ЎЎЎ 2. Анцігона Тракай. Віленскі-Сыбіракоў ды Якуцкая вобласьць. Ч. 2. Койданава. "Кальвіна". 2019.

                                      ПОСЛЕДНЕЕ ПОКОЛЕНИЕ ЯКУТСКОЙ ССЫЛКИ

                                                             (Листки воспоминаний)*

    [* В сутолоке сегодняшнего дня нет возможности заниматься воспоминаниями — это, вероятно, дело будущего, поэтому настоящая заметка представляет собою, поистине, листки воспоминаний, которые набросаны мною между делом и грешат схематизмом и неполнотой.]

    Было раннее июльское утро, когда карапузый ленский пароход подтащил нашу баржу к городу Якутску.

    На довольно высоком, обрывистом берегу высилось несколько двухэтажных каменных построек, из-за крыш которых серебрились купола церквей. У берега — баржи пристани, около которых несколько пароходов; а вдоль берега длинная цепь ленских торговых паузков, барж и разных мелких суденышек. Словом — настоящий портовой город.

    Действительно, Якутск, несмотря на незначительность своего населения (в 1912 году, время прихода нашей партии, выражавшегося в десять-двенадцать тысяч человек), внешне производил впечатление довольно значительного городка. Основной причиной этого, конечно, было то обстоятельство, что он являлся областным городом — «столицей» необъятной Якутской области и как областной город мог с давних времен отстраиваться и приобретать внешность, приличествующую областному городу.

    В ожидании приемки нашей партии мы высыпали на палубу баржи и с любопытством разглядывали столицу Якутии, где должна была решиться наша дальнейшая судьба. Якутск был только начальным пунктом Якутии — за ним были еще Вилюйск, Верхоянск и Колымск — тоже «административные центры» Якутской области, и мы отнюдь не были гарантированы, что Якутск не даст предписания двигаться в эти далекие и гиблые места.

    Наша партия небольшая. Она растаяла по дороге от Качуга до Олекминска, где мы оставляли товарищей, уже имевших назначение. В Якутск пришли несколько административников, несколько сибиряков, отбывших каторжные работы, и сейчас, согласно «уложения о наказаниях», должны были сделаться ссыльнопоселенцами [* В нашей партии были В. Буянов, А. Гуф, Харитонов и еще ряд товарищей, имена которых сейчас стерлись из памяти.].

    Но вот и наши приемщики — наряд якутской полиции. Собираем свои монатки, строимся на берегу и затем, после процедуры сдачи нас якутской полиции, шествуем под конвоем последней в здание городской полиции. А еще через несколько часов я под командой одного казака трясусь на нескладной якутской телеге в Марху — селение в восьми-десяти верстах от города Якутска, где вместе с пакетом сдаюсь сельскому писарю в качестве подлежащего причислению к мархинскому сельскому обществу ссыльнопоселенцев.

    Писарь вскрывает пакет, довольно равнодушно регистрирует «нового члена» своего сельского общества и заявляет, что я могу устраиваться как хочу. Казак, получив расписку о сдаче пакета и «приложения» к нему, благодушно советует мне отправиться пить чай к «своим». Своими он называет политических ссыльных, значительное количество которых жило в то время на Мархе.

    Водружаю свою котомку на плечи, откланиваюсь и уже в качестве «свободного» человека иду на поиски своих. Впрочем, искать приходится недолго. Через несколько дворов меня перехватывает Николай Сабанчеев, который пришел месяцем раньше в Якутку и сейчас устроился на житье в Мархе.

    Подходят еще два-три человека ссыльных. На столе появляются самовар, ватрушки, сметана, и я с наслаждением пью свой первый чай на «воле». Наша беседа носит беспорядочный характер. Меня засыпают расспросами о том, кто еще пришел в нашей партии, я тороплюсь расспросить, где находятся знакомые мне товарищи.

    Мне советуют остаться на некоторое время в Мархе отдохнуть. Но я уже решил сегодня же двигаться обратно в Якутск. Там находится большинство моих товарищей, и мне хочется скорее повидаться с ними. А самое главное, скорее ориентироваться в якутской обстановке, что можно сделать, конечно, только в городе.

    К вечеру я уже обратно в Якутске и сижу у Адольфа Владимирского, который посвящает меня в подробности жизни якутской колонии ссыльных.

                                                               Якутская ссылка в мои дни.

    В истории Якутской ссылки мы по существу являемся последним поколением — самой молодой частью ее наслоений. Мы пришли последними, нами Якутская ссылка закончилась, после того как революция раскрыла двери этой огромной без решеток и замков тюрьмы, где на протяжении многих десятилетий перебывало несколько поколений русских революционеров.

    К моменту моего прихода в Якутку о старой ссылке сохранились только кой-какие воспоминания. Остались имена отдельных из стариков, которые крепче других были связаны с местными якутскими обывательскими кругами и где память о них продолжала жить. Была, например, в Якутске семья Афанасьевых, которая хранила воспоминания о В. Г. Короленко и ежегодно в «Татьянин день» устраивала нечто вроде «банкета», где обычно вспоминали Короленко, читали его письма и т. п. Имена других стариков вроде Серошевского, Пекарского, Майонова, Иохельсона и др. были тесно связаны с работами, посвященными изучению Якутской области, и в силу этого были достаточно известны всем, кто интересовался литературой о Якутской области.

    Были в Якутске и кое-кто из имевших отношение к старой ссылке, но, так сказать, обломки прошлой ссылки — это два-три человека из числа бывших ссыльных, ныне служивших у крупных якутских фирм в качестве доверенных и управляющих. К числу таких нужно отнести Лурье, В. А. Панкратьева, служивших У Н-ков Громовой; Сабунаева, занимавшегося врачебной практикой, и еще несколько человек, которые по существу уже давно ушли от ссылки и были больше благонамеренными якутскими обывателям, чем беспокойным для начальства ссыльным элементом.

    Своеобразным обломком ссылки прошлого была еще сектантская часть Якутской ссылки — скопцы, которые когда-то были присланы в Якутскую область и с тех пор, осев в селении Марха (место моей приписки), довольно прочно обосновались здесь, занявшись земледелием, в котором они очень успевали. Но эта фракция Якутской ссылки была по существу за гранью современной нам политической ссылки. Политически она была чужда нам, как, вероятно, она была чужда и старой ссылке; житейски она к нашим временам превратилась в зажиточную — кулаческую группу богатеев, которые заколачивали большую деньгу, беспощадно эксплуатируя якутов.

    В далекие времена в Якутку чаще и больше всего ссылали административным порядком на определенное количество лет. К моему времени административная ссылка была уже представлена в меньшинстве. Преобладали ссыльно-поселенцы из отбывших каторгу или «лишенных всех прав и состояния и сосланных по суду в ссылку на поселение». Разница между этими двумя категориями была значительной. Первых — т.-е. административников — «прав» не лишали, и они, закончив свой срок, могли возвращаться в Россию. Для ссыльнопоселенцев после окончания срока (около четырех лет) был один путь — приписаться, если сельское общество принимало, в «крестьяне из ссыльнопоселенцев» и затем получать права передвижения лишь по Сибири, с рядом известных ограничений.

    Другой момент различия административно-ссыльных от ссыльнопоселенцев заключался в том, что первые, попадая в ссылку, получали так называемое «административное пособие»; ссыльно-поселенцы этого пособия не получали и были предоставлены своим, собственным силам. Понятно, что условия существования ссыльнопоселенцев были в материальном отношении значительно худшими. Нужно было сразу же думать о работе, способной дать заработок.

    Я явился в Якутку с трехрублевой бумажкой, зашитой в шве штанины и потому сохранившейся от бесконечных обысков. Три рубля были слишком небольшим капиталом, чтобы можно было мечтать о продолжительном отдыхе от дороги. Поэтому мне, как вероятно и большинству ссыльнопоселенцев моего времени, пришлось думать о возможности получить хоть какую-нибудь работу.

    Этот мотив был основным деловым вопросом нашей беседы с Адольфом, с которым у нас были приятельские отношения еще со времени пребывания в Акатуе (Нерчинская каторга). Он значительно раньше моего кончил срок и ушел на поселение в Якутку. К моменту моего прихода он был уже на положении обеспеченного человека, имея комнату, в которой стоял верстак часового мастера, который давал приличный заработок его владельцу.

    Первой работой, которая нашлась для меня, была обмазка глиной дома одного якутского хозяина. Работа, требовавшая особой квалификации, но давшая мне заработать несколько рублей. Затем мне было предложено крутить колесо типографской машины, на которой печатали якутскую газетку «Ленский Край». Затем я был жестяником, маляром, столяром, имел уроки и т. д., но об этом несколько ниже.

    Пути моего жизненного приспособления к якутской действительности были очень похожи на аналогичный путь многих, которым суждено было попасть в Якутку. Вместо прежнего уклада ссылки административников для нас ссыльнопоселенцев была одна возможность — наладить свою жизнь через какую-нибудь полезную для якутских обывателей работу. Поэтому неудивительно, что Якутск процветал и украшался руками нашего брата поселенцев.

    Владимирский чинил часы якутским обывателям. Мой старый сокамерник по Красноярской тюрьме — С. Бродский был «знаменитым» якутским живописцем, который украшал Якутск вывесками своего письма. Часть товарищей занималась самыми разнообразными ремеслами, часть служила по торговой части, часть просвещала умы якутской молодежи наукой.

    Якутская администрация в лице тогдашнего губернатора Ивана Ивановича Крафта — так его называли в Якутске, покровительствовала этому «полезному образу жизни» ссыльных и не особенно настаивала на том, чтобы ссыльные жили обязательно на месте приписки. Именно в силу этих обстоятельств все товарищи, которые рассчитывали так или иначе устроиться в Якутске и найти заработок, спешили подобно мне с места своей приписки в столицу Якутии и здесь начинали соображать насчет работы.

    На наше счастье наше поколение Якутской ссылки по своему социальному составу было более приспособлено к такой «полезной» деятельности. В большинстве наша ссылка состояла из рабочих, имевших за плечами то или иное ремесло. Это в значительной степени облегчало процесс житейского приспособления большинства из нас, но зато уже не давало нам возможности использовать ссылку так, как ее использовали старики или даже те административные ссыльные, которые были нашими предшественниками. Те учились в ссылке: много читали, занимались, писали. На нашу долю выпадала необходимость работать за кусок хлеба, ибо без этого куска хлеба мы были обречены на голодную смерть.

    Такова была основная социально-экономическая предпосылка существования Якутской ссылки нашего поколения.

                                                                       Эсдеки и эсеры.

    Якутская ссылка, как и все другие, являлась своего рода производным от той революционной среды, из которой она была выхвачена рукой царизма и переброшена в «места отдаленные». В те времена, когда в революционном движении господствовало народничество, Якутская ссылка была преимущественно народническою.

    Позднее в Якутку пришли марксисты. В воспоминаниях Ю. М. Стеклова, напечатанных в шестой книжке «Каторги и Ссылки», довольно ярко и выпукло зарисована эта страница Якутской ссылки, где встретились два направления русской революционной мысли. Позднее социал-демократическое движение дало много своих представителей в Якутскую ссылку, и. уже в так называемом Романовском протесте мы находим очень много социал-демократов.

    В мое время Якутская ссылка делилась как бы на две, пожалуй, равные части — эсеров, называвших себя преемниками традиций народничества, и нас, социал-демократов. Мы тоже были отражением соотношения революционных сил нашей эпохи. Эсеры и эсдеки — это две главных фракции революции 1905 года, которые получили свое представительство и в Якутской ссылке.

    У эсеров в Якутске в то время были Зензинов, отбывавший административную высылку в Верхоянске, Л. Езерская, П. Куликовский, Каретников и целый ряд девиц-эсерок из Мальцевской тюрьмы Нерчинской каторги. Эсеровская часть ссылки группировалась вокруг Л. Езерской, очень неглупой женщины, которая, впрочем, дальше создания своеобразного «эссеровского салона» в Якутске не пошла.

    В материальном отношении эсеровская часть Якутской ссылки была несколько лучше обставлена в силу более налаженной помощи со стороны своих организаций на воле. Поэтому, вероятно, она жила жизнью, похожей на прежнюю жизнь административной ссылки, отдавая много времени чтению хороших книжек и разным личным переживаниям.

    Наша социал-демократическая группа была менее обеспечена, но зато у нас было довольно много деловых ребят, которые сумели сделаться «общественно-полезными» людьми в Якутии. Ерохин, Щербаков, Швец — служили у Громовых по торговой части. В. И. Николаев наладил первую частную общественную газетку в Якутске. Н. А. Скрынник, Сенотрусов — успешно орудовали по части уроков. О Владимирском я говорил выше, остальные тоже что-нибудь мастачили. Это подводило под нас материальную базу и давало нам возможность не только самим существовать, но и налаживать помощь для других.

    Примерно в это же время в Верхоянске находились в административной высылке В. П. Ногин (Макар) и еще ряд товарищей в других местах Якутки.

    Нельзя сказать, чтобы в этот первый период нашей ссыльной жизни между нами и эсерами существовали какие-нибудь острые разногласия или столкновения. Каждая группа жила своей жизнью, своими интересами, но между ними было живое общение, объяснявшееся может быть, в значительной степени тем, что большинство было связано совместным сидением в Нерчинской каторге. Позднее, когда подошла новая публика, из новых тюрем, личные связи ослабли, и обе фракции Якутской ссылки больше обособились.

    Значительно больше борьбы было у нас внутри группы социал-демократов. Основной причиной борьбы являлась маленькая газетка «Ленский Край», которая была создана на средства одного якутского либерала А. А. Семенова усилиями В. И. Николаева, довольно известного в Сибири кооператора-меньшевика. Он уговорил Семенова купить типографию и стал налаживать выпуск газетки. Это было незадолго до моего прихода. Сначала предполагалось, что это дело будет руководиться социал-демократической группой. Но дальше выяснилось, что А. А. Семенов и В. И. Николаев держат курс на независимость от влияния группы — это и было исходной точкой начавшихся разногласий и борьбы внутри группы, ибо все понимали значение газетки и стремились к тому, чтобы закрепить свое влияние над ее руководством.

    К моменту моего приезда газета уже выпустила несколько номеров и имела вокруг себя целую гору внутригрупповой склоки, резолюций и всяких конфликтов. Николаев ревниво оберегал газету от вторжения чужеродных элементов, и я был допущен в газету лишь в качестве вертельщика маховика. Впрочем, «штаты» «Ленского Края», пожалуй, предусматривали в качестве платного места только это амплуа.

    Но как бы то ни было, борьба за газету составляет страничку в истории Якутской ссылки, и, вероятно, она заслуживает более подробного освещения со стороны участников этой борьбы — в первую очередь со стороны Н. А. Скрынника, который был в то время коренником всей оппозиционной группы.

                                                      И швец, и жнец, и в дуду игрец...

    Предстояло решить кардинальный вопрос — оставаться ли в Якутке или, передохнув немного, выбираться обратно. Но выбраться из Якутки не легко, особенно когда в кармане, как говорят «блоха на аркане».

    Вопрос совершенно неожиданно решился приездом в Якутку моей жены, которая во время моего сидения в каторге учительствовала в Забайкалье, а когда меня послали на поселение в Якутскую область поехала в качестве «самоходки» за мною в Якутку. Приехала она с несколькими десятками рублей, и это решило вопрос. Нужно было остаться в Якутске до более лучших времен.

    Принялись за уроки и за продолжение «полезной деятельности» в области развития якутской легкой индустрии. Я вспомнил, что я когда-то обучался столярному ремеслу. Это послужило исходной точкой для новых попыток организовать себе работу. Именно организовать, потому что в якутских условиях приходилось больше натаскивать якутянина на какую-нибудь нужную и полезную для него работу.

    После непродолжительной работы в одной столярной мастерской, где я успешно соорудил два полированных шкафа, я в компании с одним товарищем — Гр. Васильевым — торжественно открыл свою мастерскую. Именно торжественно. И не просто мастерскую, а «художественную». Самое примечательное в этой мастерской была ее вывеска, написанная нами самими. Эта вывеска была двухсторонней и изображала с одной стороны художественно исполненный рубанок, который символизировал наше столярное искусство, а с другой — балалайку и гитару, чинить которые мы собирались.

    Правда, у нас почти не было инструментов, мастерская помещалась в нашей кухне, не было нужного материала: но это были детали, которые нас мало беспокоили... Мы были предприимчивые ребята и верили в свою звезду.

    Нельзя сказать, чтобы мы были засыпаны работой, но кое-кто все же работу дал. Мы чинили мебель, пустили в оборот разные столярные поделки и кое-как сводили концы с концами в своем немудром хозяйственном бюджете.

    Впрочем, я скоро занялся другими делами. Я начал внимательно изучать литературу, посвященную экономике якутской области. Это очень скоро дало мне возможность подойти вплотную к Якутскому отделу О-ва Изучения Сибири, который поручил мне работу по обследованию кустарных промыслов, на основании произведенной им анкеты.

    Примерно к этому же времени относится захват нами в свои руки якутской городской библиотеки, которая являлась своего рода культурной ценностью Якутии. Вышло это так. При помощи либерала А. А. Семенова и ряда других гласных якутской городской думы удалось в качестве заведующей библиотекой устроить М. В. Николаеву, а в качестве ее заместительницы мою жену. Библиотека оказалась в наших руках, и перед нами открылась возможность довольно большой культурной работы среди якутского населения, тяготевшего к книге и газете.

    Это окончательно толкнуло меня на путь исследовательской работы по изучению Якутского края. Желая связать эту исследовательскую работу с практической деятельностью, я принял предложение сделаться секретарем Якутской областной агрономической организации, во главе которой стоял довольно сумасбродный агроном М. Скадченко, отличавшийся, впрочем, довольно большой энергией.

    Статистические обследования, опытно-показательное дело, бесконечные беседы с якутами и крестьянами в дальнейшем наполнили мою повседневную жизнь, и годы один за другим полетели незаметно. Я с головой окунулся в изучение экономику Якутской области. Редактировал «Труды Якутского Агрономического Совещания», выпускал агрономический журнал «Якутское Хозяйство», продолжал изучение якутских кустарных промыслов, о которых позднее выпустил отдельную работу.

    Интересно отметить, что в своей работе мне очень близко пришлось соприкоснуться с верхушками якутской администрации. Пришлось участвовать в различного рода заседаниях, делать доклады и т. п. Администрация знала, что перед нею «лишенец», т.-е. ссыльнопоселенец, но смотрела на все сквозь пальцы. И только когда организованный мною Кустарный Комитет пытался избрать меня управляющим делами, якутский губернатор вспомнил, что я ссыльнопоселенец и никаких должностей занимать не имею права. Впрочем, это не помешало неофициально оставить меня в качестве управляющего делами этого Кустарного Комитета.

    Якутская область в экономическом отношении — очень своеобразная наша окраина. Основная хозяйственная база якутского инородческого населения — скотоводство. Несмотря на свое северное расположение и существующую вечную мерзлоту, в Якутской области возможно земледелие. Это дает перспективы для хозяйственного развития края. Позднее, когда-нибудь на досуге, я попробую суммировать то, что я передумал за время своего изучения Якутской области в хозяйственном отношении. Это очень интересно и заслуживает того, чтобы об этом вспомнить.

    Вместе с тем эта работа была для меня очень хорошей школой. Я, конечно, не был так подготовлен, как были подготовлены многие из стариков вроде Серешевского, Пекарского, Ионова и др., работавших над изучением Якутской области, я был рабочий, хвативший некоторую дозу знаний, и только. Но я пошел теми путями, которыми шли эти старики — т.-е. мне казалось, что изучение экономики Якутской области, это та верная дорога, по которой следовало итти ссылке для того, чтобы не разложиться в мертвечине якутской действительности, а главное быть хоть чем-нибудь полезным Якутскому краю и его народу, в среду которого меня забросила судьба.

    Позднее эта якутская школа мне пригодилась, когда сразу же после революции, пришлось заняться хозяйственным строительством. И сейчас я не без удовольствия вспоминаю годы, проведенные на агрономической работе в Якутской области.

                                                       Якутская ссылка накануне войны.

    Летом 1913 года пришедшие новые партии ссыльных влили в нашу организацию новых людей. Пришли Емел. Ярославский и еще ряд товарищей. Несколько позднее прибыли Охнянский, Красносельский, М. Константинов, Перкон и друг.

    Новые люди несколько оживили нашу внутреннюю жизнь. Вместе с тем, прибытие новых людей, нуждавшихся в помощи, поставило задачей организацию кассы взаимопомощи, которая очень быстро превратилась в своеобразный организационный центр Якутской ссылки, где руководящую роль играли социал-демократы. Вокруг кассы взаимопомощи сложился своего рода «трибунал», который расследовал и разбирал всякого рода недоразумения и всякие кляузные дела.

    Как и всегда бывает, с прибытием новых людей, появился на сцену живой обмен мнений. Рефераты, доклады — все это пошло своим чередом. В этом была существенная необходимость, ибо Якутская ссылка была отдаленнейшей, и до нее чрезвычайно глухо долетали звуки живой жизни. Газеты, журналы и книги приходили к нам с большим опозданием.

    Понятно, что в нашей идейной жизни играл очень большое значение живой обмен мыслей, который позволял оформлять нашу политическую мысль и восполнять те пробелы, которые образовывались в силу нашей оторванности. Но, как и всегда бывало, доклады и рефераты очень быстро исчерпывали всю наличность живого содержания докладчиков и референтов и сами собою отмирали. Ссылка начинала вариться в собственном соку последних мелочей.

    Время шло. Начавшаяся империалистическая война ошеломила на время ссылку, но, кроме отдельных единиц, никого не увлекла на лоно патриотизма. Во всяком случае, в среде нашей социал-демократической организации сначала было очень настороженное отношение, а затем оформились пораженческие тенденции, которые оказались созвучными циммервальдским лозунгам.

    Но в связи с войной у нас возникли внутри организации горячие споры, вращавшиеся, главным образом, вокруг деятельности нашей думской социал-демократической фракции, за которой мы могли следить по газетам и телеграфным сообщениям, доходившим до нас. Как сейчас помню те споры, которые велись нами вокруг оценки раскола думской фракции.

    Впрочем, эти споры не зашли далеко и не вызвали раскола в рядах нашей организации, хотя мы в пылу ожесточенных споров изругали друг друга всеми бранными словами до «ликвидаторов» включительно. Наша социал-демократическая организация осталась единой до самого отъезда ее членов из Якутской области после февральской революции.

    Это не значило, конечно, что внутри ее не существовали разнообразные оттенки партийной мысли. Впрочем, для тех времен это обычное явление. Нам были известны платформы, которые гуляли в те времена в эмигрантских центрах. У нас не было определенно сложившихся группировок внутреннего порядка, но были, например, «троцкисты», были «мартовцы» равно как и «ленинцы». Организационно якутская организация оставалась единой. И когда после февральской революции в Якутской ссылке началась борьба, то она пошла по линии борьбы социал-демократической организации с эсерами, которые в противоположность классовым позициям нашей социал-демократической организации, выявились как группировка с обывательско-мещанской идеологией, очень быстро приведшей якутских эсеров к позициям сибирского областничества, а затем и к признанию колчаковщины [* С.-р. В. Н. Соловьев был камчатским «Губернатором» Якутской области в 1918-1919 году.].

    Из состава якутской социал-демократической организации тоже не все оказались с нами в борьбе за октябрьскую революцию. Несколько человек из нашей организации ушло к меньшевикам и тем похоронили себя для революции. Но если сравнивать нашу социал-демократическую группу Якутской ссылки с эсеровской, то последняя оказалась «горем-несчастьицем» для Якутской области, ибо якутская эсеровщина позднее превратилась в самую беспардонную белогвардейщину, которая разорила Якутскую область. Самые последние подвиги белогвардейцев в Якутской области в 1923 году протекали под руководством не кого иного, как упомянутого нами выше эсера-террориста П. Куликовского.

                                                      Революция и якутская ссылка.

    Уже во время войны эсеры получили «подкрепление» в виде бабушки Брешко-Брешковской. Впрочем, это мало усилило их. Мы тоже получили подкрепление в виде ряда товарищей. К нам прислали Г. П. Петровского, прибыли также Серго Орджаникидзе и еще ряд товарищей.

    Шестнадцатый год прошел в предчувствии революции. Пораженческие настроения у нас крепли. Установилась более регулярная связь с партийными центрами, которые давали кой-какую информацию о положении вещей. Самые доклады и рефераты все больше и больше держали ориентацию на революцию. И все же самая революция пришла неожиданно, как взрыв оглушительной бомбы.

    Впрочем, когда в Якутске получились первые вести о начавшейся революции в Петрограде, меня не было в самом Якутске. В это время я был за тысячу верст от Якутска в глухих улусах Вилюйского округа, где руководил экспедицией, производившей обследование якутского скота. Я мерил якутских коров, фотографировал их, вел записи, когда ко мне прискакал якут с вестью о революции. Не успел я опомниться от необычайного известия, как получил телеграмму от «комиссара Якутской области Петровского», что я назначаюсь «комиссаром Вилюйского округа», которому поручается принять дела от вилюйского исправника и устранить последнего.

    Я оказался в роли «революционного исправника». Брошен наслег, ленты, циркуля, якутский скот, я спешу упразднять вилюйского исправника. Впрочем, последний, получив телеграмму о смещении его, никакого сопротивления не оказывает, и я быстро осуществляю возложенное на меня поручение восстановить революционный порядок в Вилюйске. А еще через несколько дней оставляю своим заместителем председателя Комитета Общественной Безопасности Вилюйского округа тов. Старобогатова, а сам мчусь обратно в Якутск с тем, чтобы больше никогда не возвращаться в Вилюйск.

    Как оказалось, «якутскую революцию» сделали главным образом по инициативе нашей социал-демократической группы, которая, получив первые вести о начавшейся революции, выдвинула идею «свержения» якутского губернатора, что удалось сделать без особенного труда. Ибо раз в Питере революция, то для губернатора не нашлось поддержки, и он должен был уступить свою власть вчерашнему ссыльнопоселенцу Г. П. Петровскому, который таким образом превратился в якутского областного комиссара.

    Образовался Якутский Комитет Общественной Безопасности. Наряду с этим началась организация из небольшого якутского гарнизона Якутского Совета Солдатских Депутатов, который был организован при ближайшей помощи писаря Акуловского. Несколько позднее образовался Совет Рабочих Депутатов.

    Еще немного, и при нашей помощи, на основании всех правил четыреххвостки была переизбрана якутская городская дума, куда мы вошли гласными, сделавшись таким образом «отцами» города, в котором нам пришлось провести годы в качестве поднадзорных.

    Если бы революция произошла не в феврале, а примерно в последних числах мая, когда Лена вскрывается от льда, открывая свободный и быстрый путь на Иркутск и затем Петербург, то Якутская ссылка, вероятно, ограничилась бы тем, что устранила губернатора и затем поехала бы в Сибирь и Россию. Но революция началась тогда, когда Лена была закована ледяным покровом, и этим отрезала Якутскую область от всего мира. Ссылке пришлось вооружиться терпением и ждать, когда Лена очистится от льда и откроет свой путь для бывших ссыльных к возвращению в Европейскую Россию.

    Пришлось ждать три долгих месяца. Но эти три долгих месяца ушли на закрепление завоеваний революции в Якутской области. Если когда-нибудь историк Якутской ссылки восстановит картину политической борьбы, которая развернулась на протяжении этих трех месяцев между двумя фракциями этой ссылки — эсерами и эсдеками, перед нами воскреснет в миниатюре борьба предоктябрьских дней во всероссийском масштабе. Под стеклянным колпаком Якутской ссылки, в сгущенной обстановке, по существу, разыгралась борьба тех же сил, которые позднее боролись на всероссийской арене.

    Эсеровская часть ссылки с первых же дней обросла тиной якутской обывательщины и мещанства. За эсдеками пошли все трудовые элементы Якутска, организовавшиеся в профессиональные союзы. Классовая позиция нашей организаций была бельмом на глазу якутских эсеров, но они крепились, пока вся наша организация была в Якутске. Но вот вскрылась Лена, и один пароход за другим стал увозить из Якутки вчерашних ссыльных. На нашу долю выпало несколько задержаться в Якутке, чтобы не оголить фронта, мы остались. И вот здесь-то нам и пришлось выдержать отчаяннейшую борьбу с якутскими эсерами.

    После отъезда Г. И. Петровского комиссаром Якуской области был назначен эсер Соловьев. Я был председателем Якутского Совета Р. и С.Д. и в то же время был председателем Якутского Продовольственного Комитета, то есть фактически держал всю хозяйственную власть в своих руках. Неудивительно, что при таком положении эсеры открыли против нас самую бешеную атаку. А позднее, когда я уже уехал из Якутки, вся наша якутская социал-демократическая организация была арестована и брошена в якутскую тюрьму. Так велика была ненависть якутских эсеров к эсдекам в этот период. В этом отношении якутские эсеры далеко опередили своих всероссийских однопартийцев.

    Я выехал из Якутки на всероссийское демократическое совещание. Но это был, конечно, предлог, и я и товарищи понимали, что вряд ли мне захочется вернуться в гибельные места Якутии. Белоснежная усыпальница, как назвал Якутку Серошевский, осталась далеко, далеко. Я не возвратился обратно, хотя позднее мне пришлось не только не раз вспомнить эту нашу далекую окраину, но и порой посильно помогать стране, в которой мне пришлось прожить пять долгих лет изгнания.

    Мы были последними. С нашим уходом Якутка перестала быть ссылкой. Революция превратила нас в свободных людей, а Якутскую область из страны ссылки в Автономную Советскую Социалистическую Республику.

    Вл. Виленский (Сибиряков).

    /Каторга и Ссылка. Историко-революционный вестник. Кн. 7. № 7. Петроград. (Москва) 1923. С. 129-141./

    Задача настоящего сборника, как и последующих, намеченных к изданию Якутским землячеством Общества политкаторжан и ссылъно-поселенцев, заключается во всестороннем освещении жизни якутской ссылки с момента водворения в ней первых политических пленников царизма — до низвержения самодержавия.

    Для подбора материалов и проведения намеченных литературных работ пленум землячества выделил литературную комиссию в составе: М. А. Брагинского (пред. комиссии), Г. И. Лурье (зам. председателя), М. М. Константинова, В. И. Николаева, К. М. Терешковича, М. В. Брамсона, М. Я. Полякова, А. О. Израэльсона и М. С. Зеликман (секретарь).

    Для редактирования юбилейного сборника пленумом землячества выделена была редакционная коллегия в составе М. А. Брагинского, В. Д .Виленского-Сибирякова, Г. И. Лурье, М. С. Зеликман и В. И. Николаева.

    Редколлегия в этом составе была, утверждена редакцией журнала «Каторга и Ссылка».

    Редакция.

                                                                               *

    В. Д. Виленский-Сибиряков

                                                          ЯКУТСКАЯ ССЫЛКА

                        В ИСТОРИИ РУССКОГО РЕВОЛЮЦИОННОГО ДВИЖЕНИЯ

                                                           (Вместо предисловия)

    В борьбе с революцией русское самодержавие имело несколько излюбленных застенков, куда оно прятало своих политических врагов. Таков был знаменитый Шлиссельбург, где царизм заживо схоронил ряд поколений русских революционеров. Такова была знаменитая Карийская каторга, позднее превратившаяся в не менее знаменитую Нерчинскую каторгу, куда царизм на протяжении почти столетия гнал закованными в цепи русских революционеров, начиная с декабристов и кончая участниками первой русской революции 1905 года.

    Таким же царским застенком была, по сути дела, и якутская ссылка, гиблые места которой, по числу пленников царизма и по своим ужасам, уже давно стяжали себе мрачную славу и заняли свое место в истории русского революционного движения.

    Якутская область это — огромнейшая страна северо-востока Сибири, на две трети своей территории находящаяся за полярным кругом, где царит вечный холод. Омываемая с севера Ледовитым океаном, отделяемая с юга непроходимыми таежными дебрями и горами, Якутская область поистине была... огромной тюрьмой без решеток, без тюремных засовов, но тюрьмой надежной, откуда бежать было немногим легче, чем из Шлиссельбурга. Это была «белоснежная усыпальница» для революционной энергии русских революционеров, которые ссылались сюда на долгие годы. Сюда позднее царизм стал ссылать также и тех, кто оканчивал сроки каторжных работ на Каре. Здесь, на далеком северо-востоке Сибири, русское самодержавие готовило тихую могилу для своих политических врагов, которых оно ненавидело и гибели которых оно домогалось.

    Так же, как и другие царские застенки, якутская ссылка тесно связана с историей русского революционного движения. Она видела у себя в качестве ссыльных: декабристов, польских повстанцев, одиночек-революционеров, как Чернышевского; позднее ее невольными гостями были каракозовцы, участники процесса 193-х, народники и народовольцы, еще позднее пришли марксисты девяностых годов и после первой русской революции 1905 года в Якутской области были представлены все революционные партии эпохи первой революции. Это было последнее поколение якутской ссылки, которое ушло из Якутской области в 1917 году, когда победоносная русская революция раскрыла двери тюремных застенков и освободила политических заключенных из царского плена.

    Хотя Якутская область и видала у себя еще декабристов, все же, говоря об истории якутской ссылки, правильнее всего будет считать начальным годом определения Якутии, как места политической ссылки, 1878 год, когда (8 августа) состоялось «высочайшее утверждение» положения о высылке в Якутскую область. В этом «положении» говорилось: «§ 1. Лиц, которые по обвинению в государственных преступлениях, будут, на основании существующих законоположений, подлежать высылке в административном порядке, ссылать преимущественно в Восточную Сибирь. § 2. Каждый из высланных административным порядком под надзор полиции в губернии Европейской России, уличенный в покушении на побег или же за совершение такового, наказуется, по задержании, ссылкою в Якутскую область, по распоряжению высшей административной власти».

    Таким образом 1878 г. может быть назван годом начала административной ссылки в Якутскую область. Об этом же свидетельствуют и цифры статистики о числе невольных обитателей области. Так, по данным якутского архива, за период с 1863 г. по 1878 г. в Якутской области было всего лишь несколько десятков политических ссыльных. В 1879 г. прибыло 15, 1880 — 31, 1881 — 22 и далее численность ссыльных в области непрерывно возрастает. Этому в немалой степени содействовало принятое высшей администрацией решение в 1882 году о высылке на поселение в Якутскую область «государственных преступников», оканчивающих сроки каторжных работ в Забайкалье (на т.-н. Карийской каторге), что сразу в 1883 году дало Якутской области 35 ссыльных из числа окончивших каторжные работы и вышедших па поселение.

    Период 70-80 годов, к которым относится установление ссылки в Якутскую область за политические преступления, является периодом исключительного оживления в русском революционном движении. Это была эпоха народнического движения. Хождение в народ, героическая борьба партии «Народная Воля» с русским самодержавием при помощи динамита, несомненно, являются яркими страницами русского революционного движения. Именно в этот период начиналось массовое революционное движение среди русской интеллигенции, которая, начав с мирной социалистической пропаганды идей социализма, шла к активной политической борьбе с самодержавием. Это был период, когда сотни юношей и девушек рвали с семьей, с возможностями карьеры и шли в революцию, на неравную борьбу с царизмом.

    Россия в тот момент была еще на пороге капиталистического развития. Русский пролетариат тогда еще только нарождался, чтобы двумя десятилетиями позднее выступить в качестве активной силы на политическую арену, и революционная интеллигенция как бы расчищала ему путь.

    Но царизм был смертельно напуган этим подъемом волны революционного движения. Он искал мер пресечения революции и не мог подняться выше тюрем и массовых высылок. Именно в этот период родилось печальной памяти «положение о полицейском надзоре», «высочайше утвержденное» 12 марта 1882 года, т.-е. в момент, когда партия «Народная Воля» потрясла трон самодержавия.

    Любопытной иллюстрацией своеобразной «философии той эпохи» может служить секретное разъяснение департамента гос. полиции на имя ген.-губернатора Восточной Сибири, в котором даются следующие объяснения причин, вызвавших административную ссылку. «Исключительные обстоятельства последних лет, — разъясняет д-т гос. полиции, — вынудили правительство, как известно в в-п.-ву, прибегнуть к чрезвычайным мерам для охранения общественного порядка и безопасности. Одной из наиболее существенных предупредительных мер, принимаемых против лиц, преступная деятельность коих считалась вредной, представляется административная ссылка или водворение лица под надзор полиции в известной местности, которая по своей отдаленности и условиям жизни ставила бы человека вне возможности быть опасным для общественного порядка. Административная ссылка, как мера предупредительная, применялась обыкновенно в тех случаях, когда рассмотрение дела судебным порядком, по различным соображениям, было невозможным и, следовательно, имелась в виду лишь одна цель: устранить человека из сферы его деятельности, поставив его в такие условия, где бы он не мог распространять на окружающих своего вредного влияния и, вместе с тем, сам находился вне влияния той среды, которая сделала его личностью опасной. Стремясь к осуществлению этой цели, правительство избрало Сибирь местом водворения административно-ссыльных».

    Якутская область т. о. была признана одним из удобнейших мест ссылки, где можно было обезвредить политических противников царизма. Не даром одному из царских палачей приписывалась циничная перефразировка известной русской пословицы «Тише едешь — дальше будешь» в поговорку: «Дальше едешь— тише будешь». В Якутской области имелись такие удаленные места, как Колымский и Верхоянский округа, дальше которых уже не было куда ехать и которые были поистине гиблыми местами. Вот сюда-то и ссылал царизм тех, кого он считал самыми опасными для себя противниками.

    Такими исключительно опасными «государственными преступниками» одно время царизм считал евреев-революционеров; именно поэтому в 1870 - 80 г.г. в Колымск и Верхоянск посылались преимущественно попадавшие в лапы царизма евреи-революционеры, особенно уроженцы юга России. Позднее эта градация отпала, но округа Верхоянский и Колымский все же до последнего дня существования якутской ссылки оставались излюбленными местами ссылки тех из ссыльных, которые казались царизму наиболее опасными или «имеющими склонность к побегам».

    Кроме этих «особо отдаленных мест» в Якутской области существовали еще глухие углы — отдаленные улусы Вилюйского и Якутского округа, куда садила на «землю» уже сама якутская администрация по своему усмотрению. Это относилось в особенности к так называемым поселенцам, пришедшим в якутскую ссылку после окончания каторжных работ. Обычно эту категорию ссыльных наделяли землею для того, чтобы они могли «иметь себе пропитание», так как поселенцам пособия от казны не полагалось, как это имело место в отношении административно-ссыльных. Но, конечно, эта «приписка и наделение землею» были лишь формальным поводом для того, чтобы якутская администрация могла неугодных ей ссыльных загнать в такие таежные дебри отдаленнейших улусов области, что ссыльный оказывался для нее обезвреженным не хуже сосланных в Верхоянский или Колымский округа.

    В более сносном положении находились те из ссыльных, которых по тем или иным причинам оставляли в Якутске, являющемся областным административным центром области. Но это было уделом немногих, особенно для 80 и 90-х годов, и только последнее поколение якутской ссылки, придя массой в Якутку и будучи в большинстве не приспособлено к земледелию, прорвало рогатки всяких административных запрещений и завоевало себе право оставаться в г. Якутске и здесь искать себе заработка.

    Таковы в общем исторические предпосылки возникновения якутской ссылки и та своеобразная «география», которая определяла бытовые и политические особенности этой ссылки в ряде других гиблых мест, куда царизм посылал своих политических противников.

    Если оставить в стороне так называемый ранний период якутской ссылки, когда число ссыльных в области было невелико, то история этой ссылки может быть разбита на три периода: первый — это т. н. старая ссылка 70 - 80-х годов; затем второй период — с 90-х годов до революции 1905 года и, наконец, третий период — массовая ссылка после революции 1905 года, продолжавшийся до 1917 года.

    По данным некоторых дел якутского архива (см. работу М. Кротова «Якутская ссылка 70 - 80 г.г.») в 1873 году в области было ссыльных 9 человек русских и около сорока поляков-повстанцев. Из числа русских нам известны имена Н. Г. Чернышевского, находившегося в Вилюйском замке; И. А. Худякова, поселенного в Верхоянске; В. Н. Шаганова и П. Ф. Николаева, поселенных в Вилюйском округе. Остальные были расселены в улусах Батурусском, Намском и Дюпсинском Якутского округа.

   Чернышевский был тем русским революционером-одиночкой, который был осужден к 14-ти годам каторжных работ, так как его признали «по уликам и обстоятельствам дела виновным в сочинении возмутительного воззвания, передаче оного для тайного напечатания с целью распространения и в принятии мер к ниспровержению существующего в России порядка управления». Это была гнусная расправа царизма с одним из популярнейших в России публицистов, ибо обвинение даже для царских судей» было мало доказанным, но перед ними стояла задача обезвредить Чернышевского, и они для осуществления этой цели не остановились перед подлогами. Каторжные работы Н. Г. Чернышевский отбывал в Нерчинских рудниках и по окончании срока был отправлен в Якутскую область в г. Вилюйск, где он прожил в ссылке почти 12 лет.

    И. А. Худяков, В. Н. Шаганов, П. Ф. Николаев и ряд других «каракозовцев» были осуждены в 1866 году верховным уголовным судом по делу Каракозова, первый — в ссылку на «поселение в отдаленнейшие места Сибири», а другие — в каторжные работы. За каракозовцами в якутскую ссылку стали приходить народники разных наименований. Это наиболее известный нам, благодаря исследованию т. М. Кротова и личным воспоминаниями, период якутской ссылки. На основании личных дел, хранящихся в якутском архиве, произведено описание ссылки 70 - 80-х годов, что дало возможность установить не только численный состав т. н. старой ссылки, но и многие ее бытовые особенности.

    Какова же была численность этого первого периода якутской ссылки и ее социальный состав?

    Общая численность ссыльных в Якутской области за период с 60-х г. по 1889 г. включительно определяется в 285 человек. По указанным выше категориям — ссыльно-поселенцев (из каторжных) и административно-ссыльных — они распределялись следующим образом: ссыльнопоселенцев — 114 чел. и административно-ссыльных — 171 чел.

    По национальности старая якутская ссылка распределялась следующим образом: великороссов — 152 (53%), евреев — 85 (около 30%), поляков — 17 (около 6%) и др. По социальному составу: дворян и детей чиновников — 71, мещан — 100, крестьян — 33 и остальные приходились на детей духовного сословия, купеческого и военного. Рабочих для этого периода т. Кротов по архивным данным насчитывает не более десятка. Рабочие стали приходит в якутскую ссылку значительно позднее, когда рабочий класс в России стал одной из главных действующих сил революции.

    Ссылка 70 и 80-х годов давала отражение народнической эпохи в русском революционном движении. В этот период, равным образом как и в последующий за ним период 90-х годов, в ссылку приходили, главным образом, представители русской интеллигенции. Было много учащихся (студентов), а равно лиц так называемых интеллигентных профессий: учителей, чиновников, техников и т. п.

    Если говорить о персональном составе этого народнического периода якутской ссылки, то он изобилует довольно крупными именами. Достаточно назвать самородка рабочего Петра Алексеева, О. В. Аптекмана, одного из активных землевольцев, В. Г. Короленко и целый ряд народовольцев и их продолжателей вроде Л. М. Коган-Бернштейна, И. С. Минора, М. Р. Гоца, М. И. Фундаминского и др.

    Второй период якутской ссылки — от 90-х годов до первой русской революции 1905 года — отличался не столько своим социальным составом, сколько идеологическими особенностями той переломной эпохи, которую переживала тогда революционная Россия. Старое народничество, исчерпав себя до дна в своей схватке с царизмом, доживало последние дни. Вместе с тем Россия в этот период начинала становиться на путь капиталистического развития, что не могло не содействовать утверждению-теории К. Маркса в среде русской интеллигенции.

    И это-то и было главнейшей причиной появления в якутской ссылке в 90-х годах нового поколения русских революционеров, которые, будучи ярыми сторонниками марксизма, начали идейную борьбу против народничества и его последних могикан, находящихся в ссылке. В этот период Якутская область видела у себя группу одесских марксистов: Цыперовича, Стеклова, Павловича-Вельтмана. А позднее — Ольминского, Теодоровича, Урицкого, Ю. Ларина и целый ряд социал-демократов — будущих деятелей Октябрьской революции.

    Но это последнее уже было на стыке второго периода якутской ссылки с третьим периодом, который начался непосредственно вслед за первой русской революцией 1905 года.

    После разгрома революции 1905 года, когда оправившийся царизм начал ликвидировать революцию и прятать в тюремные застенки своих политических противников, якутская ссылка вновь оказалась излюбленным местом ссылки для тех из русских революционеров, которые были на особом счету у царских тюремщиков. В этот период Якутская область видела у себя в качестве невольных гостей: В. П. Ногина, Г. И. Петровского, Н. А. Скрипника, О. Шварца, Ем. Ярославского, Серго Орджоникидзе и целый ряд других деятелей Февральской и Октябрьской революций.

    Но главной особенностью этого последнего периода якутской ссылки было то, что это была массовая ссылка, где преобладали рабочие-революционеры, принимавшие непосредственное участие в революционном движении 1905 года и осужденные царскими судами или в каторжные работы, или на вечное поселение. Поселенцы, впрочем, для этого периода не были преобладающим составом для якутской ссылки, их посылали в Енисейскую и Иркутскую губернию. В Якутку посылали, главным образом, оканчивающих каторжные работы и особо неблагонадежных и склонных к побегам. В Якутку шли также уроженцы сибирских областей и губерний, осужденные за государственные преступления.

    Революция 1905 года базировалась не на отдельных десятках или сотнях профессионалов-подпольщиков. Это было массовое народное движение, где принимали активное участие сотни тысяч рабочих и миллионы крестьян. Революционное движение первой русской революции захватило матросские и солдатские массы. Поэтому нет ничего удивительного в том, что царизму в момент ликвидации революции 1905 года пришлось укомплектовывать свои тюрьмы и гиблые места ссылок сотнями и тысячами рабочих, крестьян и солдат. Состав последнего поколения якутской ссылки в достаточной мере полно отражал этот массовый характер первой русской революции и имел в себе все оттенки партийных группировок этой эпохи.

    От одиночек ссыльных-революционеров к массовой политической ссылке — вот тот путь исторического развития якутской ссылки, который проделала эта «белоснежная усыпальница» для революционной энергии многих поколений русских революционеров.

    Продолжительность пребывания в якутской ссылке, по цитированным выше исследованиям т. Кротова для 70 - 80-х г.г., рисуется в следующем виде: из общего числа 171 административно-ссыльного — 129 человек провели в области от 1 до 5 лет каждый, 39 — от 6-ти до 10 лет и остальные — свыше 10 лет. Ссыльнопоселенцы, сосланные на житье в область (114 чел.): 32 из них пробыли от 1 до 5 лет каждый, 40 — от 6 до 10 лет, 37 — от 11 до 14 и 4 — свыше 14 лет. Иными словами, в среднем на административно-ссыльного для этого периода приходится около 4-х лет и ссыльнопоселенца — около 8 лет ссылки.

    Для второго периода якутской ссылки мы пока не имеем точных статистических данных, но все же есть основание предполагать, что средний срок для обеих категорий тогда был не менее сроков первого периода, и только третий период имел сокращенные сроки, но это произошло уже по независящим от царизма обстоятельствам — сроки сократила победоносная революция, которая ликвидировала якутскую ссылку.

    В тесной связи с продолжительностью сроков ссылки стоит вопрос о занятиях ссыльных. Высылая в «отдаленнейшие места» царизм преследовал далеко не одну только изоляцию своих политических противников. Нет, затаенные мысли царских опричников были направлены в сторону физического истребления революционеров при помощи голода и холода. Правда, царизм делал вид, что он опекает сосланных и даже «помогает» им, но это была не больше, как казовая сторона. Казенное пособие было ничтожно и не могло обеспечить ссыльного, да к тому же оно далеко не всегда всем сосланным в Якутскую область выдавалось. Поэтому вполне естественно было у ссыльных желание найти какую-нибудь работу, которая могла бы в какой-нибудь мере обеспечить им хотя бы полуголодное существование. Были, конечно, ссыльные, которые получали помощь извне, от родных, знакомых, друзей, но таких было немного.

    Однако, чем же мог заниматься ссыльный в условиях якутской действительности?

    В «правилах по устройству быта политических ссыльных» для административно-ссыльных были установлены следующие ограничения. Администативно-ссыльным воспрещалось: заниматься воспитанием детей и преподаванием наук, иметь аптеки, типографии, литографии и фотографии, иметь какого-либо рода занятия во всех правительственных учреждениях, жить в тех домах, где помещаются почтовые или телеграфные станции, заниматься медицинской практикой и т. п. На ссыльнопоселенцев все эти ограничения также распространялись с небольшими лишь изъятиями в отношении врачебной, акушерской и т. п. практики, о чем требовалось специальное персональное ходатайство перед мин. внутр. дел.

    Но и разрешенной работой заниматься ссыльным можно было лишь с «соизволения» местного начальства. Так, в этих же цитированных выше «правилах» и еще больше в разного рода циркулярах говорилось: «От местного губернатора зависит воспретить поднадзорному избранное им занятие, если оно сему последнему служит средством осуществления его предосудительных замыслов или по местным условиям представляется опасным для общественного порядка и спокойствия». Таким образом, признать любое занятие ссыльного «опасным» для общественного «порядка и спокойствия» зависело исключительно от усмотрения только местного начальства.

    Чем же занимались ссыльные в Якутской области?

    В 70 - 80-х г.г. 96 ч. ссыльных (33%) занимались земледельческими работами. Это, главным образом, — ссыльнопоселенцы, т. к. только им давались земельные наделы. Разными ремеслами, службой и т. п. занимались 21 человек (7,3%) и столько же научной работой, литературной, изучением края и т. п. Ну, а остальные? Их исследователь относит в рубрику «не имевших определенных занятий». В эту последнюю категорию попали, главным образом, ссыльные северных округов — Верхоянского и Колымского — и отчасти жившие в г. Якутске.

    Земледелие было основным занятием для ссыльнопоселенцев, расселенных в Якутском округе. Несмотря на неблагоприятные почвенные и климатические условия, частые морозы, убивавшие всходы, земледелие все-таки давало возможность ссыльным иметь свой хлеб, служивший большим подспорьем ссыльному при его скудном казенном пособии. Земледелием занимались каракозовцы — Загибалов, Шаганов, Ермолов и др. Ссыльные немало содействовали распространению хлебопашества среди якутов; даже якутская администрация должна была признать эти заслуги ссыльных, а якутский губернатор в 1879 году просил исправника передать «его искреннюю благодарность» Шаганову, Волкову и Васильеву «за их труды в деле развития земледелия».

    Усилиями ссыльных были произведены опыты земледелия за полярным кругом. В этом отношении особенно интересны опыты П. И. Войнаральского в Верхоянском округе и А. Б. Ардасенова в Средне-Колымске.

    Позднейшие поколения якутских ссыльных земледелием занимались меньше, но зато они больше из своей среды выделили разного рода ремесленников.

    Медицинской практикой занимались многие из ссыльных: Ровенский, Стеблин-Каменский, Собсович, Натансон, Мицкевич, Ожигов, Сабунаев и ряд других ссыльных. Острая нужда в медицинской помощи заставляла якутскую администрацию мириться с нарушением ссыльными «правил» и разного рода запретительных циркуляров и смотреть сквозь пальцы на медицинскую практику ссыльных. А последним, вследствие настоятельных просьб местного инородческого населения, приходилось выступать в роли «лекарей» даже тогда, когда они имели самые элементарные познания в медицине.

    Значительная группа ссыльных вела научные занятия. В этом отношении ссылка оставила глубокий культурный след своего пребывания в области. Достаточно назвать имена: Серошевского, Войнаральского, Иохельсона, Богораза (Тан), Кона, Трощанского, Майнова, Левенталя, Стеблин-Каменского, Ионова, Виташевского, Пекарского, Шкловского и ряда ссыльных позднейшего периода, чтобы убедиться, как много было сделано ссылкой для изучения Якутской области.

    Трудами ссыльных в Якутске создан музей. На протяжении десятилетий ссыльными велись наблюдения на метеорологических станциях в самых отдаленнейших местах Якутской области, вроде с. Усть-Янское, в г. Верхоянске и в ряде пунктов Колымского округа.

    В последние годы якутской ссылки. когда среди ссыльных преобладали рабочие-массовики, в г. Якутске было создано много разного рода ремесленных артелей. К этому же периоду нужно вообще отнести прорыв ссылкой стоявших перед ней запретительных рогаток. В Якутске образовалась большая колония ссыльных, члены которой не только занимались разного рода «запрещенными занятиями», вроде преподавания, службы и т. п., но и порою играли большую роль в жизни местных общественных организаций.

    Однако, для того, чтобы прорвать эту линию рогаток и заставить якутскую администрацию считаться с нуждами и запросами ссылки, ссыльным пришлось пройти длинный, тяжелый, местами усеянный жертвами, путь борьбы с администрацией. Но эта борьба, эти жертвы были неизбежны, ибо в противном случае якутская ссылка могла бы действительно стать могилой ее невольных обитателей.

    Не у всех ссыльных хватало сил выжить в этой полной лишений п страданий обстановке якутской ссылки. Одни находили себе спасение в тяжелом физическом труде, главным образом, земледельческом; другие, лишенные этой опоры, теряли душевное равновесие и доходили до сумасшествия, иногда до самоубийства; третьи, наиболее активные и неугомонные, с первых же дней своего пребывания в области начинали строить планы о подготовке побегов.

    Однако бежать из Якутской области было нс так-то легко. Во-первых, успеху побегов мешали огромные пространства, во-вторых — враждебное отношение к «государственным преступникам» со стороны местного туземного населения — якутов, которых местные власти всячески, до денежной награды включительно, поощряли зорко следить за ссыльными. Вот почему побегов из якутской ссылки было относительно мало; большая часть побегов 70 - 80 и отчасти 90-х годов были неудачны.

    Из крупных побегов наиболее интересным представляется побег из Верхоянска, организованный семью ссыльными в 1882 г.: С. Лионом, В. Арцыбушевым, И. Царевским, В. Серошевскпм, В. Заком, Е. Александровой и Ф. Флугом. При помощи двух распропагандированных ими скопцов Тараскиных они решили на изготовленных лодках спуститься по р. Яне в Ледовитый океан и оттуда бежать в Америку. Однако они успели добраться только до низовьев р. Яны, где и были пойманы.

    Значительно легче удавалось бежать из якутской ссылки в последний период ее существования, когда ссыльное население значительно увеличилось, а связь Якутской области с внешним миром расширилась. В Якутск стали наезжать разного рода агенты торговых фирм, что давало отдельным ссыльным возможность проскользнуть из области более или менее незаметно.

    Как же якутская администрация реагировала на эти побеги? В первую очередь — усилением полицейского надзора и затем — расселением ссыльных по отдаленнейшим округам области, вроде Колымского и Верхоянского. Если мелочная полицейская опека была рассчитана на то, чтобы превратить жизнь ссыльных в мучительную пытку, то расселение ссыльных по северным округам с нарушением самых элементарных требовании безопасности расселенных было замаскированным стремлением администрации заживо обречь целый ряд ссыльных на медленную и мучительную смерть. Ответом на это был знаменитый протест якутских ссыльных 1889 года, известный в истории под названием «Монастыревской истории» по имени хозяина того дома, где ссыльные собрались для вооруженного протеста против распоряжений якутской администрации. По распоряжению якутского губернатора Осташкина дом Монастырева был обстрелян, а в результате этой кровавой драмы был инсценирован суд, который приговорил трех участников Монстыревской истории (Когана-Бернштейна, Зотова и Гаусмана) к смертной казни, а остальных участников протеста — к каторжным работам на разные сроки.

    Позднее, в 1904 году, Якутская область увидела другой аналогичный протест, получивший название «Романовской истории», опять-таки по имени владельца дома, где устроили баррикады ссыльные. На этот раз над домом Романова взвился красный флаг, и самый протест превратился в политическую демонстрацию против самодержавия. Это было накануне первой русской революции, и самодержавие, как оно ни старалось, не могло добиться тех же карательных результатов, какие оно имело после «Монастыревской истории». Между тем на процессе по делу «Романовской истории» защита развернула потрясающую картину действительного положения ссыльных в Якутской области, и процесс своим острием повернулся против самодержавия.

    А положение ссыльных в Якутской области было действительно ужасно. Об этом могут свидетельствовать как те многочисленные могилы погибших в якутской ссылке революционеров, так и те скорбные страницы, которые заполнены именами сошедших с ума ссыльных, не выдержавших тех нечеловеческих страданий и лишений, которыми была полна жизнь в гиблых местах Якуткой области.

    По данным исследования т. Кротова, в 70 и 80-х годах в Якутке погибло примерно 11% всего состава ссылки. Эта цифра говорит за себя. Но это, конечно, очень незначительная цифра в глазах царских опричников, которые ждали от Якутской области большего — полного физического истребления своих политических противников.

    Этой последней надежды царских палачей якутская ссылка, к счастью, не оправдала.

    Царизм переоценил значение тюрьмы и ссылки, как орудия борьбы с революцией. На известном этапе революционного движения, когда в последнем участвуют небольшие десятки и сотни революционеров, еще можно бороться при помощи тюремных застенков, где можно сгноить своих пленников. Но когда революционное движение становится массовым, когда вокруг его знамени собираются десятки и сотни тысяч, когда за этими десятками тысяч идут миллионы трудящихся, тогда тюрьма и ссылка теряют свое значение.

    Больше того, эти тюрьмы и места ссылки из мест заключения превращаются в школы и университеты революции, где идет не только обмен революционным опытом, не и революционная учеба для тех, кто малоподготовленным пришел в революцию, и переподготовка тех, кто хотел использовать свое заключение в тюрьме или пребывание в ссылке для своего идейно-революционного перевооружения в интересах дальнейшей революционной борьбы.

    Шлиссельбург, Петропавловка, Карийская каторга и отчасти якутская ссылка 70 - 80-х г.г. могли служить самодержавию в качестве надежных застенков, где можно было угроблять своих политических пленников. Но уже начало массового революционного движения среди русской революционной интеллигенции поставило царизм в большое затруднение. А с началом массового рабочего движения и, в особенности, с бурным взметом революционной волны 1905 года царизм был окончательно выбит из своей привычной колеи. За исключением Петропавловки, все остальные места заключения, даже и Шлиссельбург, превратились в места встреч русских революционеров, в места обмена революционным опытом, в революционные университеты.

    Якутская ссылка больше, чем какой-либо из других царских тюремных застенков, может претендовать на звание одной из школ великой русской революции. Много перебывало в этой школе учеников, пришедших в гиблые места Якутии из революционного подполья или гущи революционного рабочего движения. Много в этой школе побывало тех из революционеров-подпольщиков, которые могли быть учителями для желающих учиться науке как делать революцию. Много из бывших невольных обитателей якутской ссылки принимало и принимает участие в строительстве первой в мире республики Серпа и Молота. Это является лучшим показателем успешной работы этой школы революции.

    Царизм хотел из Якутской области сделать огромную могилу для русской революции. Это ему не удалось. Наоборот, якутская ссылка в немалой степени содействовала подготовке гибели царизма, воспитывая те кадры русских революционеров, которые смогли стать вожаками трудящихся масс России, когда последние вышли на революционную борьбу с самодержавием.

    /В якутской неволе. Из истории политической ссылки в Якутской области. Сборник материалов и воспоминаний. Москва. 1927. С. 11-22./

    В. Виленский-Сибиряков

                                            ЯКУТСКАЯ ССЫЛКА 1906-1917 ГОДОВ

    Могучий революционный шквал первой российской революции 1905 года изрядно потрепал самодержавие, но, не мог еще окончательно свалить царизм.

    Революционный подъем 1905 года не мог не сказаться на ослаблении всей полицейско-охранительной политики царизма. Тюрьмы и «гиблые» места ссылки стали уже в середине 1905 года пустеть. Растерянность агентов царской власти усиливалась вместе с ростом революционного движения. Прокуратура и суды маневрировали и в первый период подъема революционного движения нередко освобождали политических заключенных по всяким поводам. Наконец и сами политические пленники царизма, используя политическую обстановку, при первой возможности бежали из мест заключения и ссылки.

    Якутская ссылка не являлась, в этом отношении исключением. По данным одного из якутских ссыльных т. М. Минского, в начале ноября месяца 1905 г. в Якутске было свыше 70 чел. политических ссыльных; в Якутском округе 10 чел., в Вилюйске 2, в Олекминске 6 и в Верхоянске и Колымске около 10 человек [* Сборник «В якутской неволе».]. Это были остатки старой якутской ссылки.

    В 1905 г. приток новых политических ссыльных почти прекратился, так как Сибирская железнодорожная магистраль была занята подвозкой войск на поля Манчжурии; в силу этого административных политических ссыльных царизм в этот период размещал в Архангельской, Вологодской и других северных губерниях Европейской России. Старая ссылка таяла; часть вследствие окончания сроков свободно уезжала, часть просто бежала, повинуясь зову надвигающейся революции.

    В период второй половины 1904 г. и первой половины 1905 г. из Якутии бежали: с.-д. М. Лурье (Ю. Ларин), И. Теодорович, М. Урицкий, А. Гинзбург, М. Вайнштейн, И. И. Радченко, Л. Канцель, А. Краснянская, с.-р. Крейнерт и др. Некоторые из них, как Крейнерт, проделали путь от Якутска до Иркутска пешком... так сильно было желание скорее примкнуть к революционному движению и принять в нем непосредственное участие.

    В самом Якутске (областном центре) революционные события Европейской России тоже нашли свое, отражение, особенно когда 22 октября из Иркутска дошла весть о «манифесте» и предшествующей ему железнодорожной стачке. В Якутске началась полоса митингов, которые устраивались в помещениях читальни народной библиотеки и Общественном собрании. На митингах обсуждались разнообразные вопросы политического характера. Возникло несколько союзов: «союз приказчиков», «союз якутов» [* Организационное собрание «Союза якутов» состоялось 30 декабря 1905 г.] и т. п. Словом — Якутск пытался не отставать от других сибирских городов в деле революционных дерзаний в рамках буржуазно-демократической революции.

    От города не отставала и якутская деревня. Ярким примером этому является забастовка приленских крестьян-ямщиков, требовавших от администрации оплаты за содержание земских лошадей. По делу этой забастовки ленских ямщиков привлекались крестьяне Родионов, братья Ивановы, братья Захаренко, Копылов и др.. Основная масса ссыльных, рвавшихся из якутской ссылки, требовала от якутского губернатора, чтобы он срочно отправил их в Иркутск. Губернатор, желая получить санкцию иркутского генерал-губернатора, просил у последнего ассигнования средств на осуществление требований политических ссыльных, но Иркутск молчал, не отвечая на запросы якутского губернатора. Предел всей этой трусливой канители положила демонстрация политических ссыльных и горожан, которая после одного из митингов направилась к дому якутского губернатора. Кто-то из толпы демонстрантов бросил в окно губернаторского дома камень и разбил стекло... Якутский губернатор перетрусил, и на завтра у него «нашлись» нужные кредиты, и началась срочная отправка политических ссыльных из Якутска санным путем в Иркутск.

    Так начинала свои дни старая якутская ссылка в ноябре 1905 года.

                                                                             ----

    К началу 1906-г. в Якутске остались лишь осколки старой ссылки. Это были: М. Сабунаев, Н. Ожигов — оба они занимались медицинской практикой и успели акклиматизироваться в Якутске; Приютов, обосновавшийся в Якутске в качестве фотографа; Ян Зубржицкий — психически-больной, носившийся с идеей постройки вечного двигателя, и еще несколько человек из бывших административных ссыльных, служивших у торговых фирм, главным образом в пароходстве «Наследников Громова»: В. Панкратов, Михалевич, Ионов, Попов, Бартенев, Очкин, Цицерин и др.

    Своеобразным обломком ссылки прошлого была еще сектантская часть якутской ссылки — скопцы, которые когда-то были присланы в Якутскую область и с тех пор, осев в селах Марха, Могане и других местах, довольно прочно здесь обосновались, занявшись земледелием, в котором они очень успевали. Но эта группа была по существу за гранью современной нам политической ссылки. Она во все времена была чужда политической ссылке; житейски она выродилась в кулацкую группу, которая жила замкнуто, руководствуясь своей сектантской подозрительной моралью и заколачивала большую деньгу, беспощадно эксплуатируя якутов.

    Но на смену старой ссылке шла уже новая — ссылка эпохи ликвидации первой революции. После разгрома революции 1905 года, когда оправившийся царизм начал ликвидировать революцию и вновь прятать в тюремные застенки своих политических противников, Якутская область вновь оказалась излюбленным местом ссылки для тех из российских революционеров, которые были на особом счету у жандармов и прочих охранителей самодержавия.

    Революция 1905 года базировалась не на отдельных десятках и сотнях профессионалов революционеров-подпольщиков. Это была революция, в которой участвовали миллионы. Тут были рабочие, солдаты и матросы, аграрники-крестьяне и служащие разных наименований. Поэтому нет ничего удивительного в том, что царизму в момент ликвидации революции пришлось заполнять свои тюрьмы и «гиблые» места ссылок десятками тысяч «государственных преступников» из числа рабочих, солдат и крестьян. На долю Якутской области в этот период тоже перепала не одна сотня ссыльных, привлеченных и осужденных за участие в первой российской революции.

    Главная особенность якутской ссылки этого периода (1906-1917 гг.) заключалась в том, что она была массовой ссылкой, в которой преобладали революционеры, вышедшие непосредственно из народных пластов, поднятых плугом революции. Это были непосредственные активные участники революционного движения 1905 года и высланные в Якутку в административном порядке или чаще осужденные судами, преимущественно военными, на поселение или срочную каторгу, по отбытии срока которой полагалась ссылка на поселение.

    В былые времена охранители устоев самодержавия руководствовались одним правилом: лиц, опасных и неприятных рассылать без суда в административном порядке по Колымскам, Верхоянскам и Якутскам. Однако уже перед революцией 1905 года царские судьи, настроенные «либерально», начали думать, как бы все это дело голого беззакония административных высылок подвести под законные нормы. Старое «Уложение о наказаниях» было признано «архаичным» и «неподвижным в отношении политических преступлений». Было решено реформировать «Уложение о наказаниях» и сделать его «гибким». Отсюда т. н. «либеральная реформа» в виде создания нового «Уголовного уложения». По существу эта реформа, введенная пресловутым Плеве, была лишь более удобным орудием для расправы с политическими противниками царизма. Это особенно наглядно сказалось после первой революции, когда царская юстиция стала массами фабриковать политические процессы, и разного рода «военные», «военно-полевые» и т. п. суды, руководствуясь новым «Уголовным уложением», тысячами стали фабриковать политических каторжан и ссыльнопоселенцев, «лишенных всех прав состояния».

    Наиболее крупные и громкие процессы эпохи революции 1905 года царизм инсценировал, начиная с конца 1907 г. До этого господствовала торопливая расправа больше в привычных старых формах административных высылок, и Якутская область опять стали излюбленным местом ссылки для наиболее опасных для самодержавия революционеров. Начиная с середины 1906 г., в Якутку вновь поползли партии с политическими ссыльными.

    1906-1911 годы это — период административной высылки в Якутскую область. Вместе с тем это период злейшей российской реакции, особенно для 1908-1911 годов, что не могло не наложить своей печати на политические настроения и быт якутской ссылки этого периода.

    Состав административно-ссыльных, пришедших в Якутию в 1906 и 1907 годах, был очень пестрый. Тут были социал-демократы и эсеры, анархисты и максималисты, боевики и т. п. Среди ссыльных преобладали индивидуалистические настроения и большой идейный разброд, а позднее в годы реакции 1908-1910 годов даже и упадочничество...

    Для характеристики этого периода и тех настроений, который господствовали среди якутских ссыльных этих времен, я позволю себе сослаться на воспоминания некоторых из ссыльных, делившихся с нами своими воспоминаниями [* Из стенограмм воспоминаний на пленумах Якутского землячества замою 1932-33 гг.].

    Вот, например, т. Котиков, член Саратовского совета рабочих депутатов 1905 г. Молодой с.-д., большевистски настроенный, участник боевых дружин; ему в 1906 г. было всего 19 лет. Он рассказывает, что первая партия в 1906 г., с которой он пришел в Якутск, насчитывала 46 чел. В первый, момент после прихода партия сохраняла некоторую организованность. Эта партия «положила начало колонии ссыльных. Было выбрано правление, была библиотека и т. д. Первое время все это было организовано, а потом распалось»...

    Другой ссыльный этого периода, т. Розеноер — тоже с.-д., опытный подпольщик, уже успевший до Якутска побывать в тобольской ссылке, откуда он бежал, дает такую характеристику якутской ссылки 1907-1911 годов:

    «Главнейшей особенностью якутской ссылки было отсутствие общеколониальных организаций». «Единственным местом была в г. Якутске улусная квартира, она была связующим центром; кроме того, библиотека»... «Не только не было общеколониальной организации, но не было в этот период и фракционных организаций».

    Что же было? Были отдельные кружки, группки, были отдельные «личности» вроде Драверта, Оленина и т. п. Был кружок, ставивший украинские спектакли (с.-р. Ракитникова), но крепкой, сплоченной общессыльной организации не было.

    Наиболее светлым пятном на этом общем фоне идейного разброда, были попытки организации молодых с.-д., ссыльных Котикова, Васадзе, Жарова, Пылаева и др. Эта группа сделала попытку издавать свой журнальчик на гектографе, вела работу среди якутской учащейся молодежи, активно участвовала в работе о-ва приказчиков и т.п. Котиков рассказывает:

    «Я сам типографский рабочий и как только я прибыл в Якутск, то сейчас же организовал там нелегальную с.-д. организацию. Называлась она «Маяк». Издавали мы свой орган на гектографе. Печатался он у меня на квартире. Я жил против якутской тюрьмы, на окраине, у одного якутского обывателя. При помощи этого «Маяка» нам удалось сколотить кадры молодежи: Чапалов, Карпов, Голованенко, Черных, Амосов, Кешец и др. Когда я почувствовал, что мне, живя около тюрьмы, неудобно заниматься «Маяком», мы перебрались в Якутский областной музей. Там гектограф мы прятали под хвостом у чучела, которое стояло в музее, разрезали в нем отверстие и прятали там все свои материалы».

    Тов. Котиков говорит, что им удалось сохранить свою организацию примерно до 1908 года. Провал произошел при следующих обстоятельствах.

    «В ссылке стали циркулировать слухи, что среди ссыльных есть провокатор — «Богиня». На собрании ссыльных, — рассказывает Котиков, — было поручено Цветкову, Драверту и Котикову написать соответствующее заявление и послать его в центральные партийные органы. Заявление было написано и оказалось за подписями указанных трех товарищей помещенным в Центральном органе партий эсеров. Результатом было привлечение Цветкова, Драверта и Котикова по 102 ст. за принадлежность к партии. Процесс этот имел известное значение, для якутской колонии ссыльных, но он не лишен был комического элемента. Драверт выступил на суде с речью, где апеллировал к своим «научным заслугам», которые в тот момент были не так уж значительны. Защищаясь, участник этого процесса смазал его политическое значение. Это обстоятельство высмеял т. Розеноер в своем стихотворении, заостренном против Драверта: «Я — соль земли Якутской».

    В разгар реакции, в 1908 г., против «маяковцев» Чапалова, Желобцова и Васадзе было возбуждено обвинение по 1 ч. 102 ст. Уг. ул., в принадлежности к с.-д. партии. Однако судивший их Якутский окружной суд не нашел состава преступления в их деятельности, и они были оправданы.

    В 1909 г. была раскрыта революционная работа среди молодежи — учащихся фельдшерской школы. По этому делу учитель Андреев и ученица фельдшерской школы Шакурдина были приговорены к году крепости.

    Как бы ни оценивать колониальную жизнь якутской ссылки 1906-1908 годов, все же нужно быть справедливым в оценке роли и значения якутской улусной квартиры и в особенности библиотеки. Несомненно, они играли большую роль в деле объединения разношерстной по своему составу административной ссылки этого периода. К этим центрам якутской ссылки нужно отнести многочисленные лекции и рефераты, которые читались с.-д. т. Ароновым и с.-р. Добросмысловым. Одно время эти товарищи выступали даже с публичными лекциями по дарвинизму, политической экономии и т. п.; лекции читались в клубе приказчиков, и на них присутствовал даже сам якутский губернатор Крафт.

    Библиотека давала толчок умственной работе ссыльных; в ней насчитывалось около 3 000 томов, составившихся из т. н. старой «колымской библиотеки», т. е. книг, привезенных из Колымска. Эта якутская библиотека представляла большую политическую и культурную ценность. Вокруг же складывались кружки, рождались разного рода идейные предприятия вроде рукописных юмористических журналов, в роде «Паука», издававшегося одно время Дравертом Позднее областная администрация предприняла поход против библиотеки. Спасая ее, ссыльные разбили библиотеку на части и раздали ее на хранение отдельным лицам. В основной своей массе эту библиотеку удалось сохранить, и позднее она была передана в т. н. Якутскую городскую библиотеку. В период 1906-1910 годов библиотекой ссыльных заведовали: Рачинский, Савинов, Котиков и др.

    Улусная квартира и библиотека давали возможность принимать участие в общественной жизни даже таким анархическим, малоорганизованным личностям, как Драверт, который писал стихи. Позднее этот Драверт занялся геологией и кое-что успел в этой области; ему принадлежат указания относительно золотых месторождений на Алдане, исследования залежей вилюйской соды и т. п. Выпустил он несколько книжек стихов на якутские мотивы.

    Реакция 1908-1910 годов наложила свою печать на якутскую административную ссылку. Тов. Розеноер этот период характеризует следующим образом: это было «упадочничество, отход от общественности, прекращение интереса политикой, и на этой почве — довольно длительное пьянство... В то время появился роман Арцыбашева «Санин», который частью молодежи и частью бывших революционеров был воспринят как некоторое новое евангелие, и в результате возник кружок «Саницея», выпустивший свою декларацию, на нее последовала контрдекларация части якутской ссылки, клеймившая санинцев».

    Тов. Котиков говорит об этом периоде:

    «Это был очень тяжелый период в якутской ссылке... Когда я пришел в ссылку, то застал тюрьму в таком положении: там были не только сидевшие за экспроприации (более «приличные» дела), но и сидевшие по простым, уголовным делам. Титлерман, оказывается, на почве морального разложения, влюбившись в купчиху Метус, подсмотрел, когда ее муж-купец ушел в баню, выследил его и подстрелил; он получил 4 года каторги. И вот подобная братия сидела в Якутской тюрьме. Это — момент большого морального распада».

    Это упадочничество и разложение были свойственны главным образом той части административной ссылки, которая именовала себя анархистами, максималистами и т. п. Партийная, особенно соц.-дем. рабочая часть ссылки, была менее подвержена этим влияниям и, несмотря на жесточайшую реакцию, пыталась продолжать в ссылке политико-воспитательную работу над собой и теми элементами, с которыми она соприкасалась. Соц.-дем. кружки вели: Аронов, Розеноер, Васадзе, Ерохин, Ершов и др. Эта часть ссылки пыталась вести решительную борьбу со всякого рода разложением и упадочничеством.

    Разложению неустойчивых элементов и разочарованию политической интеллигенции рабочая часть ссылки и шедшая в ногу с ней партийная интеллигенция противопоставляли, веру в революцию и здоровый классовый пролетарский оптимизм.

                                                                             ----

    Обычно ярким показателем революционных настроений и здорового активизма в момент реакции служат побеги из мест заключения и ссылок. Активные революционеры добиваются продолжения революционной борьбы в новой обстановке, новыми методами, новой тактикой. И прежде всего стремятся вырваться из тюрем, бежать из мест царских ссылок.

    Первые годы реакции (1907-1908 гг.) якутская ссылка была богата попытками побегов как неудачных, так и удачных. Ссылаемые носили в себе еще порядочную революционную зарядку и настолько жили революцией, что сидеть в ссылке считали для себя невозможным. Выпущенные на «волю» на месте ссылки, они, не раздумывая, «снимались» и начинали обратный путь...

    Как ни далеко лежит Якутская область от Сибирской железнодорожной магистрали, как ни труден тысячеверстный обратный путь, все же ссыльные бежали. Один из ссыльных того времени т. Г. Нестеров рассказывает, что в 1907-1908 годах из 50 политических ссыльных, присланных в Олекминск, 45 человек бежало [* «Сибирская ссылка», статья Г. Нестерова.].

    В успешности побегов в этот период имела большое значение растерянность местной администрации, неуверенной в своих силах, и неизжитая еще оппозиционность населения агентам царской власти. Пароходная администрация (зачастую состоявшая из бывших ссыльных) и матросы ленских пароходов зачастую даже содействовали побегам.

    В 1908 г. иркутский генерал-губернатор распорядился «принять меры» против побегов. Ленские пароходы стали тщательно осматриваться полицией. На местах ссылки полиция пыталась вести проверку наличности ссыльных. Однако, несмотря на все эти строгие меры, побеги продолжались. В 1908 г. бежали: из Вилюйска Двинянинов; из Якутска И. Ракитникова, Иванов, Бэла Лапина, Сведош, Нестеров и др.

    Чаще всего бежали летом пароходами. Те, кто бежал зимой, чаще инсценировали побег, скрываясь у кого-нибудь до весны — до пароходов, с которыми обычно выбирались из Якутки до Витима и Качуга, откуда уже дальнейший путь держали до Иркутска на лошадях. Особенно много помогали при побегах бывшие ссыльные, служившие в пароходстве «Н-ков Громовых»: Борейшо, В. Панкратов, Михайлович, Ман, Зданович и др. По этому пути бежали Ася Щукина, К. Данилов, Б. Сквирский, Чебанова, Орлов, Кунени и др.

    Из других путей бегства можно отметить путь через Аян и Охотск. По охотскому пути бежал Н. Глауберзон. Через Аян бежали Мурашко, Е. Петров, Львовский, Зензинов и др.

    С.-р. Зензинов, сын купца, имел возможность благодаря деньгам сравнительно легко бежать. Под видом английского инженера, в сопровождении 4-5 человек, он выехал к Охотскому морю якобы с научными целями. В Охотске местный исправник устроил ему пышный прием, а когда Зензинов уехал на японском судне, простоватый исправник получил сообщение, что из Якутска сбежал ссыльный...

    Глауберзон этот же путь от Якутска до Охотска, в отличие от Зензинова, проделал пешим порядком и с ограниченным запасом денег.

    Более широко был в период 1907-1913 годов использован для побегов указанный выше ленский речной путь. Особенно много бежало ссыльных на пароходе «Громов», где капитаном был А. П. Фок, швед из экспедиции Норденшельда, оставшийся служить у Громовых. Он, будучи капитаном парохода, имел возможность хорошо прятать ссыльных на пароходе и благополучно вывозить их за пределы Якутска.

    Большую помощь ссыльным в организации побегов; оказывали, кроме перечисленных ссыльных, служивших в пароходстве Громовых, еще сочувствующие ссыльным якутские обыватели вроде золотопромышленников бр. Поповых, акушерки Пастерниковой, Зинаиды Чижик и т. п.

    Побегов из Якутска за период 1907-1917 гг. было огромное количество; перечислить всех бежавших нет в настоящей статье никакой возможности. Побеги из Якутска — это особая тема для большой исследовательской работы.

    Не всем бежавшим удавалось достигнуть своей цели. Многим из бежавших из Якутки пришлось вернуться в нее в качестве «обратников». К числу таких нужно отнести Котикова и Зензинова, причем последний, после своего удачного побега через Охотск, был арестован на пути из Финляндии в Петроград.

    Однако уже в 1913 г. надзор над ссыльными был настолько усилен, что осуществлять побеги становилось все труднее и труднее.

    В 1912-1913 годах начался массовый выход на поселение в Якутскую область осужденных на малосрочные каторжные работы, главным образом по т. н. сибирским процессам. Административных становилось меньше, зато число ссыльнопоселенцев увеличивалось, и политическая ссылка Якутской области получила тот облик, который у нее сохранился до мартовских дней второй российской революции 1917 года.

    Этому периоду якутской ссылки 1912-1917 годов свойственен иной политический облик, отличный от описанного периода 1906-1911 годов. То был период жесточайшей реакции. В 1912 г. расстрел рабочих на Ленских приисках, находящихся бок-о-бок с Якутией, положил рубеж между годами реакции и периодом нового подъема революционного рабочего движения.

    Якутская ссылка периода 1912-1917 годов жила уже иной политической жизнью.

                                                                             ----

    Якутская ссылка, равно как и вообще вся царская ссылка во все времена; являлась своего рода производным от той революционной среды, из которой она была выхвачена рукою царизма для изоляции в места, — «куда ворон костей не заносит».

    Якутская ссылка периода ликвидации первой революции была многочисленна и разнообразна по своему партийному составу. Тут было представительство всех партий, участвовавши в революции 1905 г. Но при всем своем многообразии, якутская ссылка этого периода делилась, как бы на две, пожалуй, равные части: эсеров, называвших себя преемниками традиций народничества (вернее — эпигонов народничества) и социал-демократов различных толков (большевиков и меньшевиков). Это тоже было несомненное отражение соотношения сил эпохи первой российской революции.

    Из бывших эсеров в якутской ссылке в описываемый период можно назвать: Зензинова, находившегося вторично в 1911-1913 годах в административной ссылке в Верхоянске [* В первый раз он пришел в ссылку в 1908 г., но вскоре бежал.]; в Якутске: Сперанский, Буянов, Станиславский, Либерман, Сквирский, Каретников, Куликовский, А. К. Кузнецов, Шеляев, Хмелев, Андреевский, Б. Мирский и др. В 191 годах на поселение в Якутскую область вышла значительная группа эсеров каторжан и каторжанок, отбывших срочную каторгу в тюрьмах Нерчинской каторги: Езерская, Орестова, Чебанова, Бронштейн, Орлова-Селина, Щукина и др.; Краснов, Бланков, Данилов, К. Орлов, Петров-Селектор, Ст. Комарницкий, Пивоваров, Облогин, Медницкий и др. В 1913-1916 годах из разных каторжных тюрем были пригнаны: Богословов; Арк. Соловьев, Сейлюс, Клингоф, Кунени; Бродская, Зданович, Голубев, Харитонов, Мержеевская, Сапожников и др., За побег из киренской ссылки в Якутск была выслана Брешко-Брешковская. Вообще нужно сказать, что эсеровская часть ссылки в Якутской области в эти годы была многочисленной.

    В материальном отношении она была обеспечена лучше, чем социал-демократическая часть ссылки, вероятно, в силу того, что имела большую поддержку от различных мелкобуржуазных прослоек т. н. общественности. Получая большую денежную помощь, в преобладающем своем большинстве эсеровская часть ссылки дробилась на мелкие группы и кружки, которые жили обывательской жизнью, отдавая большую дань личным переживаниям, модным литературным книжкам и т. п. Часть бывших эсерок, каторжанок Нерчинской каторги, группировались вокруг Л. П. Езерской (террористки, покушавшейся на Могилевского губернатора в 1905 г. и получившей 15 лет каторжных работ, но выпущенной на поселение ранее срока по болезни. Она умерла в Якутске). У Езерской был своеобразный эсеровский салон, где эсеровская публика собиралась послушать музыку...

    Нельзя не отметить связь эсеровской части ссылки с местной эсерствующей интеллигенцией. От старой народнической ссылки, ушедшей из Якутки, остались воспоминания об отдельных ссыльных, которые крепче других были связаны с местными якутскими обывательскими кругами, где память о них продолжала жить. Так, например, хранительницей памяти о Короленко являлась семья амгинского торговца Афанасьева, детей которого Короленко в свое время обучал грамоте. Ежегодно старуха Татьяна Афанасьева в т. н. «Татьянин день» устраивала широкие именины, на которые приглашались главным образом эсеры. Обычно на этих именинах вспоминалось житье-бытье в Амге Короленко и читались его письма, которые он писал Афанасьевым по выезде из Якутской области. Письма эти были своего рода «реликвией» семьи Афанасьевых. Николай Афанасьев, бывший ученик Короленко, в эти годы был уже великовозрастным человеком, учительствовал в г. Якутске, а в период якутского Октября и гражданской борьбы за утверждение в Якутии советской власти играл довольно заметную роль в рядах якутской контрреволюции.

    Кроме Афанасьевых, эсерствующими были: Эверстов (сын местного купца, имевший небольшой свой банк), Ангелина Широкова, Мезенцева, Вас. Соловьев и др. Вся эта публика, так же, как и дети Афанасьевой, оказались позднее в период борьбы за советы в Якутской области в рядах контрреволюции.

    Социал-демократическая часть якутской ссылки была не только многочисленной, но и значительно более организованной инициативной. Трудно перечесть всех социал-демократов, бывших в якутской ссылке в этот период. Из большевиков, игравших видную роль в Октябрьской революции, побывавших в Якутской области в эти годы, можно назвать:

    B. П. Ногина, отбывавшего административную ссылку в Верхоянске (1912-1914 гг.); Н. А. Скрыпника (1911-1913 гг.); Г. И. Петровского, члена 4-й Государственной думы, сосланного по делу большевистской фракции сначала в Енисейскую губернию, а затем переведенного в Якутскую область; Серго Орджоникидзе, пришедшего в Якутку после окончания каторги в Шлиссельбурге; М. Губельмана (Ем. Ярославского) и ряд других товарищей.

    Значительна была численность ссыльных социал-демократов-сибиряков по различным процессам периода ликвидации первой революции в Сибири: читинцы — Н. Сенотрусов, Гоберник, Стародуб, Гомбинер, Владимирский, Чаплинский, Перфильева, Шерговы и др.; красноярцы — Инн. Воронцов, C. Боодский, Толстобров, Ожиповский и др. Сибиряки — В. Шамшин, В. И. Николаев, Швец, Олейников, М. Константинов, Перкон, С. Никифоров, Антонович, Виктор Бак, А. Попов и т. д. Кроме того, был целый ряд лиц, засланных в Якутку за «склонность к побегам», «неисправимый характер» и т. п.; из числа таких можно назвать: Н. Александрову, Кирсанову, Метельшина-Красносельского, Охнянского, Агеева, Кецховели Сандро, Ерохина, Щербакова, Галкина, Чайкина, В. Остроумову, Гр. Васильева и др.

    В № 7/30 «Пролетарская революция» за 1924 г. т. Н. Нелидов в статье, озаглавленной «Товарищ Макар» (В. П. Ногин), пишет:

    «8 января 1914 года он (В. П. Ногин) окончил ссылку. По дороге в Москву в начале февраля «Макар» приехал в Якутск ждать до весны первого отходящего парохода. В Якутске ой поселился у Е. Ярославского, который также в то гремя отбывал ссылку. Через несколько дней гостю устроили светлую просторную комнату, в которой он мог читать и заниматься. В. П. с жадностью набросился на новые журналы и газеты. В то время в Якутске не было вполне оформленной организации партии, хотя ссыльных было много, из них несколько. десятков социал-демократов большевиков и меньшевиков. Якутские товарищи пришли к решению организовать эту распыленную массу и создать оформленную организацию. Виктор Павлович горячо принялся помогать им в этом деле и вместе с ними выработал устав якутской организации. Первое мая якутские ссыльные праздновали общим собранием в лесу у ярких костров. Выступавший на маевке т. Ногин в своей речи обрисовал эпоху империализма, указав на признаки неизбежной мировой войны... С первым весенним пароходом В. П. уехал из Якутска».

    Этот эпизод пребывания В. П. Ногина в Якутске в общем верен за исключением указания, что «в то время в Якутске не было вполне оформленной организации партии»... Это не совсем точно. И второе: читатель может подумать, что до приезда в Якутск В. П. Ногина там социал-демократы не устраивали маевок в лесу, что маевка 1914 года была первой — это, конечно, тоже не так.

    Уже летом 1912 г., придя, в якутскую ссылку, автор этих строк нашел там, в г. Якутске, оформленную соц.-демократическую группу, в состав которой входили: Н. А. Скрыпник, Н. Сенотрусов, Швец, Щербаков, А. Владимирский, В. И. Николаев, Ерохин, К. Антонович, Инн. Воронцов. В этом же году в группу влились, кроме автора этих строк: Ст. Никифоров, Н. Гомбинер, Н. Александрова, Г. Васильев, Наумов и целый ряд других товарищей.

    Почти с первых же дней своего пребывания мне пришлось убедиться, что якутская социал-демократическая группа не только отмежевалась от эсеров, находившихся в Якутске, но и внутри, себя вела довольно интенсивную борьбу как вокруг принципиальных вопросов внутрипартийной жизни, так и на почве вопросов местного характера, которых тоже было немало.

    Формально эта группа была единой («объединенной»), но внутри существовали разные оттенки, имевшие место в общепартийной жизни. На полюсах, если так позволительно выразиться, были Н. А. Скрыпник — большевик и В. Н. Николаев — меньшевик с душком ликвидаторства. Большинство якутской группы шло за т. Скрыпником и в конце концов изолировало В. Николаева.

    Особенно ожесточенные бои летом 1912 г. шли в группе вокруг использования местной печати, вернее маленькой якутской газеты «Якутская Окраина», которая была организована силами ссыльных, преимущественно с.-д. на средства А. А. Семенова, являвшегося управляющим якутского отделения «Торгового дома «Коковин и Басов». Подбирая себе сотрудников, Семенов остановил свое внимание на В. Н. Николаеве, который, заняв руководящее положение в газете, быстро прибрал к своим рукам не только типографию, но и редакцию. Само собой разумеется, что это должно было отразиться на физиономии газетки, и якутская группа социал-демократов поставила вопрос, о направлении газеты и об организованном влиянии группы на ее направление. Семенову, имевшему свое дело, такая перспектива не могла улыбаться, а В. Николаев, учитывая это, стал потихоньку и полегоньку эмансипироваться от группы и очень ревниво оберегал редакцию от вторжения «чужеродных ему людей».

    К моменту прихода автора этих строк в Якутск, «Якутская Окраина» вышла в количестве двух или трех номеров, но имела вокруг себя ожесточенную борьбу и горы резолюций. Позднее, когда физиономия газеты окончательно определилась как органа «либеральной мысли», между группой и В. Н. Николаевым произошел окончательный разрыв. К Николаеву примкнул Ст. Никифоров, Н. Олейников и еще кое-кто. Социал-демократическая группа от семеновской газеты отмежевалась. К этой поре относится серия карикатур-открыток, в которых высмеивалось направление «Якутской Окраины» и ее руководителей.

    18 апреля 1913 г. якутская группа праздновала первое мая, устроив маевку в лесу за Якутском. В Музее каторги и ссылки есть фотография, на которой изображена якутская группа, снятая у якутского кладбища. На этой фотографии изображены: Н. А. Скрыпник, К. Антонович, С. Никифоров, А. Владимирский, И. Гамбинер, В. Остроумова, В. Виленский и др. [* Тов. Котиков в своих воспоминаниях говорит, что ссыльные устраивали маевки в 1907-1908 годах, но они не носили политически оформленного характера.]. Таким образом, маевка 1914 г., на которой участвовал В. П. Ногин, не была первым шагом, положившим начало якутской социал-демократической организации, а была одним из эпизодов уже существовавшей, сложившейся к этому моменту социал-демократической группы, которая пополнялась новыми лицами — вновь прибывавшими товарищами, но в общем остававшаяся при своем старом облике, который существовал у группы до самого конца ее существования — т. е. мартовских дней 1917 года, когда начало революции дало возможность якутской социал-демократической группе развернуть свою деятельность на широкой революционной базе.

    В статье «Накануне Февральской революции в Якутске» т. Ярославский так характеризует социал-демократическую часть якутской ссылки:

    «Среди социал-демократов было больше организованности, больше четкости. Организационного разделения в этой организации не было: большевики и меньшевики входили в одну организацию. В организации происходила оживленная борьба по ряду вопросов политического характера, как, например, по вопросу о расколе думской фракции, о ликвидаторстве, причем прием в организацию у нас был довольно строгий. Тем не менее, все, что было социал-демократического, за очень немногими исключениями, входило в нашу группу. По приезде В. П. Ногина из Верхоянска мы еще более оформили нашу якутскую группу, перерегистрировали ее, и в нее, например, не вошли такие товарищи, как Н. Е. Олейников только потому, что Олейников был владельцем небольшого магазина, а мы считали, что члены партии не могут, быть предпринимателями, пользующимися наемным. трудом».

    Н. Е. Олейников, гражданский фельдшер, судившийся в Иркутске по делу социал-демократической организации, пришел к Якутку в 1908 г. Это был очень предприимчивый, но мало выдержанный в партийном отношении. Увлекшись предпринимательством и врачебной практикой, он очень скоро пустил корни в Якутске: завел на имя своей жены аптекарский магазин, и это определило его приспособленческую тактику в отношении якутской ссыльной жизни. В период 1912-1916 годов он был тем центром, вокруг которого группировались ряд меньшевистски настроенных ссыльных социал-демократов: Ст. Никифоров, Мих. Мих. Константинов, Худенко-Волковинский и Перкон. Впрочем, какого-либо влияния эта группа на социал-демократическую организацию не имела. Даже в период начала империалистической войны, когда в якутской ссылке (в особенности в эсеровской ее части) наметились некоторые оборонческие тенденции, группа Олейникова на этот путь не встала.

    На общессыльных собраниях в период начала империалистической войны на последовательно оборонческую позицию пытался встать шеф эсеровской части ссылки П. Куликовский, восторженно отзывавшийся о «русском солдате» и приветствовавший якутскую губернаторшу за ее «дела», связанные «с помощью больным и раненым русским воинам» [* Эсер Петр Куликовский кончил свою жизнь в стане махровой белогвардейщины. Брошенный разбитыми пепеляевцами, он был захвачен красноармейскими отрядами т. Карпеля. Жалкий и озлобленный, он покончил жизнь самоубийством.].

    Социал-демократическая часть ссылки почти не была заражена идеями оборончества и в ряде рефератов, прочитанных М. Губельманом (Ем. Ярославским), Охнянским и др., отмежевалась от оборонческих идей, развиваемых эсерами. Позднее, когда пришли вести о Циммервальдской конференции, позиции якутской социал-демократической группы уже можно было считать вполне определившимися как пораженческие. Наиболее ярким представителем пораженчества в якутской ссылке в этот период являлся, несомненно, большевик М. Губельман (Ем. Ярославский).

    Во всяком случае якутская ссылка не имеет на своей совести «патриотических выступлений», «мобилизаций» и т. п. Зато якутская ссылка имела одну безвременную смерть, которой суждено было явиться протестом против империалистической бойни. В начале войны в Якутку был сослан колпинский рабочий т. Ястров. Его сослали в Якутск как «германского шпиона», принимавшего участие в противовоенной кампании. Несмотря на то, что у него был туберкулез, услужливые якутские администраторы, выполняя инструкции департамента полиции, заставили его отсидеть значительный срок в якутской тюрьме, где у него обострился туберкулез, и весною 1916 года он умер в тюремной больнице.

    Похороны т. Ястрова, организованные якутской социал-демократической группой, вылились в демонстрацию протеста против империалистической бойни и ее виновника — самодержавия.

                                                                             ----

    Высылая своих политических противников в «отдаленнейшие места», царизм преследовал далеко не одну только изоляцию своих врагов. Нет, затаенные мысли царских опричников были направлены в сторону физического истребления революционеров при помощи голода и холода. Правда, царизм делал вид, что он опекает сосланных и даже «помогает» им, но это было не больше, как казовой стороной. Казенное пособие было ничтожно и не могло обеспечить ссыльного, да к тому же оно далеко не всем ссыльным выдавалось. Казенным пособием пользовались лишь административно-ссыльные; что касается до ссыльнопоселенцев, то последним никакого пособия не полагалось. Поэтому вполне естественно, что для большинства ссыльных вопрос о приискании работы, могущей обеспечить существование, играл первостепенную роль.

    В «Правилах по устройству быта политических ссыльных» для административно-ссыльных была установлена целая сеть запретов и ограничений, лишавших ссыльных почти всякой возможности заниматься личным трудом для поддержания своего существования [* См. в этом сборнике ст. «Старая якутская политическая ссылка (70 - 80-е годы XIX в.)».].

    Но, как и раньше, жизнь продолжала вносить свои коррективы.

    Политическая ссылка 1906-1917 годов, хотя в преобладающем своем составе состояла из ссыльнопоселенцев, т. е. тех, кто мог получить земельные наделы и, следовательно, заниматься земледелием, этим промыслом в своей массе почти не занималась. Причиной этого было то обстоятельство, что состав политической ссылки, да и общие условия существования, надзора и т. п. — все это после первой российской революции сильно изменилось.

    Пришедшие в Якутку ссыльные после 1905 г. в огромном большинстве были рабочими или лицами, имеющими какое-нибудь ремесло, квалифицированные знания и т. п. Все они, побывав в котле революции, изведав пафос революционной борьбы, были заражены верой в близкую революцию. Подчиняться «Правилам», терпеть ограничения в ссылке, равно как и оставаться в ней, долго они не желали. Отсюда явочный порядок в расселении ссыльных не в тех местах, куда их назначала администрация, а в тех, куда влекло ссыльного. Огромное большинство якутской ссылки тяготело к областному центру — г. Якутску. Приписанные на житье в селения Марха, Владимирское, Павловское и даже Амга ссыльные быстро перебирались в г. Якутск и тут обосновывались.

    Революция изрядно напугала якутскую областную администрацию и сделала ее на длительный период покладистой. Она не особенно настаивала на соблюдении «Правил»; там, где можно было закрывать глаза, она закрывала их и старалась делать вид, что нарушений «Правил» она не видит... Особенно далеко в этом отношении шел якутский губернатор Крафт.

    Неудивительно, что в г. Якутске не только скоплялись и оседали ссыльные, но они брались также за такие занятия, за которые им браться по «Правилам» не разрешалось. Ссыльным нельзя было иметь аптек, но выше мы уже отмечали, что Н. Е. Олейников на имя своей жены открыл в г. Якутске небольшой аптекарский магазин. Ссыльным нельзя было иметь фотографии, но Приютов имел самую большую и лучшую в г. Якутске фотографию. Ссыльным нельзя было... но ссыльные занимались и делали именно то, что им «нельзя было»... Хмелев и Андреевский налаживали в качестве инженеров городскую телефонную сеть, работали на правительственном телеграфе. Нельзя было политическим ссыльным служить в правительственных учреждениях, но губернатор Крафт не препятствовал найму ссыльных в канцелярии областного управления, податного инспектора, областной агрономической организации, лесной эксплуатации и т. п. Словом — жизнь ломала «Правила»: политическая ссылка в Якутске в период 1912-1917 годов явочным порядком захватила право служить, работать, давать уроки и даже заводить разного рода предприятия, которые, впрочем, не всегда получали одобрение ссыльных организаций и нередко для ссыльных «предпринимателей» несли большие неприятности, но на этом мы остановимся ниже.

    Медицинской практикой в описываемый период занимались: М. Сабунаев, Н. Ожигов, Н. Олейников и С. Орджоникидзе. Последний служил фельдшером в больнице селения Павловского. Много политических ссыльных служило в различных торговых фирмах. У «Наследников Громовой» служили: В. Панкратов, Ерохин, Щербаков, Зданович, Михалевич, Швец и др.; у «Наследников Кушнарева»: Золотарев, Шеляев, Поплавко и др.; у Ксенфонтова — М. Константинов; у Силина — Сапожинский. В качестве служащих городской думы были: Хмелев, Андреевский, Стародуб, Сапожников и др. Очень много ссыльных подвизалось в качестве ремесленников. Починкой часов занимались: А. Владимирский, Чайкин, Шевелев. Стригли и брили якутов «парикмахеры» из ссыльных: Свидерский, Познанский. Модные шляпки для якутских дам давала мастерская Леонида Амосова. Живописцами, украшавшими Якутск вывесками, были: С. Бродский, Толстобров. Васильев. Переплетным ремеслом занимались: Кулемин, Кузнецов. Столярничали: Г. Васильев, Наумов. Слесарничали: Суровецкий, Гройсман, Гинзбург, Бороздин, Сапожников и др. Много политических ссыльных работало на электрической станции и лесопильном заводе, принадлежавшем городу, кое-кто работал в частной типографии «Якутского печатного т-ва».

    Часть политических ссыльных давала уроки, готовила и репетировала якутское подрастающее поколение.

    Из живших в селениях около г. Якутска можно отметить группу товарищей, занимавшихся огородничеством в селе Павловском: Грацинский, Фомин, Михеев и др.

    Часть политических ссыльных продолжала дело старой ссылки по части изучения Якутского края, развертывая краеведческую работу на более широкой практической базе, т. е. принимая участие в таких организациях, как: якутская областная агрономическая организация, кустарный комитет, областной музей, метеорологическая станция и т. п. В этом направлении работали ссыльные: Оленин, Драверт. В. Панкратов, В. Попов, А. К. Кузнецов, В. Виленский, Ем. Ярославский и др.

    Однако, как ни своеобразно сложились условия существования якутской ссылки в период 1906-1917 годов, как ни приспособлялась в борьбе за существование ссылка, все же далеко не все ссыльные могли устроиться с работой и обеспечить себе кусок хлеба.

    Примерно в 1912 г., когда в Якутске скопилось значительное количество ссыльных, особенно из числа пришедших в ссылку после окончания каторжных работ, нужда среди ссыльных стала чувствоваться особенно сильно. Это поставило вопрос об организации постоянной взаимопомощи. Зимой 1913-1914 годов по инициативе социал-демократической группы, была организована столовая, во главе которой стояли Сандро Кецховели и Непомнящая-Наумова, но столовая просуществовала только зиму, а затем была закрыта по каким-то причинам. Одновременно со столовой возникла касса взаимопомощи. Якутская социал-демократическая группа для организации кассы выделила товарищей Н. Сенотрусова, Гомбинера и В. Остроумову. Позднее близкое участие в делах кассы приняли Кецховели, Метельшин-Красносельский и др. Касса имела свой устав. Был установлен прожиточный минимум, в пределах которого оказывалась помощь (минимум определялся в 20-25 р. в месяц). Касса взаимопомощи в период 1915-1917 годов объединяла примерно 150-180 человек политических ссыльных и пользовалась большой популярностью, особенно среди рабочей массы ссылки, и несомненно сыграла большую организующую роль в деле собирания и сплачивания якутской политической ссылки.

    Необходимость разбора конфликтных дел членов кассы взаимопомощи выдвинула на очередь вопрос об организации товарищеского суда, который функционировал до мартовских дней 1917 года.

    Из крупных конфликтных дел, имевших принципиальный характер в период 1912-1917 годов, можно привести вопрос о т. н. «предпринимательстве» некоторых ссыльных. Это их предпринимательство поставило их в двусмысленное отношение к основной массе якутской ссылки. «Предпринимательство» одно время грозило сделаться большим злом. Целый ряд ссыльных, наладив те или иные мастерские, усваивали методы «хозяйчиков», пытаясь эксплуатировать «по найму» в своих мастерских своих товарищей. К числу таких хозяйчиков относились: Суровецкий, имевший слесарно-жестянную мастерскую, у него работали по найму Гройсман, Гинзбург, Бороздин и др.; Познанский, нанимавший в свою парикмахерскую подмастерьев; Приютов, тоже прибегавший к наемному труду в своей фотографии и кинематографе, который он оборудовал в собственном доме; Н. Олейников, имевший приказчиков в своем аптекарском магазине, и т. п. Понятно, что подобного рода «предпринимательство» не могло быть терпимо в политической ссыльной среде, и все перечисленные лица оказались вне ссыльного коллектива.

    В первые дни революции 1917 года Н. Олейников свой аптекарский магазин передал социал-демократической организации. Дело Олейникова разбиралось в мартовские дни межпартийной комиссией, которая, принимая факт передачи магазина организации, реабилитировала Олейникова. Позднее он принимал активное участие в политической жизни и в борьбе за утверждение советов в Якутской области.

                                                                             ----

    Слабо населенная Сибирь на протяжении всего своего исторического развития страдала от отсутствия развитых и знающих людей. Недаром передовики сибирской буржуазной общественности вроде Ядринцева, Щапова и др. в свое время выдвигали и настойчиво, домогались открытия в Сибири университета и развития общей грамотности среди населения. Однако царское правительство, не особенно жаловавшее идеи культурного развития Сибири, предпочитало видеть Сибирь отсталой и использовать ее, с одной стороны, как безгласную и бесправную колонию, с другой — как место ссылки и каторжных тюрем по преимуществу.

    Плохо обстояло дело с культурным развитием Сибири вообще, но еще хуже оно было в Якутской области с ее колоссальной территорией и редким населением, состоявшим преимущественно из туземного населения (якутов и тунгусов), оторванным от культурных центров не только Европейской России, но и Сибири, с полуграмотным чиновничеством и т. п.

    Неудивительно, что на этом фоне культурно-историческая роль политической ссылки как в Сибири вообще, так и в Якутской области в особенности играла исключительную роль.

    Длительное пребывание в Якутской области политических ссыльных с их более высоким культурным уровнем сравнительно с таким уровнем местного населения имело следствием распространение их культурного влияния на окружающее население области. Возьмем ли мы изучение края, распространение грамотности, врачебной помощи или вопросы экономики: улучшение животноводства, введение новых культур хлебов, овощей и т. п.; распространение среди инородческого населения ремесленно-технических знаний и т. п. — во всем этом все поколения якутской ссылки сделали очень многое. Особенно велика в этом отношении роль т. н. старой ссылки.

    Политическая ссылка периода 1906-1917 годов тоже внесла свою долю в дело культурного развития Якутской области.

    В прошлом политические ссыльные немало содействовали делу изучения области и ее туземного населения. Ссылка 1906-1917 годов в некоторой своей части продолжала дело своих предшественников.

    Летом 1907 г. Якутским областным статистическим комитетом была организована экспедиция для исследования Сутарского соленосного района Вилюйского округа. В составе этой экспедиции участвовали адм.-ссыльные П. Л. Драверт и окончивший ссылку П. В. Оленин. Задача экспедиции заключалась во всестороннем изучении компендейских соляных источников и месторождения каменной соли на Кысыл-Гус. Экспедиция дала богатые результаты, не только подтверждавшие наличность огромных запасов соли, но много новых данных о месторождении других минералов.

    В 1908 г. работала якутско-зейская экспедиция, снаряженная, сибирской краевой администрацией. Эта экспедиция имела задачей производство рекогносцировочных работ для проектирования якутско-зейского пути. В составе этой экспедиции принимал участие бывший ссыльный В. С. Панкратов.

    В 1911 г. в т. н. шантарской экспедиции О. В. Маркграфа принимал участие П. В. Оленин. В экспедиций Геологического комитета в 1912-13 годах принимал участие В. С. Панкратов и в 1916 г. в Вилюйском округе П. Л. Драверт. В 1915 г. Якутский областной музей командировал для ботанической экскурсии в Олекминский округ М. Губельмана (Ем. Ярославского). В 1916 г. якутской областной агрономической организацией было произведено экспедиционное обследование скотоводческого хозяйства якутов Вилюйского округа. В этой экспедиции принимали участие В. Виленский, Л. Г. Голубков и др.

    Кроме этих экспедиционных работ по исследованию Якутской области, ссылка периода 1906-1917 годов сделала очень много в деле т. н. стационарного исследования области. В этот период трудами ссыльных был развернут Якутский областной музей, который в 1911-1912 гг. разместился в специально отстроенном для него городом каменном здании. В организации этого музея принимали участие: П. В. Оленин, А. К. Кузнецов, М. И. Губельман (Ем. Ярославский) и др. Организован был Якутский отдел Общества изучения Сибири, проведший ряд работ по обследованию различных сторон хозяйственной жизни якутов. Выло проведено анкетное обследование якутских кустарных промыслов В. Д. Виленским.

    В области естественноисторического изучения Якутской области применительно к практическим нуждам якутского земледелия и животноводства большую исследовательскую работу проделала якутская областная агрономическая организация, в которой работали в качестве сотрудников в период 1912-1917 годов Н. Сенотрусов, В. Д. Виленский, Л. Г. Голубков, Г. И. Петровский и др. В тесной связи с этой организацией и по ее заданиям вели метеорологические, фенологические и почвенные наблюдения тт. М. Губельман (Ем. Ярославский) и Д. Клингоф.

    Если принять во внимание, что работа агрономической организации имела целью непосредственную помощь туземному населению в деле развития земледелия и улучшения методов скотоводческого хозяйства; если принять во внимание, что эта организация широко распространяла сельскохозяйственные. орудия, устраивала показательные фермы, выставки животноводства, случные пункты, вела пропаганду культурных методов земледельческого хозяйства путем организации с.-х. курсов и т. п., то должно быть понятно, огромное значение той работы, которую проделали работавшие в этой организации политические ссыльные. Тысячи культурных плугов, сотни сенокосилок, жаток, молотилок, сепараторов — эти важнейшие элементы материальной культуры в описываемый нами период получили широкую дорогу в толщу якутского населения.

    Вообще, если говорить о приобретениях материальной культуры в Якутии, то время между первой и второй российскими революциями, т. е. между 1905 и 1917 годами, может быть охарактеризовано как период огромных сдвигов и серьезных достижений. Именно в эти годы Якутск, как областной центр, значительно увеличился за счет новых больших строек, обзавелся электрической станцией, телефонной сетью и т. п. И ко всему этому приложила руку политическая ссылка. Целый ряд ссыльных служил и работал на этих постройках в качестве инженеров, техников и простых рабочих. Стародуб был техником якутской городской управы, Хмелев и Андреевский, Круковский, Сапожников и др. работали на городской электрической станции, телефонной сети и т: п.

                                                                             ----

    Старая ссылка результат своих многолетних наблюдений и пристального изучения области и ее обитателей могла обобщить в ряде статей и специальных работ, которые нашли себе место или на страницах «Трудов Российского географического об-ва», или в т. н. «Памятных книжках Якутской области», время от времени издаваемых Якутским областным статистическим комитетом при Якутском областном правлений. Влиять же на хозяйственную и общественную жизнь области и г. Якутска при помощи печатного слова в виде газеты старая ссылка не имела возможности, так как, кроме «Областных Ведомостей» и «Епархиальных Ведомостей», до 1905 г. Якутск других печатных органов не имел.

    События 1905 года значительно изменили обстановку, и новая ссылка периода 1906-1917 годов получила уже возможность пользоваться оружием печати, хотя и несовершенным.

    Частная периодическая печать в г. Якутске появилась во время русско-японской войны. Группа политических ссыльных того времени, совместно с несколькими радикально настроенными интеллигентами, приступила к изданию «Бюллетеней СПБ телеграфного агентства». Официальным издателем был местный учитель В. В. Жаров. За неимением в Якутске частной типографии бюллетени печатались на гектографе. Из ссыльных, в эту группу входили: М. Сабунаев, Н. Ожигов, Приютов; из числа лиц, близко стоящих к политическим ссыльным, Н. Е. Афанасьев, С. А. Корякин и др. Задавшись целью наладить газету, эта группа привлекла к этому делу местных якутских купцов: якута В. В. Никифорова и П. А. Кушнарева, давших денег на покупку типографской машины и шрифта. 1 июля 1907 г. в Якутске вышел первый номер местной частной газеты «Якутский Край», официальным редактором которого был В. В. Жаров, а издателем Н. Е. Афанасьев. В 1907 г. этой газеты вышло 50 номеров. В 1908 г. — 7 номеров. Номер седьмой был последним, так как был конфискован за помещение в этом номере стихотворения М. Ф. Михалевича «Из плена». По постановлению суда газета была закрыта совсем.

    Тов. Розеноер, принимавший близкое участие в выпуске «Якутского Края», рассказывает:

    «Вокруг этой маленькой газеты шел все время отчаянный бой. Можно сказать, что даже вокруг центральных питерских и московских газет того времени такого боя не было. Эта газетка сначала была в руках старых бывших народников, между прочим Ионова. Затем в редакцию были приглашены социал-демократы. Я и М. И. Аронов работали там. Затем произошел переворот... Наборщики, в большинстве соц.-демократы, устроили забастовку. Бывшие народники и тяготевшие, к ним элементы, в том числе и В. В. Цветков, выступили активными штрейкбрехерами. Кончилось это тем, что нас, социал-демократов, и поддерживавших нас наборщиков из редакции выставили».

    Это была борьба народников с марксистами за газету.

    Но окончательно задушить начатое дело местной администрации, однако, не удалось. Политические ссыльные, начавшие издание газеты, обнаружили большую напористость. На место закрытой газеты «Якутский Край» появилась газета «Якутская Жизнь» под редакцией В. Н. Попова. Попов был привлечен к суду и арестован; официальное редакторство перешло к якуту А. Клементьеву [* Якут Клементьев до своего виц-редакторства был якутским кучером. Когда ему предложили подписывать газету и получать 30 руб. в месяц, он очень обрадовался. Но не успел он получить раза два свое жалованье, как ему пришлось сесть в тюрьму, и тут его изумлению не было пределов — за что? Он начал писать из тюрьмы прошения во все места империи. — Я, мол, арестован, неграмотный хамначит, мне давали 30 р., я их брал, но за 30 р. сидеть под замком я не нанимался! Таков был первый опыт якутского виц-редакторства.]. А когда в 1909 г. «Якутская Жизнь» была закрыта, она возродилась под названием «Якутская Мысль» под редакцией бывшего политического ссыльного М. Тулупова. «Якутская Мысль» вышла в количестве 26 номеров и была закрыта на этот раз основательно. Кушнарев, владелец типографии, должен был сложить станок и шрифт в кладовую. Это было в конце 1909 года.

    Вновь газета возродилась в 1912 г. В роли издателя на этот раз выступил управляющий якутским отделением фирмы «Торговый дом Коковин и Басов» А. А. Семенов. Он купил у Кушнарева типографский станок. Налаживать газету взялась группа ссыльных социал-демократов: В. И. Николаев, Скрыпник, Южанин, Н. Сенотрусов и др. Наборщики в типографии были тоже ссыльные: Иванов, Бойков и др.

    В июле 1912 г. вышел первый номер газеты «Якутская Окраина» под официальным редакторством З. Чижик. Сначала эта газета выходила два раза в неделю, а затем стала выходить ежедневно. Эта газета выходила до мартовских дней 1917 г.

    В этот последний период в газете «Якутская Окраина» работали главным образом политические ссыльные социал-демократы. Фактическим редактором с самого начала возникновения газеты был В. И. Николаев, затем его сменил С. Никифоров. Позднее в редактировании принимали участие Ю. Перкон и М. Константинов. Выше, говоря о внутрипартийной жизни якутской ссылки, нам уже пришлось говорить, что в 1912 г. вокруг редакции газеты «Якутская Окраина» внутри социал-демократической группы была большая борьба: часть группы во главе с Н. Скрыпником, Н: Сенотрусовым и др. пыталась придать газете более политически выдержанный характер. Однако им это не удалось, и они от газеты отошли. В 1913 г. меньшевик Н. Олейников на имя своей жены начал выпускать маленький журнальчик «Ленские Волны», имевший, литературно-публицистический характер. Журнал выходил в течение нескольких лет до самой революции 1917 года. Можно считать, что этот журнальчик явился центром меньшевистской группы социал-демократов, которая группировалась вокруг Н. Олейникова (Ст. Никифоров, Ю. Перкон, М. Константинов, Худенко-Волковинский).

    Газету «Якутская Окраина» крепко держал в своих руках издатель, либерал А. А. Семенов. Играя значительную роль в местной якутской общественности (он был гласным городской думы, членом разных комитетов и т. п.), он пытался использовать газетку в своих интересах, т. е. своей карьеры общественного деятеля. Но поскольку он принужден был пользоваться трудом политических ссыльных как в редакции, так и в типографии, постольку газета все же служила проводником идей; которым далеко не сочувствовал либеральный издатель газеты. На этой почве происходили частые конфликты, но А. Семенов был оборотистый и умел ладить с людьми... Но основное ядро социал-демократической группы не особенно жаловало работу в газете Семенова и вело борьбу против того предпринимательского налета, который имела газета. Однако, как бы ни относиться к отдельным лицам, игравшим роль в якутской журналистике периода 1906-1917 годов, все же нужно признать, что роль маленьких якутских газеток имела огромное значение. Ежедневно на страницах газет ставились большие и мелкие вопросы экономического и культурного развития области.

    Не менее крупную культурную роль сыграла якутская ссылка в отношении распространения знаний путем книги.

    Старейшей библиотекой в области была якутская Городская публичная библиотека, основанная в 1876 г. В период 1907-1909 годов при т. н. «Потанинском обществе» возникла бесплатная библиотека-читальня [* Обе эти библиотеки организовались при активном участии политической ссылки, особенно в части т. н. социально-политических и научных отделов. Выше мы отмечали, что т. н. «колымская библиотека» принадлежала ссыльной якутской колонии и в значительной своей части передана в Городскую публичную библиотеку.]. Эта вторая библиотека нашла себе убежище во вновь отстроенном клубе торговых служащих и была сравнительно скромной по числу своего книжного инвентаря. Что касается Городской публичной библиотеки, то она в 1912 г. разместилась во вновь отстроенном городском помещении музея. Эта библиотека в 1916 г. насчитывала около 13 000 томов и имела при себе читальню с большим количеством газет и журналов.

    Начиная с 1912 г. заведывание этой библиотекой оказалось в руках ссыльных. Сначала заведовала библиотекой жена ссыльного М. Николаева, а затем М. Виленская. Это сказалось на подборе книг, журналов и газет, которые выписывались для библиотеки.

    Из отчета якутской Городской публичной библиотеки за 1915 г. видно, что библиотека обслужила в 1913 г. — 8 500 чел., 1914 г. — 14 800 чел., 1915 г. — 17 700 чел. В 1915 г. в числе подписчиков библиотеки было 16% ссыльных.

    В 90-х годах ссыльный В. Ф. Трощанский в своих набросках об Якутской области писал: «Якуты совсем не интересуются чтением современных книг». По отчетным данным якутской Городской библиотеки, среди общего числа подписчиков якутов в 1912 г. было 14%; в 1913 — 8,6%; в 1914 г. — 20,0%. Эти цифры характеризуют сдвиги, которые проделало в отношении культурного развития коренное население Якутской области.

    Приведенные нами факты говорят о широком участии политической ссылки во всех областях экономической и культурной жизни населения Якутской области (главным образом, конечно, в областном центре, в г. Якутске). Встречая политического ссыльного в ролях: учителя, заведующего музеем, метеорологической станцией, зав. библиотекой, газетчика, врача, бухгалтера, приказчика, ремесленника и т. п., якутское население не только видело в политических ссыльных большую культурную силу, но и привыкло уважать ссылку и считаться с ней. Не удивительно, что в различных общественных организациях ссыльные нередко выбирались в руководящие органы, вопреки существующим правилам и циркулярам охранителей устоев самодержавия.

                                                                             ----

    Такова была действительность. Как же ко всему этому относилась якутская областная администрация, которой вверено было «свыше» опекать ссылку, следить за выполнением царских приказов и разного рода «узаконений», «постановлений», «циркуляров» и т. п.?

    Якутская ссылка по своему политическому значению и в глазах самодержавия и в глазах всей революционной России всегда играла выдающуюся роль. Несмотря на все мероприятия царских охранителей, несмотря на холод и голод, на которые обрекал царизм своих политических пленников, якутская политическая ссылка сумела своими протестами (якутский протест 1889 г. и т. н. «Романовская история» 1904 г.) добиться того, что вся революционная Россия, и зарубежный мир обратили свое внимание на это гиблое место царской ссылки, и тайное стало явным!

    Последний раз поднято было красное знамя протестантами-ссыльными в Якутске 18 февраля 1904 года, т. е. накануне первой российской революции 1905 года. «Романовка» совпала с предрассветной порой революции. Ростовские рабочие, только что перед этим выступившие со своей знаменитой ростовской стачкой, слали свой «горячий товарищеский привет якутским борцам, оставшимся верными революционному делу даже в далекой Сибири».

    Царское правительство очень хотело, по примеру «монастыревцев», «примерно наказать» бунтовщиков «романовцев», но первая российская революция разбила их планы — революционный октябрь 1905 г. раскрыл двери каторжных тюрем, и якутские протестанты-«романовцы» оказались но воле.

                                                                             ----

    Было бы большой ошибкой предполагать, что последние годы перед революцией якутским ссыльным жилось привольно и легко. Административный гнет над бесправными ссыльными оставался, материальная нужда давила ссыльнопоселенца еще горше, нежели административно-ссыльного, получавшего хоть маленькое, но все же пособие.

    Правда, большая организованность якутской ссылки второго периода 1912-1917 годов (сравнительно с 1908-1911 гг.) в значительной мере смягчала нужду и давала возможность якутским ссыльным успешнее бороться с административным произволом; тем не менее не все из ссыльных выдерживали суровые условия ссылки и некоторые уходили из жизни.

    Якутская ссылка, подобно другим гиблым местам царских ссылок, имеет свою скорбную летопись самоубийств, сумасшествий и т. п. В период 1906-1910 годов покончили с собой: Добромыслов, Ксения Шмидт, Ланге; сошли с ума: Пшибарецкая, Гельман и др. В период 1912-1917 годов покончили самоубийством: Степан Камарницкий (Парфенов), Николай Пащенко; умерли: М. М. Вишневский, Л. П. Езерская, Ястров и др.

    1916 год прошел для якутской политической ссылки в предчувствии близкой революции. Пораженческие настроения в якутской ссыльной колонии (особенно у социал-демократической части ссылки) крепли. Установилась более регулярная связь с партийными центрами, которая давала кое-какую информацию о положении вещей в заграничных центрах. Самые доклады и рефераты, читавшиеся на собраниях ссыльных, все более и более были проникнуты верой в близкую революцию. И все же самая революция 1917 г. пришла неожиданно как оглушительный взрыв бомбы.

    Первые вести о революции в Петрограде были получены от жены Г. И. Петровского, которая в телеграмме сообщала о начале революции. Немногим позднее пришли подтверждающие вести о революционных событиях в Петрограде из Иркутска от бывшего административно-ссыльного Гончарука.

    Революция в Якутске была «сделана» очень быстро и Главным образом по инициативе социал-демократической группы. Эсеровская часть ссылки колебалась, но затем примкнула к социал-демократам. Наспех была организована боевая дружина для разоружения полиции. Свержение власти якутского губернатора удалось осуществить без особого труда. Раз в Петербурге революция, то губернатор должен был сложить свою, власть, уступив ее вчерашнему ссыльнопоселенцу, члену 4-й Государственной думы Г. И. Петровскому, который волею революционной ссылки и поддерживающего ссылку местного населения превратился в якутского областного комиссара Временного правительства.

    Последним царским губернатором был Тизенгаузен, якутский вице-губернатор. Сначала он думал «сопротивляться», но потом, учтя соотношение сил, пошел на «уступки» революции, спасая свою шкуру. Жалок был этот последыш царской власти в Якутии.

    На первых порах в Якутске, так же как и во многих других местах Сибири и Европейской России, большое влияние имели идеи Великой французской революции. Образование в Петрограде Комитета Государственной думы было переложено на местах на язык французской революции, и там стали, как грибы, расти комитеты общественной безопасности, в которых утверждала господство местная буржуазия и поддерживающая ее разночинная либеральная интеллигенция. Такой комитет общественной безопасности образовался и в Якутске.

    Однако социал-демократическая часть ссылки очень быстро взяла курс на организацию трудящихся г. Якутска в профессиональные союзы и на создание органа пролетарской диктатуры якутского Совета рабочих и солдатских депутатов. В организации последнего активное участие приняли социал-демократы Ем. Ярославский, В. Д. Виленский, П. Слепцов, Акуловский и др.

    Если бы революция произошла не в начале марта, а примерно в последних числах мая, когда Лена вскрывается ото льда, открывая свободный путь пароходам вверх на Иркутск, то якутская ссылка, вероятно, ограничилась бы тем, что устранила бы якутского губернатора и затем разъехалась... Но революция началась тогда, когда река Лена была скована льдом и отрезана от всего мира. Политическим ссыльным пришлось вооружиться терпением и ждать, когда Лена очистится от льда и откроет свой путь для бывших ссыльных к возвращению в Европейскую Россию.

    Пришлось ждать три долгих месяца. Но эти месяцы не пропали зря, они ушли на закрепление завоеваний революции. Это были месяцы революционных дерзаний, борьбы и поисков правильных путей революции. Борьба развернулась сначала по линии размежевания от буржуазных подголосков в лице либералов разных мастей и якутской националистической интеллигенции. А с образованием профсоюзов и Совета рабочих депутатов начались трения с эсерами, позднее перешедшие в острую борьбу. Эсеровская часть ссылки с первых же дней обросла тиной обывательщины и мещанства. За социал-демократами пошли все трудовые элементы Якутска. Немудрено, что классовая, политика, проводимая социал-демократической организацией, пришлась не по вкусу эсерам, блокировавшимся с якутской националистической интеллигенцией. Началась борьба. Эта политическая борьба между двумя фракциями якутской ссылки в сгущенной атмосфере отдаленнейшей окраины была по существу борьбою тех же сил, которые позднее боролись на всероссийской арене.

    Но вот вскрылась Лена. Прошел лед, и за ним появились первые пароходы с верховьев. Один пароход за другим стал увозить из Якутки вчерашних политических ссыльных. Задержались и притом временно лишь немногие. Политическая ссылка спешила выбраться из гиблых мест Якутской области.

                                                                             ----

    Самодержавие жестоко ошиблось, полагая, что далекая северо-восточная часть азиатского материка, Якутия, застрахована от влияния тех революционных идей, которыми были «заражены» ссылаемые политические враги царизма.

    Ставка самодержавием ставилась на темноту и невежество туземного — якутского — населения, и ставка оказалась битой.

    Старая народническая ссылка содействовала появлению т. н. якутской интеллигенции. Целый ряд якутов: врачей, адвокатов, агрономов, учителей и т. п., прежде чем пойти в среднюю и высшую школу, прошли подготовительную учебу у политических ссыльных. Это старое поколение якутской интеллигенции: В. В. Никифоров, Сокольников, Ксенофонтов, Слепцовы и мн. др. в дальнейшем не пошло дальше культуртрегерства и национального либерализма. В революционном движении 1905 года они дальше образования «Союза якутов» тоже не продвинулись. В революцию 1917 г. большинство из них было не больше, как якутские либеральные земцы.

    Ссылка начала 1900-х годов в своих кружках воспитала целую группу молодежи которая, будучи распропагандирована в течение 1905 и 1908 годов, продолжала группироваться в ученических кружках, издавала нелегальные журналы: соц.-дем. кружок — «Маяк»; соц.-рев. — «Светоч», «Луч», «Молодые Силы». Из числа молодежи выделялись: Вл. Чепалов, Валь, С. Голованенко, Молотилов, Н. Андреев, Е. Корякин, П. Лебедев, сестры Широковы и др. Частично эта молодежь принимала активное участие в революционном движении 1917 года.

    Еще более глубокий след в деле политического воспитания лучшей части якутской молодежи оставили ссыльные 1912-1917 годов. В этот период пропаганда велась многочисленными ссыльными, но в дальнейшем имели большое политическое значение кружки социал-демократов — М. Губельмана (Ем. Ярославского). В. Д. Виленского и др., — из которых вышли молодые деятели советской Якутии: Платон Слепцов-Оюнский, М. Амосов, Исидор Барахов, Ст. Аржаков, Ст. Васильев, А. Попов, Д. Жаркова, И. Карпель и десятки других молодых революционеров-большевиков, которым пришлось принимать активное участие в революции 1917 г., а затем возглавлять борьбу за утверждение власти советов в Якутской области.

    Якутская политическая ссылка перестала существовать с мартовских дней 1917 года, когда первые вести о начавшейся второй российской революции телеграф принес в Якутию. Опираясь на сочувствие местного населения и при его поддержке, колония якутской ссылки в мартовские дни выступила против агентов царизма в Якутске, устранила их, ввела в области революционную власть и тем вписала новую страницу в историю Якутской области.

    Из страны изгнания Якутская область получила возможность превратиться в равноправную автономную часть великого пролетарского Союза Советских Социалистических Республик.

    /100 лет якутской ссылки. Сборник Якутского землячества. Под ред. М. А. Брагинского. Москва. 1934. С. 250-279./

    Вл. Виленский-Сибиряков

                                                ОКТЯБРЬ В ЯКУТСКОЙ ОБЛАСТИ

    Подобно большинству окраин, Якутская область пережила длительный период ожесточенной гражданской войны, прежде чем прочно утвердила у себя власть советов. Якутская националистическая интеллигенция, являвшаяся выразительницей настроений и интересов туземной буржуазии (тойоната), в союзе с бело-эсеровскими элементами упорно сопротивлялась утверждений власти советов в области, противопоставляя советам сначала власть Временного правительства (Керенского), затем «власть» земства и ублюдочные идеи власти «сибирского областничества», а позднее власть Колчака... На всех этих этапах борьбы якутская контрреволюция имела своими идеологами и активными борцами против советов местных якутских эсеров, в числе которых, к сожалению, было много бывших политических ссыльных.

    Политическая ссылка была многочисленна и в огромном своем большинстве сосредоточивалась в областном центре, гор. Якутске (здесь ссыльных насчитывалось около 400 человек) и ближайших к нему селениях Мархе, Амге, Владимирском, Павловском, Магане и т. д., что не в малой степени облегчало первые шаги революции в Якутске и способствовало утверждению органов новой революционной власти.

    Из двух приблизительно частей, на которые к моменту Февральской революции делилась якутская политическая ссылка, — эсеров и социал-демократов — организация последних, как более инициативная и в огромном своем большинстве состоявшая из политических ссыльный, сразу же сумела выделить из своей среды крепкое ядро товарищей, возглавивших органы революционной власти: Г. И. Петровский — депутат Государственной думы, Е. Ярославский (Губельман), Орджоникидзе и ряд других товарищей. Руководство советами рабочих и солдатских депутатов, областным продовольственным комитетом и т. п. органами власти оказалось в руках социал-демократов, вчерашних лишенцев — политических ссыльных. С этим положением вещей должно было считаться даже Временное правительство, которое утвердило комиссаром Временного правительства Якутской области Г. И. Петровского, а председателем якутоблпродкома — В. Д. Виленского.

    Так было примерно до конца мая 1917 года.

    Начиная с последних чисел мая, т. е. с открытием навигации по реке Лене, ряды якутской политической ссылки начали редеть. Пароходы увозили вчерашних невольных обитателей Якутии — одну партию за другой. Лишь относительно небольшое число бывших ссыльных временно осталось в Якутске для того, чтобы не оголить фронта и не дать возможности туземной контрреволюции прибрать власть к своим рукам. Вокруг вопроса: кому остаться? — было много разговоров как в эсеровской, так и социал-демократической фракциях ссылки, уговаривали друг друга, «бросали жребий» и т. п. В конце концов кое-как этот вопрос разрешили. Однако уже в первых числах июня довольно четко обозначилось, что якутская социал-демократическая организация, сравнительно с эсеровской, потеряла большее число своих активистов, особенно из числа бывших политических ссыльных. Правда, за социал-демократической организацией шла значительная часть якутских рабочих, часть учащейся молодежи и в отношении численности она все же представляла известную величину. Но обнаружилось, что эсеры оказались связанными многочисленными нитями с якутской националистической интеллигенцией и стоящей за ее спиною туземной буржуазией в лице Никифоровых, Эверстовых,. Ксенофонтовых, Слепцовых и прочих представителей якутского капитала (тойоната).

    Вместо уехавшего из Якутска с.-д. Г. И. Петровского областным комиссаром Временного правительства был назначен кандидат эсеровской организации с.-р. Василий Соловьев, полуссыльный, полуместный человек (находившийся в Якутске под надзором полиции до революции). В общем это был бесцветный отпрыск поповского рода, обыватель, но в дальнейшем ему пришлось в силу этих своих качеств играть гнусную роль «вождя» якутской контрреволюции и даже быть колчаковским «управляющим областью»...

    К моменту назначения Соловьева комиссаром Временного правительства, Керенский и стоящая за его спиною партия эсеров считали себя господами положения, призванными определять судьбы революционной России. Якутские эсеры читали телеграммы из центра с напыщенными речами Керенского и, подталкиваемые тойонатом, проявляли все возрастающий аппетит к власти. Им не нравилось, что социал-демократы сохраняли руководство в якутском Совете рабочих и солдатских депутатов, стояли во главе областного продовольственного комитета и руководили большинством профессиональных союзов.

    Якутской националистической буржуазии, с тесно смыкавшейся с ней прослойкой служилой интеллигенции и царских чиновников, устраненных от службы революцией, больше всего были не по нутру якутский Совет рабочих и солдатских депутатов и областной продовольственный комитет, проводивший в области хлебную монополию и делавший попытки регулирования цен на предметы первой необходимости. Эта политика била по спекулятивным аппетитам якутской торговой буржуазии, и вполне понятно, что буржуазия была недовольна. Никифоровы, Ксенофонтовы, Слепцовы, Эверстовы вместе с русскими купцами и бывшими царскими чиновниками и офицерами вели глубокую подпольную работу, натравливая темные якутские массы на областной продовольственный комитет, а также и на поддерживавший облпродком якутский Совет рабочих и солдатских депутатов.

    Агентами тойоната в первую очередь явилась якутская националистическая интеллигенция, сгруппировавшаяся вокруг т. н. «Союза свободы», служившего связующим звеном между тойонатом и якутскими эсерами.

    Учитывая обострившуюся в Петрограде борьбу между Временным правительством и петроградским Советом р. и с.д. и в особенности его левой частью — большевиками с.-д., руководимыми Лениным, якутская эсеровская организация во главе с В. Соловьевым решила начать открытую и непримиримую борьбу с якутским Советом р. и с.д. В качестве комиссара Временного правительства В. Соловьев стал игнорировать якутский Совет р. и с.д. Эсеровская организация отозвала оттуда своих представителей и приступила к организации своих «советов»: «Совета казачьих депутатов», «Якутского офицерского совета», «Совета зажиточных крестьян» и т. п. Якутская националистическая интеллигенция в лице «Союза свободы» ориентировалась на сибирское областничество и создавала земские организации.

    На Совет рабочих депутатов, облпродком, профессиональные рабочие организации и их руководство полились ушаты клеветы и самой отборной брани. В этот момент организация с.-д. в Якутске считалась объединенной, однако меньшевиков в организации имелось немного, и процесс большевизации всей организации быстро шел параллельно с обострением борьбы с эсерами за утверждение советской власти в области.

                                                                              ----

    Совет рабочих депутатов в Якутске образовался в первых числах марта, т. е. почти одновременно с Комитетом общественной безопасности. Промышленных предприятий и рабочих в Якутске в то время было очень немного. Электрическая станция, лесопилка, пара типографий и ряд небольших промышленных предприятий — вот, пожалуй, и вся «индустриальная база» Якутска. Понятно, что при таком положении революционная волна на первых порах пошла по руслу роста разного рода «демократических» организаций, которые нашли свое представительство в Комитете общественной безопасности, выдвинувшемся на первое место в мартовские дни 1917 года. Каких только организаций не было в этом Комитете!

    В первоначальном своем виде якутский Совет рабочих депутатов возник как представительный орган нарождавшихся профсоюзов, партий — с.-д. и с.-р. — и немногочисленных промышленных предприятий. В первоначальный состав Совета входило около 50-60 депутатов. В состав исполнительного комитета входили: В. Сапожников, Платон Слепцов, М. Губельман (Ем. Ярославский), П. Пивоваров, В. Виленский, И. Жидовкин, Л. Гройсман. За исключением Пл. Слепцова — якута, все перечисленные лица являлись бывшими политическими ссыльными. В. Сапожников был рабочий металлист — с.-р., он председательствовал всего несколько дней, после него председателем Совета был сначала М. Губельман (Ем. Ярославский), а затем В. Виленский.

    Для характеристики деятельности якутского Совета рабочих депутатов этого периода можно привести следующий порядок дня заседания Совета, происходившего в первый период его деятельности: 1) реорганизация Совета рабочих депутатов, 2) международный съезд, 3) отношение к войне и миру, 4) выбор делегата в окружной комитет по предоставлению отсрочек военнообязанным, 5) доклад хозяйственной комиссии по организации дешевой столовой.

    Сущность реорганизации Совета (первый вопрос) заключалась в том, что в состав Совета вливалось представительство Совета солдатских депутатов, и таким образом Совет переименовывался в якутский Совет р. и с.д.

    Как образовался в Якутске Совет солдатских депутатов, можно видеть из следующей резолюции:

    «Общее собрание солдат якутского гарнизона 31 марта 1917 года постановляет: для наилучшего обеспечения общественного порядка и для всемерного содействия исполнительному бюро Комитета общественной безопасности, в целях осуществления законов и предписаний Временного революционного правительства, мы избираем из своей среды Совет солдатских депутатов из 25 товарищей, которым поручается в постоянном согласии с Петроградским Советом р. и с.д. неуклонно охранять дело великой российской революции. Председатель Совета солдатских депутатов М. В. Акуловский» [* Заимствовано из «Известий Совета солдатских депутатов якутского гарнизона» № 1, 1 апреля 1917 г.].

    Образование Совета солдатских депутатов в условиях якутской действительности являлось несомненно фактом большого политического значения, так как оно содействовало укреплению местных органов революционной власти. В «Вестнике Якутского Комитета Общественной Безопасности» от 11 апреля 1917 г. № 37 можно найти следующую резолюцию союза якутов-чернорабочих: «Мы, чернорабочие якуты города Якутска, в числе 250 человек, быв 3 апреля с. г. в здании общественного собрания, слышали к величайшей нашей радости об образовании Совета солдатских депутатов из местного гарнизона... что обеспечит судьбу нашей области и свободу, нами недавно полученную, и мы надеемся, что вы пойдете по стопам Совета рабочих и солдатских депутатов Петрограда».

    Но то, что так радовало якутов-чернорабочих, как раз сильно пугало якутских эсеров. Это очень ярко сказалось на первом же объединенном заседании Совета, повестку которого мы выше привели. Когда по вопросу о войне и мире была принята резолюция, предложенная фракцией с.-д., и делегатами на Всероссийский съезд советов был избран с.-д. Г. Охнянский (меньшевик-интернационалист), от имени фракции с.-р. Л. Гройсман заявил, что эсеры в голосовании: не участвовали, так как «считают излишним выбор делегата от Якутска ввиду отсутствия здесь крупных воинских частей и рабочих организаций». Но эсеры оказались в Совете в меньшинстве, что собственно и определило их дальнейшую тактику в отношении Совета.

    Нужно ли после этого удивляться тому, что вся энергия якутских эсеров второй половины 1917 года ушла на дискредитирование якутского Совета р. и с.д. и ожесточенную борьбу против него. Чего стоят, например, такие строки, напечатанные в т. н. «органе объединенной демократии» «Якутском Обозрении», газетке, выходившей под редакцией эсеров Н. Афанасьева и М. Сабунаева:

    «Якутские социал-демократы, большевики и махаевцы, вкупе со своим т. н. «Советом рабочих депутатов», состоящим сплошь из разного сорта уголовщины, продолжают вести свою политически нечестную, преступную деятельность»...

    Это пишется (№ 40) 16 декабря 1917 года, когда в России власть уже принадлежит советам; когда в Иркутске после упорной борьбы тоже утверждается власть советов. И далее редакция этого «органа объединенной демократии» грозно вопрошает:

    «Мы задаем вам, гг. социал-демократы, вопросы: правда ли, что в. закрытом своем заседании вы трактовали о способах смещения существующей в Якутске власти и избрали комиссаром правительства большевика Андреевича, председателем продовольственного комитета Эренбурга и начальником милиции Олейникова? Быть может, вы будете отрицать всякие приготовления с вашей стороны к захвату власти»...

    Греха таить нечего (сейчас это можно): якутский Совет под руководством якутской социал-демократической организации усиленно готовился тогда к захвату власти и вел большую подготовительную работу по мобилизации широких рабочих масс.

    В противовес якутскому Совету р. и с.д. эсеры создали т. н. «Якутский Совет военных и крестьянских депутатов», в котором верховодили офицер Кустовинов, бывший ссыльный, не то анархист, не то ППС Геллерт и эсерствующие Рогожин и Копылов-Заборовский. Эта теплая компания повела провокационную работу среди солдат якутского гарнизона и добилась отозвания солдатских депутатов из объединенного якутского Совета р. и с.д. [* Это было после июльских событий, когда бешеная ругань агентов Керенского обрушилась на большевиков. Под дымовой. завесой этой травли якутские эсеры произвели раскол среди солдат якутского гарнизона. Большинство якутского Совета р. и с.д. качнулось вправо и хотя с оговоркой «по тактическим соображениям», но отмежевалось от питерского июльского выступления. Это был несомненно один из темных провалов в истории борьбы за советы в Якутской области.]. Против профессиональных рабочих организаций велась отчаяннейшая травля, причем и здесь эсеры ни перед какими средствами не: останавливались.

    Якутская область обладала незначительной посевной площадью и с давних пор жила завозом товаров и хлеба. По условиям транспорта завоз товаров и хлеба производился главным образом летом во время навигации по водным путям р. Лены. На якутском облпродкоме, возглавлявшемся автором этих строк, лежала ответственная и чрезвычайно сложная задача наладить снабжение области. Побывав в Петрограде, где пришлось регулировать вопрос хлебной монополии, утверждения хлебных цен для Якутской области и т. п., автор в начале ноября выехал из Петрограда в Иркутск с целью налаживания здесь снабжения области и затем возврата в Якутск. Но борьба за советы, происходившая в этот момент в Сибири (юнкерское восстание в Иркутске), заставила отложить поездку в Якутск. Пришлось участвовать в боях с иркутскими юнкерами, в налаживании власти советов в Иркутске и принять участие в общесибирском съезде советов, на котором автору было поручено налаживание продовольственного дела Сибири, а также принять активное участие в организации Центрального Исполнительного комитета советов Сибири (Центросибирь) и т. п.

    Еще до начала иркутских событий, 20 ноября, поздно вечером мною была получена из Якутска телеграмма, в которой сообщалось, что приказом областного комиссара Соловьева члены облпродкома с.-д. Н. Олейников и К. Андреевич арестованы и посажены в якутскую тюрьму «за непризнание верховной власти облкомиссара над облпродкомом». В телеграмме сообщалось,, что эсер Соловьев устранил всех социал-демократов из облпродкома. Кроме арестованных были устранены от дел члены облпродкома с.-д. Голубков и Эренбург. Соловьев назначил временными членами облпродкома вилюйского купца Корякина, крупного землевладельца Шмырева и ряд бывших царских чиновников. Было ясно, что удар по облпродкому был плохо замаскированным ударом по якутскому Совету рабочих депутатов и социал-демократической организации.

    В этот момент в Иркутске подготовлялся переход власти в руки советов. Краевой комиссар Временного правительства, хитрый эсер Аполлон Кругликов, не желая связывать свою судьбу с юнкерской авантюрой, которую готовили его сотоварищи по иркутской эсеровской организации, подготовлял передачу своей «власти» военно-окружному бюро Советов р. и с. д.

    Поздно ночью с одним из членов военно-окружного бюро 20 ноября автор этих строк явился на квартиру к Кругликову и потребовал, чтобы он сейчас же сделал распоряжение об освобождении арестованных. Кругликов нехотя отправился на прямой провод и потребовал освобождения Олейникова и Андреевича. Оба эти товарища были освобождены на следующее утро.

    Якутский Совет рабочих депутатов в № 3 своего органа «Бюллетень Якутского Совета Рабочих Депутатов» от 12 декабря 1917 г. дал правильную оценку нового этапа начавшейся борьбы в Якутске. В передовой «Бюллетеня» можно найти следующие строки:

    «В походе против продовольственных органов Совет рабочих депутатов вполне верно усмотрел первую попытку буржуазии, замаскированной разными «демократическими» организациями, сделать шаг назад... Припоминая всю предшествующую травлю продовольственных органов, травлю, ведущуюся лицами, лично заинтересованными в сохранении старых способов распределения и сбыта продуктов и старых принципов огребания барышей, невольно встают в памяти выступления гг. Аверинских, Скадченко, Потаповых, Назаренко, Ануфриевых, Шмыревых — крупных землевладельцев и купцов, и скупщиков масла и мяса — Слепцовых, Давыдовых, обиженных реквизицией товаров гг. Золотушкиных и др. Они являются лишь застрельщиками оставшихся в тени более сильных противников, более заинтересованных в сохранении «свободных» цен на товары и продукты, спекулятивного вздувания цен, беспрепятственной скупки товаров и проч. и проч.».

    Передовая заканчивается:

    «Первые отклики протестов революционной демократии мы видели в Якутске в виде протеста городской и областной типографий, электрической станции и вне его в лице Окружного бюро р. и с.д. Восточной Сибири, определенно ставших на сторону не якутской «объединенной демократии» в кавычках, а демократии, группирующейся вокруг Совета рабочих депутатов».

    Этот номер «Бюллетеня» вышел с лозунгом: «Товарищи рабочий! Вся сила рабочих в организации их, а потому все, кто сознает это, должны вступать в профессиональные союзы».

    Якутский Совет рабочих депутатов встал на путь мобилизации масс — это был единственно верный путь в борьбе за утверждение в области власти советов. ,

    После обсуждения в краевых советских органах положения, создавшегося в Якутске, было решено телеграфировать в Петроград Совнаркому о необходимости формального устранения засидевшегося комиссара Временного правительства Соловьева и передачи его полномочий кандидату якутского Совета Андреевичу. Согласие СНК последовало быстро. Со своей стороны Восточно-Сибирский областной Исполнительный комитет Совета, р. и с.д. послал в Якутск следующую телеграмму:

    «Согласно распоряжения Совета народных комиссаров, областной комиссар Соловьев устранен. Представителем власти Якутска признается лишь Совет рабочих депутатов. Все распоряжения каких-либо других организаций считаются незаконными и исполнению не подлежат. Все средства переходят в ведение Совета рабочих депутатов. Янсон».

    Лишившись формальной базы своей власти, Соловьев и стоящие за ним якутские эсеры однако решили не сдавать своих позиций. Соловьев обратился к населению со следующим воззванием: «Граждане! Народный комиссар Лацис сообщил якутскому казначейству о смещении меня как областного комиссара и сделал распоряжение о неисполнении моих ассигновок. Вместе с сим сообщил, что областным комиссаром назначен Андреевич. Казначейство такому распоражению подчинилось. Я, как избранный общественными организациями, обращаюсь ко всем гражданам с приглашением обсудить шаг вмешательства в якутское самоуправление новой династии ленинцев и решить вопрос о конструировании власти. Со своей стороны я прошу освободить меня от обязанностей областного комиссара, ибо против меня возбуждается темная масса и я не хочу быть причиной каких-либо столкновений... Инициативу по созыву общественных и политических организаций прошу взять на себя Комитет охраны революции. Областной комиссар В. Соловьев».

    Это вынужденное заявление Соловьева свидетельствовало о том, что эсеры чувствовали бессилие удержать в своих руках власть. Однако стоявший за их спиною настоящий, хозяин — якутская национальная буржуазия (тойонат) — отнюдь не считал игру контрреволюции проигранной. На сцену выступил сначала «Комитет охраны революции» (ни больше, ни меньше!), а затем появился т. н. «Областной совет», состоявший из представителей якутского земства, пресловутого «Военного и крестьянского совета», а также различных специально для этой надобности созданных организаций. Этот «Областной совет» возглавился ставленником тойоната В. Поповым, капитаном Бандалетовым, В. Соловьевым, Корниловым, С. Корякиным и др. Эсеры в «Областном: совете» взяли на себя полицейские функции. Начальником милиции был назначен бывший ссыльный эсер Клингоф, его ближайшими помощниками члены той же организации: Геллерт, Медницкий и др.

    Прикрывшись названием «совета», якутская контрреволюция начала действовать. Распоряжением «Областного совета» военным караулом были заняты казначейство, почта и телеграф, электрическая станция и областная типография. Захватив эти учреждения и имея в своих руках эсеровскую милицию и гарнизон, Поповы, Бандалетовы, Соловьевы и компания рассчитывали выжидать, ставя ставку на время и рассчитывая на политические перемены в центре.

    Однако ни образование контрреволюционного «Областного совета», ни его действия не встретили сочувствия у трудящихся Якутска и области и лишь внесли сумятицу в ряды служащих почты, телеграфа и казначейства, которые привыкли жить распоряжениями центра и яснее других понимали последствия контрреволюционной авантюры.

    В ответ на захват власти агентами якутской буржуазии профессиональные союзы в Якутске объявили всеобщую стачку и образовали стачечный комитет. К 15 февраля 1918 года в Якутске бастовали: служащие казначейства, союз почтово-телеграфных служащих, союз металлистов (электрическая станция, городской телефон, лесопильный завод), союзы: парикмахеров, часовщиков, переплетчиков и др.

    Перед нами лежит около полутора десятка номеров «Бюллетеня Стачечного Комитета г. Якутска» с 15 февраля по первую половину марта. Напечатанные типографским способом номера этого «Бюллетеня» заполнены воззваниями, резолюциями и хроникой событий этого периода борьбы за власть между рабскими организациями и якутской контрреволюцией. В № 5 «Бюллетеня» от 19 февраля мы находим следующую резолюцию грузчиков:

    «Союз грузчиков г. Якутска на общем собрании своих членов 15 февраля постановил, поддерживая требования служащих казначейства, почтово-телеграфных служащих и других профессиональных союзов г. Якутска, объявить с утра 16-го забастовку. В силу этого на отрядные работы в городскую управу и продовольственного комитета: пилка дров, насыпка соли и вообще на какие-либо другие работы, впредь до разрешения стачечного комитета, члены профсоюза грузчиков не выйдут».

    Там же мы находим и другие резолюции:

    «Союз столяров на общем собрании от 16 февраля постановил примкнуть к забастовке». «Союз пожарников, высказывая свою полную солидарность с бастующими, постановил прекратить все работы, не имеющие прямого отношения к пожарному обозу».

    Забастовка перекинулась из Якутска в область. В том же № «Бюллетеня» мы читаем:

    «Забастовка по тракту. Из Чекуровской, Олекминска и Витима сообщают (по телеграфу) о полной поддержке забастовки в Якутске. На станциях объявлена почтовая забастовка. В Витиме почтово-телеграфные служащие постановили не работать по телеграфу с Якутском, почту, адресованную в Якутск, задерживать в Витиме, вышедшую из Витима — задерживать в Олекминске; отправленную из Олекминска доставлять только до Покровска»...

    Или:

    «На общем собрании граждан с. Покровского, состоявшемся 15 февраля с. г., постановлено: как меру протеста против действий и власти «Областного совета» объявить приостановку всякого рода движения почты без разрешения стачечного комитета».

    Так трудящиеся Якутской области реагировали на захват власти якутской контрреволюцией.

    Однако среди забастовавших служащих зрела и измена. 20 февраля состоялось собрание части служащих правительственных, земских и общественных учреждений, т. е. главным образом якутской и русской интеллигенции, которая приняла следующую резолюцию:

    «1) Принимая во внимание, что Совет народных комиссаров является врагом народной воли и единственным виновником общей государственной разрухи и царящего насилия, собрание не признает Совет народных комиссаров и местные организации, создаваемые им, органами законной власти. 2) За отсутствием законной центральной власти, единственной местной законной властью признает якутский Областной совет, как орган, организованный с участием земства и городской думы, избранный по 4-членной формуле и выражающий волю области. 3) Забастовку служащих казначейства, почты и телеграфа признать актом, обусловленным политическими соображениями, но не профессиональными. Председатель собрания. М. Николаев. Секретари А. Жураковскйй и Гр. Попов».

    Через несколько дней часть служащих-казначейства стала на работу. В № 11 «Бюллетеня» от 25 февраля имеется следующая резолюция рабочих печатного дела:

    «Обсудив вопрос об измене части, служащих - казначейства, вступивших в соглашение с Областным советом, Союз рабочих печатного дела гор. Якутска постановил идти рука об руку с товарищами металлистами и почтово-телеграфными служащими и продолжать забастовку вплоть до удовлетворения следующих требований: 1) полного невмешательства во внутреннюю жизнь таких общегосударственных учреждений, как почта, телеграф, казначейство; 2) полная гарантия неприкосновенности личности каждого члена союза, участвующего в забастовке; 3) сохранение установленного в первые дни революции 1917 года внутреннего распорядка в типографиях; 4) удовлетворение установленным жалованием за все время забастовки; 5) удаление всех штрейкбрехеров; 6) вывод караула из всех бастующих учреждений и предприятий».

    Что же делал в этот момент якутский Совет рабочих депутатов? Развив огромную энергию по проведению забастовки, он решил произвести новые выборы в якутский Совет рабочих депутатов, которые состоялись в начале марта. 12 марта состоялось первое заседание новоизбранного Совета, на котором был сконструирован исполнительный комитет Совета в следующем составе: Н. Ершов (меньшевик), Громов, М. Амосов, Виленская, Эренбург, Олейников, Свидерский, Чаплинский, Толстобров, Бубякин и Андреев.

    Новый Совет рабочих депутатов разработал план своей деятельности, но якутская контрреволюция тоже не дремала, и в ночь на 16 марта были произведены массовые аресты членов вновь избранного якутского Совета рабочих депутатов. Ареста удалось избежать лишь небольшой группе якутского Совета, которая перешла на нелегальное положение и продолжала борьбу.

    Эта группа, опираясь на якутскую социал-демократическую организацию и революционные профсоюзы, умудрялась не только скрываться, но и развить большую деятельность. Она наладила связь с Иркутском по телеграфу через членов почтово-телеграфного союза, в течение трех месяцев издавала подпольный «Бюллетень» якутского Совета рабочих депутатов и т. п.

    Арест Совета был, несомненно, ударом по рабочим организациям Якутска. Становилось ясным, что своими силами якутским рабочим не восстановить советскую власть в области. Политическая забастовка оказывалась бесцельной — рабочим организациям приходилось менять тактику борьбы. 20 марта легальный стачечный комитет опубликовал постановление о прекращении забастовки, где писал: «Все, что было возможно, рабочие сделали, и не они будут виновниками в последующих событиях».

    Значило ли это, что трудящиеся г. Якутска примирились с создавшимся положением? Нет. В «Бюллетене Якутского Совета Рабочих Депутатов» можно найти резолюции с протестом против действий якутской контрреволюции. В № 1 от 20 марта в «Бюллетене» напечатано:

    «Общее собрание п.-т. служащих, обсудив вопрос по поводу многочисленных арестов «Областным советом» как членов Совета рабочих депутатов, так и граждан г. Якутска, считает действия «Областного совета» незаконными и, протестуя самым решительным образом, выносит глубокое порицание насильникам».

    Целый ряд аналогичных резолюций протестов был принят и другими организациями.

    Среди якутской эсеровской организации контрреволюционные действия В. Соловьева, Клингофа и К° вызвали тоже замешательство. В «Бюллетене» № 1 мы находим «Открытое письмо к товарищам организации с.-р. в Якутске»:

    «Последнее собрание организации нашей — по вопросу о конструировании власти и выпущенном комитетом нашим воззвании к товарищам с.-р. — мы были вынуждены покинуть. Однако из организации мы не ушли. Мы думали, что кошмар якутской действительности может пройти. Но кошмар не рассеивался, а, наоборот, все больше и больше сгущался. Очевидно, гроза приближалась. И вот 16 марта разразилась и закончилась для нас, эсеров, позорным аккордом-арестом членов Совета рабочих депутатов, в организации которого наша организация приняла живое участие. Теперь вы спрашиваете нас о чистоте наших принципов. Но посмотрите сперва внимательно еще раз на вашу работу, товарищи, и скажите нам, кто должен напоминать о чистоте идей социалиста — мы или вы? Сказать же вам, товарищи, мы должны: это ставит нас в положение открыто заявить вам, что да, идеи социализма для нас настолько дороги и святы, что заставляют нас уходить из местной организации и отказаться от участия в позорном для членов организации кошмаре последних якутских дней. Члены организации с.-р. в Якутске: В. Приютов, П. Червинский, Н. Астраханцев, М. Пясецкий, А. Надеин».

    В том же номере «Бюллетеня» мы находим описание демонстрации протеста:

    «В воскресение, после собрания Союза учащихся, группа молодежи вышла на улицу с пением революционных песен и пошла к тюрьме. По дороге приставали рабочие, и к тюрьме подошло человек 200. Произносили речи. Политических узников приветствовали и выражали им сочувствие от союза рабочих, металлистов, печатников, инвалидов и отпускных солдат, грузчиков и др. Затем демонстранты с пением революционных песен возвратились в город»...

    Однако резолюций протеста и демонстраций сочувствия было недостаточно, чтобы вырвать власть из рук якутской контрреволюции, мобилизовавшей все свои силы. Нерешительный характер борьбы за советы в Якутии этого периода проистекал из того, что г. Якутск был изолирован от области. Якутская беднота, населявшая улусы, не была еще втянута в борьбу и только выжидательно наблюдала за тем, что происходило в городе. Это было ясно в Иркутске для краевых и общесибирских советских организаций, которые внимательно следили за развитием борьбы в Якутской области.

    Исполнительный комитет (ЦИК) советов Сибири, обсудив положение в Якутской области, принял решение о посылке в Якутск специального отряда для борьбы с якутской контрреволюцией, а также ряд других мероприятий, которые должны были обеспечить скорейшее восстановление власти советов в Якутской области. Общее руководство якутскими делами было возложено на автора этих строк.

    От имени ЦИК советов Сибири, в Якутск было послано несколько следующих официальных телеграмм:

    «Требуем немедленного освобождения всех членов Якутского Совета, в противном случае в Якутскую область будут двинуты эшелоны карательного отряда, последствия чего лягут на ответственность «Облсовета». Кроме того, почтовые и телеграфные сношения с областью будут прерваны. Центросибирь. Яковлев».

    Областному совету в лице В. Попова и крупным якутским торговым фирмам была послана такая телеграмма:

    «В подкрепление нашего требования о немедленном освобождении арестованных товарищей, а также гарантии безопасности, — ставим в известность, что будут арестованы все представители крупных торговых фирм Якутской области, находящиеся в Иркутске. То же будет сделано в отношении подрядчиков-якутов, находящихся в Бодайбо. На все товары, капиталы и другое имущество будет наложен секвестр. Требуем немедленного освобождения арестованных и срочного уведомления об этом. По полномочию Исполкома советов всей Сибири Виленский».

    Для посылки в Якутск был избран небольшой красногвардейский отряд А. Рыдзинского. Этот отряд был доукомплектован, снабжен боевыми припасами и к моменту открытия весенней навигации был отправлен в Качуг, где он должен был погрузиться на пароход для следования в Якутск. ЦИК советов Сибири было предложено бодайбинскому Совету р.д. также выделить отряд бодайбинских рабочих для усиления отряда т. Рыдзинского. Бодайбинский красногвардейский отряд под командой тт. Стояновича и Одишарио в Витиме присоединился к иркутскому отряду, который согласно данным т. Рыдзинскому инструкциям, стал именоваться сводным красногвардейским отрядом по борьбе с контрреволюцией в Якутской области.

    В Якутске прихода красных войск ждали.

    Ждали его сидящие в тюрьме члены Совета рабочих депутатов, ждали оставшиеся на воле товарищи, которым тяжело приходилось в якутском подполье, ждало население... ждали и гг. Поповы, Соловьевы, Бандалетовы, Клингофы, Геллерты и К°. Однако отряд, т. Рыдзинского не только подошел незамеченным к Якутску, но и быстро занял его.

    К моменту прихода красных войск якутская социал-демократическая организация развила огромную энергию. Навстречу красным отрядам были высланы товарищи: Гладу нов, Шура Попов, Карпелъ, Альперович, Пясецкий и др. Они информировали отряд о положении в городе и помогли в ориентировке тт. Рыдзинскому, Стояновичу, Одишарио, а их помощникам в выработке стратегического плана захвата города.

    Разделившись на несколько частей, красные войска 30 июня незаметно подошли к Якутску и почти одновременно заняли тюрьму, почту и телеграф, казначейство и другие пункты. Сопротивление было оказано только у казначейства. Главари якутской контрреволюции бежали в улусы к своим приятелям — тойонам.

    Власть перешла в руки исполкома якутского Совета рабочих депутатов.

    Наряду с пришедшими отрядами, иркутским и бодайбинским, был создан якутский красногвардейский отряд, а также было приступлено к организации Красной гвардии. Для объединения всех операций был создан военно-революционный штаб. Был создан также военно-революционный трибунал, который должен был разобраться в наследстве якутской контрреволюции. А наследство досталось неважное. Якутское казначейство было разграблено деятелями якутской контрреволюции, которые за время своего хозяйничанья не особенно церемонились с народными деньгами. Запасы облпродкома тоже были расхищены гг. Корякиными, Шмыревыми и К°.

    С бурной энергией якутские рабочие организации под руководством большевистской организации и исполкома Совета рабочих депутатов начали советское строительство. Октябрь получил свое завершение — в далекой приполярной Якутской области, в гиблых местах бывшей царской ссылки взвивалось, наконец, красное знамя власти советов.

    Однако торжество советской власти в Якутской области на этот раз было непродолжительно.

    В то время, когда сводный отряд т. Рыдзинского брал г. Якутск и освобождал из тюрьмы якутский Совет р.д., в Сибири началось восстание чехословацких войск, которые по договору с центром продвигались по Сибирской железнодорожной магистрали на Дальний Восток для того, чтобы оттуда уехать к себе на родину. Захватив в Западной Сибири ряд крупных городов, лежащих на линии железной дороги, чехо-словаки создали благоприятные условия для деятельности бело-эсеровской контрреволюции, которая, опираясь на чехо-словаков, повела бешеное наступление на советскую власть по всей Сибири.

    ЦИК советов Сибири, находившийся в Иркутске, пытался организовать сопротивление чехословацкому наступлению, начав разоружение эшелонов чехословацких войск, находившихся в этот момент в Восточной Сибири. Однако в создавшейся обстановке развязавшихся бело-эсеровских сил контрреволюции задача оказалась трудной. После неудачного исхода сражения красных войск с чехословаками у р. Белой участь Иркутска была решена. ЦИК советов Сибири должен был отнести линию обороны к озеру Байкал, оставив Иркутск.

    В первых числах июля исполком якутского Совета связался проводом с Верхнеудинском, где в этот момент находился ЦИК советов Сибири. Тов. Рыдзинский рапортовал о занятии Якутска. В ответ же якутяне от нас получили малоутешительную для них информацию об оставлении Иркутска, в котором в этот момент шли бои с чехо-словаками и бело-эсерами. Разговор по проводу так и остался незаконченным...

    С занятием Иркутска бело-эсерами в Якутск был немедленно двинут бело-эсеровский отряд, который пришел в Якутск под командой офицера Гордеева к концу лета. Бежавшие в улусы якутские эсеры В. Соловьев, Клингоф, Геллерт и пр. вновь появились на политической арене Якутска. Осенью 1918 г. с утверждением в Сибири власти «верховного правителя» адмирала Колчака эсер В. Соловьев сделался милостью нового правителя «управляющим Якутской областью», каковым оставался до конца существования колчаковщины в Сибири.

    Якутские эсеры со своими союзниками из рядов якутской контрреволюции под охраной белых банд Гордеева жестоко расправились со многими из деятелей якутского рабочего движения. В Якутске погиб Ян Зиверт — был расстрелян, значительная часть была арестована и отправлена в иркутскую тюрьму. Огромному большинству якутских рабочих пришлось бежать из Якутска вверх по р. Лене или скрываться в улусах. Тов. Рыдзинский с частью отряда пытался пробиться к Иркутску, но под Киренском был разбит бело-эсерами.

    Эсер Соловьев по «полномочию» Колчака правил Якутской областью до декабря 1919 года. Пала власть адмирала Колчака — пала и власть его ставленника в Якутске. Из глубокого подполья вновь вышли рабочие организации. В начале 1920 г. в Якутске образовался Революционный комитет, который установил прочную связь с Иркутском, где в этот момент находилась уже 5-я Красная армия.

    Вновь было водружено красное знамя советской власти в Якутской области, но гражданской войне в области суждено было продолжаться еще несколько лет. Тойонат — якутская буржуазия — и националистическая интеллигенция не хотели примириться с утверждением власти трудящихся. Область пережила ряд переворотов и крупных восстаний и т. п. Заговор националистической интеллигенции — т. н. заговор Оросина, — набег белобандитов типа колчаковского «генерала» Пепеляева, отдельные восстания под руководством тойонов — все это длилось еще несколько лет и унесло много жертв. Однако, несмотря на все эти препятствия и трудности, трудящиеся области, и в особенности рабочие Якутска, отстояли власть советов и окончательно завершили борьбу в 1922 году. В этом году Якутская область превратилась в Якутскую автономную советскую социалистическую республику.

    Период 1920-1922 гг. имел ту отличительную особенность от периода 1917-1918 гг., на котором мы подробно остановились, что главными деятелями и руководителями за утверждение советской власти была главным образом уже якутская молодежь, начавшая свою политическую учебу в кружках бывших политических ссыльных и зятем прошедшая суровую школу вооруженной борьбы за советы в 1917-1918 годах; это были: Максим Амосов, Платон Слепцов, Степан Аржаков, Исидор Иванов, Степан Васильев, Александр Попов, Дора Жиркова, Резников, Синеглазова, Карпель, Альперович, Пясецкий и др. На их долю выпало руководство завершением борьбы за советы в Якутской области, начатой в 1917 году под руководством якутской с.-д. организации большевиков, руководящее большинство которой являлось бывшими политическими ссыльными.

    Якутский Октябрь, растянувшийся во времени, но по существу своего значения являющийся подлинным детищем великой Октябрьской революции, был делом чести последнего поколения революционного крыла политической ссылки, Приполярная тюрьма без замков и железных решеток, почти на протяжении столетия высасывавшая молодые жизненные соки из политических противников царизма, — эта страна усилиями и волей к борьбе бывших ссыльных сбросила проклятое наследие прошлого и превратилась в свободную автономную советскую социалистическую республику.

    /100 лет якутской ссылки. Сборник Якутского землячества. Под ред. М. А. Брагинского. Москва. 1934. С. 292-307./