto для всех и каждого из остальных. Это
положение, именно, и выяснилось сейчас рецензента «Сибири», где меня упрекнули
в недобросовестности, или в «неприличии» тоже писать и излагать быт тунгусов,
хотя бы совершенно иначе и по-своему под названием «Тунгусскіе разсказы», при
наличии своих особых взглядов и наблюдений, с проведением совершенно другой
точки зрения.
Но так как и мои «Тунгусскіе разсказы» уже печатались в периодических
изданиях Сибири, и протест о праве собственности на это заглавие кем это
следовало своевременно не был записан, а сборник «Изъ ленскихъ впечатлѣнiй» с упомянутым объявлением уже давно отпечатан и разошелся в значительном
количестве экземпляров, — то к сожалению, в смысле изменения, ничего
предпринять не могу.
Меня отчасти спасает и то положение, что рецензент «раскритиковал», что
называется во всю, мою книжку, кроме предисловия и объявления, совершенно ее не
читая, иначе мне были бы поставлены в вину корректурные ошибки и опечатки,
имеющиеся в тексте книжки.
За отказом «Сибири» в напечатании, убедительно прошу настоящее
поместить на столбцах вашей газеты.
Примите уверение в
совершенном почтении П. Н. Колядо.
/Иркутская Жизнь. Иркутскъ. № 150. 15 іюня 1916. С. 3./
В редакцию
газеты “Наша Ніва”
“Присылая Вам известие
жизни нашего края, прошу перевести и напечатать его в моей родной газете.
Кое-что посылал я Вам и в
прошлом году и получал газету, но долго не воспользовался, т. к. вскоре был арестован,
а затем выслан в дальнейшее место ссылки, т. обр. ссылку в ссылке, – куда и
прибыл только на днях.
Прошу Вас о высылке газеты с
латинским шрифтом, по адресу:
Нижне-Илимск, Иркутск. губ.
Прокофию Наумовичу Колядо.
Газету, по мере сил и
возможности, буду поддерживать сотрудничеством.
С глуб. уважением
Пр. Н. Колядо.
Нижне-Илимск
24 июня 1913 г.
С БЕРЕГОВ ЛЕНЫ
Прошлогодняя, победоносная,
хотя и весьма дорогой ценой заплаченная стачка золотопромышленных рабочих на
приисках Олекминской и Витимской системах Ленского бассейна породила застой в
промышленности и торговле Ленского края, обычными спутниками чего явились
кризис и безработица.
Собственно застой в
золотопромышленности наблюдался уже давно и результатом его явилось уменьшение
расценок и сокращение производства. Не скрывая свои настоящие причины и
истинное положение дел Ленское золотопромышлен. т-во и вызвало в прошлом году
стачку рабочих, заплативших ценою крови и сотнями человеческих жизней.
Производство сокращено, но настоящая картина дел затушевана. Только в речах
с.-д. депутатов Гос. Думы вскрываются все гнойные язвы и закулисные стороны
этого предприятия.
Рабочих вывезено из Ленских
таёжных дебрей в прошлом году свыше 15000 человек, и предостережение властей, в
виде высылки печатных объявлений населению о неприемке вновь на золотые прииски
сделано. Но это объявление могло поставить в известность “вразумить” только
местное население; но оно никак не могло вразумить стогнущей под гнётом и
голодающей России, откуда с ранней весны бурным потоком хлынул народ на Лену
тремя путями, скоплясь предварительно на пристанях верховья - Качуге, Жигалове
и Усть-Куте, в ожидании вскрытия Лены и начала навигации.
Народ снова в громадном
количестве “подался” на прииски, чтобы доставляя избыток рабочих сил уничтожить
все добытые завоевания. По имеющимся сведениям, на Бодайбо прошло свыше 20000
человек, новых рабочих. Труд повсеместно на Лене обесценился, а цена на
продукты возросла до невероятных размеров. Так напр., в Витиме пристани
Бодайбо, где оказалось громадное скопление народа, черный хлеб стал продаваться
по 20 коп. за фунт.
Безработица и голод на Лене
представляет теперь нечто ужасное. Наплывающих по течению реки рабочих везде
избыток – на всех приисках, - и прижимая старых, хозяева очень проворно их
рассчитывают, заставляя возвращаться пешком, в Россию назад, выдавая для
пропитания по две коврижки хлеба на пропитание в дороге.
По слухам, производиться
обратная вывозка рабочих.
Пр. Н. Колядо.”
/Беларускі дзяржаўны архіў-музей
літаратуры і мастацтва. Ф. 3-с. Воп. 1. Спр. 89. Арк. 108-109./
Колядо, Прокопий Наумович, род 8 июля 1884
г. в Европейской России и по одному процессу был сослан в Сибирь на поселение.
Здесь он принял участие в сибирских газетах, где помещал свои корреспонденции
на злобы дня. В «Восточной Заре» за 1910 г. поместил свой первый рассказ,
дальше рассказы печатались в «Сибирской Мысли» (1911 г.) и в «Сибирской Неделе».
/М.
Е. Стожъ. Иллюстрированный
Спутникъ по Сибири и Дальнему Востоку съ картою. 1917. Иркутскъ. 1917. С. 154./
СИБИРСКАЯ БИБЛИОГРАФИЯ
П. Н. Колядо.
«Изъ ленскихъ впечатлѣній». Бытовыя картины и очерки. Иркутскъ, 1916 г. 60
стран. Цѣна 50 к.
Книжечка П. Н. Колядо представляет простое собрание
ряда распространенных газетных корреспонденций из ленской жизни. Автор книжки,
— «невольный турист», как он сам выражается, — выступает перед нами то в
качестве чернорабочего по сплаву, то просто пешехода-путника. Он чутко
реагирует на окружающее, оставаясь в то же время самим собой — всегда внимательным
и вдумчивым. В этом, кажется и есть тот маленький плюс, которым хочется
отметить книжечку. К минусам нужно отнести несносный резонерский тон и малую
литературность автора.
С. Б.
/Сибирская
Лѣтопись. Журналъ исторіи, археологіи, географіи, этнографіи, культуры и
общественности Сибири, Средней Азіи и Дальняго Востока. № 6-8. 1916. Иркутскъ.
С. 368-371./
3. ЯКУТИЯ В РУССКОЙ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ
ЛИТЕРАТУРЕ
ВСПОМОГАТЕЛЬНЫЕ
УКАЗАТЕЛИ
ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ
Коляда П. Н. 589
/Грибановский Н. Н. Библиография
Якутии. Ч. VII. Языкознание. Художественная литература.
Искусство. Физкультура и спорт. Печать. Издательское дело. Якутск. 2011. С. 58,
163./
Brak komentarzy:
Prześlij komentarz