ЎЎЎ 3. Гэля Амазонка. Дасьледчык з Берасьця Марка Касьвен. Ч. 3. Этнографические результаты Великой Северной Экспедиции 1733-1743 гг. Койданава. "Кальвіна". 2019.

    М. О. Косвен

                                               ЭТНОГРАФИЧЕСКИЕ РЕЗУЛЬТАТЫ

                                 ВЕЛИКОЙ СЕВЕРНОЙ ЭКСПЕДИЦИИ 1733-1743 гг.

                                                                              I

    В 1725-1730 гг. была совершена первая русская морская экспедиция на северо-восток. Инициатором этого предприятия явился Петр I. В начале января 1725 г., за три недели до своей смерти, Петр составил и собственноручно написал инструкцию для этой экспедиции. Ее частной и конкретной целью было решение старинного географического вопроса, уже много времени стоявшего перед наукой, — «сошлись ли» Азия и Америка на северовостоке, т. е. существует ли между этими материками перешеек или здесь имеется «проход» — пролив. За этим частным заданием стояла широкая, чрезвычайно важная для России в экономическом и политическом отношении, в свою очередь старинная, цель открытия «северо-восточного прохода», т. е. северного морского пути через Ледовитое море в Тихий океан и таким образом в Китай, Японию и Индию.

    Начальником экспедиции был назначен капитан Беринг. Витус (Иван Иванович) Беринг (1681-1741), датчанин, моряк, в 1703 г. совершил плаванье в Индию; в 1704 г. по приглашению Петра I он поступил на службу в русский флот с чином мичмана и плавал в Балтийском море. Одним из мотивов его назначения главой данной экспедиции было то, что он, как писала Адмиралтейств-коллегия, «в Ост-Индии был и обхождение знает». В состав экспедиции вошли: лейтенанты А. И. Чириков и М. П. Шпанберг, гардемарин П. А. Чаплин и свыше 60 человек штурманов, геодезистов и команды. Описываемая экспедиция называлась в документах того времени «Камчатской».

    Выехав из Петербурга в самом начале 1725 г., экспедиция лишь в 1727 г. достигла Большерецка на западном берегу Камчатки. Отсюда весь груз экспедиции был переправлен на восточную сторону Камчатки, в Нижнекамчатск. Этот переход в 900 км был сделан в основном силами камчадалов на собранных со всех камчадальских селений собаках, что составило для камчадалов громадное бедствие: большая часть собак погибла, а сами они остались без зимнего промысла.

    Экспедиция вышла в море из Нижнекамчатска на судне «Св. Гавриил» в июле 1728 г., но уже в августе того же года Беринг вернулся обратно, причем американских берегов экспедиция не видела и в Ледовитое море не выходила. Таким образом, ответа на поставленный передней географический вопрос данная экспедиция не дала. В начале 1730 г. Беринг вернулся в Петербург.[* Основная литература об этой экспедиции: Сокращение исторического известии о Камчатке, которое касается до перьвого путешествия капитана коммандора Беринга. Календарь или Месяцеслов исторический на лето... 1736..., СПб., б. г.; то же по-немецки: СПб., б. г.; то же по-немецки: Kurzer Auszug der historischen Nachrichten von Camtschatka, die erste Reise des Capifain Commandeur Behrings betreffend, St. Petersburger Kalender für den Jahr 1736; Г. Ф. Mиллep. Описание морских путешествий по Ледовитому и Восточному морю, с российской стороны учиненных. Сочинения и переводы, к пользе и увеселению служащие, 1758, 1-5, 7-11; В. Берх. Первое морское путешествие россиян, предпринятое для решения географической задачи: соединяется ли Азия с Америкой, и совершенное в 1727, 28 и 29 годах под начальством флота капитана 1-го ранга Витуса Беринга. С присовокуплением краткого биографического сведения о капитане Беринге и бывших с ним офицерах. СПб., 1823; А. С. Полонский. Первая Камчатская экспедиция Беринга 1725-1729 гг. Зап. Гидрограф, департ. Морск. мин., т. VIII, 1850; В. Вахтин. Русские труженики моря. Первая морская экспедиция Беринга для решения вопроса, соединяется ли Азия с Америкой. СПб., 1890; А. Покровский. Экспедиция Беринга. Сб. док., М., 1941; Л. С. Берг. Открытие Камчатки и экспедиции Беринга, 1725-1742 (4 изд.). М.-Л., 1946; F. Colder. Bering’s voyages. An account of the efforts of the russians to determine the relation of Asia and America, 2 vis, New York, 1922-1925; vol. I. The log books and official reports of the first and second expeditions 1725-1730 and 1733-1742, New York, 1922; А. И. Андреев: 1) Экспедиция В. Беринга. Изв. Всес. геогр. общ., 75, 1943, 2; 2) Русские открытия в Тихом океане в первой половине XVIII в. Изв. Всес. геогр. общ., 75, 1943, 3; 3) Роль русского военно-морского флота в географических открытиях XVIII в. Морск. сб., 1947, 4; А. В. Ефимов. Из истории русских экспедиций на Тихом океане. Первая половина XVIII века. М., 1948.]

    Невелики и этнографические результаты этой первой экспедиции Беринга. Они состоят в тех этнографических замечаниях, которые содержатся в двух кратких документах, составленных Берингом по его возвращении в Петербург в 1730 г.: «Донесении» и «Предложении». [* Содержание «Донесения» Беринга, как и вообще сведения об этой экспедиции, появилось впервые в вышеуказанной статье «Календаря или Месяцеслова исторического» па 1736 г. и одновременно за рубежом в виде статьи: Relation succinte du voyage du capitain Bcering dans la Siborie; в кн.: J. В. Du Halde. Desciiption géographique, historique, chronologique, politique et phisique de l’empire de la Chine et ue la Tartarie chinoise, vol. IV, Paris, 1735, pp. 452-458. О соотношении статьи  в «Календаре» и данной статьи в книге Дю Гальда см. нашу заметку: Библиографические дополнения к истории открытия Камчатки. Изв. Всес. геогр. общ., 1955, 6. Текст «Донесения» Беринга был напечатан впервые в 1847 г.: Донесение флота капитана Беринга об экспедиции его к восточным берегам Сибири. Зап. Военно-Топографическое депо, X, 1847, Прибавление 2, стр. 69-79; напечатано вновь: В. Вахтин, ук. соч., стр. 86-96; по другому списку: А. Покровский, ук. соч., стр. 59-65; английский перевод: F. Gо1dеr, ук. соч., I, стр. 9-20. «Предложение» Беринга было впервые напечатано в статье: А. Соколов. Северная экспедиция 1733-1743 года. Зап. Гидрогр. деп. Морск. мин., IX, 1851, Приложения, стр. 427-436.]

    Этнографические сведения, сообщаемые Берингом, содержатся в основном в его «Донесении». Это краткие и фрагментарные, но довольно все же содержательные замечания о материальной культуре, хозяйстве и религии народов, с которыми экспедиция встречалась: эвенках, якутах, ламутах, камчадалах, коряках, а также о русском населении Камчатки. «Предложение» повторяет некоторые данные о якутах, дает более пространную, чем «Донесение», характеристику камчадалов, рассказывает о камчатских неурядицах, наконец говорит об особо вредных обычаях местного населения. Отметим, в частности, интересные сообщения о поклонении якутов лебедю, орлу и ворону и об обычаях камчадалов и коряков в отношении тяжелобольных, а также погребения умерших.

    Сохранились путевые журналы двух других участников экспедиции, — Л. И. Чирикова и П. А. Чаплина; этнографических материалов, однако, они не содержат. [* В. Вахтин, ук. соч., стр. 74-86. — Впрочем, А. И. Андреев в статье «Изучение Якутии в XVIII в.». (Уч. зап. Инст. яз., лит. и ист. Якутск, фил. АН СССР, 4, 1956) указывает на «Журнал бытности в Камчатской экспедиции мичмана Петра Чаплина» (1725-1730 гг.), находящийся в рукописи в Центр, гос. архиве военно-морского флота, в ф. Беринга, как содержащий сведения о Якутии.]

    К результатам экспедиции Беринга принадлежит карта, датируемая 1729 г. Составителем ее является предположительно П. А. Чаплин. Подлинник этой карты неизвестен, существует сравнительно много копий, в частности в Королевской библиотеке в Стокгольме и в Государственном Историческом музее в Москве. Эта, считающаяся все же спорной, карта имеет весьма интересное этнографическое содержание, состоящее в надписях и рисунках. Ряд надписей на карте локализует обитание различных народов Сибири, например: «кочуют остяки разных языков», «кочуют тунгусы», «кочуют якуты» и др. Особо интересны помещенные на карте рисунки (акварель). Их всего десять. Один рисунок, помещенный в картуше, изображает летнее стойбище, остальные девять представляют различные этнические типы и снабжены подписями, обозначающими этническую принадлежность каждого. Рисунки эти изображают: якута, тунгуску и тунгуса верхом на оленях, коряка на лыжах, курильца, чукчу, тунгуса с птицей в руке, тунгуску с рыбой в руке и наконец корячку на санках с собачьей упряжкой. Все рисунки исполнены довольно хорошо, с художественной стороны значительно выше, чем все известные сибирские зарисовки XVIII в., притом с этнографической точки зрения отличаются большой точностью. Поэтому крайнее сомнение вызывает происхождение этих рисунков и их автор. [* Карта, о которой идет речь, вызвала специальную литературу. См. в особенности: А. И. Андреев. Сибирские зарисовки первой половины XVIII в. Летопись Севера, 1949, 1; 1; С. Bjorkbom. Two Bering maps in the Royal library at Stockholm. Ethnos, 1941, 3/4, L. Bagrоw. The Vitus Bering first voyage maps, Geographisk Tidsskrift (Köbenhavn), 49, 1948-1949. Репродукцию карты см. в кн.: А. С. Багров. Карты Азиатской России, II, 1914 (без каких-либо объяснений в тексте); также в вышеназванной статье Бьеркбома, где воспроизведены отдельно три рисунка с этой карты; четыре рисунка с копии карты, находящейся в Государственном Историческом музее, воспроизведены в кн.: В. А. Самойлов. Семен Дежнев и его время. М., 1945. — Автор вышеназванной статьи, Карл Бьеркбом, высказал сомнение в том, что находящиеся на копии карты рисунки имелись на ее оригинале, и склонен приписать этим рисункам позднейшее, притом западное, происхождение. Наоборот, снабдившая эту статью специальным, посвященным данным рисункам, прибавлением, Геста Монтель, исходя из той этнографической точности, которой эти рисунки отличаются, считает, что их автор был членом Беринговой экспедиции.]

    После Беринга, в 1732 г., новый поход к берегам Америки совершили из Камчатки на боте «Гавриил» подштурман Федоров и геодезист Гвоздев. Экспедиция эта прошла вдоль Чукотки, была на мысе Дежнева, где встретилась с азиатскими эскимосами, прошла затем вдоль американского берега в районе мыса принца Уэльского, встретилась здесь с американскими эскимосами и в том же году вернулась на Камчатку.

    Вскоре после возвращения из похода Федоров умер, и соответствующий отчет дал лишь в 1743 г. Гвоздев. Михаил Спиридонович Гвоздев, геодезист, работал с 1727 г. в Сибири; после похода 1732 г. принял участие во второй экспедиции Беринга, в отряде Шпанберга, затем продолжал служить в Сибири, в 1758 г. вышел в отставку.

    Рапорт Гвоздева содержит лишь краткие сведения об американских эскимосах, в частности описание их лодки и промысловой одежды. «Пригреб, — пишет Гвоздев, — чюкча (Гвоздев считал американских эскимосов американскими чукчами, — М. К.), в малой лодке, по их называется кухта, к боту, а кухта вся коженая и вверху коженой, только что сесть в ней человеку одному, и на нем надета на платье рубашка, сшита из кишек китовых и обвязана кругом его кухты, руки и около головы, чтоб вода не залилась, а когда волна морская его всего обольет, то не может к нему в кухту попасть вода; да у него на кухте привязан великой пузырь надутой, для того, чтоб морской волной не опрокинула кухты». [* Извлечение из рапорта Гвоздева опубликовал впервые А. Соколов: Первый поход русских к Америке 1732 года. Зап. Гидрогр. департ. Морск. мин., IX, 1851; полностью рапорт Гвоздева: А. В. Ефимов. Из истории русских экспедиций на Тихом океане. Первая половина XVIII века. М., 1948, Приложение № 8; новая работа: В. А. Дивин. К берегам Америки. Плавания и исследования М. С. Гвоздева, первооткрывателя Северо-западной Америки. М., 1956. Об этом походе см. также: А. П. (Полонский). Поход геодезиста Михаила Гвоздева в Берингов пролив 1732 года. Морск. сб., 1850, II. О том же плаванье раньше Гвоздева, в 1741 г., дал показания участник этого похода казак Илья Скурихин; они напечатаны в сборнике: А. И. Андреев. Русские открытия в Тихом океане и Северной Америке в XVIII веке. М., 1948. Статья А. П. и показания Скурихина этнографического материала не содержат.]

                                                                            II

    Сознавая неудачу и недостаточность своей экспедиции, сам Беринг немедля по возвращении в Петербург, в апреле 1730 г., подал упоминавшееся выше «Предложение», в котором выступил с проектом новой экспедиции. Примечательно, что Сенат в своем суждении от 13 сентября 1730 г. о первой экспедиции Беринга отметил, что ею не было произведено «описания верного о тамошних народах, обычаях, о плодах земных» и пр. [* Отчет о Камчатской экспедиции, составленный в Адмиралтейств-коллегии 5 октября 1738 г.: А. Покровский, ук. соч., стр. 89.] «Предложение» Беринга имело в виду повторение экспедиции примерно в том же плане, что и первый его поход к берегам Америки. Мысль о новой экспедиции была немедленно поддержана, однако задачи ее приобрели неизмеримо более широкий характер, и эта новая экспедиция выросла в поистине грандиозное предприятие. Организаторами этой новой экспедиции были Сенат, Адмиралтейство и Академия наук. Главная роль в организации и заведывании экспедицией принадлежала Сенату.

    Работы экспедиции продолжались десять лет — с 1733 по 1743 г. Она насчитывала до 600 участников. Это был в сущности ряд экспедиций или отдельных походов, которые можно объединить в две основные экспедиции, впрочем между собой почти совершенно не связанные. Одна экспедиция, морская, состояла в свою очередь из трех предприятий: нового похода Беринга к берегам Америки, особого плаванья к Японии и описания северных берегов Сибири. Другая экспедиция, сухопутная, имела первоначальным заданием исследование Камчатки, однако превратилась в широкое и разностороннее исследование Сибири.

    В литературе обе названные экспедиции вместе взятые назывались «Второй Беринговой», либо «Второй камчатской», получили также название «Великой Северной». Это последнее название мы предпочитаем сохранить в качестве общего для всей экспедиции в целом, называя наряду с тем входившую в нее морскую экспедицию — «Второй Беринговой», а сухопутную — «Первой Академической». Это последнее название утвердилось и в литературе, причем «первой» данная экспедиция именуется для различения от новой большой сухопутной экспедиции, организованной Академией наук в 1768-1774 гг.

    Велнкая Северная экспедиция еще ожидает своего историка. Существуют пока лишь отдельные работы, притом относящиеся почт и исключительно ко Второй Беринговой экспедиции. [* Основная литература о Великой Северной экспедиции: Г. Ф. Миллер, ук. соч.; В. Берх. Хронологическая история открытия Алеутских островов. СПб., 1823; А. Соколов. Северная экспедиция 1733-1743 гг. Зап. Гидрогр. деп. Морск. мин., IX, 1851; F. Gо1dеr, ук. соч.; В. Г. Островский. 1) Великая Северная экспедиция, 1733-1743. Изд. 2, доп. Архангельск, 1937; 2) Беринг. Л., 1939; В. Ф. Гнучева. Материалы для истории экспедиций Академии наук в XVIII и XIX веках. Хронологич. обзоры и описание архивн. матер. (АН СССР, Тр. Арх., в. 4) М.-Л., 1940; А. И. Андреев, ук. соч.; Л. С. Берг, ук. соч.; Г. В. Яников. Великая Северная экспедиция. М., 1949; И. С. Вдовин. История изучения палеоазиатских языков. М.-Л., 1954 (гл. III, стр. 40-52, «Первая. Академическая экспедиция и изучение языков народностей Севера»); В. А. Дивин. Вторая Сибирско-Тихоокеанская экспедиция и вопросы хозяйственного освоения Дальнего Востока. Летопись Севера, II, 1957. В связи с исполнившимся в 1933 г. двухсотлетием Великой Северной экспедиции автором настоящей работы были напечатаны две заметки: К 200-летию Великой Северной экспедиции (Наука и жизнь, 1934. 1), 200 Jahre seit der Grossen Nordischen Expedition. (Moskauer Rundschau, 1933, 37 (242)). Существующие архивные материалы, относящиеся к данной экспедиции и остающиеся неопубликованными и большей частью неиспользованными, чрезвычайно обширны. См., в частности, ряд рапортов Беринга Сенату, относящихся к 1738 г. (ЦГАДА, ф. 248, Сената, кн. 180, лл. 53 и сл.; здесь, в частности, о полученном Берингом поручении Сената разведать, что за народ гиляки, где они обретаются и кому дань платят лл. 76-100).]

    Главной целью Второй Беринговой экспедиции осталось выяснение вопроса о раздельности Азии и Америки, к чему теперь присоединилось обязательное посещение американских берегов и описание всех расположенных в данном районе земель с населяющими их народами. Но в программу данной экспедиции вошли и два новых, самостоятельных и крупных по своим масштабам и своему значению задания, подлежавшие выполнению под общим руководством Беринга: изыскание морского пути в Японию и описание северных берегов Сибири. Заслуживает быть отмеченным, что «Правила, данные капитан-командору Берингу» 28 декабря 1732 г., повторяя указание, которое настойчиво делалось русским правительством всем русским исследователям новых стран в XVII в., предписывали: когда «найдут острова и земли новые, не подвластные никому, и на них народы... с такими поступать ласково, а никакого свирепства не показывать и с жесткостью не поступать». [* ПСЗ, VII, 1830, № 6291]

    Выехав из Петербурга в 1733 г., Беринг в течение нескольких лет вел в Якутске и на Камчатке подготовительные к плаванью работы, которые были закончены лишь в 1741 г. Главными участниками отряда экспедиции, имевшего целью плаванье к Америке, были, помимо Беринга, в качестве его помощника — участник его первой экспедиции лейтенант А. И. Чириков, штурман С. Л. Ваксель, а также присоединившийся к экспедиции в 1741 г. естествоиспытатель Г. В. Стеллер и «за живописца» служивший в чине капрала в правлении Охотского порта Ф. X. Плениснер, впоследствии полковник, главный начальник Охотско-Камчатского края. Лишь 4 июня 1741 г. два судна экспедиции — «Св. Петр» и «Св. Павел» вышли из Петропавловска в море. На «Петре» находились Беринг, Ваксель, Стеллер и Плениснер, на «Павле» — Чириков.

    Вскоре по выходе в море корабли экспедиции разошлись. Беринг 20 июля 1741 г. пристал к о. Кадьяк, населенному эскимосским племенем чугачей, где оставался всего 10 часов, а затем стал среди Шумагинских островов, где русские впервые встретились с алеутами. Уйдя с Шумагинских островов, «Св. Петр» попал в жесточайшую бурю и был выброшен на необитаемый остров, получивший впоследствии название о. Беринга. Здесь Беринг и 31 человек экипажа умерли, остальные 46 человек, в том числе Стеллер, Ваксель и Плениснер, провели 9 месяцев в вырытых ямах, покрытых парусами. Построив из частей и обломков «Петра» новое судно, оставшиеся в живых участники экспедиции 26 августа 1742 г. прибыли в Петропавловск.

    Чириков на «Павле» в свою очередь доходил до американского берега, где встречался с алеутами, и 8 октября 1741 г. вернулся на Камчатку.

    Этнографические результаты данного похода Беринга невелики.

    Сведения, сообщаемые Стеллером в его дневнике, [* G. W. Steller. Tagebuch seiner Seereise aus dem Petripauls Hafen in Kamtschatka bis an die westlichen Küsten von Amerika und seiner Begebenheiten auf dem Rückreise. Neue Nordische Beyträge, 5, 6, 1793; отдельно: Reise von Kamtschatka nach Amerika mit dem Commandeur Capitän Bering, St. Petersburg, 1793; английский перевод с аннотациями в книге: F. Gо1dеr, ук. соч., II.] ограничиваются следующим. Когда Беринг пристал к о. Кадьяку, Стеллер выходил на берег, где оставался лишь столько времени, сколько стояло здесь судно, т. е. всего 10 часов. Местные жители, принадлежавшие к эскимосскому племени чугачей, скрылись, и Стеллер мог лишь обследовать оставленное ими жилище, а в нем разные предметы и остатки пищи. Всему этому Стеллер составил самое тщательное описание, проводя сравнение с соответствующими вещами камчадалов и народов Сибири. Некоторые найденные здесь вещи Стеллер взял с собой. Когда экспедиция встретилась затем с алеутами, Стеллер со всей возможной при данных обстоятельствах подробностью описал их внешность, одежду, головной убор, украшения и их лодки.

    Довольно обширное описание путешествия к Америке оставил Ваксель. Свен Ларсен (Ксаверии Лаврентьевич) Ваксель (ум. в 1762 г.), швед, поступил в 1726 г. в русский флот штурманом, в 1733 г. вошел в состав экспедиции Беринга; был старшим офицером «Св. Петра» и за болезнью Беринга фактически командовал судном; вернувшись в Петербург в 1749 г., Ваксель продолжал до своей смерти служить во флоте в различных командных должностях.

    Описание Вакселя, [* С. Ваксель. Вторая Камчатская экспедиция Витуса Беринга. Перев.. с рук. на нем. яз. Ю. И. Бронштейна, под ред. и с предисл. А. И. Андреева. М.-Л., 1940; другая копия записок Вакселя: ЦГАДА, Портф. Миллера, № 531, на 98 лл.] в котором он использовал журналы и других участников экспедиции, представляет собой весьма ценный в историческом отношении документ, однако содержит очень ограниченные сведения о чукчах и алеутах. Зато Ваксель сообщает довольно подробные данные о камчадалах, их промыслах, пище, средствах передвижения, нравах. К вышеуказанному изданию записок Вакселя приложена составленная им карта плаванья «Св. Петра», на которой имеется весьма примитивный рисунок алеута в байдарке. [* Рисунок этот воспроизведен: F. Gо1dеr, ук. соч., I, стр. 148,149; Л. С. Берг, ук. соч., стр. 229. Напечатанные в том же издании записок Вакселя два рисунка: «Внутренность камчатской юрты» и «Занятия камчадалов» помещены здесь произвольно и без надлежащей оговорки: они взяты из книги: С. П. Крашенинников. Описание земли Камчатки. СПб., 1755, — и принадлежат одному из художников экспедиции И. X. Беркану (о нем ниже). В Центральном государственном военно-историческом архиве (ЦГВИА) имеется дело (ф. ВУА, д. 23749), носящее архивное название: «Карта, сочиненная видимой земли Американской с островами, вновь сысканными, под командою капит. командора Беринга, с журналом лейт. Вакселя, кампании 1741-2 гг.»; в этом деле имеются только две карты (журнала нет): 1) «Карта, сочиненная видимой земли Американской и островами, вновь сысканными, под командою бывшего господина капитана командора Беринга с журнала лейтенанта Вакселя компани 741 и 742 года, с подлинной копирована Генваря 31 дня, на подлинной пишет тако: лейтенит Свен Ваксель, флота мастер Софрон Петров, 1744 году»; копия в два склеенных листа, на карте два рисунка с надписями: а) «Морская корова», «Морской лев или сивучь» (три фигуры), б) «Американец в нерпичей кожаной лотке» (перерисовка вышеупомянутого рисунка алеута в байдарке); 2) Карта без названия, с поздней надписью карандашом: «Карта, сочиненная видимой земли Американской и с островами, вновь сысканными», — карта в два склеенных листа, без рисунков. В. А. Перевалов в своей работе «Ломоносов и Арктика. Из истории географической науки и географических открытий» (М.-Л., 1949, стр. 265) упоминает о карте, подписанной 10 мая 1746 г. А. Чириковым, Д. Лаптевым и др., находящейся в ГУ ВМФ (Архив древних карт, карта № 114), и приводит деталь этой карты: имеющиеся здесь рисунки — «Американец в нерпичей коженой лотке» и три изображения морских зверей — точно те же рисунки, которые находятся на карте Вакселя.]

    Наконец, некоторые этнографические показания дал еще один участник похода Беринга — Чириков. Алексей Ильич Чириков (1703-1748) во флоте с 1716 г., в 1721 г. окончил Морскую академию, в 1725-1735 гг. помощник Беринга в его первой экспедиции и также помощник Беринга во второй его экспедиции; затем жил в Енисейске, в 1746 г. вернулся в Петербург, был произведен в чин капитан-командора, но вскоре умер. [* О нем: РБС (1905); В. А. Дивин. Великий русский мореплаватель А. И. Чириков. М., 1949; Д. М. Лебедев. Плаванье А. И. Чирикова на пакетботе «Св. Павел» к побережьям Америки; с приложением судового журнала 1741 г., М.-Л., 1951.]

    Имеющие этнографический характер записи Чирикова в его судовом журнале состоят в следующем. [* Выписки из судового журнала Чирикова опубликовал впервые А. П. Соколов в работе: Северная экспедиция 1733-43 года. — Другой текст одной записи журнала; в которой рассказывается о встрече «Павла» с подплывшими к судну алеутами А. И. Андреев. Русские открытия в Тихом океане и Северной Америке в XVIII в. М., 1948; полный текст судового журнала «Св. Павла» см. в вышеназванной книге Д. М. Лебедева.] Описав лодки алеутов, Чириков следующим образом описывает внешний вид этого парода: «Собою они мужики рослые, лицами похожи на татар, видом бледны, а знатно, что здоровы. Бород почти у всех нет, от природы или выщипывают, того знать невозможно, только двух или трех человек видели з бородами коротенькими. В носах имеют все коренья воткнуты, отчего у иных и кровь текла, которые коренья и нам подавали в гостинцы и давали, чтоб мы ели, понеже, подав к нам, сами те коренья ели... На головах они у себя имеют вместо шляп зделанные из березовых тонких досок желупки, которые разными красками (писаны) и перьями натыканы, а у некоторых наверху привязаны костяные штатурки».

    Особый отряд Второй Беринговой экспедиции имел задание изыскать морской путь в Японию, попутно обследовать Курильские острова и, посетив Японию, завести с японцами дружественные отношения. Отряд этот возглавил лейтенант М. П. Шпанберг, в состав отряда входил также лейтенант В. Вальтон. [* Шпанберг Мартын Петрович (ум. в 1761 г.), датчанин; в 1726 г. лейтенант русского флота; принимал участие и в Первой экспедиции Беринга; в данной экспедиции состоял вторым помощником Беринга; по окончании экспедиции продолжал служить во флоте в России (о нем: РБС, 1911). Вальтон Видим, англичанин, с 1723 г. на службе в русском флоте штурманом; с 1733 по 1743 г. в экспедиции; в 1743 г. умер в Сибири на обратном пути в Петербург (о нем: Общий морской список, ч. II, СПб., 1885). В ЦГАДА (ф. 7, оп. 1, Тайной канцелярии, д. 692, 1739 г., на 22 л.) имеется любопытное дело: «Об исследовании извета майора Дмитрия Павлуцкого на флотского капитана Шпанберга и поручика, Вальтона в причинении ему увечья».]

    Отряд Шпанберга вышел из Большерецка в 1738 г. и, пройдя вдоль Курильских островов, вскоре вернулся. В 1739 г. отряд вышел вторично, причем Вальтон, командовавший другим судном, через некоторое время отделился от Шпанберга. Шпанберг дошел до японского о. Хондо, на берег не выходил, оставался у берегов Японии всего один день и лишь с борта своего судна произвел меновую торговлю с японцами. В том же году Шпанберг вернулся на Камчатку. Вальтон также совершил очень короткое плаванье, доходил до Японии и тоже имел лишь беглые встречи с японцами. [* Выдержки из рапортов Шпанберга и Вальтона были впервые опубликованы А. П. Соколовым в ук. соч.; рапорт Шпанберга полностью напечатан в вышеназванном сборнике А. И. Андреева.]

    Этнографические результаты этих плаваний очень ограничены. В отчетах Шпанберга и Вальтона содержатся лишь беглые описания внешности японцев и айнов. Так, о японцах Шпанберг сообщает: «... японцы росту среднева и малова. Платья у них много схожа с татарское. Ходят босыя, штанов и портков никаких не имеетца. С полуголовы ко лбу волосы стрижены и подклеены клеям, пазади завязываются кустиком, которой торчит кверху. Шляпы у них великия, тровяные, плоские, из которых носят те шляпы, привязав под бороду, а у которых шляп нет, те головы повязывают плотками. Вместо епонечь имеют вощанки, сделаны из бумаги...». Имеется еще у Шпанберга описание японских лодок, на которых японцы подходили к его судну. Столь же кратко, касаясь тоже только внешнего вида, имеющееся у Шпанберга описание айнов: «... носят долгое платье, портков и штанов не имеют, ходят босые, на платье у них нашиты лоскутки камчатные разных цветов, по ногам у них и по всему телу шерсть, бороды у них великия, продолговатые, черные; а которые престарелые, у тех с сединою белою как бороды, так и на теле волосы. Також у некоторых имеютца в ушах колцы серебреные». Еще ограниченнее этнографические показания Вальтона.

    Из всех участников отряда, производившего опись северных берегов Сибири, этнографические сведения дал только X. П. Лаптев, описавший побережье между рр. Обью и Оленеком. Харитон Прокопьевич Лаптев (ум. в 1763 г.), с 1726 г. в офицерских чинах, во время участия в экспедиции был в чине лейтенанта, после экспедиции продолжал служить во флоте, командуя кораблями в Балтийском море. [* О нем: РБС (1914).]

    Лаптевым были составлены три записки о его походе. [* А. Соколов. Берег Ледовитого моря между рек Оби и Оленека. По съемке 1734-42 гг. Записки лейтенанта X. П. Лаптева и замечания других описателей. Зап. Гидрогр. деп. Морск. мин., IX, 1851.] Две из них, имея в основном географическое содержание, дают все же краткие сведения о хозяйстве, жилище, пище и пр. местных русских промышленников, а также некоторые сведения о якутах, самоедах-тавгийцах и манси. Третья записка Лаптева представляет собой уже чисто этнографический документ, содержание которого составляет краткая характеристика местных эвенков, якутов и тавгийцев. Она озаглавлена: «Наконец сего описания прилагается о кочующих народах, у северных мест лежащих, во Азии Сибирских мест, в каком суеверстве содержат себя, и о состоянии нечто о них». Приводим это весьма примечательное этнографическое произведение полностью.

    «Тунгусы, слышав от русских, знают, что бог есть в небеси; а в какой воле человек сотворен на земле хотя и слышат от русских же, токмо не веруют. А дателя всех благ содетелю причитают, а вредителя и злодателя диаволу. Чего ради есть у них болваны, безо всякого признания о нем называют богом. Грамот никаких не умеют; о прошедшем и в память дальную не предают. Тем болванам более жертв не приносят, как пред ним убив своего жирного оленя, едет при огне, на которой первый кусок мяса бросают, а болвану самому уста мажут, а кожу повесят до изгнития на том месте.

    «Имеют у себя шаманов, то есть колдунов, которые сами о себе сказывают, что в действии их шаманства говорит с ними дьявол и противник богу, который им объявляет, что де крещеных ничем вредить не смеет, а своих сколько возможно вредит, и будущее будто сказывает.

    «Шаманство их состоит разными манерами: иные ножами режутся и кричат, иные скачут и в бубны бьют и поют, иные замышляются и тихо говорят, потом придет в такое безумие, что в безпамятстве якобы видит дьявола и говорит с ним чего от него требует.

    «Оное шаманство от них происходит не инако, как нарядяся в особливое к тому платье страшное, на котором множество звонцов медных и разных штучек железных на тоненьких плетенках, в четверть аршина долгих, нашитых на рукавах и на стану, где главные по швам.

    «О житии своем никакого прочаго закона не имеют. Жен содержат сколько хотят и есть возможность, которых покупают разными ценами, то есть от богатого дороже, а от убогого дешевле, понеже от богатого больше приданого чают взять и дают. Покупка невестам состоит в оленях, называется по их калым. Приданое состоит в тех же оленях и некоторых зверей кожи и платьях.

    «Друг друга обидеть боятся, чтоб ему тож зло не пришло. А по незнайности учинится обида, то воюют орда на орде, то есть князец на князце. Которой от прочих разнится — больше имеет детей и богатее и разумнее — такого, из своего рода избрав, называют князец и вместе при нем кочуют везде, которой все суды меж ими судит и наказует.

    «Имеют ружье: лук со стрелами, да полосу яко нож, в аршин долгий, одного железа, да копье. На себе носят латы кольчужныя и плащеныя из железа. Одеяние их короткое, из оленьей кожи. Нужнейшие инструменты и легкие кузницы с собою возят и свои вещи сами куют надобные.

    «Палатки у них называют чум, из оленьих кож, зимние с шерстью, летние из ровдугу, то есть замша; растягивают на шестах, которые с собою возят.

    «Мужеством и человечеством и смыслом тунгусы всех кочующих и в юртах живущих превосходят. По тех тунгусах состоят якуты в мужестве и человечестве.

    «Якуты трех манеров житье имеют. Первые живут около Якутска, все скотные, имеют множество коров и лошадей, на которых зверей промышляют, так что на лошади лисицу всякую угонят и стреляют. На реке Вилюе близ вершины живущие якуты сами железо делают, из которого котлы и прочия вещи свои сделав, продают не дорогою ценою. Другие якуты, близ моря живущие и во всех тех местах, где скота не водят, имеют оленей, как тунгусы. Третьи якуты, у самого моря и по рекам есть живущие, на собаках промышляют, а оленей не имеют. Суеверство и состояние житья их таково ж, как у тунгусов, безотлично. Сверх тех якут новокрещеные живут по зимовьям, как и русские; па собаках промышляют.

    «По тех якутах состоят самоеды в мужестве и человечестве. Состояние житья их и суеверство, как у тунгусов, безовсякой отмены, но многоверством разнятся, то есть не токмо болванов почитают, но если какую вещь странную сыщут в тундре, о которой смысл не достигнет, как там она есть, взяв, причитают богом, которого к какому благополучию назовут, тем и слывет. Самоедь мясо и рыбу сырое и талое едят в одном смаке, как и вареное.

    «Все живущие около моря народы всякого звания употребляют зимою сырую мерзлую рыбу, строганую едят, называется строганина, из которой чувствительно знать можно, что не допускает до цынги быть больному, а между тем не застарелую выгоняет; того лучше действо и от мерзлого мяса строганаго оленьяго, в той же болезни лечатся».

    Описание Лаптева заслуживает быть особо отмеченным потому, что является одним из наиболее ранних в русской науке специально этнографических произведений. Лаптев обнаруживает здесь чисто этнографические интересы, почему должен быть включен в число ранних русских этнографов.

                                                                           III

    Как было упомянуто, в составе Великой Северной экспедиции находился особый отряд, имевший заданием изучение производительных сил Сибири и Дальнего Востока, истории этих стран и изучение местных народов. Этот отряд состоял из нескольких ученых, командированных Академией наук. Академии же принадлежало и руководство его работой. Исследования этого отряда по своим предметам, по своим масштабам, по своим участникам и по своему значению составляли крупнейшее научное предприятие, в значительной мере раздельное от прочих изысканий Великой Северной экспедиции. Работа данного отряда составила в сущности совершенно самостоятельную экспедицию, получившую название Первой Академической.

    При организации данной экспедиции особое значение придавалось исследованию Камчатки, причем было предположено, что все участники экспедиции поедут на Камчатку и будут там работать. На деле, в силу различных обстоятельств, изучение Камчатки заняло хотя и довольно большое, однако отнюдь не первое и не преобладающее место в общем целом работ экспедиции.

    Главными участниками Первой Академической экспедиции были: Г. Ф. Миллер, И. Г. Гмелин, С. П. Крашенинников, Г. В. Стеллер, Я. И. Линденау и И. Э. Фишер. В экспедиции приняли также участие три художника: И. В. Люрсениус, И. X. Беркан и И. К. Деккер.

    Обратимся к обзору этнографической продукции этих участников экспедиции.

    Главой, хотя и неофициальным, сухопутного отряда Великой Северной, или Первой Академической экспедиции, надо считать Миллера.

    Герард Фридрих (Федор Иванович) Миллер (1705-1783), уроженец г. Герфорда в Вестфалии, сын ректора гимназии, изучал исторические науки в Лейпцигском университете. В 1725 г., в возрасте 20 лет, он отправился в Россию и поступил в Академию наук преподавателем академической гимназии. С того же времени он начал вести исследовательскую работу в области русской истории. С 1728 и до половины 1730 г. Миллер состоял редактором издававшихся Академией «Санктпетербургских ведомостей» и «Примечаний» к ним. В 1732 г. он начал издавать сборники под названием «Sammlung russischer Geschichte». [* Обозначаем в дальнейшем сокращенно: SRG.] В 1730 г. Миллер был назначен профессором истории Академии наук.

    В 1733 г. Миллер, по собственному желанию, вошел в состав Великой Северной экспедиции, в которой проработал непрерывно 10 лет. По возвращении из экспедиции Миллер в течение 22 лет продолжал работать в Академии. Начиная с 1754 г. он в течение 11 лет состоял конференц-секретарем Академии, а с 1755 г. — редактором издававшегося Академией журнала «Ежемесячные сочинения, к пользе и увеселению служащие». [* В дальнейшем сокращенно: ЕС.]

    В 1765 г. Миллер перешел на службу в Москву, где сначала очень короткое время состоял директором учрежденного тогда Воспитательного дома, а с 1766 г. и до 1783 г., т. е. в течение 17 лет, был начальником Московского архива Коллегии иностранных дел, предшественника современного Центрального государственного архива древних актов (ЦГАДА). [* Достаточной биографии и общей характеристики Миллера как ученого не существует. См. о нем: A. F. Büsching. Beitrage zu der Lebensgeschichte denkwürdigen Personen, Bd. 111. Halle. 1783, стр. 1-60; Евгений. Словарь русских светских писателей, II, 1845, стр. 54-89; М. Т. Каченовский. Об исторических трудах и заслугах Миллера. Уч. зап. Моск, унив., 1839, 1, 2; С. М. Соловьев. Г. Ф. Миллер. Современник, 1854, 10; П. П. Пекарский. История Академии наук, т. I. СПб., 1870, стр. 308-340; Н. Оглоблин: 1) Герард Миллер и его отношения к первоисточникам, «Библиограф», 1889, 1; 2) К вопросу об историографе Г. Ф. Миллере. Библиограф, 1889, 8/9; Н. В. Голицын. Портфели Миллера. М., 1889; Г. А. Князев. Г. Ф. Миллер. К 150-летию со дня его смерти, Вестн. АН СССР, 1933, 11; Г. А. Князев. Архив Академии наук СССР. Обозрение архивных материалов. Л., 1933; В. Ф. Гнучева, ук. соч.; Г. Ф. Миллер. Описание моих служб. В кн.: Г. Ф. Миллер. История Сибири, т. I. М.-Л., 1937; С. В. Бахрушин. Г. Ф. Миллер как историк Сибири. Там же; А. И. Андреев. Труды Г. Ф. Миллера о Сибири. Там же; Н. А. Бакланова и А. И. Андреев. Обзор рукописей Г. Ф. Миллера по истории, географии и этнографии и языкам народов Сибири, хранящихся в московских и ленинградских архивах и библиотеках. Там же; М. О. Косвен. Г. Ф. Миллер (к 250-летию со дня рождения). Сов. этногр., 1956, 1; А. И. Андреев. Труды Г. Ф. Миллера о Второй Камчатской экспедиции. Изв. Всес. геогр. общ., 1959, 1; Л. Н. Неустроев. Указатель к русским повременным изданиям и сборникам за 1703-1802 гг. и к историческому розысканию о них. СПб., 1898, стр. 387-389 (список печатных работ Миллера, однако неполный).]

    Десять лет своей работы в экспедиции Миллер провел большей частью вместе с естествоиспытателем И. Г. Гмелиным. Первые четыре года, т. е. до 1737 г., с ними работал также С. П. Крашенинников, отправившийся затем на Камчатку.

    Выехав из Петербурга в 1733 г., путешественники побывали в Казани, Екатеринбурге и Тобольске, куда прибыли в 1734 г.; оттуда поехали по Иртышу в Тару, затем в Омск; посетив далее крепости Железенскую, Ямошевскую, Семипалатинскую и Устькаменногорскую, ученые поехали в Колывань и Кузнецк, затем в Томск, Енисейск и Красноярск. 1735 год прошел в поездках в Ссленгинск, Кяхту и Нерчинск, Цурудхайту и Удинск, откуда путешественники вернулись в Иркутск. В январе 1736 г. ученые выехали из Иркутска в Илимск, следующую зиму провели в Якутии. В 1737 г. ученые отправились по Лене и осенью прибыли в Киренский острог; здесь Гмелин остался зимовать, а Миллер поехал снова в Иркутск; в марте 1738 г. к Миллеру приехал Гмелин, и они в августе того же года поехали вместе в Енисейск. В 1739 г. Миллер и Гмелин ездили из Енисейска в Новую Мангазею, затем в Красноярск. В феврале 1740 г. Миллер из Красноярска поехал в Томск, затем в Нарым, Сургут и Березов. Осенью 1740 г. Миллер был в Тобольске, в марте 1741 г. прибыл в Тюмень, проехал в Ирбит и Екатеринбург, затем соединился с Гмелиным на р. Исеть, и они вместе вернулись в Тобольск. Наконец, оба через Турииск, Верхотурье, Соликамск, Вологду, Тосно в 1743 г. возвратились в Петербург.

    По первоначальному плану и в соответствии с первоначальной основной целью работ данного отряда Великой Северной экспедиции, Миллер и Гмелин должны были, вместе с прочими участниками отряда, поехать на Камчатку. Собираясь в это путешествие, они в 1734 г. из Иркутска послали для разведывания пути в Камчатку работавших в Сибири еще с 1724 г. и с 1733 г. состоявших «в команде Беринга» геодезистов Петра Скобельцына «с товарищи». [* См. донесение Сенату Скобельцына и др. от 18 июля 1734 г., ЦГАДА, ф. 17, д. 55, лл. 52, 53 об.] Однако в силу разных обстоятельств и соображений Миллер и Гмелин на Камчатку не поехали, а поехали туда, о чем речь будет ниже, только Крашенинников и Стеллер. [* См. по вопросу о предполагавшейся поездке Миллера и Гмелина на Камчатку их совместное донесение в Сенат из Иркутска от 1 июля 1738 г., ЦГАДА, ф. 248, Сената, кн. 180, лл. 110-118 об.; здесь же интересные данные об их взаимоотношениях с Берингом.]

    Всего Миллером за время его путешествия было сделано, по его подсчету, 31 362 версты. [* Миллером было составлено описание совершенного им путешествия, три части этого описания, относящиеся к 1733, 1734 и 1735 гг., опубликованы под заглавием ««Sibirische Reise» в «Материалах для истории Академия наук» VI, 1890, стр. 279-287, 340-366 и 393-422; эти части содержат в основном беглое описание хода путешествия и лишь изредка некоторые этнографические замечания. Рукописи различных частей описания путешествия Миллера, на русском и немецком языках, имеются в Архиве Академии наук в Ленинграде (в дальнейших ссылках: ААНЛ) и в ЦГАДА.]

    Основное задание, взятое па себя Миллером при его отправлении в экспедицию, составляло изучение истории Сионрн и ее народов. Тема эта, однако, бралась им в весьма широком смысле. Полученная Миллером инструкция, которой он сам, видимо, является автором, состоявшая из 11 пунктов, озаглавлена: «О истории народов». [* Г. Ф. Миллер. История Сибири, т. I, 1937, Приложения, стр. 460, 461.] Инструкция предусматривает изучение и описание происхождения отдельных народов, их истории, древних мест обитания, их переселений, религии, культов, обычаев и обрядов, брака, торговли, земледелия, ремесел, военной организации, общественного строя и управления. «Наипаче наблюдать должно, — говорится здесь в частности, — где будут пределы каждого народа, какие границы и не разных ли происхождений и разных родов народы между собой смешаны, или нет» (п. 1). Инструкция предлагает также срисовывать предметы материальной культуры и культа (идолов) и озаботиться об изготовлении изображений типов представителей каждого народа обоего пола, равно как и рисунков их одежды.

    Таким образом, задание Миллера имело не только историческое, но и в весьма значительной мере этнографическое содержание.

    Все же основную долю своего внимания и времени посвятил Миллер истории Сибири и ее народов. В этом плане Миллер усерднейшим образом работал в местных архивах, просмотрев в общем до 20 архивохранилищ городов и острогов Сибири, причем везде заказывал копии интересовавших его документов. В результате Миллером было собрано громадное количество исторических документов, составляющих неизмеримой ценности материалы. Ценность собранных Миллером в Сибири документальных материалов тем более значительна, что ряд сибирских архивов, помещавшихся в деревянных зданиях, в частности громадный Енисейский архив, Красноярский и другие, погибли с того времени от пожаров.

    Наряду с занятиями в архивах Миллер собирал в Сибири среди частных лиц различные рукописи, записывал исторические предания, легенды, рассказы и пр. Характерной иллюстрацией указанной собирательской деятельности Миллера является следующий выявленный нами архивный документ: «Премемория. В Сибирскую губернскую канцелярию Академии наук от профессора Герарда Фридриха Миллера. — Понеже я нашел у тобольского посадцкого человека Федора Пименова книгу рукописную Летописец о Сибирской истории с рисунками, которая к моим делам потребна и преднадлежит ее охранить в императорской библиотеке для справки: того ради требуется, чтобы соблаговолено было оную книгу Летописец у него, Пименова, купить и выдать ему из казны деньги по настоящей цене, по которой он, Пименов, сам ее купил, а имянно он за нее дал рубль тритцать копеек, и той цены та книга Летописец стоит, хотя и до полтора рубли. А книга находится при мне. И Сибирская Губернская канцелярия соблаговолит о сем учинить по его императорского величества указу. Gerard Fridrich Müller, Марта 13 дня 1741 году». [* ЦГАДА, ф. 415, Сибирской губернской канцелярии, оп. 2, д. 17, л. 5.]

    По возвращении из экспедиции продолжал Миллер в течение всей своей жизни ревностно собирать всевозможные письменные документы по истории, географии и этнографии России. Результатом этой собирательской деятельности Миллера является то грандиозное собрание документов — знаменитые «Портфели Миллера», которые хранятся ныне частично в ЦГАДА, частично в ААНЛ.

    Собранные Миллером материалы по истории Сибири и ее народов были им обработаны, впрочем, далеко не исчерпывающим образом, в его монументальном труде «История Сибири». Труд этот, составляющий в целом четыре больших тома, остается изданным не полностью, причем лишь в советское время были изданы два первых тома. [* Г. Ф. Миллер. История Сибири, тт. I-II. М.-Л., 1937-1941. — Третий (гл. 11-16) и четвертый (гл. 17-23) тома приготовлены к печати. Впервые «История Сибири» была издана лишь частично (гл. 1-5) на русском языке в 1750 г. под не принадлежащим Миллеру названием «Описание Сибирского царства»: переиздано без изменений в 1787 г.; частично же этот труд издавался па немецком языке: гл. 1-5 в SRG, VI, 1761, и гл. 6-10 в SRG, VIII, 1763; русский перевод глав 6-8 в ЕС в 1764 г. Ввиду того, что Миллер по разным обстоятельствам задерживал завершение своей работы, Академия наук, с согласия Миллера, поручила академику И. Э. Фишеру составить сокращенное изложение этого труда по материалам Миллера; это сочинение было издано под титулом: J. Е. Fischer. Sibirische Geschichte, 2 vls. St. Petersburg, 1768; русский перевод: И. Фишер. Сибирская история, СПб., 1774.]

    «История Сибири» Миллера представляет крупную ценность не только в чисто историческом, но и в этнографическом отношении, содержа, в частности, обширные материалы по особо интересовавшим Миллера вопросам этногенеза и этнического родства сибирских народов.

    Вопреки существующему представлению, по которому Миллер известен только как историк, он является и выдающимся этнографом. Непосредственным образом обратился Миллер к этнографии уже в самом начале своего сибирского путешествия, при проезде через Казанскую губернию, занявшись этнографическим изучением трех местных народов: мари, чувашей и удмуртов. Результат произведенных Миллером в Казанской губернии сборов составляет написанная им в 1733 г. [* Эту дату называет сам Миллер в предисловии к своему ненапечатанному труду «Описание сибирских пародов», о котором ниже.] этнографическая монография, посвященная трем названным пародам. Титул полного издания этого труда гласит: «Описание живущих в Казанской губернии языческих народов, яко то черемис, чуваш и вотяков, с показанием их жительства, политического учреждения, телесных и душевных дарований, какое платье носят, от чего и чем питаются, о их торгах и промыслах, каким языком говорят, о художествах и науках, о естественном и вымышленном их языческом законе, також о всех употребительных у них обрядах, нравах и обычаях; с приложением многочисленных слов на семи разных языках, как-то па казанско-татарском, черемисском, чувашском, вотяцком, мордовском, пермском и зырянском, и приобщенным переводом господней молитвы „Отче наш“ на черемисском и чувашском языках» (СПб., 1791). [* Сочинение это было первоначально напечатано по-русски в ЕС (1756, 7-9), затем по-немецки в ARG (III, 4, 1759); новое русское посмертное издание 1791 г. содержит добавления против текстов 1756 и 1759 гг. и сверх того снабжено 8 рисунками женских костюмов, сделанными художниками Люрсениусом и Берканом еще в 1733 г., но не прилагавшимися к прежним изданиям. Часть текста дополненного издания 1791 г. была напечатана под заголовком «Выписка из описания живущих в Казанской губернии», и т. д., в журнале «Новые ежемесячные сочинения» 1791, 56-57, февраль - март.]

    Несмотря на свой небольшой объем — 101 стр. малого формата, — данный труд Миллера имеет весьма разностороннее содержание, причем некоторые темы, например одежда и головной убор, религия и культ, свадьба, освещены чрезвычайно подробно. Вообще труд этот является для своего времени превосходным, оригинальным описанием трех народов, дающим хорошее изображение культуры каждого из этих народов в отдельности и одновременно представляющим их в сравнительном плане.

                                                                          IV

    Весьма широким и интенсивным образом занимался Миллер во время своего путешествия по Сибири наряду с историческими, археологическими, географическими и лингвистическими разысканиями, этнографией. Интерес и внимание Миллера постоянно привлекали к себе культура и быт народов, с которыми он в своих поездках по Сибири сталкивался. Он присутствовал па свадьбах, беседовал со стариками, собирал сведения от местных служилых людей и пр. Особое и специальное его внимание привлекало шаманство и шаманские процедуры, причем и здесь он прибегал как к прямому наблюдению, так и к расспросам и беседам. Некоторые его поездки были совершены специально для изучения тех или иных народов, в частности бурят, эвенков, манси, хантов. Совершив поездку в Березов, Миллер писал из Тобольска в Академию наук (по-немецки): «Это путешествие было мне весьма полезно для полнейшего изучения остяков и вогулов, их образа жизни и обычаев, а равным образом для составления по рассказам заметок обо всем, касающемся до самоедов».

    Ярким свидетельством широты этнографических интересов Миллера и вместе с тем приобретенной им во время работ в экспедиции замечательной этнографической осведомленности является составленная им в Сибири программа, которая, очевидно, должна была, по мысли ее составителя, явиться общим пособием и руководством при полевой географической, исторической, археологической и этнографической работе, будучи особо предназначена для исследований в Сибири. Программа эта была составлена Миллером в 1740 г. и предназначалась для И. Э. Фишера, который в этом году был командирован Академией наук в Сибирь на смену болевшему Миллеру (Миллер, однако, поправился и остался в Сибири). Судя по ее содержанию, в частности ее тематической широте, по ее объему, эта программа явилась результатом большой и длительной работы, причем Миллер, по всей видимости, предназначал ее не только для Фишера, но для гораздо более широкого использования.

    Эта обширнейшая и детальнейшая программа состоит из следующих шести параграфов, вернее разделов, состоящих каждый из ряда статей, или пунктов: § 1. «О ведении журнала» (20 статей); § 2. «О географическом описании» (75 статей); § 3. «О теперешнем состоянии городов и подведомственных им земель» (38 статей); § 4. «О просмотре архивов и описании сибирской истории» (22 статьи); § 5. «Об описании древностей» (100 статей); § 6. «Об описании нравов и обычаев народов» (923 статьи). Сверх того эта программа имеет еще четыре приложения, или специальные части: 1) «О ландкартах» (63 статьи); 2) «О рисунках» (30 статей); 3) «О собирании различных предметов для Кунсткамеры» (16 статей); 4) «Словарь, по которому надлежит собирать материалы для языков и диалектов народов». Итого во всей программе имеется 1287 статей, причем, как видим, преобладающая часть их, 923 статьи, входят в раздел «Об описании нравов и обычаев», т. е. раздел чисто этнографический. Это еще раз ярко свидетельствует о том, какое большое место занимали этнографические сюжеты в кругу научных интересов Миллера. [* Миллерова программа в целом остается неопубликованной. Параграф 5 этой программы «Об описании древностей» был опубликован в русском переводе в кн.: В. Радлов. Сибирские древности, т. I, вып. 3. (Матер. по археолог. России, издаваемые Археологической комиссией, № 15), СПб., 1894, стр. 106-114. Параграф 6 программы, т. е. ее этнографическая часть, был опубликован Д. А. Клеменцом па немецком языке в «Сборнике Музея по антропологии и этнографии» (т. I, СПб., 1900). Клеменцом опубликованы там же вышеназванные четыре приложения к Миллеровой программе. Наконец, Клеменц снабдил свою публикацию ценным объяснением встречающихся в программе Миллера малоизвестных русских слов. В ЦГАДА имеются следующие рукописи программы Миллера: а) рукопись на нем. яз. (№ 526, ч. 1); б) рукопись на русск. яз. этнографической части программы, под заглавием: «Показание, каким образом при описании народов, а паче сибирских, поступать должно», с упоминавшимися четырьмя приложениями (Портф. № 508, на 140 л.); в) Портф. № 509, д. 10, на 43 лл., «Разные статьи, о которых в разсуждении сибирских народов требуется изъяснение (архивное название»), содержит между прочим: рукопись на нем. яз., озаглавленную ««Inquirenda bey Beschreibung der Völker und ihre Sitten und Gewohnheiten» (лл. 11-16 об.), черновик, рукой Миллера, с поправками (представляет собой ряд статей этнографической программы Миллера), и рукопись: «Допросы при описании народов и их нравов и обычаев» (лл. 17-22), русский текст предшествующего документа, с немецкой подписью-автографом Миллера.]

    В пункте первом § 6 говорится: «Как описание народов, которое путешествующие в неизвестных странах могут сообщить, является приятнейшим для большей части людей, так такое описание не меньшую пользу имеет для истории, служа для того, чтобы вывести взаимное родство народов из их общих нравов и языков». Во втором пункте Миллер дает список всех нерусских народов Сибири с указанием места и границ их обитания. В пункте третьем указывается, что все эти народы могут быть разделены на несколько основных групп по присущим им общим чертам, поскольку соединенные в одну группу народы имеют много общего в их нравах и обычаях. Пункты четвертый-седьмой говорят о разделении народов на оседлых и кочевых, о разделении народов по обитаемым ими географическим областям, по употребляемой ими пище, по отраслям производственной деятельности, по религии.

    Тематика дальнейшего содержания этого раздела в высшей степени разнообразна. Следующие пункты говорят о самоназваниях и названиях народов (8-9), о родстве отдельных народов, устанавливаемом преимущественно на основе их языков и диалектов, для чего рекомендуется составлять словари, о знакомстве народа с чужими языками, утрате своего и заимствовании чужого (10-16), о внешности и антропологических чертах (17-49), личной гигиене (50-51), татуировке и других формах украшения тела (52-55), ношении волос и прическе (56-63), разных украшениях (64-71), одежде, головных уборах и пр. (72-95), жилище, хозяйственных постройках, утвари и посуде (96-117), об умственном развитии, знаниях, искусствах, письменности, книгах (118-126), об астрономических и естественноисторических познаниях (127-135), о календаре (136-147), о медицине (148-166), изобразительном искусстве (167-169), о чертах характера и нравах (170-171), об общественном устройстве, делении на роды и их подразделения, о праве, суде, присяге и пр. (172-185), мерах и весе (186-187), визитах, гостеприимстве, формах приветствования (188-196), конфликтах и войнах, оружии, заключении мира (197-217), земледелии (218-227), скотоводстве (228-256), оленеводстве (257-284), собаках (285-290), передвижениях, поездках, транспорте (291-336), охоте (337-408), рыболовстве и морской охоте (409-433), ремеслах (434-451), пище и напитках (452-532), табаке, наркотиках и опьяняющих веществах (533-549), развлечениях, играх (550-559), браке (560-614), родах, наречении имени, кормлении (615-651), воспитании детей (652-656), здоровье, болезнях, народной медицине (657-667), смерти, похоронах, трауре (668-701), религии, культах, шаманстве, жертвоприношениях, молитвах, божествах (702-914).

    Последние статьи данной программы (915-923) содержат общие указания о приемах полевого собирания этнографического материала. Весьма интересна здесь статья 922, рекомендующая при описании сибирских народов использовать всевозможные отчеты о путешествиях, содержащие сведения о нравах и обычаях иных азиатских, а также африканских и американских народов в целях осмысления своего материала и проведения соответствующих сравнений, — одно из наиболее ранних выражений сравнительного метода в этнографии. Статья 923 подчеркивает важнейшее положение этнографии: описание должно вестись по каждому народу отдельно.

    Данная программа Миллера представляет собой замечательный этнографический документ. Нет сомнения, что она и сейчас может быть плодотворным образом использована в современной полевой этнографической практике.

    В литературе было высказано мнение, что при составлении своей программы Миллер использовал известную анкету или «инструкцию» В. Н. Татищева, которую последний распространял во второй половине 30-х годов XVIII в. Так, А. И. Андреев писал: «В составленной Миллером в 1740 г. инструкции Фишеру для собирания географических, этнографических и исторических сведений о Сибири можно установить несомненные заимствования из инструкции Татищева», — и далее: «Обе инструкции Татищева были известны Миллеру: в бытность его в Красноярске в 1740 г. он взял там для себя отпуски ответов Красноярской воеводской канцелярии на обе анкеты Татищева, которые и сохранились в одном из его портфелей, с надписью, сделанной им собственноручно». [* А. И. Андреев. Труды и материалы Татищева о Сибири, СЭ, 1936, 6.]

    По этому поводу следует прежде всего заметить, что нет никаких данных о том, чтобы Миллер или Гмелин получили анкету Татищева, существующую в двух редакциях: первоначальной — краткой, в 92 вопроса, и последующей — полной, в 198 вопросов, [* Анкета Татищева напечатана дважды: Н. А. Попов. В. Н. Татищев и его время. М., 1861, стр. 676-696; В. Н. Татищев. Избранные труды по географии России. М., 1950, стр. 77-95.] непосредственно от самого Татищева либо от Академии наук. Высказывание же А. И. Андреева частично обосновано. Действительно, Миллером была снята копия с рукописи ответов на анкету Татищева, находившейся в Красноярске, а в этих ответах воспроизводились и самые вопросы анкеты. На данной, снятой Миллером копии действительно имеется надпись рукой Миллера: «Nachrichten von Krasnojarsk nach Tatischews Vorschrift». [* ЦГАДА, Портф. Миллера, № 516, д. 2, л. 1.]

    Таким образом, Миллер анкету Татищева действительно знал. Однако нет пикакого основания говорить о сколько-нибудь существенном влиянии татищевской анкеты на Миллера. Этим утверждением мы отнюдь не умаляем значения анкеты Татищева. Скажем более того: анкета Татищева уже в свое время получила довольно широкое распространение, сыграла большую научно-организационную роль и пр. Между тем, анкета Миллера почти не получила распространения и почти никакой роли в свое время не сыграла. Все же анкета Миллера хотя и была составлена в том же 1740 г., когда он познакомился с анкетой Татищева, была очевидно подготовлена и создавалась в течение ряда лет его предшествующей практической полевой деятельности. Такая анкета, как Миллерова, в один год не создается. Конечно, будучи программами историко-этнографическими, обе программы имеют общие темы и вопросы, что, однако, не дает никакого основания для предположения о заимствованиях. Каковы бы ни были относительные достоинства и научно-историческая роль обеих анкет, надлежит признать, что анкета Миллера, состоящая из 1287 пунктов, не только неизмеримо шире по объему, но и неизмеримо совершеннее по содержанию, чем татищевская анкета в 198 пунктов.

    Свидетельством того, что этнография занимала определенное место в экспедиционной работе Миллера, являются сохранившиеся рукописные полевые журналы или записные книги Миллера. Нам известны несколько таких журналов, хранящихся в ЦГАДА.

    Журналы эти носят следующие архивные названия (не всегда, надо сказать, отвечающие их содержанию): 1) «Портфель, содержащая примечания, сделанные Миллером на пути по Сибири. Разные черновые заметки Миллера о всех предметах, обративших его внимание по пути от Твери через Казань в Сибирь», ЦГАДА, Портф. Миллера, № 521, части I-II; на 343+357 лл., на нем., русск. и лат. яз., преимущественно рукой Миллера; 2) «Разные исторические и географические отрывочные сведения, могущие служить материалом для описания Сибири», там же, № 507, ч. II; на 358 лл., на нем. яз., рукой Миллера; 3) «Исторические примечания во время путешествия по Камчатке» (неправильный перевод оригинального латинского заголовка, где: «камчатского путешествия»), (там же, № 529, чч. I-II; на 253+60лл., па лат., частично на русск. яз.; на лат. — рукой Миллера; на русск. — другой рукой); 4) «Известие о шаманах или колдунах сибирских» (там же, № 509, д. 2; па 22 лл., па русск. и нем. яз., разными почерками, частью — Миллера); 5) «Разные статьи, в которых в разсуждении сибирских народов требуется изъяснение» (там же, № 509, д. 10; на 43 лл., на русск. и нем. яз., разными почерками, частично рукой Миллера); 6) «Документы из архивов, к описанию народов служащие» (там же, № 509, д. 4; на 2 лл., на нем. яз., рукой Миллера).

    Преобладающая часть содержания основных трех журналов Миллера (наши №№ 1-3) составляют записи по истории Сибири и ее народов; затем идут записи но географии, археологии, лингвистике и, наконец, — этнографические. Эти последние записи иногда представляют собой краткие заметки, иногда довольно велики: такова, например, довольно пространная запись на тему о шаманстве в одном из журналов (наш № 2). Один из журналов (наш № 4) целиком посвящен шаманству и содержит разные относящиеся к данной теме, видимо собранные Миллером, свои и чужие, материалы и заметки. [* Журнал этот не представляет собой, как это можно ошибочно вывести из его архивного названия, специальной работы о шаманстве, таковой работы вообще в рукописях Миллера в ЦГАДА не существует.] Наконец, один журнал (наш № 5) свидетельствует о том, что Миллер собирал этнографические материалы и в сибирских архивах; журнал этот содержит написанный рукой Миллера перечень документов с указанием архива, шифра и темы, относящихся к этнографии.

    Все это — свидетельство начальной, черновой работы Миллера в области этнографии народов Сибири. Сюда же надо присоединить и большое число рукописей разных авторов этнографического характера и содержания, которые были собраны Миллером во время путешествия по Сибири и позже и которые могли послужить ему материалом для его этнографического труда.

    Более определенный результат работы Миллера над этнографией Сибири составляет его обширное, широко задуманное, оставшееся незавершенным сочинение, посвященное описанию народов Сибири. Существуют, насколько нам известно, следующие, относящиеся к данному труду Миллера, рукописи.

    1) «Известия о якутах и их шаманах, о юкагирах, остяках, тунгузах, самоедах, камасинцах, тайгинцах, кайгинцах, татарах и об обычаях разных сих народов» (архивное название) (ЦГАДА, Портф. Миллера, № 509, д. 3; на 178 лл.; черновик, рукой Миллера, на нем. яз.; без начала).

    2) «Описание сибирских народов» (архивное название) (ЦГАДА, ф. 181, № 7(33/1386; две переплетенные тетради, на 170+92 лл.; черновик, рукой Миллера, па нем. яз. — прежний шифр: Портф. Миллера, № 763).

    3) «Описание сибирских народов» (архивное название) (ЦГАДА, Портф. Миллера, № 509, д. 6; на 4 лл., на нем. яз.; оригинальное заглавие: «Beschreibung der in Sibirien lebenden und zu nächst angrenzenden man-I cherley Völkern des Russischen Reichs, Cap. 1. Von den Völkern überhaupt und von ihren Wohnsitzen»; два отрывка; черновики, рукой Миллера; представляют собой, видимо, опыт начала задуманной работы в двух вариантах, причем мы имеем здесь и предположенное автором общее заглавие этой работы).

    4) «Описание сибирским народам вообще, с приобщением к оному особливым известием о живущих около Казани языческих народах и с показанием, что при описании народов примечать должно, Герардом Фридрихом Миллером, императорской Академии наук профессором, сочиненное» (архивное название) (ААНЛ, ф. 21, оп. 5, д. 6; на 113 лл.). Как можно бы судить по этому заглавию, данная рукопись должна бы состоять из трех частей: а) описания народов Сибири, б) известной нам работы Миллера о народах, живущих в Казанской губернии, и в) известной нам также этнографической программы Миллера; однако, вопреки заглавию, описания сибирских народов здесь нет. [* Мы, к сожалению, не имели возможности непосредственно ознакомиться с этой рукописью Миллера и судим о ней по указаниям, полученным нами от покойного А. И. Андреева; ему же мы обязаны возможностью ознакомиться с содержащимся здесь весьма примечательным предисловием Миллера, которое мы ниже используем и цитируем.]

    В этой рукописи Миллера имеется также предисловие, в котором содержится замечание, относящееся к Фишеру, причем здесь сказано: «... он сюда может быть скоро возвратится». «Сюда» — означает в Петербург; Миллер, как мы знаем, вернулся в Петербург в 1743 г., Фишер вернулся туда же в 1747 г. Таким образом, мы получаем координаты для датировки данной работы: она была написана Миллером после его возвращения из экспедиции, между 1743 и 1747 гг., ближе к 1747 г. Работа эта представляла собой попытку Миллера реализовать свой план написания обширного этнографического сочинения на основе материалов, собранных им во время экспедиции, посвященного народам Сибири, с приобщением описания народов, живущих в Казанской губернии, и с приложением этнографической программы. К сожалению, этот замысел Миллера остался невыполненным, и, как мы знаем, лишь в 1756 г. было напечатано только описание народов Казанской губернии.

    Таковы, видимо, части или фрагменты оставшегося незавершенным) специального этнографического труда Миллера, посвященного народам Сибири. Не приходится говорить, что и в таком своем виде он представляет выдающуюся научную ценность.

    К этнографическим опытам Миллера можно отнести еще одну его рукопись: «Историческое описание братских калмык» (архивное название), (ЦГАДА, Портф. Миллера, № 347, д. 12, на 44 лл.; на русск. яз., черновик и чистовик, то и другое рукой Миллера); представляет собой краткую записку о бурятах, их происхождении и расселении, с предположениями Миллера о привлечении бурят к военной службе. [* Показанная в списке рукописей Миллера, составленном Н. А. Баклановой и А. И. Андреевым, в качестве работы Миллера рукопись ЦГАДА «Разные известия о бурятах» (точнее: «Известия о бурятах, или братских»), на 13 лл., на русск. яз. Портф. Миллера, № 509, д. 1, работой Миллера не является, а представляет собой ответ Верхоленской канцелярии на анкету Татищева.] Еще одна этнографического содержание рукопись: «Описание некоторых вогульских идолов в окрестностях Благодатских заводов» (архивное название) (ЦГАДА, Портф. Миллера, № 509, д. 7; на 4 лл., хха нем. яз., с двумя весьма примитивными рисунками, написана не рукой Миллера и потому к его авторству может быть отнесена лишь под вопросом). [* Хранящаяся в ЦГАДА под неправильным архивным названием «Описание России и обитающих в оной народов», Портф. Миллера, № 150, ч. XVII, д. 1, рукопись на 6 лл., на нем. яз., рукой Миллера, представляет собой на деле черновой отрывок по географии России и сведений о народах не содержит.]

    Очень большое место занимало в работах Миллера во время экспедиции собирание материала по языкам и диалектам народов Сибири. Этому делу придает Миллер важное значение в своей программе. Весьма значительное число соответствующих, иногда очень пространных, словарных записей содержится в вышеупомянутых полевых журналах, имеется и специальное собрание, содержащее рукописи пяти таких словарей. [* ЦГАДА, Портф. Миллера, № 513.]

    В высокой мере примечательны общие взгляды Миллера на этнографию. Она была во времена Миллера той отраслью науки, которая еще лишь создавалась как особая дисциплина, и взгляды на нее Миллера являются выдающимися, во многом предвосхищающими то, что еще много времени спустя оставалось неотчетливым, либо спорным.

    Эти общие взгляды Миллера на этнографию состоят в основном в следующем. Миллер первый постулировал, что этнография является подлинной, «настоящей» наукой, составляя вместе с тем часть науки всеобщей истории. Указывая на недочеты, поверхностность и низкое качество существующих этнографических описаний, Миллер, вслед за Лафито, обратил внимание на историко-сравнительный метод как плодотворный прием этнографического исследования. Наивысшей задачей этнографической науки Миллер считал создание всеобщей этнографии всех народов, — задачу и по сей день неосуществленную. Наконец, Миллер подчеркнул особую важность этнографии в России, как в государстве многонациональном.

    В сжатом виде все эти положения Миллер изложил в своем вышеупомянутом предисловии к рукописному «Описанию сибирским народам вообще».

    «Немалая часть истории, — писал здесь Миллер, — состоит во всеобщем описании народов земного круга, которое по сие время по большей части в худых руках было и к числу наук ни от кого еще не причтено...».

    Указав далее на недостатки отчетов путешественников, фиксирующих лишь случайные наблюдения из области быта и нравов, Миллер отмечает, что к тому же и наблюдатели стоят на весьма низком уровне. «Из путешествующих, — пишет Миллер, — большая часть бывает таких людей, которые никаким наукам не обучались, а именно купцы, художники, ремесленники, мореплаватели, которые в суеверии воспитаны и к лехковерию весьма склонны, что ложь, что правда различать не умеют...». Но когда, — пишет далее Миллер, — «и из ученых осторожные и искусные люди за таким делом отправлялись в свои путешествия, то кажется, что и их описания по большей части служат им самим к увеселению и тому, кто оные читать будет, а не в произведении пользы, которой бы от таковых описаний в разных частях наук ожидать надлежало».

    Обращаясь затем к задачам новой науки, Миллер говорит: «Необходимо надлежит зделать сравнение не токмо между ныне пребывающими народами, но и между теми, которые в древнейшие времена жили или из которых зделалися уже другие пароды, и по учинении сего должно производить следствия, которые ко изъяснению наук служить могут. Многократное мое желание было, чтобы какой не скучной человек из всех по нынешнее время бывших путшественных описаний, також и из описаний однех народов по сообщенному здесь показанию, предпринял намерение к сочинению всеобщего описания народов, чем бы сия материя учинилась некоторою новой наукой, от которой бы потомство вечной пользы себе ожидать могло. Но как сие невозможно зделать, ибо описания народов еще не достигли прямого совершенства, а паче когда в многих народах нет еще никаких описаний, к отвращению сей трудности лучшего способу не находится, как ежели бы ученые люди во всех государствах о тех народах, о которых в состоянии свои мнения к тому присовокупить, путешествующим, которые ездят в чужестранные и весьма отдаленные земли, давать обстоятельные инструкции и, получаемые известия напечатав, на свет издавать могли; весьма бы полезно было, ежели бы они сочинения свои соединяли с другим всеобщим описанием народов, и каждый бы во своем месте сколько возможно учинил сравнение между разными народами нынешних и прошедших времен, как то езуита Лафито описание своих народов в Северной Америке, в которой он сравнивает их нравы с нравами древнейших знатнейших народов, в нередкий пример потомкам служить может».

    Переходя к задачам этнографии в России, Миллер пишет: «Трудно сыскать такое государство, которое бы столь великое множество, да к тому же разного рода пародов, которые в прочих европейских государствах и по имени неизвестных, под своею державою имело, как Российская империя. Пределами своими она прилегла ко многим соседним державам, которые существующими европейцами еще не описаны. Частые посылки в дальнейшие провинции и в соседственные государства подают изрядной случай к собиранию потребных известий. Но что уже действом исполнено, то по тому явствует, коим образом сне дело в небрежении оставлено не было при воспоследовавшем в 1733 году моем отправлении в Сибирь, яко в таковую часть Российской империи, где между народами находится различие весьма велико: по всевысочайшему императорскому указу мне повелено было описать нравы и обычаи всех народов, которые мне на пути попадутся. Хотя сей труд наложен на меня излишной, однако могу сказать, что я во время всей десятилетней езды трудился в оном с великою охотою, что мне, упражнявшемуся в других важнейших делах, вместо отдохновения служило. Данные мне полномочные указы в производимых делах делали такую пособность, что трудно было чему-нибудь у меня утаиться. Ибо по силе оных указов все тамошние начальствующие чипы по требованию моему обязаны были в произведении отправляемых дел чинить вспоможение, а паче, приискавши, присылать хороших толмачей, в которых я никогда нужды не имел. Ласковым же обхождением со многими народами, где мне несколько пробыть можно было, снискал я себе к тому как большую помощь, ибо я поступал с ними яко бы с друзьями, чему они весьма рады были и допускали смотреть все и при том рассказывали. А без сего средства мне можно бы было всех их обрядов и прочих обстоятельств их языческого суеверия ни видеть, и ниже о том уведомить. И таким образом проезжал я всю Сибирь до Нерчинска и до Якуцка вдоль и поперек. А куда мне... заезжать или где долго мешкать неможно было, то почтенный господин товарищ мой, доктор и профессор Иоанн Георг Гмелин, и искусной и прилежной человек, истории натуральной адъюнкт, Иоанн Георг Штеллер, також и студент Стефан Крашенинников о собрании потребных известий старание имели. Сколько оных в том путешествии собрано, те сообщены будут здесь. При сем же упомянуть надлежит, что в первых годах нашего путешествия дела мои удались не так совершенны и обстоятельны, как я желал, то уповаю, что и мои описания, равно как и прочих путешествующих дела, благосклонно приняты будут в рассуждении того, что такие дела мне были весьма странны, ибо, не имея никакого руководства к примечанию разных обстоятельств, тако ж и за недостатком способов, дабы все нужное видеть и о всем уведомиться, искусством учиться присужден был».

                                                                            V

    Миллер является автором большого числа работ не чисто этнографических, но имеющих большее или меньшее отношение к этнографии, во всяком случае весьма ценных с этнографической точки зрения.

    Одна из самых ранних работ Миллера, которой он занялся вскоре после его приезда в Россию, была посвящена калмыкам. Судя по некоторым данным, Миллер собирался создать обширную историю этого народа. Фрагменты данной работы были напечатаны в SRG в 1732 и 1734 гг. и в немецком издании «Санктпетербургского календаря» в 1744-1746 гг. [* Neuoste Historie der oestlichen Calmücken. SRG, I, 4, 1738; Entwurff eines ausführlichen Werkes Chalmückischer Geschichte. Там же; Chalmückische Geschichte und Begebenheiten aus N. Witsens «Noord en Oost Tartaroye». Там же, I, 5,1734; по-русски; История о калмыках и деяниях их, взятая из Витзеyова описания Северовосточной Татарии. Пер. с нем. Вас. Пастухова, Новые ежемесячные сочинения, 1793, ч. 90, декабрь. — Указание на то, что статьи Миллера о калмыках печатались также в «St. Peterburgischer Kalender» на 1744, 1745 и 1746 гг., находим у Л. И. Андреева в его статье: Материалы по этнографии Сибири XVIII в., Советский Север, 1939, 3; нам этот «Календарь» остался недоступным. Рукописи Миллера, относящиеся к калмыкам, имеются в ЦГАДА (Портф. Миллера, № 344 и др.).]

    Интерес Миллера к калмыкам выразился еще в том, что он напечал в SRG относящиеся к этому народу описания путешествии капитана артиллерии И. С. Унковского и шведского военнопленного капитана И. X. Шничера, а также материалы изучавшего калмыков в 30-х годах XVIII в. в Царицыне и Астрахани врача И. Я. Лерха.

    Другая предпринятая Миллером, но оставшаяся незавершенной работа имела предметом происхождение, историю и быт казаков и запорожцев. Из этой работы также были напечатаны лишь фрагменты в разных изданиях. [* Von den Ursprung den Cosacken. «Das Neueste aus der anmuthigen Gelehrsamkeit», 1756, 5-7; то же, более исправный текст: SRG, IV, 4, 1760; то же по-русски: О начале и происхождении казаков. ЕС, 1760, 4; эта статья была также напечатана по-немецки в сокращенном виде в кн.: A. F. Вüsсhing. Erdbeschreibung, 3, Ausgabe, Bd. I; отсюда она была заимствована и в русском переводе напечатана И. И. Новиковым в «Вечерней заре» (1782, 1, февраль, стр. 124-143) с указанием, что статья заимствуется из книги Бюшинга, причем автор статьи не назывался, а именовался «одним ученым мужем»; Nachrichten von der Saporogischen Cosacken, SRG, IV, 4, 1760; по-русски: Известия о запорожских козаках, ЕС, 1760, 5. — В примечании к этой статье указывается: «Основание сих известий получено от российского офицера, находившегося несколько времени между запорожскими козаками», причем были присоединены и другие сведения; статья говорит о названии «козак», о расселении козаков, их истории, их общественном устройстве в управлении, суде, торговле, военном деле. Сверх того на ту же тему из рукописного наследства Миллера было напечатано: О малороссийском народе и о запорожцах. Чт. в Общ. ист. и древн. росс., 3, 1846; Сокращенное уведомление о Малой России. Там же; Рассуждение о запорожцах. Там же, 5, 1847; Краткие выписки о малороссийском народе и запорожцах. Там же. Рукописи Миллера, относящиеся к казакам и запорожцам, имеются в ЦГАДА, см.: Исторические сочинения о Малороссии и малороссиянах Г. Ф. Миллера, писанные на русском и немецком языках и хранящиеся в Московском главном архиве Министерства пространных дел. М., 1846; здесь же помещены и вышеназванные публикации статей Миллера в «Чтениях в Обществе истории и древностей российских». Из числа перечисленных в указанной книжке рукописей Миллера осталось неопубликованным «Обстоятельное описание о народах и землях, между Днепром и Дунаем находящихся» (на нем. яз., на 164 стр., «со многими снимками, особенно с каменных баб, которые почти все раскрашены»). Этой рукописи Миллера, однако, нет в настоящее время ни в ЦГАДА, ни в ААНЛ, и судьба ее компетентным архивоведам неизвестна.]

    К исторической этнографии относится также работа Миллера «О народах, издревле в России обитавших», [* О народах, издревле в России обитавших. С немецкого на российский язык переведено Иваном Долинским. СПб., 1773; 2-е изд. без перемен, СПб., 1788. — Книга эта была издана Н. И. Новиковым без указания автора. Переводчик в своем предисловии сообщал, что сочинение это, написанное на немецком языке, было получено «Обществом старающихся о напечатании книг». «Имени автора, — заявлял переводчик, — я не знаю, однако думаю, что он к общему удовольствию объявить его не преминет, если пожелает, чтоб сие сочинение и на немецком языке было напечатано» (повторяется дословно и в издании 1788 г.). Немецкий оригинал с именем Миллера: Von den Völkern, welche in Russland gewöhnet haben, aufgesetzt 1772. Magasin für die Neue Historie und Geographie, XVI, 1782. — Почему эта работа Миллера была в русском переводе издана в 1773 г. анонимно, почему тем более эта анонимность, подчеркнутая предисловием переводчика, была сохранена и при переиздании книги в 1788 г., когда уже существовало вышедшее в 1782 г. издание немецкого оригинала с указанием автора, — остается лишь предметом догадок. Рукописи данной работы Миллера с замечаниями на нее академиков: ЦГАДА, Портф. Миллера, № 48.] вызвавшая в свое время сильные возражения ученых.

    Весьма ценную работу представляет собой составленное Миллером описание Камчатки. [* Geographie und Verfassung von Kamtschatka, aus verschiedenen schriftlichen Nachrichten gesammelt zu Jakutsk, 1737; напечатано в приложении к кн.: G. W. Stеl1e r. Beschreibung von dem Lande Kamtschatka... Frankfurth, 1774, pp. 1-58; (рукописи этой работы см. в ЦГАДА и в ААНЛ). — Существует рукописный русский перевод этой работы Миллера, сделанный А. И. Горлиным и Г. Г. Генкелем в 1938 г., хранящийся в Архиве Института этнографии АН СССР в Ленинграде.] Описание это было написано Миллером в 1737 г. во время его пребывания в Якутске на основании архивных материалов и собранных им устных сведений о Камчатке. Работа эта содержит, помимо географического обзора Камчатки, некоторые сведения о камчадалах, коряках и курильцах, об их жилище, селениях-острогах, промыслах, торговле с русскими и пр. Интересно следующее заключение, которым Миллер заканчивает свою работу: «Мне следовало бы, — пишет он, — упомянуть еще о некоторых обстоятельствах, близко касающихся туземцев-язычников на Камчатке, например об их религии, образе жизни, нравах и обычаях, если бы только имеющиеся на этот счет сведения были бы достаточны для исчерпывающего повествования. Но... я вынужден отложить это до следующего раза». Надо думать, что у Миллера имелись тогда еще некоторые сведения о населении Камчатки, причем он имел в виду их умножить. Отметим, что составленное им описание Камчатки Миллер дал в рукописи Крашенинникову, когда тот в 1737 г. отправился на Камчатку.

    Назовем еще три работы Миллера: 1) описание китовой ловли, производимой местным населением Камчатки и Чукотки; [* О китовой ловле около Камчатки. ЕС, 1757, 5; по-немецки в издании: Веу-träge zum Nutzen und Vergnügen (Hannover), 1759, 71 Stück (эта немецкая публикация осталась нам недоступной). В ЦГАДА имеются две рукописи на немецком языке, носящие архивные названия: О китовой ловле около Камчатки (Портф. Миллера, № 149, r. III, ч. 8, на 6 лл.); Описание китовой ловли около Камчатки (Портф. Миллера, № 150, ч. XVI, д. 7, на 2 лл.); рукопись той же статьи имеется также в ААНЛ.] содержит описание приемов охоты на кита курильцев, коряков, камчадалов и чукоч; 2) описание сибирской торговли; [* Известие о торгах сибирских. ЕС, 1755, 9, 12; 1756, 2-5; отдельно: Описание о торгах сибирских. СПб., 1756 (это отдельное издание нами не разыскано); по-немецки: Nachrichten von den Handlung in Sibirien, SRG, III, 5/6, 1750. Рукопись под заглавием «Описание торгов, происходящих в Сибири» (ЦГАДА, Портф. Миллера, № 511, на 161 л., с правкой рукой Миллера); рукопись под тем же заглавием (Ленннгр. отд. Инст. ист. АН СССР, собр. Воронцова, д. 555); еще одна рукопись того же сочинения (ААНЛ). Эта работа Миллера приписывалась сибирскому губернатору Ф. И. Соймонову, однако безосновательно; см. об этом: В. Г. Гончаров. Ф. И. Соймонов — первый русский гидрограф. Изв. Всес. геогр. общ., 1952, 6.] содержит, в частности, пространные сведения о промыслах народов Сибири; 3) сообщение (на лат. яз.) о найденных Миллером в Сибири тангутских письменах. [* Dу scriрtis tanguticis in Sibiria repertis commentatio. Comment. Acad. Sci. Petropol., X, 1747, pp. 420-468. Авторству Миллера приписывалась также статья «Древняя пословица „Сибирь — золотое дно”», напечатанная в «Сочинениях и переводах, к пользе и увеселению служащих» (1761, ноябрь) без указания автора, с пометкой редакции: «Описание, сообщенное из Сибири», приписывать эту статью Миллеру нет никаких оснований, ее действительным автором является Ф. И. Соймонов. А. И. Андреев в своей статье: Материалы по этнографии Сибири XVIII в. Советский Север, 1939, 3, — приписал Миллеру статью «О самоедах», напечатанную в «Исторических генеалогических и географических примечаниях к Ведомостям» (чч. 28-33,1732). Мы полагаем, что оснований для такой атрибуции нет. Судя по содержанию этой статьи, автор ее — лицо непосредственно, хотя и не особенно глубоко, знакомое с бытом самоедов. Заметим еще, что если бы Миллер действительно был автором этой статьи, то скорей всего включил бы ее в изданный им сборник извлечений из названных «Примечаний» (Исторические, генеалогические и географические примечания в Ведомостях, издаваемых Академией наук с 1729 по 1740 г. М., 1765); между тем, этой статьи здесь нет.]

    Миллер является автором трех работ, посвященных истории русских географических открытий, а именно истории плаваний по северо-востоку, [* Описание морских путешествий по Ледовитому и Восточному морю, с российской стороны учиненных. ЕС, 1758, 1-5, 7-11; по-немецки: Nachrichten von Seereisen und zur See gemachten Entdeckungen, die von Russland aus längst den Küsten des Eismeeren und auf den Östlichen Weltmeere gegen Japan und America geschehen. SRG, III, 1/3,1758; существует английский и французский переводы.] истории раннего проникновения русских на Амур [* История о странах, при реке Амуре лежащих, когда оные состояли под российским владением. ЕС, 1757, 6-10; по-немецки: Geschichte der Gegender an dem Flusse Amur von der Zeit, da selbige unter russischen Oberherrschaft gesunden. SRG, II, 5/6, 1758.] и истории первых русских путешествий в Китай. [* О первых российских путешествиях в Китай. ЕС, 1755, 6; по-немецки: Von den Reisen die von Russen nach China gescheen sind. SRG, IV, 6, 1760; с добавлениями против русского текста 1755 г.] Эти три работы, написанные на основании архивных материалов, явились в свое время первыми сообщениями о русских путешествиях и открытиях на Востоке, причем в течение весьма долгого времени эти работы Миллера, в особенности первые две, оставались единственными литературными источниками по географии и этнографии открытых русскими исследователями стран.

    И много времени спустя после своего участия в Великой Северной экспедиции Миллер продолжал интересоваться и отчасти заниматься теми темами, которые привлекали его внимание во время экспедиции, в частности этнографией народов Сибири и Дальнего Востока. Об этом свидетельствует продолжавшееся до конца жизни собирание Миллером соответствующих письменных материалов. Выразительным свидетельством того же является весьма примечательное письмо Миллера из Москвы от 30 августа 1770 г. на имя статс-секретаря Екатерины II С. М. Козьмина.

    «Высокопревосходительный действительный статский советник и кавалер, государь милостивый Сергей Матвеевич, — писал Миллер. — По высочайшему е. и. в. повелению, сообщенному мне чрез ваше превосходительство, имел я изрядной случай от капитана Шмалова и едущаго с ним американца проведать, что к лучшему познанию лежащих за Камчаткою островов и на них живущих народов и их поведений касаться может, а между протчем записал я около 200 слов того языка, которой оному американцу природной, дабы от того о сходстве или несходстве онаго народа с другими известными народами, коих языки также у меня записаны, рассуждать можно было. Недостало только известие о том, как после последней Камчатской экспедиции новые острова и кем именно, и в которых годах, и с какою тех промышленных пользою или трудностью, найдены, о чем капитан Шмалов, како о делах, до его в тамошние места пришествия произошедших, сказать не мог. Но о том надлежит быть репортам, либо в Правительствующем Сенате и в Адмиралтейств Коллегии, либо в Сибирской и Иркуцкой губернских канцеляриях. Чего ради небесполезно бы было, есть ли б его императорское величество всемилостивейше соизволила приказать все до оных обстоятельств касающиеся известия и репорты из реченных мест заблаговременно собрать, дабы потом можно было, по возвращении капитана Креницына, всем после последней Камчацкой экспедиции бывшим российских промышленных и купеческих людей мореплаваниям, новых островов изобретениям и учиненных на них богатым промыслам, сочинить полную историю, к продолжению той, которая прежде сего о двух камчацких экспедициях сочинена мною и напечатана в Ежемесячных сочинениях». [* ЦГАДА, ф. 24, д. 53; письмо с подписью-автографом Миллера, на 2 лл. Вторая часть этого письма содержит предложение Миллера послать в морской вояж к Аулетским островам капитана Шмалева.]

    В объяснение приведенной выдержки из письма Миллера к С. М. Кузьмину, предназначенного для доклада Екатерине II, надо указать на следующее. В 1770 г. известный в истории Охотско-Камчатского края и имеющий свое немаловажное место в историографии и этнографии Дальнего Востока, тогда начальник Ннжнекамчатского острога, Тимофей Иванович Шмалев [* О нем: РБС (1911); А. Сгибнев: 1) Исторический очерк главнейших событий в Камчатке. Морской сб., 1869, 4-8; см. № 7, стр. 2-26; 2) Охотский порт с 1649 по 1852 г. Там же, 1869, 11, 12, см. № 11; В. Лагус. Эрик Лаксман, его жизнь, путешествия, исследования и переписка. Перевод с шведского Э. Паландера, СПб., 1890; по указателю; см., в частности, прим. 622, с указанием различных известий о Шмелеве; Р. В. Макаров а: 1) Экспедиции русских промышленных людей в Тихом океане в XVIII в. Вопр. геогр., сб. 17 (История географических знаний), М., 1950; 2) Роль Тимофея Шмалева в изучении истории русских географических открытий в Тихом океане во второй половине XVIII в. Тр. Моск. гос. ист. арх. инст., 6, 1954; О. М. Медушевская. Русские географические открытия в Тихом океане и Северной Америке (50 — начало 80-х годов XVIII в.). Дисс. М., 1952 (рукопись в Гос. библиотеке им. В. И. Ленина в Москве); А. И. Алексеев. Братья Шмалевы. Исторический очерк. Магадан, 1958.] (Миллер пишет «Шмалов», правильно Шмалев) привез в Петербург Екатерине II алеута (или чугача?). [* Об этом: ЦГАДА, Портф. Миллера, № 528, д. 15а, «Примечание... Шмалева о бывшем в 1770 г. в первый раз при дворе е. и. в. с северо-западных американских островов алеуте Осипе Кузнецове», 1775 г.; передано в 1951 г. в Архив Внешней политики России.] Как видно из приведенного письма Миллера, он по указанию Екатерины при проезде Шмалева с этим «американцем» через Москву повидался с ними и получил от того и другого различные сведения, в частности этнографические и лингвистические. Весьма характерно для исследовательской неутомимости Миллера содержащееся в его письме предложение о собирании материалов, относящихся ко всем последовавшим после Великой Северной экспедиции путешествиям к берегам Америки для того, чтобы он смог продолжить свою историю русских северо-восточных морских путешествий и открытий, доведя ее до происходившей в то самое время, в 1767-1769 гг., экспедиции П. К. Креницына и М. Д. Левашева.

    О внимании Миллера к вопросам этнографии свидетельствует еще одна его рукопись, представляющая собой, видимо, проект инструкции какому-то русскому посольству в Китай (какому именно, притом состоявшемуся или не состоявшемуся, — установить нет возможности); инструкция предусматривает собирание посольством по пути и на месте этнографических сведений по ряду вопросов (ЦГАДА, Портф. Миллера, № 349, ч. I, д. 6; архивное название: «Представление, что должно примечать при отправлении в Китай посольства»; автограф рукой Миллера, на нем. яз., на 24 лл.).

    В рукописном наследстве Миллера имеются также следующие документы, говорящие о том, что он был не чужд и общей этнографии России, а также историко-этнографических тем, относящихся к русскому быту.

    «Портфель, содержащая описание обрядов, бывших в России в Вербное воскресенье, с 1621 по 1694 год» (архивное название), ЦГАДА, Портф. Миллера, № 210; на 100 лл.; содержит выписки, преимущественно на русском, частично на иностранных языках, из разных источников — сочинений иностранцев, разрядных книг и пр., разными почерками, частично рукой Миллера; имеет предметом преимущественно церковные службы в Вербное воскресенье, дворцовые празднества, царские выходы.

    «Портфель, содержащая в себе описание свадеб и коронаций российских великих князей, выписанные из архивных бумаг профессором Миллером» (архивное название) (ЦГАДА, Портф. Миллера, № 138, дд. 1-7; всего на 179 лл.; на русск. яз., разными почерками; здесь же заметки и надписи на русск. и нем. яз., рукой Миллера).

    «Вопросы статского советника Клингштета [* Тимофей Клингштедт (1710-1786), немец, с 1740 г. на службе в России; служил в Архангельске при воеводском правлении, позже в Петербурге; с 1864 г. вице-президент Юстицколлегии лифляндских, эстляндских и финляндских дел; один из первых членов Вольного экономического общества; автор описания ненцев и саамов, изданного на французском языке в Кенигсберге в 1762 г. и в Копенгагене в 1766 г.; он же составитель изданной Вольным экономическим обществом программы под заглавием: Экономические вопросы, касающиеся до земледелия по разности провинций. Тр. Вольн. эконом. общ., 1, 1765.] о разных обычаях в России, с ответами Г. Миллера» (архивное название) (ЦГАДА, Портф. Миллера, № 149, ч. III, д. 10; рукопись на нем. яз., на 9 лл.; состоит из трех документов: 1) текстов вопросов со следующими за ними ответами, лл. 1-4; здесь по листам скрепа: «С подлиною рукописью читал переводчик Петр Миллер»; 2) черновика ответов Миллера, его рукой, лл. 5-7 об.; 3) текста вопросов Клинггатедта (его рукой?), лл. 8-9 — содержащиеся здесь 20 вопросов и ответов относятся к разным народам России и разнообразным предметам: местам обитания, происхождению, внешнему виду, некоторым обычаям и пр.; материал особого значения не имеет).

    В 1778 г., уже на склоне лет, Миллер совершил поездку по Московской губернии, имея в виду составить ее топографическое описание. Фрагменты этого описания были напечатаны в год смерти Миллера; этнографического материала здесь не содержится. [* По-немецки: «Neues St. Petersburgisches Journal». 1782-1783; по-русски: «Новые ежемесячные сочинения», чч. 35, 41, 42, 43, 1789-1990.]

    Перечислим некоторые, имеющие отношение к этнографии, редакционные и издательские работы Миллера.

    Заслуживает особого упоминания работа Миллера по редактированию, дополнению и изданию «Географического лексикона» Полунина. Федор Полунин состоял с 1747 г. на военной службе, перейдя затем на гражданскую; в 1771-1774 гг. он состоял воеводой г. Вереи, Московской губ.; помимо составления географического словаря, известен также как переводчик, в частности «Принцессы Вавилонской» Вольтера. [* О нем: РБС (1905).] Миллер отредактировал рукопись составленного Полуниным словаря, ввел в него значительные исправления и дополнения, снабдил его своим предисловием и издал в 1773 г. [* Полное заглавие этой книги: Географический лексикон Российского государства, или Словарь, описующий по азбучному порядку реки, озера, моря, горы, города, крепости, знатные монастыри, остроги, ясашные зимовья, рудные заводы и прочие достопамятные места обширной Российской империи и проч., из достопамятных известий собранный коллежским асессором и города Вереи воеводой Федором Полуниным, с поправлениями и пополнениями для пользы общества в печать изданный трудами и с предисловием Г. Ф. Миллера. М., 1773.] Словарь этот имеет в основном географическое содержание, этнографических статей здесь очень мало. Следует однако отметить, что именно Миллер ввел сюда несколько этнографических статей, собственноручно написанных, как об этом можно судить по сохранившемуся черновику первого издания словаря. [* ЦГАДА, Портф. Миллера, № 369; на 521 л.] Таковы, в частности, статьи: «Черемисы», «Чукчи», «Якуты». Миллер готовил и новое издание этого словаря, оставшееся незаконченным и сохранившееся в рукописи. [* ЦГАДА, Портф. Миллера, № 367; архивное название: «Печатный Географический лексикон Российского государства Полунина, изданный Миллером в 1773 году, с рукописными его же против изданного прибавлениями»; состоит из печатного текста, расклеенного по листам, 468 стр., и рукописных добавлений, преимущественно рукой Миллера, на русск. и нем. яз., более 300 листов.] Мы находим в этой весьма интересной рукописи из числа этнографических следующие новые, написанные рукой Миллера, статьи: «Башкирцы», «Вогуличи», «Татары» (последняя — на немецком языке). [* Работа Миллера над новым изданием словаря Полунина осталась неизвестной автору специальной статьи об этом словаре; см.: М. С. Боднарский. Первый русский географический словарь, Землеведение, 1927, 3-4.]

    Как было уже сказано, Миллер явился издателем оригинального непериодического издания: «Sammlung Russischer Geschichte». Оно было начато в 1732 г., затем прервано за отъездом Миллера в экспедицию и возобновлено в 1758 г. Всего с 1732 по 1764 г. вышло 9 томов, причем каждый состоял обычно из 6 выпусков. Издание это явилось первым сборником материалов для познания истории, географии и этнографии России. В этом издании Миллер напечатал ряд своих собственных работ и иные ценнейшие материалы, в частности этнографические. Так, между прочим, в 1760 г., в SRG (IV, 1/2) Миллер напечатал выдающийся труд И. Г. Гербера, посвященный описанию Дагестана и смежных областей. [* Об этом труде см.: М. О. Косвен. Материалы по истории этнографического изучения Кавказа в русской науке. Кавк. этногр. сб., I, 1955, стр. 275, 276; II, 1958, стр. 190.] Публикация эта снабжена обширным предисловием, а также примечаниями и дополнениями Миллера, обнаруживающими его незаурядную осведомленность в области кавказоведения. Весьма интересно для характеристики приемов работы Миллера следующее. Хранящийся в ЦГАДА рукописный оригинал сочинения Гербера (на немецком языке) имеет своеобразную табличную форму, весьма неудобную для печати. [* ЦГАДА, ф. 192, Астраханская губерния, № 2.] Получив, как он указывает в своем предисловии, это сочинение, видимо именно в этой форме, Миллер (либо кто-нибудь под его руководством) радикально переработал этот текст, придав ему статейную форму. [* С целью уточнить указанное обстоятельство, мы обратились в ААНЛ с запросом о характере хранящейся в этом Архиве рукописи статьи Гербера. Согласно справке, составленной для нас старшим научным сотрудником Архива Г. П. Блоком, которому мы выражаем глубокую благодарность, в ААНЛ имеются два рукописных варианта статьи Гербера, оба на немецком языке; первый написан, видимо, рукой работавшего в Академии наук в 20 - 40-х годах XVIII в. канцеляриста И. X. Мессера, второй написан разными почерками, но не Миллера, и носит следы значительной редакционной правки по сравнению с первым вариантом, причем второй вариант гораздо ближе к опубликованному тексту, но не совпадает с ним, так что опубликованный текст является, видимо, результатом новой редакционной работы. Все это — плоды, как видим, напряженного редакционного труда Миллера по переработке первоначального текста Гербера.]

    Миллер явился также редактором первого русского научно-популярного журнала, издававшегося при Академии наук. Журнал этот выходил с 1755 по 1764 г., причем менял свое название: первоначально, с 1755 по 1757 г., он назывался «Ежемесячные сочинения, к пользе и увеселению служащие», с 1758 но 1762 г. — «Сочинения и переводы, к пользе и увеселению служащие», а с 1763 по 1764 г. — «Ежемесячные сочинения и известия об ученых делах». [* Мы обозначаем этот журнал одинаково, сокращением ЕС.] Миллеровский журнал пользовался громадной популярностью. «Вся Россия, — писал Евгений Болховитинов в биографии Миллера, — с жадностью и удовольствием читала сей первый русский ежемесячник». [* Евгений, ук. соч., т. II, стр. 67: см. также: В.Милюти н. Очерки русской журналистики, преимущественно старой, 1. «Ежемесячные сочинения», журнал 1755—1764 годов. Современник, 1851, 25, 26.] И в этом издании Миллер печатал как свои работы, так и иные сочинения по истории, географии и этнографии России. Здесь, в частности, был напечатан русский перевод вышеупомянутого труда Гербера, выдающийся труд П. И. Рычкова «Оренбургская топография» и др.

    Отметим как заслугу Миллера то, что он взял на себя во время тяжелой болезни С. П. Крашенинникова издание его труда «Описание земли Камчатки», выпустив эту книгу со своим предисловием. Миллером была издана также «История российская» В. Н. Татищева.

    Миллер вел обширную переписку, в которой отразились, в частности, его этнографические интересы. Такова переписка Миллера с начальником Анадырского острога, затем главным начальником Охотско-Камчатского края Ф. X. Пленbснером и выше упоминавшимся Т. И. Шмалевым. [* Переписка с тем и другим хранится в ЦГАДА.] Переписка эта, относящаяся к 60 - 70-м, годам XVIII в., остающаяся неизученной, еще раз говорит о том, что в эту эпоху Миллер сохранял глубокий интерес к вопросам изучения Сибири и Дальнего Востока.

    Замечательным памятником, оставленным по себе Миллером, является его собрание документов и рукописных материалов, ставшие знаменитыми «Портфели Миллера» в ЦГАДА и ААНЛ. Изрядную часть этих материалов составляют документы, имеющие либо прямое, либо то или иное отношение к этнографии, причем документы эти относятся не только к Сибири и Дальнему Востоку, но и к другим районам СССР. В числе этих материалов отметим особо: обширное собрание ответов на известную анкету 1734/1737 гг. В. Н. Татищева, обширное собрание отчетов «промышленников», содержащее сведения о народах Камчатки и Алеутских островов, собрание этнографических работ Я. И. Линденау, собрание работ Т. И. Шмалева и др.

    Изучение того вклада, который сделал Миллер в русскую этнографию, требует еще дальнейших разысканий. Подводя итоги тому, что уже в настоящее время выявлено и известно об этой стороне деятельности Миллера,, мы с полным основанием можем сказать, что Миллер был одним из выдающихся русских этнографов XVIII в. Если принять во внимание состояние этнографии в его время, в частности в годы его работы в Великой Северной экспедиции, притом состояние этой науки не только в России, но и в зарубежных странах, то надо признать, что этнографические труды Миллера, в частности его программа, его этнография трех пародов Казанской губернии и его незавершенное описание народов Сибири, стоят на весьма высоком для того времени научном уровне и намного опережают все, что тогда существовало в зарубежной этнографической литературе.

                                                                          VI

    Переходим к обзору этнографических результатов трудов других участников Первой Академической экспедиции.

    Иоганн-Георг Гмелин (Gmelin, 1709-1755), уроженец г. Тюбингена в Германии, окончил местный университет по медицинскому факультету в 1725 г.; в 1727 г. он приехал в Россию и поступил в Академию наук в качестве химика; с 1731 г. он профессор химии и натуральной истории; с 1733 по 1743 г. находился в экспедиции. В 1747 г. Гмелин уехал для лечения в Германию на год, но остался в родном Тюбингене профессором медицины, чем вызвал крайнее недовольство в России, впрочем, затем улаженное. В 1751 г. он издал в Германии без позволения Академии наук описание своего путешествия по Сибири, допустив здесь резкие и насмешливые отзывы о русских в Сибири. Это вызвало вновь гнев в России, вследствие чего данное сочинение Гмелина осталось не переведенным на русский язык. [* О нем: П. Пекарский. История Академии наук, т. I. СПб., 1870, стр. 431-457; R. Gradmаnn. Leben und Bedeutung J. C. Gmelins. В кн.: Johann Georg Gmelin, 1709-1755, der Erforscher Sibiriens, ein Gedankbuch, München, 1911; с портретом; Г. А. Князев, ук. соч.; В. Ф. Гнучева, ук. соч.]

    Гмелин путешествовал во время экспедиции большей частью вместе с Миллером, и его маршрут почти полностью совпадает с вышеуказанным маршрутом Миллера.

    Основные интересы Гмелина во время его путешествия по Сибири лежали в области ботаники. Результатом этих исследований является его монументальный труд, посвященный сибирской флоре. [* Flora sibirica, sive Historia plantarum Sibiriae, 4 vls. Petropoli, 1747-1749.] Но не чужды были Гмслнну и этнографические интересы. Соответствующие наблюдения и замечания содержатся в его обширном и подробном описании путешествия. [* Reise durch Sibirien von dem Jahre 1733 bis 1743, 4 vls. (Sammlung neuer und merkwürdiger Reisen zu Wasser und zu Lande, IV-VII). Göttingen, 1751-1752; с рисунками; существуют переводы: голландский, 1752-1757 гг., и французский, 1767 г., а также английское извлечение; на русский язык осталось непереведенным; публикация: К. Xарлампомич. Известия И. Гмелина о Казани и казанских инородцах (1733). Изв. Общ. археол., ист. и этногр. при Казанск. унив., XIX, 5/6, 1903 (содержит описание пребывания Гмелина и Миллера в Казани, а также небольшое извлечение из книги Гмелина). Часть переписки Гмелина, письма его и к нему, изданы в книге: влечение из книги Гмелнна). Часть переписки Гмелипа, письма его и к нему, изданы в книге: J. G. Gmе1ini. Reliquias quae supersunt, Commercii epistolici cum C. Linneo, A. Hellero, C. Stellero et at., Floram Gmelini Sibiricam, ejusquae Iter sibiricum potissimum concernentis, Curavit G. Н. Th. Plieninger, Stuttgart, 1861 (здесь, в частности, письма к Гмелнну Миллера и Стеллера). В ААНЛ, в переписке Миллера с разными лицами, целый портфель, № 10, — письма Гмелина за время с 1737 по 1755 г.] Описание это имеет характер путевого дневника, но нередко здесь содержатся иногда беглые, иногда довольно подробные, подчас превращающиеся в специальные экскурсы, этнографические сообщения и описания, относящиеся к различным народам и различным предметам.

    В первой части описания путешествия Гмелина имеются краткие замечания о чувашах, удмуртах и казанских татарах, а также более пространные сведения о сибирских татарах, в частности, описание посещенной Гмелиным татарской свадьбы. Во второй части имеется, помимо различных беглых этнографических замечаний, ряд этнографических экскурсов, посвященных эвенкам (стр. 124-130 и 207-210) и якутам (стр. 351-305, 409-478 и 491-510), а также специальное подробное описание ловушек и самострелов (стр. 235-240), с двумя рисунками. Описания названных пародов касаются внешности, одежды, жилища, пищи, промыслов, религии. Особое внимание уделяет Гмелин шаманам и их практике: об этом он пишет довольно часто и довольно подробно. В третьей части описания путешествия Гмелина примечательны сделанные им записи песен местных народов — тексты и ноты. Четвертая часть представляет собой беглый путевой журнал, этнографического материала здесь нет.

    В книге Гмелина имеется лишь несколько рисунков, изображающих преимущественно предметы материальной культуры, притом весьма примитивных.

    В ЦГАДА (Портф. Миллера, № 509, д. 8) хранится рукопись Гмелина, на немецком языке, на 10 лл., представляющая собой разностороннее описание хатангинских эвенков, живущих па р. Нижней Тунгуске.

    Оценивая в общей работу Гмелина в том, что касается этнографии, надо сказать, что Гмелин интересовался этнографическими сюжетами лишь попутно, хотя иногда и довольно интенсивно. Особое внимание его привлекало шаманство. Во всяком случае, собранные Гмелиным этнографические данные о народах Сибири представляют несомненную и немаловажную ценность.

    Степан Петрович Крашенинников (1711-1755), уроженец Москвы, сын солдата; учился в Славяно-греко-латинской академии в Москве; в 1732 г. был послан в Петербург в Академию наук для подготовки к отправке в экспедицию в Сибирь, был зачислен в студенты Академии и в 1733 г. выехал в экспедицию совместно с Миллером и Гмелиным; в июле 1737 г. был ими из Якутска отправлен на Камчатку, где стал усердно работать. С приездом на Камчатку в ноябре 1740 г. Стеллера Крашенинников оказался в его подчинении и уже в марте 1741 г. получил от Стеллера приказание отправиться в Иркутск. Уехав туда в июне 1741 г., Крашенинников в течение некоторого времени (1741-1742 гг.) исполнял в Иркутске различные поручения по делам экспедиции, а затем уехал в Петербург, куда прибыл в конце 1742 г. Продолжая работать в Академии, Крашенинников в 1745 г. был произведен в адъюнкты и определен в Ботанический сад; с 1747 по 1749 г. он состоял заведующим садом; в 1750 г. был назначен профессором натуральной истории и ботаники, ректором академического университета и инспектором академической гимназии; в 1749-1753 гг. Крашенинников совершил несколько поездок с ботаническими целями; исполнял различные поручения Академии, в частности по переводу научных сочинений с латинского языка. Все это мешало его работе над трудом о Камчатке, который был им закончен в 1753 г. Во время печатания этого труда Крашенинников умер, — его книга была издана Г. Ф. Миллером. [* О нем: Сборник статей, посвященных С. П. Крашенинникову к 225-летию со дня его рождения (Сов. Север, 1932, № 2); статьи А. И. Андреева, Н. П. Никольского, Н. Н. Степанова и др.; А. И. Андреев. Ломоносов и Крашенинников. В кн.: Ломоносов. Сборник статей и материалов, под ред. А. И. Андреева и Л. Б. Модзалевского. М.-Л., 1940; В. Ф. Гнучева, ук. соч.; Г. Бомштейн. Фольклорные материалы в работе Крашенинникова «Описание земли Камчатки». Сов. этногр., 1950, № 2; Н. Н. Степанов. С. П. Крашенинников — исследователь Камчатки. В кн.: Очерки истории русской этнографии, фольклористики и антропологии, вып. 1. М., 1956.]

    Отправляя Крашенинникова на Камчатку, Миллер и Гмелин дали ему весьма широкие и разнообразные задания, которые он должен был выполнить как по пути, в особенности во время пребывания в Охотске, так и на самой Камчатке. Задания эти определялись полученной Крашенинниковым обширной, в 89 пунктов, инструкцией. [* ЦГАДА, Портф. Миллера, № 527, д. 7, на 19 лл.] Этнографические задания Крашенинникова изложены в следующих вопросных пунктах инструкции.

    «От реки Пенжины па полдень до Амура реки, на которых реках кочуют иноземческие народы и каких языков, где рубеж у коряков с тунгусами, также у тунгусов с обретающимися под Китайскою державою гиляками, сколь людны сии народы, куды они ясак платят, чем питаются, каковы ростом, видом и крепостью, трудолюбивы или ленивы и в каких трудах наибольше упражняются, и какие обыкновенные труды у мущин и женщин порознь, какие бывают у них болезни и чем они от оных пользуются, по одинаким ли юртам живут или по нескольку юрт вместе» (п. 15).

    «Особливо о Охоцком, Тайуском и Удском острогах: какие иноземческие пароды туды ясак платят, в какие они роды разделены, как князцы или лучшие люди каждого рода называются, сколько в котором роде платежных людей и поскольку они ясак платят» (п. 16).

    «О обычаях, нравах и поведениях помянутых народов, о их вере, старинных повестях и их забавах, свадьбах, родинах, похоронах, многоженстве и о всем, до того принадлежащем» (п. 17).

    Переходя к работе на Камчатке, инструкция предписывает исследовать:

    «На которых реках и островах живут люди и каких народов; причем всех на Камчатке имеющихся различных народов, а имянно: коряков, камчадалов и курилов, жилища (т. е. места жительства, — М. К.) и рубежи между собою подлинно означить и записать, в которых местах и котораго народу настоящее жилище, где они в большем числе бывают» (п. 54).

    «Все обстоятельства иноземческих народов, о их житие и вере и прочем, как при Охотце объявлено, выспрашивать и их языков слова собирать, а именно двоякаго диалекта олюторскнх и Пенжинских коряков, языка камчадалов и двоякаго диалекта курильского языка, которым на Большой реке и около Лопатки и на островах говорят» (п. 55).

    «Если случится, что с дальних островов и из Японии или иных земель каким-нибудь случаем приедут люди па Камчатку, то выспросить у них все обстоятельства их жилищ, веры и обхождения, торгов и языке и проч. И пока с ними за незнанием их языка говорить не можно, то хотя немногие их языка слова, а особливо щет, написать по знакам» (п. 57).

    «Ежели на Камчатке находятся какие японские идолы или иные какие примечания достойные вещи, а наипаче книги, то оные со всяким прилежанием сыскивать и для императорской Кунсткамеры покупать» (п. 58).

    «Обстоятельства русских жителей на Камчатке, о их житии, пище, торгах и промыслах и проч.» (п. 59).

    «Также записать и способы, которые оные народы в излечении своих болезней употребляют, и какие тем болезням признавают причины, причем осведомиться, пускают ли они кровь и каким способом и из которых мест, ставят ли рожки и сколь велики и в которых местах, и выпускают ли теми рожками кровь, или их ставят для иных каких причин, и жгут ли у себя тело и чем и в которых местах» (п. 77).

    «До каких лет тамошние народы обыкновенно доживают и какая их самая глубокая старость, и не бывает ли из мужского полу больше старых, нежели из женского, плодовиты ли тамошние народы в деторождении, не бывает ли у них мужеложества и скотоложества, часто ли у них женщины выкидывают, легко ли они родят, родятся ли у них временем двойни и тройни и родятся ли часто уроды, пупки у младенцев завязывают ли, какие способы употребляют женщины для облегчения родов, есть ли у них повивальные бабки, сколь долго женщины после родов в обыкновенных домашних трудах упражняются, сколь долго они детей грудью кормят, как рано у младенцев выходят зубы, когда начинают они ходить и говорить, и скольких лет мущины тамошних народов женятся, а женщины выходят замуж» (п. 78).

    «В Охоцке и на Камчатке стараться тебе всячески о получении для отсылки в императорскую Кунсткамеру лучшаго платья всяких иноземческих народов как мускаго, так и женскаго, также и ребячьего, ежели, кроме величины, есть в чем какая отмена» (п. 79).

    Несмотря на чрезвычайно тяжелые условия, в которых Крашенинникову пришлось работать на Камчатке, он сумел исследовать ее весьма разносторонним и глубоким образом, совершив, в частности, несколько больших поездок по полуострову. Одновременно он усердно собирал этнографические объекты для Кунсткамеры.

    Труд Крашенинникова «Описание земли Камчатки» [* 1-е издание, в двух томах, СПб., 1755; с иллюстрациями; 2-е издание, без изменений текста, СПб., 1786; также с иллюстрациями; 3-е издание, с добавлениями и примечаниями, СПб., 1818-1819; без иллюстраций; 4-е издание: С. П. Крашенинников. Описание земли Камчатки, с приложением рапортов, донесений и других неопубликованных материалов. М.-Л., 1949; с иллюстрациями. Существует еще издание, выпущенное в 1948 г. Географическим издательством, — сокращенный и «исправленный» текст. Труд Крашенинникова был переведен на французский, немецкий, английский и голландский языки. Автором всех рисунков, которыми в свое время было снабжено первое издание «Описания земли Камчатки» и которые воспроизводились в последующих изданиях, является работавший па Камчатке со Стеллером художник И. X. Беркан (о нем — ниже).] состоит из четырех частей; первые две посвящены географии Камчатки, третья содержит этнографию камчадалов, четвертая — историю Камчатки со времени первого с ней знакомства русских, а также некоторые сведения о местном русском населении.

    Труд Крашенинникова представляет собой в целом монументальную разностороннюю монографию Камчатки. Этнографическая часть этого труда дает исключительно разностороннюю и систематическую этнографию камчадалов, с подробным описанием каждого в отдельности элемента их культуры. Отдельные, менее пространные, главы посвящены также корякам и айнам Курильских островов (последнее — по собранным Крашенинниковым устным сообщениям). В общем этнографическая часть труда Крашенинникова представляет собой классическое произведение русской этнографической науки. Труд Крашенинникова сразу получил чрезвычайно высокую оценку, стал широко известным и явился, в частности, важнейшим источником этнографических данных вообще, сведений о камчадалах и коряках в частности. А. С. Пушкин в 1837 г. подробно законспектировал книгу Крашенинникова в связи с задуманной им работой по истории Камчатки. [* См.: А. С. Пушкин, Полн. собр. соч., изд. 2-е, 1934, т. VI, стр. 257, 258.]

    Как было сказано, Крашенинников, после своего трехлетнего пребывания на Камчатке, попал в подчинение Стеллера. Более того, он принужден был по приказу Стеллера прервать свою работу на Камчатке и вскоре уехать в Иркутск. Наконец, по требованию Стеллера Крашенинникову пришлось передать Стеллеру перед своим отъездом все собранные им на Камчатке материалы. Стеллер при написании своей книги о Камчатке использовал материал Крашенинникова, только в одном месте сославшись на него. При написании своего труда о Камчатке Крашенинников, по специальному предложению Академии наук, использовал материалы тогда уже покойного Стеллера, однако, в отличие от последнего, прямо ссылаясь на него.

    Помимо своего основного труда о Камчатке, Крашенинников написал на Камчатке ряд частных экскурсов, в том числе «Описание Курильских островов», «О соболином промысле», «О заготовлении сладкой травы и о сидении из нее вина», «Описание коряцкого народа». Все эти, остававшиеся неопубликованными, экскурсы ныне напечатаны в издании «Описания земли Камчатки» 1949 г. Остаются неопубликованными следующие работы Крашенинникова, написанные им в Сибири: «Дорожный журнал», который он вел с сентября 1734 по февраль 1736 г., с многочисленными этнографическими записями, относящимися к татарам, бурятам, эвенкам, монголам и др., а также к русским в Сибири; «Реестр, сколько под Баргузинским острогом и Баргузинского ведомства острожками ясашных тунгусов имеется и на сколько родов разделены»; «Описание братских мужиков Иркуцкого ведомства»; «Перечень пеших тунгусов или ламутов, живущих около Охотского острогу». [* Все эти рукописи находятся в ААНЛ.]

    Прекрасные строки посвятил Крашенинникову Н. И. Новиков. «Он был из числа тех, — писал Новиков, — кои ни знатностью породы, ни благодеяниями щастия возвышаются; но сами собою, своими качествами, своими трудами и заслугами прославляют свою породу и вечного воспоминания делают себя достойнейшими». [* Н. Новиков. Опыт исторического словаря о российских писателях. СПб., 1772, стр. 97.]

    Георг Вильгельм Стеллер [* В русской транскрипции правильнее — Штеллер, как в современных документах иногда и писалось; надлежит, однако, сохранить установившееся написание — Стеллер, как и он сам по-русски подписывался.] (Steller, 1709-1746) изучал естественные науки и медицину в разных университетах Германии; в 1734 г. приехал в Петербург, случайно познакомился с Феофаном Прокоповичем и поселился у него в качестве домашнего врача. Когда в 1736 г. была решена дополнительная отправка ученых в Камчатскую экспедицию, Стеллер выразил желание отправиться в Сибирь; зачисленный адъюнктом Академии наук, он в 1737 г. выехал из Петербурга вместе с рисовальщиком И. К. Деккером; в январе 1739 г. Стеллер отправился на Камчатку, при этом Деккер остался с Миллером и Гмелиным, а со Стеллером поехал художник И. X. Беркан; в помощь Стеллеру был дан также студент Алексей Горланов; в апреле 1740 г. Стеллер был еще в Киренском остроге, откуда просил разрешения принять, вместе с Берканом, участие в походе Шпанберга к Япопии, но ему в этом было отказано. В ноябре 1740 г. Стеллер с Берканом и Горлановым прибыли на Камчатку, и Стеллер приступил к ее изучению, подчинив себе, согласно полученной им инструкции, находившегося там Крашенинникова, которого, впрочем, вскоре затем услал в Иркутск. В июне 1741 г. Стеллер, по приглашению Беринга, отправился в злополучную экспедицию к Америке. Вернувшись на Камчатку в августе 1742 г., Стеллер возобновил здесь работу и пробыл на Камчатке до 1744 г. Уехав с Камчатки, Стеллер некоторое время работал в Якутии, затем отправился в Петербург, с дороги был возвращен в Иркутск, подвергся аресту и следствию по разным обвинениям, был освобожден, вновь уехал в Петербург, но, не доезжая до Тюмени, заболел и в 1746 г. умер. [* О нем: Р. S. Ра11аs. Nachrichten von den Schicksalen des Herrn G. W. Steller. Phisical.-ökonom. Bibl, von J. Beckmann, Bd. 8, 1775, Srück 3, SS. 453-464 (осталось нам недоступным); П. Пекарский, ук. соч., стр. 587-613; С. Krug. G. W. Steller und die ethnologische Erforschung Kamtschatkas, Neue Zeit, 15, 1897, 1; РБС (1909); L. Steiniger. G. W. Steller, the pioneer of Alascan natural history. Cambridge, Massa, 1936; В. Ф. Гнучева, ук. соч.; ЦГАДА, ф. 259, Секретной экспедиции Сената, д. 591, 1744 г.: «Об адъюнкте Академии наук Штеллере, отпустившем на свободу 12 человек камчадалов, содержавшихся в Большерецком остроге за бунт и измену» (архивное название); на 118 лл.]

    При отправлении из Енисейска на Камчатку Стеллер получил от Миллера и Гмелина довольно пространную, в 50 пунктов, инструкцию. [* Подлинник этой инструкции, на русском языке, помеченный 28 февраля 1739 г., с подписями-автографами Миллера и Гмелина, а также, как принявшего инструкцию, Стеллера: ЦГАДА, Портф. Миллера, № 527, д. 6, на 20 лл.] Этнографические задания Стеллера определялись здесь следующим образом. «Едучи из Иркутска на Лену, — говорилось в п. 18, — описать всех во оном пути тамошних брацких людей житие и веру и всякие поведения и прочее, что до политической истории касается, а ежели вам самим за иным исследованиями онаго описания чинить способу не будет, то приказать о том студенту Горланову. Также велеть живописцу некоторые тех брацких поведения в рисунке изобразить, например брацкую семью в их платье с юртами и с посудами и с прочим шкарбом, да шаманство, над больными бываемое, или иное что достопамятное и в рисунках изображено быть может, о чем вам на Лене и у тунгусов стараться, а особливо в Якуцке, и велеть срисовать всякое тунгусское платье и якуцкие шаманства и приношения жертвы, понеже о якутах и по ныне еще ничего в рисунках не изображено».

    Пункт 32 инструкции гласил: «В бытность вашу в Охоцке проведывать вам всячески о вере тамошних ламутских и корятских народов, о их поведениях, о житии, о промыслах, о свадьбах, о погребениях, о рождении и воспитании детей, о присягах и о божбах, о склонностях, о добродетелях и пороках и о прочем, что до них касается, и ежели прилучатся в Охоцке удские тунгусы, то чрез оных осведомиться по тому же про гиляков, которые живут около устья Амура реки».

    Что касается работы на Камчатке, то здесь, согласно той же инструкции, Стеллер должен был руководствоваться также полученной им в копии инструкцией, данной Крашенинникову. При этом сам Крашенинников поступал под начальство Стеллера, который должен был проверять и исправлять все собранные Крашенинниковым материалы.

    Опубликованные результаты работы Стеллера на Камчатке составляют небольшую книгу, которая была издана посмертно. Книга эта содержит исторические сведения о Камчатке, ее географическое и естественнонаучное описание, сведения о происхождении камчадалов, их религии, внешности, поселениях, одежде, занятиях, пище, празднествах и развлечениях, свадьбе и браке, воспитании детей, праве, календаре, медицине, путях сообщения. Все эти темы трактуются кратко и бегло. [* G. W. Steller. Beschreibung von dem Lande Kamtschatka, dessen Einwohnern, deren Sitte, Nahmen, Lebensart und verschiedene Gowohnheiten. Herausgegeben von J. B. S., mit vielen Kupfern. Frankfurth und Leipzig, 1774; инициалы «J. B. S.» означают издателя этой книги, тюбингенского профессора И. В. Шерера, снабдившего ее краткой биографией Стеллера. В приложении даны: 1) Müllem Geographie und Verfassung von Kamtschatka, aus verschiedenen schriftlichen und mündlichen Nachrichten gesammelt zu Jakuzk 1737 (об этой работе Миллера — выше), и 2) краткий корякский словарь. В книге имеется на вкладных листах девять рисунков; о них и их авторской принадлежности — ниже. При составлении своего описания Камчатки Стеллер использовал материалы Крашенинникова, причем, как уже было отмечено, без надлежащих ссылок. Вышеуказанное (см. гл. II) описание путешествия Стеллера к Америке и настоящее описание Камчатки изданы в популярной переработке: G. W. Ste11еr. Von Kamtschatka nach Amerika, Bearbeitet von M. Heydrich. Leipzig, 1926; сокращенный русский перевод: Г. В. Стеллер. Из Камчатки в Америку. Быт и нравы камчадалов в XVIII веке. Л., 1927. В Архиве Академии наук СССР в Ленинграде имеется довольно обширное рукописное наследство Стеллера, остающееся недостаточно обследованным.]

    Незаурядный интерес представляет выявленное нами в ЦГАДА доношение Стеллера в Сенат, посланное им из Петропавловска-на-Камчатке 17 апреля 1741 г., т. е. накануне его отправления с Берингом в путешествие к Америке. [* ЦГАДА, ф. 248, Сената, кн. 180, лл. 550-559. — К этому доношению приложен «Реэстр товарам, которые повсегодно на Камчатку привозить надобно», составленный Стеллером (лл. 560-561). В той же книге сенатских дел содержится еще доношение Стеллера в Сенат от 6 июля 1745 г. из Иркутска, с приложением рапорта Стеллеру от Линденау, о чем — ниже, и небезынтересное доношение Стеллера от того же числа с жалобой на действия и обиды ему, Стеллеру, мичмана Василия Хметевского (лл. 1211-1218).] Доношение это посвящено описанию тех непорядков и злоупотреблений, которые творятся на Камчатке и от которых жестоко страдает местное население. Заметив, что обо всем этом Беринг и его офицеры имеют в виду сообщить по возвращении их в Петербург, Стеллер пишет: «Чтоб от замедления убытка не зделалось, или б, что скоро исправить можно, скоро и исправиться могло, отважился (я) писать о политических вещах Камчатки и народа камчатскаго объявляти, при том, какое злострадает, какой помощи требует, как жители в лучшее состояние привесть можно, и как интерес или прибыль сей земли без обиды в сем, без страты казны, к начатию надлежащей, умножиться может; откуды невольные бунты, убивства россияном и камчадалом, неверность их к россияном, и откуды так медленно добрые обычаи принимают».

    Примечательна следующая содержащаяся в этом доношении Стеллера характеристика местного населения Камчатки и ее естественных условий: «Как я ради натуральной истории и описания пародов всегда между камчадалами обращался, то усмотрел, что Камчатская земля к содержанию толь большаго числа людей довольна, сколь большее число их было за пятьдесят лет перед сим и в десятеро против нынешняго. Народ самой смирной, верной и к измене нескладной, во всем, сколько им возможно, а не против силы, послушной, не воистой, но токмо в ловле рыб и зверей упражняющейся, простой, приемной и к восприятию лучших обычаев и обхождении весьма склонной... А от чего оной так умалился, что едва его десятая доля осталась, то не сам оной больше тому виновен, но казаки, которые от первого завоевания сей земли даже до малых перед сим лет, несказанные нанося ему обиды, страшные пожитков, их жен и детей грабления, никакой за дальностию помощи не имеющаго, к бунтам приводили, которые столь кровопролитны оному были, сколь бедственно житье. Самая земля зверьми очень довольна и опасается не можна, чтоб на ней, так, как во многих местах Сибири, умалится или весьма перевестися могли, для того, что звери так, как в Сибири, в другие места убежать не могут, понеже в здешних местах безпрерывные горы им неугодны, к тому ж многие неприступные крутые места к безопасности их пребыванию находится. Страна, как в приморских местах, так и в вершинах рек и у озерах, на самых хребтах находящихся, рыбою и птицами предовольна и к изращению жита и овощей не веема неугодна, и хотя бы только начало зделано было, то бы жителям местами еще большее довольство было; к тому ж и не от большаго числа скота великое размножение в здешних местах немалую придает надежду».

                                                                             VII

    Видное место в числе участников Первой Академической экспедиции имеет право занять, как незаурядный этнограф, Я. И. Линденау.

    Яков Иванович Линденау (ок. 1600—1794), швед, служил с 1737 г. в Петербургской губернской канцелярии; в 1739 г. он был по его просьбе принят в состав Великой Северной экспедиции в качестве переводчика и переписчика с немецкого и латинского языков. В Сибири сначала работал с Миллером и Фишером, затем, с 1741 по 1743 г., находился в Охотске, занимаясь составлением географических и этнографических описаний, а также наблюдением за постройкой судна для экспедиции Беринга. В 1743 г. он был в Якутске, находясь здесь с 1744 г. в подчинении у Стеллера. В июне 1744 г. он был послан Стеллером в Удский острог для географических и этнографических описаний тамошних мест и в апреле 1745 г. вернулся в Якутск. В 1746 г. Линденау приехал в Петербург, привезя с собой «учиненные им разным городам, путям, рекам и народам описания», которые были приняты в Архив Академии наук. В 1747 г. Линденау, по представлению Академии, был за его труды по экспедиции награжден Сенатом чином прапорщика и, согласно его желанию, был откомандирован в Москву в Сибирский приказ, а оттуда послан в Иркутск для использования по его способностям. Приехав в Иркутск в 1748 г., он до 1750 г. служил управителем в Балаганском остроге, затем с 1750 по 1758 г. в Иркутской канцелярии, где работал главным образом по делам счетоводства и ревизии счетов. В 1762 г. он посылался в Нерчинск для производства следствия по соляным делам, в 1763 г. служил в Иркутске по тем же соляным делам.

    В 1764 г. Линденау приехал в Москву в Главную соляную контору по делу о своем жалованьи и для подачи в Сенат прошения на имя Екатерины II об отводе ему земли. В этом прошении, выявленном нами в ЦГАДА, Линденау, рассказав о своих службах, сообщал, что в 1749 г. ему были Иркутской канцелярией отведены для его «с женою и детьми пропитания», приисканные им в Иркутском уезде, близ Балаганского острога, на речке Осе, лежавшие «в праздне» пахотные и сенокосные земли, которые были ему даны условно, «до указа», причем он со своим «домом» здесь поселился. Однако использовать эту землю — пишет Линденау _ он мог лишь в ограниченной мере, с одной стороны, за неимением «собственных своих людей и крестьян», с другой стороны из опасения, чтобы на него не был наложен непосильный оброк, либо же эта земля от него не была, к его разорению, вовсе отнята. Поэтому Линденау просил, в награду за его долговременную и беспорочную службу, закрепить за ним означенную землю указом в вечное безоброчное владение. Как видно из дела, Сенат отослал челобитную Линденау иркутскому губернатору К. фон-Фрауендорфу «на его рассмотрение и определение». В мае 1765 г. Фрауендорф подтвердил получение сенатского указа; о последующей судьбе ходатайства Линденау сведений нет.

    Следующее известие о Линденау имеется уже только от 1786 г., когда от него из Сибири Академией наук было получено составленное им «Некоторое описание об Амуре-реке». Затем в 1790 г. проживавший тогда близ Иркутска бывший академик Эрик Лаксман сообщил в Академию, что Линденау 91 год, что он оглох и находится в страшной нищете, причем Лаксман просил о назначении Линденау пенсии. Наконец, по еще одному известию, Линденау в глубокой старости жил в убогой хижине на берегу ручья Осы, близ Иркутска (очевидно, это та же Оса, которая фигурирует в прошении Линденау) и в 1794 г. погиб в пламени, причем во время пожара в его хижине сгорели рукописи и иные материалы престарелого исследователя. [* Биографические сведения, о Линденау были собраны А. М. Золотаревым в его статье: Новые данные о тунгусах и ламутах XVIII века. Историк-Марксист, 1938, 2; в этих сведениях, которые мы здесь воспроизводим, оставался совершенно неосвещенным период жизни Линденау с 1747 по 1764 г.; цитированное прошение Линденау восполняет этот пробел; см.: ЦГАДА, ф. 263, 5 Департамента Сената, кн. 17, лл.1-1 об., 3-5; о последних годах Линденау и его трагической смерти сообщает С. Марков в своей кн.: Русские на Аляске. М., 1946, стр. 7, к сожалению, не указывая своего источника; то же: его же, Летопись Аляски. М.-Л., 1948, стр. 10. См. также рапорт Линденау от 18 апреля 1745 г. на имя Стеллера, с кратким отчетом о его поездке в Удский острог, представленный в Якутске и пересланный Стеллером в Сенат (ЦГАДА, ф. 248, Сената, кн. 180, лл. 1227-1229).]

    Во время своего пребывания в экспедиции Линденау совершил много путешествий и составил ряд описаний этих путешествий и специальных этнографических описаний. Все эти работы, на немецком языке, остались неопубликованными; рукописи их хранятся в ЦГАДА. Здесь имеется 18 описаний путей и рек Восточной Сибири (этнографического материала не содержащих) и 6 чисто этнографических описаний, а именно:

    1) Beschreibung der Jakuten, Sammlungen von Anno 1741 bis 1745. Портф. Миллера, № 511, ч. II, д. 3; на 48 лл.

    2) Beschreibung der Peschie Tungusen, oder so genannte Lamuten, zu Ochot, 1742. Там же, д. 5; на 51 л.; с большим словарем; другой список того же сочинения, но без словаря: там же, № 523, д. 5, лл. 72-96.

    3) Beschreibung der Koräcken, ihre Sitten und Gebräuchen, welche unter ihnen selbst gesehen und durch Nachrichten erfahren. 1743. Там же, № 511, ч. II, д. 6, на 37 лл.

    4) Beschreibung der Tungusen, welche zu Udskoi Ostrog sind und sich in den Gegend aufhalten, 1744 und 1745. Там же, д. 9, на 47 лл.; с небольшим словарем. [* Содержание данной работы Линденау, а также работы о «пеших тунгусах» (наш № 2) подробно изложено А. М. Золотаревым в его вышеназванной статье.]

    5) Beschreibung von den Buräten, oder so genannte Brazki, welche A° 1745 auf der Reise von Katschega nach dem Baikal gesammelt, nebst von denen Kischtimischen und Barabinischen Tataren. Там же, ч. I, д. 6, на 22 лл.

    6) Collectanea zur Historie von Jukagiren. Там же, ч. II, д. 4, на 2 лл.

    7) Географическое описание реки Анадыра, в нея впадших речек и ручьев и о чукчи, где они находятца, и их местах и кочевании и нападении их на российских людей и ясашных коряк; известны четыре списка данной работы Линденау: а) ЦГАДА, ф. 259, оп. 22, Секретной экспедиции Сената, д. 1552, лл. 8-15; с приложением составленной Линденау карты Чукотки на 1 л.; б) ЦГВИА, ф. 20, оп. 47, св. 85, д. 5, лл. 56-61; без карты; в) ААНЛ, ф. 21, оп. 5, № 103, лл. 7-11 об.; без карты. 2) ЦГИАЛ, ф. 1341, оп. 303, д. 1552; с картой.

    Описание Анадыря было составлено Линденау в 1742 г. по поручению Охотской канцелярии. Оно распадается на четыре части: узко географическое описание р. Анадыря с его притоками, «Описание о Чукоцкой землице, где оная имеетца», «Дорога из Анадырского острога в полуденную сторону», заключительная часть.

    Этнографический интерес имеет «Описание о Чукоцкой землице», содержащее сведения о местах обитания, кочевках и промыслах чукчей й их меновом торге с юкагирами; особо интересно указание Линденау; что пешие чукчи находятся в подчинении у оленных, которые насильственно заставляют первых участвовать с ними в их военных походах на коряков. Весьма любопытно сообщение, что лет 70 тому назад некие русские промышленники пристали к «Большой земле», т. е. Америке, и «с тамошними народами совокупившися, у них поженились и расплодилися». [* Эта часть работы Линденау опубликована (по тексту ААНЛ): А. И. Андреев. Заметки по исторической географии Сибири XVI-XVIII вв. Изв. Всес. геогр. общ., 1940, 2.] Составляющая приложение к описанию реки Анадыря карта Чукотки, в лист, 40 х 50 см, с акварельной раскраской, имеет в правом нижнем углу надпись: «Переводчик Иаков Линденау»; на карте имеются этнографические надписи, преимущественно соответствующие тексту «Описания», отчасти иные: «ловят белых медведей», «Чукоцкий каменный острог», «чукчи ходят», «живут юкагири», «живут омоки», «ходют оленьи коряки», «чукоцкие жилища», «юкагирская ярманка». [* Об этой карте Линденау: И. С. Вдовин. Чертежи Чукотки 1742 и 1746 гг. Изв. Всес. геогр. общ., 1943, 4; Е. П. Орлова. Чертежи Чукотки Якова Линденау и Тимофея Перевалова. «Вопросы географии Дальнего Востока», сб. 3, 1957 (Хабаровск).]

    Заключительная часть данной работы Линденау, при всей своей литературной хаотичности, имеет некоторый историко-этнографический интерес; поскольку она осталась неопубликованной, приводим ее полностью (по списку ЦГАДА): «При сем кратким описанием, хотя канцелярия Охоцкого порта ниже следующее не требовало, токмо радение мое и что к ползе государственной касаетца втуне мне пропустить нелзя, а имянно, от Волшей земли, которое чукчи так имянуют, а оная Болшая земля от тех чукоцких островов, которые в восточной стороне в виду, а из Охоцка судами в один или много что в два лета следовано быть можно, безовсякой притчины, а подлинного известия я не имею, есть ли на оной земле соболи и лисицы красныя или бобров, а конечно чукчи не напрасно туды неходят, ибо де они такожде ищут свою ползу, как доволно известно, что они, для своих полз вооружась, по корякам ходят Сибирь своим сторонам, так и Камчатка как еще под российским владением не бывало, то и тогда никаких выходов не знали, сицевым образом рещи и можно тако о Большей земли. В протчем оставляю вовсе высочайшему разсуждению и при сем всепокорно доношу, что сие мною писано к ползе государственной». [* Описание Анадыря Линденау было использовано начальником Анадырского острога (вслед затем главным начальником Охотско-Камчатского края) Ф. X. Плениснером, известным также в качестве исследователя местного края. Совершив в 1763 г. путешествие на Анадырь, в места кочевания чукчей, Плениснер составил описание р. Анадыря, в котором частично воспроизвел описание Линденау. Нам известны три списка этого сочинения Плениснера: а) ЦГВИА, колл. 414, д. 417, лл. 10-12, под заглавием «Географическое описание реки Анадыря, в ней впадших речек и ручьев»; помечено: «Подлинное подписал полковник Плениснер»; д) ЦГАДА, ф. 24, д. 36, на 4 лл., под заглавием «Географическое описание полковника Плениснера реки Анадыря, в ней впадших речек и ручьев»; в) ЦГАДА, Портф. Миллера, № 528, ч. I, д. 18, лл. 11-15 об., под заглавием «Географическое описание реки Анадыря, в ней впадших речек и ручьев» (с правкой и замечаниями рукой Т. И. Шмалева). Данное описание Плениснера осталось неопубликованным; был напечатан его перевод на немецкий язык: Neue Nordische Beyträge, I, 1781, стр. 238-244; без обозначения автора и без указания на то, что это перевод с русского.]

    Ведя свои этнографические сборы в Сибири, Линденау руководствовался программой Миллера, почему его вышеназванные этнографические сочинения, если не считать небольшой заметки о юкагирах, представляют собой составленные по примерно одинаковому плану систематические, разносторонние и весьма содержательные описания. В некоторых случаях Линденау прибегал к собиранию материала путем им самим составленных вопросников. Так, в ААНЛ имеется рукопись — ответы Охотской канцелярии от мая 1742 г. на 16 вопросов Линденау по географии, этнографии и истории края. [* А. И. Андреев. Изучение Якутии в XVIII в., Уч. зап. Инст. яз. лит. и ист. Якутск, фил. АН СССР, 4, 1956.] Рукописи свои Линденау иногда иллюстрирует мелкими рисунками, подчас дает также тексты и нотные записи. Мы имеем здесь в целом ценнейшее собрание этнографических данных о якутах, ламутах, коряках, эвенках и бурятах. По отзыву Миллера, Линденау был «человек неукротимого усердия, которому, однако, нехватало необходимых знаний». [* Материалы по истории Академии наук, т. VI, 1890, стр. 489.] При всем том Линденау по праву принадлежит видное место в числе участников Великой Северной экспедиции и незаурядное место в числе русских этнографов XVIII в.

                                                                           * * *

    Еще один участник Первой Академической экспедиции, Иоганн Эбергард Фишер (1697-1771), приехал в Россию в 1730 г., имея степень магистра филологии. Поступив в Академию наук, он состоял сначала проректором, затем ректором академической гимназии, а зимой 1739 г. был командирован в Сибирь на смену болевшему Миллеру (Миллер поправился и остался в Сибири). Фишер пробыл в Сибири около 8 лет и в 1747 г. вернулся в Петербург. О его работах во время пребывания в Сибири сведенья крайне ограничены. Как было упомянуто выше, составленная Миллером этнографическая программа предназначалась в первую очередь для Фишера, который и руководствовался ею при собирании материалов в Сибири. Об этом свидетельствует, в частности, рапорт на имя Фишера служилого человека Михаила Бурнатова от 8 февраля 1742 г. Ссылаясь на данную ему Фишером 28 октября 1741 г. инструкцию, Бурнатов сообщает различные географические и этнографические сведения о Якутии, собранные им по пути из Якутска до Верхневилюйского зимовья. [* ААНЛ, ф. 21, он. 5, № 45, лл. 1-7 об.]

    По возвращении в Петербург Фишер преподавал в академическом университете, состоял вновь ректором академической гимназии и исполнял различные поручения Академии. Одним из таких поручений было составление по материалам Миллера краткой истории Сибири, о чем говорилось выше. [* О нем: П. Пекарский, ук. соч., стр. 617-636; РБС (1901). — Нами выявлено в ЦГАДА любопытное дело по доносу на Фишера состоявшего в его команде солдата Ларихина, обвинявшего его в разных злоупотреблениях, с объяснениями Фишера; дело это было представлено в Сенат иркутским вице-губернатором Л. Лангом 14 декабря 1745 г. (ЦГАДА, ф. 248, Сената, кн. 180, лл. 1237-1269).]

    По имеющимся в литературе сведениям, [* См. в частности: А. И. Андреев. Изучение Якутии в XVIII в.] существуют в рукописях следующие работы Фишера, относящиеся к его участию в Великой Северной экспедиции: «Несколько замечаний о путешествии из Якутска до Алдана» (1742), «Описание путешествия от Юдомского креста до устья Мани и до Якутии» (1743), «О реке Ковыме и якутах», «Болезни, смерть и похороны у якутов», «Якуты, их пища и питье», «Заметки о якутах, даурах и удских тунгусах», «Описание коряцкого народа», описание поездки в 1741 г. по р. Чулыме. [* Использовано Л. П. Потаповым в его книге: Происхождение и формирование хакасской народности. Абакан, 1957; стр. 170 и сл. (по рукописи на нем. яз. в ААНЛ, — ф. 21, оп. 5, № 52); данная рукопись Фишера содержит, судя по цитатам Л. П. Потапова, существенные этнографические замечания.] Все эти рукописи находятся в ААНЛ (ф. 21). Сверх того в ААНЛ (в ф. Г. Ю. Клапрота) имеются выписки из путешествия Фишера в 1745 г. о чулымских татарах. [* Архив АН СССР, Обозрение архивных материалов, т. IV, под ред. Г. А. Князева, Г. П. Блока и Т. И. Лысенко. М,-Л., 1959, стр. 252.] Существуют, наконец, относящиеся к 1741-1746 гг. письма Фишера к Миллеру и другим лицам (также в ААНЛ).

    Вышеназванные работы Фишера, связанные с его участием в Великой Северной экспедиции, остались неопубликованными. Напечатано им было несколько других сочинении, имеющих отношение к этнографии, а именно: о гиперборейцах, о венграх, о татарах, о молаванах и об американских индейцах. Все это, однако, компиляции, не имеющие особого научного значения. [* Рассуждение о гиперборейцах, или о народе, за Севером находящемся. ЕС, 1755; то же по-немецки в книге:. I. С. Fischeri Questiones petropolitanae. Gothae, 1770; в той же книге три статьи на латинском языке: О происхождении венгров, о народе и имени татар, об именах и титулах китайских императоров; О происхождении молдавцев, о их языке, знатнейших приключениях, вере, нравах и поведении. Месяцеслов исторический на 1770 год; перепечатано: Собранно сочинений, выбранных из Месяцесловов на разные годы, 3, 1789; представляет собой сокращенное изложение сочинения Д. К. Кантемира «Историческое, географическое и политическое описание Молдавии», написанного на латинском языке, тогда еще в рукописи, использованной Фишером, в том же 1789 г. вышедшего в русском переводе В. Левшина; Догадки о происхождении американцев. Месяцеслов исторический на 1771 год; перепечатано: Собрание сочинений, выбранных из Месяцесловов на разные годы, 3, 1789: по-немецки: «St. Petersburger Kalender für den Jahr 1771»; то же: «Neue Nordische Beyträge», 3, 1782; ошибочно приписывалось П. С. Палласу; перепечатавший это сочинение Паллас указал, что в основе этой работы Фишера лежит сочинение на французском языке Schееrer’а; это ошибка: сочинения такого автора на французском языке вообще не существует; речь здесь, видимо, идет и должна идти о сочинении на немецком языке: I. F. Schröter. Allgemeine Geschichte der Länder und Völker in Amerika, 2 vis, Halle, 1752-1753, которое и составило в действительности источник вышеназванной статьи Фишера; книга Шретера в ее первом томе представляет собой перевод известного сочинения Ж. Ф. Лафито «Нравы американских дикарей» (1724), во втором томе — компилятивное, весьма разностороннее описание американских индейцев, с широким привлечением сравнительно-этнографического материала; этот последний характер и имеет статья Фишера. Согласно указанию П. П. Пекарского, в Архиве Академии наук хранится статья Фишера на немецком языке, с современным русским переводом И. Голубцова: Рассуждение о суеверном у язычников употреблении металла или литых из оного звонцов, яко некоем способе к отвращению злых духов; однако, В. Ф. Гнучева в указ. соч. такой рукописи не называет.]

    В общем оценка научного значения результатов этнографической работы Фишера при его участии в Великой Северной экспедиции сможет быть дана лишь после основательного ознакомления с его рукописным наследством.

                                                                            * * *

    В Великой Северной экспедиции приняли участие три художника: И. В. Люрсениус, И. X. Беркан и И. К. Деккер. Первые двое вошли в состав экспедиции с самого ее начала, выехав в Сибирь в 1733 г. вместе с Миллером и Гмелиным, последний присоединился позже, в 1737 г., выехав вместе со Стеллером.

    Иоганн Вильгельм Люрсениус, уроженец Кенигсберга, в 1728 г. был выписан Академией наук из Пруссии в качестве «рисовального мастера»; в 1729 г., именуясь «студентом из Кенигсберга», он состоял учеником Академической гимназии; в 1733 г., именуясь «шрейбмейстером» или «рисовальным мастером», он был включен в состав экспедиции; в Сибири он почти постоянно сопровождал Миллера и Гмелина, с которыми вместе и вернулся в Петербург в 1743 г.; затем продолжал работать в Академии рисовальным мастером; последнее известное нам упоминание о нем в этом качестве относится к 1750 г. [* О нем: Материалы для истории Академии наук, тт. I, II, V, IX (по указателям).]

    Люрсениус рисовал преимущественно, виды городов, «проспекты», археологические памятники и предметы материальной культуры. [* Оригиналы рисунков Люрсениуса находятся в ААНЛ. В ЦГАДА (Портф. Миллера, № 794) имеется несколько оригиналов рисунков Люрсениуса, с его подписью, изображающих скалы с «писаницами»; здесь же 4 листа рисунков без подписи, видимо того же Люрсениуса, с изображениями сибирских каменных баб.]

    Иоганн-Христиан Беркан (Веrckhan) поступил на службу в Академию наук в качестве «живописца» в 1733 г., в том же году вошел в состав экспедиции и тогда же выехал в Сибирь вместе с Миллером и Гмелиным. В Сибири Беркан стал болеть, и Гмелин просил Академию прислать другого художника, вследствие чего был послан Деккер, уехавший из Петербурга вместе со Стеллером в 1737 г. Однако Беркан не только остался в экспедиции, но вместе со Стеллером и студентом Горлановым поехал в 1740 г. на Камчатку. В морской поход Беринга Беркан со Стеллером в 1741 г. не поехал, а остался на Камчатке один (Крашенинников тогда с Камчатки уехал). По возвращении Стеллера в сентябре 1742 г. на Камчатку Беркан продолжал работать с ним. Он остался на Камчатке и после окончательного отъезда оттуда Стеллера, т. е. после 1744 г. По известию от 1745 г., он в это время «ведал на Камчатке командой Академии наук». Следующее известие о Беркане относится к 1746 г., когда он находился в Соликамске; отсюда он вместе с Горлановым отправился в Москву, где находился в ведении Сибирского приказа, оставаясь в Москве с сентября 1746 по март 1747 г. В марте 1747 г., по распоряжению Академии наук, Беркан отправился в Петербург, где вновь был зачислен на службу «для рисования и малевания при Кунсткамере» и с обязательством обучать учеников. Беркан привез с собой в Петербург вещи умершего Стеллера. В 40-х годах Беркан занимался вместе с другими рисовальщиками Академии наук зарисовкой вещей Кунсткамеры. [* Эти рисунки хранятся в ААНЛ и в Гос. Русском Музее в Ленинграде.] В 1750 г. Беркан еще служил в Академии. [* О нем: Материалы для истории Академии Наук, тт. V, VII, VIII, X (по указателю).]

    Художественная продукция Беркана разнообразна. Он рисовал во время экспедиции, помимо видовых и естественноисторических изображений, археологические памятники, типы населения, предметы материальной культуры, одежду и ир., а также бытовые сцены. Он является автором всех рисунков, составивших иллюстрации к 1 изданию «Описания Камчатки» Крашенинникова. Приводим список этих рисунков (помимо видовых): I. Американская байдара; II. Американец в байдаре; III. Внутреннее строение зимнее камчатской юрты и как женщины, сидя по нарам, в разных трудах упражняются; IV. Камчадалы, достающие огонь из дерева; V: 1) Жир варят из рыбы каленым каменьем в лодках, 2) Рыбу пластают и чистят, 3) Рыбу вывешивают, 4) Ходят в лодках вверх по рекам и вниз плавают, 5) Собакам и себе есть варят, 6) Зимняя юрта, 7) Балаганы; VI. Камчадал в зимнем платье; VII. Камчадалка с детьми в уборном платье; VIII. Камчадалка с детьми в простом платье; IX. Камчадалка в самом великолепном платье; X. Камчадал в летнем платье; XI. Езда на собаках с бродовщиком, которой дорогу прокладывает; XII. Бродовщик, которой на лапках прокладывает дорогу; XIII. Чукотская баба.

    Эти рисунки помещены в первом, 1755 г. издания, «Описании Камчатки». Во втором, 1786 г., издании той же книги было помещено, помимо названных, еще два рисунка, очевидно также принадлежащих Беркану: XIV. Внутренний вид жилища камчадалов: 1) Камчадал, 2) Камчадалка в зимнем одеянии и в зимнем жилище; XV: 1) и 2) Камчадалы мужчины и женщины в летнем одеянии, 3) Балаганы, 4) Юрта. При этом в данном издании не были воспроизведены рисунки I и II из первого издания (Американская байдара, Американец в байдаре). [* Оригиналы этих рисунков Беркана находятся в ААНЛ.]

    В издании книги Стеллера помещено, помимо видовых, 9 рисунков этнографических: I. Внутренность камчатской зимней юрты; II. Камчатская летняя юрта; III. Добрый бог камчадалов; IV, V. Злой бог камчадалок (два рисунка); VI, VII, VIII. Шаман (три рисунка); IX. Добывание огня. Из этих рисунков рис. I и II (как и все видовые) представляют собой воспроизведение или перерисовку соответственных рисунков, имеющихся в книге Крашенинникова, т. е. принадлежащих Беркану. Можно думать, что и все остальные принадлежат также авторству Беркана.

    В ААНЛ среди рукописей Стеллера имеется составленный им список сделанных Берканом «исторических рисунков, относящихся как к истории камчатского народа и страны, так и к естественной истории», на 100 таблицах. Судьба этих рисунков, как отметила В. Ф. Гнучева, неизвестна. [* В. Ф. Гнучева, ук. соч., стр. 54.]

    Имеется указание, что Беркан послал из Соликамска в Академию наук 163 рисунка от (в немецком тексте: von) покойного Стеллера. [* Материалы для истории Академии наук, т. VIII, стр. 431, 432 и стр. 643, — реестр сибирских рисунков.] В ЦГАДА (Портф. Миллера, № 794) имеется один оригинал рисунка Беркана, им подписанный, изображающий скалу с «писаницами».

    Рисунки Беркана, относящиеся к Камчатке, испытали любопытное превращение, будучи использованы для иллюстрирования французского перевода «Описания земли Камчатки» Крашенинникова. Перевод этот составил второй том описания совершенного в 1761 г. путешествия по России, в частности по Сибири, француза, аббата Шапп д’Отерош. [* Chapp d’Auteroche. Voyage en Sibérie, fait en 1761, 3 vis. Paris, 1768; v. vol. II.] Находя рисунки, помещенные в русском издании книги Крашенинникова, плохими, Шапп поручил французскому художнику Жану Батисту Ле Пренсу, жившему и работавшему с 1758 по 1762 г. в России и уже приобревшему известность своими рисунками на русские темы, перерисовать имеющиеся в русском издании иллюстрации. Исполнив этот заказ, Ле Пренс весьма любопытным образом внес в трактовку фигур и сюжетов Беркана свойственные французскому художнику сантиментализм и идеализацию. В результате, иллюстрации к французскому переводу Крашенинникова представляют камчадалов, коряков и чукчей в фальшивом, романтически идеализированном виде.

    Иван Корнильевич Деккер (Декер, Декерн; Johann Decker, Döcker, Deckert) поступил на службу в Академию наук в 1737 г., в том же году по его просьбе был зачислен в Северную экспедицию и тогда же уехал вместе со Стеллером. Вернулся в 1743 г. с Миллером, Гмелиным и Люрсениусом и продолжал служить в Академии до 1744 г., когда был уволен по собственному желанию. В 1750 г. он просил о зачислении его вновь на службу, но в виду его слабого здоровья и плохого зрения принят не был. [* О нем: Материалы для истории Академии наук, тт. III, V, VI (по указателям).]

    Деккер был, видимо, рисовальщиком весьма слабым.. «Хотя он, — писал о Деккере Миллер, — был хорош для копирования, но не годился для зарисовок животных, в каковом отношении его превосходил Беркан». [* Материалы, т. VI, стр. 450.] Когда Деккер приехал со Стеллером в Енисейск, то, по всей видимости, именно ввиду его слабости как рисовальщика он был оставлен для работы с Миллером и Гмелиным, имевшими уже более сильного рисовальщика в лице Люрсениуса, Стеллеру же был дан Беркан, как рисовальщик более сильный.

    Художественное наследство Великой Северной экспедиции, иначе говоря, работы вышеназванных трех художников, участников этой экспедиции, остаются еще совершенно неисследованными и не получили надлежащей оценки со стороны как содержания этих работ и их документального значения, так и их художественных достоинств. [* Некоторую оценку пейзажей Люрсениуса и Беркана дал впервые А. Федоров-Давыдов в работе «Русский пейзаж XVIII - начала XIX века» (М., 1953, стр. 69).] Естественно необходимы в этих целях, во-первых и прежде всего, возможно более исчерпывающий учет всех исполненных этими художниками рисунков, во-вторых, непосредственное изучение оригиналов, либо хотя бы их репродукций. [* Впрочем, оригиналов рисунков художников экспедиции сохранилось очень мало.]

    Участвовавшие в экспедиции художники исполняли самые разнообразные рисовальные задания: зарисовывали растения и животных, археологические памятники и объекты, рисовали «проспекты» городов и местностей, наконец, делали этнографические рисунки: рисовали типы местного населения, одежду, жилище, предметы материальной культуры, бытовые сцены.

    Не всем, однако, трем участвовавшим в экспедиции художникам были доступны и давались эти различные жанры, и не все эти художники были одинакового достоинства. Наиболее слабым рисовальщиком был Деккер, и мы, действительно, не знаем ни одного рисунка, принадлежащего его авторству. Более сильным рисовальщиком был Люрсениус. Сохранившиеся подписанные им рисунки имеют разнообразную тематику, однако чисто этнографические сюжеты не составляли, видимо, его специальности. Наконец, наиболее сильным рисовальщиком был, как по доступным ему сюжетам, так и по художественным достоинствам его рисунков, Беркан. Если взять лишь известное по существующим репродукциям, и в частности те рисунки, которые были сделаны им на Камчатке, то эта продукция существенным образом отличает его от Люрсениуса, будучи несомненно выше. Беркан единственный из всех трех художников экспедиции дал не только изображения внешнего вида, или типов, местного населения, не только рисунки предметов материальной культуры, жилища и одежды, но в своих камчатских произведениях представил трудовые процессы и бытовые сцены. Таковы, например, его использованные для иллюстрации книги Крашенинникова рисунки: «Внутреннее строение зимней камчатской юрты и как женщины, сидя по нарам, в разных трудах упражняются», «Камчадалы, добывающие огонь из дерева». «Жир парят из рыбы каленым каменьем в лодках» и пр. В отдельных своих листах Беркан неплохо соединяет различные изображения, давая, таким образом, на одном листе разностороннее представление об изображаемых им людях, их типах, занятиях, культуре и быте. И по своим внешним рисовальным достоинствам изображения Беркана довольно грамотны.

    Начало XVIII в. знает лишь очень незначительное число этнографических рисунков, сделанных русскими художниками. Не говоря о художественных достоинствах этих рисунков, все они дают изображения только внешнего вида людей и изображения предметов. Немаловажное достижение Великой Северной экспедиции составляет то, что она впервые дала значительное число этнографических изображений. Но Беркан является первым художником, давшим изображения производственных процессов и бытовых сцен. Это дает основание назвать Беркана первым русским художником-этнографом.

    В 1753 г. с рисунков Люрсениуса и Беркана были сделаны мастером Гриммелем гравюры, которые были отпечатаны. Оттиски этих гравюр на отдельных листах находятся в ААНЛ и в Отделе рукописной книги Библиотеки АН СССР в Ленинграде. [* См.: А. И. Андреев. Вступительная статья к изданию 1949 г. «Истории Сибири» Миллера, т. I, стр. 142, 143.] Эти гравюры, как и самые рисунки, были в 1912 г. на выставке «Ломоносов и елизаветинское время». [* См.: Выставка «Ломоносов и елизаветинское время». Отдел XV, Виды и планы городов, СПб., 1912.]

    Рисунки художников экспедиции не раз репродуцировались, к сожалению плохо, причем без указании автора и без обозначения местонахождения оригинала. [* См. вышеуказанные сочинения Векселя, Гмелина, Стеллера, Крашенинникова и Миллера, а также Радлова.]

                                                                          ЗАКЛЮЧЕНИЕ

    Главнейшие этнографические итоги Великой Северной экспедиции состоят в следующем.

    Это прежде всего обширнейшее собрание нового конкретного этнографического материала. Собранный экспедицией материал относится главным образом к Сибири, притом преимущественно к восточной, в особенности к эвенкам и якутам, отчасти бурятам (материалы Миллера, Гмелина и Линденау). Значительное место занимают здесь также народы Камчатки, о которых различные сведения сообщили Беринг, Ваксель и Стеллер и которые трудами Крашенинникова получили монументальную монографию. Русское население Сибири было лишь слегка затронуто этнографическими исследованиями участников экспедиции; знаменательно все же то внимание, которое русским впервые в истории русской этнографии начинает уделяться во время этой экспедиции, о чем, в частности, свидетельствует приведенный нами п. 59 инструкции, данной Крашенинникову при его отправлении на Камчатку. Важнейшее значение по своему времени имели собранные экспедицией этнографические сведения о зарубежных народах: эскимосах-чугачах и алеутах, а также айнах-курильцах, что положило начало исследованию этих народов в русской этнографической науке — немаловажной главе истории этой науки. Наконец, крупный вклад в русскую этнографию составило изучение ряда народов Поволжья: удмуртов, марийцев, чувашей и казанских татар, произведенное Миллером, отчасти Гмелиным.

    Большой вклад сделан был экспедицией в музейное дело. Экспедиция собрала обширный вещевой этнографический материал, причем особо усердными собирателями этнографических объектов были Миллер, подчеркнувший важность этого дела в своей программе, и Крашенинников. Все собранные экспедицией вещи поступили в Кунсткамеру. [* См.: Т. В. Станюкович, Кунсткамера Петербургской Академии наук. М.-Л., 1953, стр. 66, 67.]

    Исследовательский диапазон участников экспедиции был достаточно широк, охватывая, можно сказать, все стороны культуры, причем все же общественный строй затрагивался в очень малой мере, хотя в частности понятие рода как основной общественной формы оказывается усвоенным весьма прочно. Особый и даже напряженный интерес привлекает к себе религия наблюдаемых народов, в особенности шаманство. Гмелин и Линденау впервые в русской, да и в мировой этнографии делают записи музыкального фольклора. Гмелиным же кладется начало изучению народной медицины (см. обязанный, видимо, его инициативе п. 77 инструкции Крашенинникову).

    В работах Миллера, Крашенинникова и Линденау широкое место находят сборы по языкам и диалектам изучаемых народов. Это первое проявление лингвистических интересов в истории русской этнографии.

    Замечательную сторону этнографии Великой Северной экспедиции составляет наличие в числе трудов ее участников специально этнографических произведений: таков этнографический экскурс Лаптева, труд Миллера о трех народах Поволжья и его же неоконченный большой труд о народах Сибири, описание тунгусов Гмелина и ряд его же экскурсов в общем описании путешествия, специально этнографические главы в описании Камчатки Крашенинникова и, наконец, этнографические монографии Линденау. Отметим еще раз доэкспедиционные работы Миллера по калмыкам, казакам и запорожцам. Наконец, немаловажное значение в качестве документальных материалов имеют составляющие один из результатов Великой Северной экспедиции этнографические рисунки: изображение алеута на карте Вакселя, типы народов северо-востока на карте 1729 г. (остающиеся все же спорными) и произведения художников экспедиции, в особенности выразительные рисунки Беркана, сделанные на Камчатке.

    Великая Северная экспедиция сыграла очень большую роль в развитии русской этнографии, составив ее крупнейший этап, надолго в значительной мере определив главнейшие линии развития этой пауки. Вместе с тем в работах данной экспедиции впервые получила свое выражение выдающаяся роль, которую сыграла вообще в развитии русской этнографии основанная в 1725 г. русская Академия наук. Великая Северная экспедиция — первое и оставшееся самым крупным предприятие в истории русской этнографии. Такое же место занимает эта экспедиция и в истории мировой этнографии. С этой экспедицией русская этнография делает громадный шаг вперед и намного опережает развитие этнографической науки во всех других странах мира.

    Хотя этнографические работы Великой Северной экспедиции были тесно связаны с изучением географии, естественной истории и производительных сил посещенных экспедицией районов России, этнография в общем целом экспедиционных исследований занимала самостоятельное место и была самостоятельной целью. Хотя работы экспедиции имели различные практические цели, все они, как, в частности, и работы этнографические, отвечали и теоретическим, чисто научным задачам. Притом научно-теоретический уровень этих работ, — по их масштабам, по широте их тематического диапазона, по их исследовательскому стилю, — стоял очень высоко. Всему этому ярким свидетельством служит выдающееся произведение этнографической мысли — программа Миллера, применение которой Крашенинниковым и Линденау дало уже в ту же экспедицию превосходные результаты.

    Этнографические труды участников Великой Северной экспедиции замечательны еще и тем, что эти труды глубоко проникнуты началами, составившими свойство русской этнографии еще на заре ее существования и сделавшимися уже в XVII в. традиционными, а именно, трезвым и серьезным внимание к культуре изучаемых народов, как бы примитивна, отстала и своеобразна эта культура ни была, вместе с тем — чисто реалистическим подходом к этой культуре, подходом, совершенно чуждым как фальшивой идеализации, так и презрительного уничижения. Наконец, как и вся русская этнография предшествующего времени, в частности XVII в., этнография Великой Северной экспедиции не знает слова «дикари», а называет местное население Сибири и зарубежных стран «иноземцами» или «иноземческими народами».

    /Сибирский этнографический сборник. III. Труды Института этнографии им. Н. Н. Миклухо-Маклая. Новая серия. Т. LXIV. Москва-Ленинград. 1961. С. 167-212./