ЎЎЎ 4. Хвідзея Зыт-Батур. Габрэй Фэлікс Кон айцец-заснавальнік места Дзержинск. Сш. 4. Хатын-Арынское скопческое селение. Койданава. "Кальвіна". 2019.

    Феликс Кон

                                  ХАТЫН – АРЫНСКОЕ СКОПЧЕСКОЕ СЕЛЕНИЕ

                                                     (Факты, цифры. наблюдения)

                                                                                  I.

    Из существующих ныне скопческих селений самые старые по времени основания это Мархинское Якутского округа, Спасское и Троицкое Олекминского. Скопцы этих селений сначала были сосланы на Аландские острова, затем в Туруханский край Енисейской губернии, а оттуда в 1860 и 1861 гг. Якутскую область.

    Первая партия (до трехсот человек) была распределена по разным улусам Якутского округа и только 1866 г, вновь собрана и поселена в10 верстах от г. Якутска, на речке Мархе. Скопцы других партий, прибывшие в область в 1861 г., отправлены в г. Олекминск, а на следующий год поселены в местности, где теперь находятся селения Спасское и Троицкое. Из скопцов, сосланных в 1868, 1869 и 1870 годах преимущественно из Калужской и Тульской губерний (48 мужчин и 3 женщины), составлено селение Иллюнское. Прибывшие в область в следующем году 73 человека обоего пола послужили для образования селения Петропавловского. Следующая партия скопцов (в 1873 г.) была поселена в Белькучемском и Нотаро-Воскресенском селениях, но в 1877 г., за неудобностью дли хлебопашества земель в этих селениях, скопцам предложили селиться в Тастатском [За негодностью земли и в этом селении скопцы в 1883 г. перечислены в Кильдемский наслег] и Хатын-Арынском наслегах Намского улуса. В первом поселено 112 чел., во втором 85 обоего пола. Весною 1881 г. основано Одейское селение; в нем поселено 69 чел. Скопцы из казаков Семиреченской области, в количестве 79 чел., были поселены в 1876 г. в Усть-Чаринском селении. В следующем году основало селение Вилюйское (73 чел.). а на станциях Элькогоне и Кумаконе поселено 10 скопцов.

    Такова официальная летопись поселения скопцов в Якутской области, заимствованная нами из «Доклада штаб-офицера для особых поручений (Калагеоргия) при Генерал-Губернаторе Вост. Сибири от 27 октября 1881 г. за № 20 о состоянии скопческих селений, находящихся в Якутской области».

    Лет 14 спустя, т. е. в начале текущего года, мне пришлось от самих скопцов выслушать печальную повесть об их скитаниях. Пополним же эту официальную летопись их рассказами, не забывая однако, что рассказчики лица заинтересованные — могли и преувеличить испытанные невзгоды. Я привожу только типичные примеры, не желая утомлять читателя однообразными повторениями.

    Домохозяин № 1. Прибыл в область в 1873 г., назначен в Петропавловское селение (Чуран). Выстроил дом. Прожил там два года. По распоряжению начальства переведен в Белькучемское селение. Выручив за дом всего о пудов хлеба, отправился на Марху побираться. В Белькучемском селении опять выстроил дом. И тут труды и деньги пропали даром: дом оставлен на произвол судьбы. Перепросился на Марху, где заработал 200 руб. На эти деньги обзавелся всем в Хатын-Арынском селении.

    № 2. Прибыл в область в 1892 г., назначен на Усть-Маю. Прожил в Петропавловском селении 5 месяцев, после чего переведен в Хатын-Арынское селение.

    № 3. Прибыл в область в 1874 г.: сослан в Белогурцы (Ново-Покровское). Прожив там один год, по предписанию начальства переведен в Белькучемское селение. Выстроился. Переведенный по собственной просьбе в Хатын-Арынское, за все постройки получил 10 р., остальное пропало.

    № 9. Прибыл в область в 1878 г.: отправлен в Петропавловское селение. Не зная, что поселен временно, обстроился: переведен в Белькучемское селение. За дом не выручил ничего. На новом месте сеял (раскапывал землю капаницей): из году в год хлеба погибали от морозов. Единственное спасение представляли временные отлучки на Марху для заработков. За право проживать на Мархе приходилось платить старосте. Перед поселением в Хатын-Арынском опять работал на Мархе. На заработанные 75 руб. обзавелся самими необходимыми для хлебопашества орудиями.

    № 13. Прибыл в область в 1874 г., назначен к 1875 г. в Нотаро-Воскресенское. Выстроил дом, обзавелся земледельческими орудиями, ручной мельницей — в общем счете на 80 руб. Прожил там 5 лет, каждый год сеял, каждый год труды пропадали даром. В 1880 г. Нотаро-Воскресенское упразднено. Истратив все деньги и все обзаведение, отправляется на Марху для заработков. На наработанные сто рублей вновь приобретает коней и земледельческие орудия на новом месте причисления в селении Петропавловском. Живет там до 1886 г., расчищает десятину земли из под леса и из году в год сеет. В 1886 г. опять переезжает на Марху, опять поступает в работники и, переведясь по прошению в Хатын-Арынское селение, на вывезенные из Петропавловского селения деньги, а также и на заработанные на Мархе в третий раз обзаводится здесь всем нужным дли хлебопашества.

    Представленные нами примеры далеко не исключительны. Из всего теперешнего населения только 9 мужчин и 12 женщин назначены прямо в Хатын-Арынское селение, в то время как остальные попадали сюда только после продолжительных и дорого стоивших скитаний. Бывали случаи (Андрей Смирнов), что мужа назначают в Петропавловское селение, жену на Амгу; мужа переводят в Белькучемское селение, жену в Нотаро-Воскресенское; и только через 5 лет после прибытия в область, супругам удается поселиться вместе.

    Скоро сказка сказывается... Дело расселения скопцов шло далеко не с такой скоростью. Мы повсюду употребляли слово «селение». В момент поселения скопцов селений этих нигде не было. Приходит партия скопцов в глухую тайгу: сопровождающее ее должностное лицо указывает скопцам межевые знаки, рекомендует строиться и селиться и, неоднократно повторив наставление: с места не отлучаться, оставляет скопцов на произвол судьбы.

    .................................................................................................................................................   

    Роковые скитания закончены. 19-го сентября 1876 г. исправник предваряет скопцов, что не позже февраля 1877 г. назначенные н Хатын-Арынское селение скопцы (53 мужч. и 26 женщ.) будут окончательно водворены на месте [Эта цифра на 6 человек меньше цифры приведенной майором Калагеоргием] и предписывает разделить землю 381 десятину 1591 квадр. сажень удобной и 7 десятин 1060 квадр. сажен неудобной на 54 участка, полагая по 7 десятин на душу. Майор Калагеоргий приводить почти такую же цифру – 388 дес. 220 кв. с., но, по его расчету, на 1 мужскую душу отведено только 6 десятин. Между тем из Указа Областного Правления за № 2576 видно, что хотя план отведенных в 1876 г. Хатын-Арынскому селению земель и сгорел в 1879 г., но «по существующим в натуре межевым признакам», в 1883 г. оказалось:

    Следовательно, в действительности на 1 мужскую душу приходилось 27,4 десятины, из которых одной удобной доили 20,3. д.

    В этом же 1877 г. поплелись скопцы на новое место. Обыкновенная картина сплошной тайги и тут их встретила: на 1 душу оказалось менее 1/4 десятины открытой земли. Многие расчищали землю даже под усадьбу. Отведенную землю в присутствии представителей от десятков разделили по десяткам: каждый десяток делил между собой. Бодро, энергично принялись скопцы за работу: в первый же год выстроили 23 двора. Труду и энергии немало способствовал и капитал. Курошниковы, Залепукины и другие затратили на одни жилые постройки более ста рублей, а одновременно с этим обзаводились лошадьми (в селении в первый же год оказалось рабочих коней 34), земледельческими орудиями, производили чистки...Впервые соха избороздила действенное лоно таежной земли, и 10 мая начался посев. Урожаи вознаградил труды земледельцев.

    Хлеб начали жать 20 августа, так что вегетативный период продолжался 102 дня [Эти и ниже приведенные мною данные о продолжительности роста хлебов любезно сообщены мне скопцом Хатын-Арынского селения Тимофеем Залепукиным . которому, при этом удобном случае, выражаю мою глубочайшую признательность].

    В этом же году новопоселенные развели огороды, но урожай не окупил трудов: с посаженных 26 пудов картофеля собрано всего 65 пудов: с 31 зол. капусты всего 200 вилков. Сена накошено 50 пудов: менее воза на 1 мужскую душу. На прокорм скота, сами собою разумеется, этого не хватало. Тогда-то и было положено начало той системе, которая впоследствии укоренилась, что только зажиточные хозяева оставляют коров на зиму, в то время как все, даже средней зажиточности, осенью их продают. Этим следует объяснить то незначительное количество рогатого скота, какое с самого основания селения до последнего времени красуется в официальных отчетах. Так, в 1877 году на всю деревню была 1 корова; в 1878 г. — 5; в 1879 г. - 8. Максимальное количество коров – 51, но это уже было после новой прирезки земли в 1883 г., когда возы сена по временам достигали крупной цифры - 1000.

    Но я набежал далеко вперед, а на первом времени пребывания скопцов в Хатын-Арынском селении стоит остановиться подольше: это, несомненно, лучшее их время. На новую отвоеванную у тайги землю сели настоящие крестьяне-земледельцы.

    Глядя теперь, ни отъевшихся, ожиревших скопцов, гордо напр. заявляющих: «как сядем вдвоем с братом, так хоть и гирь не клади, ровно 14 пудов вытянем», с трудом веришь их рассказам о прежнем тяжелом груде. «Вышел я пахать, рассказывает один из теперешних тузов, моченьки моей нету... Что ни шаг, - на корни натыкаешься... Земля цельная, твердая, хоть зубами рви... Три раза отдыхаешь на одной борозде; кони в мыле... Прийдешь домой — и лежать больно; все косточки ноют...»

    Тогдашня внутренняя жизнь, — тоже вызывает симпатию. Жили товариществами — мирно, дружно, солидарно. За первое время в делах местного архива нет ни одного дела, могущего свидетельствовать о внутренней междоусобице. То ли пережитые страдания связывали братью, то ли аппетиты еще не разыгрались.

    В 1878 г. население увеличилось только на 6 женщин; домов уже выстроено – 27; число лошадей - 39. Начали сеять 8-го мая; уборка 25-го июля. Вегетативный период 78 дней.

    Урожай хлебов меньше, чем в предыдущем году, но за то огороды удались гораздо лучше: 

 

    Я нарочно подольше остановился на первых двух годах пребывания скопцов в Хатын-Арынском селении, чтобы обратить внимание на одно небезынтересное явление. Официальные и неофициальные панегиристы скопцов не раз и немало прокричали про скопческую трезвость и трудолюбие, — качества, благодаря якобы которым скопцы из года в год богатеют. Да и чем, в самом деле, если не трезвостью и трудолюбием объяснить то цветущее состояние скопческих селений, на красноречивое описание которых мы наталкиваемся у каждого из названных панегиристов, в то время как нескопческие селения и поселки еле-еле влачат мизерное существование? Утвердительный ответ сам напрашивается на язык, но это не будет верный ответ. Не отрицая, что в первые годы пребывания на новом месте скопцы отличались и трезвостью и трудолюбием, я думаю все таки, что не эти качества содействовали процветанию скопческих хозяйств, а те капиталы, какими они в то время располагали. — «А вы считали, что у нас в кармане»? с пеной у рта спрашивали меня скопцы, когда я делился с ними своими впечатлениями. Нет, не считал, конечно, но сообразить это легко и без залезания в скопческие карманы.

    1877 год, — год основания Хатын-Арынского селения, —потребовал, как я говорил выше, не мало затрат со стороны скопцов. Урожай, хотя и хороший, дал все-таки только 390 пудов, т. е. менее 5 пудов на наличную душу (м. Калагеоргий считает только 3 пуда) в год; приходилось, следовательно, прикупать даже на пищу, а между тем расчистка земель продолжалась, дома строились, количество скота увеличилось, а посев увеличился почти в 10 раз — на 40 пуд. больше собранного в предыдущем году хлеба. При чем тут трезвость и трудолюбие? Для этого нужны были деньги и они были. Огороды тоже потребовали затрат, деньги оказались и на это: появились парники, собрано 3,1/2 тысячи огурцов.

    В этом же 1878 г. начинаются первые имущественные разделы. Они еще носят мирный характер, раздел происходит на сходе, но многозначителен сама факт раздела, для нашей цели важно, что сход делил по просьбе братьев Ф. нажитое имущество (значит: оно было) между ними и «сестрами» Парасковьей Л. и Анной О.

    Во время исследования я пытался собрать данные относительно сумм, какими новонаселенные располагали в момент прибытия в Хатын-Арынское селение, но, как и следовало ожидать, ответы не заслуживают ни малейшего доверия. Кое-кто, правда, давал откровенные ответы: так, далеко не зажиточные люди, как Полокайне, называли сумму 500 рублей. Павлов — 700 руб., более зажиточные Новиковы — 700 рублей, в то время как заведомые богатеи показывали сумму в 100-150 рублей. Для нашей цели интересны были бы размеры капиталов, но и факт установления самими скопцами наличности их имеет большое значение.

    Вернемся, однако, к прерванному рассказу. В течение 1879 года население новой деревни увеличилось на 4 муж. и 1 женщ. Количество дворов возросло до 34. Селение, как видно, обстроилось, приняло обычный вид скопческого: по одной стороне улицы вытянулись вряд жилые постройки, по другую — бани, мельницы... Крепкие ворота, цепные собаки зорко оберегали домашние тайны «праведных монахов»... Стук топоров, так недавно нарушавших тишину - характерную для скопческих селений, постепенно затихал. Скопчики все чаще выползали на улицу и, сидя на бревнах, поводили многие часы в разговорах, рассказах о пережитых невзгодах, с нетерпением выжидая рабочей поры. И сама судьба, как будто входила в их положение: весна настала ранняя, посев начался на целых 10 дней раньше прошлогоднего, т. е. 28 апреля, уборка 24 июля. (Вегетативный период 87 дней).

    Посев на 1 мужскую душу 9 пудов: собрано на наличн. душу об. пола 35,1 п. Огородные овощи уродились плохо: картофель (1050 пуд) и капуста (2580 шт.) все таки собраны в количестве вполне достаточном для нужд селения.

    1879 год - очень важен в жизни Хатын-Арынского селения. В этом году, как видно из приведенной таблицы, селение еще трудилось только для себя, для удовлетворения собственных нужд, в следующем 1880 году картина уже меняется, посевы уже превосходят необходимое для этого количество.

    В 1880 г. население вновь увеличивается на 8 мужч. и 2 женщ. (всего 65 м., 39 ж.). Число лошадей достигает сразу крупной цифры 70, а посев, начавшийся также, как в предыдущем году 28 апреля [Рост хлебов продолжался 86 дней. Жнитво началось 23 июля], был:

    Посев на 1 м. душу 11,6 п., собрано на наличн. душу об. пола 55 пуд. Огородные овощи уродились лучше, чем в предыдущ. году. С этого года Хатынъ-Арынское селение начиняет все больше и больше оправдывать цели, какие преследовала, по словам Павлинова, администрация: «сделать из скопцов выгодных продавцов хлеба в магазины Якутской области [Д. Павлинов. Статистическое описание юридического быта Мархинских скопцов». (Рукопись).]. Вопрос о выгодности я пока оставляю открытым, но из приводимой на 69, 70 и 71 страницах таблицы, читатели легко убедятся, что с этого времени Хатын-Арынское селение производит хлеб преимущественно для продажи. Это еще резче бросается в глаза при вычислении количества посева на 1 мужскую душу:

    За первые десять лет количество посева на 1 муж. душу увеличилось вдвое, а данные за последнее пятилетие красноречиво свидетельствуют о том же поступательном движении. Даже такие неурожайные годы, как 1892, очень слабо отражаются на этом движении, хотя последствия его были на столько тяжелы, что 9 домохозяев в начале 1893 года должны были прибегнуть к займу семян на обсеменение полей из местного запасного магазина [Приговор сельского схода крестьян Хатын-Арынского скоп. селения от 23 марта 1803 года.].

    Если мы от посева перейдем к количеству собранного хлеба, то и тут, за последний, напр., год, по урожайности далеко не исключительный, по официальным данным, которые несомненно ниже действительных (о чем я поговорю в следующей главе), на 1 наличную душу обоего пола приходится почти 150 пудов.

                                                                                    - - -

    Земли отведенной при основании селения оказалось, по мнению скопцов, мало... В 1882 г. селене через своих доверенных начинает хлопоты о новой прирезке земли. Журналом Якутского Областного Правления от 15 марта 1888 г. за № 151 решено: «все земли, арендованные скопцами Х.-А. селения в 1882 г. у инородцев Хатын-Арынского и Бетюнского наслегов, в количестве 133,4/8 десятины пахотной и 110 десятин лугов, в настоящем году оставить во временном пользовании скопцов». Заинтересованные наслеги официально заявляют о своем малоземелии и направляют жалобы в Иркутск. 26 апреля 1886 г. Як. Обл. Правление уведомляет землемера, что г. Генерал-Губернатор «заметил, что поземельные споры в Якутской области происходят частью по вине самих межевых чинов, делавших отводы дач в самых безобразных фигурах, а частью по неназначению Областным Правлением никаких сроков на пользование землею тем обществам или лицам, от которых земля к отрезке предположена», в виду чего предписывает вторично отмерить землю скопцам в обе стороны от селения в его направлении и назначить какой-либо срок якутам на пользование пашнями, отошедшими от них в дачу скопцам.

    Восемь лет спустя, т. е. в 1894 г., вопрос этот разбирался Обл. Правлением и был «зарешен». т. е. земля осталась за скопцами в таком виде и на таких условиях, при каких происходила нарезка ее в 1883 г.

    За несколько лет до этого, т. е. 18 сентября 1888 г. доверенные скопцов Хлт. - Ар. селения Канториков и Простов, доводя до сведения обл. Правления о том, что скопцы расчистили из под леса всю раньше отведенную им землю, просят, «по малозначительности (!) у них земли, нарезать им таковую из лесных инородческих владений и уравнить межи, так как отведенная им земля выдается полосами и клиньями в землю инородцев». Ходатайство это оставлено местной администрацией без последствий, и скопцы, ни их собственному заявлению, за недостатком земли вынуждены расчищать болотистые местности.

    Такова история постепенного расширения земледельческого хозяйства в Хат.-Ар. селении. Если ми от иэтого перейдем к другим отраслям хозяйства, то увидим такой же постепенный рост. Так, лошадей на 1 мужскую душу приходилось: в 1881 г. 1,5; 1882 – 1,4; 1883 – 1,6; 1884 – 1,7; 1885 – 2; 1886 – 1,9; 1887 – 1,6; 1888 – 1,7; 1889 – 2; 1890 – 2; 1891 – 2,1; 1892 – 2,2; 1893 – 2. За остальные годы официальных данных у меня нет, а мною собранные данные за 1894 г. я приведу ниже.

    Сопоставляя эти цифры со знаменитым «0-ем целых» Г. И. Успенского, мы поймем, ни сколько заброшенным на далекий север скопцам живется лучше, чем их братьям русским крестьянам на родине.

    Данных ио количестве накошенного сена я не принижу, так как эти данные в официальных сообщениях варьируют под влиянием совершенно посторонних соображений. Иначе, зная, что скопцам отведены заливные луга, считающиеся лучшими, нельзя объяснить таких колебаний, как: 48 возов в 1878 году и 567 – в 1882 г. (и то и другое до новой прирезки земли).

    Относительно огородничества мы можем сообщить, что количественно оно с 1881 г. находится в одном положении, что объясняется неувеличающимися размерами усадебной земли, но качественно оно, несомненно, прогрессирует. Кроме огурцов, из парниковых растений выращиваются скопцами, или, вернее, скопчихами (огороды на попечении женщин) арбузы, дыни; у П. В. Лунина нам пришлось видеть перец, баклажаны, помидоры.

                                                                                    - - -

    Рука об руку с все возрастающей зажиточностью прежний мир да лад, да Божья благодать исчезают все больше и больше. В делах то и дело попадаются споры по поземельным вопросам, причем инсинуации и интриги на каждом шагу пускаются в ход скопческим «миром». Так, 24 сентября 1883 года скопцы Хатын-Арынского селения, «быв на общем сходе, имели суждение между прочим и о том, что, как добавочной N усадьбой ублаготворен уже пятый год, но, как видно из всего, N ожидая Всемилостивейшего Манифеста, не принимался усадьбу расчищать и постройки не производил, за исключением одного амбара и тот был поставлен в нонешнее время, когда г. заседатель описывал имущество скопцов, так общественники не желают отдать N вышеупомянутую усадьбу».

    В июле 1886 года один из скопцов жалуется на старосту в несозвании схода и в непринятии никаких мер против другого скопца, отрезавшего часть принадлежащей ему земли и потравившего скотом его огород.

    В одном из дел наталкиваемся на одного из любвеобильных «братьев», который с «братской» любовью и с христианским забвением обид обыкновенную драку реr fas netas пытается представить в виде покушения па его жизнь и настаивает на уголовном проследовании «брата во Христе».

    Чем дальше углубляемся в дела, тем ярче вырисовывается внутренняя усобица с такими аксессуарами, что они смело могут соперничать с таковыми же в поселенческой среде. Негодных средств нет. Все пускается в ход. И вот перед вами целый ряд ложных доносов в уголовных преступлениях, в тайных убийствах, наконец, в преступлениях государственных. Атакованная сторона, оправдавшись в взводимых на нее обвинениях, — зло, с остервенением мстить обидчикам. Угоняют коней, травят хлеб, нарочно ломая изгородь, разбивают парники

    Sic transit gloria mundi, sic labor, amor et omnia!..

    В состав этого «omnia» входить и само население.

    Администрация не раз уже останавливалась на вопросе о будущем скопческих селений, в которых, как, в скопческих, естественного прироста населения быть не может, а процент дряхлеющих и умирающих с каждым годом должен увеличиваться. Единственная поддержка этих селений — это вновь присылаемые в область скопцы, но, по мнению майора Калагеоргия, число вновь прибывающих скопцов значительно менее числа ежегодно умирающих и дряхлеющих.

    Посмотрим, какие перемены в возрастном составе произошли за это время в Хатын-Арынском селении. (Данных за 1877-81 гг. у нас, к сожалению, нет).

    [(1) 1 м. и 1 ж. не вошли в вышеприведенную таблицу, т. е. за их отсутствием, мне возраста их установить не удалось. При вычислении %% я их принимаю в расчет, как людей среднего возраста.]

    С 1881 г. – 1895 г. население уменьшилось на 19 человек. (В 1861 г. – 66 м. 36 ж.; в 1895 г. 48 м. 35 ж.). % убыли 18,6.

    Таким образом, соображения, высказанные майором Калагеоргием, по крайней мере относительно Хатын-Арынского селения оправдались вполне. Население идет быстрыми шагами на убыль; % дряхлеющих и умирающих, по самой природе вещей, должен с каждым годом прогрессивно увеличиваться. Через 20-25 лет Хатын-Арынского селения не станет.

    Одного не предвидел, да и не мог предвидеть м. Калагеоргий, - это то, что и в скопческом селении возможен... естественный прирост. Одна из скопчих незаконно прижила двух ребят (мальчику теперь 6 лет, девочке 3 года). Но такого рода случайность отнюдь не может влиять на продление существования селения...

    Небезынтересно отношение скопцов к этим ребятам. Что мать является бельмом на глазу деревни, — понятно само собою, но характерно, что и дети подвергнуты полной опале. Ребята дальше ворот своего дома не смеют сунуться, сидят на завалинке, робко прижавшись друг к другу, забитые, загнанные. Ни у одного скопца, ни у одной скопчихи не найдется теплого слова для этих отверженных. На основании этого можно было бы неверно заключить о черствости скопцов... Нет! Мне не раз приходилось видеть скопчих с непритворным чувством ласкавших чужих, случайно забредших в деревню ребят. Видя эти сцены, мне всегда казалось, что бедные женщины хоть частичку затаенного материнского чувства изливают на своих случайных гостей. Жалко и больно становилось за эти жертвы собственного уродства... Из этого мы видим, что отношение к этим детям можно объяснить только местью скопческого мира за отступничество матери. Месть эта проявляется и в другом. Мать, племянница умершего в 1890 г. скопца, наследовала после него хлеб, дом... Но земли, расчищенной дядей, общество ей не дает, не смотря на то, что у нее сын...

    — «А если она каждый год», — со злостью говорили скопцы, — «будет таскать ребят, то мы ей каждый год новую землю давай?! Эдак она у нас всю землю скоро отберет»!..

                                                                                II.

    Познакомив читателей с историей Хатын-Арынского селения со времени его основания, я перехожу к обрисовке того состояния, в каком я нашел названное селение в начале 1895 года.

    С жителями Хатын-Арынского селения я знаком несколько лет. Для меня все эти Димитрии Платоновичи да Архипы Федоровичи (скопцы очень любят величать друг друга по имени и отчеству) в момент исследования далеко уж не были только «скопцами», какими они били бы для всякого другого наблюдателя. В их обезображенных собственным изуверством лицах, для случайного наблюдателя -однообразных, мертвых, без выражения, я научился уже замечать ничтожнейшие перемены, малейшие волнения. Внутренняя жизнь селения со всеми положительными и отрицательными ее чертами по рассказам скопцов была мне тоже знакома.

    Я отмечаю это, так как это составляет положительную, но иногда и отрицательную сторону собранных мною данных. Так, напр., скопцы не скрывали (об исключениях я не говорю) действительного количества собранного ими хлеба уж хотя бы по тем соображениям, что я, как местный житель, легко мог их уличить указанием на сложенные во дворе допрашиваемого громадные клади еще не обмолоченного хлеба. Зато с другой стороны близкое знакомство с ними давало им возможность уклоняться от кое-каких ответов. Так, случалось, что, задавая вопрос о задолженности, я получал следующий добродушный ответ: «Ни за что не скажу... Стыдно»! Увещеваниями я добился только одного: „Напишите, что ничего не должен... Ей Богу, завтра же все уплачу!!!..»

    Но вот я на сходе. Предо мной, как в калейдоскопе, проходить один за другим собранные со всех концов России скопцы. Все заинтересованы целью исследования и внимательно слушают объяснение. Одни действительно понимают, другие только притворяются. Начинаю опрос с более знакомых. Первый из них отвечает довольно правдиво, но не выдерживает: уменьшает количество собранного хлеба и преувеличивает расходы по обработке земли и по уборке...

    «Как же это? Такое незначительное количество хлеба вы при помощи двух рабочих на трех конях так долго молотили?..»

    Присутствующие хохочут: допрашиваемый смущен, наворачивается всевозможными способами, ни, припертый к стене, - сознается.

    Другого уличаешь сопоставлением расходов с доходами: первые значительно превосходят вторые, а долга нет.

    В конце концов я кажется добился того, что скопцы убедились, что не разобраться им в этом лабиринте цифр и рубрик, и... сдались, так что собранные мною данные по главным вопросам скопческого хозяйства, я думаю, можно считать очень близкими к действительности.

                                                                                    - - -

    О числе и повозрастном распределении населения я уже говорил выше. Из этого числа 3 скопца и 1 скопчиха – из лютеран остальные из православных.

    Процент грамотных сравнительно большой – 46,3 %. Грамотных мужчин 66 %, женщин 20,6 %. Такой большой % грамотных женщин объясняется большим же % сравнительно молодых женщин в данном селении; в других скопческих селениях он значительно ниже.

    Приведенные цифры далеко не дают представления о степени образованности скопцов. Все эти «грамотные» с трудом читают, а пишут с такими ошибками и такими каракулями, что часто трудно разобрать их, не говоря уже о смысле, которого зачастую и не доищешься. Характерно, что в целом селении не нашлось, ни находится и поныне могущего исправлять должность местного писаря... Говоря это, я отнюдь не желаю умалять сравнительно большого умственного развития среди жителей Хатын-Аринского селения. Это было-бы неверно. Так, напр., выучившийся самоучкой грамоте Т. М. Залепукин, пишущий и по ныне: «посевъ изборъ хлебовъ и картофля», «пшенитца, яритца» и т. д., тем не менее настолько интеллигентен, что, прочитав где-то, как надо производить термометрические наблюдения, изо дня в день записывает температуру, ее колебания, тщательно заносит в дневнике все перемены погоды, отмечает начало посева, уборки хлеба и т. д.

    Многие из скопцов охотно читают и понимают прочитанное. Самые развитые увлекаются сочинениями по истории, географии; с большим, в частности. увлечением зачитываются описаниями путешествий. Кое-кто читает популярные брошюры по земледелию, а значительное большинство – романы, по преимуществу эротического содержания. Отношение к романам очень характерно. Ко всему описываемому в романе, скопцы относятся как к действительности, близко принимают к сердцу судьбу героев героинь и, если роман печатается по частям в одном из выписываемых ими изданий, с нетерпением ожидают продолжения. При встрече делятся друг с другом впечатлениями и тревогой о судьбе героев.

    — «А Вера из монастыря-то бежала ведь!»

    — «Как! Не может быть!»

    — «Как же! Как же! Бежала!..» — и первый, сообщивший эту важную новость, подробно рассказывает все детали побега, воспроизводя с замечательной точностью все его подробности.

    Собеседник вздыхает сочувственно...

    Все это эпизоды «романа», интересующего в данный момент деревню.

    Выписывают: «Сын Отечества», «Царь-Колокол», «Родину», «Ниву», «Север», «Вокруг Света». На выписку — вся деревня тратит в год 25-30 рублей. Выписывают и в одиночку, и в складчину, смотря по зажиточности.

    Все мужское население поголовно занято земледелием. При таком обилии земель, какое было отведено Хатын-Арынскому селению, не смотря на господствующее в стране двупольное хозяйство, при котором половина земель ежегодно оставляется под паром, приарендовывать пахотные земли жителям почти не приходится. В виду этого неудивительно, что в 1894 г. всего арендовало 38 десятин, из которых: 4,1/3 десятины — у местных ссыльнопоселенцев, а остальное у инородцев Хатын-Арынского и Бетюнского наслегов.

    В отчетном году, (по данным исследования) посеяно: ярицы 823 п., пшеницы 374,1/2 п., овса 6,1/2 п., ячменя 118 п.

    Кроме того 5 хозяев не смогли указать точно количество посева каждого рода хлеба и указали общую сумму 222,1/2 пуда.

    Всего, следовательно, посеяно 1544,1/2 пуда.

    При этом я не принимаю во внимание посева одного из домохозяев, (лично которого мне допросить не удалось), в виду того, что письменно им сообщенные данные но могли быть проверены путем устного опроса. Этот хозяин, по его заявлению, посеял 32 п. (яриц. 10 п., пшен. 8 п., ячм. 8 п.).

    Таким образом полученное мною количество посева только на 30 пудов больше указанного официально.

    Далеко не столь незначительна разница в количестве собранного хлеба.

    [(1) Такой необыкновенный урожай хлебов в 1894 г. объясняется необыкновенным же стечением благоприятных условий, хотя, несмотря на это, хлеб на высоких местах горел. Посев начался 26-го апреля. В начале мая ежедневные, на короткое время прерывающиеся, дожди и разлив Лены, смочивший большую честь пашен. 26-го мая сильный и продолжительный дождь с громом. С 27 мая - 5 июня — тихая, ясная и теплая погода. С 6-25 июня — тепло с часто перемежающимися дождями. 25, 26 и 27 — жаркая погода (хлеба на высоких местах начинают гореть!) С 28 июня - 10 июля — сильная жара; 17 и 18 июля теплая облачная погода с перемежающимися дождями. С 19 июля (начало жнитва) - 23 ясно, 24 июля — небольшой дождь. С 24 июля - 1 августа — ясная и теплая погода. (На основании «Ведомости о произрастании хлебов, трав и огородных овощей за 1894 г.». Намской инор. управы).]

    Таким образом разница в количестве собранного хлеба между собранными мною и официальными данными 16414 - 12335 = 4079 пуд., при чем в моих данных недостает еще 220 пудов, только, якобы, собранных неопрошенным мною скопцом.

    Не останавливаясь на общеизвестных причинах скрывания действительного урожая, отмечу только, что при существующих условиях жители Хатын-Арынского селения, да и вообще все земледельцы Якутской области не могут иначе, как приблизительно, определять количество собранного хлеба. Сведения об этом доставляются в начале сентября, а молотьба начинается не раньше 2-й половины октября, данные, следовательно, сообщаются только на основании пробного умолота. Тут у места будет отметить, что и мною указанное количество несомненно менее действительного, так как кое-кто давал заведомо неверные ответы.

    Сопоставляя вышеприведенные данные с официальными, мы найдем, что 1/4 является показателем неточности последних. Если же при помощи этого показателя осветить официальные данные за нее время существования селения, то получится очень поучительная картина того, как щедро в Хатын-Арынском слении награждаются скопцы за... чужое трудолюбие. Уже В. Л. Серошевский отметил (І. с. стр. 172), что скопцы являются только строгими и умелыми надсмотрщиками над полками работающих у них якутов, мне, следовательно, только остается заявление многоуважаемого автора подтвердить цифровыми данными. И так: во время бороньбы и посева у скопцов работало 53 работника, проработавших в общей сложности 474 раб. дня, не считая 4-х скопцов, не нанимавших для бороньбы поденщиков, а сдававших ее задельно. Вся бороньба (рабочие поденные и задельные) обошлась в 290 рублей 70 коп. Из этого числа 12 рублей заработано односельчанином скопцом; остальное якутами.

    В пахоте участие скопцов еще менее. При бороньбе, не доверяя сена акутам, они вынуждены производить его сами и нанимать поденных рабочих; пахота же сдается задельно и происходит уж совсем без их участия. Поденных рабочих всего 22, рабочих дней – 252, при общей стоимости пахоты 422 рубля. Из этой суммы 145 рублей достается на долю скопцов, нанимающихся пахать у своей же братьи с десятины; остальное на долю якутов.

    Во время жнитва очень трудно найти поденщика. Всякий, кто только мало-мальски владеет серпом, - подряжен давно, иной раз еще в начале зимы по-пудно, по-десятинно. В виду этого число поденщиков опускается до скромной цифры 8., число рабочих дней – 32. Но из крупной суммы 2533 рубля можно заключить, какое внушительное число якутов и поселенцев занято в это время у скопцов. Молотьба и веяние тоже не обходятся без помощи «твари», как скопцы величают якутов. В это время у скопцов работает 80 якутов, при чем число рабочих дней достигает довольно красноречивой цифры 1184. Стоимость молотьбы и веяния 519 рублей.

    В общем, следовательно, на земледельческие работы селение затрачивает в год 3764 рубля (78 р. 50 к. на 1. мужскую душу), не считая расходов на прокорм рабочих.

    Эти цифры, сопоставленные с рабочей платой поденщиков и с ценами на земледельческие работы, могут дать представление о числе занятых в селении якутов.

    Поучительная получается картина. Глядя на нее, невольно вспоминаешь те упреки в лени, какие не раз посылались по адресу якутов, те дифирамбы, какие воспевались «трудолюбивым скопцам... Было время, когда дифирамбы эти были заслужены скопцами. То было время, когда они сами обрабатывали землю, производили хлеб только для себя... Это время, как мы видели выше, давно уже протекло. Теперь скопческое хозяйство держится якутским трудом, хлеб производится на продажу. О количестве проданного в прежние годы Хатын-Арынским селением хлеба у нас, к сожалению, нет данных. В 1894 году, по моим записям, продано всего 4000 пудов. В виду того, что наследование производилось в феврале, т. е. в такое время, когда мелкие землевладельцы (якуты и поселенцы) только начинают покупать хлеб, так как до этого времени хватает своего, а главный спрос на хлеб бывает во второй половине апреля на обсеменение полей, - эта цифра значительно ниже действительной. В виду затем тех низких цен, какие, благодаря привозу хлеба с юга, держались до июня 1895 года [Ржаная мука: до марта 1 р., апрель, май 1р. 10 к., июнь 1р. 25 к., июль 1 р. 50 к. Пшеничная – до июня 1 р. 60 к., июль 2 р. 20 к.], количество проданного хлеба в отчетном году и должно быть ниже среднего. Тем не менее мы в состоянии хоть косвенным путем доказать верность нашего положения. Так, куплено хлеба всего 217 пудов. Из этого количества: два скопца, прибывшие в селение только в конце 1892 г., купили 24 пуда; две скопчихи-бобылки из которых одна, по ее заявлению, побирается, - 13 пудов; двумя мелкоторговцами (один продал 500 пудов, другой 150) – 160 пудов; наконец, мельником продавшим 300 пудов, куплено 20 пудов. Само собою разумеется, что последние три лица покупали хлеб для перепродажи. Эти цифры доказывают, что за приведенными исключениями жители вполне обеспечены собственным хлебом, что в урожайные годы громадный излишек идет в продажу, а если цены на хлеб, как в истекшим году, невысокие, остается в скопческих житницах.

    Это обстоятельство сказывается в значительной степени в очень характерном отношении скопцов к сельским общественным запасным магазинам. Уже из дел местного архива видно, что скопцы пытались оттянуть самую постройку магазина всевозможными отговорками. Так,. 31-го августа 1887 года состоялся приговор схода, ходатайствующий об отсрочке постройки за незаготовлением строевых материалов. 30-го июня 1888 г. – такое же хозяйство в виду неурожая, хотя, как видно из выше приложенных таблиц, урожай в 1887 г. был сам 4, 7., а гидом раньше, при действительном неурожае (сам 1,5), это обстоятельство не выдвигалось. 15-го декабря того же 1888 г. решено временно окортомить у одного из общественников амбар для засыпки хлеба, при чем постоянный общественный магазин общественники обязываются устроить не позже весны 1889 года. 23-го апреля 1889 года сдают постройку магазина своему односельчанину Умеренкову, и только 30-го декабря того же года магазин принимается обществом, хотя он все еще нс закончен, так как из дел видно, что общественники обязывают подрядчика «сделать верх из лубковой крыши в 1890 лете».

    При поднятии вопроса о запасных магазинах меня не могло не поразить безусловно враждебное отношение скопцов к этому учреждению. «Не нужен он нам! В тягость он нам!» — вот единогласный ответ присутствовавших на сходе, подтвержденный при личном опросе каждым в отдельности. Более развитые и толковые формулировали свое отношение следующим. В настоящем, при тех условиях, в какие поставлен запасной магазин, он не достигнет своей цели. Хлеб из магазина выдается за круговой порукой общества и по утверждении приговора об этом Окружной полицией и Областным правлением. Кланяйся сходу, а добившись от него нужного приговора, жди утверждения, томясь целые месяцы и опасаясь, что утверждение запоздает, поля останутся не обсемененными. «Лучше я одному кому-нибудь поклонюсь в ноги, чем всем кланяться.... По крайности хоть сичас получу!» — говорил мне один из скопцов. На деле это и бывало. Кое-кто из незажиточных жителей Хатын-Арынского селения занимал хлеб для посева у частных лиц на Мархе уже в то время, когда запасной магазин существовал в селении.

    «Хороши эти магазины в России» - продолжали свое рассуждение скопцы. Там каждый крестьянин сознает, что взносы его не пропадут даром: если не он, — то дети воспользуются.... А у нас детей нет, не для кого запасать! А сами и своим хлебом перебьемся.

    Некоторые выражали опасения, что скопленный ими в магазине хлеб, в случае неурожая в округе, будет употреблен на обсеменение якутских полей.

                                                                                    - - -

    На инородцах, живущих бок о бок со скопцами, кроме, запасных магазинов, лежит еще обязанность содержать запасы сена. Скопцы освобождены от этой обязанности. В виду раr excellence земледельческого характера скопческого хозяйства, в противоположность якутскому – скотоводческому, такие запасы были бы излишни, а, принимая во внимание скудное количество выкашиваемого скопцами сена, они были бы действительно обременительны.

    В противоположность хлебопахотной земле, раз на всегда отведенной каждому хозяину, сенокосные участки (от 2-3 десятин каждый) переходят от одного домохозяина к другому. Из года в год на Петров день (29-го июня) собирается сход для дележа покосов, при чем имеется в виду качественное уравнение: кто в истекшем году пользовался худшим участком, получает лучший, и на оборот.

    Отведенных селению покосных угодий далеко не хватает на прокорм скота, но, несмотря на это, аренда покосов очень незначительна, преимущественно в пределах самого селения: 3 скопца отдают в аренду свои участки, по их заявлению, за дряхлостью; 1 - известный мастер (столяр, плотник, красильщик, печник), - за недосугомъ; общество in cоrроrе, кроме этого, сдает в аренду 4 выморочных десятины. Аренда со стороны — 2,1/2 десятины у инородцев Бетюнского наслега. Такие незначительные размеры аренды объясняются неимоверной дешевизной покупного сена. Правда, скопцы при опросе показывали цены за саженный воз (20 пудов) - 1 р. 10 к. - 1 р. 40 к., но я, как местный житель, могу в данном случае внести точную поправку. Саженный воз сена лучшего качества, заподряженного весною, с доставкой на место обходился в 1894 г. 80-85 коп. — Неудивительно, что скопцы предпочитают покупать или подряжать сено без хлопот возами, чем арендовать землю. В 1894 г. куплено 312 возов; со своих и с арендованных земель накошено 882 воза. Цифра эта вполне вероятна, так как в отчетном году в деревне было 96 лошадей (2 с лишком на одну мужскую душу) и 14 коров.

    Косьба в большинстве случаев сдается зпдельно по 3 р. – 3 р. 50 к. за десятину и по 4 р. 50 к. – 5 р. с уборкой в копны. Поденщики 1 р. - 1 р. 20 к.; женщины 50-70 коп. на хозяйской пище. Всего поденщиков в отчетном году было 8 чел., проработавших в общей сложности 34 дня и заработавших за это время 27 р. 40 к. Но за то сумма, выплаченная задельним рабочим, очень внушительна: 535 р. Несколько хозяев, кроме того, за возку сена заплатило 18 р. Если мы к приведенным цифрам прибавим еще 15 р.. уплаченных на аренду, и полученную сумму разделим на количество накошенных возов, то убедимся, что воз сена обходится в 70 к. (69,7). Вот почему среднему хозяину невыгодно брать в аренду покосов, вот почему некоторые «за дряхлостью» предпочитают отдавать свои покосы в аренду и покупать готовое сено.

    И тут, отметим кстати, все рабочие якуты, на исключением двух-трех женщин, ссыльных.

    Не обходится без помощи якутов и огородничество. К сожалению, я, не предвидев этого обстоятельства, не выделил в отдельную рубрику этого рода рабочих, и они вошли, как часть, в рубрику «рабочих на дому». На таковых селение расходует в год 320 р. Половина этой суммы, наверно, расходуется именно на огороды.

    Относительно количества других посеянных овощей показания в высшей степени не точны и сбивчивы. В виду этого, я указываю только количество собранных овощей.

    Капусты собрано 4235 вилков, огурцов 5670 штук, моркови 17,1/2 пуд., луку – 24500 штук, свеклы всего 10,1/2 пуд., репы – 38 пуд., редьки 18 пуд., гороху 5 пуд. с лишним, арбузов 330 шт. Кроме того, сеют и собирают, впрочем в очень незначительном количестве, дыни, баклажаны и т. п.

    Огороды далеко не в авантаже, что в значительной степени можно объяснить отсутствием спроса со стороны инородцев на все огородные овощи, за исключением картофеля, и дальностью от города, не позволяющей жителям Хатын-Арынского селения успешно конкурировать на этом поприще с жителями подгородных селений. В отчетном году продано овощей па 54 р. 50. Хотя эта сумма и далеко неполная: и тут усиленный спрос на картофель проявляется только в конце апреля и в начале мая, перед посевом, а исследование, как я уж упомянул выше, производилось в конце февраля, - но если б даже увеличить ее вдвое и втрое, то и тогда на огородничество так же, как и на куроводство и другие заработки жителей Хатын-Арынского селения, можно смотреть только, как на подспорье при земледелии. Кур на всю деревню около двухсот. Продано яиц на 28 р. Эта сумма, вероятно, незначительно меньше действительной, так как сами скопцы, за неупотреблением мяса, употребляют много яиц. От продажи молочных продуктов и приплода рогатого скота выручено всего 38 р.; между тем как, не говоря уж о прокорме, приходилось из года в год чинить выгон (111 десятин), а зимою содержать 4 проруби (9-10 коп. с головы скота). Раньше прорубщиками были сами скопцы, теперь же «за дряхлостью» нанимают якутов [Раньше и пастухами лошадей были сами скопцы. Теперь опять таки «за дряхлостью» нанимают якута, которому платят 120 р. в год].

    Рыболовством никто в селении не занимается. Из других заработков перечислим:

    2 мелкоторговца, показавшие свои заработки в 700 р. (500 и 200). 5 мельников — 530 р.; 3 за пахоту — 145 р.; разные мастеровые 328 р.

    Вот все доходы селения.

    Перейдем теперь к расходам, не повторяя, конечно, тех, о которых приходилось говорить раньше:

    [(2) Крупчатки, варенье, конфеты и проч.]

    Эти суммы доказывают значительную зажиточность жителей Хатын-Арынского селения.

    Задолженность жителей тоже небольшая, всего около 1000 р. (930) — почти покрывается суммой денег, какую инородцы должны жителям селения. Главными кредиторами скопцов являются мархинские и местные воротилы.

    Подводя итоги всем фактам и цифрам, сообщенным в этих двух главах, мы приходим к следующим заключениям: скопцы Хатын-Арынского селения по культурности и образованию значительно превосходят окружающих их инородцев. Денежные средства, какими они располагали и располагают и поныне, дали им возможность, как совершенно правильно замечает г. Серошевский, «сорганизовать земледелие на широких промышленных началах, образовать среди окружающего населения для этой цели полки наемных рабочих и нанять по отношению к ним должноси строгих и умелых надсмотрщиков». Представленные нами цифры доказывают, что нет такой сферы работ в скопческом хозяйстве в которой скопцы обходились бы без наемного труда.

    Далеко не так справедливы другие обвинения г. Серошевского, направленные против скопцов, как мы увидим это ниже.

                                                                                   III.

    Хатын-Арынское скопческое селение, основанное в 1877 г. и получившее наименование от наслега того же названия, лежит приблизительно на 100 верст севернее г. Якутска. В 1877 г., в момент поселения скопцов, местность, ныне оголенная из-под леса, представляла чуть ли не сплошную тайгу, то здесь, то там усеянную озерами. Для явившихся с Нотора и с Чурана скопцов отведенная им земля была ъ буквальном смысле этого слова tеrrа inсоgnita.

    Невольная практика в Белкичах и других подобных местах, даже полевые работы в роли батраков на Мархе мало могли облегчить трудную задачу разведения земледелия па новом месте. Автор «Очерков физической географии Якутской Области» утверждает положительно, что даже на таком небольшом расстоянии, как один градус широты, заметно влияние климатических причин на понижение вегетативного периода... «А что годится для одного клочка земли, то не годится для другого, может быть, рядом с ним лежащего», не менее положительно говорит другой писатель [Пам. кн. Якутск. обл. на 1895 г. «К вопросу о развитии земледелия в Якутск. обл., стр. 57.]. Возможно, что ученые почвоведы по растительности местности, но различным положениям почвы могли бы с точностью определить состав ее и годность для земледельческой культуры, но полуграмотные скопцы не в состоянии были это определить: им vоlens-nolens приходилось отдаться воле судьбы. Если на этот раз им достанется выигрышный билет, скитания их окончены, если же опять проигрышный, — новые мытарства впереди. К счастью, почва оказалась плодородной. Средний урожай за все время существования селения, по официальным данным, был:

    По данным исследования у некоторых хозяек максимальный урожай был:

    Первые шаги делались наугад и с большим риском. Каждый клочок вновь расчищенной земли стоил много труда, капитала и времени, а качество почвы не было изучено: на высоких местах, обращенных к югу, на солнопеке снег весною исчезал быстрее, всходы могли страдать от недостатка весенней влаги, хлебу грозила опасность от засухи: низкие места не были обеспечены достаточным притоком тепла и света, и посеянному на них хлебу грозил иней. Скопцы сумели приспособиться к этим разнообразным условиям, и это их несомненная заслуга.

    Площадь расчистки с каждым годом прогрессивно увеличивалась, увеличивается и поныне. За расчисткой отведенных им лесных участков. Хатын-Арынские скопцы расчищают уже лес соседних инородцев за право пользоваться расчищенным участком в течение 6-ти лет, т. е. трех посевов. Г. Серошевский порицает скопцов за это. «Хищническое распахивание все новых и новых земель, беспорядочное истребление леса вблизи скопческих селений — серьезно грозят будущему земледелия» (стр, 173). В другом месте, стр. 17. тот же автор говорит, что «никаких земледельческих традиций у скопцов нет, что никаких культурных начал в якутское земледелие они не внесли».

    Первое обвинение г. Серошевского, поскольку мы его понимаем, направлено на экстенсивность скопческого хозяйства. Автор, само собою разумеется, предпочел бы более интенсивные приемы, пожалуй, даже плодосмен. На это мы можем ответить двумя цитатами из «Основ сельскохозяйственной экономии» г. Людоговского. Первая: «Все существующие системы хозяйства суть продукт известных определяющих экономических условий» и вторая: «Рациональным хозяйством называется такое, которое дает соответственный чистый доход, т. е. за оплатой труда всех рабочих сил доставляет соответственную местности земельную ренту. Сам г. Серошевский говорит, что скопцы рутинеры. Если б это было так, то большая часть из них, привыкшая на родине к более высокой трехпольной системе хозяйства, упорно держалась бы рутинных, унаследованных от отцов, хозяйственных порядков, так что переход скопцов к двупольной зерновой системе только ярче оттеняет при местных условиях в данное время ее неизбежность.

    «Непродолжительность истории местного хлебопашества, едва охватывающей два столетия, в связи с обилием земель и слабой населенностью края, отражается на общем строе земледельческого хозяйства в том направлении, что создает однообразный тип его, носящий все признаки экстенсивности. Если в некоторых немногих местностях исследованного района, где земли плохие и малоурожайные, где климат слишком суров, и чувствуется недостаток в пригодных для культуры, легко доступных землях, то и здесь всякая попытка вводить более интенсивные приемы хозяйствования, сопряженные с дорогостоящими сельскохозяйственными усовершенствованиями, несомненно была бы не только безвыгодна, но и разорительна!». Вот что говорят исследователи об Енисейской губернии [Материалы по исследованию землепользовния и хозяйственного быта сельского поселения Иркутской и Енисейской губерний. Енисейск. губ. том IV, выпуск 1.] (Земледелие, стр. 4). Что же говорить о Якутской области, где земледелие охватывает всего полтора столетия, если даже считать 50 семей крестьян, переселенных в 1731 г. из Илимского округа на Амгу для разведения земледелия в крае и, как известно, совершенно оставивших земледелие?

    Остается последнее обвинение — в беспорядочном истреблении лесов. Я подчеркиваю слово «беспорядочном», потому что истребление лесов вообще, как мы видели, при данной сельскохозяйственной системе, неизбежно.

    При расчистке земли из под леса скопцы, как и все другие хозяева, руководствуются, да и должны руководствоваться, двумя соображениями: годностью расчищаемого участка для хлебопашества и близостью его от селения. Дороговизна расчистки (72 р. — редколесье), доходящая до 128 р. за десятину, уж сама по себе дает гарантию в бережливом и осмотрительном отношении к ней. Неимоверный труд разработки расчищенной земли (в Хатын-Арынском селении капанницами, а не сохой) еще увеличивает эту гарантию. Поэтому обвинение в беспорядочном истреблении лесов сводится к обвинению в неоставлении при расчистках перелесков. Обвинение несомненно справедливое, так как полное оголение земли, конечно, способствует осушению почвы, исчезновению необходимой для полей влаги. Приходится удивляться, как скопцы, обыкновенно безусловно продуктивно затрачивающие свои труды и капиталы, в данном случае оплошали себе же во вред... Каюсь, я сам недоумевал по этому поводу: как даже их собственный опыт не научил их, «что вырубка лесов и зарослей по берегам и скатам озер и речек бесцельна и вредна, так как, нс увеличивая (или очень мало) площадь пашен, ведет к высыханию озер, ручьев и сильному осушению почвы [Памятн. кн. Якутск. обл. 1896 г., стр 24.]. И вот на сходе я предложил скопцам этот вопрос. Оказалось, однако, что для скопцов мое заявление было не ново. «Что вы, что вы, азартно возражали они мне, нешто мы не знаем? да что поделаете, если в этом самом перелеске скрывается мороз и бьет хлеба... Да и не одно это: тень от перелеска не даст хлебу рости... А где, как не в перелесках. скрываются овражки, мелкая птица, вороны?» Я слишком мало компетентен в данной области, чтоб стать на ту или другую сторону - это дело специалистов, но из приведенных слов скопцов видно, что неоставление ими перелесков основано на их опыте. Выводы из него могут быть правильны или нет, но самая наличность опыта снимает со скопцов обвинение в «беспорядочном» истреблении лесов... Впрочем, относительно Хатын-Арынских скопцов сам г. Серошевский (І. с. стр. 165), имея в виду именно эту сторону вопроса, признает пока положительными результаты их расчисток.

    Для земледелия края роль скопцов положительна не только в этом. Так: считается чуть ли не общим местом, что только нови обыкновенно вспахиваются всего один раз, старые же земли, прошлогодние жнивники или пары, вспаханные в июне, осенью перепахиваются вторично. В Намском улусе, благодаря наблюдательности и экспериментам скопцов, ни новые, ни старые земли к северу от Кусаган-Эльского наслега не перепахиваются. Опыты перепашки, произведенные скопцами Хатын-Арынского селения и кое-кем из государственных ссыльных І Модутского и Бетюнского наслегов, дали отрицательные результаты: на одной и той же пашне, на перепаханной половине хлеб горел, в то время как на неперепаханной успешно боролся с засухой. Жители Никольской Слободки, всего на 10 верст южнее Кусаган-Эльского наслега, пытались для сбережения труда пойти по стопам Хатын-Арынских скопцов, но результаты получились совершенно другие. Причины такой разницы - не разъяснены скопцами, да для них они и не важны, важен сам факт, а его-то они не в состоянии скрыть, он делается достоянием их соседей инородцев, и последние следуют их примеру. Скопцы, затем, точно определили для данной местности глубину распашки, пробовали сеять гречиху, просо, горох, коноплю... Их опыт, их неудача оберегала других. Таким образом, если бы, говоря о роли скопцов в крае, приходилось говорить только об их земледельческой деятельности, их пребывание в крае мы считали бы безусловно полезным. Из году в год сея и вместе с тем богатые, скопцы своим примером воочию доказывают инородцам, что заниматься земледелием в Якутском округе - выгодно. Это первая, невольная правда, но несомненная заслуга скопцов.

    Земледелие в Якутском округе среди инородцев до сих пор все еще находится в эмбриональном состоянии. «Бедный инородец», говорит один из самых интеллигентных якутов в «записке о настоящем положении экономических запасов хлеба», - «только недавно познакомившийся с сохой и бороной, не знает самых элементарных правил хлебопашества. Пашет он землю без разбора почвы: глинистая ли она, песчаная или солонцоватая; сеет единственный известный ему злак — ячмень, других сортов для него не существует. Неизвестны ему ни пары, ни удобрения, ни севообороты. Начало своих работ он не соображает со степенью влажности полей, а начинает пахать (?), соображаясь с днем Св. Николы. При этом оставляется им на семена самый негодный отброс с примесью всякой сорной травы. «Что же» - рассуждает он – «даст Бог, - уродится, а не даст, как ни старайся, - пропадет». Такими мрачными красками рисует Дюпсинский улусный голова земледелие в подведомственном ему улусе. Положение дел в Намском улусе - значительно лучше. Полки рабочих, привлекаемых к земледелию скопцами, обучаются у них приемам земледелия и применяют их у себя. Видя, как тщательно скопцы отбирают зерно для посева, якуты заимствуют у них и это, как заимствовали серпы (до поселения скопцов в Намском улусе серпы якутами не употреблялись), литовки и т. д., и т. д... И теперь еще даже в Хатыритском наслеге, - всего на 10-12 верст севернее Хатын-Арынского селения, - жнут якутскими ножами, Стоит уклониться верст на 15 в сторону от тракта, и вновь встретишься с пресловутыми горбушами. Конечно, доказать, что это влияние именно скопцов, можно только путем знаменитого «роst hос, ergо - рrорtеr hoc», но таков всеобщий голос, таково личное мое мнение, вынесенное из разговоров с самими инородцами, таково, наконец, естественное влияние более культурного элемента на менее культурный.

    Из сказанного видно, что в этой сфере влияние скопцов на местных жителей в высшей степени благотворно; они являются инструкторами, учителями земледелия. Если бы их деятельность могла ограничиться только этим, заслуга их перед краем была бы громадна. Но, к сожалению, за эту науку инородцам приходится расплачиваться слишком дорогой ценой.

    Мы выше вскользь упомянули, что за расчисткой отведенных скопцам лесных участков, они арендуют у инородцев принадлежащие последним и расчищают их за право пользоваться ими в течении 6 лет. Фактически это происходит следующим образом. Якутская земля, расчищенная трудами якутов, ими же вспаханная (капарулями), огороженная, взбороненная, засевается скопческим хлебом. Уродившийся хлеб убирается, свозится, складывается в клади и обмолачивается якутами, при чем ими же приготовляется и ток. Хлеб продается все тем же якутам.

    Уже из того, как быстро скопцы богатеют и расширяют свое хозяйство, можно судить о степени эксплуатации ими инородцев. Для большей ясности приведем цифровые данные этой эксплуатации.

    Аренда одной десятины пахотной земли обходится скопцам 8 р., при чем земля уже должна быть огорожена. Пахота одной десят. по подряду 5 р.; бороньба 4 р. За все время существования селения посеяно: 9581,1/2 п. ярицы, 8981,1/4 п. пшеницы и 3989,1/2 п. ячменя. Следовательно, для сохранения той же пропорции между сортами посеянного хлеба надо данную десятину земли разделить на три участка в пропорции 9,5:8,9:3,9. Другими словами, принимая обыкновенный посев на десятину – 8 пуд., придется посеять на одну десятину пшеницы 8,8,9/22,3 = 3,2 пуд.,  ярицы 8,9,5/22,3 = 3,4п., ячменя 8,3,9/22,3 = 1,4 п. К сожалению, у нас нет цен на хлеб за все время существования селения. В виду этого, мы возьмем цены (которые несомненно ниже настоящей средней), принятые автором статьи: «К вопросу о развитии земледелия в Якутской области». По этим ценам 3,4 п. ярицы обойдутся в 4 р. 8 к.; 3,2 п. пшеницы - в 6 р. 8 к.; 1,4 п. ячменя в - 1 р. 68 к. Итого зерно для посева 11 р. 84 к. Уборка с вязкой снопов стоит 16 р., молотьба (ставлю максимальную цифру) 4 руб.

    За все время существования селения посеяно ярицы 9581,1/2 п., собрано 54115 п., следовательно, с каждого посеянного пуда собиралось 5,6 п., а с 3.4 п. ярицы собирают 19,04 п. Цена ярицы за пуд 1 р. 20 к., за 19,04 п. выручается 22 р.84 к. Пшеницы за тоже время посеяно 8981 п. - собрано 58622 п.; с 1 п. – 6,5 п. ; с 3,2 п. – 20,8 п. Цена пшеницы - 1 р. 90 к., следовательно, выручка за пшеницу = 20,8. 1 р. 90 к. = 39 р. 52 к. Ячменя с основания селения посеяно 28285 п.; с 1 п. – 7,3; с 1,4 п., следовательно, - 10,22 п. Цены ячменя - 1 р. 20 к.: 10,22. 1 р. 20 к. дает 12 р. 26 к.

    Другими словами, скопцы, даже по их собственной оценке урожаев, получают дохода с одной десятины 25 р. 78 к., т. е. 52,8 % на оборотный капитал. В действительности же они получают значительно больше. Не говоря уж о том, что расчет произведен относительно арендованных земель, а не собственных; что урожай представлен скопцами меньше действительного; не говоря затем и о разных манипуляциях с тем же хлебом, как, напр., о том, что якутам уплачивается, часто, не деньгами, а хлебом, и то худшего качества; что для якутов нарочно выпекается хлеб, так и известный в Хатын-Арынском селении под названием якутского, хлеб, какого скопцы не предложат даже в долг поселенцу, — уж не говоря обо всем этом, мы не можем не отметить, что скопцы, как знатоки дела, кортомят лучшие якутские пашни, урожай с которых выше среднего, и распахивая, ergo выпахивая, их, расточают якутское народное богатство. В момент поселения скопцов в крае, в частности в Намском улусе, на столь дорого стоящие «уроки» можно было смотреть, как на dura necessitas, но теперь, когда польза от земледелия стала очевидна для населения: когда, как правильно заметил г. Серошевский (стр. 174), «каждый якут (в Намском улусе) старается хоть сколько-нибудь посеять»; когда, наконец, более интеллигентные и образованные якуты уже вполне сознали, как положительную роль скопцов, как земледельцев, так и отрицательную роль, как эксплуататоров сородичей, - теперь якуты в полом праве обратится к скопцам со словами: Hands off! Роль ваша сыграна! Iakutia fara da se!

                                                                                    - - -

    Выводы, к каким мы пришли относительно доходности промышленного земледелия Хатын-Арынских скопцов, в виду существующих на этот счет совершенно противоположных взглядов, заставляют нас уклонится в сторону от прямой нашей задачи и остановиться на вопросе о причинах такого разногласия.

    [Эта глава так же, как некоторые выше приведенные таблицы, были напечатаны в Пам. кн. Як. обл. на 1896 г.] На выгодность или убыточность промышленного земледелия влияют 4 фактора: высота урожая каждого рода хлеба, количество посеянной пшеницы, как самого дорогого хлеба, высота хлебных цен и, наконец, размеры вложенных в хозяйство капиталов (основного и оборотного). Малейшая неточность, малейшая ошибка, допущенная при изучении одного из этих факторов, может привести к результатам значительно разнящимися от действительных. Между тем в расчетах автора статьи «К вопросу о разн. земл.», единственного высказывающего противоположный нашему взгляд, частью за отсутствием положительных данных, - благодаря чему ему приходилось основываться на предположениях, - частью же, вследствие вкравшихся ошибок, исследование каждого из приведенных факторов, в отдельности, грешит неточностью. Автор, на основании данных о Мархинском селении с 1879-1893 г., вычислил среднюю урожайность для всех хлебов – сам 5, 2. Эту цифру автор получил от сложения показателей урожаев за все 15 лет (5,5+8,8+5,9+3,8+8,3+4,5+2+2,5+2,8+6,5+11+5,2+6,4+2,3+3,6 = 79) и разделение полученной суммы на число лет за которые приведены данные (79 : 15 = 5,2.) Такой расчет ошибочен. Показатель среднего урожая для всех хлебов показывает только, что урожай одних хлебов ниже, других — выше. В сельскохозяйственных расчетах средний урожай всех хлебов вместе взятых, не может играть ни малейшей роли. Поясним это примером. Посеяно 10 пуд. пшеницы, 10 пуд. ярицы. 10 пуд. ячменя и 10 п. овса. Собрано 70 п. пшеницы, 50 п. ярицы, 20 п. ячменя, а овса не собрано даже семян. Всего хлеба посеяно 40 п., собрано 140 пудов. Средний урожай всех хлебов — 3,5. Если приблизительно тоже повторится в течение целого ряда лет, то, на основании среднего показателя, можно было бы заключить, что, так как урожайность сам 3,5 не окупает трудов, то земледелие в крае немыслимо; в действительности же правильный вывод совсем другой, а именно; так как средний урожай для пшеницы сам 7, а для ярицы сам 5, то сеять их можно и следует, а так как овес и ячмень не родятся в данной местности, то их сеять не следует, — и только. Таким образом, мы видим, что средний показатель в данном вопросе ничего не «показывает». Но сообщенным автором данным, с 1879-1893 г. на Мархе

    Мы не производим вычисления урожая овса, так как он сеется только для собственного хозяйства, да и автор в своем примерном хозяйстве его не приводит, следовательно, урожай ярицы – 4,8, пшеницы - 6 и ячменя - 7.

    Запомним эти цифры и перейдем к приведенной автором таблице прихода-расхода. Расход на постройки 420 р., на орудия - 165 р. 50 к. мы оставим без изменения. Коней автор берет 6. В Мархинском селении безлошадных хозяйств – 37, от 1 лошади до 4 л. - 80 х., от 5-6 л. – 19 х., свыше 6 л. 9 [По данным г.г. Г. Л. Кондакова и И. И. Майнова ].

    Во всем Хатын-Арынском селении 6 коней имеются только в одном хозяйстве братьев Парамзиных, мельников (мельницы, как известно, конные); 5 коней - в двух хозяйствах: у содержателей мелочной лавки Курочниковых и у мельника же Филонова; 4 коня – у трех мельников, у двух, нанимающихся пахать у своей же братии, и кроме того только у одного хозяина. Один из нанимающихся пахать (Балабанов) зарабатывает этим в год 100 р.. т. е. пашет 14 десятин, не считая своих собственных 9-ти. Следовательно, он пашет столько, сколько приходится пахать в приводимом примерном хозяйстве, хотя притом вспахать 23 десятины один раз даже труднее для лошадей, чем вспахать 12 дес. два раза: в первом случае вся работа производится без перерыва, а во втором - с двухмесячным промежутком. Таким образом, самая большая уступка, какую можно сделать автору - это принять за норму 4-х коней. 4 коня по 45 р. 180 р. Корм для коней (сохраняя расчет автора) 100 р.; 4 ведра дегтю - 4 р.

    Следующие две рубрики автора - 2 годовых работника по 200 р. - 400 р. и прибавочный труд при жнитве 75 р., итого 475 р., - сопоставим с двумя таблицами, любезно сообщенными нам г.г. И. И. Майновым и Г. Л. Кондаковым.

    Из этих таблиц видно, что, хотя в Мархинском селении 48,7 %, а в Хатын-Арынском 73,8 % хозяйств производят хлеб на продажу, тем не менее больше 800 р. затрачивают на рабочих на Мархе только 24%, а в Хатын-Арынском селении — 4,8 %, т. е. затрата 475 р. на наем рабочих явление не обыкновенное, не типичное. Чаще всего в обоих селениях встречаются случаи затраты 100-300 р. на наем рабочих. Максимальную сумму этой рубрики мы только и можем принять в расчет.

    Перейдем к следующей рубрике, в которой кроется самая крупная ошибки автора. Последний говорит в тексте (стр. 89) буквально следующее: «Относительно посевов пшеницы мы знаем из архивных данных, что в 1871 г. она в Мархинском селении, в сумме всех посеянных хлебов, почти наравне с ярицей, составляла. 41 %, потому что тогда было много расчисток. Затем % этот стал понижаться, во первых потому, что пшеница сильнее других хлебов истощает почву, во вторых, так называемых «пшеничных» почв тут вообще мало. На большинстве из эксплуатируемых земель теперь уже невыгодно сеять пшеницу потому, что они не в состоянии ее питать. В 1893 г. пшеница на Мархе уже составляет 21,5 % всего посева». Речь идет о пшенице, о хлебе, который значительно дороже других. Автору, пока не доказана верность того, что «пшеничных почв вообще мало», пока не представлены цифровые данные относительно того, что собственно понимать под словом «вообще мало», не следовало бы брать за основание в своих расчетах даже приведенную за 1893 г. цифру. Один год в одном селении не может служить основанием для расчетов на бесконечно продолжительное время в целой области. Но автор допускает ошибку покрупнее. В своем примерном хозяйстве он сеет пшеницы только 16,3 % (16 п. на 98 п.), т. е. почти на 5 % меньше самого неблагоприятного для пшеницы года. Заменим же цифры, ошибочно введенные автором в эту рубрику, действительным отношением хлебов друг к другу в скопческих хозяйствах Якуткой области.

    Следовательно, пшеница составляет 31,2 % всего посева в скопческих хозяйствах. На основании этого расчета в данном примерном хозяйстве приходится посеять не 16 пудов пшеницы, а 28, 5.

    Из таблиц «Отчета», в которых введена одна общая рубрика для яровых хлебов, нельзя вычислить взаимного отношения ярицы и ячменя; только поэтому приходится оставить принятое автором отношение: на 100 п. ярицы - 28 п. ячменя (ячмень, как мы показали выше, гораздо урожайнее ярицы). Таким образом, на 12 десятинах будет посеяно 28,5 п. пшеницы, 54,3 п. ярицы, и 15,2 п. ячмени, а расходы по этой рубрике составят 54 р. 15 к.; 65 р. 16 к.; 18 р. 24 к.; считая по ценам, принятым автором.

    Поговорим теперь об аренде. Автор предполагает из году в год расходовать на нее 154 р. Хотя он и утверждает, что «для людей знакомых с сельским хозяйством и со здешними его условиями в частности особых пояснений к приведенному годовому отчету не требуется», но мы, отнюдь не соглашаясь с ним в этом, попросим одного пояснения. Расчистка земли из-под леса, по вычислению автора, обходится 80-100 р. десятина; из-под кустарника - 40 р. Расчищенная земля, по закону, в течение 40 лет принадлежит расчистившему ее. Какой же хозяин будет из года в год платить по 154 р.. когда он может расчистить 12 десятин из под леса, 12 из под кустарников; за первое заплатить, в среднем, 1080 рублей, за второе - 480 р., пользоваться прекрасной землей, а затраченный капитал погашать в течение 40 лет, т. е. всего по 39 р. в год.

    Перейдем к следующему.

    Автор берет 10 % за норму погашения капитала, затраченного на коней. Гг. И. И. Майнов и Г. Л. Кондаков, изучившие специально вопрос об извозе среди при-ленских крестьян, принимают в своих расчетах, что у населения, занимающегося извозом, кони, прослужив 10 лет, продаются за половину заплаченной за них цены. Автор «Заметок» о коневодстве в Якутской области» (Пам. кн. Як. обл. на 1871 г.), г. Гольман, говорить, что «иногда облегчают жеребят уже на втором году». Затем на этой же 136 и 137 стр. тот же автор говорит: «Рассказы якутов о старости, достигаемой лошадьми, доходит до пределов сказок. Говорят весьма многие, что были известные кони, жившие до 40 лет. Впрочем, до 30 лет живут и ныне» (курсив наш). У самого г. Гольмана был в 1871 г. конь 29 лет, изредка еще употреблявшийся на тихую работу, как, напр., возку сена и т. п. Если мы к этому прибавим, что при-ленские крестьяне не тратят в год 25 рублей на прокорм коня, что при извозе кони изнуряются гораздо больше, чем при земледельческих работах, что на таком корму кони сохраняют тело, что, наконец, в Якутской области существует большой спрос на конское мясо, то для всякого будет ясно, что 10 % погашения могло быть взято только благодаря полному отсутствию положительных данных по этому вопросу во время составления статьи и что их следует заменить, в лучшем случае, 5 %.

    %% погашения капитала, затраченного на орудия, автор берет 15. Самый большой расход составляют телеги. Не говоря уже о том, что в хозяйстве, производящем всего 500 пудов, незачем держать 4 телеги, нельзя не отметить того, что в Якутской области телеги большую часть года стоят без употребления и что, следовательно, %% погашения, имеющие основание в Евр. России, в Якутской области должны быть сокращены на половину.

    Посмотрим, к каким результатам приведет нас введение всех выше перечисленных поправок. По Баталину (по цитате самого автора) основной недвижимый капитал может (курсив наш) принести 3-3,1/5 %; основной движимый 4-6 % (могут, значит, принести и меньше), а оборотный должен принести 8-10 %.

    Запомним это и произведем расчет.

    10% (берем максимум требуемого) на 511 р. 55 к.. составит 34 р. 15 к.

    Таким образом, если хозяйство сможет покрыть все эти суммы – 210 р. 7 коп., - оно ответит требованиям, какие ставятся промышленным сельским хозяйствам специалистами.

    Как видим, доход вполне покрывает вышеприведенную сумму 210 р. 7 к. и дает еще излишек.

    Этот расчет все-таки ниже действительного; скопцы пользуются наделом, следовательно, им на землю таких крупных единовременных затрат производить не приходится; официально показанный урожай и цены на хлеб ниже действительно существующих в крае, и, наконец, что самое главное - основной движимый и основной недвижимый капиталы ежегодно погашаются, а, следовательно, и извлекаются из хозяйства., отчего доходность прогрессивно должна увеличиваться.

    Все это приводит нас к убеждению в том, что промышленное земледелие в Якутской области имеет полное право на будущее, вмещать в него капиталы выгодно, и для края оно полезно, поскольку парализирует монополию привозного хлеба.

                                                                                    - - -

    Наша статья уже была написана, когда, благодаря любезному содействию гг. Секретаря Статистического Комитета А. И. Попова и Якутского Городского Головы Н. А. Преловского, нам удалось из архива Городской Думы навлечь цены на хлеб за время с 1880-1893 г. (к сожалению, с некоторыми пробелами).

капталы, могут в настоящее время продавать хлеб местные хлебопромышленники.

    Для большей ясности мы не принимаем в расчет с каждым годом уменьшающейся суммы, с которой начисляется % погашения основного капитала.

    По истечении 15 лет, основной недвижимый капитал составит 1.980 р. – 669 р. (погашение) = 1.311 р.

    Основной движимый капитал чуть не вдвое покрылся ежегодным погашением.

    Если мы из полученного излишка отчислим 1.811 р. на окончательное погашение основного капитала, а оставшуюся сумму, свыше 1,1/2 тысяч рублей, употребим на покрытие случайных расходов (ремонт, случайная дороговизна рабочих рук, падеж коней и т. п.), то на 16 году, в данном случае 1894, местные производители могут продавать ярицу и ячмень по 90 коп., а пшеницу но 1 р. 35 к. за пуд, получая почти 11 % на оборотный капитал.

    Этот подсчет приводит нас к заключению, что уже теперь местный хлеб может успешно конкурировать с привозным, так как качественно он считается лучшим.

    Вместе с тем, в виду того, что удешевление в крае хлеба неразрывно связано с понижением заработной платы, т. е. последняя нормируется суммой средств, необходимых для поддержания работника и его семьи, то должна дешеветь и самая продукция хлеба. Это обстоятельство вполне гарантирует местное промышленное земледелие от возможных потерь в случае понижения цен за провоз хлеба из других местностей и сулит ему нормальное развитие.

                                                                                IV.

    Роль скопцов в крае нами, по мере сил и умения, представлена. Для полноты картины нам остается еще обрисовать их юридический быт и те метаморфозы, какие вызваны продолжительными скитаниями и многолетним общением с другими слоями населения, иными словами, - обрисовать влияние окружающей среды на скопцов.

    В момент поселения скопцов в крае они, по словам Павлинова, в юридическом отношении были ниже всех других ссыльных. «Закон, говорит названный автор, лишил скопца прав состояния, считал его политически мертвым. В последнее время (1873 г.) – запрещено принимать от скопцов какие-либо пожертвования: государство таким образом отказывается от добровольной помощи со стороны их к увеличению государственных доходов и общественных средств, игнорирует готовность их жертвовать труд и капитал на общую пользу, потому что такие жертвы могут исходить лишь от членов государства. Игнорируя их, государство не берется ни исправлять их, ни наказывать в настоящем значении наказания. Ссылка скопцов в Якутскую область есть по преимуществу мера предупреждения развития раскола в Империи». В виду этого, добавим мы от себя, как ссылка, так и лишение всех прав были пожизненны. «Частные договоры и обязательства» - резюмирует Павлинов — «вот вся рамка правовой общественной жизни скопцов». Оно и понятно. За отсутствием семьи - семейных прав у скопцов нет. Отношения его к живущим с ним женщинах основаны только на юридическом договоре. Даже права собственности скопца - ограничены: один законный наследник после него — казна. Для целей того же пресечения закон предписывал и на месте ссылки изолировать их от остального населения. Единственная забота о скопцах со стороны правительства состояла в том, чтоб обеспечить их существование, не дать им умереть с голоду. Для этого им должна была отводится земля, удобная для хлебопашества, при чем для той же цели обращалось вникание, чтобы престарелые и больные были распределены равномерно между здоровыми. С этого начинались, этим и кончались все заботы закона о скопцах. Зкон буквально говорил скопцу: живи, если хочешь; не хочешь - умри! Скопцы пожелали жить, а жизнь постепенно, шаг за шагом, смягчала сущность закона, расширяла его рамки, ослабляла его силу, пока в конце концов не отменила его совершенно, не заменила более мягким, более благоприятным для скопцов.

    В такой некультурной стране, какой была в начале шестидесятых годов Якутская область, культурный элемент, какой из себя представляли скопцы, не мог быть отвергнуть. Закон был обойден. Под условием благонадежного поручительства из якутских жителей, сообщает Павлинов, скопцам разрешено временно жить в г. Якутске. Город нуждался в хороших ремесленниках, жители стали охотно пользоваться услугами скопцов. Сапожники, мечники, плотники, часовые, экипажные мастера, типографщики, наборщики обогатили город своими трудами; реноме скопцов установилось; жители стали нанимать их в кучера, лакеи, повара. Земледельцы поселились на Мархе. Правда, временное пребывание скопцов мастеровых было отменено, но Журналом Совета Главн. Упр. Вост. Сибири, состоявшимся 30 ноября/5 декабря 1866 г. за № 16, признано «совершенно необходимым для скопцов, поселенных в этом крае, изменить ограничительные о них постановления, а именно:

    1) дозволить всем вообще мастеровым и ремесленникам из скопцов, отличающихся хорошим поведением и образом жизни, отлучаться с места своих поселений в ближайшие города для заработков и сбыта своих произведений, но с тем, чтобы эти отлучки были кратковременные;

    2) женщинам - скопчихам дозволить отлучки в города под теми же условиями для занятий в каком они окажутся способными;

    3) дозволить скопцам временные отлучки по рр. Алдану – до Маи и по Лене – до Жиганска и выше для улова рыбы;

    4) скопцам, обратившимся в Православие, предоставить право приписываться по их желанию, в Якутской области, а также, дозволить им, проживать в городах.

    Первая брешь была пробита. Общение скопцов с окружающим населением показало, что опасность распространения скопческого раскола среди местного населения не существует. Ни инородцы, ни русское население Якутской области не представляют удобного объекта для скопческой пропаганды. Некоторое время существовали опасения, что зажиточность скопцов, может прельстить окружающих их и что, следовательно, возможно обращение в скопчество из-за корыстных целей, Действительность опровергла и эти опасения, безусловно подтвердил замечательно справедливый и не менее того остроумный отзыв В. Приклонского, что зажиточность скопцов также может соблазнить в скопчество якутов, как обильные стада и табуны якутских тоёнов в состоянии соблазнить скопцов в шаманство.

    Мало-помалу скопцы получили право заниматься мелочной торговлей в пределах селения, и, что самое важное, и к ним был применен Высочайший Манифест 1883 г. с тем лишь ограничением, что и с получением крестьянских прав они не пользуются правом отлучек.

    Последнее представляет несомненный анахронизм, часто ослабляющий те права, какие в последнее время дарованы скопцам законом. Так, правом отлучки в г. Якутск пользуются dе jure только одни подгородние (Мархинские) скопцы, и то сроком не свыше 8 часов; между тем как теперь, по закону, скопцы, правда с ограничениями, но все таки имеют право составлять завещание в Присутствии Обл. Правления. Запрещение отлучки в город тем самым лишает скопцов возможности воспользоваться столь дорогим для них правом: завещать свое имущество родственникам, живущим в Сибири, и своим односельчанам. Это запрещение не может быть применяемо во всей своей силе по отношению к таким селениям, как Хатын-Арынское, Кельдемское и др., без прямого ущерба для жителей этих селений, в противном случае производители хлеба были бы отрезаны от главного рынка для сбыта.

    Из этого краткого резюме существующих постановлений о скопцах видно, что приобретение скопцами крестьянских прав, хотя и с ограничениями, и упрочение прав собственности (право, хотя и ограниченное составлять завещание) являются существенными приобретениями скопцов в сфере законодательства. Но и теперь, как и во время появления скопцов в Якутской области, ни безупречное поведение, ни даже раскаяние в виде принятия Православия не дают им права выезда за пределы Якутской области.

    Если слишком тридцать лет пребывания скопцов в Якутском крае вызвало такие немаловажные изменения в законодательстве, то оно тем более должно было сказаться существенными переменами в самих прозелитах учения Селиванова [Кондратий Селиванов – основатель скопческой секты в 1772 г.].

    Мы уже упоминали в начале статьи, как не долго мир да согласие царили в скопческой среде, с каким черствым озлоблением скопцы ополчались друг на друга, с каким остервенением одни мстили другим... Эта, сохранившаяся в делах, пена разбушевавшихся волн скопческой жизни является только симптомом той коренной ломки, какая за эти 30 лет произошла в их среде. Все положительные заветы скопчества унесены этими волнами. Тщеславие, жадность, хищные инстинкты, хитрость - вот характерные черты большинства современных скопцов. О любви к ближнему, о сострадании, даже о простом чувстве такта в отношении, друг к другу скопцы давно позабыли...

    Умирает скопец... Кто не смягчится перед лицом смерти, смерти скопца, одинокого, на чужбине?.. Какое глубокое чувство грусти должна она вызвать в обреченных на такую же участь!.. Вот факты. Умирает N. Ужас смерти усиливается еще тем, что умирающий до последнего момента не теряет сознании и, лежа на кровати, робко озирается по сторонам, тщетно стараясь хоть тень надежды прочитать в лицах окружающих. За столом два наследника зорко следят за каждым движением обделенной умирающим «стрянки»... В комнату врывается один из соседей и чуть не с плачем вымаливает у умирающего зимнюю шапку... Злобные взгляды наследников, направленные на решительного посетителя, на минуту упускают из виду «сестрицу»... Та пользуется эти моментом, что-то прячет, но один из наследников, на беду, вспоминает о своей оплошности, вскидывает глаза на «сестрицу», ловит на похищении и с бешенством и руганью отнимает похищенное... Умирающий взволнованный шепчет что-то побелевшими губами, может быть просит чего-нибудь, но до него ли наследникам, когда «кровное» их добро так нагло расхищается... Последний стон не успевает еще вырваться из измученной груди умирающего, как в комнату вваливается толпа скопцов и скопчих и начинается самое наглое, самое беззастенчивое расхищение всего, что не успели припрятать предусмотрительные наследники. Не вид покойника, не протесты наследников, а появление старосты для составления описи оставленного покойным имущества приостанавливает этот грабеж... Но страсти не стихают. Зависть к законным наследникам клокочет в душе обделенных... Начинаются интриги, оспаривания...

    Особенно печальна судьба «овдовевших» сестер... Это, буквально, - выжатый лимон, за негодностью вышвырнутый па улицу. Хорошо, если «стрянка» молода: такую охотно возьмет к себе один из неимеющих стрянки; но что делать такой, как только что осиротевшая? Покойный был вторым, в услужении у которого находилась эта скопчиха: первый «брат» тоже умер. За ней установилось мнение, что она навлекает несчастия на живущих с ней, и все от нее отшатнулись... Лучшие из скопцов убедили главного наследника позволить ей жить в предбаннике. Там она ютится и по ныне. Может быть эти «лучшие» -  горсть действительно хорших людей - помогают и другим из обнищавшей братии, но мала эта помощь при полном отсутствии каких бы то ни было общественных средств для призрения бедных. Такие есть. Мне самому известен старик 84 лет, не раз хлопотавший о принятии его в богадельню. Глядя на него, на осиротевших «сестер», невольно вспоминаешь забытую скопцами их собственную заповедь: «Друг к другу ходите, хлеб-соль водите, любовь творите: Бога молите»!

    Немногие из скопцов помнят положительные стороны своего же учения, но, хотя их число с каждым годом уменьшается, есть еще и такие. Недавно один из таких умер на Мархе, простив перед смертью должникам долги, завещав имущество бедным. Найдется несколько таких и в Хатын-Арынском селении. Они все те же изуверы, крепко придерживающиеся своих заблуждений и глубоко проникнутые правотой своего дела. Симпатично в них не формальное отношение к делу, как у других, для которых произведенная ими кастрация является альфой и омегой теперешнего их катехизиса.

    Большинство скопцов - это фарисеи - гипокриты. От прежних верований и следа не осталось, а они все продолжают своими изувеченными голосами распевать старые песни... Это развратники до мозга костей, напивающиеся иной раз до бесчувствия, но следящие за соседями, не оскверняют ли те своих уст вином; проповедники любви и братства, - пишущие ложные доносы под прикрытием чужой фамилии; хвастуны, у которых на устах любовь к ближнему, а за горсть тухлой муки, поданной голодному якуту, выжимающие из него последние соки...

    На этих скопцов ссылка сказалась в высшей степени отрицательно. Из честных, хотя и заблуждающихся людей, они сделались нравственно падшими. Раньше - только физические уроды, теперь они стали и моральными.

    Поскольку эти противны, постольку же чувство глубокого сострадания и симпатии вызывает незначительная горсть скопцов, давно изверившихся в правоте своей веры. Глубокая скорбь о своем искалечении и не раз вырывающиеся вздохи: «не воротишь!» невольно толкают на разговор по душе с ними. Чувство какой-то неудовлетворенности, поиски какой-то истины, столкнули их с проповедниками скопчества. Увлечение и энтузиазм лишали возможности критически отнестись к проповедуемому, и люди погибли. Глядя теперь на своих бывших учителей, видя, во что превратились глашатаи истины, эти несчастные относятся к ним с чувством страшного озлобления. Но выхода нет! Закон закрыл перед ними возвращение на родину: печать физического уродства гонит их из нескопческой среды. Пожизненные душенные муки - вот судьба этих невольных жертв минутного и, что самое главное, чистого увлечения.

    Неумолимая жизнь и на них наложила свою отрицательную печать, но... да простит их Бог! язык не поворачивается сказать что-нибудь против них.

    Феликс Кон.

    Якутск. Октябрь 1895 года. 
    /Извѣстія Восточно-Сибирскаго отдѣла Императорскаго Русскаго Географическаго Общества. Т. XXVI. № 4-5. Иркутскъ. 1896. С. 58-117./

    КОН Феликс Яковлевич (30. 05. 1864 - 28. 07. 1941) — деятель польского и русского революционного движения. Член польской партии «Пролетариат» (1882), член коммунистической партии (1918).

    Род. в г. Варшава в семье интеллигента. В революционное движение вступил студентом Варшавского ун-та. За революционную деятельность в 1884 г. приговорен военным судом к 10 годам и 8 мес. каторги, которую отбывал до конца 1890 г. на Каре (Забайкалье). В 1891-1895 гг. — на поселении в Якутской области. Ссылку отбывал в с. Чурапча, а с 1892 г. в Намском улусе. В 1895 г. переведен в Иркутск, оттуда в 1897 г. — в Минусинск, где познакомился с В. И. Лениным. В 1904 г. был освобожден, вернулся в Варшаву.

    В Якутской ссылке сдружился с местным населением, занимался научной и литературной работой. Являлся сотрудником Сибиряковской экспедиции 1894-1896 гг.

    По возвращении в Варшаву продолжал революционную деятельность. С 1907 г. в эмиграции, где часто встречался с В. И. Лениным. В период I мировой войны — интернационалист. В мае 1917 г. возвратился в Россию. Вел большую агитационную работу в Москве, Самаре, Туле, Харькове, Одессе, Николаеве. В 1919 г. — член Киевского губкома, секретарь ЦК КП(б) Украины. В 1922-1923 гг. — секретарь исполкома Коминтерна, в 1924-1935 гт. — член контрольной комиссии исполкома Коминтерна, в 1924-1928 гг. — редактор газеты «Красная звезда», затем редактор «Рабочей газеты». В последующие годы жизни — ответработник Наркомпроса РСФСР.

    Избирался членом Всеукраинского ЦИК и президиума ЦИК СССР.

    Соч.: Хатын-Арынское скопческое селение. — Известия Восточно-Сибирского отдела Русского георграфического общества. Иркутск, 1896, т. XXVII, № 4-5; Никольская слободка Намского улуса Якутского округа. Иркутск, 1898; На поселении в Якутской области. — Каторга и ссылка, 1928, № 6, 8-9, 11-2, 1929, № 1.

    Лит.: Филиппов П. И. Феликс Яковлевич Кон. — Бойцы Ленинской гвардии в Якутии. Сб. биографических очерков. Якутск, 1970, с. 5-11; Местникова М. В. Пролетарские революционеры в Якутской ссылке. Из истории политической ссылки в Якутии. — Сб. научных статей. Вып. 5. Якутск, 1977; Большевики в якутской ссылке. Био-библиогрф. справочник. Якутск, 1988, с. 35-37; Иванов В. Н. Народы Сибири в трудах Ф. Я. Кона. Новосибирск, 1985.

    /Энциклопедия Якутии. Т. 1. Москва. 2000. С. 335-336./

    СКОПЦЫ — скопчество как религиозная секта зародилась в 1770-х гг. в Орловской губернии, затем постепенно распространилось на большую часть Европейской и Азиатской России. Приверженцы этой изуверской секты проповедовали идею греховности сожительства, отрицали браки, питали отвращение к детям и условием спасения души считали «борьбу с плотью» путем оскопления. Оскопившиеся духовные «братцы и сестрицы» ревностно распространяли свое учение, стремясь умножить число последователей. В начале 1880-гг. их в России насчитывалось 65 тыс. чел.

    Власти занимали позицию решительной борьбы со скопчеством. Скопцов отдавали в солдаты, назначали на крепостные работы, ссылали в отдаленные места страны. С середины 19 в. основным местом их ссылки становится Сибирь — Туруханский край. С 1860 г. местом ссылки скопцов избирается Якутская область. В 1860 г. сюда прибыло 233 чел. из Туруханского края, в 1861 г. число сосланных скопцов достигло 595 чел. С 1873 по 1881 г. их ежегодно в среднем прибывало по 74 чел., с 1881 по 1885 — по 9. Постоянный приток скопцов приводил к тому, что численность населения, обреченного на вымирание, поддерживалась на одном уровне. Если в 1862 г. их в области насчитывалось 711 чел., то в 1881 г. — 1211, в 1888 г. — 1246, в 1891 г. — 1301, в 1895 —1331, в 1902 г. —1203, в 1905 г. — 1098 чел.

    Подавляющее большинство скопцов укомплектовывалось из среды русского трудового крестьянства. Ссылали их пожизненно. Местная администрация обязана была поселять их в отшибе от местного населения. На таких условиях, несколько смягченных впоследствии, основная масса скопцов проживала в области до 1905 г., когда начался их массовый выезд в Россию. Манифест от 11 авг. 1904 г. им предоставил право свободного выбора места жительства. Из 1098 скопцов, числившихся в Якутии в 1905 г., в 1907 г. оставалось 525 чел., в 1910 гг. — около 480. Часть скопцов выехала попозже, некоторые (престарелые, больные, бедные) оставались навсегда доживать в пригородных селениях.

    Вначале некоторых из скопцов поселял в якутских улусах, надеясь распространить их опыт хлебопашества среди якутов. Первые опыты их заселения большими группами, были неудачными из-за выбора нехлебородных мест. Большинство их поселений, просуществовало недолго, разбрелись. Таких недолговечных поселений было около десятка: Ноторско-Воскресенское и Белькучемское в верховьях р. Ноторы (левый приток р. Алдан); Бологурское на р. Амге (левый приток р. Алдан); Бельдичское на Алдане, в 300 в. выше села Усть-Мая; на р. Юдоме, правом притоке Маи; Элъкогонское и Кумакинское по Аянскому тракту; ряд поселений в Намском улусе; Ириляхское на р. Колыма; Чурапчинское в Батурусском улусе. Их обитатели были переведены в скопческие поселения недалеко от городов и крупных населенных пунктов.

    Таких поселений было 12. В Якутском округе — возле Якутска: Мархинское, Ново-Николаевское (Маганское) в 15 в. к северо-западу, Кильдемское в 30 в. к северу, Хатын-Арынское в Намском улусе, Бологурское в Батурусском улусе, в 20 в. выше Амгинской слободы, Петропавловское в 7 в. выше Усть-Майи, Троицкое в 6 в. выше с. Петропавловска, на левом берегу Алдана; в Олекминском округе: Спасское около г. Олекминска, Троицкое в 15 в. ниже Олекминска, Усть-Чаринское в устье р. Чары, левого притока р. Олекмы, в 40 в. от Олекминска, Иллюнское в 210 в. выше Олекминска, на левом берегу р. Лены; в Вилюйском округе: Антоновское, около села Нюрба, на левом берегу р. Вилюя.

    Селение Мархинское было самым большим и богатым. Всегда в нем проживало более 300 чел. взрослого населения. Красивые высокие дома с большими окнами, тесовыми и железными покрашенными крышами, резными фигурками, застекленными верандами и палисадниками под окном свидетельствовали о зажиточной жизни поселенцов, В Новониколаевскс общее количество жителей не превышало полуторы сотен человек. В зажиточном Кильдеме проживало около ста скопцов. В Хатын-Арынске проживало примерно столько же. Около половины их были грамотными. Увлекались чтением сочинений по истории и географии, выписывали разные журналы. Своим земледельческим занятием показывали положительный пример якутам. Бологурское селение было незначительным, с несколькими десятками скопцов. В Петропавловском селении проживало около полусотни человек. Столько же в Троицком. Селение Спасское около Олекминска было одним из самых богатых. Проживало в нем около 200 чел. Среди них было немало грамотных, привычных к чтению литературы и выписывавших различные газеты и журналы. Жили в красивых домах, на окнах везде цветы, внутри ковры и мягкая мебель. Улицы и дворы подметены, обширные огороды хорошо отделаны и огорожены. В парниках дыни и арбузы. Водяные мельницы. В Троицком проживало до ста и более чел., в Усть-Чаринском — менее ста, в Иллюнском — несколько десятков. В Антоновке в начале было до 100 жителей, потом убавилось до 40. Здешние скопцы сыграли роль пропагандистов более передовых приемов земледелия среди местного населения.

    Скопцам в среднем принадлежало около 40% посевов по области и около половины всей хлебной продукции, получаемой русским населением. Они же получали более половины урожая картофеля и овощей. В областном правлении в 1907 г. писали, что «с заселением области скопцами потребность в хлебе для надобностей казны и местного населения удовлетворяется почти исключительно хозяйствами скопцов, которые вытеснили ввоз хлеба из других областей Сибири».

    Лит.: Сафронов Ф. Г. Русские крестьяне в Якутии (ХVII-ХХ вв.). Якутск, 1961; Башарин Г. И. История земледелия в Якутии (XVII в.- 1917 г.). Т. 1. Якутск, 1989.

    /Энциклопедия Якутии. Т. 1. Москва. 2000. С. 144-146./

                                                                            Rozdział

                                            INNE RELACJE Z PRZEŁOMU XIX I XX W.

                                                          3. FELIKS KON (1804-1941)

    Feliks Kon [* Chociaż sam F. Kon dużo i chętnie pisał o sobie, jednak u nas jego działalność naukowa znana jest w stopniu niedostatecznym. Na przykład A. Pacholczykowa, (Kon Feliks, [w:] Polski słownik biograficzny, t. 13, Kraków 1967-1968. s. 439-444) dała wyczerpującą sylwetkę działacza politycznego, natomiast cały okres jego życia na Syberii, a także działalność naukową potraktowała bardzo fragmentarycznie. Tu też trzeba zwrócić uwagę, że dawniej jakoś w ogóle działalność Kona wśród Jakutów była pomijana, na przykład G. Winogradów, (Etnograficzeskije izuczcnija Wostoczno-Sibirskogo Otdieła RGO, 1881-1026, „Izwiestija WSO IRGO”, t. 50, 1926, s. 22-23) nic nie wie o jego udziale w ekspedycji Sibiriakowa — tak samo, taki bądź co bądź specjalista, jak W. I. Nikołajew, (Sibirskaja politiczeskaja ssylka i izuczenije miestnego kraja, „Katorga i ssyłka”, kn. 34, 1927), wymienił, charakteryzując je szerzej, tylko inne jego prace. Wzmiankę orientującą nas o udziale F. Kona w ekspedycji Sibiriakowa podał I. I. Majnow, Priedisłowije [do:] D. M. Paw1inow, [M. Witaszewski] N. A. Witaszewskij, L. G. Lewental, Matierialy..., s. XIII, XV, XVII, XXI. Dopiero z okazji 100-lecia urodzin F. Kon doczekał się specjalnego opracowania: S. J. Wajnsztejn, Antropologiczeskije i etnograficzeskije issledowanłja Feliksa Jakowlewicza Kona, „Sowietskaja Etnografija”, 1965, nr 4, s. 116-128. Tutaj w przypisie 1 na s. 116 dalsza literatura, ograniczająca się w zasadzie do artykułów okolicznościowych. Poza tym S. J. Wajnsztejn opublikował też nieco inną wersję tej pracy pt. Feliks Jakowlewicz Kon kak etnograf [w:] Oczerki istorii russkoj etnografii, folkloristiki i antropologii, wyp. 3, Moskwą 1965, s. 196-220. Tutaj na s. 197-201 autor krótko scharakteryzował pobyt Kona w Jakućji i prace z tym związane. Autora oczywiście bardziej interesowały późniejsze prace Kona; niemniej jednak jest to dotychczas najpełniejsze omówenie Kona jako badacza Jakucji. W Polsce wzmiankował o nim S. Kałużyński (Polskie badania..., s. 189) pomylił się jednak wyliczając główne prace Kona, albowiem artykuł Kona w „Pamiatnoj kniżce” był uzupełnieniem artykułu Jochelsona, a nie Melikowa i dotyczył oczywiście rolnictwa — zob. niżej przypis 7. Poza tym warto wspomnieć, że cytowana przez S. Kałużyńskiego praca F. Kona, Nikolskaja słobodka Namskogo ulusa jakutskogo okruga [w:] Sibirskij Sbornik, Irkutsk 1898, s. 170-187, nie dotyczyła Jakutów, lecz Rosjan zamieszkałych w tej miejscowości — o tym zob. S. L Wajnsztejn, Antropołogiczeskije..., s. 117. A. Kuczyński (Wkład Polaków..., s. 557-558) wymienił poprawnie 1 pracę Kona, a w przypisie 24 na s. 558 czytamy: „do nich [tj. innych prac F. Kona — W. A.] należą: Fiziołogiczeskije i biołogiczeskije dannyje o Jakutach, stanowiące dopełnienie do artykułu D. I. Mielikowa, pt .Ważniejszy je promysły i zaniatija żytielej Kołymskago okruga, Minusinsk 1889 [!].] (używał też formy nazwiska: Cohn) urodził się 30 maja 1864 r. w Warszawie w zamożnej, zasymilowanej rodzinie żydowskiej o tradycjach patriotyczno-rewolucyjnych.

    Kon w 1882 r., jeszcze przed maturą, wstąpił do partii „Proletariat”. Od 1883 r. był studentem wydziału prawnego Uniwersytetu Warszawskiego. Aresztowany 20 czerwca 1884 r. w procesie „Proletariatu”, sentencją wyroku z 8/20 grudnia 1885 r. został skazany na 10 lat i 8 miesięcy katorgi. Przy zatwierdzaniu przez generał-gubernatora warszawskiego wyrok uległ obniżeniu do 8 lat katorgi. Kon odbywał katorgę w słynnym więzieniu na Karze aż do jego likwidacji w 1890 r. Wtedy, 24 grudnia tegoż roku, wyjechał na osiedlenie do Jakucka, dokąd dotarł latem 1891 r. Po początkowych dość częstych zmianach miejsca i pobycie w Jakucku w końcu lutego 1892 r. został osiedlony w Namskim ułusie, w naslegu Chatyn-Arynskoje. Tam mieszkał aż do końca swojego pobytu w Jakucji. Po trzech latach jego losy zmieniły się; opisał je barwnie: „[...] na mocy amnestii uzyskałem prawo przypisania mnie do «włościan z zesłańców» i za wiadro wódki i 10 rubli przyjęty zostałem w poczet włościan wsi Dobre (Dobroje), otrzymałem paszport, po czym w listopadzie (1895) wyruszyłem saniami Leną do Irkucka” [* F. Kon, Narodziny wieku, s. 454.].

    Kolejnymi etapami pobytu Kona na Syberii były miejscowości Irkuck, Bałagańsk (w obydwu przebywał stosunkowo krótko) oraz w latach 1897-1904 Minusińsk, skąd w 1902-1903 udał się do Sojocji (Tuwy), gdzie brał udział w ekspedycji, dzięki której jego imię utrwaliło się w nauce.

    Do Warszawy Kon wrócił w 1904 r., jednak ponownie aresztowany już w 1906 r., po zwolnieniu za kaucją musiał uciekać za granicę. W latach 1907-1914 przebywał w Galicji, a potem w Szwajcarii. Od 1917 r. działał znów w Rosji, gdzie w latach 1918-1923 piastował funkcje partyjne, później raczej reprezentacyjne stanowiska. Zajmował się głównie sprawami oświaty i kultury, redagując i pisząc wspomnienia itp. Zmarł w czasie ewakuacji Moskwy 28 lipca 1941 r.

    Jak już wspomniano, Kon większość swojego pobytu w Jakucji (1892-1895) spędził w Namskim ułusie, konkretnie w naslegu Chatyn-Arynskoje. Otóż miejscowość ta miała swoje cechy specyficzne, różniła się od przeciętnej wsi jakuckiej, znajdowała się tam bowiem słoboda rosyjskich zesłańców-skopców. F. Kon zainteresował się tym, dość osobliwym, sąsiedztwem i zaczął sam powoli prowadzić systematyczne badania. Najbardziej podstawową sprawą były oczywiście kwestie związane z rolnictwem uprawianym przez skopców.

    Do prac w ekspedycji Sibiriakowa Kon został wciągnięty na statusie współpracownika przez I. J. Majnowa, ażeby we trójkę, razem z nim i N. L. Gekkerem zająć się antropologią Jakutów. Niestety szerszych badań w tym zakresie nie udało się Konowi przeprowadzić, albowiem z jednej strony nie wolno mu było poruszać się w szerszym zasięgu, a z drugiej strony z chwilą wyjazdu z Jakucji urwały się wszelkie badania terenowe. Warto może dodać, że F. Kon z ekspedycji nie otrzymał żadnego zasiłku na badania i prowadził je z własnych środków [* O udziale Kona w ekspedycji Sibiriakowa zob. przypis 4 (Majnow).].

    Tematykę jakucką Kon poruszył w następujących publikacjach: w anonimowym uzupełnieniu do również anonimowego artykułu pióra W. Jochelsona, o rozwoju rolnictwa w Jakucji [* F. Kon, Poprawki k statie „K woprosu. o razwitiji ziemledielija w Jakutskoj oblasti” [w:] Pamiatnaja kniżka Jakutskoj oblasti na 1896 god, Jakutsk 1895, s. 147-167.]; dorzucił on tutaj głównie materiały statystyczne dotyczące skopców. Dalej w artykule monograficznym o skopcach: Chatyn-Arynskoje skopczeskoje sielenije [* Chatyn-Arynskoje skopczeskoje sielenije. (Fakty, cyfry, nabludienija), „Izwiestija Wostoczno-Sibirskogo Otdieła IRGO”, t. 26, 1896, nr 4, 5, s. 58-117.] drukowanym w 1896 r. zwrócił bardzo wnikliwą uwagę na gospodarkę skopców i twierdził, że ich powodzenia gospodarcze opierają się na najmie Jakutów, co udowodnił liczbami (s. 82-83 + tabela).

    F. Kon sporo miejsca poświęcił roli skopców w gospodarce Jakutów i tu znowu, już zupełnie wyraźnie, zaakcentował sprawę wyzysku Jakutów przez skopców' (s. 90-99). Tutaj między innymi polemizował z artykułem W. Sieroszewskiego Jakutskij chleb... (s. 90-94). Poza drobniejszymi artykułami Kon wrócił jeszcze do kwestii skopców w swoich pamiętnikach. Już po wyjeździe z Jakucji opracował i wydał swoją główną pracę o Jakutach: Fiziologiczeskije i biologiczeskije dannyje o Jakutach. (Antropologiczeskij oczerk), Minusińsk 1899. Jest to 90-stronicowa książeczka, wydana własnym, niskim nakładem, która miała zapoczątkować serię: „Byłoje i nastojaszczeje sibirskich inorodcew”. Jak sam tytuł mówi, praca poświęcona była głównie antropologii Jakutów, niemniej jednak znalazły się tam i pewne zagadnienia związane z etnografią, które zostaną tu pokrótce omówione. We wstępie (s. 1-5) autor scharakteryzował ogólne warunki życia Jakutów, zamieszkałych w Namskim ułusie, albowiem w gruncie rzeczy Kon musiał swoje badania ograniczyć tylko do tego obszaru. Najpierw odnotował fakt, że właśnie ten obszar w odróżnieniu od innych podlegał większym wpływom Rosjan, opisując między innymi specyficzne formy przypływu krwi rosyjskiej. W związku z tym doszedł do dość nieoczekiwanego wniosku, „że w wyniku tego, [tzn. przypływu obcej krwi — W. A.] powstał typ Jakuta, genealogicznie nie mieszańca [Kon używa terminu „metys”], ale z niewątpliwymi cechami domieszki krwi rosyjskiej (s. 2) [* Przekład własny cytatu z oryginału: F. Kon, Fiziologiczeskije..., s. 2, albowiem przekład znajdujący się w Narodziny wieku, s. 544, jest nieadekwatny.]. Więc jak w końcu — mieszaniec czy nie mieszaniec? W dalszym ciągu autor scharakteryzował zderzenie obu kultur w dziedzinie wierzeń i folkloru (s. 2). Następnie przeszedł do spraw gospodarczych. Znowu podjął sprawę wyzysku, tu odwołał się do swojej monografii o skopcach, lecz przytoczył bardzo ciekawy przykład zarówno z Namskiego ulusu, jak sąsiadujących z nim naslegów Djupsunskiego ułusu, mianowicie kwestię tzw. martwych koni. Wyzysk polegał na tym, że biedak, który na określonych warunkach wynajmował konia od bogatego tojona, jeżeli koń padł, nawet nie z jego winy, musiał przez całe lata płacić taką sumę, jakby wynajmował żywego konia (s. 3). W związku z tym warto odnotować następującą sprawę; ponieważ F. Kon podając ten fakt, zarzucił jednocześnie Sieroszewskiemu, że przeczy to faktom podanym przez niego, wobec tego Sieroszewski w polskim tekście dopisał później zdanie, że zdarzają się i takie wypadki; jednak bez powołania się na Kona [* W. Sieroszewski, 12 lat..., Warszawa 1900, s. 229 i wyd. 2, t. 2, Warszawa 1935, s. 12.]. Ciekawe są uwagi Kona o rozwarstwieniu Jakutów, chociaż operował tu często ekstremami, zresztą jak sam zaznaczył „dzielimy wszystkich [Jakutów — W. A.] tylko na dwie kategorie: zamożnych i niezamożnych” (s. 3). Dodać należy, że F. Kon wyodrębnił też grupę nowobogackich. W związku z tym podziałem dał też odpowiednio krótką charakterystykę warunków mieszkaniowych i żywnościowych obu grup. Wstęp kończy rozważaniami ogólnymi na temat wymieralności Jakutów. Z pewnymi zastrzeżeniami natury gospodarczej autor protestuje przeciwko uogólnieniom wysnutym według ówczesnej mody darwinizmu społecznego przez H. Vambery’ego.

    Z samej pracy niewątpliwie pewną wartość dla etnografii przedstawiają rozdziały omawiające biologiczne podstawy zjawisk społecznych, mianowicie dane związane z życiem seksualnym, więc wiek menarche i menopauzy u kobiet oraz jego odpowiedniki u mężczyzn, dalej w rozdziale o ciąży, rodzeniu i pielęgnacji niemowląt znajdujemy między inny mi opis pozycji kobiety rodzącej (s. 51). Na uwagę zasługują też inne rozdziały, na przykład o płodności, gdzie autor w podrozdziale nazwanym przez siebie „Przeważająca forma małżeństwa” („Prieobładajuszczaja forma braka”, s. 54-60) poruszył między innymi takie kwestie, jak istnienie domniemanego matriarchatu u Jakutów — zresztą Kon uważał istnienie matriarchatu u Jakutów za rzecz dowiedzioną — a tutaj oparł swe twierdzenie na wnioskach Jefremowa i faktach zanotowanych przez Sieroszewskiego. Dalej warto zacytować zabawną charakterystykę „ołoncho”; otóż dla Kona „jakuckie ołoncho” (Kon pisze „olongo”) to właśnie opisanie czynów bohaterskich dokonanych w poszukiwaniu żony (s. 55). Dla Kona — za Sieroszewskim — nie ulega też wątpliwości istnienie u Jakutów egzogamii, a tezę tę usiłuje podbudować danymi z kręgu, w którym są zawierane małżeństwa. Kolejny podrozdział przynosi dane dotyczące wieku zawierania małżeństw (s. 60-63). Na uwagę zasługują też partie dotyczące demografii Jakutów (s. 67-71, 74-80). W rozdziale poświęconym chorobom odnotował na wstępie (s. 80-81) też krótko fakt istnienia histerii arktycznej, wspomniał o spotkanych 2 szamanach oraz dodał nieco uwag o szamanizmie. Na zakończenie warto wspomnieć, że wstęp i zakończenie do tej pracy zostały później przedrukowane we wspomnieniach Kona: Za 50 let, t. 2 Moskwa 1933, wyd. 2, t. 1-2, łącznie, Moskwa 1936, s. 445-450, w przekładzie polskim: Narodziny wieku, Warszawa 1969, s. 543-549.

    Z tego samego okresu, tj. z przełomu wieków, pochodzi prawdopodobnie też nie dokończony rękopis Kona zatytułowany: O rozwoju małżeństwa u Jakutów. (Ewolucija braka u Jakutów). Rękopis ten odkrył S. I. Wajnsztejn [* Por. S. I. Wajnsztejn, Feliks Jakouilewicz Kon kak etnograf, s. 200-201; tenże, Antropologiczeskije..., s. 119.], niestety nie podał ani jego objętości, ani dokładnej zawartości poruszanych w nim zagadnień. Wobec tego możemy tylko podać za Wajnsztejnem niektóre zagadnienia poruszone w tej pracy: 1. autor zwrócił tam uwagę na szereg form przeżytkowych, między innymi na matrylinearność pokrewieństwa, matrylokalność małżeństw, odstępowanie żon itd.; 2. przytoczył szereg paraleli ze stosunków rodzinnych i małżeńskich u Tatarów Kaczyńskich, Buriatów i innych ludów; 3. na podstawie zebranych materiałów Kon wysunął wniosek, że istnienie w przeszłości matriarchatu u Jakutów można przyjąć w dużym stopniu za prawdopodobne, a istnienie egzogamii za udowodnione. S. I. Wajnsztejn zawyrokował, że nie wszystkie materiały Kona są jednakowo cenne, bo w niektórych wypadkach Kon nieco przecenia znaczenie oderwanych faktów dla wysnuwania historycznych wniosków. Jako przykład Wajnsztejn podaje, że Kon doszukiwał się śladów istnienia prostytucji gościnnej u Jakutów w treści jednego ołoncho [* Tamże (dot. obu pozycji).]. Należy tu dodać, że Wajnsztejn nie zauważył tego samego przykładu podanego przez Kona już we wcześniejszej jego pracy: Fiziołoyiczeskije i biologiczeskije dannyje [* F. Kon, Fiziologiczeskije..., s. 55.].

    Na stare lata Kon w swoich wspomnieniach powrócił do tematów jakuckich, niestety rozdział o pobycie w Jakucji zawiera dużo danych o zesłańcach czy Rosjanach skopcach, natomiast o Jakutach znajdujemy tam bardzo mało.

    F. Kon był dobrze obeznany z literaturą dotyczącą Jakutów, jak b ogólną literaturą antropologiczną i etnograficzną. Stąd też może u niego i pewna skłonność do szeregowania zaobserwowanych faktów według schematu ówcześnie obowiązujących teorii.

    A właśnie dzisiejszemu czytelnikowi prac F. Kona nasuwa się uwaga, czy aby jego wnioski nie są zbyt ogólnikowe, albowiem należy pamiętać i o tym, że na przykład obserwacje antropologiczne Kona poczynione były na zbyt malej liczbie osobników (przecież liczba zbadanych osobników dla każdej płci nie sięgała nawet 100 osób). W związku z tym wszystkie obliczone przez niego średnie arytmetyczne też mają jedynie wartość względną. Niemniej jednak pewne fakty przytoczone przez Kona muszą być brane pod uwagę — przy czym wiadomo, że zawsze należy odróżnić fakt podany przez niego od uogólnień.

    /Witold Armon.  Polscy badacze kultury Jakutów. [Monografie z Dziejów Nauki i Techniki. T. CXII.] Wrocław-Warszawa-Kraków-Gdańsk. 1977. S. 145-150./

                                                                           Раздел IХ

                                                              ДРУГИЕ СОЧИНЕНИЯ

                                                             конца ХІХ — начала ХХ в.

                                                                                   *

                                                             ФЕЛИКС КОН (1864-1941)

    Феликс Кон [* Хотя сам Кон много и охотно писал о себе, однако у нас его научная деятельность известна в недостаточной степени. Например, Пахолчикова А. (Кон Феликс // Польский биографический словарь. — Т. 13. — Краков, 1967-1968. — С. 439-444) дала исчерпывающий портрет политического деятеля, зато о его жизни в Сибири и научной деятельности упомянула очень фрагментарно. Здесь следует также обратить внимание на то, что ранее о жизни Кона среди якутов вообще не упоминалось, например, Виноградов Г. (Этнографические исследования Восточно-Сибирского отдела РГО, 1881-1926 // Известия ВСО ИРГО. — 1926. — Т. 50. — С. 22-23) ничего не знает о его участии в экспедиции Сибирякова так же, как и Николаев В. И. (Сибирская политссылка и изучение местного края // Каторга и ссылка. — 1927. — Кн. 34.), упомянувший только другую его работу, характеризуя ее шире. Информацию об участии Ф. Кона в экспедиции Сибирякова дал Майнов И. И. (Предисловие), Павлинов Д. М., Виташевский Н. А., Левенталъ Л. Г. Материалы... — С. XIII, XV, XVII, XXI. Только по случаю 100-летия Ф. Кона вышла специальная работа: Вайнштейн С. И. Антропологические и этнографические исследования Феликса Яковлевича Кона // Советская этнография. — 1965. — № 4. — С. 116-128. Здесь в сноске первой на с. 116 приведена литература, ограничивающаяся в основном данным моментом. Затем Вайнштейн опубликовал также несколько иную версию своей работы: Он же. Феликс Яковлевич Кон как этнограф // Очерки истории русской этнографии, фольклористики и антропологии. — Вып. 3. — М.. 1965. — С. 196-220. Здесь на с. 197-201 Вайнштейн кратко охарактеризовал пребывание Кона в Якутии и работы, связанные с ним. Автора, конечно, больше интересовали поздние работы Кона; тем не менее его публикация до сих пор является самым полным упоминанием о Коне как исследователе Якутии. В Польше упоминал о нем С. Калужинский (Польские исследования... — С. 189), однако, он ошибся, перечисляя основные работы Кона, потому что статья Кона в “Памятной книге” была лишь дополнением к статье Иохельсона, а не Меликова и относилась, конечно, к земледелию — см. ниже ссылку 7. Кроме того следует заметить, что упомянутая С. Калужинским работа Ф. Кона «Никольская слободка Намского улуса Якутского округа» (Сибирский вестник. — Иркутск, 1898. — С. 170-187) не относилась к якутам, а касалась русских, живущих в этой местности, об этом см.: Вайнштейн С. И. Антропологические... — С. 117; Кучинский А. Вклад поляков... — С. 557-558. Последний правильно указал первую работу Кона, а в ссылке 24 на с. 558 читаем: «К ним (т.е. к другим работам Ф. Кона. — В. А.) относятся “Физиологические и биологические данные о якутах”, представляющие собой дополнение к статье Д. И. Меликова под загл. «„Важнейшие промыслы и занятия жителей Колымского округа”» (Минусинск, 1889) [!].] (он использовал также другую форму фамилии: Соhn) родился 30 мая 1864 г. в Варшаве, в богатой, ассимилированной еврейской семье с патриотически-революционными традициями.

    В 1882 г., перед окончанием школы он вступил в партию «Пролетариат». В 1883 г. поступил на правовой факультет Варшавского университета. Арестованный 20 июля 1884 г. по процессу «Пролетариата», приговором от 8/20 декабря 1885 г. был осужден на 10 лет и 8 месяцев каторги. При утверждении генерал-губернатором Варшавы приговор был снижен до 8 лет каторги. Кон отбывал каторгу в известной тюрьме на Каре до ее ликвидации в 1890 г. 24 декабря того же года выехал на поселение в Якутск, куда добрался летом 1891 г. После первых, довольно частых перемен места пребывания в Якутске в конце февраля 1892 г. его поселили в Хатын-Арынском наслеге Намского улуса. Там он жил до конца своего срока. После трех лет пребывания в Якутии его судьба изменилась; перемены были им весьма красочно описаны: «... в силу амнистии получил право вписания в число «крестьян из ссыльных» и за ведро водки и 10 рублей был принят в число крестьян деревни Доброе, получил паспорт, после чего в ноябре (1895) выехал санями Леной до Иркутска [* Кон Ф. Рождение века. - С. 454.]».

    Следующими местами пребывания Кона в Сибири стали Иркутск, Балаганск (в обоих был относительно недолго) и в 1897-1904 гг. — Минусинск, откуда он в 1902-1903 гг. выезжал в Сойотию (Туву), где участвовал в экспедиции, благодаря которой его имя навечно осталось в науке.

    В Варшаву Кон возвратился в 1904 г., однако вновь арестованный в 1906 г., после освобождения под залог был вынужден бежать за границу. В 1907-1914 гг. жил в Галиции, а затем в Швейцарии. С 1917 г. находился в России, где в 1918-1923 гг. выполнял партийные функции сначала как рядовой, позже как руководящий работник. Занимался в основном вопросами образования и культуры, редактируя и подготавливая воспоминания и т.п. Умер во время эвакуации из Москвы 28 июля 1941 г.

    Как уже упоминалось, Кон большую часть пребывания в Якутии — 1892-1895 гг. — провел в Намcком улусе, конкретно в Хатын-Арынском наслеге. Эта местность отличалась от среднего якутского села, поскольку там находилась слобода, где проживали русские ссыльные-скопцы. Ф. Кон заинтересовался этим, достаточно обособленным соседством, и начал понемногу проводить систематические исследования, проявляя наибольший интерес к вопросам, связанным с земледелием, которым занимались скопцы.

    К работам Сибиряковской экспедиции Кон был привлечен И. И. Майновым в качестве сотрудника, чтобы затем вместе с ним и Н. Л. Геккером заняться изучением антропологии якутов. К сожалению, широких исследований в этом направлении Кону провести не удалось, потому что, с одной стороны, ему не было разрешено переезжать в другие районы, а с другой — с момента выезда из Якутии его работа прервалась. Следует добавить, что Ф. Кон от экспедиции денег на исследования не получил и проводил их на свои средства [* Об участии Кона и экспедиции Сибирякова см. ссылку 4 (Майнов).].

    Якутскую тематику Кон затронул в следующих публикациях: в анонимном дополнении к также анонимной статье В. Йохельсона о развитии земледелия в Якутии [* Кон Ф. Поправки к статье «К вопросам о развитии земледелии в Якутской области» // Памятная книжка Якутской области на 1896 год. - Якутск. 1895. - С. 147-167.], состоящем в основном из статистических материалов, касающихся скопцов. Затем в статье-монографии о скопцах: «Хатын-Арынекое скопческое селение» [* Хатын-Арынское скопческое селение (факты, цифры, наблюдения) // Известия Восточно-Сибирского отдела ИРГО. - 1896. - Т. 26. № 4/5. - С. 58-117.], напечатанной в 1896 г., где он обратил особое внимание на хозяйство скопцов и утверждал, что их хозяйственный успех опирается на найм якутов, и подтвердил это цифрами (с. 82-83, таблица).

    С особой тщательностью Ф. Кон изучал роль скопцов в развитии сельского хозяйства Якутии и вновь, уже совершенно четко, подчеркнул вопрос выгоды скопцов от найма якутов (с. 90-99). Здесь он также вступил в полемику со статьей В. Серошевского «Якутский хлеб...» (с. 90-94). Кроме мелких статей, Кон возвратился к вопросу о скопцах в своих воспоминаниях. Уже после выезда из Якутии обработал и издал свою главную работу о якутах — «Физиологические и биологические данные о якутах (антропологический очерк)» (Минусинск, 1899). Эта 90-страничная книжка, изданная автором малым тиражом, должна была начать серию «Былое и настоящее сибирских инородцев». Как гласит сам заголовок, работа была посвящена в основном антропологии якутов, тем не менее там нашли место некоторые вопросы, связанные с этнографией, о которых мы здесь вкратце расскажем. Во вступлении (с. 1-5) автор охарактеризовал общие условия жизни якутов, живущих в Намском улусе, с которыми был знаком непосредственно. Сначала он отметил факт, что этот район, в отличие от других, подвергся большему влиянию русских; описал между прочим специфические формы примеси русской крови. В связи с чем пришел к неожиданному выводу, что в результате этого (т.е. примеси чужой крови. - В. А.) появился тип якута, генеалогически не смешанного (Кон использует термин “метис”), но с несомненными чертами примеси русской крови (с. 2) [* Собственный перевод цитаты из оригинала: Кон Ф. Физиологические ... — С. 2. поскольку перевод. приведенный в «Рождении века» на с. 5-44, не адекватен.]. Далее автор охарактеризовал столкновение двух культур в области верований и фольклора (с. 2). Затем перешел к хозяйственным вопросам. Снова поднял вопрос выгоды от найма якутов скопцами, затем сослался на двою монографию о скопцах и привел очень интересный пример из жизни Намского улуса и соседствующих с ним наслегов Дюпсинского улуса о так называемых «мертвых конях». Выгода заключалась в том, что бедняк, арендовавший коня у богатого тойона, в случае, если конь погибал, даже не по его вине, должен был долгие годы платить ему такую сумму, какую бы он платил за живого коня (с. 3). В связи с этим надо отмстить следующее: поскольку Ф. Кон, описывая этот факт, обвинил одновременно Серошевского в противоречии представленных им самим фактов, то Серошевский позже в тексте на польском языке добавил, но без ссылки на Кона, что и такие обстоятельства встречаются [* Сершевский В. 12 лет... - Варшава. 1900. - С. 229 и 2-е изд.: Т. 2. - Варшава. 1935. - С. 12.].

    Представляют интерес замечания Кона о социальном расслоении якутов, хотя оперировал он здесь крайностями, т.е., как сам отмстил, «делим всех (якутов. - В. А.) только на две категории: зажиточных и бедных” (с. 3). Следует добавить, что Ф. Кон выделил также группу разбогатевших. В связи с этим разделением дал соответствующую характеристику условий питания и жилья в обеих группах. Вступление заканчивается общими размышлениями о причинах вымирания якутов, в которых автор протестует против обобщений, выдвинутых согласно тогдашней моде на общественный дарвинизм X. Вамбери.

    В самой работе, несомненно, определенную ценность представляют главы, описывающие биологические основы общественных явлений, а именно: данные, связанные с половой жизнью, т.е. начало менструации и климакса у женщин и их соответствие у мужчин, описание положения рожающей женщины в главе о беременности, рождении и уходе за новорожденными (с. 51). Внимания заслуживают также главы, например о плодовитости, где автор в подразделе, названном им «Преобладающая форма брака» (с. 54-60), затронул такие вопросы, как существование предполагаемого матриархата у якутов, поскольку Кон считал это явление очевидным фактом и свои утверждения подтверждал выводами Ефремова и фактами, отмеченными Серошевским. Далее следует процитировать забавную характеристику «олонхо». Для Кона «якутские олонхо» (Кон пишет «олонго») — это собственно описание подвигов богатырей, совершенных в процессе сватовства (с. 55). Кон, как и Серошевский, не сомневается в существовании у якутов экзогамии и пробует подтвердить это данными, взятыми из среды, в которой заключаются подобные браки (с. 60-63). Внимания заслуживают части, касающиеся демографии якутов (с. 67-71,74-80). В главе, посвященной болезням, во вступлении он отметил (с. 80-81) кратко также факт существования арктической истерии. Вспомнил о двух встреченных шаманах и добавил несколько замечаний о шаманизме. В конце следует отметить, что вступление и заключение книги были позже перепечатаны в воспоминаниях Кона: «За пятьдесят лет» (т. 2, Москва, 1933; 2-е изд., т. 1-2, Москва, 1936, с. 445-450) — на русском языке, в польском переводе — «Рождение века» (Варшава, 1969, с. 543-549).

    Вероятно, рубежом XIX и XX в. датируется неоконченная рукопись Кона, озаглавленная: «О развитии брака у якутов». (Эту рукопись открыл С. И. Вайнштейн [* См.: Вайнштейн С. И. Феликс Яковлевич Кон как этнограф. - С. 200-201; Он же. Антропологические... - С. 119.], к сожалению, не сообщивший ни ее объема, ни точного содержания затронутых в ней вопросов). Поэтому мы можем только повторить вслед за Вайнштейном некоторые вопросы, затронутые в этой работе: 1) Кон обратил внимание на ряд пережитков, в числе которых кровные связи по матери, матрилокальность браков, отказ жен и т.д.; 2) привел ряд параллелей из родственных и брачных отношений у казанских татар, бурятов и других народов; 3) на основе собранных материалов Кон выдвинул заключение, что существование в прошлом матриархата у якутов можно принять с большой степенью правдоподобия, а существование экзогамии - считать доказанным. С. И. Вайнштейн рассудил, что не все материалы Кона являются одинаково ценными, потому что в некоторых случаях он несколько переоценивал значение отрывочных (разрозненных) фактов для вывода заключений по истории. Как пример, Вайнштейн приводит то, что Кон искал следы существования проституции гостеприимства у якутов в содержании одного олонхо [* Там же (доб. обе позиции).]. Следует добавить, что Вайнштейн не заметил этого примера, данного Коном, уже в более ранней его работе «Физиологические и биологические данные...» [* Кон Ф. Физиологические... - С. 55.].

    На склоне лет Кон в своих воспоминаниях возвратился к якутским темам. Но, к сожалению, глава о пребывании в Якутии содержит много данных о ссыльных или русских скопцах, зато информации о якутах находим там очень мало.

    Ф. Кон был хорошо знаком с литературой о якутах, как с общей антропологической, так и этнографической. Этим, может быть, объясняется его некоторая склонность к приближению наблюдаемых фактов к схемам обязательных в то время теорий.

    Современным читателем работы Ф. Кона воспринимаются, возможно, недостаточно обоснованными, поскольку наблюдения Кона, например по антропологии, были сделаны на очень малом количестве примеров (число исследованных субъектов каждого пола не достигало даже 100 человек). В связи с этим все полученные им средние арифметические также имеют только видимую ценность, тем не менее факты, приведенные Коном, могут быть приняты во внимание — так как известно, что они всегда согласуются со сделанными им обобщениями.

    /Витольд Армон.  Польские исследователи культуры якутов. Перевел с польского К. С. Ефремова. Москва. 2001. С. 144-148./

                                                   КОН Феликс Яковлевич (18б4 -1941)

    Историк. Родился 30 мая 1864 года в Варшаве в состоятельной купеческой семье «ассимилированных евреев», культивировавших польский патриотизм. После гимназии поступил на юридический факультет Варшавского университета, но который так и не закончил.

    В юности Кон примыкал к народовольцам. В 1884 году он был арестован по делу польской организации «Пролетариат». Его приговорили к десяти годам и восьми месяцам каторги. Но несостоявшегося юриста это не испугало. Сразу после суда он вместе с другими «пролетарцами» - Т. Рехневским и Н. Люри - написал брошюру «Варшавский процесс двадцати девяти...».

    В 1886 году Кон попал в Забайкалье на Каринскую каторгу. Через пять лет каторга сменилась ссылкой в Якутию.

    В 1892 году Кон оформил брак с участницей процесса «17-ти» Х. Г. Гринберг, а затем он принял православие.

    Оказавшись в ссылке, Кон стал изучать быт и культуру народов Якутии. В разные годы он написал статьи «Поправка к ст. «К вопросу о развитии земледелия в Якутской области», «Хатын-Арынское скопическое селение», книги «Никольская слободка Намского улуса Якутского округа», «Физиологические и биологические данные о якутах», другие работы.

    После Якутии Кон оказался сначала в Енисейске, потом перебрался в Иркутск, а оттуда переехал в Минусинск. На новом месте он составил и потом в Казани издал «Исторический очерк Минусинского музея за 25 лет (1877-1902)». Ещё одна деталь: в 1902-1903 годах Кон вместе с И. Майновым сумел организовать экспедицию в Туву, по итогам которой он уже в 1914 году выпустил книгу «Усинский край».

    В 1904 году Кон вернулся в Польшу, где потом вступил в Польскую социалистическую партию. Он развил бурную активность. Причём его хватало не только на пропаганду. В 1906 году Кон помог десяти «смертникам» устроить побег из варшавской тюрьмы «Павиак». Но в какой-то момент его выследили и арестовали. Однако до суда дело не дошло: его из-за болезни освободили под залог. После чего Кон предпочёл эмигрировать в Галицию.

    Когда началась первая мировая война, Кон перебрался в Швейцарию. Но сразу после февральских событий 1917 года его потянуло в Россию.

    В 1924 году Кон стал членом только что созданного Комитета Севера. Позже его назначили редактором газеты «Красная звезда».

    В 1932-1934 годах Кон издал свой трёхтомник под названием «За пятьдесят лет», причём третий том пламенный революционер отдал под свою работу «Экспедиция в Сойотию».

    Умер Кон 28 августа 1941 года в Киеве.

    В 1985 году В. Н. Иванов выпустил книгу «Народы Сибири в трудах Ф. Я. Кона».

    /Вечеслав Огрызко.  Североведы России. Материалы к биографическому словарю. Москва. 2007. С. 209./