Сяргей Іванавіч Міцкевіч – нар. 6 (18) жніўня 1869 г. у вуездным месьце
Яранск Вяцкай губэрні Расійскай імпэрыі, у сям’і вайскоўца, ураджэнца Падольскай
губэрні.
Потым
сям’я Міцкевічаў пражывала ў месьце Лібава Курляндзкай губэрні, а пасьля
сьмерці бацькі ў 1878 г., Сяргейка у 1879 г. пэўны час пражываў ў губэрнскім
месьце Вільня.
У
ліпені 1879 г. Сяргея завезьлі ў губэрнскае места Ніжні-Ноўгарад, дзеля
паступленьня ў ваенную гімназію, якая ў 1882 г. была перайменаваная ў
Ніжагародзкі графа Аракчэева кадэцкі корпус, які ён скончыў 1885 г., а ўвосень
1888 г. паступіў на мэдычны факультэт Маскоўскі ўнівэрсытэт, які скончыў у 1893
г.
Яшчэ пад час студэнцтва Міцкевіч удзельнічаў у рэвалюцыйным руху, а ў сьнежні
1894 г. быў арыштаваны ды зьняволены ў Таганскую турму ў Маскве. У лютым 1897
г. ён быў прысуджаны ў ад адміністрацыйным парадку ссылкі на 5 гадоў ва
Ўсходнюю Сыбір.
Іркуцкі генэрал-губэрнатар месцам ссылкі яму прызначыў акруговае места
Алёкмінск Якуцкай вобласьці, куды яго даставілі 22 студзеня 1898 г. З дазволу
якуцкага губэрнатара ён часова займаў пасаду лекара на Мачынскай
золатапрамысловай рэзыдэнцыі.
У
1899 г. Міцкевіч быў пераведзены у акруговае места Сярэдне-Калымск Калымскай
акругі Якуцкай вобласьці, дзеля працы там лекарам. 15 траўня 1899 г. ён прыбыў
у Сярэдне-Калымск, а 28 траўня 1899 г. пабраўся шлюбам з Алімпіядай Паповай,
пазашлюбнаю дачкой, па сьведчаньні Івана Федасеева,
народніка Ізмаіла Гамава, якая рушыла за ім з Алёкмінску. У прапагандысцкай
бальшавіцкай літаратуры ён паказаны нібы гэтакі добры доктар Айбаліць на
Калыме, замест Лімпампо.
Дарэчы, пра гэтую хваробу ды яе распаўсюд ў Алёкмінскай акрузе якуцкай
вобласьці пісаў таксама і Ізмаіл Гамаў, нібыта бацька Алімпіяды, жонкі С.
Міцкевіча: Къ болѣзнямъ здоровыхъ людей. (Міряки и
мірячество на Ленѣ). // Наблюдатель. Журналъ литературный, политическиій и
ученый. № 8. Августъ. С.-Петербургъ. 1889. С. 229-243.
Тэрмін
ссылкі Міцкевіча скончыўся 5 лютага 1902 г. і 11 красавіка 1903 г. ён выехаў з
Сярэдне-Калымска ў Якуцк, а восеньню 1903 г. вярнуўся ў Маскву. У 1904 г.
працаваў лекарам ў губэрнскім месьце Цьвер, у 1904-1914 гг. у Ніжнім-Ноўгарадзе,
у 1914-1917 гг. у Саратаве.
1
сакавіка 1918 г. ён пераехаў у Маскву, дзе заняўся пастаноўкай справы савецкай мэдыцыны,
але неўзабаве пераключыўся на працу ў сфэры школьнай адукацыі. Ад лета 1919 па
1920 г. быў памагатым начальніка санітарнай часткі Паўднёвага, а потым
Паўднёва-Заходняга франтоў. Ад траўня 1920 г. працаваў у Наркамаце асьветы. Са
студзеня 1921 г. старшыня Маскоўскага губэрнскага аддзела прафзьвязу
працаўнікоў асьветы; увосень гэтага ж году Міцкевіч арганізаваў Маскоўскае бюро
сэкцыі навуковых працаўнікоў і зрабіўся ягоным старшынём; быў адным з
ініцыятараў стварэньня Маскоўскай Хаты навукоўцаў.
У
1922-1924 гг. Міцкевіч чалец Калегіі Істпарту - Камісіі па гісторыі
Кастрычніцкай рэвалюцыі і РКП(б), ад лета 1922 г. прыняў актыўны ўдзел у
ініцыятыўнай групе па стварэньні Музэю Рэвалюцыі. Таксама чытаў лекцыі ў
Маскоўскім унівэрсытэце па гісторыі рэвалюцыйнага руху ў Расіі, быў лектарам
Камуністычнага ўнівэрсытэта імя Я. М. Сьвярдлова. Захапляўся дзеямі “Дальбуду”
на Калыме, дзе зьняволенымі пакутвалі ягоныя былыя паплечнікі. Сябра Саюза
пісьменьнікаў ад 1941 г.
Памёр 12 верасьня 1944 году ў Маскве ад сухотаў ды пахаваны ў калюмбарыі
Новадзявочых могілкаў.
Жонка Алімпіяда Мікалаеўна (1882 - 1958) - в 1913 г. скончыла фэльчарскую школу. Удзельнічала
ў г. зв. Рэвалюцыі 1905 г. Прычым ў Маскве яе ведалі пад імем “Инна [Зина] Борисовна”, а ў Пецярбурзе – “Фаина [Фекла] Спиридоновна”. Пасьля Кастрычніцкага
перавароту прымала ўдзел у арганізацыі мэдычнага пункту ў Крамлі. Працавала ў
агітцягніку “Октябрьская революция”, працавала ў Інстытуце Марксізму-Ленінізму
старшым навуковым супрацоўнікамс. В 1955 г. у сувязі з 50-годзьдзем першай
рускай ревалюцыі яна была узнагароджаная ордэнам Леніна. Памерла 10 верасьня
1958 г. ды пахаваная на Новадзявочых могілках у Маскве. Пакінула ўспаміны ў
зборніках: “50
лет первой русской революции: Материалы научной сессии Института
марксизма-ленинизма при ЦК КПСС” М., 1956, с.
221-252; “На баррикадах: (Из воспоминаний
участников московского декабрьского вооруженного восстания 1905 г.)” М., 1955,
С.179-183.
Сын Валянцін Сяргеевіч, які нар. у траўні 1900
г. ў Сярэдне-Колымску, працаваў бібліятэкарам У. І. Леніна. Памёр у 1948 г.
Дачка Алена
Сяргееўна, якая нарадзілася ў 1902 г. у Якуцку. Памерла ў 1974 г. у Маскве.
напісала прапагандысцкую кнігу аб сваім бацьку “Одной лишь думы власть”. Москва. 1971. 224 с.
Сын Віктар Сяргеевіч, нар. у 1924 г. ў Маскве. Скончыў артылерыйскае вучылішча.
У сакавіку 1943 г. палегл на фронце.
Да
працы па увекавечваньню слыннага рэвалюцыянэра, вернага ленінца, бальшавіка, які
дбаў аб народах Поўначы далучыўся таксама і якуцкі пісьменьнік Іван Федасееў,
якога выкрыў у плягіяце беларускі пісьменьнік Іван Ласкоў.
.png)
Працы:
К 25-летию Московской организации. Статья личных воспоминаний. Москва. 1918. 16 с.
* Мэнэрик и эмиряченье. Формы истерии в Колымском крае. // Академия наук С.С.С.Р. Материалы комиссии по изучению Якутской А.С.С.Р. Вып. 15. Ленинград. 1929. 53 с.
*
Деятели СССР и Октябрьской революции. – II часть. Автобиографии и
авторизованные биографии свода: ...Мицкевич Сергей Иванович (автобиография)...
// Энциклопедический словарь Русского библиографического института Гранат. 7
изд. Т. 41. Ч. II. Союз Советских Социалистических республик. Москва. 1925. Стлб. 44-53.
*
На грани двух эпох. От народничества к марксизму. Мемуарная запись. Москва.
1937. 254 с.
Революционная Москва. 1888-1905. Москва. 1940. 496 с.
*
Записки врача-общественника 1888-1918. Москва - Ленинград. (Днепропетровск) 1941. 195 с.
*
Записки врача-общественника (1888-1918). 2-е изд. Москва. 1969. 239 с.
*
Деятели Союза Советских Социалистических Республик и Октябрьской
революции. Автобиографии и биографии свода: ...Мицкевич Сергей Иванович
(автобиография)... // Деятели СССР и революционного движения России.
Энциклопедический словарь Гранат. Репринтное изд. Москва. 1989. Стлб. 44-53. С. 546-551.
Літаратура:
*
Мицкевичъ Сергѣй Ивановичъ. // Цыперовичъ Г. За Полярнымъ Кругомъ. Десять лѣтъ ссылки въ
Колымскѣ. С.-Петербургъ. 1907. С. 281.
* Мицкевич Сергей Иванович. //
Политическая каторга и ссылка. Биографический справочник членов О-ва
политкаторжан и ссыльно-поселенцев. Москва. 1929. С. 412.
* Мицкевич Сергей Иванович. // Большая
медицинская энциклопедия. Т. 18. Москва. 1931. Стлб. 468-469.
* Мицкевич С. И. – 184, 186. [Указатель
имен.] // 100 лет Якутской ссылки. Сборник якутского землячества. Под
редакцией М. А. Брагинского. [Всесоюзное общество политических каторжан и
ссыльно-поселенцев. Историко-революционная библиотека. Воспоминания,
исследования, документы и другие материалы из истории революционного прошлого
России. № 6-7 (XCV-XCVI) 1933.] Москва. 1934. С. 389.
* Мицкевич Сергей Иванович. //
Политическая каторга и ссылка. Биографический справочник членов О-ва
политкаторжан и ссыльно-поселенцев. Москва. 1934. С. 361.
* Мицкевич Сергей Иванович. //
Большая советская энциклопедия. Т. 39. Москва. 1938. Стлб. 531-532.
* Барсуков М. И. Памяти врача-общественника С. И. Мицкевича.
// Советское Здравоохранение. № 1-2. Москва. 1945. С52-56.
* Семашко Н. А., Страшун И. Д.,
Сысин А. Н., Петров Б. Д., Лебедева В. П.
Памяти С. И. Мицкевича (1869-1944). // Гигиена и Санитария. № 3. Москва.
1945. С. 38-40.
* С. И. Мицкевич. [Некролог.] // Исторический
журнал. № 3. Москва. 1945. С. 93-95.
* Семашко Н. А., Страшун И. Д.,
Петров Б. Д., Лебедева В. П. Памяти Сергея
Ивановича Мицкевича (1869-1944). // Советская медицина. № 3. Москва. 1945. С. 32-33.
* Мицкевич Сергей Иванович. //
Большая советская энциклопедия. Т. 27. 2-изд. Москва. 1954. С. 617.
* История Москвы. В 6 томах. Т. 4. Период промышленного капитализма. [Глава десятая. Общественное движение в Москве в 80-х и начале 90-х годов. Распространение марксизма в Москве.] 1954. С. 446-447.
*
Левит М. М. Основные даты жизни и
деятельности С. И. Мицкевича. Список основных работ С. И. Мицкевича. Литература
о жизни и деятельности С. И. Мицкевича. // Труды Института организации
здравоохранения и истории медицины им. Н. Семашко. Вып. І. Вопросы истории
медицины. Москва. 1958. С. 70-77.
*
Бычкова Н. В., Крамаров Г. М.
Мицкевич Сергей Иванович. // Советская историческая энциклопедия. Т. 9.
Москва. 1966. Стлб. 524-525.
*
Дружинин Н. М. Сергей Иванович Мицкевич.
// История СССР. № 2. Москва. 1967. С. 111-114
*
Мицкевич Е. Сергей Иванович
Мицкевич. // История СССР. № 2. Москва. 1967. С. 114-118.
*
Мицкевич Е. С. Сергей Иванович
Мицкевич. // Врачи-большевики — строители советского здравоохранения. Москва. 1970. С. 52-64.
Бандеров Н. С. Сергей Иванович Мицкевич. // Бойцы Ленинской
гвардии в Якутии. Сборник биографических очерков. Якутск. 1970. С. 17-25.
* Мицкевич Е. С. Одной лишь думы власть. Москва. 1971. 224 с.
* Петров Б. Д. Мицкевич Сергей Иванович. // Большая
советская энциклопедия. Т. 16. 3-изд. Москва. 1974. С. 353.
* Воспоминания и дневники XVIII - XX вв. Указатель рукописей. [Государственная ордена Ленина библиотека СССР имени В. И. Ленина. Отдел рукописей.] Москва. 1976. С. 243-244.
Березкина О. М., Горохов С.
Н. Культурно-просветительская и
научно-исследовательская деятельность политссыльных на Колыме в конце XIX -
начале XX века. // Из истории политической ссылки в Якутии: Сборник научных
статей. Якутский республиканский краеведческий музей им. Ем. Ярославского. Вып.
V. Якутск. 1977. С. 54.
Федосеев И. Сергей Мицкевич. Якутскай. 1977. 101 с.
* Клюкин В. И. Сергей Мицкевич 1869-1944. Киров. 1980. 112 с.
* Федосеев И. В колымской глуши. Документальная
повесть. Перевод с якутского И. Поповой и Ю. Алешина. Якутск. 1981. 112 с.
*
Барсуков М. И. Мицкевич Сергей
Иванович. // Большая медицинская энциклопедия. Т. 15. 3-е изд. Москва. 1981. С.
322-323. Стлб. 966-967.
*
Мицкевич Сергей Иванович (1869-1944). // Ссыльные большевики о Якутии.
Воспоминания, письма. Якутск. 1982. С.
64-83.
* Федосеев И.
В колымской глуши. Художественно-документальная повесть. Перевод с
якутского И. Поповой и Ю. Алешина. Москва. 1985. 96 с.
*
В колымской глуши. Пер. Ю.
Чертова и И. Поповой. // Федосеев
И. Имен
немеркнущая память. Рассказы, повесть. Перевод с якутского. Якутск 1987. 62-139.
Сергей Иванович Мицкевич. // Большевики в
Якутской ссылке. Биобиблиографический справочник. Якутск. 1988. С. 66-70.
*
Петряев Е. Д. Сотрудники
«Восточного обозрения» и «Сибирских сборников» (1882-1906).
Биобиблиографические материалы. [Приложение.] // Попов
И. И. Забытые иркутские страницы.
Записки редактора. Иркутск. 1989. С. 362.
* Башарин К. Г. Деятельность политссыльных медиков в Якутии.
// Освободительное движение в России и якутская политическая ссылка (ХIХ –
начало ХХ в.). Материалы Всесоюзной научной конференции. Якутск – Черкех, 28-30
июня 1989 г. Ч. I. Якутск. 1990. С. 99-101.
*
С. И. Мицкевич. // Охлопков В. Е. История политической ссылки в Якутии.
Кн. 2. (1895-1917 гг.) Ч. I. Революционеры
пролетарского этапа в якутской политической ссылке. Якутск. 1990. С. 132-148.
*
Колесов М. И. История Колымского
края. Ч. I. Досоветский период (1642-1917 гг.).
Якутск. 1991. С. 129-132.
*
Ласков И. Бизнес на вожде.
История одной книги. // Молодежь
Якутии. Якутск. № 25. 2 июля 1993. С. 10.
*
Третьяков А. А. Среднеколымск.
Исторический очерк. Якутск. 1993. С. 62-67.
*
Мицкевич С. И. 13, 152, 153, 154, 193, 277, 451. // Казарян П. Л. Олекминская политическая ссылка 1826-1917 гг.
Якутск. 1995. С. 472.
*
Мицкевич С. И. 13,
152, 153, 154, 193, 277, 451. // Казарян П. Л. Олекминская политическая ссылка 1826-1917 гг.
Изд. 2-е доп. Якутск. 1996. С. 472.
* Иван Ласков говорил правду.
Возможно, в деле с бесконечными судебными исками И. Федосеева к редакции нашей
газеты скоро будет поставлена точка. // Молодежь Якутии. Якутск. № 14. 12
апреля 1997. С. 1, 7.
* Мицкевич С. И. 430. // Казарян
П. Л. Якутия в системе политической
ссылки 1826-1917 гг. Якутск. 1998. С. 464.
Мицкевич Сергей Иванович. // Сивцев -
Суорун Омоллоон Д. К. Черкёхский
мемориальный музей. Путеводитель. Якутск. 1999. С. 70-71.
«Спасибо, большой тойон!». Сборник
воспоминаний, статей, писем и документов. Сост. И. Е. Федосеев. Автор предисл.
У. А. Винокурова. Якутск. 1999. 358 с.
*
Мицкевич Сергей Иванович. // Энциклопедия Якутии. Т. 1. Москва. 2000. С. 356-357.
* Мицкевич Сергей Иванович. // Имена на
улицах Якутска. (Биобиблиографический справочник). Вып. 1. Якутск. 2002. С. 100-103.
* Мицкевич-Капсукас Сергей Иванович (1869-1944). // Вячеслав Огрызко. Североведы России. Материалы к биографическому словарю. Москва. 2007. С. 298-299.
* Мицкевич-Капсукас Сергей Иванович (1869-1944). // Вячеслав Огрызко. Североведы России. Материалы к биографическому словарю. Москва. 2007. С. 298-299.
Агрыпія Бэдлям,
Койданава
ГЛАВА I
Детство.
Я родился 6 (18) августа 1869 г. в г.
Яранске Вятской губернии. Отец мой был офицером резервного батальона, одна рота
которого стояла в Яранске. Мать, дочь яранского купца Носова. И. Д. Носов в то
время был одним из крупнейших купцов в Вятской губернии, имел розничные
магазины в нескольких городах губернии и вел кроме того крупную торговлю хлебом
и льном, отправляя их в Рыбинск и Петербург. Сам он был неграмотный; его отец и
он были крепостными помещика Владимирской губернии, были офенями
(коробейниками), потом расширили торговлю и выкупились за большую сумму на волю
еще до освобождения крестьян. Мать моя вышла за офицера против воли родителей;
ее прочили выдать замуж за какого-нибудь крупного купчика, а она захотела выйти
за «нищего», за какого-то захудалого офицерика, за это отец ее лишил приданого,
и мы всегда жили на скромное жалованье армейского офицера. Нас было четверо
детей, я был старшим. Мать была простая, малограмотная женщина, так как тогда
провинциальные купцы еще не учили своих дочерей, а сыновья их в лучшем случае
учились в уездном училище. Отец был не совсем заурядный обыватель. Он выделялся
из общей среды некоторой идейностью. Сам он был родом из среды мелких
чиновников Подольской губернии. Во время Севастопольской кампании (1854-1856
гг.) поступил в армию рядовым, потом так и остался служить в армии, очень
медленно подвигаясь по лестнице чинов, как офицер из рядовых. Что выделяло его
из окружающей среды, так это щепетильная честность. Надо сказать, что честность
была совсем не в почете у тогдашних обывателей, и в частности в военной среде. Уж
я не говорю об интендантстве [* Так называлось ведомство, ведавшее снабжением армии.],
которое представляло собой спевшуюся шайку воров, особенно разнуздывавшуюся во
время войн (сапоги на картонных подошвах, гнилое сукно, негодный провиант и т.
п.); заведующие хозяйством и приемщики в полках старались не отставать от своих
учителей интендантов и тоже хорошо наживались. Все это знали, и никто этого не
осуждал, напротив, все завидовали удачникам и относились к ним с особым
почтением [* Пишу об
этом не только по впечатлениям детства: у меня было три брата-офицера, и потому
я довольно близко знал военную среду через братьев и их знакомых.]. И
вот представьте, что в этой среде появляется щепетильно честный человек, не
берущий никаких взяток. К нему относятся все знакомые, как к чудаку, родные и
жена часто поругивают, сослуживцы настроены недоброжелательно и сторонятся:
мешает другим воровать. Так было с моим отцом. Всю службу он прошел на
нестроевых должностях: был казначеем, зав. хозяйством резервного батальона,
потом полка и почти за 25 лет службы не нажил ни гроша. Мы, дети, были часто
свидетелями, как он выгонял поставщиков и подрядчиков, приносящих дары; он при
этом очень раздражался и волновался, во всех других случаях жизни такой
уравновешенный, спокойный.
Когда мне было пять с половиной лет, отца
перевели в Вягку, но там мы прожили только около года, и отца вновь перевели в г.
Либаву на Балтийское море [* Тогда уездный город Курляндской губернии, ныне входит в
состав Латвии.].
Отец был переведен в Либаву по просьбе
командира 113-го пехотного полка полковника Измаильского, сослуживца отца по
Вятке. Отец был назначен заведующим хозяйством полка.
Жизнь в Либаве (1876-1878 гг.) я уже помню
отчетливо. Я рано научился читать и очень любил рассматривать и читать статейки
в «Живописном обозрении». Тогда началась подготовка общественного мнения к
намечавшейся русским правительством войне с Турцией. В 1875—1876 гг. восстали
герцеговинцы против турецкого владычества. Это восстание инспирировалось
русским правительством, которое решило им воспользоваться для интервенции под
предлогом освобождения единоплеменных и единоверных славян от турецкого ига. Я
очень интересовался повстанческой борьбой в горах Герцеговины, рассматривал
иллюстрации и читал описания этой борьбы.
Вскоре Сербия начала войну с Турцией под
предлогом поддержки герцеговинцев. В России объявлен был набор добровольцев,
отправляющихся на помощь сербам. Все окружающие говорили об освободительной
войне в защиту славян.
В апреле 1877 г. Россия объявила войну
Турции. Лозунгом этой войны, прикрывающим захватнические цели русского
самодержавия, было освобождение славян. Патриотическое воодушевление охватило
общество. Все только и говорили об этой войне, об освобождении братьев-славян [* Как известно,
добровольческое движение в 1876 г. и даже война 1877-1878 гг. встретили
сочувствие даже у большей части русских революционеров: некоторые революционеры
пошли в добровольцы. Только «Набат», орган русских «якобинцев», писал, что
лучшим исходом этой войны было бы поражение России: это развязало бы русскую
революцию.]. Я очень живо интересовался войной: переход русских войск
через Дунай, взрыв турецких броненосцев, взятие турецких крепостей, переход
через Балканы, защита Шипкинского перевала — все это наполняло восторгом мое
детское патриотическое сердце.
Лето 1877 г. мы жили в лагерях под Ригой,
где стояли все четыре полка 29-й дивизии и артиллерийская бригада. Военные
учения, маневры происходили на моих глазах и доставляли немало удовольствия.
Осенью этого года я поступил в частную
немецкую приготовительную школу г. Темпеля. В то время в Либаве не было русских
школ [* В это время
русификаторская политика не коснулась еще Прибалтийского края (т. е.
Лифляндской, Курляндской и Эстляндской губерний, входящих ныне в состав Латвии
и Эстонии). Преподавание в том крае во всех школах, от низших до высших
(Дерптского университета), велось на немецком языке. Это резко изменилось в
80-х годах, при Александре III, когда было введено преподавание во всех школах
на русском языке.], и хотя я уже умел читать и писать по-русски, но по-немецки
я был еще совсем неграмотным. Младший приготовительный класс вела жена Темпеля.
Нас училось немного, дело шло по-домашнему, в комнатах квартиры Темпеля. За год
овладел немного немецким языком. В следующем году я учился уже в настоящей школе.
Преподавание вел сам Темпель; помню его
строгую фигуру с линейкой в руках. Эта линейка не оставалась в бездействии, он
пускал ее постоянно в дело для поднятия дисциплины и прилежания учеников.
Но недолго пришлось мне обучаться в этой
школе. В октябре (1878 г.) мой отец поехал лечиться на юг и взял меня с собой.
Он уже несколько лет болел тяжелым туберкулезом легких. Летом этого года он
ездил лечиться за границу на Эмские воды, но оттуда приехал с ухудшением и
осенью опять взял отпуск и уже совсем больной поехал в г. Ямполь Подольской
губернии, где у него жила сестра; она была замужем за единственным в Ямполе
врачом. Отец взял меня с собой, остальное же наше семейство осталось в Либаве.
Отца, устроили в деревне в трех верстах от Ямполя, на берегу Днестра; я к нему
ездил с дядей раза два в неделю. Я очутился совсем в другой обстановке, чем в
Либаве. Это был захолустный украинский городок, обстановка напомнила
гоголевский Миргород.
В декабре приехала в Ямполь мать с
братьями, отца перевезли в город, и 17 декабря он умер. Смерть отца, которого я
очень любил, тяжело на меня подействовала, и я много лет вспоминал его.
После смерти отца мы оказались в очень
тяжелом положении: отец не дослужил нескольких месяцев до двадцати пяти лет, и
семье поэтому не полагалось никакой пенсии. Мать поехала вскоре в Петербург
хлопотать хоть о какой-либо пенсии (через несколько месяцев ей удалось
выхлопотать все-таки небольшую пенсию — 19 рублей в месяц) и взяла меня с
собой, чтобы при проезде через Вильно оставить меня
у Измаильских, которые захотели меня взять к себе и подготовить к поступлению в
гимназию. За это время полковник Измаильский вышел в отставку, и они
переселились в Вильно.
В Вильно я опять попал в обстановку, резко
отличающуюся от Ямпольской. Это был большой город, старая столица Литвы. Там я
учился у сестры Измаильской, только что кончившей Смольный институт; как
учительница, она была очень требовательной, очень много мне задавала, особенно
по французскому языку. Читал много, особенно я любил исторические рассказы и
сборники для чтения по истории.
В мае приехала заемной мать и увезла в
Москву. Она ехала с моими братьями в
Яранск. Дед смиловался над своей блудной дочерью, вышедшей замуж без его
благословения, и принял ее к себе, тем более, что у него незадолго умерла жена,
и он решил поручить ведение домашнего хозяйства моей матери. В Москве я
встретил опять всех своих братьев, и некоторое время мы жили в Москве на
«Чижовском подворье» на Никольской. Но продолжалось это недолго: мать с
братьями уехали скоро в Яранск. Я остался у дяди Ф. И. Носова, который приехал
в Москву из Яранска по торговым делам своей фирмы. Он определил меня в
подготовительную школу Сорокина, на Поварской, для подготовки в военную
гимназию. Я как сын офицера был зачислен кандидатом с августа в Нижегородскую
военную гимназию. В подготовительной школе я проучился два месяца, жил в школе.
К 1 августа дядя повез меня в Нижний-Новгород сдавать экзамен в «Нижегородскую
графа Аракчеева военную гимназию»...
ГЛАВА XIX
Моя поездка в Вильно. Виленская организация.
12 января 1895 г. я возвратился в Москву...
В конце января мы получили сообщение из
Вильно, что для нас имеется транспорт литературы. На собрании «шестерки» решено
было послать за ним меня, так как я был абсолютно свободен и мог поехать во
всякое время. Я немедля выехал в Вильно.
По приезде в Вильно я должен был пойти на
явку к зубному врачу Средницкой. Явки и пароли еще не практиковались тогда в
Москве, и для меня все это было внове и казалось очень интересным и
таинственным.
Прямо с вокзала я пошел на явку. Пришел
рано утром. У зубного врача не было еще никого на приеме. Она приняла меня
сразу. Я сказал пароль, она мне ответила и просила подождать прихода одного
человека. Вскоре пришел молодой человек, с большой красноватой бородой. Он
назвался Александром. Это был, как я узнал потом, Кремер, один из будущих
вождей «Бунда». Он взял меня на свое попечение и отвел на окраину города в
полудачную местность, в отдельный домик, стоящий в глубине сада. Этот домик
снимало несколько офицеров-холостяков. Александр сказал, что мне здесь придется
прожить два-три дня, пока он приготовит для меня литературу.
Офицеры оказались своими людьми, товарищами
Спонти, с которыми он участвовал вместе в кружке. Помню двух офицеров: один был
Иван Осипович Клопов, другой — Макар Иванович Ковалевский. Ковалевский перевел
с польского те брошюры, которые привез нам в Москву Спонти. Клопов был в 1905-1906
гг. видным работником нашей военной организации. О дальнейшей судьбе их я
сведений не имею.
Когда я жил у них, была получена январская
книжка «Русского богатства», со «знаменитой» статьей Михайловского против
марксистов, о которой я уже говорил. Мы вместе читали и возмущались этой
статьей. Заходил Александр. С ним вели интересные беседы. Он рассказал, что в
Вильно социал-демократическая работа ведется уже несколько лет среди, главным
образом, еврейских ремесленников, что сколько-нибудь значительных фабрик и
заводов в Вильно нет. Работа велась до сих пор чисто кружковая. Кружки
многочисленные, они охватили все профессии виленских ремесленников. В кружках
ведутся и общеобразовательная работа и изучение марксизма. Занятия ведутся на
русском языке. Ремесленники занимаются в кружках по нескольку лет. В результате
умственный и культурный уровень участников кружков значительно поднимается; их
перестает удовлетворять участь ремесленного подмастерья, работающего 13-14
часов за 5-8 рублей в месяц, и они стремятся уйти от этой тяжелой участи: часть
становится хозяйчиками, часть сдает экзамены на учителя, часть, и может быть
лучшая, эмигрирует в Америку.
Вскоре Александр доставил мне около пуда
литературы группы «Освобождение труда», и я благополучно привез ее в Москву
около 1 февраля...
ГЛАВА XXII
Моя вторая
поездка в Вильно. Провал транспорта.
В апреле было нами получено извещение из
Вильно, что для нас приготовлен транспорт литературы. С 1 апреля я служил в
санитарном бюро губернского земства, но тут подошла пасха, когда служебные
занятия прерывались на пять-шесть дней, и я решил воспользоваться этим
перерывом для поездки за литературой. Числа 16-17 апреля (старого стиля) я
выехал в Вильно. Там опять остановился у своих офицеров, повидался с
Александром. Я ему рассказал о наших успехах в применении агитации на почве
ближайших экономических нужд, об образовании центрального рабочего кружка. Он
мне рассказал, что у них мысль об агитации начинает пробивать брешь в
заскорузлой кружковщине, что начата борьба по проведению в жизнь старого
забытого закона, изданного еще при Екатерине II, который гласил, что рабочий
день в ремесленных мастерских должен продолжаться с 6 часов утра до 6 часов
вечера с двухчасовым перерывом на обед, т. е. чистых рабочих часов должно быть
десять, а не двенадцать или тринадцать, как это практиковалось до сих пор. Этот
лозунг сокращения рабочего дня втянул в борьбу всю массу ремесленников, и
борьба эта проходит успешно. Виленская социал-демократическая организация
руководит этой борьбой и пользуется ею для того, чтобы популяризировать в массе
идею сплоченной и . солидарной борьбы рабочих за свои классовые интересы.
Я привез с собой для пересылки в группу
«Освобождение труда» для печати переделанную нами брошюру «Рабочий день».
Вернее, она была написана заново, но сохранено только старое заглавие. За
границей в ней сделали большую вставку, о чем я скажу в главе «Наша идеология».
Получена она была в печатном виде в Москве уже после моего ареста, в начале
1895 г.
Александр передал мне в рукописи заново
переделанную брошюру «Об агитации».
Пробыл я в Вильно тогда дня два. Стояла чудная
весна. Я бродил в свободное время по Вильно и окрестностям, вспоминая свое
детство и весну 1879 г., когда я мальчиком, до поступления в военную гимназию,
жил в Вильно. Прошло с тех пор пятнадцать лет; я уже окончил и гимназию и
университет и вот теперь занят большим делом. Эта мысль наполняла меня чувством
большой радости. Транспорт на этот раз я получил большой — больше двух пудов
литературы группы «Освобождение труда». Купил для нее большой новый чемодан.
Набитый литературой, он оказался для меня очень тяжелым, так что только с очень
большим трудом я его мог переносить. Носильщику я решил не давать его, так как
он был подозрительно тяжел, а я недавно прочитал у Степняка Кравчинского в «Подпольной
России», что Гольденберг в Харькове из-за тяжести чемодана с динамитом, который
показался подозрительным носильщику, был обыскан и арестован. Я условился в
Москве с В. А. Ждановым, что я его извещу нейтральной открыткой без подписи,
когда он должен меня встретить на вокзале в Москве и увезти мой чемодан в
надежное место. За сутки до моего отъезда я опустил открытку в почтовый вагон в
Вильно. В Минске была пересадка, нужно было
перетащить довольно далеко мой чемодан, и я надорвался при этой перетаске.
Приехал в Москву. Никто меня не встречает. Сам тащить чемодан не могу. Пришлось-таки
взять носильщика. Он кряхтел, но донес мой чемодан до извозчика. Куда теперь
ехать с моим чемоданом? На свою квартиру я побоялся из-за тяжести чемодана: с
квартиры я уехал без вещей, сказав, что еду на пасху в Рязань к родным. Решил
ехать к Жданову, думая, что он еще не успел получить мою открытку. Приехал к
нему, оставил извозчика у ворот, пошел с предосторожностями к Жданову.
Оказывается, действительно, он моего письма не получил. Он пошел со мной к
извозчику, и мы с ним вместе поехали. Он мне сказал, что чемодан он решил
поставить к своей невесте Н. Н. Лебедевой, которая жила на Мещанской в
Ольгинской больнице, где служила фельдшерицей, и у нее можно надежно спрятать
транспорт. Когда мы ехали переулками, я тщательно следил, нет ли слежки, но
ничего не мог заметить. Не доезжая до больницы, я сошел с извозчика и пешком
пошел на Рязанский вокзал, чтобы съездить на день-два в Рязань с целью замести
свои следы. Приехал в Рязань 20 апреля. На другой день вечером пошел к
студентам-рязанцам. Они мне сказали, что они только что получили известие из
Москвы, что там идут аресты: арестованы Жданов и Лебедева. Я был поражен: значит
меня проследили и транспорт мой провалился. Я немедленно, в тот же день, поехал
в Москву. Захожу на свою квартиру; там все тихо. Пошел по своим: наши не тронуты.
Но узнал, что в Москве в ночь на 21 апреля были большие аресты среди
народоправцев, что арестована среди других Л. Н. Лебедева, которая жила вместе
с Н. Н. Лебедевой, к которой Жданов отвез мой чемодан.
Как потом выяснилось, 21 апреля была ликвидирована
вся верхушка партии народного права, которая только что организовалась в
течение зимы 1893/94 г. Была поставлена в Смоленске типография, которая
выпустила в феврале 1894 г. «Манифест партии народного права» и брошюру
«Насущный вопрос». Московская охранка через свою внутреннюю и наружную агентуру
все время усиленно следила за организацией этой «партии» и 21 апреля захватила
ее типографию, склады и всех ее вожаков, проживавших в Москве, Орле, Смоленске,
Рузе — М. А. Натансона, Н. С. Тютчева, А. М. Лежаву, А. М. Манцевича, П. Ф. Николаева, А. В. Гедеоновского. Так
эта партия, пытавшаяся сорганизовать и объединить либералов и старых
радикалов-народников, погибла в самом начале своего образования. Начальник
Московского охранного отделения Бердяев и его помощник Зубатов телеграфировали
в Париж своему приятелю Банковскому, заведующему тогда русской заграничной
агентурой, 22 апреля 1894г.: «Вчера взята типография, несколько тысяч изданий и
52 члена партии народного права. Немного оставлено на разводку». Но и из
«разводки» ничего не вышло, и эта «партия» не возродилась. Оказывается, что у
Н. Н. Лебедевой и ее сестры Л. Н. Лебедевой был большой склад и
народоправческой литературы, и за ними давно следили. Вот какое «надежное»
место приготовил Жданов для нашего транспорта. Открытку мою нашли у него при
обыске. Очевидно, он ее получил уже после моего приезда к нему. Охранка по
открытке узнала, по-видимому, о моей поездке в Вильно, так как мой почерк ей
был известен по предыдущим перлюстрациям моих писем. Но тогда наша организация
больше не пострадала: она потеряла только Жданова и мой транспорт. Потерю эту я
очень больно переживал: до сих пор мне жалко этих двух пудов марксистской
литературы, которая тогда погибла в недрах охранки...
/С. И.
Мицкевич. На грани двух эпох. От
народничества к марксизму. Мемуарная запись. Москва. 1937. С. 5-8, 145-146,
163-165./
ПЕРЕЧЕНЬ
КОЛЫМСКИХЪ ССЫЛЬНЫХЪ
24) Мицкевичъ, Сергѣй
Ивановичъ, православный; арестованъ въ Москвѣ въ 1894 году; обвинялся по дѣлу о
с.-д. пропагандѣ среди московскихъ рабочихъ; послѣ 2 лѣтъ и 2½ мѣсяцевъ предварительнаго
заключенія былъ сосланъ въ Олекминскъ на пять лѣтъ, откуда добровольно
переѣхалъ въ 1899 году въ Средне-Колымскъ, гдѣ занялъ мѣсто участковаго врача. Вернулся въ Россію въ началѣ 1902 года.
/Г. Цыперовичъ. За Полярнымъ Кругомъ.
Десять лѣтъ ссылки въ Колымскѣ. С.-Петербургъ. 1907. С. 281./
Мицкевич, Сергей
Иванович — русский, сын офицера, врач; род. в 1869 г. в Яранске, Вятск. губ.;
учился на мед. фак-те Моск. у-та. В 1887-88 г., работ. в Н.-Новгороде в ученич.
орг. и кружках по изуч. революц. движения; в 1891-92 гг. в Москве и Н.-Новгороде
в марксистск. кружках; арест. в Москве в 1890 г. и вскоре освобожд. В 1893-94 гг.
в Москве в орг. РСДРП работ. агитат., пропаг. «и организ.; арест. в 1894 г. в
Москве, сидел в Таганск. тюрьме до 1897 г. и выслан в Якутск. обл. на 5 л. 1898-903
гг. был в Алекминске, Якутске и Ср. Колымске. В 1903 г. возврат. в Москву и
работ. в лит.-лекторск. гр. Моск. к-та РСДРП(б) до 1904 г., когда администр. выслан
в Тверь. В начале 1905 г. возврат. в Москву и несколько раз подвергался
обыскам. С 1906 по 1914 г. жил в Н.-Новгороде, работ. в качестве врача в земск.
психиатр. лечебн. и приним. уч. в парт. и культ.-просветит. работе. 1914-17 гг.
в Саратове работ. как школьный врач и вел парт. и обществ. работу. Член ВКП(б).
Чл. бил. О-ва № 2256.
/Политическая каторга и ссылка.
Биографический справочник членов о-ва политкаторжан и ссыльно-поселенцев. Москва.
1934. С. 412./
О. И. Мицкевич
Член финансовой комиссии МК РСДРП
ПАРТИЙНОЕ ПОРУЧЕНИЕ
В начале января 1905 года Варвара Петровна
Обух привлекла меня к работе в финансовой комиссии МК. Она находила, что я,
имея большие связи с врачами и адвокатами, смогу принести пользу.
Мы устраивали концерты, доход от которых
шел на революционную работу. Некоторые артисты, например В. И. Качалов,
отказывались брать плату за выступления. Финансовая комиссия решила
отблагодарить Качалова оригинальным подарком. Увеличенный портрет его сынишки
Димы был преподнесен ему на концерте, что вызвало бурю оваций и взволновало
Василия Ивановича. Наш подарок он очень ценил. В тот же вечер он повесил
портрет в своей гостиной. Это было не безопасно для Василия Ивановича, потому
что нашим доморощенным художником — студентом Денисовым на рамке, кроме цветов,
были выжжены (по моему заказу) следующие буквы: «От ФК МК РСДРП», что означало:
«От финансовой комиссии Московского Комитета Российской социал-демократической
партии».
Зимой 1905 года А. М. Горький читал свое
новое, еще не опубликованное произведение «Дети солнца» в квартире княгини
Чегодаевой, в переулке у Собачьей площадки. Вход был платный, билет стоил 25
рублей. По тому времени это была большая сумма. Вечер был устроен для
прогрессивной интеллигенции — адвокатов, врачей с большой практикой и богатой
публики, им нетрудно было заплатить за вход такую сумму.
Меня делегировали туда для сбора средств. Большинство
средств шло в ЦК на специальные нужды (вооружение). Я собирала в пользу
Красного креста. Помню, с тарелочкой я обходила присутствующих, и мне клали не
меньше трех рублей, а то и золотые пятерки.
В задачи финансовой комиссии, кроме
изыскания средств, входила организация докладов и лекций. Закрытые доклады
проводились главным образом в квартире писателя Н. М. Гарина-Михайловского на
Спиридоновке (улица Алексея Толстого), в доме Бойцова.
Впоследствии этот дом стал известен всем шпикам, и нам пришлось перебраться в
другое место, к Яшновым, в Благовещенский переулок на Тверской, в дом Комиссаровского
технического училища. Мы организовывали легальные лекции в Политехническом
музее, в университете и других помещениях.
На финансовую комиссию возлагалась также
обязанность организации квартир для явок и собраний. Для этого было создано
квартирное бюро, возглавить которое поручили мне, так как у меня была очень
хорошая память: ни одного телефона и адреса по всей Москве я не записывала, а
держала в памяти [*
Это было очень важно, чтобы по найденному адресу не направилась полиция с
обыском (по тогдашнему выражению, чтобы не «провалить»), «Провалить» — это
значит подвести под обыск или арест. (Прим, автора.).].
По роду своей партийной работы я с первого
дня вооруженного восстания находилась в центре города. Ведая всеми
конспиративными квартирами, я всегда должна была быть на явках МК. Московский
Комитет давал мне и другие ответственные поручения.
Вскоре после начала восстания была прервана
связь с Сокольническим районом, и Московский Комитет никак не мог получить
оттуда сведения. Мне поручили восстановить связь и передать листовки для
солдат.
Надо было пробраться на Красносельскую
улицу, в свою квартиру, которая использовалась как явочная, и оттуда уже
налаживать связи.
Район этот был боевой. На Каланчевской
площади между дружинниками, засевшими на Казанском вокзале, и
правительственными войсками, занявшими Николаевский и Ярославский вокзалы, шли
непрерывные бои.
Мне дали из МК листовки для воинских
частей, расположенных в казармах Сокольнического района, и сказали, чтобы я
взяла для сопровождения боевика, то есть дружинника.
Обложившись литературой (заложив ее даже в
чулки), я вместе с боевиком выехала днем с Арбата. До Уланского переулка
доехали благополучно, но тут на углу какой-то субъект стал в нас стрелять. Пуля
пролетела мимо, опалив мне лишь волосы и ухо. Извозчик перепугался и погнал
лошадь. После этого случая решила ехать без боевика и отпустила его на
Сухаревской площади.
Дальше поехала одна, и очень хорошо
сделала. На 1-й Мещанской улице встретился кордон солдат, загонявший всех пеших
и конных на середину улицы, где мы должны были проходить и проезжать гуськом.
Каждого обыскивали. Я решила, что меня здесь «слопают», то есть пристрелят или
арестуют, что не выполню задания, у меня нелегальная литература, браунинг. Я
была в шубе, шапочке и с муфтой. В то время все дамы поснимали свои шляпки и не
носили муфты, так сказать, опростились. По виду ли моему — прилично одетой
женщины — или молодости, но меня не сочли стоящей «высокого» жандармского
внимания. И, когда пришла моя очередь, офицер, не обыскав меня, махнул рукой и
велел проезжать мимо. Извозчик с перепугу остолбенел [* В то время наряду с пассажирами нередко обыскивали и извозчиков,
подозревая в них подставных лиц. (Прим, автора.).] и никак не мог
двинуться дальше. Только почувствовав тумаки, он погнал лошадь. Это я,
несказанно обрадовавшись, тузила его по спине, чтобы скорей уехать от страшной
опасности.
Но из огня попала в полымя. Через 5-10
минут мы очутились у проезда на Каланчевскую площадь, перед лицом двух казаков
— конного с нагайкой в руках и пешего с винтовкой. Было около 5 часов вечера, а
по приказу московского градоначальника воспрещалось появляться на улице после 4
часов. Извозчика мне пришлось отпустить и вступить в переговоры с пешим
казаком. Конный все время играл нагайкой, и мне казалось, что ему очень хочется
хлестнуть меня, но я делала вид, что не обращаю на него внимания и как будто бы
вся ушла в заботу попасть к детям.
Недалеко лежал раненый рабочий, и мое
первое движение было — броситься к нему на помощь. Но
партийные обязанности взяли верх над человеческим чувством. Мысль, что я
не восстановлю связь с Сокольниками, не передам литературу, которой я была
обложена, и что у Московского Комитета не будет на следующий день квартиры для
явки, молнией пронеслась в моей голове, я отвернулась от раненого и подошла к
казаку. Если бы я подошла к раненому, они меня или пристрелили бы, или
арестовали.
Казак не пропускал меня на Каланчевскую
площадь. Стала его убеждать, что раз я так близко от своей квартиры, то
поворачивать обратно не имеет смысла, что все равно уже 5 часов и меня
арестуют. Он пытался доказать, что я не доберусь до Красносельской, что у Красного
пруда огромная баррикада. Тогда я указала ему на проходной товарный двор
Ярославского вокзала, через который можно выйти на Красносельскую улицу. На это
он ответил: «Нет, барышня, там не ходите, там пьяные драгуны и жандармы, а на
площади стреляют». Как будто ничего не зная, я спросила его: «Кто же стреляет?»
Он сказал: «И те и другие!»
Действительно, там шла стрельба. Когда она
затихла, он внял моим просьбам и пропустил с условием идти ближе к зданиям
вокзалов, чтобы не попасть под выстрелы.
В это время к Ярославскому вокзалу
подъехали дровни с наваленными доверху мертвыми телами, и на вопрос драгуна:
«Кого везут?».—с дровен отвечали: «Своих». Занявшись уборкой «своих», они не
заметили, как я умчалась стрелой.
Действительно, через краснопрудную
баррикаду я прошла с трудом, чуть не запуталась в проволоке. Кругом была тьма.
Даже муж поразился ловкости, с какой мне удалось пробраться домой.
По ту сторону баррикады меня встретил
дружинник и проводил до Красносельской, где горели керосиновые фонари, и я
часов в шесть вечера благополучно добралась до своей квартиры в доме № 3.
На другой день рано утром, после выполнения
задания, я уже спешила на явку в МК. Дети, узнав, что я ухожу, расплакались,
повисли у меня на шее, стали просить, чтобы я не уходила, что стреляют, меня
убьют, но, оторвав от себя их ручонки, я убежала.
Когда шла проходным двором Ярославского
вокзала, слышала стрельбу. Навстречу мне бежали рабочие, которые уговаривали,
чтобы я вернулась. Через Краснопрудную улицу пройти было невозможно: там войска
разбирали баррикаду.
На вокзале меня остановили жандармы, грубо
схватив за шиворот. Я стала их уверять, что живу на Арбате, случайно сюда
попала и что мне необходимо пройти домой к детям. Меня отпустили, и я благополучно
прибыла на явку на Трубной площади, принеся нехорошие вести — восстание
подавлялось.
/На баррикадах.
(Из воспоминаний участников декабрьского вооруженного восстания 1905 года).
Москва. 1955. С. 179-183./
О.
Н. Мицкевич
член КПСС с. 1905 г.
В начале января 1905 года Варвара Петровна
Обух ввела меня в Финансовую комиссию Московского комитета РСДРП, так как я
имела большие связи с врачами, адвокатами — людьми в своем большинстве
состоятельными, поэтому я могла быть полезна для Финансовой комиссии. В начале
февраля нас было пять, а в ноябре — уже 25 человек.
В задачи Финансовой комиссии, кроме
добывания средств, входила организация докладов и лекций. Закрытые доклады
проводились главным образом в квартире писателя Гарина на Спиридоновке в доме
Бойцовой. Впоследствии этот дом стал
известен всем шпикам, и нам пришлось перебраться в другое место — к Яшновой в
Благовещенский переулок на Тверской. Мы организовывали легальные лекции в
Политехническом музее, в университете и в других помещениях.
В задачи Финансовой комиссии входила также
обязанность добывания квартир для явок и собраний. У нас было квартирное бюро.
Возглавляла это бюро я, потому что у меня была очень хорошая память. Ни одного
телефона и адреса квартиры во всей Москве я не записывала, а держала все в
памяти.
Мы устраивали концерты. Как-то выступал
Качалов. Плату за выступление он взять отказался. Финансовая комиссия решила
его отблагодарить оригинальным подарком. Увеличенный портрет его сынишки Димы
был преподнесен ему на самом концерте. Подарок взволновал Василия Ивановича. Он
повесил его в тот же вечер в своей гостиной, хотя портрет и представлял для
Василия Ивановича известную опасность. Дело в том, что нашим доморощенным
художником, студентом Денисовым, на рамке, кроме цветов (по моему заказу), были
выжжены следующие буквы «От ФКМК РСДРП», что означало: от Финансовой комиссии
Московского комитета Российской социал-демократической рабочей партии.
Зимой 1905 года Горький читал свое новое
неопубликованное еще произведение «Дети солнца» в квартире княгини Чегодаевой.
Вход был платный — билет стоил 25 рублей, по тому времени это была большая
сумма. Вечер был устроен для прогрессивной интеллигенции.
Меня делегировали туда для сбора средств.
Большинство средств шло в ЦК на специальные нужды (вооружение). Я собирала в
пользу Красного Креста. Помню, с тарелочкой обходила присутствующих и мне клали
ие меньше 3 рублей, а то и золотые пятерки.
Теперь перейду к вооруженному восстанию.
5 декабря в доме Фидлера на общегородской
конференции большевиков с представителями фабрик и заводов я имела
совещательный голос. На моей обязанности лежала проверка прибывающих делегатов.
Чтобы не мог пробраться провокатор, шпик,
пропуск делегатов был очень строгий: в простенке между наружной дверью и
внутренней были поставлены два дружинника-боевика. Они пропускали по паролю, а
я, сидя за столиком в вестибюле, проверяла делегатов по спискам фабрик и
заводов, а также по отдельному списку фамилий. Последний был написан на
папиросной бумаге, чтобы в случае появления полиции его можно было проглотить.
Одни списки фабрик и заводов не могли дать в руки полиции особенных улик.
Приходящих я проверяла по паспорту и паролю, сличая с имеющимися двумя
списками. Если входил сомнительный делегат, направляла его к организатору
района для выяснения. На конференции был весь состав Московского комитета и
организаторы всех районов г. Москвы.
Один из членов Московского комитета был
против вооруженного восстания, считая его преждевременным, неподготовленным. Не помню его фамилии. Но когда стали выступать
рабочие, требуя вооруженного восстания и проголосовали единогласно, ему
пришлось сдаться.
Однажды я получила задание доставить из МК
литературу дружинникам Сокольнического района. В сопровождающие мне дали
боевика. Вся обложившись военной литературой (даже в чулки ее запихала), вместе
с боевиком выехала с Арбата днем. До Уланского переулка доехали благополучно,
но тут, на углу, какой-то субъект стал в нас стрелять. Пуля пролетела мимо,
опалив мне лишь волосы, ухо; извозчик перепугался и погнал лошадь. После этого
случая решила ехать без боевика, отпустила его на Сухаревской площади.
Поехала одна и очень хорошо сделала. На 1-й
Мещанской улице я встретила кордон солдат, стоявший поперек улицы и загонявший
всех пеших и конных на середину, где мы должны были проходить и проезжать через
цепь гуськом: каждого обыскивали. А у меня военная литература, браунинг...
Одета я была в шубу, шапочку и муфту (а в то время все дамы поснимали свои
шляпки и муфты, так сказать, опростились). Одним словом, внешний ли приличный
вид или молодость спасли меня. Когда дошла моя очередь, офицер махнул рукой и
велел проезжать, не обыскав меня.
Но из огня я попала в полымя. Свернув в
Грохольский переулок, через 5-10 минут мы очутились перед лицом двух казаков —
конного с нагайкой в руках и пешего с винтовкой, — а около них в пяти шагах
лежал и корчился в луже крови раненый рабочий. Было около 5 часов вечера, а по
приказу московского градоначальника воспрещалось появляться на улице после 4-х
часов. Извозчика мне пришлось отпустить и вступить в переговоры с пешим казаком.
Конный все время играл нагайкой и мне казалось, что ему очень хочется хлестнуть
меня, но я делала вид, что не обращаю на него внимания и как будто бы вся ушла
в заботу попасть домой к детям.
Казак не пропускал меня. Стала его уверять,
что я так близко от своей квартиры, что поворачивать обратно не имеет смысла,
что все равно уже 5 часов и меня арестуют. Он начал объяснять, что я не
доберусь до Красносельской, что у Красного пруда большая баррикада. Тогда я
указала ему на проходной товарный двор Ярославского вокзала, через который
можно выйти на Красносельскую улицу. На это он ответил: нет, барышня, там не
ходите, там драгуны и жандармы, а на площади стреляют. Действительно, там шла
стрельба. Когда она затихла, он внял моим мольбам и пропустил. Я побежала через
площадь.
В это время к Ярославскому вокзалу
подъехали дровни, наваленные с верхом мертвыми телами, и на вопрос драгуна
«кого везут?», с дровен ответили «своих». И они занялись уборкой «своих», а
меня не заметили.
Действительно, через Краснопрудную
баррикаду я прошла с трудом, чуть не запуталась в проволоке. Кругом была тьма,
рабочие газа и электричества бастовали.
Умышленно пошла со стороны Красного пруда,
рассчитав, что охрана солдат устроилась с противоположной стороны, в теплом
месте, в проходной электростанции.
По ту сторону баррикады меня встретил
дружинник и проводил до Красносельской, где горели керосиновые фонари, и я
благополучно часам к 6-ти добралась до места. Задание МК было выполнено.
/50 лет Первой
русской революции. Материалы научной сессии Института марксизма-ленинизма при
ЦК КПСС. Москва. 1956. С. 249-252./
М. М. Левит
СПИСОК
ОСНОВНЫХ РАБОТ С. И. МИЦКЕВИЧА
1900
г.
Колыма. 14 октября. Восточное обозрение,
Иркутск, 1900, № 14.
Корреспонденция из Средне-Колымска. 1899
г., 15 ноября. Вост. обозр., 1900, № 93.
Корреспонденция из колымской жизни. Вост.
обозр., 1900, №№ 259, 261.
Корреспонденции. С.-Колымск. Вост. обозр.,
1900, № 1.
Очерки из колымской жизни. Вост. обозр.,
1900, № 148.
Поездка на Анюйскую ярмарку. Вост. обозр.,
1900, №№ 254 и 256.
1901
г.
Из колымской жизни. Вост. обозрен., 1901, №
205.
Из колымской жизни. Вост. обозр., 1901, № 271.
Корреспонденции. С.-Колымск. Вост. обозр.,
1901, № 52.
Сибирские очерки. Вост. обозр., 1901, №
127.
1902
г.
Вымирающий край (Из путевых заметок врача).
«Русское богатство», 1902, № 7, стр. 78-99.
Еще о проказе в Колымском округе. Вост.
обозр., 1902, № 281, 286.
Из колымской жизни. Вост. обозр., 1902, №
8.
Из колымской жизни. Вост. обозр., 1902, №
.190.
Очерки колымской жизни. Вост. обозр., 1902,
№ 151.
1903
г.
Заметки из Колымска. Вост. обозр., 1903, №№
197, 283.
Из
колымской жизни. Вост. обозр. 1903, № 122.
Понизовье Колымы. Восточное обозрение,
1903, №№ 221, 225.
Олекминск, 16 сентября. Вост. обозр., 1903,
№ 240...
1906
г.
История за полярным кругом. Труды IX
Пироговского съезда, т. VI СПБ, 1906, стр. 244-245.
1929
г.
Мэнерик и эмиряченье. Формы истерии в
Колымском крае. Л., Изд-во АН СССР, 1929, (5), IV, 53 стр. с илл.
1941
г.
Записки врача-общественника. 1888-1918 гг.
М.-Л., Медгиз. Напеч. в Днепропетровске, 1941, 196 стр.
Псевдонимы
Сергея Ивановича Мицкевича: Иванов, С.; М. С.; М-ич, С.; С. М.; Сергеев.
ЛИТЕРАТУРА О ЖИЗНИ И
ДЕЯТЕЛЬНОСТИ С. И. МИЦКЕВИЧА
Барсуков М. И. Памяти врача-общественника
С. И. Мицкевича. Сов. здравоохранение, 1945, № 1-2, стр. 52-56.
Барсуков М. И. Великая Октябрьская
социалистическая революция и организация советского здравоохранения. Х. 1917 - VII.
1918. Медгиз, 1951.
Дробиш Ф. Врачи в период первой русской
революции. Медиц. работник, 1941, № 9.
Заблудовский П. Е. «Страницы прошлого».
Рецензия на книгу С. И. Мицкевича «Записки врача-общественника». Медгиз, 1941.
Газ. «Медицинский работник». 11. Х. 1941; Гигиена и санитария, 1943, № 1, стр.
58-60.
Карагодин А. История революционной Москвы.
Ж. «Молодой большевик», 1941, № 2.
Ковнатор Р. Рецензия на книгу С. И.
Мицкевича «Революционная Москва», ж. «Красная новь», 1941, № 6, стр. 126.
Ковнатор Р. Памяти С. Мицкевича. (Старейший
революционер и большевик, б. директор Музея Революции в Москве). Литература и искусство.
16. ІХ. 44.
Леонтьев В. Отзыв о книге С. И. Мицкевича
«Революционная Москва». «Московский большевик», 1940, № 284.
Мицкевич Сергей Иванович. Большая
Медицинская Энциклопедия, т. 18, стр. 468-470.
На заре революционной борьбы. Рецензия на
книгу О. И. Мицкевича «Революционная Москва», ж. «Книга и пролетарская
революция», 1940, № 12, стр. 87.
О книге С. И. Мицкевича «Революционная
Москва». Ж. «Горьковская область», 1941, № 3, стр. 65.
Петров И. Рецензия на книгу С. И. Мицкевича
«Революционная Москва», ж. «Пропагандист», 1941, № 8, стр. 29.
Покровский М. Н. Литературная группа М. К.
в 1905 г. «Известия», 1926, № 295.
Полевой Ю. 3. Распространение марксизма в
Москве. Известия Академии наук СССР, серия истории и философии, 1946, 6, 563.
«Революционная Москва» Об одноименной книге
С. И. Мицкевича «Литературное обозрение», 1940, № 11, стр. 62.
/Труды Института
организации здравоохранения и истории медицины им. Н. Семашко. Вып. І. Вопросы
истории медицины. Москва. 1958. С. 73-77./
Приложение
Е. Д. Петряев
СОТРУДНИКИ «ВОСТОЧНОГО ОБОЗРЕНИЯ» И
«СИБИРСКИХ СБОРНИКОВ»
(1882-1906)
Биобиблиографические материалы
334. Мицкевич
Сергей Иванович. 1869-1944. Врач, ссыльный, социал-демократ. Псевдонимы: С. М.,
М. С. Колымские очерки: 1900, 127. 148, 254, 256, 259; 1901, 1, 52,
151, 205, 271; 1902, 8, 9, 146, 151, 190, 246, 281, 286; 1903, 122, 197, 225,
135, 236, 240, 283, 1904, 129.
/И. И. Попов. Забытые
иркутские страницы. Записки редактора. Подгот. текста, вступ. ст. и прил. Е. Д.
Петряева. Иркутск. 1989. С. 361./
Здравствуйте, как можно связаться с автором?
OdpowiedzUsuń