Гамов, Измаил Иванович, дворянин.
Род. в1852 г. в Новочеркасске (Область войска Донского). В 1878 г.
вольнослушатель выпускного курса Московского технического училища. Арестован в
янв. 1874 г. и привлечен к дознанию по делу о пропаганде в империи и за участие
в московском революц. кружке. По высоч. повелению от 19 февраля 1876 г. дело о
нем разрешено в администр. порядке с учреждением негласн. надзора. Участвовал в
демонстративных проводах в апр. 1878 г. Высылается из Москвы за участие в
студенческих беспорядках студента Преферанского. В августе т. г. в его квартире
в Москве происходили собрания студентов, «на которых высказывались самые
возмутительные предложения дальнейшего образа действий пропагандистов». Арестован
в сент. 1878 г., и ввиду политической неблагонадежности, по постановлению м-ра
внутр. дел выслан под гласн. надзор в Вост. Сибирь. Прибыл 13 янв. 1879 г. в
Олекминск, где и был водворен. Занимался, совместно с товарищами по ссылке В.
Бондыревым и С. Геллером, смолокурением. В 1880 г. за отказ подчинятся правилам
полиц. надзора по распоряжению губернатора сделано внушение. Состоял под
следствием по обвинению в оскорблении действием казаков Олекм. команды. В 1881
г. отказался принести присягу Александру III, троекратно предложенную олекм.
полицией, причем в мотивировке отказа допустил «крайне неприличные и
оскорбительные для правительства выражения». В 1883 г. получил разрешение
вернуться в Евр. Россию, где через несколько лет умер.
В заседаниях Этнографического общества 31
янв. 1886 г. было заслушано сообщение «Якуты» (типы, быт. язык, верования и
занятия земледелием и скотоводством) по данным И. И. Гамов. Его литературные
работы. посвященные литературной тематике: 1) Г-ов, И. (Гамов, И. И.). С. Ленских берегов (Заметки о Якутской области и
Приленском крае). (В журнале «Русская мысль» 1883, кн. 10, стр. 1-21); 2)
Гамов, И. Очерки далекой Сибири. Гомель, изд. И.
Н. Сыркина, 1844.
Центрархив
ЯАССР, ф. ЯОУ, д. «О доставлении г. ген-губернатору Вост. Сибири полугодовик
ведомостей государств. преступникам, находящихся в Якутской обл.» (1881), л.л.
5-7; д. «О отказе состоящих под надзором полиции от присяги на верноподданство»
(1881), л.л. 72, 27, 27. – Деятели революц. движения в России. т. II. в. 1.
/В. Бик. Якутская политическая ссылка. Материалы к
био-библиографическому словарю. Вып. 1. Декабристы – 1880 гг. (А-З). Якутск.
1947. С. 22-23./
Г-в, И. = Измаил Иванович Гамов
К болезням здоровых людей // Наблюдатель. —
1889. — № 8.
Ист.: сбщ. Б. П. Козьмин
Г-ов, И. = Измаил Иванович Гамов
Русская Мысль, 1883, № 10.
Ист.: сбщ. Грибановский, 74
/Н. Ф. Масанов. Словарь псевдонимов русских писателей, ученых
и общественных деятелей. В четырех томах. Т. 1. Алфавитный указатель
псевдонимов. Псевдонимы русского алфавита А-И. Москва. 1956. С. 269, 276./
I. ОБЩИЕ ВОПРОСЫ ЯЗЫКА.
ПРОИСХОЖДЕНИЕ И
РАЗВИТИЕ ЯКУТСКОГО ЯЗЫКА.
ИСТОРИЯ И СОВРЕМЕННОЕ
СОСТОЯНИЕ ЕГО ИЗУЧЕНИЯ
39. Гамов И. И. Сообщение о якутах.
– Известия О-ва Любителей Естествознания, Антропологии и Этнографии, 48, вып.
2, труды этнограф. отд., кн. 8, 1888, стр. 15.
Утверждается, что в якут. языке
имеется лишь 3000 слов да и то неполных.
УКАЗАТЕЛЬ
ИМЕН И НАЗВАНИЙ
Гамов И. И. 39.
/Н. Е. Петров. Якутский язык. (Указатель литературы). Якутск.
1958. С. 14, 87./
Гамов, Измаил Иванович (р.
1852 – ум. после 1883)
Псевд.: 1) Г-в, И.; 2) Г-ов, И.
/И. Ф. Масанов. Словарь
псевдонимов русских писателей, ученых и общественных деятелей. В четырех томах.
Т. 4. Новые дополнения к Алфавитному указателю псевдонимов. Алфавитный
указатель авторов. 1960. С. 120./
РЕШЕНИЕ
Сергей Иванович постепенно заводил
знакомства с жителями Олекминска. И сразу же почувствовал недоверие к
марксистам со стороны осевших здесь «старых революционеров». Они отстали от
современной жизни, отошли от борьбы.
«Народники уже никогда не поймут нас. Они
нисколько не переменились, наоборот, теперь только могут тянуть назад, — думал
Мицкевич. — Пропаганду надо вести среди местной интеллигенции, мелких городских
чиновников, в семьях польских повстанцев...»
Бывая на различных вечерах, праздниках,
Мицкевич с товарищами пока только намеками излагал свои взгляды. Тех, кто
проявлял хоть какой-то интерес к марксизму, снабжали литературой, умело
используя в своей агитационной работе различные события, происходящие в городе.
Несмотря на то, что на весь округ
приходился лишь один врач и фельдшер, Мицкевичу работать по специальности было
запрещено. Томясь отсутствием постоянной работы, Сергей Иванович как-то
вспомнил об отрезе, который вручил ему в Москве «Красный крест».
Не сразу отыскал он ветхий бревенчатый
домик у самого берега реки, где жила известная в городе портниха. Постучал,
вошел.
— Вы хотите что-то заказать? —
увидев Мицкевича, спросила хозяйка, светлолицая средних лет женщина.
— Да, — ответил он.
— Ну, тогда
раздевайтесь. Немного подождите.
Она о чем-то поговорила по-якутски с
девушкой, которая, быстро собравшись, вышла.
Сергей Иванович, усевшийся на стул, любезно
предложенный хозяйкой, оглядел избу. На стене темнела потускневшая икона. В
старинном шкафу виднелись опоясанные проволочками фарфоровые и деревянные
чашки. Постель свернута и аккуратно сложена по-якутски у изголовья кровати,
накрытой выделанной конской шкурой. Над другой кроватью висит самодельный
коврик, сшитый из маленьких квадратных лоскутков разноцветной материи,
напоминающий шахматную доску.
Дверь открылась, и появилась девушка с
огромной охапкой дров. Не обращая внимания на Сергея Ивановича, она начала
растапливать печку. Весело загудел огонь. Проворно, словно играючи, девушка
набрала в медный чайник воды из деревянного бочонка и поставила на плиту.
Сергей Иванович с удовольствием наблюдал за
каждым движением девушки. Любовался ее ловкостью и изяществом.
— Вы сударский? — спросила портниха,
отрываясь от шитья.
— Да, выслан на пять лет...
Хозяйке при виде молодого ссыльного
припомнилась собственная молодость. В 1880 году в Олекминск прибыл молодой
ссыльный, донской казак, народоволец Исмаил Иванович Гамов. Он полюбил Елену.
Она ответила ему взаимностью. Решили пожениться. Как и положено, хотели
обвенчаться в церкви, но им отказали, дескать, «государственные преступники» не
имеют права обзаводиться семьей. Но несмотря на это, они решили соединить свои
судьбы и стали жить вместе. Родившуюся дочь они нарекли Олимпиадой. Девочка по
существующим порядкам считалась незаконнорожденной, и при крещении ей дали
отчество и фамилию по отцу матери. Так, вместо того чтобы быть Гамовой
Олимпиадой Исмаиловной, она стала Поповой Олимпиадой Николаевной. Отец, однажды
уехав куда-то, больше домой не вернулся. Теперь у нее отчим, работающий на
заготовке и сплаве леса.
Словоохотливая Елена Николаевна, отложившая
в сторону шитье, вдруг спохватилась:
— Как вас зовут-величают?
— Сергей... Сергей Мицкевич, а отчество —
Иванович.
— Ну, что ли, давайте мерку снимем, Сергей
Иванович!
Он подошел и стал перед портнихой. Когда
мерка была снята, швея тут же принялась по ней раскраивать ткань. Сергей
Иванович, не знающий, что ему делать, стал поглядывать в сторону хлопотавшей по
дому девушки. «Милая девушка»,— отметил он про себя, любуясь ее несуетливой
расторопностью. За окном сгущались сумерки, и он, понимая, что дальше
задерживаться в доме не совсем прилично, начал одеваться.
— У дочки вон уж и чай поспевает, — сказала
хозяйка. — Почаюйте с нами.
— Удобно ли? — смутился Мицкевич.
— Удобно, Сергей Иванович, мы люди
хлебосольные.
На столе появился нарезанный аккуратными
ломтиками черный хлеб, соленая рыба. Стол накрывала Липа. Налила гостю чаю в
самую красивую чашку.
За чаем Сергей Иванович разглядел Липу
получше. Переливающие золотом мягкие волосы. Глубокую синь глаз оттеняли
вытянутые стрункой тонкие брови. Ладненькая, светленькая, вся она как бы
светилась изнутри. Он смотрел на ее одухотворенное лицо и с удивлением
чувствовал, как у него замирает сердце.
Словно угадав его состояние, хозяйка вдруг
сказала:
— Поговорила бы, доченька, с гостем, а то
он подумает, что ты у меня молчунья!
Сергей Иванович узнал, что она окончила
здешнюю церковноприходскую школу, помогает матери по хозяйству, любит книжки
читать.
— Сергей Иванович, — прервала их разговор
Елена Николаевна, — для костюма нужна будет подкладка, нитки, пуговицы и на
примерку придется прийти раза три.
— Я совершенно свободен. Могу хоть раз сто
прийти.
— Зачем сто раз, не многовато ли будет? — в
глазах портнихи прыгали бесенята.
Посчитав, что уже сделай шаг к дружбе с
этой простой семьей, он не без робости попросил:
— Елена Николаевна, если можно, пусть Липа
покажет мне более прямой путь. А то пока до вас добирался, чуть не заплутал в
лабиринте улочек и проулков.
— Городишко-то наш не велик, чтоб в нем
блуждать... — хозяйка дома улыбнулась:— доченька, что ж, проводи гостя!
Девушка не заставила долго ждать себя,
начала одеваться.
Шли не спеша. Липа, уткнувшись носом в воротник,
изредка поглядывала на него. А вскоре, войдя в роль заправского проводника,
указывая в сторону домов, стала объяснять:
— Дом купцов Идельгиных.
— А этот?
— Дом Захаренки, в полиции служит... Тут —
скопцы...
Пройдя немного, Сергей Иванович, волнуясь,
заговорил:
— Липа, а не хочешь ли взять у меня книги?
Ты же их любишь читать.
— А когда? — спросила нерешительно Липа.
— В любое время!
С тех пор Сергей Иванович нередко под
разными предлогами наведывался в дом Елены Николаевны. То материал на подкладку
принесет, то нитки, то пуговицы — и так почти каждый день. И стоило ему увидеть
девушку, переброситься с ней словечком, радостно и легко становилось у него на
душе. Постепенно они подружились, а потом их захватило большое чувство.
Жители городка, узнав, что Сергей Иванович
лекарь, все чаще обращались к нему за помощью. И он никому и никогда не
отказывал. Шел к больному в любое время суток. А исправник, посчитавший, что
делает он дело доброе, старался ничего не видеть, не слышать.
Однажды Мицкевичу сообщили, что заболела
жена скопца Клопова.
Старик Клопов встретил врача приветливо, а
на Липу, вызвавшуюся провожать его, глянул зло. Ему не понравилось, что и она
пришла.
— Мы тоже пострадали за правду-матушку, —
горестно промолвил старик. — На нас тоже устраивают гонения. Высылают...
У старика сиплый голос. Скопцы ведут образ
жизни, резко отличающийся от жизни других людей: нет у них ни детей, ни семьи.
Жен зовут «сестрой».
— Моя сестра молотила хлеб, там, видимо, и
прихватила хворь, — рассказывает Клопов. — Со вчерашнего дня в постели.
Говорит, под лопатками жгет...
Из вороха одежды видна была лишь голова
«сестры». Сергей Иванович присел на кровать подле больной и уж хотел послушать
ее, когда услышал дрожащий голос мужа:
— Простите, но вы к ней не прикасайтесь...
Согласно нашей вере не дозволено мужчине подходить к женщине, а то грех будет
большой. От нее, от женщины, исходят все страсти человеческие, и большие
преступления.
Сергей Иванович вынужден был подчиниться.
Впрочем, и по внешнему виду легко можно
было догадаться: у больной простуда, может, воспаление легких. И он посоветовал
ставить горчичники, дал несколько таблеток.
Домой он возвращался окольными путями.
Медленно шел по берегу реки. Тихо, безлюдно было кругом. Только в тальниках,
оставляя узорчатый след, пробежала стайка пугливых куропаток.
— Липа, а что ты скажешь насчет веры
скопцов? — спросил Сергей Иванович.
— Они — омерзительны, — резко
сказала Липа. — Как можно добровольно отказаться от земной жизни, от любви?!
Тогда не стоило и вовсе рождаться...
— Я тоже такого мнения. — Сергей Иванович
остановился и ласково привлек Липу к себе.
Наступили теплые, обласканные весенним
солнцем дни. И чем выше поднималось солнце, тем больше его лучи, отраженные
снегом, слепили глаза.
В это время в Олекминск и прибыл по легкой
санной дороге якутский губернатор Скрипицын с областным медицинским инспектором
Вонгродским.
В дверь к Сергею Ивановичу постучали. И, не
дожидаясь ответа, вошел заседатель. Не соизволив даже поздороваться, прорычал:
— Господин Мицкевич, вас вызывает его
превосходительство губернатор Якутской области!
«Зачем я ему понадобился? — недоумевал
ссыльный. — Не собираются ли препроводить в другое место? А может, запретят
врачевание. Ведь ссыльным не положено...»
Он был удивлен, что при виде его губернатор
поднялся из-за стола, подошел, поздоровался за руку и усадил в кресло.
Губернатор начал издалека. Расспросил о здешнем житье-бытье, о том, чем занимается.
Но постепенно разговор входил в нужное русло.
— Вы боретесь за высокие идеалы, за счастье
народа, — начал губернатор, слывший за либерала. — Это ваше личное дело. Меня
оно не касается. Но если вы на самом деле болеете за судьбу народа, то должны
понять меня. Я правильно выражаюсь, кажется?.. Колымский округ, территория его
огромна — 540 тысяч квадратных верст, вот уже в течение восьми лет остается без
врача. Там живут семь тысяч человек — русские, якуты, юкагиры, эвены, чукчи.
Среди населения распространены различные заболевания... Не согласитесь ли вы
выехать туда врачом? Естественно, одного только вашего согласия недостаточно.
Нужно получить разрешение министра внутренних дел на ваше назначение на
государственную службу. Но я думаю, что добьюсь этого!
Губернатор замолчал в ожидании ответа. Он
рассчитывал своим предложением убить сразу двух зайцев. Во-первых, обеспечить
Колымский округ врачом. Во-вторых, отправить государственного преступника в
более захолустный, дикий край. Надежней изолятора и не придумаешь! Еще до
приезда Мицкевича в Якутскую область об опасности Мицкевича для окружающих его
предупредил секретным письмом иркутский генерал-губернатор.
«При этом считаю необходимым сообщить для
личного Вашего сведения, — писал он, — что Мартын Мандельштам [* Лядов.] и Мицкевич
принадлежат к Московскому социал-демократическому кружку, старались возбуждать
волнения среди фабричного населения путем составления воззваний, перевода
иностранных преступных брошюр, воспроизведения таковых и распространения среди
рабочих и сочувствующих кружку лиц, а также путем устройства сходок, коими они
руководили и на коих произносили противоправительственные речи, причем Мартын
Мандельштам и Мицкевич объединяли деятельность кружка, приобрели аппараты для
воспроизведения нелегальных изданий, вошли в сношения с заграничными
революционными деятелями и получали через их посредство преступные издания;
кроме того, Мартын Мандельштам составил текст большинства воззваний,
распространявшихся между рабочими, а Мицкевич обнаружил особую энергию в деле
преступной агитации...»
Губернатор уже распорядился о высылке
Мартына Мандельштама в Верхоянск. Теперь «заботился» о судьбе Мицкевича.
— Господин Мицкевич, — произнес губернатор,
— если вы поедете туда, то можете принести много пользы людям, и грядущие
поколения не забудут ваших заслуг, с глубокой благодарностью будут называть
ваше имя. Итак, решайте сами.
— Я затрудняюсь сразу дать ответ, — сказал
Сергей Иванович. — Разрешите подумать до завтра. К тому же, все так
неожиданно...
В то время в Якутии на всю обширную область
с населением 280 тысяч человек было лишь десять врачей, 38 фельдшеров, пять
повивальных бабок, причем четыре врача и 25 фельдшеров работали на олекминских
золотых приисках.
Сергей Иванович вспомнил рассказ о том,
как И. Г. Чернышевский врачевал, находясь в вилюйском заточении. Великий
революционный демократ, выписывая через родственников различные медикаменты,
оказывал медицинскую помощь якутам. Якуты любили и уважали «великого узника». И
уж если человек, не имеющий медицинского образования, занимался врачеванием, то
ему, Сергею Ивановичу, с дипломом врача почему бы не заняться медицинской
деятельностью? У него и опыт немалый. Еще будучи студентом, в 1892 году он
занимался противооспенной прививкой в Тверской губернии. С медикаментами на
плечах, пешком обошел он за полтора месяца 105 деревень. А в Нижнем Новгороде и
Сормове участвовал в борьбе против холеры. Разве не для того он бросил военную
учебу и поступил на медицинский факультет Московского университета, чтобы
посвятить всю жизнь, знания свои делу облегчения страданий народа от всяких
недугов! В университете он слушал лекции всемирно известного физиолога И. М.
Сеченова, хирурга Н. В. Склифосовского, педиатра Н. Ф. Филатова, клинициста А.
А. Остроумова...
«Будет тяжело, даже очень тяжело, —
размышлял Сергей Иванович. — Но стоит ли пугаться трудностей? Нужно помочь
народностям Севера. Это мой долг революционера и врача. Безусловно, Олекминск
во всех отношениях предпочтительней Колымы... Но согласится ли Липа поехать со
мной?»
Сергей Иванович чуть ли не бегом поспешил к
Липе, но ее не оказалось дома: к знакомым ушла, вернется лишь завтра.
Весь вечер обсуждали в колонии ссыльных
предложение губернатора.
— Сергей Иванович — прежде всего врач и
потому обязан ехать на Колыму! Нужно спасать местное население от оспы,
трахомы, сифилиса, проказы. Своей человечностью, преданностью делу он должен
показать местному населению, кто такие русские марксисты, — убежденно говорили
одни.
Другие высказывали совершенно
противоположное:
— Добровольно выехать на Колыму — значит
предать дело, за которое боролись товарищи наши. Разве вы уже забыли, как в
1889 году политссыльные опротестовали их высылку на Колыму, когда пролилась
кровь... Неужели успели позабыть «Монастыревку»? Неужто позабыли слова,
сказанные чиновником департамента полиции Русиновым Гаусману: «О Среднеколымске
мы ничего больше не знаем кроме того, что там жить нельзя. Поэтому мы туда и
отправляем вас». Нет, нельзя Мицкевичу добровольно ехать на Колыму.
Но Сергей Иванович уже принял решение.
Утром Сергей Иванович встретился с Липой.
Они прогуливались по крутому берегу реки.
— Липа, ты... любишь меня?
— Что за вопрос? Если бы не любила... разве
была бы сейчас рядом с тобой?
— Значит, ты готова разделить мою
судьбу?!
— У якутов есть хорошая поговорка: выходи
замуж за любимого, будь он с тросточкой в руках или с котомкой на плечах.
— Мать моя была дочерью купца Вятской
губернии Ивана Дмитриевича Носова. А у отца, простого офицера, за душой ни
гроша. Вот они и полюбили друг друга. Купец не захотел выдать единственную дочь
замуж за нищего приезжего офицеришку, отлучил ее от дома, лишил наследства и
проклял...
— Я тоже не думаю жить ни по чьей подсказке...
— промолвила Липа.
Сергей Иванович обнял Липу и тихо
проговорил:
— Губернатор предлагает мне ехать врачом на
Колыму. Восемь лет не могут подобрать туда врача... Как мне быть?.. Если ты
поедешь со мной, я соглашусь.
Девушка крепко сжала его руку, сказала
твердо:
— Поеду!..
СВАДЬБА
В один из безветренных летних дней над
Среднеколымском поднимались клубы густого дыма. То там, то тут разгорались
новые костры. Суетились возле них люди. Особое оживление царило среди детворы.
По инициативе Мицкевича горожане очищали свои дворы, улицы.
Изготовлением метелок, граблей занимались
политссыльные под руководством Людвига Фомича Яновича. Они, захваченные
азартом, во всем старались помочь доктору в проведении новых мероприятий.
В тот день многие рыбаки, находившиеся па
заимках, всполошились, увидев дымовую завесу над городом. Обеспокоенные, они
спешили к своим домам.
— Мы-то подумали: уголовники город
подпалили, — говорили они.
— Отныне каждую весну будем убирать и
сжигать весь мусор, накопившийся за зиму, — объяснял Сергей Иванович. — А
пищевые отходы выливать только в специально отведенные места. Антисанитария —
источник всяких болезней. Нельзя забывать об этом!
На улицах и дворах стало чисто, аккуратно
были сложены дрова, всякая утварь. И Среднеколымск как-то сразу приобрел более
уютный вид.
Теперь люди сами шли в больницу. Фельдшер
Верховодов, увлеченный работой, перестал пить. Он даже новинки медицинской
литературы стал почитывать, а доктор потихоньку начал устраивать ему нечто
вроде экзаменов.
— Мы можем приносить пользу людям,
поднимать авторитет медицины только в том случае, если будем постоянно
заниматься самообразованием, — внушал ему в свободные минуты Сергей Иванович. —
Нужно обладать всесторонними знаниями. Естественно, мы полностью не овладеем
специальностями врача-венеролога, лепрозолога, окулиста, гельминтолога,
акушера-гинеколога, терапевта, эпидемиолога, стоматолога, хирурга,
невропатолога, психиатра, но мы обязаны иметь хоть бы элементарные знания во
всех этих областях. Надеяться нам не на кого. Ближайший врач в 1400 верстах
отсюда, в Верхоянске. — И признался польщенному фельдшеру: — Разве мне не
хочется за это короткое лето, как и всем остальным, порыбачить, поохотиться,
полюбоваться природой, подышать ее свежим ароматом?! Так-то, дружок, и ты
терпи, не поддавайся всяким соблазнам. Ничего нет дороже здоровья человека.
— Сергей Иванович, я все буду делать так, как
вы прикажете, — слова Верховодова, проснувшегося от долгой спячки и безделья,
прозвучали как клятва.
В первое время посетители приносили доктору
кто гуся, кто рыбу, а кто побогаче — песцовые шкурки или другую пушнину. Доктор
благодарил их, но брать ничего не брал.
— Странно как-то! — судачили одни.—
Попробуй идти с пустыми руками к исправнику, к городскому голове или заседателю
— ничего не добьешься. Бывало, войти не успеешь, сразу намекают! А «сударский»
совсем другой...
— Для него радость, когда придешь лечиться,
— вторили им другие. — Откуда берутся такие добрые люди?
Разговоры о новом докторе разносились по
заимкам, дальним наслегам.
Однажды поздним вечером к Мицкевичу пришел
богатый купец Нехорошев и с порога объявил:
— Господин доктор, нам нужно поговорить с
глазу на глаз. Без свидетелей.
— Ну, рассказывайте, — сказал он, когда
вышел Верховодов.
— Я и моя жена не верили пьянице
Верховодову, — начал Нехорошев, — поэтому и не обращались к нему. Он ведь
такой, как выпьет, все и разболтает!
— Так что у вас?
— Подлечиться бы надо.
— Больница еще не открыта: нет постельных
принадлежностей, инвентаря.
— Нет-нет! Лечиться мне надо дома, тайком.
— Хорошо, обследую я вас здесь, а там уж и
посмотрим...
Нехорошев нехотя разделся...
Осмотрев его, Сергей Иванович сказал:
— Почему раньше не обратились к медику?
— Я же вам все объяснил! — озлился купец.
— Жену тоже заразили?
— Раз вместе живем, так куда ж денется?
— Да, — не скрывая иронии, протянул
Мицкевич. — Лечить вас нужно долго, и не на дому...
— Ради бога, не говорите так! Помогите,
спасите, век буду молиться. Видит бог, не поскуплюсь. Хоть тысячу...
Сергей Иванович хотел расхохотаться, так
был смешон, жалок этот купчишка, но вдруг его осенила мысль, и он сказал:
— Сделаем так... Говорят, вы собрали у
чукчей для отправки приамурскому товариществу господина Шустова много оленьих
шкур и утиного пуха. Так вот, распорядитесь выделать шкур на десять матрацев.
Нужно будет их обшить и еще сделать десять подушек и одеял... Нужны десять
халатов. Что касается шитья, помощников я найду. Все это вы... можете
пожертвовать больным, страдающим этой же болезнью.
— Хорошо-хорошо! Сделаю! — Нехорошев даже
заулыбался, видно, уже сообразив, во что ему обошлась бы поездка с женой на
лечение в Якутск. То, о чем просил доктор, капля в море при его-то торговом
обороте. Одна мысль о поездке в Якутск бросала купца в жар: что будет с делами?
Лишь бы у доктора аппетит не разыгрался на эти пожертвования.
— Вот и договорились, — сказал Сергей
Иванович. — Я буду лечить вас по утрам и вечерам... Да, еще одна просьба:
нельзя ли мне получать письма, посылки на ваше имя? Вы понимаете мое
положение...
— Пожалуй, можно. Если, конечно, я не буду
запутан во всякие ваши дела. Я полагаюсь на вашу добропорядочность.
— Это я вам обещаю.
— Сделаю все, что в моих силах, — заверил
купец. — Спасибо, господин доктор!
Вскоре по городу распространился слух о
«благородном» поступке купца Нехорошева, который пожертвовал крупную сумму
денег на обустройство больницы.
Когда до Сергея Ивановича дошли эти
разговоры, он рассмеялся от души:
— С паршивой овцы хоть шерсти клок...
А про себя твердо решил, что в компромиссы
с собственной совестью вступать больше не будет.
Вскоре больница открылась. Но все-таки
возможности госпитализировать всех больных сифилисом не было. Сергей Иванович
научил Верховодова, как пользоваться ртутью и лечить от этой страшной болезни.
И тот целыми днями не выходил из больницы, с головой уйдя в работу.
Снаружи больничная юрта особого впечатления
не производила, а внутри она блестела чистотой, стала уютной. Весь инвентарь
был изготовлен почти за бесценок скопцом Умриловым, мастером на все руки.
Прежде чем лечь в больницу, больные в передней мылись горячей водой. Некоторые,
не привыкшие к горячей воде и мылу, сопротивлялись. Но Верховодов, то уговором,
а то и окриком, заставлял делать все, как положено:
— Нечего тут жеманиться!
Привыкших всю жизнь закутываться в грязные
лохмотья шкур людей пугали не только доктор и Верховодов, но белизна и чистота
больничной постели.
Работы много, хлопот разных по горло. Ведь
надо не только лечить, но и кормить больных, а пищу хранить негде. Летом рыба и
мясо быстро портятся. Сергей Иванович решил построить ледник. А для местных
жителей рыть яму — грех. Яму роют только для умерших. Сергей Иванович еще в
Олекминске видел, как строят и пользуются ледником, поэтому руководство
работами взял на себя. За дело взялись два молодых казака.
В июне 1899 года Мицкевич заключил договор
с Семеном Березкиным па поставку в больницу к первому ноября говядины и хайаха
[* Xайах — якутское
масло особого приготовления.]. Заказал Сергей Иванович еще и свежую
рыбу.
Сторожем больницы приняли Константина
Михайловича Третьякова, человека работящего, бойкого, сноровистого. А жену его,
Арину, Олимпиада Николаевна учила искусству кулинарии, ведения домашнего
хозяйства. Скоро больные нахвалиться не могли вкусными блюдами Арины. Даже
шутку по городу пустили: «Если хочешь отведать вкусненького, ложись в
больницу!»
Сергей Иванович часто беседовал со стариком
Умриловым, который столярничал в больнице.
— Старик, на все-то ты мастер, в твоих
руках оживает и железо, и дерево, — как-то сказал ему Сергей Иванович. — А баню
в городе построить бы смог? Нельзя ведь людям среди вечной грязи жить! Хорошо
ли это?
— Нет, конечно, не совсем хорошо, — отвечал
Умрилов.
— А что, если ты возьмешься за
строительство бани? Доброе бы дело сделал! А печь поставил бы мой знакомый
«сударский».
Крепкого телосложения, недюжинной силы
старик но стал откладывать дело в долгий ящик...
В один из летних вечеров Сергей Иванович с
Липой прогуливались по берегу Колымы и невольно стали свидетелями разговора
двух стариков, которые сидели на бревне, отгоняя надоедливых комаров махалками
из конского хвоста.
— Догор, правду сказывают, что свет не без
добрых. Помнишь, старуха Кырса Аана почти было ослепла? А погляди, новый доктор
новые глаза ей вставил! В пору и поухаживать за ней, будь бы помоложе... А
каким шустрым стал хромой Ньукулай, на рыбалку ходит. Бедняга еле волочил ноги,
казалось, вот-вот лбом ударится о землю. Сейчас — хоть в бегах участвуй!
— Еще говорят, — вставил свое слово другой,
— невестка Кэчигирэтэр Кэтирисэ Ексю чуть на тот свет не отправилась при родах.
Если бы не доктор, так и померла бы. Куда уж нашим шаманам да удаганкам до
нового доктора...
— Да, погоди, старик, нашел о ком
вспоминать, об удаганках да шаманах... — оборвал ход мыслей собеседника первый
старик.
Слушая бесхитростную беседу старцев, Сергей
Иванович улыбнулся в раздумье. Вдруг, словно очнувшись от мысли, что, должно
быть, нехорошо подслушивать чужой разговор, взял Липу под руку, и они пошли по
берегу дальше.
Колыма была гнездовьем таких болезней, как
сифилис, трахома, проказа, гельминтозы. Борьба против них стала главной задачей
нового доктора. В Верхнеколымске и Нижиеколымске, считал Мицкевич, нужно
открыть фельдшерские пункты. А где взять медиков? В прошлом году Иван Калашников,
находясь па лечении в Якутске, просился на фельдшерские курсы врача Введенского
в Якутской гражданской больнице. Он обещал вернуться после учебы на Север, но
иркутский генерал-губернатор запретил ему. Выходит, обучать политссыльных
профессии фельдшера без разрешения нельзя. Вот если Зенников, отбывший свой
срок...
Долго пришлось Сергею Ивановичу уговаривать
Зенникова, пока удалось убедить его. Через год на одного фельдшера станет
больше на Колыме!
Лето промелькнуло незаметно. Пока была возможность
пользоваться водным путем, Сергей Иванович решил съездить в Нижнеколымск.
— Липа, мне необходимо знать свой участок
как свои пять пальцев, — Сергей Иванович нежно обнял ее. — Не обижайся, что я
часто разъезжаю... Такова уж моя служба...
— Сережа, думаешь, мне не скучно всегда
быть одной?
— Знаю, милая, знаю. А ты книжки почитай.
Ходи в больницу, помогай. Изучай медицину. Когда есть чем заняться, разве можно
скучать?
— Эх, Сережа, Сережа, — со вздохом
промолвила Липа, она-то уж знала, что Сергей Иванович все равно поступит так,
как велит совесть врача.
Легкая лодочка быстро увозила Сергея
Ивановича вниз по течению, все стремительнее отдаляя его от Липы, стоявшей на
берегу. Грустно стало на его душе. Чтобы скорей отъехать от города, исчезнуть
из поля зрения, он начал размашисто грести веслами.
С болью в сердце он вдруг пожалел о том,
что проговорился: по возвращении, мол, обвенчаемся... Обвенчают ли?
Стоял август. Самая рыбная пора. Через
каждые тридцать — сорок верст встречаются заимки — пять-шесть домиков. И везде
Мицкевич желанный гость. Угощают, чем богаты. Сергей Иванович осматривает
рыбаков, больным назначает лекарство, некоторым предлагает зимой ложиться в
больницу...
А рыбы-то сколько здесь! Стерлядь, нельма,
чир, омуль, муксун... Только обидно, что у здешних жителей хороших снастей нет,
да и невод на невод не похож. А если запастись рыбой впрок, голодовка
начинается с ранней весны. А солить и понятия не имеют, да и соль слишком уж
дорогая. Только и знают юколу сушить...
Нижнеколымск — маленькое селение с тремя
десятками домов. Жителей здесь человек полтораста-двести. На лето все
разъезжаются рыбачить, охотиться. В селении остаются лишь старики и инвалиды да
еще заседатель с попом. Дважды по этим местам пронеслась эпидемия оспы.
Сергей Иванович, подобрав домик для своих
целей, начал обследовать население. Много везде больных, много...
Сергей Иванович съездил по Колыме на самую
северную заимку — в Походское, что почти на самом берегу Ледовитого океана. Теперь
он имел довольно ясное понятие о Нижней Колыме. А зимой, как только проложат
санный путь, он постарается побывать в якутских наслегах.
И все чаще в этой поездке он вспоминал свою
Липу. Как она там, в далеком Среднеколымске?
Только в середине сентября, когда уже
наступили холода, Мицкевич возвратился в город. Как ни торопился, а на Липин
день рождения опоздал.
— Не жури, душа моя, дорога была длинна и
трудна. — И, желая отвлечь Липу от грустных мыслей, добавил: — Помнишь о нашем
уговоре?..
Выпал
первый в этом году снег. Воздух посвежел, а город чистым стал, нарядным.
Олимпиада Николаевна облачилась в подвенечное платье. Хотя и не так далеко было
до церкви Петра и Павла, друзья подготовили для молодых несколько конных
подвод. Летние, осенние заботы по хозяйству: рыбалка, сплав плотов, доставка
грузов на паузках — все позади, так что и политссыльные, и местные все
собрались в городе.
Сергей Иванович, энергичный, взволнованный
предстоящим событием, попросил быть брачным свидетелем Станислава
Александровича Палинского. Они были знакомы еще по Бутырской тюрьме в Москве.
После трех лет и пяти месяцев тюремного заключения его выслали на Колыму на
десять лет. А брачным свидетелем Олимпиады Николаевны согласился стать знакомый
ей еще по Олекминску политссыльный Евгений Александрович Дзбановский.
Свадебный кортеж — кто на подводах с
колокольчиками, кто пешком — направился к церкви.
Поп Александр Попов долго разглядывал
бумаги молодых и наконец сказал:
— Государственные ссыльные не имеют права
быть брачными свидетелями, потому не могу вас обвенчать!
Все, кто сопровождал их, зашумели, начали
кричать, что такого закона нет. И неизвестно, чем бы это обернулось, если бы не
официальное письменное разрешение губернатора за № 50 от 20 января 1899 года на
брак Мицкевича с Олимпиадой.
— Дорогие друзья, Станислав Александрович,
Евгений Александрович, прошу извинить нас, — обратился к ним Сергей Иванович,—
Святой отец не желает, чтобы вы были брачными свидетелями, думаю, вы не будете
против, если свидетелями станут наши друзья из местных якутов?
Так брак Сергея Ивановича и Олимпиады
Николаевпы свидетельствовали больничный сторож Константин Третьяков и Даайыс,
дочь старика рыбака по прозвищу Куропатка.
На этой свадьбе за одним столом сидели
русские, поляки, евреи, местные жители. В тот вечер звучали песни на разных
языках, стены тесного дома Мицкевичей словно бы раздвинулись от размашистой
русской пляски, пол трещал от якутского осуохая, эвенского сээдьэ и юкагирского
лондо...
После свадьбы еще одна добрая весть
разнеслась по округу: «сударский» Мицкевич не разделяет людей на русских и
инородцев. На свадьбу пригласил даже бедных якутов, эвенов, юкагиров...
Удивительный человек!
НАВЕЧНО
В ПАМЯТИ НАРОДНОЙ
Москва!.. Как мечтал Сергей Иванович скорей
попасть в нее, окунуться в пламень революционной борьбы. И сразу же но прибытии
он взялся за дело. По заданию партии проводил работу среди московской
интеллигенции, выступал на рабочих сходках, шумных студенческих митингах.
Участвовал в организации лекторской группы при Московском комитете РСДРП.
Группа эта развернула бурную агитационно-пропагандистскую деятельность.
Мицкевич, выступая от имени группы большевиков на чрезвычайном Пироговском
съезде врачей, широко использовал его как открытую политическую трибуну.
Работать Сергей Иванович устроился в
частную психиатрическую лечебницу на Большой Красносельской улице. Своим благородством,
всесторонними знаниями он быстро завоевал симпатии работников больницы. В 1904
году сюда к нему несколько раз приходил Николай Эрнестович Бауман, чтобы
ознакомить вернувшегося из ссылки боевого товарища с состоянием партийных дел.
Впоследствии Мицкевич писал: «Он произвел на меня прекрасное впечатление:
живой, с широким кругозором, энергичный, он целиком стоял за линию Ленина».
В этой больнице, на квартире Мицкевича, три
месяца провел направленный Лениным из Женевы В. Д. Бонч-Бруевич.
Сергей Иванович и его жена Олимпиада
Николаевна принимали участие в подготовке и организации Декабрьского
вооруженного восстания в Москве. На их квартире в Сокольниках хранилось оружие,
подпольная литература, а после подавления восстания работало партийное бюро по
выдаче скрывавшимся от полиции дружинникам паспортов, одежды и денег».
В марте 1900 года в Сокольники к Мицкевичам
приходил В. И. Ленин. Это была сердечная встреча соскучившихся друг по другу,
несколько лет не видавшихся друзей. Долго беседовали они о тактике партии в
сложный период спада революционной волны после подавления восстания. Эта беседа
помогла Мицкевичу не поддаваться разочарованию и унынию.
Преследуемый полицией, Мицкевич вынужден
был покинуть Москву. В Нижнем Новгороде и Саратове он умело сочетал врачебную
практику с подпольной революционной деятельностью.
Уже после свершения Октябрьской революции,
революции, о которой мечтал он и его друзья на Колыме, Сергей Иванович вел
борьбу за установление и упрочение Советской власти в Саратове. В годы
гражданской войны он был помощником начальника санитарного управления Южного,
затем Юго-Западного фронта, лектором Реввоенсовета, был избран делегатом IX
съезда партии.
Вернувшись в 1920 году в Москву, Сергей
Иванович занялся проблемами народного просвещения. Работал в Главполитпросвете
заместителем Н. К. Крупской. Много сил он отдал созданию Союза работников
просвещения, был председателем организованной им Московской секции научных
работников. В те годы он изучал историю революционного движения в России. Стал
профессором. Работая в Институте истории партии при ЦК, он участвовал в
составлении программ по истории партии для университетов и партшкол.
Активное участие принимал Сергей Иванович в
организации Комитета народов Севера, являясь председателем оздоровительной
комиссии. За годы работы в этой комиссии он многое сделал для развития
здравоохранения в Якутии. Не пропуская ни одной информации, постоянно следил за
печатными материалами о Якутии.
Весь свой организаторский талант, богатый
жизненный опыт, знания посвятил Мицкевич созданию первого музея мирового
пролетарского революционного движения, его победоносной революции. Сергей
Иванович работал директором Музея революции СССР до 1934 года, пока тяжелая
болезнь не заставила расстаться с любимым делом.
Сергей Иванович сумел широко показать в
Центральном музее революции близкую его сердцу Якутию, историю политссылки.
Были собраны фотоснимки, документы, показывающие жизнь политссыльных в суровом
крае.
Даже будучи уже тяжелобольным, Сергей
Иванович не прекращал научно-исследовательской деятельности. Он написал три
книги историко-мемуарного характера: «На грани двух эпох. От народничества к
марксизму», «Революционная Москва. 1888-1905 гг.», «Записки
врача-общественника» и ряд статей.
Член КПСС с 1893 года, активный участник
трех русских революций, один из первых русских марксистов-большевиков, соратник
и близкий друг В. И. Лепипа, вместе с Н. А. Семашко и З. П. Соловьевым стоявший
у истоков советского здравоохранения, С. И. Мицкевич, занятый многими важными
делами, никогда не забывал людей Колымы, Якутию.
«После Октябрьской революции, — вспоминает
его дочь Елена Мицкевич, — Сергей Иванович уделял много внимания своей работе в
Комитете Севера, и прежде всего в комиссии по оздоровлению, бессменным
председателем которой он являлся. Поддерживал и личные связи с Колымским краем.
Старые его друзья якуты и юкагиры приезжали в Москву. Трогательны были их
встречи. Непосредственные жители Крайнего Севера бурно выражали свою радость,
обнимая после семнадцати лет разлуки своего «сударского лекаря» в красной
столице.
...Долгие годы в семье Мицкевичей все было
полно памятью о своеобразии и очаровании природы Севера и душевной красоте его
людей. В семье сохранились сибирские традиции, звучали сибирские песни,
прибаутки, рассказывались северные легенды и были об удивительных людях края,
об их простой и чистой натуре. Береглись, как дорогая реликвия, праздничные
национальные якутские костюмы — мужской и женский. По настоятельной просьбе детей
к великому их удовольствию изредка извлекались они из огромного дорожного
кожуха, и родители, нарядившись в них, весело переговаривались между собой
по-якутски.
Однажды в Нижнем Новгороде на маскарадном
благотворительном балу эти костюмы в сочетании с якутской речью привели в
восторг всех присутствовавших: Мицкевичам под шумные аплодисменты была
присуждена первая премия за лучший костюм. Сергей Иванович и Олимпиада
Николаевна чувствовали себя в тот вечер истинными представителями якутского
народа.
Нити, связывавшие Мицкевича с Якутией, не
порывались никогда...»
С. И. Мицкевич умер 12 сентября 1944 года в
Москве и похоронен на Новодевичьем кладбище.
Мицкевичи — счастливые люди, которым
довелось работать вместе, встречаться, разговаривать с вождем мирового
пролетариата В. И. Лениным. Дочь Якутии, Олимпиада Николаевна Мицкевич, член
КПСС с 1905 года, участница трех революций, в 1913 году окончила фельдшерскую
школу. После Октябрьской революции она принимала участие в организации первого
медицинского пункта в Кремле. В этой маленькой больнице не раз бывал В. И.
Ленин.
Затем Олимпиада Николаевна работала в
агитпоезде «Октябрьская революция», возглавляемом М. И. Калининым, в
Совнаркоме, в Институте марксизма-ленинизма старшим научным сотрудником. В 1955
году в связи с пятидесятилетием первой русской революции она была награждена
орденом Ленина. Так высоко оценена ее самоотверженная работа на дело революции.
Умерла Олимпиада Николаевна 10 сентября
1958 года и похоронена па Новодевичьем кладбище.
Она оставила также воспоминания о встречах
с В. И. Лениным:
«С Владимиром Ильичем я познакомилась
весной 1906 года... Затем я встретилась с Владимиром Ильичем уже после
революции в сентябре 1918 года, когда была направлена наркомздравом Н. А. Семашко
в Кремль на работу по организации лечебных учреждений.
В начале моей работы по организации
лечебных учреждений Кремля вспыхнула эпидемия испанки. Тогда трудно было
заполучить врача па работу в Кремль. Я просила у Семашко, чтобы он прислал мне
терапевта, а он прислал мне санитарного врача. Возмущенная этим, я пошла
звонить Николаю Александровичу по городскому телефону, но не могла дозвониться
и направилась на верхний коммутатор (коммутатор Владимира Ильича), чтобы по
прямому проводу связаться с Семашко, Владимира Ильича там не было. Мне
разрешили поговорить. В разговоре с Николаем Александровичем я возмущалась, что
нам прислали врача не по специальности, Николай Александрович возражал, говоря,
что этот врач коммунист. Я же ему отвечала: что не коммунист лечит людей, а
врач.
Вдруг я почувствовала, что кругом стало
тихо. Оглядываюсь и вижу, за спиной у меня стоит Ильич, заложив руки в карманы
брюк, и внимательно слушает наш разговор. Я постаралась поскорее закончить и
извинилась перед Лениным, что задержала его. Он ответил, что разговор этот был
нужным, что дело народного здравоохранения очень важное, государственное дело.
В 1921 году я перешла работать в Совнарком
в справочно-декретный стол по Совету Труда и Обороны. Почти каждый день, идя в
секретариат за материалами, я встречала Владимира Ильича, шедшего в свой
кабинет. Пунктуально, в одно и то же время, он выходил на работу, тем самым,
личным своим примером, прививал сотрудникам СНК аккуратность и точность в их
работе. Встречаясь, он неизменно вежливо раскланивался».
Старший сын Мицкевичей, уроженец
Среднеколымска Валентин, участвовал в молодежном революционном движении с
пятнадцати лет, в феврале 1917 года был принят в ряды партии большевиков. Затем
работал в Союзе молодежи III Интернационала, библиотекарем В. И. Ленина. В мае
1919 года добровольцем ушел в Красную Армию, прошел путь от красноармейца до
начальника политотдела губвоенкомата, участвовал в боях с басмачами в Средней
Азии. Умер скоропостижно в 1948 году.
Однажды в коридоре Совнаркома Валентин
встретился с Н. К. Крупской, и она предложила заняться книгами Владимира
Ильича. Валентин с радостью согласился и с осени 1918 года по май 1919-го
работал личным библиотекарем В. И. Ленина. Он подбирал для Владимира Ильича
нужную литературу, приводил в порядок библиотечные книги.
...В мае 1919 года была объявлена
мобилизация коммунистов на борьбу с Юденичем. Решил и Валентин подать
заявление. Спросил согласия Владимира Ильича. Он развел руками: «В Красную
Армию? Не могу задерживать, это сейчас самое главное».
Валентин уходил на фронт с рекомендацией
великого вождя революции:
«29. IV. 1919 г.
Настоящим рекомендую товарища Валентина
Сергеевича Мицкевича и как коммуниста и как безусловно добросовестного
работника. Должен добавить, что по свидетельству товарищей, наблюдавших его
работу и заслуживающих абсолютного доверия, т. Мицкевич обладает способностями
организатора. Пр. СНК Ульянов (Ленин)».
Второй ребенок Мицкевичей, дочь Елена,
родилась в 1902 году в Якутске. Член комсомола с 1919 года, член партии — с
1922 года. До последних дней своей жизни (умерла в 1974 году в Москве)
поддерживала тесные связи с Якутией, ее людьми.
Третий ребенок, Виктор, родился в 1924 году
в Москве. Он окончил артиллерийское училище. Был комсомольцем, гвардии
лейтенантом. В марте 1943 года геройски погиб на одном из фронтов Великой
Отечественной войны.
Как-то, уже в годы войны, Елена спросила
Сергея Ивановича, доволен ли он своей жизнью. Помолчав, отец ответил медленно,
словно взвешивая свои слова: «Да, у меня была счастливая жизнь, я всегда имел
возможность делать то, к чему у меня было стремление, и делать так, как мне
казалось нужным».
Да, Сергей Иванович Мицкевич прожил
содержательную, счастливую жизнь. Он посвятил ее борьбе за счастье и свободу
народа. И память о нем бессмертна.
О его жизни и революционной деятельности
рассказывается в экспозициях музеев Москвы, Горького, Кирова, Саратова,
Яранска, его именем названы улицы, школы, пионерские дружины...
Якутский народ чтит светлую память и доброе
имя С. И. Мицкевича. На здании больницы и дома, где он жил, в Среднеколымске,
открыты мемориальные доски. В краеведческом музее города Среднеколымска
благодаря стараниям местных краеведов Д. Г. Жиркова и Н. С. Бандерова широко
освещается жизнь и революционная деятельность С. И. Мицкевича.
Имя прямого и честного, доброго человека,
человека с большой буквы, ученого и публициста, революционера-лениица, Сергея
Ивановича Мицкевича всегда будет дорого якутскому народу, всем якутянам.
/И. Федосеев.
В колымской глуши. Художественно-документальная повесть. Перевод с якутского И.
Поповой и Ю. Алешина. Москва. 1985. С. 20-26, 45-53, 90-95./
[С. 333.]
/Кніга Беларусі 1517-1917. Зводны каталог. Мінск. 1986. С. 333, 592, 612./
МОВА
– ДУША НАРОДА
...У 1885 годзе
ў газэце “Неделя” Пякарскі прачытаў паведамленьне, нібыта ў якуцкай мове ўсяго
толькі тры тысячы слоў. Такое бяздоказнае сьцьвярджэньне было заснавана на
дакладзе нейкага Гамава ў Маскоўскім таварыстве аматараў прыродазнаўства,
антрапалёгіі і этнаграфіі. На той час Эдуард Карлавіч быў ужо перакананы, што
якуцкая мова значна багацейшая. ён вырашыў абвергнуць Гамава і скласьці свой
слоўнік...
/В. Грыцкевіч. Эдуард Пякарскі.
Біяграфічны нарыс. Мінск. 1989. С. 54./
П. С. Троев
ССЫЛЬНЫЕ НАРОДНІКИ В ЯКУТИИ
ВО ВРЕМЯ
ВТОРОЙ РЕВОЛЮЦИОННОЙ СИТУАЦИИ
...Полицейское управление усилило
наблюдение за ссыльными, водворенными в г. Олекминске. В то время их было 6
человек...
И. И. Чамов
был осужден за революционную пропаганду в Москве и административным порядком
сослан в Восточную Сибирь. 13 января 1879 г. его доставили в Олекминск...
/Освободительное
движение в России и якутская политическая ссылка (ХIХ – начало ХХ в.).
Материалы всесоюзной научной конференции. Якутск – Черкех, 28-30 июня 1989 г.
Ч. I. Якутск. 1990. С. 75./
ВВЕДЕНИЕ
...Сведения об олекминской ссылке конца
70-х — начала 80-х годов XIX в. содержатся в статье П. С.Троева [* Троев П. С. Ссыльные
народники в Якутиии во второй революционной ситуации // Освободительное
движение в России и якутская политическая ссылка. - Ч. 1. - С. 67-81.].
Несмотря на искажение фамилий некоторых ссыльных (вместо Гамова — Чамов,
Болдырева — Бондарев), автор упоминает о причинах ссылки шести человек в
Олекминский округ и предшествовавших переводу двоих из них в Якутский округ
событии. Однако так и остается непонятной и нераскрытой сформулированная им же
цель своего труда, «влияние революционной ситуации в стране на представителей
демократического этапа якутской политической ссылки» [*
Там же. – С. 67.]. Да и само понятие
«демократического этапа якутской политической ссылки» и тезис о влиянии
«революционной ситуации на жизнь и деятельность репрессированных» так и
остаются необоснованными...
Глава
Четвертая
ЖИЗНЬ КОЛОНИИ ССЫЛЬНЫХ
1. Условия жизни
...Основную массу олекминских политических
ссыльных составляли люди без семьи или те ссыльные, у которых семьи оставались
на родине. В течение второй половины XIX – начале ХХ вв. произошли изменения в размере пособий этой категории
ссыльных, что было следствием как многочисленных прошений их самих, так и
ходатайств местной администрации.
Якутский губернатор, согласно запросу
главного управления Восточной Сибири 30 июня 1867 г., потребовал от
олекминского исправника представить данные о стоимости содержания одного
политического ссыльного в Олекминском округе в течение года в случае выдачи им
пособия.
Из представленного исправником 11 августа
1867 г. расчета видно, что на содержание одного ссыльного необходимо было: наем
квартиры — 24 руб., солдатский паек — 51 руб. 50 коп., на одежду и обувь — 6
руб. 40 коп., всего на год — 81 руб. 90 коп. [* ЦГАЯ, ф. 20, оп. 5, д. 8, л. 17-18.].
Исходя из подобных расчетов для ссыльных
южных округов Якутской области вначале было назначено пособие в 108 руб. в год,
потом увеличено до 120 руб.
Пособия этого не хватало для сносного
проживания. Олекминский исправник 15 февраля 1882 г., представляя на усмотрение
якутского губернатора прошение И. И. Гамова об увеличении пособия, отмечал, что
это «действительно вызывается дороговизной каждодневных продуктов в г.
Олекминске» [* ЦГАЯ,
ф. 20, оп. 4, д. 17, л. 14-15.]. Губернатором просьба была отклонена...
2.
Легальные и нелегальные связи ссыльных
...Вынужденный уход от активной
политической жизни многие из политических ссыльных, будучи людьми
образованными, использовали для самообразования. Они выписывали журналы и
газеты, которые наряду с привезенной с собой литературой позволяли им
заниматься как самообразованием, так и углублением своих политических знаний,
следить за общественной мыслью в России.
П. Н. Буриот, например, в Олекминске
получал журнал «Слово», И. И. Гамов — журналы «Мысль», «Отечественные записки»,
В. А. Жебунев — журнал «Русская мысль». Они, а также В. А. Бондырев получали
газеты «Страна», «Порошок», «Новое время», А. В. Савинков выписывал несколько
журналов и газет [*
ЦГАЯ, ф. 12, оп. 17, д. 154, л. 23; ф. 20, оп. 3, д. 49, л. 1-5; оп. 4, д. 11.
л. 7.].
3.
Общественно-политическая жизнь
...Примерами провала попыток
карательных органов путем ссылки в Сибирь сломить волю своих политических
противников свидетельствуют многочисленные устные и письменные протесты, бойкот
требования по надзору администрации, отказ от верноподданнических присяг и т.д.
Олекминский окружной исправник 27 ноября
1880 г. жаловался якутскому губернатору, что ссыльные С. Л. Геллер, В. А.
Бондырев, И. И. Гамов в каждую почту пишут письма, а в них посторонние вещи,
которые приходится вычеркивать. И что они со своими письмами приходят на
квартиру исправника или его помощника и что он запретил названным лицам, а
также П. Н. Буриоту, А. Н. Петерсону, Ф. С. Коновалову приходить на квартиры, а
являться исключительно в полицейское управление.
Однако, кроме Геллера, остальные
политссыльные категорически отказались расписаться под объявлением, мотивируя
отказ превышением исправником и его помощником своих полномочий [* ЦГАЯ, ф. 20, оп. 5, д.
36, л. 296-305.]...
В условиях неволи ссыльные вели себя
по-разному. Одни замкнулись в себе, другие вели активную жизнь не только сами,
но и призывали товарищей по ссылке.
Во время пения в доме одного из жителей
Олекминска, обер-офицерской дочери Поповой, гимна «Боже царя храни ссыльные
Геллер, Петерсон, Гамов и Буриот вели себя вызывающе и выражали
непочтительность к гимну. Было проведено следствие и доложено об этом
генерал-губернатору, распоряжением которого, как 5 декабря 1880 г. в Олекминск
извещал губернатор, за этот поступок и за то, что «... Геллер и Петерсон
позволяют себе преследовать своих товарищей по ссылке за их покорность
распоряжениям Правительства и изыскивают средства к свиданию с проезжающими
через Олекму государственными преступниками, ... предложил Петерсона и Геллера
выслать в более отдаленное место ... а Буриогу и Гамову, как поддавшихся
влиянию означенных выше двух лиц, сделать внушение...» [* ЦГАЯ, ф. 20, оп. 5, д. 36, л. 320.].
Глава Пятая
ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ССЫЛЬНЫХ
1. Хозяйственные занятия
...С конца 70-х годов XIX в. в олекминскую
ссылку прибывает новое поколение, сосланное за революционную деятельность.
Многие из них стремились заниматься ремеслами как индивидуально, так и
организовать производство с сотоварищами по колонии.
Так, например, П. Н. Буриот занимался
переплетным мастерством и выделкой кирпича, Д. М. Снигор - кузнечным
мастерством. И. И. Гамов сапожничал [* ЦГАЯ, ф. 20, оп. 4, д. 11, л. 64; д. 17, л. 1-2; оп. 5,
д. 34, л. 176-177; д. 38, л. 92-93.]...
Олекминский исправник 12 апреля 1879 г.
докладывал губернатору, что живущие в городе политссыльные С. Л. Геллер, П. Н.
Буриот, И. И. Гамов, Ф. С. Коновалов обратились за разрешением организовать в
версте от города производство дегтя, и просил разъяснения губернатора об этом [* ЦГАЯ, ф. 20, оп. 5, д.
21, л. 8.]. Губернатор Черняев 28 апреля писал в Олекминск, что «... не
встречаю со своей стороны препятствий к дозволению государственным преступникам
... заниматься дегтярным производством с тем однако же, чтобы перегонная печь и
самые работы были бы вблизи города и ни как не далее в одной версте от оного,
кроме сего члены полицейского управления как сами, так и через полицейских
служителей обязаны иметь за сказанными преступниками самый бдительный и
неослабный надзор, дабы под видом дегтярного производства не скрывались
какие-либо другие злоумышленные действия ...» [* ЦГАЯ, ф. 12, оп. 15, д. 147, л. 41-42.].
Своеобразная артель политических ссыльных,
которая просуществовала два года, по заказу золотопромышленников изготовляла
для них смолу и деготь. И хотя с переводом в декабре 1880 г. С. Л. Геллера и А.
Н. Петерсона артель распалась, но их дело с апреля 1881 г. продолжил В. А.
Бондырев [* ЦГАЯ, ф.
12, оп. 15, д. 42, л. 61-62; ф. 20, оп. 5, д. 38, л. 92-93.].
С разрешения олекминского исправника
Плетнева в сентябре 1881 г. политссыльный И. И. Гамов построил вблизи левого
берега Лены, на восточной окраине города смолокуренную печь [* ЦГАЯ, ф. 20, оп. 1, д.
2391, л. 101-102.]...
4.
Научно-исследовательская и публицистическая деятельность
Поднадзорное положение политических
ссыльных Олекминского округа во многом предопределяло сферы приложения знаний в
научных исследованиях. Как правило, это были те отрасли научного познания,
которые давали возможность ссыльным реализовать себя на месте вынужденного,
безотлучного жительства.
Одним из основных научных занятий
политических ссыльных как Якутской области в целом, так и Олекминского округа в
частности, была метеорология. Однако прошло много десятилетий, прежде чем
политссыльные получили возможность заниматься ей.
Первым из ссыльных пытался приложить свои
силы И. И. Гамов. В поданном на имя генерал-губернатора Восточной Сибири
прошении от 9 января 1881 г. писал: «Получив специальное образование в
Императорском Московском Техническом училище, я не имею возможности, по местным
условиям, применить свои знания для личных своих целей. Но ввиду того, что
Правительство и научные исследования (т.е.
исследователи — П.К.) обратили в
последнее время особенное внимание на исследование Восточной Сибири со всех ее
сторон, а также желая со своей стороны принести сколько возможно пользу как
местному краю, так и вышеупомянутым исследованиям, — я покорнейше прошу Ваше
Высокопревосходительство разрешить мне производить метеорологические и другие
наблюдения, возможные при ограниченных условиях моей жизни, а также посылать
корреспонденции по сим предметам в соответствующие журналы и специальные
общества» [* ЦГАЯ, ф.
12, оп. 12, д. 16, л. 8.].
Однако прошению не суждено было дойти до
адресата, якутский губернатор, исходя из положения Гамова как «государственного
преступника», 17 февраля отклонил прошение...
Приложение 4
КРАТКИЕ БИОГРАФИИ
ПОЛИТИЧЕСКИХ
ССЫЛЬНЫХ ОЛЕКМИНСКОГО ОКРУГА
(1826-1917 гг.)
ГАМОВ ИЗМАИЛ ИВАНОВИЧ род. в 1852 г. в
семье дворянина в г. Новочеркасске области Войска Донского. Был
вольнослушателем Московского Технического училища. Впервые был арестован после
обыска у брата 15 января 1874 г., но за недостаточностью улик повелением от 19
февраля 1876 г. был освобожден и подлежал негласному надзору. Принимал активное участие в нелегальных молодежных революционных
кружках, студенческих беспорядках. Его квартира являлась местом конспиративных
встреч для студенческой молодежи.
По согласованию с III отделением министр
внутренних дел 19 сентября 1878 г. распорядился арестовать его и «за крайнюю
политическую неблагонадежность» выслать в Восточную Сибирь.
Был арестован 24 сентября 1878 г. и
отправлен в Иркутск. Предписанием генерал-губернатора Восточной Сибири от 2
ноября 1878 г. назначен в г. Олекминск Якутской обл.
Доставлен в Олекминск 13 января 1879 г. В 1881
г. сестра ходатайствовала перед Министерством внутренних дел о переводе брата
по состоянию здоровья из Якутской обл. Постановлением Особого Совещания от 10
апреля 1882 г. был освобожден от ссылки.
Выехал из Олекминска на пароходе «Лена» 20
июля 1882 г. на жительство в Новочеркасск области Войска Донского. Прибыл туда
в 1883 г. и вскоре умер.
ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ
Гамов И. И. 11, 106, 118, 126, 128, 137,
138, 191, 233.
/П. Л.
Казарян. Олекминская политическая ссылка
1826-1917 гг. Изд. 2-е доп. Якутск. 1996. С. 10-11, 105-106, 118-119, 126-128,
137-138, 168-169, 191, 233-234, 468./
Именной
указатель
Гамов И. И. 177
/Архивы России о
Якутии. Выпуск 1. Фонды Государственного архива Иркутской области о Якутии.
Справочник. Якутск. 2006. С. 177, 453./
РАЗДЕЛ ПЕРВЫЙ
Литература дореволюционного периода
1. ЭТНОГРАФИЯ. АНТРОПОЛОГИЯ
1.3
Якуты
174. Гамов И. И. Сообщение об якутах
[от 31 янв. 1886 г.] // Изв. ИОЛЕАЭ (ЭО). 1888. Т. 48, вып. 2. С. 15-16.
Типология,
быт, занятия, верования.
2.
ФОЛЬКЛОР
2.3. Якутский фольклор
379. Гамов И. И. Якуты по их
сказкам, былинам и историям // Наблюдатель. 1895. № 11. С. 117-127.
Сведения
о тюркско-угорском происхождении якутских былин и сказаний.
ВСПОМОГАТЕЛЬНЫЕ УКАЗАТЕЛИ
Указатель имен
Гамов И. И., 174, 379.
/Н. Н.
Грибановский. Библиография Якутии. Ч. V.
Этнография. Антропология. Фольклор. Религиозные верования и поверья.
Христианская церковь и миссионерство. Якутск. 2006. С. 28, 45, 121./
Э. К. Пекарский
АВТОБИОГРАФИЧЕСКИЕ
НАБРОСКИ
(Публикация,
примечания, персоналия А. Н. Анфертьевой)
[«Публикуемые
воспоминания Э. К. Пекарского находятся в его личном фонде, хранящемся в Санкт-Петербургском
филиале Архива Российской академии наук (далее — ПФА РАН): фонд 202, опись 1,
дело 127. Текст написан карандашом в тетради большого формата (23х36 см), в
картонном переплете. Записывала под диктовку Э. К. Пекарского Я. А. Рынейская.
Она заполнила 36 листов тетради (без оборотов) крупным, вполне разборчивым
почерком».]
1924 года 5-го апреля
...Словарь Бётлингка был для меня настоящим
открытием, ибо благодаря его словарю я успел ознакомиться за короткое
сравнительно время с грамматикой языка, чего не мог мне дать Хитров,
составивший свою грамматику по старой системе учебников этого рода, не имеющей
ничего общего со строем якутского языка. Уже долго спустя я ознакомился и с
самою грамматикой Бётлингка, которая только углубила почерпнутые из его словаря
знания. Очень скоро я должен был убедиться, что у Бётлингка нет массы самых
обыкновенных слов и что мне не вместить требующиеся дополнения на полях его
словаря. Между тем, я прочел в газете «Неделя», кажется, за 1885 год, что в
якутском языке всего каких-нибудь 3000 слов, да и то не полных. Это заключение
было основано на докладе Гамова в Московском обществе любителей естествознания,
антропологии и этнографии, помещенном в протоколах этого общества за 1888 год [* И. И. Гамов
сделал «сообщение о якутах» на заседании Этнографического отдела Общества
любителей естествознания, антропологии и этнографии при Московском университете
31 января 1886 г. В протоколе заседания напечатано краткое резюме его
сообщения, где сказано следующее: «Язык
якутов крайне беден: в нем не более 3000 слов, причем в него вошло много
русских слов». См.: Труды Этнографического
отдела имп. Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии при
Московском университете. М., 1888. Кн. VIII. С. 15.], если не ошибаюсь, которые попались мне в руки гораздо
позже, чуть ли не по приезде моем в Петербург...
/Э. К.
Пекарский. Словарь якутского языка. В
трех томах. Том 1. Выпуски 1-4. 3-е издание исправленное и дополненное.
Санкт-Петербург. 2008. С. ХІІ, XVI, XXIX./
II. ИСТОРИЯ
1. ОБЩИЕ РАБОТЫ
64. Гамов И. И. С Ленских берегов:
(Заметки о Якут. обл. и Прилен. крае) // Рус. мысль. – М., 1883. – Кн. 10. – С.
1-21. – Подп. Г-ов И.
Общие
сведения о крае; происхождение якутов; поселенцы и коренные крестьяне в крае;
объякучивание русских.
3.
ИСТОРИЯ ЯКУТИИ XIX – НАЧАЛА ХХ вв.
3.2. ЛИТЕРАТУРА
3.2.1. Общие работы
296. Гамов И. И. Очерки далекой
Сибири. – Гомель: Изд. Я. Г. Сыркина, 1894. – 117, [2] с.
С.
47-77: поселенцы, крестьяне, казаки и ссыльные скопцы в Приленском крае.
Рец.: Сев. вестн. 1895. № 1. С. 62;. Вост. обозр. 1895.
26 апр. (№ 49); Н.В. А. // Сиб. вестн. 1895. 3, 4 окт. (№ 119, 120).
3.2.2.5. Политическая ссылка
в 1860 - 1900-е годы
3.2.2.5.1 Общие работы
791. Федоров Б. Из истории Якутской ссылки
1870-х годов: (Неизд. материалы) // Каторга и ссылка. 1924. № 4 (11). С.
172-187; № 5 (12). С. 139-164.
Обзор
источников по истории якутской ссылки и писем-очерков ссыльных И. И. Гамова,
С. Л. Геллера и В. Л. Серошевского из Олёкминска, Верхоянска и Амги.
3.2.1.5.5
Персоналии
3.2.1.5.5.1. Общие работы
914. Деятели революционного движения в
России. От предшественников декабристов до падения царизма: Биобиблиогр. слов.
/ Всесоюз. о-во полит. каторжан и ссыльнопоселенцев. – М., 1927-1934. – Памяти
погибших в борьбе с царизмом посвящается...
Т. 2: Семидесятые годы: В 4 вып. / Сост. А.
А. Шилов, М. Г. Карнаухова. – 1929-1932.
Вып. 1: А-Е. – 1929. – XXIV с., 406 стб.:
портр.
Д. А. Александров, П. А. Алексеев, О. В.
Аптекман, К. Ф. Багряновский, В. Н. Батюшкова-Цвиленева, И. А. Бачин, Я. М.
Белый, Л. П. Буланов, А. А. Быдарин, Н. А. Виташевский, П. И. Войнаральский, К.
С. Волосков, И. И. Гамов, С. Л. Геллер, В. Г. Герасимов, А. Ф.
Говорухин, А. Е. Голавачев, Ф. Я. Давиденко, И. С. Джабадари, Ф. Е. Егоров
(Лаврентьев), В. С. Ефремов.
ВСПОМОГАТЕЛЬНЫЕ УКАЗАТЕЛИ
ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ
Гамов И. И. 64, 296.
УКАЗАТЕЛЬ ПЕРСОНАЛИЙ*
[* Составлен Л. С. Николаевой (РИБ).]
Гамов И. И. (1852 – после 1883),
политссыльный, историк, исследователь Якутии 791, 914.
/Н. Н.
Грибановский. Библиография Якутии. Ч. VI. Археология. История.
Языкознание. Якутск. 2008. С. 20, 79, 118, 132, 197, 225./
2.
ЯКУТСКИЙ ЯЗЫК
2.1. Общие работы
38. Гамов И. И. Сообщение о якутах // Изв.
ИОЛЕАЭ. – М., 1888. – Т. 48, вып. 2. – С. 15. – (Труды этнографического отдела;
Кн. 8.).
Утверждение,
что якутский язык состоит из 3000 слов.
ВСПОМОГАТЕЛЬНЫЕ УКАЗАТЕЛИ
ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ
Гамов И. И. 38
/Н. Н.
Грибановский. Библиография Якутии. Ч. VII. Языкознание. Художественная
литература. Искусство. Физкультура и спорт. Печать. Издательское дело. Якутск.
2011. С. 16, 159./
Brak komentarzy:
Prześlij komentarz