И.
С. Гурвич
ЭВЕНЫ-ТЮГЯСИРЫ*
*По
материалам экспедиции Якутского филиала АН СССР 1953-1954 гг.
Культура и быт отдельных групп эвенов,
расселенных на огромной территории от Лены до Охотского побережья, освещены
очень слабо. Некоторые группы эвенов Якутской АССР, в частности бывшего Тюгясирского
рода, вообще не описывались.
Потомки эвенов этого рода в настоящее время
расселены в пределах Янского хребта в Тюгясирском, Северно-Бытантайском и
Верхне-Бытантайском наслегах Саккырырского района и в Хараулахском наслеге
Булунского района.
Сами себя тюгясиры называют «тюгес»
(родовое наименование), или «эвын» (эвены). Название «тюгясиры», очевидно,
тотемического происхождения. Тюгясиры еще недавно почитали птичку тюгес
(по-якутски чооруос), считая ее своим предком и покровителем. Женщины-чужеродки
называли эту птичку иносказательно куhачан чычах — плохая птичка. При встрече с
якутами тюгясиры обычно называют себя не эвенами или тюгясирами, а омуками, т.
е. иноплеменниками.
Из других народов еще в начале XX в.
тюгясиры знали только якутов (ньоха), русских (ньют), юкагиров (деткелер),
чукчей (хучанал).
В XIX в. тюгясиры делились па три
территориальных административных рода: Южный, Средний и Северный (древние
названия этих родов утрачены). Большая часть тюгясиров входила в Южный род,
однако, по преданиям, основным родом в древности считался Северный, который
будто бы уменьшился в результате столкновений с юкагирами.
Во главе Южного рода стоял староста (князец),
во главе остальных — старшины.
По данным переписи 1897 г., Тюгясирский род
насчитывал 447 человек обоего пола. На территории Верхоянского улуса проживало
317 человек, в Усть-Янском — 22, в Жиганском — 30, в Якутском округе среди
эвенов-ламунхинцев — 78 [С. К. Патканов. Опыт
географии и статистики тунгусских племен Сибири, ч. I, вып. 2. СПб., 1906, стр.
116 и 120.].
Тюгясиры Южного рода постоянно общались с
якутами-юсальцами, жившими по рекам Бытантаю и Дулгалаху; тюгясиры Северного
рода с якутами — борогонцами, эльгесцами и эгинцами, жившими по р. Омолою.
Среди тюгясиров Южного рода выделяется
целая группа, связанная по происхождению с якутами I Юсальского наслега. Это
род Борюс — Старостины.
По р. Малому Саккырыру, т. е. в районе
кочевок тюгясиров, жило несколько хозяйств батагайцев, переселившихся с Яны
из-за безземелья. Саккырырские батагайцы в XX в. считались особым родом
тюгясиров (Слепцовы).
Хозяйства, составлявшие Южный род, кочевали
в верховьях Омолоя и по ого притокам — Саханде, Бугуруку, Большому и Малому
Саккырыру, а также по притокам Лены. Лето тюгясиры Южного рода обычно проводили
в отрогах Хараулахского хребта, имеющих сброс в сторону Яны (бассейн Яны
именовался Дьондэ), осенью переходили в бассейн Лены — Эдьигээн (так называли
горы и мелкие речки, впадавшие в Лену).
Северный род кочевал главным образом по
рекам Хараулаху, Чубукулаху и Хонто. Крайние пределы кочевок тюгясиров
Северного рода на востоке — р. Омолой, на западе — Лена, на юге — территория
саккырырских эвенов. Зимовали они в местностях Бухучан, Дюхендя, Куобах, Суол-урях,
в верховьях р. Гуолая. Часть тюгясиров Северного рода откочевывала на зиму в
лесотундру, а летом жила в местностях Ньаайба, Оголох, Тас-Ары, Сатыгантала, в
устье Хараулаха и по Арбанде (рис. 1).
О расселении тюгясиров и о численности отдельных
их родов в начале XIX в. некоторые сведения содержатся в архивных материалах. В
1808 г. из Средне-Колымского комиссарства в Зашиверское было перечислено 8
родов «кочующих ламутов и юкагиров» в связи с затруднениями в сборе ясака из-за
отдаленности их местообитания. В деле, начатом по этому поводу, сообщалось, что
«тюгясирский ламутский род князца Эчея Атласова» (31 ясачная душа) имеют
«выход» в Верхоянское зимовье [ЦГА ЯАССР, ф. 8, оп.
1, д. 10, л. 15-16.]. В ведомости о ясачных окладах ламутов и юкагиров
за 1808 г. уточняется местообитание этого рода, так как указывается, что он
«выходил» к Зашиверску [ЦГА ЯАССР, ф. 8, оп. 1, д.
10, л. 33.]. К Верхоянску, судя по этой же ведомости, «вышел»
тюгясирский ламутский род князца Жеганиты Жемханина (85 ясачных душ), именовавшийся
в других документах Желжанским (Дельянским) родом [ЦГА
ЯАССР, ф. 8, оп. 1, д. 10, л. 33.]. В Устьянском ведомстве в это же
время отмечалась Тюгясирская волость князца Евгения Хабарова [ЦГА ЯАССР, ф. 8, оп. 1, д. 10, л. 149-150.]; в
документах род этого князца именовался также Каменно-тюгясирским [ЦГА ЯАССР, ф. 8, оп. 1, д. 10, л. 154-155.]. Из
всего этого можно заключить, что тюгясиры в начале XIX в. кочевали в пределах
Янского хребта.
Тюгясиры считают себя пришельцами с
востока. Записанные предания повествуют о том, что на востоке (под востоком
иногда понимаются верховья Индигирки и Колымы) предков тюгясиров постиг голод —
исчезли дикие олени, и они перекочевали на запад. Переселение в район Ленско-Янского
междуречья — в Хараулахские горы — рисуется очень смутно. «Тюгясиры в старину
жили па восточной стороне Яны. Там не стало охоты. Они переехали сюда, отсюда
прогнали местных юкагиров (деткиль). Оставшиеся в живых юкагиры бежали к устью
Омолоя» [Записано от эвенки Марковой из пос.
Батагай-Алыта. (Архив автора).]. Само столкновение рисуется в виде
поединка: «Юкагиры приехали и остановились на одном берегу озера, тюгясиры на
другом. Юкагиры считались более сильными воинами, чем тюгясиры. Тюгясиры
(воины) боялись их, но их старик успокоил. Он своих воинов всех одел в дохи, а
юкагиры были одеты легко (в одежду из замши — саары). Старик своим сказал: «Я
заговорю их старика, пока не замерзнут их воины. Вы начинайте только тогда,
когда я заговорю о перелете птиц». Воины, готовые к бою, ждали сигнала, а
старики начали говорить. Тюгясирский старик заговорил юкагирского. Юкагиры
замерзли. Наконец тюгясирский старик начал говорить о перелете птиц. Тюгясиры,
крикнув по-вороньи, вскочили и начали стрелять. Юкагиры замерзли, пальцы
окоченели, не могут стрелять. Их всех тюгясиры перестреляли. Несколько человек только
убежали» [Записано от Михаила Слепцова, 80 лет, из
пос. Батагай-Алыта. К. Новикова любезно сообщила нам близкий вариант этой
легенды, записанный ею у ламунхинцев в Саккырырском районе.].
По представлению тюгясиров Северного рода,
местности Хараулах, Сиктях, Омолой и низовья Лены до их прихода занимали
юкагиры и даже чукчи. «Тюгясиры воевали с юкагирами, отвоевали у них Хадарындья
(гора в низовьях Лены. — И. Г.). Чукчей,
живущих по Сахандже, тоже прогнали тюгясиры. Чукчи убежали на восток. Они были
одеты в глухой костюм» [Записано от эвена В. А.
Шадрина, 30 лет, из пос. Хараулах.].
О том, что тюгясиры долгое время жили с
юкагирами, свидетельствует следующая легенда, повествующая о злоключениях зятя
— тюгясирского хосуна (герой, удачливый охотник) в лагере юкагиров — родственников
его невесты: «Один тюгясир жил и работал у юкагира за невесту. Его всегда
кормили костями, давали обгладывать шейные позвонки (атаки). Парень копил эти
кости и делал из них наконечники стрел, приговаривая: «У кого из нас лицо
искривится, посмотрим». Родители ругали дочь, что она выходит за этого парня.
Зять им говорил: «Плох или хорош я — увидите сами». Наконец, парень, набравшись
сил, перестрелял всех, оставил только невесту и увез с собой» [Записано от Трофима Павловича Никитина, 69 лет, из колхоза
им. В. И. Ленина (пос. Оленферма Саккырырского района).].
В более подробном варианте этой легенды,
записанном в пос. Батагай-Алыта, в заключение описывается поединок между эвеном
и юкагиром в местности, которую стали называть «Деткель хадарындья» («Погибель
юкагиров»). Небезынтересна легенда о юкагирском хосуне — самоубийце: «Акопчах —
это значит повесившийся. Есть такая местность, там в сайбе (срубе) похоронен
юкагирский хосун. Этот хосун в молодости состязался с тюгясирским хосуном и
сломал себе руку. Кисть срослась. По сросшейся кисти потом признавали его.
Повесился он от ревности. Тюгясирскому парню, гостю, жена юкагирского хосуна в
знак расположения заплела косы. Рассердившись за это, муж ударил ее и свернул
ей скулу. Она умерла. Тогда тюгясирский парень стал его дразнить: «Сейчас
наверно твоя жена на том свете с молодыми чертями милуется». Юкагирский хосун
от обиды повесился» [Записано от Николая
Александровича Шадрина, 53 лет, из пос. Батагай-Алыта.].
Приведенные легенды свидетельствуют о том,
что тюгясиры в прошлом общались с юкагирами и, очевидно, понимали друг друга. В
легендах можно усмотреть некоторые реальные черты быта юкагиров — обычай
отработки за жену, матрилокальность поселения, обычай добровольной смерти.
Старики-тюгясиры рассказывали нам, что их
предки, когда умирал шаман, не хоронили его, а расчленяли его тело и делили
останки между сородичами. Каждая семья из доставшейся части делала «куколку». «У
«куклы» просили удачной охоты, для чего держали ее над дымом и спрашивали, где
охотиться (называли места), и когда она становилась «тяжелой», то этим
высказывала свое повеление, где следует охотиться. Этот обычай отмечали у
юкагиров казаки еще в XVIII в.
Представления наших информаторов о жизни их
предков до прихода русских оказались очень поверхностными. Они рассказывали,
что, по слухам, до прихода русских их предки враждовали с соседями, в том числе
с вилюйскими тунгусами.
Более поздний период отражен в очень
распространенной среди тюгясиров легенде о Бэрт Бэрээни. В легенде
рассказывается, что в отсутствии мужчин русский начальник захватил нескольких
эвенских мальчиков и повез в Верхоянск (Боруонок) обучать. Испуганные дети
ничего не понимали, отказывались от пищи и погибли с голоду. По другим
вариантам, учитель, рассердившись на то, что дети ничего не понимают, убивает
их и скрывается. Бэрээни приходит в Верхоянск платить ясак. Узав о судьбе
детей, он преследует начальника и убивает его. Затем Бэрээни едет в Якутск и на
суде объясняет свой поступок. Суд не только оправдывает Бэрээни, но и назначает
его князцом.
Нетрудно увидеть здесь переплетение
воспоминаний о разновременных исторических событиях. В легенде, с одной
стороны, отразились воспоминания о взятии аманатов — заложников (XVII-XVIII
вв.) и, с другой, — о попытках открыть школы для обучения на писарей детей из
якутов, тунгусов и ламутов. Что касается Бэрээни, то князец под таким именем
был у тюгясиров в начале XIX в.: он упоминается в ряде донесений о Тюгясирском
роде в 1808-1812 гг.
В начале XX в. все группы тюгясиров вели
кочевую жизнь. Оленями они были наделены неравномерно. На одно зажиточное
хозяйство приходилось 50-200 оленей. У отдельных богачей в стадах насчитывалось
по нескольку тысяч голов. В бедняцких хозяйствах было всего несколько оленей,
безоленых тюгясиров было мало. Члены Северного рода обычно па летний сезон
объединяли своих оленей.
Тюгясиры занимались охотой па диких оленей
и горных баранов. Способы охоты на диких оленей выработались, очевидно, в эпоху
лука и стрел. К диким оленям тюгясиры подкрадывались, прячась за манщика.
Самца-манщика называли нээбулэн, самку — ондат. В качестве манщиков подбирали
оленей белой масти. Охотник прятался за них. Управляя животными при помощи аркана,
он подбирался на близкое расстояние к стаду диких оленей и открывал стрельбу.
Осенью на рога самца-манщика надевали петлю (иэлдун) и подводили к стаду диких
оленей. Самец из стада диких оленей обычно вступал в борьбу с соперником и застревал
в петле. Пока самцы боролись, охотник успевал убить несколько самок, наблюдавших
сражение. Применялась также загонная охота. Несколько охотников устраивалось в
засаде в укрытии против ветра, один или два загонщика преследовали стадо диких
оленей па верховых оленях (учагах) и гнали его па стрелков. В открытой тундре
диких оленей преследовали зимой на нартах, летом на учагах. Такой способ охоты
назывался у тюгясиров эккирэтии (по-якутски). В редких случаях тюгясиры
занимались поколкой диких оленей, переправляющихся через реки. Все эти способы
охоты в настоящее время почти не применяются, и на диких оленей охотятся с
берданками и карабинами.
Большое значение для тюгясиров имела охота
па горных баранов (чубуку). Обычно в охоте принимало участие несколько человек.
Для лучшего охотника делалось укрытие из камней — куургэ. К этому укрытию
остальные охотники гнали против ветра стадо горных баранов. Охотник,
притаившийся в засаде, стрелял в живот вожака. В этом случае останавливался но
только раненый, но и все стадо. В это время охотники успевали перестрелять
большую часть стада. Иногда группа охотников забиралась на возвышенное место
среди сравнительно ровной местности. Один из охотников спугивал стадо горных
баранов. Стадо бросалось к единственному возвышенному месту; карабкаясь на
скалы, оно замедляло бег и попадало под обстрел. Таким же образом иногда
охотились и на диких оленей. В некоторых случаях засады делались около солонцов
(илта). В верховьях речушек, на водопойных тропах, на вершинах гор, между скал
настораживали самострелы и ставили петли. Занимались этим большей частью
старики. Собаки применялись главным образом для преследования раненого горного
барана.
Пушная охота рассматривалась в прошлом как
подсобный промысел. В верховьях речушек тюгясиры Южного рода охотились на
белку. В тундре тюгясиры Северного рода настораживали на песца пасти, или ставили
самострелы. В лесотундровой полосе тюгясиры ставили зимой петли на куропаток.
Летом тюгясиры охотились в тундре на линных
гусей. Загонщик ехал на учаге и волочил за собой лодку — челнок. Озеро окружали
охотники с собаками. Распорядитель охоты садился в лодку, выплывал на середину
озера и выстрелами пугал гусей. Гуси выходили на берег, где их травили
собаками. Стрелку-распорядителю давали две доли при дележе добычи. Так добывали
обычно по 200-300 линных гусей, иногда до тысячи. Мясо гусей заготовляли впрок:
зарывали в землю и вялили.
Способы рыболовства, применяемые тюгясирами
Северного рода, не отличались от применяемых их соседями — булунскими и
усть-янскими якутами. Весной во время перекочевок тюгясиры ставили сети в
устьях речек сразу после таянья льда. На море сети ставили в конце лета, когда
оно освобождалось ото льда. На озерах рыбачили в период икрометания. В Северном
тюгясирском роде было обычно 2—3 сети в одном хозяйстве. К морю тюгясиры
подкочевывали, когда начинался прилет птиц. Тюгясиры Южного рода рыболовством
занимались редко.
В материальной культуре, в частности в
жилище, тюгясиров можно отметить восточные черты, присущие культуре юкагиров и
колымских эвенов, и западные, свойственные культуре эвенков северо-востока
Якутии. Тюгясиры употребляют два типа переносных чумов: конический чум
западного типа (иломо) и конически-цилиндрический восточного типа (чуора).
Конический чум ставят преимущественно зимой. Чум типа чуора служит жилищем
весной и осенью.
Остов чума обоих типов покрывают выделанными
и продымленными для непромокаемости оленьими кожами. Зимой остов покрывают
двумя рядами покрышек: внутренняя покрышка кладется обычно шерстью внутрь;
наружная состоит из ровдуги или из шкур шерстью наружу. Чтобы снег по приставал
к шерсти покрышек, теперь зимой снаружи чум покрывают старым полотнищем палатки
или брезентом. Обычно покрышки состоят из трех-четырех частей. Покрышка, укрепляемая
на верхней части чума, называется ёгёнон, на средней — буойу, на нижней —
тэгээх.
Летом при перекочевках с собой возили
только несколько связок жердей — чуора и среднюю часть покрышки — буойу.
Конически-цилиндрический чум был
распространен у юкагиров, а также у колымских и индигирских эвенов.
В прошлом, по словам наших информаторов,
тюгясиры кочевали только верхом, а свой скарб перевозили вьюками.
Девяностолетняя Колосова рассказала, что на ее памяти тюгясиры еще кочевали па
учагах и не применяли нарт. В настоящее время верхом на оленях передвигаются
преимущественно летом.
Тюгясирское оленье седло значительно меньше
эвенкийского. Поверх верхового седла эвены-тюгясиры обычно кладут переметные
сумы. Грузовые седла отличаются высокими деревянными луками. Многие части
оленьей упряжи тюгясиры называют не по-эвенски, а по-якутски (например,
недоуздок — ньуогу).
При езде верхом тюгясиры употребляли особый
посох. Караван вьючных оленей, как правило, вела женщина. В настоящее время
зимой верхом передвигаются только охотники в тех местах, где снег очень глубок.
Обычно поездки совершаются на вязаных нартах (налима) эвено-якутского типа. В
нарту запрягают двух, изредка трех оленей. Ведущий олень (ньуогут) — крайний
справа. Оленей тюгясиры использовали главным образом как транспортных животных.
У Южных тюгясиров свободные олени выпасались около чума под присмотром детей.
Летом для предохранения оленей от комаров и гнуса в лесной местности
раскладывались дымокуры. Большая часть тюгясиров в это время отгоняла своих
оленей в гольцы или в тундру.
Пища тюгясиров в прошлом состояла в
основном из мяса диких оленей и горных баранов. Летом и осенью значительную
часть мяса убитых животных вялили. Мясо диких оленей разрезали на тонкие полосы
и сушили па вешалах из жердей. Козлы для сушки называли аргы (по-якутски),
мээнээл (по-эвенски) или сиэллэ (испорченное русское слово «вешала»).
Высушенное на солнце мясо коптили над дымом очага и затем опять провяливали на
солнце, чтобы отбить запах дыма. Полосы сушеного мяса (hаhчаа) обычно рубили на
мелкие кусочки (hорчоо). Часть мяса сушили с костями, такие куски назывались hуурчаа.
Кровь оленя при разделке туши переливали в
желудок. В летнее время кровь сушили: ее выливали небольшими порциями на шкуру
оленя; когда она засыхала (свертывалась), ее счищали ножом и полученный порошок
пересыпали в суму. В тундре осенью мясо дикого оленя оставляли на месте
промысла. Чтобы мясо не подмокло и его не съели песцы, тушу обкладывали
крупными камнями.
В лесной местности зимой и осенью мясо
оставляли на арангасах (помостах на двух-четырех столбах) и закрывали корой.
Устраивались и окин — срубные амбары па сваях.
Кости оленей вываривали, всплывший жир
снимали и остужали, а затем употребляли как приправу к сушеному мясу. Тюгясиры
сушили также мясо линных гусей. С линных гусей (тощих) снимали кожу целиком, с
головой и крыльями. В коже хранили гусиный жир. Кожа с тушки гуся, наполненная
жиром, называлась эбээрт надан (гусиная кожа).
Рыбу, выловленную летом, также вялили.
Такая рыба тоже называлась hорчоо.
В летнее и осеннее время тюгясиры доили
оленей. Олонье молоко не заготовлялось впрок, им обычно только забеливался чай.
Изредка оленье молоко накапливали и сквашивали. Для сквашивания и сгущения
применялась специальная закваска (соморсо) — копченые кишки оленя или горного
барана. Кислое оленье молоко называлось кээбэл.
Из дикорастущих эвены употребляли съедобный
корень ильдикин, или hинто (по-эвенски), известный у якутов под названием
сарда. Ильдикин собирали летом, весной или осенью. Корень варили, очищали от
коры, затем сушили и размельчали топором в матаге (переметная сума). Ильдикин
употребляли, смешав с оленьим молоком; иногда его смешивали с жиром или
добавляли к сосновой заболони.
Народные формы одежды стали выходить из
употребления у тюгясиров еще в прошлом веке. В настоящее время тюгясиры
утратили свой народный костюм. Вышли из употребления расшитые бисером и сукном
нагрудники и верхняя одежда из ровдуги, а также орнаментированные бисером
шапки.
До недавнего времени одежду из фабричных
тканей употребляли редко. Все части костюма шили из шкур и замши. Полный
эвенский женский костюм состоял из штанов, передника и разрезного
платья-пальто, меховых чулок и унтов. Поверх передника (далыс) из выделанной
шкуры мехом внутрь, который обычно украшали бляхой, изображающей солнце (кюн),
и оторачивали тарбаганьим мехом (рис. 2, д), женщины надевали верхнюю одежду
типа пальто (наймы, или найбы) из оленьей ровдуги (рис. 2, б, в). Зимой ее
заменяли шубой hаанток, сшитой из тугутовых шкур мехом внутрь, такого же, как и
шуба, покроя, но без украшений. Женщины носили короткие штаны — патазники (hыри)
зимой из шкур, летом из сары (замши). К натазникам привязывали длинные меховые
чулки (дотол) и поверх их надевали меховую обувь (унто). Зимой поверх шубы
надевали при поездках или для работы вне дома другую шубу (мукаа), сшитую мехом
наружу.
Мужской костюм состоял из передника, кафтана
из ровдуги (hакый), длинных узких штанов, меховых чулок и унтов. Зимой мужчины
поверх кафтана носили сшитую в талию короткую дошку до колен, борта которой
едва сходились на груди. Мужчины носили также глухую одежду — рубашку типа
малицы. Глухие длинные дохи с отложным воротником и небольшим нагрудником,
прикрывающим разрез па груди, в настоящее время употребляют во время дальних
поездок в тундру.
Тюгясиры носили шапки чепчикообразного
покроя (рис. 2, а). Зимние шапки шили из меха тугутов, летние (курали) — из
желтой ровдуги, оторачивали цветным сукном и расшивали бисером. В прошлом шею и
подбородок прикрывали особым шарфом из беличьих или песцовых хвостиков. На один
шарф шло 250-400 беличьих хвостов.
Детская одежда тюгясиров состояла из штанов
с пришитыми к ним унтами, штаны между ног не зашивались и сзади имели вырез.
Верхней одеждой служили глухие дошки с капюшоном. Рукава в этой дохе зашивались
наглухо, а для того, чтобы ребенок мог вынуть руку, делались прорези. Эти виды
одежды употребляются и в настоящее время наряду с покупной одеждой. Грудным детям
шили шапочки из целых тугутовых головных шкурок с ушками; глазные прорези
орнаментировали. Такие шапки были распространены среди юкагиров и эвенов в
бассейне Колымы и Индигирки.
Своеобразные национальные мотивы
сохранились в покрое тюгясирской обуви. Зимнюю обувь шьют из оленьих камусов,
летнюю — из оленьей замши. В отличие от якутских зимних торбозов, эвенские унты
плотно облегают ногу; их подвязывают не только под щиколоткой, но и под коленом
и особыми завязками подтягивают к поясу. Мужские зимние унты нередко снабжены
подошвой из так называемых оленьих щеток. Женские унты обычно делали короче
мужских и украшали (рис. 2, г).
Таким образом, в материальной культуре
тюгясиров можно отметить переплетение своеобразных черт, свойственных эвенской
культуре, с элементами, заимствованными от якутов, эвенков и русских. Следует
также подчеркнуть, что материальная культура тюгясиров крайне архаична.
Особенно примитивны способы обработки шкур, сохранившиеся у тюгясиров в
некоторых местах до настоящего времени. Шкуру очищают от мездры оббитым камнем,
вставленным в деревяшку. Такой скребок называется кочай. После этого шкуру выскабливают
железными скребками кыhыахом и кэдэрэпом. Кэдэрэн изготовляли раньше из ножной
кости оленя, расколотой вдоль.
До недавнего времени у эвенов-тюгясиров
сохранялся ряд древних обычаев. Широко был распространен обычай нимат: охотник,
убивший оленя, отдавал лучшую часть его своему соседу или первому встречному,
не требуя вознаграждения. Себе охотник оставлял обычно голову. Когда охотник
убивал нескольких оленей, то отдавал в нимат и целую тушу.
Тюгясиры соблюдали обычай экзогамии, хотя
этот обычай не распространялся у них на весь род. Браки запрещались только
между родственниками до седьмого колена. Тем не менее, сохранялась традиция
брать жен издалека. Тюгясиры Южного рода чаще всего брали в жены девушек якуток
из I Юсальского наслега. Практиковались ранние браки.
Свадебные обряды тюгясиров были очень
близки к якутским; в настоящее время они не соблюдаются. В прошлом эти обряды
состояли из сватовства, торжества в доме невесты, связанного со взносом калыма,
и торжества, связанного с переездом невесты в дом мужа.
Согласия родителей невесты на брак испрашивал
сват, которого называли «манщик». Отправляя свата, жених давал ему ремень в 50
обхватов. Передавая этот ремень отцу невесты, сват говорил: «Манщик пришел».
Если домашние соглашались на брак, то отец невесты брал ремень себе. После
этого приезжал жених и договаривался о размере калыма. Большой калым состоял из
одного-двух верховых и до сотни обыкновенных оленей.
Первое торжество, или первая свадьба,
совершалась в доме невесты при внесении калыма (тори). Отец жениха или сам
жених доставляли сулу (верховых и тягловых оленей) и курум (тушу оленя, коровы
или лошади). Одним из основных моментов обряда было угощение женихом огня в
доме невесты. В доме невесты убивали оленя и кровь брызгали в огонь. Полученных
в калым оленей (сулу) отец невесты раздавал своим родственникам. На них лежала
обязанность помочь собрать для девушки приданое (hорукээн). Приданое состояло у
богатых из нескольких меховых шуб, серебряных украшений, шапок из лисьих лап,
покрышки для чума, посуды и утвари. Богатые устраивали не две, а три свадьбы.
Средняя свадьба праздновалась при доставке курума.
После внесения сулу жених приобретал права
мужа. Третья свадьба устраивалась в доме жениха. Во время свадебных торжеств
исполнялись круговые танцы [У эвенов был распространен
круговой танец норгонээк, напоминающий якутский оhуокай. Припев обычно очень
простой:
Ньээ-hири-йээ
Ньээ-hири-йээ
До-hус-рай
До-Ьус-рай.].
В свадебном обряде тюгясиров, в целом
якутском, можно отметить только некоторые архаические черты: пережитки
матрилокальности, выражавшиеся в жертвоприношениях огню, которые совершал жених
в доме невесты, в иногда большом промежутке между первой и второй свадьбами.
Значительно больше архаических моментов
сохранялось в охотничьих обрядах и представлениях тюгясиров. Трубчатые кости,
черепа, копыта, гриву диких оленей и лосей оставляли на помостах (гули),
сооруженных па трех столбах. Считалось, что неудачу в охоте вызовет небрежное
обращение с трубчатыми костями и черепом дикого оленя, например, если их
погрызет собака. В тундре, где помост сделать невозможно, кости диких оленей
оставляли на высоком месте и обкладывали камнями (сверху камнями не закрывали).
Зубы убитых диких оленей хранили в специальной матаге. Этот амулет называли hинкэн
(удача, счастье). Существует предание, что помост (гули) приказал строить
какой-то предок эвенов, чтобы звери не исчезали. Таким образом, можно думать,
что обряд «захоронения» костей оленей и лосей связан с представлением о том,
что душа зверя не исчезает и съеденные животные возвращаются вновь к жизни. В
том случае, когда окружали и истребляли стадо диких оленей, одного-двух оленей
оставляли в живых — выпускали. Объясняли этот обычай тем, что нужно оставить
оленя для духа охоты, иначе дух охоты обидится.
В связи с охотой тюгясиры соблюдали ряд
магических правил. Дикого оленя самца, добытого петлей в единоборстве с манщиком,
разделывали особым образом: сердце, легкие и голову не отделяли друг от друга
до момента варки пищи. Делалось это для того, чтобы олень манщик не убегал и в
дальнейшем от самца дикого оленя.
Женщинам запрещалось перешагивать через
охотничьи принадлежности, класть свою одежду на одежду мужа-охотника. Но
особенно следили за тем, чтобы трубчатые кости диких оленей пе попали под ноги
женщин. Все это, по мнению охотников, вызывало неудачу.
Эвены из Северного рода, когда вылавливали
много рыбы, благодарили духа-бабушку (эбэ иччите) — кидали в море мелкие деньги
или привязывали к палке лоскуты ткани, конские волосы и оставляли на берегу
так, чтобы ее смыла волна.
В прошлом у тюгясиров были шаманы. Одежда
тюгясирского шамана состояла из разрезной дошки с небольшим нагрудником
(некоторые тюгясирские шаманы имели особый шаманский нагрудник, плащ из ровдуги
и шапку с рогами). Привески на костюме изображали солнце, гагару, двух рыб.
Названия привесок наши информаторы знали только по-якутски. Шаманский костюм в
целом осмыслялся как оперение птицы, а бахрома на рукавах и на полах — как крылья
ее. У некоторых семей были священные олени (ытык таба).
До недавнего времени в верховьях Омолоя, по
Бытантаю еще стояли арангасы — погребения па столбах. По словам наших
информаторов, в арангасах хоронили до того, как эвены перешли в христианство,
т. е. до середины XIX в. Шаманов хоронили и позже в сайбах — наземных срубах в
виде небольшого ящика с крышей.
Когда умирал мужчина, эвены кололи ого
учага (верхового оленя) или ньогута (передового оленя). Если умирала женщина,
закалывали ее ездового оленя и нескольких грузовых оленей. Мясо убитых оленей
съедали до выноса покойника. Костей оленя при этом не ломали, а тщательно
собирали и складывали около могилы. Голову забитого оленя, не снимая с нее
недоуздка или головной веревки, вешали на дерево около могилы. Покойника
одевали в его праздничную одежду, унты подшивали толстой подошвой. Лицо закрывали
платком или шкурой. Возле могилы оставляли седло (или нарту), одежду и постель
покойника.
* * *
После установления советской власти в
Якутии, остатки белогвардейцев и кулаков бежали на север, в Булун, и там стали
грабить местное население. Тюгясиры со своими оленями спасались от них в
отдаленных районах Верхоянского хребта.
Сразу после разгрома бандитов Верхоянский
окружной исполнительный комитет принял ряд мер по подъему хозяйства малых
народов Севера, уделив основное внимание организации снабжения населения и
борьбе со спекулянтами, частными скупщиками пушнины и торговцами-посредниками.
В 1925 г. в бассейне Саккырыра была открыта
торговая точка, в
1926 г. — отделение
Интегралсоюза. Верхоянский окружной исполнительный комитет закрепил за
Тюгясирским родовым советом территорию по р. Саккырыр; к новому
административному национальному району отошел ряд участков б. Верхоянского
улуса.
Центром
Тюгясирского родового совета стал созданный в 1926-1927 гг. пос.
Батагай-Алыта. В 1927 г. там была открыта двухклассная школа; обучение велось
на якутском языке. Через кредитное общество «Салгабыл» бедняцким хозяйствам
тюгясиров были выделены кредиты на приобретение оленей и через Наркомзем
выделены средства на постройку погребов для хранения рыбы.
В 1928 г. уполномоченный Комитета Севера
провел в Тюгясирском родовом совете совещание, на котором рассматривались
вопросы о школе и о переходе на оседлость. Предпосылок для перехода на
оседлость было в то время еще недостаточно, но быт эвенов уже начал меняться.
Помощь бедняцким хозяйствам, завоз товаров первой необходимости, мероприятия по
борьбе со спекулянтами — все это облегчило их жизнь. В 1931 г. был организован
Саккырырский район с центром в пос. Батагай-Алыта.
Первое товарищество тюгясирских эвенов
Южного рода «Красный путь» было организовано в 1929 г. в Батагай-Алыта. Его
хозяйственную базу составили вступительные взносы и реквизированные у кулаков
олени. В 1934 г. это товарищество разделилось. Одно — «Кыhыл суола» («Красный
путь») избрало центр на Омолое, другое — «Суола» избрало центром Батагай-Алыта.
Из товарищества «Красный путь» в 1939 г.
вырос колхоз им. В. И. Ленина. В 1935 г. в центре этого товарищества, в пос.
Оленферма, был открыт магазин, в 1938 г. — начальная школа, в 1939 г. — красный
чум, в 1942 г. — медпункт. В настоящее время территория колхоза им. В. И.
Ленина составляет 185 500 км2. В колхозе объединено 61 хозяйство
(208 человек). Основное направление хозяйства — оленеводство. В 1953 г. в
колхозе было 4932 оленя, 50 голов рогатого скота, 21 лошадь и лисья ферма на 47
голов.
Вторая по значению, после оленеводства,
отрасль хозяйства — охота. В 1952 г. колхоз добыл 1147 белок, 160 песцов, 23
лисицы, 554 горностая. Охота па диких оленей и горных баранов служит в основном
для удовлетворения потребностей членов колхоза в мясе и шкурах.
Рыболовством колхоз почти не занимается.
Денежный доход получает колхоз от пушной
охоты, звероводства, продажи оленей, грузоперевозок и обгона почты. Доход
колхоза составляет полмиллиона рублей. В 1952 г. колхоз выдал на трудодень 13
р. 55 к. деньгами, 463 г мяса и т. д.
В колхозном поселке живет только 20%
населения, остальные колхозники, занятые оленеводством, охотой, звероводством и
даже разведением рогатого скота, живут вне поселка. Тем не менее быт всех
колхозников изменился. На различных участках для охотников и звероводов
выстроены срубные дома и юрты; в чумах живут только пастухи-оленеводы.
Тюгясиры Северного рода начали объединяться
в товарищества в 1930 г. В мае 1930 г. образовалось товарищество «Кыhыл маяк»
(«Красный маяк») в местности Аблахан, в 30 км выше пос. Кюсюр. В том же году
Хараулахский наслег, в котором образовалось это товарищество, был выделен как
самостоятельная административная единица.
Только в 1940 г. товарищества эвенов
перешли па устав сельхозартели. Товарищество «Кыhыл Тюгясир» было преобразовано
в колхозе им. К. Е. Ворошилова. В настоящее время в этом колхозе 73 хозяйства.
Поселок колхоза, расположенный па берегу моря, один из лучших в Булунском
районе. В нем типовые жилые дома, медпункт, семилетняя школа (рис. 3),
интернат, клуб и др.
Основная отрасль колхоза им. К. Е.
Ворошилова — оленеводство (рис. 4), пушная охота и рыболовство играют подсобную
роль.
Большинство тюгясиров говорит на двух
языках. Однако молодежь и лица среднего возраста только понимают по-эвенски,
говорят же по-якутски. Любопытен сам процесс перехода к якутской речи. Нередко
старики говорят в семье по-эвенски, молодежь отвечает им по-якутски. Все
население, подлежащее обучению, — грамотно. Преподавание в школах, а также
делопроизводство ведется на якутском языке. Никакой надобности в открытии эвенской
школы население не ощущает. Опрос, произведенный в декабре 1953 г., показал,
что из 224 человек, входящих в Тюгясирский наслег, «слышат» по-эвенски 63, из
них только 8 человек указали, что знают эвенский язык так же, как якутский, и
предпочитают говорить по-эвенски. В Верхне-Бытантайском наслеге из 220 человек
выявилось 98 «слышащих» эвенскую речь. Процесс якутизации еще более заметен в
Булунском районе среди тюгясиров бывшего Северного рода. В колхозе им. К. Е.
Ворошилова только несколько стариков сообщили, что они в семье говорят
по-эвенски.
В целом эвены-тюгясиры настолько сблизились
с якутами, что только происхождение и особенности речи отличают их от якутов.
Разрозненные в прошлом группы эвенов-тюгясиров
в настоящее время сближаются в культурном и хозяйственном отношении с северными
якутами. Это явление, безусловно, прогрессивное: если бы эвены замкнулись в
своей узкой этнической группе, развитие их культуры не могло бы идти такими же
быстрыми темпами, как это происходит сейчас.
/Институт этнографии имени Н. Н. Миклухо-Маклая.
Краткие сообщения. Вып. XXV. Москва. 1956. С. 42-55./
И. С. Гурвич
ЛЕТНИЙ
ЧУМ АЛЛАЙХОВСКИХ ЭВЕНОВ
И НАРТА - ВОЛОКУША
В 1951 г. во время работы в Большой
западной тундре (Нижне-Колымский район Якутской АССР) нам неоднократно
приходилось слышать от эвенов и юкагиров рассказы о том, что в прошлом, при
откочевках на летовки, они ставили не коническо-цилиндрический чум чуора-дю, а
облегченное жилище иной конструкции, называемое бóи. Видеть это жилище нам
тогда не пришлось. По словам наших нижне-колымских информаторов, оно вышло из
употребления лет 20-30 назад. Однако в 1959 г. летом в соседнем Аллайховском
районе, в пяти километрах от поселка Ойотунга, в стойбищах охотников-рыбаков на
берегу р. Индигирки, нам довелось увидеть три бои (рис. 1). Наш экспедиционный
маршрут проходил затем по Колымской протоке р. Индигирки. Оленеводческие
бригады колхоза им. Ленина, кочевавшие около этой протоки, также использовали
чумы типа бои. Конструкция этого жилища действительно оказалась весьма отличной
от устройства обычного эвенского чума, описанного в литературе [См.: В. И. Иохельсон. Бродячие роды тундры между реками
Индигиркой и Колымой, их этнический состав, наречие, быт, брачные и иные обычаи
и взаимодействие различных племенных элементов. «Живая старина», вып. 1-2. СПб.
1900; W. Joshelson. The Jukaghir and the Jukaghirized Tungus. The Jesup North
Pacific expedition. Memoir of the Amer. Mus. of Nat. Hist., vol. IX. Leiden -
New York, 1926.; Г. М. Василевич. Эвенкийско-русский словарь. М., 1958, стр.
526.]. Чум бои не круглый, а эллипсовидный в плане. Высота его меньше,
чем высота чуора-дю. Бои имеет не один, а два входа.
Остов бои состоит из коротких жердей —
чуора. Как известно, они составляют вертикальные стенки и обычного зимнего эвенского
чума.
Виденные нами бои имели следующие размеры в
плане: продольный диаметр от 550 до 670 см, поперечный от 480 до 550 см. Высота
от 200 до 415 см (рис. 2).
Установка бои производится следующим
образом: по воображаемой линии продольного диаметра втыкают две высокие жерди
(ирука) па расстоянии одна от другой 150-170 см. Между ними располагается
кострище. Жерди втыкают под утлом друг к другу, но они но соприкасаются, а
соединяются поперечиной на высоте 200-215 см над уровнем земли. Затем поперек
линии окружности бои расставляют козлы (от 110 до 140 см) из невысоких жердей
(чуора). Чуора связывают по три штуки вместе: две жерди втыкают в землю, а
третью накладывают на следующую пару чуора и привязывают ремнями к соединению.
Так по обе стороны надочажной опоры возводят два устойчивых полукольца, состоящие
из козел и жердевой поперечной обвязки. Центр каждого полукольца соединяют с
надочажной опорной жердью, называемой так же, как и вертикальные жерди, ирука.
Ее привязывают одним концом к поперечной обвязке, другим — к верхней
соединительной жерди опоры. После этого конструкция остова приобретает
необходимую жесткость.
Покрышкой чума служат два полотнища из
хорошо выделанных оленьих кож. Эти полотнища также носят названия бои. Каждое
из них выкраивают таким образом, чтобы оно охватило половину поверхности чума.
Нижний край полотнища оторачивают каймой из ровдуги или плотной ткани и к ней
пришивают на расстоянии 10-15 см друг от друга петли-ушки. Боковые края каждого
полотнища снабжают ременными вязками; верхний край, охватывающий дымовое
отверстие, обычно окаймляют ровдужной бахромой. К верхним углам полотнищ
пришивают длинные ременные вязки. Каждую половину покрышки закрепляют этими
вязками на вертикальных жердях в местах их соединений с поперечиной, а нижний
край расправляют вокруг остова и туго натягивают петли колышками, вбивая их в
землю. Обе половины покрышки с боков соединяют между собой вязками. Таким
образом, покрышка плотно облегает остов чума. Днем в чуме светло, так как свет
проникает через широкое дымовое отверстие, а тонкие оленьи кожи просвечивают
при солнечном свете. Около стен раскладывают оленьи шкуры — они служат
лежанками.
Между вертикальными жердями прежде
разводили костер. Теперь оленеводы на месте костра устанавливают, как правило,
железную печь с высокой трубой. Над костром или печью к вертикальным жердям
обычно привязывают поперечину, на которую подвешивают железные крюки для котлов
и чайников.
Остов летнего чума перевозят на особой
утюговидной нарте-волокуше, в которую впрягают одного оленя (рис. 3).
Нарта представляет собой долбленое,
короткое, глубокое корыто, заостренное спереди, лишенное задней стенки.
Виденные нами нарты имели следующие размеры: длина — 45-50 см, ширина — 28-33
см, высота — 18-20 см, толщина стенок и дна — 3-4 см.
В нарте закрепляют верхушки жердей. Для
этого в бортах имеются четыре-пять отверстий, сквозь которые пропускают ремни.
Отверстие в массивном передке служит для укрепления потяга оленьей лямки.
Нарта-волокуша используется только для перевозки остова чума. Покрышки от чума
и все свои вещи эвены перевозят вьюком.
Естествен вопрос, как следует рассматривать
описанный чум и особую нарту: является ли летное жилище аллайховских звенов и
юкагаров бои особым типом чума или это разновидность коническо-цилиндрического
чума чуора-дю? Является ли нарта-волокуша местным изобретением или привнесена
откуда-то со стороны?
Терминология и конструктивные особенности
чума бои свидетельствуют, нам думается, о том, что этот чум — местный, облегченный
летний вариант эвенского чума. Труднее сказать, как появилась у эвенов
нарта-волокуша. Наши информаторы, старики, указывали, что такая нарта
использовалась их предками. Возможно, это приспособление для перевозки жердей
появилось в результате утилизации старых долбленых корыт, из которых кормили
собак в хозяйствах русских старожилов Индигирки. Первоначально мы приняли
нарту-волокушу за такое корыто без задней стенки. Конструктивные особенности
эвенской парты-волокуши не обнаруживают ничего общего с известной лопарской
кережкой.
/Институт этнографии имени Н. Н. Миклухо-Маклая. Краткие
сообщения. Вып. XXXVIII. Москва. 1963. С. 90-93./
Brak komentarzy:
Prześlij komentarz