Альбин-Якуб (Альбин
Яков) Кон [Albin Jakub Konh]
- родился 18 октября 1820 года в г. Бромберг (Быдгощ), в
Великом княжестве (герцогстве) Познанском (Позен), входящим в состав
Королевства Пруссия, в еврейской семье ремесленника–шляпника, принявшего
католицизм.
В 1862 г. Альбин-Якуб Кон выехал в Вильно, где открыл магазин по продаже
сельскохозяйственного инвентаря и семян от фирмы «A. Kohn i S. Junger», ставшим
местом конспиративных встреч.
В 1863 г. Альбин-Якуб Кон был
арестован и приговорен к смертной казни, замененной 12 годами каторжных работ в
Сибири.
4 августа 1866 г. Альбин-Якуб Кон был
доставлен на Усть-Кутский солеваренный завод, расположенный в Киренском округе
Иркутской губернии.
В 1869 г. Альбин-Якуб Кон по амнистии, как прусский
подданный, получает освобождение и возможность возвратиться на родину. В 1870
г. он возвратился в Позен (Познань), где находилась его семья, жена и трое детей.
В Познани начал писать научные
работы посвященных Сибири. В 1871
году опубликовал в познанском издании «Sobótka», издаваемый Мечисловом
Лейтгебером свои «Listy z Syberyi», где в частности писал:
«Одного дня,
вскоре после прибытия нашего до этапа, где мы сидели в тени забора, едя то, что
было в наших бедных торбах, подъехали и три дамы бурятки, которые легко как
сильфиды соскочили с лошадей, привязавши их к забору, где-то в десяти шагах от
нас, усевшись на выжженной траве, по восточному обычаю, скрестивши ноги. Затем
они достали свой кальян и, набив его табаком, закурили свои трубочки, попыхивая
при этом вовсе не хуже нас или мужчин, привыкших к такому способа курения. Меня
сразу поразил способ сидения этих дам, потому что ни одна европейская женщина в
десяти шагах от мужчин, так не смела бы сидеть. Едва, однако, выкурив свой
кальян, они начали тут же раздеваться, не обращая никакого внимания на нас,
воспринимая нас так же, как наша женщина воспринимает мраморную статую или
картину маслом.
Именно это было мне доказательством высокой
расовой гордости. Разве жена или дочь гунна, человека par excellence может
стыдится, когда негун — нечеловек — видит открытые все ее прелести? В своей
спеси желтая раса считает нашу белую расу слишком низкой, может быть так, как
мы считаем какое-нибудь домашнее животное, какую-либо комнатную собачку, перед
которым не за что стеснятся.
В этом таком простом костюме красивые
монголки прошли около тысячи шагов до ручейка, или речушки, в которой вода была
по колено и здесь, с пятнадцать минут купались. Возвращались как уходили, не
торопясь и без стеснения, снова сели на траву, закурили вновь свой кальян,
затягиваясь как и раньше, беседовали, смеялись и закончив разговор и курение,
встали, оделись, вскочили на лошадей — и улетели с ветром.
Не скажу, чтобы меня впечатлили эти живые
статуи, которые в столь разнообразных позах я увидел. Бурятка как монголка в
пустыне за Кяхтой, не имеет привлекательности, потому что она мало женщина,
если уж брать во внимание физиономию, не имеющую выражения, а вернее, имеющую
выражение глупости, выражение мертвого тела, в грубых формах.
Только одну женщину монголо-финского
племени я видел, которая относительно была красивой: это была якутка.
У якутского племени монгольский профиль
выражен вообще до чрезвычайной степени, сказал бы я, до гигантских размеров,
настолько, что иногда мне приходит мысль, что именно якут является прототипом
монгольской расы и что тунгус, бурят, монгол, уйгурский татарин, карагас,
представляют формы уже обработанные под влиянием какой-то цивилизации.
Несмотря на это, якутка, о которой я
упомянул, была в своем роде красивой.
Поставьте себе молодую женщину, имеющую не
более двадцати лет, одетую в черные траурные платья, как у нас, что чрезвычайно
усиливало выразительность лица желтовато-медного цвета, в котором отдельные
части не были так сильно развиты, как это я видел у других людей этого вида, а
именно рот был несравненно меньшим, чем у мужчин, у которых эта часть лица
имеет великое сходство с челюстями английского бульдога или — гориллы;
представьте себе этот — хотя больший, нежели у полек — маленький ротик,
украшенный двумя рядами зубчиков, как будто нарочно каком-то мастером,
сделанные из мамонтовой кости; представьте себе настоящую косу, а не купленный
и приправленный шиньон, выточенную из эбена толщиной с кость руки человека,
заплетенную рукой фокусника; представьте себе эти зубы, косу и талию, которым
не одна бы европейская женщина завидовала аж — до судорог, и понимать будете,
что это была красивая женщина в своем роде, которая, когда ей было лет
шестнадцать, и европейские — в институте в Якутске полученное — воспитание,
смогла понравиться врачу европейского происхождения, который, живя в Якутске, с
ней оженился, а через несколько лет замужества, оставил вдовой. Уехала она со
своего края, чтобы жить в семье мужа, в Teльминской фабрике, где я встретил ее
и от нее услышал, что ни за что на свете она не смогла больше жить со своей
родней, которой обычаи стали для нее чужыми, если не раздражающими». [358]
Затем с
редактором издания Globus Рихардом Андре Альбин Кон издал в 1876 г. в Лейпциге
книгу Sibirien und das Amurgebiet, где поместил два раздела по этнографии
народов Западной и Восточной Сибири. В одном из них под названием «Покоренные
племена Восточной Сибири и Нерчинского края» автор посвятил несколько страниц [s. 118-132.] якутам.
13 (25) декабря 1878 года Альбин
Кон был избран членом-корреспондентом Русского Императорского Географического
Общества, а также Московского Императорского Археологического общества.
Умер
Альбин-Якуб Кон 2 декабря 1880 г. в Позене (Познани), в госпитале сестер
милосердия в результате гангренозного заболевания, вызванного возобновлением
полученных еще в Сибири тяжелых обморожений ног.
Янинка
Капялюш,
Койданава
Brak komentarzy:
Prześlij komentarz