ЎЎЎ 4. Адубарыя Ігідэйка. Эдуард Пякарскі ў жыцьцяпісах. Сш. 4. 1900-1903. Койданава. "Кальвіна". 2019.

 

                                                                            ОТЧЕТ

           Восточно-Сибирского Отдела Императорского Русского Географического Общества

                                                                         за 1899 год.

                              Составленный и. д. Правителя дел В. Б. Шостаковичем.

                                                                     I. Состав Отдела.

    Покровитель Отдела: Иркутский Генерал-Губернатор Генерал от Инфантерии Александр Дмитриевич Горемыкин.

    Председатель: до 20-го марта обязанности временного Председателя Отдела исполнял Аркадий Викторович Вознесенский, уехавший 10-го марта в отпуск в Россию. 30-го марта на годовом собрании он же избран Председателем Отдела. С 10-го марта по 7-е августа временными Председателями были: Алексей Николаевич Ушаков; с 7-го августа по 25-е октября — Александр Иванович Лушников, а с 25-го октября по 10-е декабря — Александр Александрович Корнилов.

    10-го декабря на Общем Собрании был избран Председателем, за отказом А. В. Вознесенского, Димитрий Львович Иванов.

    Председатели секций: физической и математической географии — А. В Вознесенский (отказался 20-го октября); статистики — Николай Петрович Левин; секции этнографии — Димитрий Петрович Першин.

    Правитель дел (и. д.) Владимир Болеславович Шостакович.

    Консерватор музея и библиотекарь: Владимир Болеславович Шостакович.

    [С. 163.]

                                                                       III ОТЧЕТ

                                               о состоянии музея и библиотеки Отдела.

                                  2. Библиотека.

    В 1899 году поступило 655 №№, кроме периодических изданий. Получено в дар от авторов и жертвователей:

    от гг. ... Пекарского    1...

    [С. 170.]

    *

                                                Действия Восточно-Сибирского Отдела.

                                                                       ПРОТОКОЛЫ

                                                заседаний Распорядительного Комитета.

                                                                 11-го января 1899 года.

    Присутствовали: председатель А. В. Вознесенский, члены: Н. Н. Козьмин, П. М. Крюков, Н. П. Левин, И. И. Попов, В. Я. Сизых, Б. И. Шостакович и и. д. правителя дел В. Б. Шостакович.

    1. Прочитан и подписан протокол предшествовавшего Собрания.

    2. Доложено о получении письма Э. Пекарского, в котором он просит дать ему указания об обложке 1-го выпуска словаря якутского языка, о цене его и сообщает, что им получено письмо из Казани от студента Попова, который пишет ему, что профессор Катанов находит, что словарь может быть напечатан в ученых записках Казанского университета или в изданиях Общества Истории, Археологии и Этнографии.

    По этому поводу возбужден вопрос, обращаться ли сейчас в Академию Наук с ходатайством об издании словаря Э. Пекарского, или же ознакомиться сначала с условиями проф. Катанова.

    Постановлено: послать в Академию Наук ходатайство об издании словаря, написанное А. В. Вознесенским, в котором подробно излагается история этого словаря, объем его по данным Э. Пекарского, и приложить к ходатайству присланные Э. Пекарским 10 первых листов словаря, а Пекарского известить, чтобы он пока приостановил печатание словаря до получения известия, от Академии Наук...

    [С. 1.]

    *

            Протоколы Распорядительного Комитета Восточно-Сибирского Отдела И. Р. Г. О.

                                                          29-го апреля 1899 года.

    Присутствовали: председатель А. Н. Ушаков, члены: Крюков П. М., Левин Н. П., Лушников А. И., Посохин В. М. и и. д. прав. д. В. Б. Шостакович и гость Д. Л. Иванов...

    5. Доложено письмо Э. Пекарского от 2-го марта 1899 года, в котором он сообщает об окончании печатания 1-го выпуска словаря Якутского языка и просит разрешения выпустить его в продажу.

    Постановлено: просить Пекарского выслать в Отдел 427 экземпляров словаря, оставив в Якутске 100, уведомить Пекарского, что цена 1-го выпуска назначена в 1 руб. 50 коп. О выходе в свет 1-го выпуска публиковать в Восточномъ Обозрѣніи и Сибирской Жизни.

    [С. 7.]

 

 

                                                      КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ

    Труды якутской экспедиціи, снаряженной на средства И. М. Сибирякова. Отдѣлъ II. Томъ III. Часть 2-я. Выпускъ 2-ой. Грамматика якутскаго языка С. В. Ястремскаго. Иркутскъ 1900.

    Труды по языковедению до сих пор не часто появляются даже в наших университетских городах; эта наука в России еще далеко не завоевала себе того почетного положения, которое она занимает в западной Европе. Кафедры сравнительного языковедения в наших университетах подготовляют лишь немногих специалистов; но в образованном обществе научные приемы исследования языка, уменье владеть сравнительным методом встречаются крайне редко. Тем приятнее отметить на страницах «Этнографического Обозрения» появление в Иркутске якутской грамматики г. Ястремского, положившего на изучение этого языка на месте несколько лет и внесшего вполне научные приемы в исследование его фонетического и морфологического, строя. Автор прожил около десяти лет в Якутской области, основательно изучил якутский язык, пользуясь помощью интеллигентных туземцев и положив в основу его изучения капитальную для своего времени грамматику этого языка, составленную академиком Бетлингком еще в начале 50-х годов. По словам г. Ястремского, его грамматический труд в первоначальном виде был послан им на рассмотрение составителю якутского словаря г. Пекарскому, и этот глубокий знаток якутского языка, владеющий им в совершенстве, рассмотрев наброски, прислал автору примечания на ряды отдельных параграфов, сообщив в этих примечаниях множество ценных указаний. Кроме труда Бетлингка, проложившего новые пути для грамматической разработки тюркских языков, автор изучил труды других специалистов в этой области — Винклера, Бастрена, Радлова, Фицимйера и друг. Все это свидетельствует о том, как добросовестно он отнесся в своей задаче — составлению научной грамматики якутского языка. Находясь долго среди якутов и прислушиваясь к их речи, автор был поставлен в более благоприятные условия, чем акад. Бетлингк, который живую якутскую реч слышал лишь из уст одного Уваровского (уроженца Жиганска). Это обстоятельство дало автору возможность убедиться в некоторых недостатках грамматики Бетлингка, особенно в отделе падежных суффиксов, который поэтому был подвергнут коренной переработке [* Падежным суффиксам в якутском языке г. Ястремский посвятил отдельный этюд в «Трудах якутской экспедиции» Отд. II, Том III, Часть 2-я. Выпуск 1-й. Иркутск. 1898 г.]. Самостоятельные исследования г. Ястремского в этой области побудили его не только признать в якутском языке следы былого существования родительного падежа, но даже установить в языке теперь живущих якутов наличность как этой формы, так и общетюркского суффикса местного падежа та. Книга г. Ястремского состоит из 3-х отделов: I. Фонетики (стр. 1-36), II. Морфологии (стр. 39-144), в которой особенно отчетливо разработано учение об имени и глаголе и III. Синтаксиса (стр. 144-246) со множеством ценных наблюдений в области употребления падежей и глагольных форм. Во всех отделах для объяснения явлений якутского языка автор не редко удачно привлекает другие тюркские языки, так, что его работа представляет ценный вклад в сравнительную грамматику тюркских языков вообще. Сравнительным методом автор пользуется умело и осмотрительно, обнаруживая замечательное для автодидакта понимание научных приемов, и мы не сомневаемся, что специалисты в изучении области тюркских языков и в России, и в западной Европе найдут много нового и ценного в его добросовестной работе. Интерес книги г. Ястремского возвышается еще приложенными к ней образцами якутской народной словесности. Из личных своих записей и из материалов, записанных некоторый и интеллигентными якутами, г. Ястремский поместил наиболее интересные образцы загадок (89 №№) и богатырских сказаний (олонхо), дающих яркое понятие о характере якутского народного творчества. Любопытна также «Формула присяги времен язычества», которую клянущийся произносил перед пылающим огнем, сидя на голове жеребца или медведя. В формуле упоминаются кроме Белого Бога, Джесегея, дух земли и дух темнаго леса. Переводы автора весьма близки и хорошо передают своеобразный склад якутской эпической речи.

    Вс[еволодъ]. М[иллеръ].

    /Этнографическое Обозрѣніе. Изданіе Этнографическаго Отдѣла Императорскаго Общества Любителей Естествознанія, Антропологіи и Этнографіи, состоящаго при Московскомъ университетѣ. Под редакціей Председателя Отдѣла В. Ѳ. Миллера и Товарища Предсѣдателя Н. А. Янчука. Кн. ХLIХ. № 2. Москва. 1901. С. 168-169./

 

 

                                                             ОТД. XIV. БИБЛИОГРАФИЯ

                                         5) Антропология, этнография, лингвистика и археология

    146 Пекарский Э. Д. Заметка по поводу редакции «Верхоянского сборника» И. А. Худякова. (Иркутск 1890). Изв. 1895 г. Т. XXVI, №№ 4 и 5 стр. 197 -205.

                                                                         УКАЗАТЕЛЬ

                                                личных имен авторов статей и сообщений

                                      Римские цифры — означают отделы Указателя статей.

                               Литеры и цифры в скобках — означают подразделения отделов.

    Пекарский Е. Д. XIV, Библ. 146, (5).

    /Восточно-Сибирскій Отдѣлъ Императорскаго Русскаго Географическаго Общества 1891-1901. Систематическій указатель всѣхъ изданій Отдѣла, помѣщенныхъ въ нихъ статей, замѣтокъ и мелкихъ извѣстій и сообщеній, сдѣланныхъ въ общихъ собраніяхъ, засѣданіяхъ Распорядительнаго Комитета и отдѣленій. За десятилѣтiе 1891-1901. Составленъ по порученію Восточно-Сибирскаго Отдѣла членами его Д. З. Бѣлкинымъ и А. В. Трироговымъ. Иркутскъ. 1901. С. 16, II./

 

 

    В русском антропологическом обществе (при С.-П. университете), 10 ноября состоялось, под председательством Д. А. Коропчевского, общее собрание, в котором проф. Клеменц сделал сообщение о научной деятельности по этнографии и антропологии восточно-сибирского отдела Русского Географического Общества, празднующего 17 ноября 25-летие своего существования. Докладчик остановился, прежде всего, на работах отдела по этнографии. Больше всего было сделано по исследованию Якутской области. Здесь, кроме трудов Приклонского и Серошевского, громадное значение имеет исследование Якутской экспедиции, в которой принимали участие Иохельсон, Богораз, Пекарский, Ястрембский, Геккер, собравшие громадный этнографический материал, отчасти еще не опубликованный; так, не издан еще материал по юридическому быту, фольклору и верованиям якутов. Чукчей изучали экспедиция Майделя, миссионер Аргентов и члены якутской экспедиции — Богораз, Иохельсон. Тунгусам посчастливилось меньше других народов; кроме старых исследований Кастрена и Миддендорфа, можно отметить лишь несколько статей Полякова, Миллера и Майнова...

    В заключение решено было послать в Иркутск поздравительную телеграмму отделу от имени русского антропологического общества.

    „Спб. Вѣдом.”.

    /Этнографическое Обозрѣніе. Изданіе Этнографическаго Отдѣла Императорскаго Общества Любителей Естествознанія, Антропологіи и Этнографіи, состоящаго при Московскомъ университетѣ. Под редакціей Председателя Отдѣла В. Ѳ. Миллера и Товарища Предсѣдателя Н. А. Янчука. Кн. LI. 1901, № 4. Москва. 1902. С. 188-189./

 

 

                                                                             КРАЖИ.

    24 мая изъ квартиры Якутскаго мѣщанина Эдуарда Пекарскаго, въ отсутствіе его, со взломомъ трехъ стеколъ у оконной рамы совершена кража 2 мѣдныхъ подсвѣчниковъ, на сумму 2 руб. 25 коп. Оподозрѣнъ въ кражѣ этой сс.-поселенецъ Якутскаго округа Василій Васильевъ (Тайга). Произведенное дознаніе передано Судебному Слѣдователю Якутскаго Окружнаго Суда 1-го участка.

    /Якутскія Областныя Вѣдомости. Якутскъ. № 11. 8 іюня 1902. С. 5./

 

 

                                                                    ИЗВЛЕЧЕНИЕ

    из протоколов заседаний Русского Комитета для изучения Средней и Восточной Азии в историческом, археологическом, лингвистическом и этнографическом отношениях.

    *

                                                          (Заседание 26 апреля 1903 г.)

    10. Доложено следующее предложение К. Г. Залемана:

    В 1898 г. Императорская Академия Наук, по представлению нижеподписавшегося, постановила принять под свое покровительство издание части лингвистических материалов, собранных у инородцев Северо-восточной Азии членами Якутской экспедиции, снаряженной в 1894 и сл. годах на средства И. М. Сибирякова.

    Кроме двух предварительных статей В. И. Иохельсона о юкагирском языке и В. Г. Богораза о чукотском языке, напечатанных в Извѣстіяхъ Академіи, выпушены в свет уже два тома Матеріаловъ, содержащие собранные названными лицами тексты на этих двух языках, с переводом и примечаниями. Кроме того постановлено было напечатать Якутский словарь Э. Пекарского, который, судя по напечатанному еще в Иркутске первому выпуску, обещает оказаться настоящим вкладом в науку. Рукопись начала следующего выпуска имеется уже в С.-Петербурге, но, к сожалению, продолжение этого выдающегося труда встречает серьезное препятствие в том обстоятельстве, что г. Пекарский принужден поддерживать себя и семейство частными работами, и вследствие сего не располагает свободным временем для научных занятий. Было бы желательно обеспечить его на столько, чтоб он был в состоянии отказаться от некоторых таких работ и посвятить свой досуг на редактирование своего Словаря.

    Поэтому имею честь предложить, чтобы в текущем году ему было назначено около 500 руб. для переписки начисто собранного материала, к печатанию которого может быть преступлено во всякое время.

    [С. 15-16.]

 

 

                                            ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ ЛЬВА ГАРТМАНА

    В революционном движении я принимал участие всего лишь четыре года — с 1876 по 1880-ый. Из них следует, однако, исключить один год подготовительной работы над самим собой, чтобы сделать себя пригодным «идти в народ», и еще один год, проведенный мной в тюрьме.

    В 1876 г. я был учителем земского училища в Таганроге, когда я познакомился с только что приехавшим туда Емельяновым, который впоследствии участвовал в процессе по делу о Казанской демонстрации и в июле 1877 г. был наказан Треповым розгами в Доме Пред. Заключения [* Емельянов судился под именем Боголюбова. К концу 1880 года он сошел на каторге с ума и, если не ошибаюсь, до сих пор находится в Казанском сумасшедшем доме. Прим. В. Б[урцев].]. С ним к нам приехал и Мощенков. Вскоре мы перебрались в Ростов-на-Дону, где стали жить на общей квартире. Мы не замедлили завести знакомства в городе, и вскоре трое мелких торговцев, два доктора, молодой артиллерийский офицер, стоявший со своей командой близ Азова, и несколько учеников и учениц высших классов гимназий и реального училища вошли в состав нашего кружка самообразования...

    В начале 1878 г. я присоединился к саратовскому кружку, центром которого были Вера Фигнер с ее сестрой Евгенией. С ними жили 2 или 3 девушки, имена которых я забыл. Там я впервые познакомился также с Александром Михайловым, Соловьевым, Юрием Богдановичем, Преображенским и многими другими. Один из моих новых товарищей, уезжая, передал мне свое место писаря волостного суда в с. Покровском, недалеко от Саратова. Это было село в 20.000 душ, где многие из крестьян разбогатели скупкою хлеба и ездили в каретах, посещали Париж, воспитывали своих детей в гимназии и пренебрегали знакомством с более бедными мужиками. Я поселился на постоялом дворе, куда ежедневно приезжали десятки людей из окрестных деревень. Свободное время я проводил и спал в общей комнате, где споры, разговоры и песни шли без умолку целый день.

    Познакомился я тут с одним крестьянином, который многими своими особенностями выдавался из среды других. Он был всегда весел, шутлив, приветлив, искал знакомств, увлекал разговорами, привлекая к себе доверие. Он был высокого роста, сильно сложенный, с густо обросшим волосами лицом и с вдумчивым выражением глаз. Он торговал серпами, косами и из года в год ездил из села в село. Своей избы и семьи у него не было...

    Утром на следующий день я съездил в Саратов и условился с товарищами, чтобы познакомить их с этим мужиком-пропагандистом. Его согласием на это я заручился еще раньше. Я тем более спешил их познакомить между собой, что ожидал для себя разного рода неприятностей и думал, что мне самому скоро придется бежать. Незадолго до того волостной суд приговорил одного из богачей на три дня в «чижовку» за то, что он жестоко избил своего кучера. Богач пришел ко мне, выбросил на стол пятирублевую бумажку и потребовал от меня приговор суда. Когда приговора я ему не отдал, он обещал свести счеты со мной, и на следующий день становой пришел за моим паспортом. Подумаешь, как мало нужно было, чтобы вызвать подозрение в «неблагонадежности»! Паспорт мой был, конечно, фальшивый, и я не стал дожидаться последствий справок и — скрылся.

    Побывавши в Москве, я приехал в Петербург, где, к моему удивлению, я вновь встретил большинство саратовцев. У меня были свои планы на будущее, которыми я поделился еще в Саратове с Преображенским, и их я хотел предложить на обсуждение всего кружка в Петербурге. Прежде, однако, чем я успел это сделать, Александр Михайлов сообщил мне, что я должен уехать из Петербурга и при том поскорее: должно было скоро случиться кое-что такое, что вызовет погромы и аресты. Все, кто только был мне известен, уехали, чтобы избежать этих погромов и бесполезной траты людей.

    В это время в Петербурге был Девель из Тамбова, и по его-то приглашению большинство известных мне саратовцев отправились туда. Я примкнул к ним позже, весною 1879 г., и принял от Либова, одного из членов тамбовского кружка, должность писаря в Ивановской волости [* Мих. Девель, который, по показаниям Гольденберга, протежировал мне, был в данном случае не причем. (Это замечание сделано Л. Гартманом по поводу посланного нами ему отрывка об его деле из шпионской книги, о которой мы говорим ниже. В. Б[урцев].)]. Недалеко от меня, в другом селе, были Мощенков и Пекарский.

    Мне случилось быть в городе, когда получилось известие о неудавшемся покушении Соловьева. Юрий Богданович, Вера Фигнер, ее сестра, я и еще несколько человек стали ходить по городу: нам хотелось видеть и слышать, как народ относится к известию, но, кроме полной индифферентности и очень редких флагов и иллюминованных окон в частных домах, не видно было ничего, на чем можно было бы основывать свое суждение. Лучше всего были украшены кабаки, публичные заведения, присутственные места, что и следовало, впрочем, ожидать.

    Первый приказ, который я, как волостной писарь, получил от исправника, касался «строгого наблюдения за всеми поднадзорными лицами, появляющимися в волости» и т. д. За этим следовал другой приказ — созвать волостной сход и предложить на его утверждение благодарственный адрес, проект которого прилагался.

    В конце мая у нас было собрание наших товарищей. Это было первое и единственное собрание для обсуждения программы партии, на котором я имел случай и возможность присутствовать. Поводом к нему послужил приезд Михаила Попова. Он остановился у нас на пути в Липецк или Воронеж (не упомню) на съезд, последствием которого было образование двух партий: — Народной Воли и Черниго Передела.

    Попов стоял решительно за полное прекращение террористических действий и сосредоточение всех сил исключительно на пропаганде. В этом он и ожидал себе поддержки и сочувствия от нашего кружка.

    Программы Народной Воли в то время еще не было, и все суждения сходки необходимо касались такого рода чисто практических вопросов, как напр., — есть ли смысл продолжать вооруженную борьбу, вызывать тем погромы, тормозить дело пропаганды в народе, когда пропаганда, и только она одна, и способна двинуть вперед наше дело? Кто допускал возможность в то время, при тех политических условиях, продолжать пропаганду среди народа, тот не мог не согласиться с этим заявлением, но эту возможность допускали, однако, далеко не все из нас.

    Предшествовавшие процессы 50-ти и 193-х, аресты и ссылки, следовавшие за ними, усиливающиеся меры наблюдения и, вообще, усиление реакции, не встречавшей отпора со стороны социалистов, их собственный опыт, — все это, по меньшей мере, не располагало к такой уверенности. Не было уверенности и в том, что прирост сил партии будет превосходить ее потери. Это с одной стороны, а с другой, нам казалось, что вооруженная борьба и террор, доведенный систематическими усилиями революционеров, ну скажем, до того, что правительство принуждено будет сделать уступки, могут вызвать условия, облегчающие пропаганду социальных идей, дадут народу пример успешной борьбы, пробудят его нравственно и сделают его тем более восприимчивым к учению социализма. Такова была сущность, высказанных мнений большинства присутствовавших на нашей сходке. Таково же было и мое личное мнение. Когда я был еще в Саратове и прежде чем я мог узнать о предстоявшей попытке Соловьева и о существования среди революционеров тенденций, которые вскоре имели последствием образование партии Народной Воли, подкоп под какую-либо железную дорогу и взрыв царского поезда динамитом казались мне наиболее подходящими средствами, и я тогда поделился своими мыслями с Преображенским.

    Я не пробыл в Ивановской волости и четырех месяцев, как приходит ко мне жандарм. Он был послан своим полковником, чтобы искать у меня запрещенных книг, как он сам объяснил это мне. «Сделайте одолжение», — отвечал я ему, но жандарм, обескураженный моим предложением, не стал и искать. Волостной старшина, узнавший от исправника о предстоявшем визите, уведомил меня еще накануне, и я в ту же ночь утопил четыре связки книг в пруду, на берегу которого стояла моя изба. Что вызвало этот визит, я не мог себе объяснить. Я был уверен во всех моих знакомых крестьянах и не допускал возможности доноса. Через день или два пришел ко мне уездный фельдшер — маленький, сладенький, глаза которого безустанно бегали. Волостной старшина тут же мигнул мне. Фельдшер был известный всему уезду предвестник бед — шпион исправника.

    Необходимо было узнать, в чем дело, и я поехал в Тамбов. На неделю до этого, как мне сказали, Девель посаль мне письмо, в котором уведомлял меня, что некто Е. Скуратова назначена фельдшерицей куда-то близ Ивановки, но это письмо было перехвачено. Тут же я узнал, что Мощенков арестован, и мы тогда поторопились уведомить об этом Пекарского и других своих товарищей.

    От редакции. — Печатающийся отрывок из воспоминаний Л. Н. Гартмана не предназначался для печати, — мы его взяли из частных писем Гартмана к редактору «Былого». Вскоре мы надеемся поместить продолжение воспоминаний нашего товарища, относящейся ко времени деятельности Исполнительного Комитета Народной Воли.

    /Былое. Историко-революціонный сборникъ. № 3. Февраль. Paris. 1903. C. 180-181, 184-187./

 

 

                                                                           **********

    Предлагаемое при сем вниманию публики сочинение В. Ф. Трощанского было закончено 25 декабря 1895 года; затем в течение 1896 и 1897 годов оно переписывалось автором набело, причем исправлялось и переделывалось, но закончить переписку автор не успел, скончавшись 28 января 1898 года. Перед смертью автор все свои бумаги завещал Э. К. Пекарскому, проживающему ныне в г. Якутске. Рукопись В. Ф. Трощанского неоднократно была проредактирована Э. К. Пекарским, который при редактировании был очень осторожен, делая поправки лишь в тех случаях, в которых автор привык полагаться на него, г. Пекарского. Перед отсылкою рукописи ко мне Э. К. Пекарский счел нужным еще раз тщательно просмотреть ее. Для указания, какие выноски принадлежат автору и какие редактору (т. е. Э. К. Пекарскому), г. Пекарский все свои выноски обозначил звездочками, а авторские цифрами. На главы статья была разделена автором, но перечень содержания каждой главы сделан г. Пекарским, этому же последнему принадлежат и все исправления выдержек из «Верхоянского Сборника» И. А. Худякова (Иркутск, 1890). Выдержки эти исправлены все по якутскому тексту, почему не следует удивляться, если на той или другой из указанных в работе Трощанского страниц окажется не совсем похожий, а иногда и совсем непохожий на Худяковский перевод отдельных мест. Сравнение последних наглядно указывает на настоятельную необходимость нового издания «Верхоянского Сборника» в исправленном его виде; о необходимости переиздания этого труда Э. К. Пекарский заявил уже печатно: на стр. 197-205 «Извѣстій Восточно-Сибирскаго Отдѣла Император. Рус. Географическаго Общества» тома ХХVІ, №№ 4-5 (Иркутск, 1896). Сочинение В. Ф. Трощанского снабжено 4 приложениями. В приложении І-м Э. К. Пекарский помещает часть имеющейся у него точной копии с «Якутскихъ показаній», которые, как можно убедиться из сравнения с соответственным отделом в известном «Сборникѣ обычнаго права сибирскихъ инородцевъ» проф. Самоквасова, можно и должно считать за первоначальный текст этого отдела, пока он не подвергся еще последовавшим затем изменениям, сокращениям и даже искажениям; помещая эти отрывки, Э. К. Пекарский имел между прочим ввиду ознакомить публику с этим именно материалом, важность которого признана всеми, занимающимися изучением якутского обычного права. В приложении ІІ-м Э. К. Пекарский почти дословно помещает полученную им от нынешнего консерватора Якутского Музея П. В. Оленина выписку об имеющихся в Музее шаманских плащах. В приложении ІІІ-м помещено несколько ответов на вопросы Агапитова, записанных со слов якутов воспитанником местного реального училища Афанасием Алексеевичем Наумовым и не лишенных интереса в том смысле, что в них находятся некоторые детали, до сих пор не встречавшиеся в литературе. В приложении ІV-м студент Казанской Духовной Академии В. В. Попов, согласно телеграмме которого Э. К. Пекарский выслал мне настоящее сочинение покойного Трощанского, помещает описание якутского жертвоприношения, извлеченное им, г. Поповым, из портфеля Миллера, № 509 в Московском Архиве Иностранных дел, тетр. 2-й, озаглавленной «Извѣстіе о шаманахъ или колдунахъ сибирскихъ». Покойному В. Ф. Трощанскому, кроме настоящей работы, принадлежит еще печатный «Опытъ систематической программы для собиранія свѣдѣній о дохристіанскихъ вѣрованіяхъ якутовъ» (Казань, 1897). Как в настоящей работе, озаглавленной «Эволюція черной вѣры у якутовъ», так еще более при составлении «Опыта систематической программы» г. Трощанскому много помогал В. М. Ионов. Исследованием верований у якутов занимались многие лица, напр.: профессор Мерк — 1806 г., князь Костров —1878 г., Горохов — 1882 г., Припузов — 1884 г., Приклонский — 1886 г., Виташевский — 1890 г., Серошевский и другие, указанные в примечаниях к сочинению В. Ф. Трощанского, но обстоятельнее всех шаманство у якутов исследовал и описал наш автор; сочинение его в научном отношении еще более выигрывает благодаря поправкам и дополнениям, сделанным старательно таким глубоким знатоком быта и языка якутов, каким в настоящее время является Э. К. Пекарский. Сочинение г. Трощанского иллюстрировано 10 фигурами, из которых одна (фигура V) воспроизведена по фотографическому снимку, данному мне В. В. Поповым, а остальные 9 (фигуры: Іа, Іb, Іс, IIа, IIb, IIс, ІІІа, ІІІb, ІV) воспроизведены по таким же снимкам, присланным мне Э. К. Пекарским. Фигуры эти изображают: Іа, IIа, ІІІb шаманский плащ; Іb, Іс, IIb, ІІс, ІІІа — шаманский плащ и бубен (барабан); фигура ІV — шамана якута І-го Жехсогонского наслега, Ботурусского улуса, Якутского округа, Алексея, по прозванию Öргöс (луч солнца, рог сохатого, рожок у женской шапки), ныне покойного (снимок с этого шамана во время самого камлания, когда он готовился ударить в бубен, сделан осенью 1899 г. местным фотографом Павлом Тимофеевичем Лозяновым); фигура V изображает якутский «араӈас», т. е. висячую гробницу. Фигуры Іа, Іb, Іс, IIа, ІІb, IIс, ІІІа, ІІІb (8 штук) воспроизведены по фотографическим снимкам самого г. Трощанского, а фигура ІV воспроизведена по снимку, заказанному фотографу Э. К. Пекарским. Как из самого сочинения г. Трощанского, так и из приложенных к нему фигур легко можно увидеть, что якутское шаманство во многих отношениях сходно с шаманством карагасов, тунгусов, урянхайцев, алтайцев, бурят и др. племен Азии и разнится лишь в частностях, которые отмечены сносками. Остается теперь выразить только пожелание видеть в печати также подлинный якутский текст и точный русский перевод шаманских молитв, обращенных к разным духам покровителям; тогда сходство и различие в шаманских верованиях как якутов, так и других племен Азии выяснились бы еще лучше; по подробным подлинным записям обращений шамана к духам-покровителям (іччі) можно было бы установить точнее, в каком виде эти духи представляются в воображении якутов и чем они отличаются друг от друга и от одноименных духов других племен [* Сочинение В. Ф. Трощанского и относящиеся к нему фотографические снимки и приложения присланы мне Э. К. Пекарским при письмах от 26 окт. 1901 г., 23 нояб. 1901 г. и 3 января 1902 г.].

    И. Катанов.

    [С. I-IV.]

                                                                      **********

    В. Ф. Трощанский

                          ЭВОЛЮЦИЯ ЧЕРНОЙ ВЕРЫ (ШАМАНСТВА) У ЯКУТОВ

                                                                             III.

                                     Двойственность олицетворения сил природы.

                                Аjы̄ и абāсы. Генезис идеи творчества у якутов. Іччі.

                                      Эволюция религиозных представлений якутов.

    ...На основании вышеизложенного я считаю возможным заключить, что представление об іччі вынесено якутами с их прародины, так как оно вполне тождественно с аналогичными представлениями монголов и тюрков, и слово іччі имеет общую основу с аналогичными словами упомянутых народов. Слово іччі в якутском языке означает прежде всего хозяина, а затем духа-властителя. Зародыш в яйце наз. сымы̄т іччітä (хозяин яйца), зрачок — харах іччітä (хозяин глаза), хозяин лошади — ат іччітä. Некоторые домашние вещи имеют іччі, напр. веник; нож, которым часто наносят себе порезы, также имеет іччі; предметы, начавшие почему либо издавать звук или обнаруживать движение, приобретают с этого момента іччі; слово человека имеет, по мнению якутов, силу влиять на предметы и потому оно становится по отношению к ними, в том или другом случае, временным іччі...

    [С. 26.]

    Хотя даже и теперь не произошло еще полного отделения іччі от всех предметов, обладающих ими, но оно все-таки имело место во многих случаях уже в отдаленные времена. Идея, хотя и не вполне ясно очерченная, о сверхъестественном существе, имеющем независимое от предметов и явлений природы существование и только управляющем ими, должна была служить той первичной гипотезой, которая объединила и объяснила накопившиеся данные опыта. Идея эта должна была привести к заключению, что не только те несчастия, которые причиняются предметами реальными, видимыми и неосязаемыми, — зависит от их іччі, но и те, причины которых невидимы и неосязаемы, также происходят от каких либо іччі; причем эти іччі таковы, что от них можно ждать только бед, а потому они ненавистны. Вот путь, которым шло образование представления об абāсы, и само слово это должно было бы иметь соответственное происхождение. И действительно, г. Пекарский делает даже догадку, не есть ли абāсы, алт. аба ǟзі = аба іччітä, которое удержалось в языке даже после того, как ǟ (į) перешло в іччі. Итак, мы видим, что основой для зарождения у якутов религиозных верований служит реальный, видимый мир и постольку, поскольку он воздействовал на человека.

    После этих предварительных замечаний, которые должны облегчить дальнейшее изложение, я перейду в обработке имеющегося у меня материала относительно дохристианских верований якутов. При этом я считаю своим долгом заявить, что главным источником послужил рукописный якутско-русский словарь, любезно предложенный мне составителем его Э. К. Пекарским, трудящимся над ним более десяти лет и приготовляющим его в настоящее время [* Писано в 1897 г.] к печатанию в г. Якутске на средства г. Сибирякова [* На средства И. М. Сибирякова в г. Якутскt отпечатан в 1899 г. только один (1-й) выпуск «Словаря Якут. языка», а издание остальных выпусков приняла на себя Императорская Академия Наук.].

    Г. Пекарский, как видно из приложенного к словарю списка источников, заимствовал большую часть сведений по мифологии якутов из имеющихся в равных изданиях статей г.г. Приклонского, Припузова, А. Слепцова, Ф. Соловьева, и Серошевского. В тех случаях, в которых сведения эти остались непроверенными ни г. Пекарским, ни мною, я указываю источники. Кроме того, я пользовался, при разъяснении возникавших вопросов и сомнений, указаниями и содействием как г. Пекарского, так и В. М. Ионова, который собирает материал по верованиям якутов и был мне полезен при расспросах умением ставить вопросы так, чтобы не оказывать влияния на ответы, а также осторожностью своих суждений при оценке имеющегося материала.

    Якутские слова, заимствованные у вышеупомянутых исследователей, переданы транскрипциею Бётлинга согласно действительному их произношению. Кроме того, я должен заметить, что цитаты, приведенные мною из «Верхоянского Сборника» Худякова, исправлены по подлинному якутскому тексту Худякова г. Пекарским.

    [С. 29-31.]

                                                                               IV.

                                                   Ӱрӱӈ аjы̄ Тоjон и связь его с солнцем

                                                    Второстепенный аjы̄ и их функции

    Верховное божество якутов — Ӱрӱӈ [* Белый; по-алтайски — светлый.] аjы̄ Тоjон (Господин), Создатель мира и человека. Нам неизвестны сказания о том, как создан мир. Что же касается до происхождения человека, то имеется смутная легенда, что в начале была лошадь, от которой произошло животное на половину лошадь, на половину человек, — якуты называют его львом, — а от последнего уже родился человек. В сказках же сохранились ясные указания, что на земле жили люди, которые были дети Ӱрӱӈ аjы̄ Тоjон’а, посланные им туда. Послав часть своих детей на землю жить, Ӱрӱӈ аjы̄ Тоjон перестал интересоваться их судьбою и совсем не вмешивается в дела людей по собственному почину и не любит, когда к нему являются с докукой. Однажды ему доложили, что явилась с земли его дочь ходатайствовать о брате, попавшем в беду; он чрезвычайно рассердился и, между прочим, сказал: «Когда я спускал их на землю, я не говорил им: «приходите назад»! Если они распложаются, пусть распложаются, если умирают, пусть пропадут» [* Худ., 150.]. В виду такого равнодушного отношения к людям и якуты платят ему в значительной степени тем же. Они не обращаются к нему за помощью в своих житейских делах; точно также они не благодарят его за то или иное благо, за ту или иную удачу, так как он в этих случаях не причем. В честь его (общего подателя плодородия) устраивались только весенние празднества, на которых преподносили ему кумыс и просили о плодородии. Кровавых жертв ему не приносят, а только посвящают какое либо животное, которое затем берегут и холят, — в старину же ему посвящали табуны кобыл с жеребцами, которых и гнали как можно дальше на восток. К нему обращалась через особого рода шаманов — аjы̄ оjȳна. Г. Горохов, сообщения которого вообще весьма ценны, говорит, что, если Ӱрӱӈ аjы̄ Тоjон перестал быть якутским богом, то теперь стал христианским» [* Гороховъ, Н. Юрюнгъ-Уоланъ. Якутская сказка. Часть І-я. Стр. 59 (Изв. Вост.-Сиб. Отд. И.Р.Г.О. 1884 г., т. XV, 5-6. Ирк. 1885).]. Это неверно, так как христианский Бог называется Аjы̄ Таӈара, а Таӈара есть небо, тогда как Ӱрӱӈ аjы̄ Тоjон не был олицетворением Неба. К тому же сам г. Горохов говорит, что к Ӱрӱӈ аjы̄ Тоjон’у обращаются через шаманов, тогда как в Аjы̄ Таӈара через них никогда не обращаются; следовательно, Ӱрӱӈ аjы̄ Тоjон остается и по настоящее время языческим божеством, а если он утратил значение, то совсем по другим причинам, а не по той, которую указывает наш автор. Во всяком случае, главная из них — необычайно резко изменившиеся условия жизни якутов с переходом их с дальнего юга на суровый север, где они встретили массу неведомых им еще бедствий, заставивших всецело обратить свое внимание на те божества, которые, по их понятиям, насылали все эти несчастия, — и эти божества принадлежали не к разряду аjы̄, а к разряду абāсы. Идея доброго начала в природе не может культивироваться в той среде, где царствуют только злоключения. Но каково происхождение Ӱрӱӈ аjы̄ Тоjон’а?..

    В якутской сказке Ӱрӱӈ Уолан (Белый юноша) говорит, что господин его огня — меньший сын Ӱрӱӈ аjы̄ Тоjон’а [* Худ., 135.] и там же, в числе эпитетов духа огня, встречается кӱн чаҕан, что переводится Худяковым солнце-луч. Если взять во внимание, что у всех народов, поклонявшихся огню — солнцу, земной огонь считается сыном солнца, то я считаю возможным утверждать, что эпитет кӱн чаҕан указывает на то, что огонь — те же лучи солнца, а потому и происходит от последнего. Таким образом, отец огня есть Ӱрӱӈ аjы̄ Тоjон, а огонь — луч солнца.

    В той же сказке говорится, что Ӱрӱӈ Уолан был «как блестящий лик ласкового солнца» и имел «золотистые волосы, кудрявые, падающие с середины темени до плеч» [* Худ., 140-141.]. О таких волосах якуты ни в каком случае не могли составить себе понятия по собственным волосам, так как они черны и прямы, а потому это несомненно фигуральное изображение лучей, которые должны были исходить от Ӱрӱӈ Уолан’а, как от сына солнца. Сестра его, живущая с ним на земле, называет дочь солнца своей сестрой [* Худ., 148.], и далее говорит, что сестра Белаго Юноши — дочь Ӱрӱӈ аjы̄ Тоjон’а [Худ., 149.], а, следовательно, она — дочь солнца и Ӱрӱӈ аjы̄ Тоjон’а. Затем говорится, что мать белого юноши, «...родившись, взошла (поднялась) на вольное свободное место с вольным житьем, дорогим солнцем, от выхода ее замуж за Господина Серебряного, Шарообразного, родившийся мальчик и есть я», т. е. Белый юноша родился от Солнца. Вот данные, на основании которых мы должны решить, кто такой Ӱрӱӈ аjы̄ Тоjон. Сначала мы имели указания, что якуты, по-видимому, как и родственные им племена, были солнцепоклонниками, а в сказках мы нашли прямое указание, что одна сестра — дочь Ӱрӱӈ аjы̄ Тоjон’а, а другая — дочь Солнца и что брат их — сын Солнца. Следовательно, Ӱрӱӈ аjы̄ Тоjон есть не кто иной, как Солнце.

    В виду всего этого я считаю возможным утверждать, что Верховное божество якутов было Солнце. К нему прилагались во время обращений различные эпитеты, что делается и теперь, и большинство эпитетов остались эпитетами и до настоящего времени, а некоторые из них были олицетворены, и получались отдельные божества. Эпитет Ӱрӱӈ аjы̄ Тоjон получил значение Верховного божества и постепенно стал отделяться от Солнца, так что, в конце концов, Солнце утратило всякое значение в религиозных верованиях якутов и стало уже называться кӱн — свет, день. С другой же стороны, аjы̄ и кӱн, по сообщению г. Пекарского, во многих случаях заменяют друг друга как синонимы, но что чрезвычайно важно — только в тех случаях, когда требуется выразить идею творчества: аjы̄ сірä, сотворенная земля или земля аjы̄ кӱн сірä, земля солнца; кӱн кісітä, аjы̄ кісітä, человек. Точно также слово кӱн употребляется в смысле жизнь: ты̄ныӈ кӱнӱӈ бāрына, пока у тебя есть дыхание и жизнь. То же самое произошло и с некоторыми другими эпитетами, которым были присвоены известные функции Творца. Таковы: Ӱрӱӈ āр, высшее божество, которому посвящается первый удой кобыл и которое, как можно думать на этом основании, является покровителем конного скота; — Āрт тоjон аҕа (отец), повелитель всех духов (Приклонскій, Слѣпцовъ) — Āр аjы̄ тоjон, высшее божество, орошает землю и потому является виновником обилия корма (Бётлингъ; Якут. Епарх. Вѣд. 1891 г. № 12). По словам г. Пекарского, некоторые якуты говорят, что это все имена одного же Ӱрӱӈ аjы̄ Тоjон’а.

    Ӱрӱӈ аjы̄ Тоjон, дав земные блага и послав на землю своих детей, чтобы они плодились и были родоначальниками якутов, устранился от дел мира и ведет безмятежную жизнь среди своего семейства и своего народа, как и всякий богатый и почетный якут-старик. Якуты не замечают, чтобы он в настоящее время создавал, т. е. спускал бы с неба животных, растения или что-либо иное. С другой же стороны, они видят, что мир постоянно обновляется и что это обновление, по своему характеру, отличается от творчества, хотя и имеет с ним нечто общее, так как всё-таки происходит некоторый переход от небытия к бытию. Вот для этой то деятельности и имеются особые божества из разряда аjы̄. К ним причисляется Хотоі (орел) аjы̄, дарующий людям физически слабый приплод, но в большом количестве и с преобладанием самок (Приклонскій). К этому же разряду относятся и богини, причастные к рождению человека и животных. Нужно заметить, что относительно их у якутов полнейшая путаница, в которой очень трудно разобраться.

    В одной сказке изображаются трудные роды женщины, которая «стала уже помирать». «Сколько осталось до моей смерти моего солнца и месяца?» спрашивает она. «Выведите меня — продолжает женщина — покажите мое солнце». Когда ее вывели, она обратилась «на летний восход солнца» речью к различным божествам, полной сетований и закончила ее так: «Жалеющая-милующая создавшая создательница (аібыт аjы̄сыт), обращающая к нам и снабжающая нас источником пропитания хранительница (іäjäхсіт), в рысьей шапке величиною с рогатую (лучистую) накидку, обзаведшаяся жилищем из рысины с пятнами, головою из превосходной рыси, (на месте) с некраснеющей (не блекнущей) травою осокой... на месте, где лужи из перебродившего кумыса, где нет темной ночи, нежатся одними светлыми днями, где растянулось одно спокойное лето, где осеннее солнце плавно показывается, весеннее (солнце) восходит сиянием, и зимы, приносящей с собою нужду, нет. Чтобы быть человеком, происходящим от вас, я родилась на среднем месте и сделалась беременною по-человечески, и в день родов, когда я должна разлетаться с костью (т. е. с ребенком), знахари среднего места, люди земли не оказали мне пользы. Настал день моей смерти. Избавьте, выведите, помилуйте меня от смерти!» Как только кончила она это, с восточной стороны взвились на небе облака подобно белым рысьим шкурам с головной шкурой и лапами; прямо с востока слегка подул темный легкий ветер и потом как будто небо раздвоилось, облака разорвались. Думали: «Не ласковое ли солнце спустилось?» То видимо плавно спустились — прилетели две создательницы женщины (іккі аjы̄сыт џахтар); вошли, женщину видимо подняли; на это женщина родила сына». (Худ., 196 и 197). Из этого отрывка можно заключить, что спустились две женщины, не только потому, что это прямо утверждается, но и потому, что в начале везде стоит единственное число, а затем уже множественное: «обзаводившиеся». Ясно, что в начале речь идет о каждой богине в отдельности, а потом об обеих вместе. Хотя тот же отрывок и дает основание утверждать, что функции обеих богинь одинаковы, но это невозможно, так никогда не бывает, чтобы создавались два или более божества, которые были бы во всем одинаковы. Из расспросов выяснилось, что якуты не знают о присутствии при родах двух богинь, а говорят, что имеется только одна богиня, которая приносит новорожденному душу и облегчает роды, но, в то же время, они называют ее то аjы̄сыт, то іäjäхсіт [* Впоследствии я встретил одного очень толкового якута, который категорически утверждал, что при родах, принимают участие две богини: аjы̄сыт и іäjäхсіт.]. Окончаніе сыт (сіт) прибавляется обыкновенно для обозначения рода занятая; так балык сыт — значит рыболов от балык — рыба. Так как слово аjы̄ выражает и идею творчества, то аjы̄сыт и есть создательница. По Бётлингу іäі значит быть дружески расположенным к кому, чувствовать влечение, а потому іäjäхсіт есть та богиня, функция которой состоит в помощи роженице и новорожденному. В начале приведенного отрывка сказки одна женщина, спустившаяся с неба, называется жалеющей-милующей создавшей создательницей; тут, так сказать, развернуто содержание аjы̄, и мы видим, что богиня, специальное занятие которой есть обнаружение свойств аjы̄, проявляет их тем, что жалеет, милует и создает. Вторая богиня, іäjäхсіт, к творчеству не имеет никакого отношения, — она только снабжает источником пропитания и хранит, т. е. ее функция состоит в обнаружении дружеского расположения. В той же сказке говорится, но только о другой женщине и в другом месте, что она заклинается и молится создавшей ее создательнице (аібыт аjы̄сыт), воспитавшей ее хранительнице (іäjäхсіт)» (Худ., 194). Мы видим, что сказка говорит об аjы̄сыт и об іäjäхсіт, а, между тем, в самом обращении женщины последняя не упоминается... В другой сказке мы находим, что семь дочерей младшего брата Ӱрӱӈ аjы̄ Тоjон’а, «обратившись семью стерхами, пируют на земле; спустились на это круглое поле и плясали; с верхнего мира воспитательница госпожа хранительница (іäjäхсіт хатын) спустилась. И, спустившись, взяла из семи стерхов самого лучшего и сказала: Твое назначение в люди выйти, быть на этом среднем месте якутом (якуткой)». Затем она обрезала ей концы крыльев и велела обратиться в хвощ-траву, которую Маленькая старуха с Пятью Коровами обратила в девушку и выдала замуж (Худ., 85). В данном случае об аjы̄сыт совсем не упоминается.

    Сравнивая эти два отрывка сказки, мы видим, что упоминание только по одной богине не случайно. В первом случае требуется воскресить человека, дать жизнь и душу, а это может сделать только аjы̄сыт, тогда как для іäjäхсіт тут нет никакого дела. Во втором же случае присутствие аjы̄сыт не требуется, потому что как небесная девица, так и стерх и земной человек имеют душу (кут), — тут происходит перерождение с сохранением имеющейся кут, а потому участие принимает только іäjäхсіт. Итак, несомненно, аjы̄сыт дает душу, а іäjäхсіт заботится о роженице и новорожденном.

    Аjы̄сыт, говорит г. Серошевский [* Какъ и во что вѣруютъ якуты (Спб. Сбор. 1900, вып. ІІ, стр. 185); «Якуты», т. I, стр. 673], «как и другие божества обилия, проживает на востоке: там, где солнце восходит летом — аjы̄сыт человека; там, где солнце восходит зимой — аjы̄сыт конного скота и под землею — аjы̄сыт рогатого скота». Таким образом, существуют отдельные аjы̄сыт для человека и для разных пород домашних животных, так что аjы̄сыт есть родовое понятие; то же самое следует сказать, вероятно, и об іäjäхсіт. Следовательно, мы должны бы иметь собственные имена этих богинь попарно, как для человека, так и для отдельных пород домашнего скота, но этого нет, потому ли, что эти имена стали забываться, что вероятнее, или по другим причинам — мне неизвестно [* Когда эта статья была уже написана, г. Пекарский, по прочтении ее, сообщил мне следующие собственные имена названных богинь: а) Нälбäі Іäjäхсіт — аjы̄сыт человека и соответствует, в представлении якутов, Пр. Богородице; ср. у Слепцова: «Нälбäі аjы̄, Кӱбäі хотун іɉä — богиня матерь»; б) Дjöсöгöі äjы̄ или Дjöсöгöі аjы̄сыт дух, посылающий с неба любимым людям конный скот; Дjöсöгöі Іäjäхсіт — аjы̄сыт конного скота; в) в сказках: Кіälі Бāлы тоjон и Кіäӈ Кіälі Бāлы хотун (она же аjы̄сыт конного скота) — покровители коней; г) Ісäгäі Іäjäхсіт — аjы̄сыт коров и д) Норулуjа Іäjäхсіт — аjы̄сыт собак.]. Хотя некоторые имена известны в литературе, но я их не привожу, так как они не проверены. По той же причине я не буду говорить и о некоторых других второстепенных аjы̄. Но нельзя не отметить тот факт, что, как было уже замечено раньше, Ӱрӱӈ аjы̄ Тоjон имеет младшего брата, который называется «соединяющий чаши» [* Во время весеннего ысыах’а.], собирающий — соединяющий людей в одно общество Егоза (Бродячий) Џäсäгäі «Господин» (Худ., 84). Раз это два брата, то у них должны быть и родители, но кто они — нам неизвестно...

    [С. 32-42.]

                                                                                VII.

                                             Понятия якутов о жизни и душе. Ты̄н, кут, сӱр.

    Теперь попытаемся уяснить себе понятие якутов о жизни и душе. Разгадать тот путь, которым шло образование его, нужно признаться, довольно таки трудно, так как на категорически поставленный вопрос о числе душ у человека якут может ответить: одна — под влиянием учения христианства, согласно же старинным верованиям — две и даже три. С другой же стороны, очень трудно найти такого якута, который был бы способен к теоретическим рассуждениям и, в то же время, знал бы более или менее хорошо древние верования якутов и интересовался бы сам разъяснением их. К счастью, у г. Ионова я встретил именно такого якута, Симона Слепцова, который уже в течение нескольких лет служит г. Ионову для проверки разных сомнений в вопросах языка и верований и в настоящее время относится вполне добросовестно в этой своей обязанности, добровольно на себя взятой и охотно исполняемой. После продолжительных расспросов С. Слепцова и других якутов, при содействии г.г. Ионова и Пекарского, и после сопоставления этих данных с тем, что мне известно из литературы предмета, я пришел к следующим заключениям.

    Органический мир, доступный наблюдению якутов и привлекающий их внимание, обладает, по их понятиям, жизнью. Жизнь по-якутски — ты̄н, но это же слово значить и дыхание. Растения, животные и человек, имеют ты̄н, т. е. обладают общим жизненным процессом. То же слово ты̄н и с тьем же значешем имеется и у алтайцев, а потому представление о жизни органического миpa вынесено якутами из тюркской прародины...

    [С. 71-72.]

                                                                            VIII.

                                         Болезнь и смерть. Загробная жизнь. Ӱöр.

                                       Отношения между живыми и покойниками.

    Так как стремление сохранить жизнь есть основное свойство органической материи и служит фундаментом и регулятором развития всего органического мира, то весьма естественно, что человек, будучи продуктом этого коренного закона жизни, не может примириться со смертью, как с актом бесследного уничтожения его индивидуального существования. Идея смерти до того несродна первобытному человеку на известной ступени развития, что он готов впасть в явное противоречие с фактами и отрицать смерть как естественное явление. Вот почему среди многих дикарей, как говорит Лёббок, «распространено убеждение, что естественной смерти не существует и что, если человек умирает, не будучи ранен, он должен быть жертвою колдовства» [* Ор. с., 163.].

    У якутов мы находим аналогичное же верование. Но, так как это народ не воинственный, то они могут чаще доживать до глубокой старости и видеть медленное угасание человека. Поэтому якуты признают, что свыше 70 лет человек может умереть естественной смертью, — раньше же люди умирают от того, что какой-нибудь абāсы похитит кут, чтобы съесть ее, так как известно, что абāсылар’ы питаются душами людей и животных (в сказках они часто называются даже просто «едоками»).

    Почему якуты думают, что смерть причиняется тем, что душа, кут, съедается, а не вследствие каких либо иных причин?

    Когда кто либо умрет от колдовства шамана, то якуты говорят, что его «съел» шаман. Сопоставляя это с существованием у якутов человеческих жертвоприношений и людоедства, можно думать, что шаман действительно ел часть человеческой жертвы. Таким образом, смерть, или, вернее сказать, прекращение существования принесенного в жертву человека, ассоциировалась с его поеданием, а потому и естественная смерть до предельного возраста должна была быть приписана подобной же причине, т. е. поеданию, но не тела (так как оно, в виде трупа, находится в наличности), а души и внутренностей, и не шаманом, а невидимыми духами. И действительно, если речь идет о якутской болезни, то каждый якут скажет, что больного ест абāсы. С другой же стороны, при лечении больного, шаман отправляется в известному абāсы освобождать кут, которую часто приносит и возвращает больному, показав ее предварительно присутствующим (такую душу шаман показывал однажды г. Пекарскому). Но, до отправления своего за душей больного, шаман изгоняет сначала многочисленных второстепенных абāсылар’ов, набравшихся в юрту больного, а также и тех, которые забрались в него самого и поедают его. Таким образом, болезнь есть очень сложное явление: она зависит от того, что какой-нибудь абāсы — по-видимому, из более могущественных — унесет кут, а также и от того, что более мелкие духи, воспользовавшись отсутствием кут, входят в тело и поедают его. Это — род болезнетворных микробов; юрта же полна такими микробами, стремящимися также забраться в больного...

    [С. 80-81.]

                                                                                XIII.

                                   Бубен и другие инструменты, употребляемые шаманами.

                                                                     Шаманский плащ.

    ...Г. Серошевский, в своем объемистом сочинении «Якуты», называет одну из фигур шаманского плаща «кюнгета» и в скобках ставит слово солнце (632 [* В статье «Какъ и во что вѣруютъ якуты», перепечатанной в «Якутах», в соответственном месте (стр. 138), стоит «кюнгета», — очевидно, вм. кӱӈäсä, которое, в произношении якутов, звучит кӱӈähä.]). Очевидно, он полагает, что «кюнгета» есть якутское слово и означает солнце; на самом же деле, по словам г. Пекарского, такого слова у якутов нет, а есть другое слово, которое произносится двояко: кӱӈäсä и кӱсäӈä...

    [С. 143.]

                                                                                XI.

                                                        Заключительные замечания.

    ...В подтверждение того, что действительно существует связь между высекаемым огнем и молнией, г. Пекарский сообщил мне нижеследующие филологические сопоставления: по-якутски чаҕылҕан (молния) происходит от глагола чаҕылыі — блистать (о молнии); последний глагол можно сблизить с чакы̄р (кремень) и сах — высекать огонь, тем более, что у бурят sakelgang (молния) = якут. чаҕылҕан производится именно от Sagarben высекать огонь = якут. сах, саҕабын [* В монгольском язык «цагілган» (молния) произведено от глагола «цагілху» (сверкать). (Н. Катанов).]. Таким образом, в основе понятия о молнии лежит представление о высекании огня...

    [C. 165.]

                                                                       УКАЗАТЕЛЬ:

                                                                 I. Собственных имен:

    Пекарский 30. 31. 37. 42. 71. 81. 122. 135. 143. 165. 172. 175. 177. 178. 180.

    Указатель составлен Н. Ф. Катановым.

    [C. 3.]

 

 

 

 

    Якутск.

    Наконец 27 сентября, в субботу, прибыль последний член нелькано-аянской экспедиции инженера Попова Э. Пекарский, остававшийся один среди диких тунгусов по отъезде с исследований прочих членов экспедиции. Главной задачей г. Пекарского было исследование экономического положении тунгусов, бродящих между Нельканом и Аяном, по заранее составленной программе. Почти по всем пунктам этой программы г-м Пекарским собран обширный материал, если принять во внимание тот незначительный промежуток времени, которым он располагал для выполнения возложенных на него работ, т. е. с 21 июля по 12 сентября.

    За это время им опрошено около 60 глав тунгусских семейств и таким путем собраны любопытные данные о материальной стороне быта названных тунгусов, о которых до сих пор не имелось сведений не только в литературе, но и у администрации. Эта сторона тунгусской жизни иллюстрируется собранными г-ном Пекарским коллекциями до 100 номеров, описанными на месте и дающие понятие о промыслах и занятиях тамошнего тунгусского населения. По дошедшим до нас сведениям, г-н Пекарский имел возможность констатировать непомерную задолженность населения у русских торговых людей, беспомощность его в борьбе с эпидемиями и эпизоотиями, крайнюю нужду в отпуске от казны как съестных припасов, так и охотничьих принадлежностей, нужду в нитках, или еще лучше в мотаусе для вязания сетей, в ружьях системы «Бердана» для защиты себя и своих оленьих стад от нападений волков и медведей. Кроме того, им констатировано, между прочим, и развращающее влияние (пьянство, картежная игра) на тунгусов со стороны вращающихся в их среде якутов и русских.

    Остается пожелать только скорейшего опубликования интересного в высшей степени материала г-на Пекарского.

    /Восточное Обозрѣніе. Газета политическая и литературная. Иркутскъ. № 246. 28 октября 1903. С. 3./

 

 

 

                                                  БЫТ ТУНГУСОВ В ЯКУТСКОЙ ОБЛ.

    Последний член экспедиции инженера Попова — Э. Пекарский вернулся в Якутск в конце сентября из нелькано-аянской экспедиции; его задачей было исследование экономич. положения бродячих тунгусов, между Аяном и Нельканом. Г. Пекарским опрошено 60 семейств тунгусов, о которых не имелось сведений не только в литературе, но и у администрации, и собраны любопытные данные об их материальной стороне жизни, которая иллюстрируется собранными им коллекциями до 400 номеров, описанными на месте и дающие понятие о промыслах и занятиях тамошнего тунгусского населения. По дошедшим до нас сведениям, г. Пекарский имел возможность констатировать непомерную задолженность населения у русских торговых людей, беспомощность его в борьбе с эпидемиями и эпизоотиями, крайнюю нужду в отпуске от казны как съестных припасов, так и охотничьих принадлежностей, нужду в нитках, или еще лучше в мотоусе для вязания сетей, в ружьях системы «Бердана» для защиты себя и своих оленьих стад от нападений волков и медведей. Кроме того,  им констатировано, между прочим, и развращающее влияние (пьянство, картежная игра) на тунгусов со стороны вращающихся в их среде якутов и русских. «Вост. Об.»

    /Сибирскій Вѣстникъ политики, литературы и общественной жизни. Томскъ. 5 ноября 1903. С. 2./

 

    Якутский корреспондент «Восточнаго Обозрѣнія» сообщает о последнем исследовании тунгусского населения:

    27 сентября прибыл последний член нелькано-аянской экспедиции инженера Попова Э. Пекарский, оставшийся один среди диких тунгусов по отъезде с исследований прочих членов экспедиции. Главной задачей г. Пекарского было исследование экономического положения тунгусов, бродящих между Нельканом и Аяном, по заранее составленной программе. Почти по всем пунктам этой программы г-м Пекарским собран обширный материал.

    Им опрошено около 60 глав тунгусских семейств, и таким путем собраны любопытные данные о материальной стороне быта названных тунгусов, о которых до сих пор не имелось сведений не только в литературе, но и у администрации. Эта сторона тунгусской жизни иллюстрируется собранными г-ном Пекарским коллекциями до 400 номеров, описанными на месте и дающими понятие о промыслах и занятиях тамошнего тунгусского населения. По дошедшим до нас сведениям, г-н Пекарский имел возможность констатировать непомерную задолженность населения у русских торговых людей, беспомощность его в борьбе с эпидемиями и эпизоотиями, крайнюю нужду в отпуске от казны как съестных припасов, так и охотничьих принадлежностей, нужду в нитках или, еще лучше, в мотаусе для вязания сетей, в ружьях системы «Бердана» для защиты себя и своих оленьих стад от нападений волков и медведей. Кроме того, им констатировано, между прочим, и развращающее влияние (пьянство, картежная игра) на тунгусов со стороны вращающихся в их среде якутов и русских.

    /С.-Петербургскія Вѣдомости. С.-Петербургъ. № 306. 8 (21) ноября 1903. С. 4./