Теофиль (Teofil) Ходзидло (Chodzidło, Ходжидло) родился 30 сентября
1909 года в деревне Студзениц /Studzienitz/, раён Плесс /Landkreis Pless/, округ Оппельн /Оppeln/, провинция Силезия (рrovinz Schlesien), Восточная Пруссия (Westpreussen) Прусского королевства
(Preussen), Германской империи /Deutsches Reich/ [сейчас деревня Студзеница
(Студзянка) /wieś Studzienіce (Studzice, Studzianka)/ в Павловицкой гмине /gmina Pawłowice/ Пщинского повета /powiat Pszczyński/, Шлёнского (Силезского) воеводства /województwo Śląskie/ Республики Польша /Rzeczpospolita Polska/]. Кстати жители этих
мест силезы (ślůnzoki)
– славянский народ, разговаривающий на силезском языке, который относиться к
лехитской подгруппе западнославянских языков индоевропейской языковой семьи (по
данным 2002 г. - 60 000 ч.), поговаривают о предоставлении автономии и не
желают более ассоциироваться с поляками.
В 1917-1924 гг. Теофиль
Ходзидло учился в начальной школе в Студзенце, а в 1924-1932 гг. в гимназии
монашеского ордена Вербистов в Obergruppe /сейчас Гурна Група (Górna Grupa) находится в Светском повете
Куяво-Поморского воеводства Польши/ и в лицее в Рыбнике /Rybniku/.
Вербисты или Общество Божественного Слова (лат. Societas
Verbi Divini - SVD) - католическая монашеская конгрегация,
основанная в 1875 году в Стейле (Нидерланды) священником Арнольдом Янссеном.
Главное направление деятельности вербистов - миссионерство, т. е. пропаганда
католической веры среди других народов. В 1884 г. Общество Божественного Слова
было преобразовано в монашескую конгрегацию, члены которой должны были
приносить монашеские обеты. Устав конгрегации был утверждён Святым престолом в
1905 году. Первая миссия вербистов была основана в 1882 году в Кито, затем они
организовали несколько миссий в южной Америке, Африке, Новой Гвинее, Филиппинах
и в Японии. Вербисты также занимались наукой, главным образом, этнографией и
антропологией, и ими был основан Антропологический институт в Швейцарии. С
восстановлением в Российской Федерации функционирования католической церкви в
90-х годах ХХ ст. вербисты возобновили свою деятельность в России. В 1994-2000
годах Апостольским нунцием в России был вербист Джон Буковский, одним из первых
российских католических епископов был вербист Ежи Мазур. Вербисты имеют приходы
в Иркутске, Вологде, Тамбове и других городах. В Республике Саха (Якутия) их
функцию исполняют салезианцы Дона Боско /Общество св. Франциска Сальского/.
В 1932-1938 гг. – Теофиль Ходзидло
обучался философии и теологии в Высшей Духовной Семинарии в Мёдлинге /Mödling/ возле Вены (Австрия), где, пройдя
послушничество, 24 августа 1938 года был посвящение в духовный сан.
1938-1939 гг. о. Теофиль
Ходзидло учился на теологическом факультете в Папском Грегорианском
Университете в Риме (Италия) и получает звание лиценциата теологии.
В 1939-1942 гг. Ходзидло учится
в Католическом университете в Фрибурге / франц. Fribourg, нем. Freiburg/
(Швейцария), где обучается этнологии и религиоведению у проф. W. Schmidta,
археологии и праистории у проф. H. Obermeira, санскриту и грамматике
индоевропейских языков у проф. E. Grosa. Степень доктора Ходзидло защитил,
написав под патронажем проф. W. Schmidta /Вильгельм
Шмидт (1868-1954) – австрийский этнограф, социолог. лингвист, католический
священник и миссионер Общества Божественного Слова. Он занимался изучением
народов и языков группы мон-кхмер, являлся создателем журнала «Anthropos»
(1906) и Института Anthropos, (1931). С 1912 по 1955 публиковал свой главный
труд - Der Ursprung der Gottesidee,
в котором стремился обосновать концепцию первобытного монотеизма - изначального
существования у всех народов веры в единого верховного бога-творца/,
диссертацию “Die Familie bei den Jakuten”, которая вышла отдельным изданием в 1951 году: Die Familien bei den Jakuten, Internationale
Schriffreihe für soziale und politische Wiessenschaften. Ethnologische Reihe Bd
I, Freiburg I. Br. 1951.
“Научная заинтересованность кс. проф. Т. Ходзидло, проявлением которой являются его
публикации, сосредоточилась вокруг следующих проблем: культура сибирских
народов, религия, этика и супружество первобытных народов, религиозный фольклор
Польши а также миссионерская деятельность католической церкви. В общей
сложности из 102 опубликованных, больших и малых, работ T. Ходзидлы, самой
важной является докторская диссертация Die
Familie bei den Jakuten (1951), которая представляет собой
обширную, старательно разработанную монографию про якутскую семью до Октябрьской
революции. Эта монография основывается на очень богатой литературе о якутах,
имеющейся на русском языке. В 18 разделах автор рассматривает все аспекты
семейной жизни, связанные с образованием, жизнью и распадом семьи. Точно и
осторожно оценивая источник, он рассматривает его в культурно-историческом
анализе. Автор описывает сначала все культурные компоненты, которые связывают
якутов с другими турецкими народами Средней Азии, затем изучает другие элементы
якутской культуры, не связываются с образом патриархальной скотоводческой
общности. Автор высказывает мнение, что элементы эти надлежит толковать
влиянием соседних чужых культур. Хотя они имеют вид элементов матриархальной
культуры, однако, фактически с ней не связаны, а являются результатом специфического
внутреннего развития патриархальной культуры и в большинстве случаев только
недавно возникшей...» /50 lat Domu Słowa Bożego w
Lublinie (1958-2008). Lublin 2008. S. 126./
Также Теофилем Ходзидло были
написаны работы: “Жилище у якутов” - Mieszkaniе u Jakutów. // Anthropos. T. XXXV-XXXVI. Freiburg.
1940-1941. S. 841-862; Mieszkanie u Jakutów.
// Lud. T. XXXVII. Kraków. 1947. S. 97-126; Mieszkanie
u Jakutów. Kraków. Polskie Towarzystwo Ludoznawcze. 1947. 30 s. : il. 21 cm. Odb. z t. 37 «Ludu»;“Гончарство у якутов” - Garncarstwo u Jakutów. // Anthropos. Т. XLI-XLIV. Freiburg.
1946-1949. S. 299-313; “Следы тотемизма у якутов?” - Spuren des
Totemismus bei den Jakuten? // Anthropos. Т. XLI-XLIV. Freiburg. 1946-1949. S. 359-365.
1942-1948 гг. Ходзидло работал
в Институте Антропос и сотрудничал с редакцией журнала “Anthropos” в Posieux
возле Фрибурга, где курировал дела, относящиеся к Восточной Европе, а также
Северной и Средней Азии.
Во время ІІ мировой войны о.
Ходзидло был пастырем у интернированных польских солдат в Швейцарии, а после
войны у варшавских детей, находящихся в Адельбодене.
В 1948 г., после того как
большинство территории бывшей Пруссии были переданы Польше Теофиль Ходзидло
переехал в ПНР, в Пененжино /Pieniężno/, бывший прусский Мельзак, [сейчас в Браневском повете
Варминско-Мазурского воеводства Республики Польша].
1949-1954 гг. он служил
администратором Радзеевского прихода на Вармии (центр в Пененжно) Варминского
Архиепископства в Ольштыне. В Пененжне /Pieniężno/ исполнял три года функцию префекта семинаристов
(l954-1957). Преподавал в Миссионерской Семинарии монахов ордена Вербистов в
Пененжно фундаментальную теологию, религиоведение и этнологию, лингвистику и
миссионерство (1953-1954), а также фундаментальную теологию и миссионерство в
Варминской Духовной Семинарии в Ольштыне. В 1953-1958 гг. Ходзидло
посинодальный экзаменатор в Епископской Курии в Ольштыне.
В 1957-1961 гг. Ходзидло, как
заместитель профессора на кафедре истории религии на факультете фундаментальной
теологии читает лекции по этнологии и религиоведению в Люблинском Католическом
Университете. В 1961 г. он защитил диссертации на соискание высшей ученой
степени на Теологическом факультете Люблинского Католического Университета на
основе трактата: Karagasi - Tofałary.
Monografia etnograficzna ze szczególnym uwzględnieniem religiі. // Lud,
1960. Т. 46.
С 1961 по 1976 г. Теофиль
Ходзидло руководитель Кафедры Истории и Этнологии Религии. В 1970-1971 гг.
читает лекции по этнологии и религиоведения для студентов миссионерской
специализации в Католической Академии Теологии в Варшаве. Был членом Польского
Народного Общества, членом корреспондентом Научного Общества ЛКУ и Польского
Археологического Общества. Являлся автором статей в Schweitzer-Lexicon (10) а
также в первых трех томах Encyklopedii Katolickiej. Был награжден кавалерским
крестом Ордена Возрождения Польши (1974).
В 1976 г. о. Теофиль Ходзидло
вышел на пенсию и поселился в Пененжно, где 6 февраля 1979 г.умер и 9 февраля1979
г. был похоронен на монастырском кладбище. /Pamięci etnologa i religioznawcy prof. dra Teofila Chodzidły SVD (1909-1979). // Zeszyty Naukowe KUL. 23:1980, nr 2, s. 79-89./
Литература:
* Захарова М. Г. Научные публикации о Якутии на иностранных
языках (ХIII-ХХ вв.). Аналитический обзор. // Книжная
культура Якутии в ХIII-ХХ веках. Сборник научных трудов. Новосибирск. 1998. С. 84-85,
89.
* Hoffmann H.
Chodzidło Teofil. // Religia. Encyklopedia PWN. T. 2. Warszawa. 2001. S. 446.
* Chodzidło Teofil. // Wielka
Encyklopedia PWN.
T. 5. Warszawa.
2001. S. 492.
Изольда Мамбэт,
Койданава
.png)
.png)
Теофиль Ходзидло
ЖИЛИЩЕ ЯКУТОВ (1)
ВВЕДЕНИЕ
Защита тела от воздействия
климата, желание украсить его, а также врожденное чувство стыдливости склонили
человека к изобретению и употреблению одежды. Одеждой в более широком смысле
является и жилище, служащее человеку, почти исключительно, защитой от
климатического воздействия и врагов в виде человека либо зверя. Жилище и одежда
принадлежат к важнейшей части культурного достояния человечества и, как
показали новейшие этнографические исследования, даже наиболее примитивные
народы и племена имеют жилища и носят одежду. Правда, в зонах с теплым либо
мягким климатом, роль одежды часто сводиться только к наряду, украшению тела,
или к поддерживанию врожденного чувства стыдливости, а в холодных краях, в
соответствии со сменой климата, одежда служит почти исключительно как защита и
прикрытие от холода и мороза, в сочетании с выше упомянутой целью, а именно для
наряда и врожденной стыдливости.
Ту же самую задачу, только в более широком
диапазоне, чем одежда, выполняет жилище. Форма и строительный материал жилища
зависит от климата и от культурного уровня отдельных народов и племен, точнее
от уровня их хозяйства, которое проявляет в отдельных культурных звеньях
значительное отличие. Учитывая форму, жилища в основном подразделяются на хату
и дом. Хата состоит из крыши, опирающейся полностью или одной стороной, на
землю, а дом имеет помимо крыши еще и стены, на которых, как отдельная часть
жилища, покоиться крыша. Хата и дом, в зависимости от обычая кочевой или
оседлой жизни бывают постоянными либо переносными. Легкость добывания
строительного материала и его качество отыгрывают немалую роль, особенно у
кочевых племен, которые на каждой новой стоянке возводят новое жилище либо
частично или же целиком переносят с собой. Беря за основу форму, хата, как и
дом, имеют основание в виде круга, овала, трех-, четырех-, пяти-, шести-,
семиугольника и т.д.; вследствие чего, хата или дом, приобретают форму
округлого конуса, трех-, четырехугольника и т.д., или полусферы, купола,
приспособленное к основанию жилища и к гибкости строительного материала.
Материал, которым человечество пользуется
при строительстве своих убежищ и жилищ, это преимущественно дерево: бревна,
ветви, кора, листья, а также земля, глина, камень, трава, мох, дерн, навоз,
кости зверей, шкуры, войлок, полотно. В заполярье заслуживает внимание жилище,
построенное из пластов снега (у эскимосов). Зато нигде нет упоминаний, только
единственно в сказках, о ледяных, как и о металлических жилищах.
Все виды и формы жилищ обязаны своим
появлением человеку, за исключением пещер, впрочем, нередко используют пустоты
старых деревьев или естественную крышу, образованную из ветвей и листьев кроны
дерева. Но даже и эти образованные природой жилища человек обустраивал и
украшал, о чем убедительно свидетельствуют картины и рисунки доисторических
жителей в пещерах Франции и Испании.
Жилища на деревьях или на сваях, т.н.
надводное жилище, служили человеку, прежде всего как укрытие от враждебного ему
человек и зверя.
Хата в форме заграждения из ветвей и
листьев, или хата корзинообразной формы это характерный составной элемент пракультуры.
В краях холодной зоны распространен конусный шатер из жердей, покрытый
листьями, ветвями, шкурами или березовой корой, а также дерном. Землянки и
жилища из снега являются укрытием исключительно жителей холодных полярных зон.
Основные культуры, а также смешанные имеют
жилища и в форме хаты и дома, хотя форма дома является более распространенной.
Якуты имеют разнообразные виды жилищ,
начиная от укрытий через урасу вплоть до балагана и современного деревянного
дома т.н. блокгауза. О жилище якутов можно сказать то же самое что и о их
религии говорил профессор Гас из Загреба: «это музей культурных элементов
присущих другим Сибирским народам». В строении и форме их жилища можно заметить
влияние разных культур и народов.
Якуты, пастушеский народ
туранско-монгольского происхождения, насчитывающий чуть более 245 тысяч душ,
населяют огромное пространство бассейна Хатанги, Анабара, Оленька, Лены, Яны,
Индигирки и Омолона общей площадью 4,013307 кв. км. (2) Основная масса якутов сосредотачивается,
прежде всего, на берегах верхней и средней Лены,
а также ее важнейших притоков, Алдана и Вилюя. Занятая якутами в настоящее
время территория отнюдь не является их первоначальной родиной, напротив, равно
как археологические раскопки, предания и существующая материальная и духовная
культура отчетливо указывают на продолжительное пребывание в южных краях,
вероятнее в окрестностях озера Байкал или Саянских горах, либо же в северо-западной
Монголии. По мнению компетентных этнологов, якуты были в эпоху завоеваний
Чингисхана вытеснены соседями, монголоязычными бурятами, из Забайкальских
местопребываний на север аж на среднюю Лену.
Собственно здесь наткнулись на них впервые в 1632 году мангазейские казаки,
которые их также сразу обложили ясаком, как подданных «белого царя». 27 апреля
1922 г. была провозглашена автономия Якутской республики, входящей с тех пор в
состав Союза Советских Социалистических Республик. (3)
Благодаря незаурядным ассимиляционным
способностям, а также достойными восхищения предприимчивостью и трудолюбию
якуты создали себе в теперешней негостеприимной родине, вопреки неимоверным
препятствиям климатической среды, более менее сносные условия быта, убеждает,
по крайней мере, все-таки небольшой натуральный прирост народности (4) а также развитие культуры. В
противоположность к остальным племенам северо-восточной Сибири якуты отнюдь не
находятся в стадии вымирания, как об этом ошибочно утверждали некоторые ученые,
напротив, все данные указывают на то, что рано или поздно они сделаются
хозяевами северной Сибири. По этой причине российская администрация почти
всегда проявляла живой интерес к Якутии, о чем свидетельствуют многочисленные
исследования, предпринятые как специальными научными экспедициями, так и
отдельными учеными. Особенно эти последние, которые в основном принадлежали к
политическим ссыльным, оказали неизмеримую услугу в деле подъема культуры, а
также изучения якутского народа и края. (5)
Среди них заслуживают особенного внимания: Вацлав Серошевский, известный
польский писатель, автор самой лучшей до сих пор монографии о якутах «Якуты» на
русском языке, а также ее эквивалента на польском языке «12 lat w kraju
Jakutów» (6),
Пекарский, Трощанский, Ионов, Виташевский, Богораз, Феликс Кон, Иохельсон и
Майнов. Благодаря неутомимому труду именно этих политических ссыльных, которые
свое принудительное пребывание использовали для этнографических изучений,
литература о якутах стала необычайно обширной. Серошевский в Иркутской
библиотеке в 1890 г. нашел более 1500 книг, брошюр и сочинений по теме якутов. (7) С того времени литература о якутах
значительно увеличилась как количественно, так и качественно. Большие заслуги в
деле изучения якутского народа и края сникала себе Якутская экспедиция под
руководством Сергея Ольденбурга (1925-27), в которой приняло участие 185
сотрудников (8). К сожалению, значительную часть этой литературы
представляет компиляция (9). Притом она для этнологов западной и средней Европы почти
совсем недоступна из-за незнания русского языка. А ведь ознакомление с
этнографией якутов, культура которых, по мнению проф. Гаса является настоящим
этнографическим музеем всех сибирских племен (10) , может
единственно положительно воздействовать на этнологическое изучение других
примитивных народов. Ибо якуты подвергались в течении странствий сильным
культурным воздействиям других народов, с которыми короткое либо
продолжительное время жили в более или менее тесных сношениях, но и сами
оказывали немалое влияние на племена, с которыми граничили либо проживали.
Нижеследующая работа является только небольшой попыткой, имеющей цель показать
влияний различных культур на единственном только объекте материальной
культуры якутов, т.е. на их жилище (11). Следующие выводы сводятся к:
1. Описанию форм якутского жилища, а также:
2. Культурно-историческому анализу этих
жилищ.
I ОПИСАНИЕ ФОРМ ЯКУТСКОГО ЖИЛИЩА
Сейчас все якутские жилища наземные. Однако
в Колымских улусах существуют смутные предания о людях полупризраках, волхвах и
бородатых карликах, скрывающихся в пещерах приморских скал. Кроме того, в
эпических преданиях и легендах встречаем выражение «буор сахаляр» т.е.
«подземные якуты», которым их называли враги. Наконец в одном, пока только в
одном, сказании о знаменитом разбойнике Манчары есть упоминание, что «жил (он)
в глухом лесу, в яме, выкопанной в земле, в доме, который снаружи невозможно
было увидеть, что выдал его только дым, струящийся из отверстия дымохода».
Наконец, сегодняшние якуты имеют ледники (булюс), погреба (пополия) и ямы
(ангкучак). (12) Приведенные примеры
позволяют предположить, что якуты в прежние времена пользовались подземными
жилищами. Однако эти предположения мало обоснованны, так как якутские погреба,
ледники или ямы являются недавним заимствованием от русских (13); предания о карликах, людях полупризраках и
волхвах, живущих в приморских пещерах, слишком расплывчатые и могут быть
самостоятельным плодом якутской фантазии, примерно похожие рассказы встречаются
у всех народов; также укрытие разбойника Манчары, учитывая единичность такого
факта, следует объяснять как личное изобретение знаменитого разбойника. Более
серьезное затруднение представляет выражение «подземные якуты», которое
встречается в их эпических преданиях и легендах. Однако же уже Серошевский
нашел удовлетворяющее объяснение «Выражение подземные якуты… наверное
происходит от их обычая обсыпания жилищ землей, глиной или навозом». (14) Против такого предположения выступает факт,
что якутская фантазия очень неумело описывает в сказках подземную страну,
которая ничем не отличается от наземного мира, единственно тем, что там
господствует мрак ввиду располовиненого солнца и кривого месяца с вывернутой
половиной. (15) Выше рассмотренное
позволяет умозаключить, что якутские жилища в прошлом, как и сейчас, были
наземные, не исключая, однако вероятности, что отдельные семьи или роды
временно занимали пещеры, ища укрытия от внезапных заморозков либо других
неприятностей непогоды. Схоже объясняет Иохельсон археологическое открытие в
пещерах Орхона, которое, по его мнению, служили предкам якутов убежищем во
время зимы. (16) Естественно во
внимание берется только краткое пребывание, когда продолжительные зимы не
позволяют ведение пастушеской жизни, а якуты были в то время типичным
пастушеским племенем.
Исконно якутским названием для обозначения
жилища вообще является слово Джие или Жие. (17)
Отдельные же формы якутского жилища таковы: ураса, калыман или гулема, юрта или
балаган, эльбэлен и деревянный дом т.н. блокгауз. Эти названия преимущественно
чуждого и заимствованного происхождения выше упомянутых жилищных форм.
а). УРАСА
Летнее жилище якутов, построенное виде
конуса из длинных тонких жердей и покрытое белой березовой корой в среднем
высотою от 6,5 до 9,5 м.,
а в диаметре от 4,5 до 6,5 м.,
называется ураса или туос джие, т.е. шатер из березовой коры. (18) Снаружи якутские урасы мало чем различаются
между собою, зато изнутри их представляют две различные основы в конструкциях
каркаса, а отчасти и покрытия, описания которых приведем ниже. (См. рис. 1).
а). В исключительно интересной научной
работе «Якуты в их домашней обстановке» (19)
Трощанский описывает один из способов постройки урасы, заключающийся в
следующем: Строится обычно ураса на ровной и сухой поляне. На намеченном для
урасы месте в землю вбивается 6-8-12 столбов на расстоянии 1,5-2 м. один от
другого, так что образуется круг. Количество столбов зависит от размеров урасы,
которую намериваются строить. Эти столбы в среднем высотою 2-2,5 м.,
соединяются в низу и в верху поперечинами, благодаря чему образуются два кольца
(20), из которых нижнее, в
зависимости от числа столбов, приобретает вид шестиугольника, восьмиугольника и
т.д., а верхнее, лежащее на столбах, образуют как бы архитрав в форме круга, на
который опираются на жерди. На расстоянии, примерно 1 м. от столбов, жерди
снаружи крепятся нижним концом в земле таким образом, что бы они опирались на
архитраве. Интервал жердей вкопанных в землю оставляет 15-20 см. у основания,
вверху они сводятся вместе; каждая третья в ряду жердь имеет длину,
превосходящую верхушку урасы, а остальные две трети части жердей на 1-1,5 м.
короче их, т.е. не доходят до верхушки, образуя этим отверстие для выхода дыма.
На жердях, покоящимся на архитраве, натягивается обруч, сделанный из двух
гибких жердей, связанных лозою, ввиду чего жерди крепко прилегают к архитраву и
к обручу. Такой же самый обруч, только меньший, надевается на жерди,
приблизительно в том месте, где начинается отверстие для дыма. При помощи лозы
жерди привязываются к обручу. На этот остов крыши ложатся большие пласты
березовой коры, вываренной в молоке и сшитой конским волосом, таким же самым
способом как черепица, однако же, оставляя отверстие для выхода дыма. На крышу
ложатся еще снова несколько жердей и надеваются обручи, чтобы предотвратить
срывание коры сильным ветром. Внутри урасы устраиваются между столбами и
соприкосновением крыши с землей низкие ложа, т. н. ороны из земли либо
ошкуренных бревен и выстилаются они в зависимости от зажиточности хозяина
урасы ковриками из шкур, матами либо
сеном, мхом, а также даже листьями деревьев либо ветками хвойных деревьев. В
середине урасы находятся высотой с фунт
деревянная рама, наполненная землей и золой, под очаг; кое-где раму
огораживают несколько больших камней. Очаг того рода Якуты называют холумтан
либо шостуок (по-русски шесток) 21. По левой и правой сторонам очага вбиваются в пол два
кола, которые соединяются поперечиной, идущей над очагом и имеющей в середине
продольную выемку для поднятия иле же опускания крюка, поддерживающего кухонный
котел над огнем 22. Окон ураса не имеет, двери же выходящие на восток
завешиваются кобыльей либо коровьей шкурой, натянутой на лозовую раму, либо
березовой корой.
б) Второй способ строительства урасы подает
Серошевский в ценной монографии о якутах «Якуты», а также в ее польском
варианте «12 lat w kraju Jakutów». (23)
Две отесанные жерди соединяются более тонкими концами под углом 600 и
укрепляются в земле. Затем в землю вбиваются две другие жерди таким образом,
что опираются тонкими концами, образуя с предыдущими поставленными балками
козлы. Приблизительно на расстоянии 1 м. от верхушки делаются глубокие надрезы
и в них горизонтально помещаются жесткие балки, образующие вид окна, через
которое уходит дым и падает свет. К этой раме привязываются длинные тонкие
жерди, дополняющие остов урасы, на которые налаживаются широкие кольца
березовой коры, часто даже два слоя, тоже как черепица. Нижние края этих колец
украшаются узорами в виде зубцов, полукругов, кругов, которые производят
впечатление искусной резьбы. После этого поверхность белой березовой коры
украшают насечкою в форме параллельных кругов, крестов, кубиков и зигзагов
коричневого цвета. Остальное устройство урасы не отличается ничем оттого, что и
в предыдущем случае.
Якутская ураса в бело-серебренном покрове,
по мнению Серошевского, очень положительно выделяется среди низких, обсыпанных
землей и навозом, современных якутских жилищ. Сейчас якуты живут в урасах
только летом, а прежде проводили в них весь год. Ныне урасы менее обширные,
убогие и встречаются редко. Урас давнишнего стиля не встретишь сейчас вообще. (24) «Крытая березовой корой ураса является ныне
роскошью доступной только для богатых; над изготовлением и украшением ее
покрытия вынуждены были работать много женин в течение многих вечеров; кору
нужно выварить в молоке, украсить и вышить красиво конским волосом». (25) Кочуя, якуты забирали с собой покрытие,
чтобы ею покрыть другой заброшенный остов урасы, что естественно, несомненно,
облегчало кочевание.
б). КАЛЫМАН
В северных частях Якутии, где растет только
карликовый вид березы, покрытие урасы столкнулось со значительными трудностями.
Вместо березовой коры применяется дерн. Урасу такого рода якуты называют
калыман или гулема. (См. рис. 2 и 3); название
вероятно тунгусского происхождения, хотя сохранилось еще истинно якутское буор
ураса, т. е. «шатер из земли». (26) С
наружи калыман имеет вид пирамиды; его остов почти что целиком соответствует
остову урасы описанной под грифом б). Внутри
его темно, грязно и зловонно. Земля, песок и насекомые падают не только на
головы обитателей, но и в пищу. Богачи предохраняют себя тем, что внутри
калыман облаживают березовой корой либо ровдугой, т.е. дубленой шкурой оленя.
Внутреннее устройство калымана такое же, как урасы, только число лежаков
меньше, когда сам калыман является жилищем для средней немногочисленной семьи,
в то время как ураса, особенно давнишнего стиля, являлась пристанищем для
патриархальной семьи. В калымане якуты живут преимущественно летом и то в
заполярных местностях Верхоянского и Колымского улусов. Калыманы часто
встречаются на берегах рек и у самого моря, где в сезон ловли рыбы, т.е. летом,
служат жилищем рыбакам.
в). ЮРТА (БАЛАГАН)
Наиболее распространенной формой жилища
среди якутов несомненно является юрта. которую они охотней называют балаган,
т.е. «дом из земли» (27) Слово
балаган или также баляхан находиться в употреблении среди монгольских племен в
Сибири. Пекарский (28), превосходный
знаток якутского языка, утверждает, что буряты и монголы используют это же
самое слово балаган для обозначения мазанки. Иначе рассуждает видный лингвист
Бётлинк, считая балаган персидским словом, которое якуты переняли от русских. (29) Слово юрта, известное повсеместно в Сибири,
является туранского происхождения и означает собственно не строение, а место
проживания; прежде называлось оно юрт или сурт. (30)
Сурт называлось место, где пасли скот; в зависимости от вида скота различали
лошадиные и коровьи сурты. (31)
Сейчас якуты делают различия между юртой как зимним жилищем (кыстык баляхан) а
также летней юртой (сайлык баляхан), которые относительно конструкции не
проявляют никаких отличий, единственно, пожалуй то, что летняя юрта
представляет более легкое и поэтому очень прохладное жилище. (32) Постройку якутской юрты описывало уже много
этнографов; описание пера Серошевского и Трощанского (33), отличающиеся в частности благодаря своей
ясности и пластичности, и поэтому будут в нижеследующих выводах приняты во
внимание. (См. рис. 4, 5, 6, 7.)
При выборе места для строительства новой юрты
якут заботиться о том, что бы возвышение местности понижалось на юг или восток,
в убеждении, что такая покатость обеспечивает благополучие и счастье, в то
время как понижение местности в западную или северную сторону, связано с
несчастьем и неудачей. Прежде чем начать строительство он просит духа-хозяина
этого места о разрешении, принося небольшую жертву, так как существует
опасность попасть в немилость какого-нибудь недружелюбного духа. После
выполнения этих вступительных церемоний он приступает к строительству юрты,
остов которой составляют четыре толстых, около 20 см. столба (бангана=мангана) (34), вкопанных в землю на 70-90 см., а торчащие
над землей 1,5-2 м. Эти столбы он размещает в 4 углах квадрата на расстоянии
5,5-7,5 м. Сперва ставиться юго-западный столб, который якуты окружают особым
почитанием. На нем плотники ложат жертву из волос гривы лошади. Столб также служит
жилищем духу-покровителю юрты; от него зависит прочность жилища. Затем
вкапываются остальные 3, или же 7, либо 5 столбов, в зависимости от размеров
юрты. В случае, когда балаган имеет 6 либо 8 столбов, разуметься что основа его
не квадратная, а прямоугольная. В вершинах столбов выбираются гнезда, в которых
должны лежать перекрытия потолка, надлежащей длинны и с толщиной
соответствующей столбам, т.е. 20 см. Сперва ложиться поперечина на
юго-восточный и северо-восточный столб, затем на юго-западный и северо-западный.
На концах этих поперечин снова ложатся две балки, той же самой толщины, только
в середине немного выгнутые к верху, и также сперва южная, а затем северная.
Таким образом, т.е. параллельно к себе положенные балки, образуют квадратный
венец потолка. Те якуты, которые ревностно придерживаются обычаев, стараются,
что бы их жилище было выходом на восток, в результате чего стороны квадрата
полностью соответствуют сторонам света. На южной и северной балках, в середине
помещают матицу (сис масс или ысыö), (35)
одну толстую поперечину или две потоньше. На этих подмостях из кругляков
толщиною 9-12 см. выкладывается потолок, служащий одновременно крышей. Ввиду
того, что матица поднята над параллельными от нее перекрытиями, крыша спадает
на две стороны, т. е. обычно на восток и запад. Желая увеличить скат иногда под
концы матицы (сис масс) подкладываются деревянные подушки, т.е. сытык; (36) для этой цели охотно выбираются балки с
изгибом в середине кверху, на выгибах этих балок покоиться матица. Матицу
намазывают маслом, что обозначает жертвоприношение. домочадцы и плотники едят в
связи с этим саламат, т. е. вид каши варенной на молоке и масле, а также пьют
сора (суорат), вид скисшего молока с комками масла. (37) На остов крыши поперек матице ложатся
кругляки, чтобы соприкасались; на кругляки стелиться толстый слой сена, мха,
коры, а на это все глина и земля. Зачастую крыша представляет собой небрежную
работу, в результате чего во время дождя пол юрты превращается в лужу. После
постройки крыши обставляются стены плотно по кругу наклонно кругляками так что
верхние концы кругляков опираются на балки венца потолка, а нижние вкапываются
в землю на расстоянии 1,20-1,50 м. от столбов, благодаря чему внутренние стены
юрты представляют собой наклон под углом 70о. Кругляки и балки
предназначенные на строительство стен и крыши на половину освобождаются от
коры, в результате того, что наружная половина кругляков не отесана,
облепляется чистой глиной, а затем толстым слоем коровьего навоза, который
должен тотчас примерзнуть. Обмазку такого вида получают, несомненно, зимние
юрты, которые кроме этого обсыпаться почти до окон слоем земли и навоза на
75-90 см. высоты и на 35-50 см. толщины. Летние юрты вообще не облепливаются,
разве что с наступлением осени, либо если летняя юрта одновременно служит и как
зимнее жилище. Если начинаются заморозки, женщины облепливают тонким слоем
чистой глины и ежедневно их оббрасывают коровьем навозом в течении двух недель.
Кроме этого обсыпают юрту землей, как это уже выше отмечено. Наконец делаются
окна и двери. В зависимости от величины юрты бывает 2-6 окон, обычно же их
только 3, два в южной и одно в западной или восточной стене. Величина окон не
превышает одного квадратного фута. Летом в них вставляется бумага, пузырь,
рыбий эпидермис или мозаика, сшитая из кусочков стекла, вставленных в оправу
березовой коры как у нас свинец, зимой же проемы окон закрываются толстыми
пластинами льда. Двери юрты, 90-120 см. высоты и 65-90 см. ширины, делаются из
досок и обтягиваются коровьей шкурой, летом же достаточно коровьей шкуры
натянутой на лозовую раму, которая обладает и таким достоинством, что не
стукает и не отбивает глиняную обмазку со стен.
Внутри юрты вдоль стен тянуться низкие
скамьи ороны, что-то вроде нар. Они занимают место, образованное уклоном стен
от столбов, поддерживающих венец крыши. Ввиду того, что каждая из этих нар
имеет одно постоянное и важное значение в домашней жизни якутов, поэтому
описываем их поочередно, основываясь на очерках Серошевского и Иохельсона (38) (См. рис. 6).
1). По левую сторону входящего в юрту
находиться нара называемая первая правая задняя, или задняя. (Рис. 6). По-якутски она называется унга атак орон
или анна суол орон, т. е. первая нара при дверях; в давние времена ее название
звучало: кöнгул олох, т. е. свободное сидение, место. (39) это место служит сидением для
второстепенных гостей, нищих, а также постелью для работников мужского пола. В
Колымском улусе здесь сидят, а именно в самом дальнем ее конце, жених,
повернутый лицом к стене, а спиной к свадебным гостям.
2). Вторая нара, примыкающая
непосредственно к первой, под этой же стеной, называется ортуку унга орон, т.е.
правая средняя нара или тüнüктах орон, т.е. оконная нара, либо
орто олох т.е. среднее сидение (40);
последнее название является очень древним. Место это считают на ступень выше за
предыдущее, а в небольших юртах оно вовсе не встречается. Если жених отведывает
свою невесту, которая уже с ним повенчана, но ее не может забрать к себе, ибо
еще не выплатил за нее калыма (плата за невесту), тогда здесь ему стелют
постель, где молодые вместе спят. (41)
3).
Третью по ряду нару под этой же стеной в углу называют билирик или тüспедиер олох, улютуляр олох, либо тюс
олох. (42) Место это считается за
самое лучшее, самое удобное, самое теплое, куда усаживают наиболее уважаемых
гостей, где спит шаман, а во время свадьбы сидят родители, родственники и
сваты, которые прибыли в свадебном кортеже. Обычно в этом промежутке нет окна,
благодаря чему угол этот более теплый, так как не тянет холодный воздух от
обледенелого окна, одновременно тепло комелька бросает свое излучение прямо на
эту нару. (43)
4). Соседняя бирилику нара, но под другой
стеной, называется бастынг урюнг орон или древним названием köхюл олох. (44) Это главная правая нара не так удобна, так
как обычно над нею находиться окно, из которого тянет холод, как и через
раскрытые двери, находящиеся напротив. Во время свадьбы здесь сидит владелец,
хозяин дома, его родственники; если бирилик занят, здесь сажают наиболее
уважаемых и близких гостей и друзей. Бирилик и бастынг унга орон образуют т.н.
почетный угол жилища. Перед ними всегда стоит стол, употребляемый только при
важных торжествах и случаях. Вверху находиться резная полочка холорик с
образами святых, перед которыми во время богослужения по воскресеньям и
праздникам жгут восковые свечи; в это время этот угол превращается в домашнюю
часовенку. Зачастую с потолка свисает лампа, украшенная стеклярусом. Во время
богослужения домашние и гости стоят ближе или дальше от этого святилища, в зависимости
от достоинства и значимости которым пользуются в семье. (45) В этом углу происходят все важнейшие
совещания, суды и праздники (килтеган).
5). Эта нара, прилегающая к предыдущей и
находящаяся напротив камина, носит название кетегерин, т.е. хозяйское ложе, где
спит хозяин с женой или вообще семья. Этот промежуток лишен окна.
6). За кетегенрин в больших юртах
находиться нара, называемая ыгях или хангас бирилик, т.н. левый бирилик либо
кäнчиäрä олох т.е. место для молодежи. Здесь сидят, работают и спят девушки,
преимущественно уже взрослые, или дочери, либо родственницы. Кäнчиäрä-джон
обозначает вообще молодежь. (46)
7). Следующая нара, хангас орон, т.е. левая
лава, служит местом пребывания и отдыха для женской прислуги и подрастающей
молодежи обоего пол. Во время свадьбы здесь за занавесью находиться невеста в
течение трех дней, иногда она сидит во время свадебных торжеств в соседней
юрте. (47)
8). Восьмая нара, т. н. ихит орон или
кухонная скамья, служит для хранения кухонной утвари и других домашних орудий.
Над нарами 7 и 8 размещается полка долбур
для столовой посуды, кувшинов, самоваров, чашек и т.д.
Начиная от кетегерин вправо, все
последующие нары принадлежат к женской половине дома хангас диäкки. Вообще
якутская юрта делиться на мужскую унга диäкки (48)
и на выше упомянутою женскую. Комелек стоит примерно на границе, зачастую ближе
северо-восточного угла. Женская половина юрты называется также левой, а мужская
правой. Вместо кетегерин зажиточные устраивают себе зачастую небольшую
деревянную алькову, в середине жилища ставят перегородку, отделяющую мужскую
половину от женской. (49) Кетегерин и
нары женской половины имеют занавеси, прежде из шкур оленя или лошади, сейчас
из хлопчатобумажной материи. (50)
Занавеси в давнишнее времена, прежде всего перед хозяйским ложем и нарами
неженатых дочерей, отличались украшениями, имели маленькие колокольчики, это же
самое гласят предания о подушках, ласково звенящих во время отдыха.
Столбы юрты снабжены вешалкою виде
лошадиной головы, лебединого клюва или коровьего рога, на которую вешаются
шапки, рукавицы и отчасти одежда, так как якуты раздеваются порой до полугола
перед очагом, прежде вешали на нее оружие: луки, копья, мечи.
От русских якуты позаимствовали стол и
стулья; якутские столы ниже, чем наши, а стулья той же самой высоты как стол.
Древние якуты пользовались доской или лошадиной шкурой вместо стола сандалы. (51)
Чрезвычайно важную роль в жизни якутов
отыгрывает огонь, поэтому строительству комелька оказывают особое внимание.
Комелек представляет большую трубу из тонких, связанных лозой жердей, толсто
изнутри обмазанных глиной. Труба, покоящаяся на плоском, достаточно обширном
фундаменте, обращена задом к двери, а отверстием на помещение. Открытое жерло
комелька плоское и широкое, так что тепло широкой волной пышет из него на юрту.
Дымоотвод начинается примерно на высоте человеческого лица и изнутри гладко обмазан
глиной. (52) Якуты смотрят на то,
чтобы снаружи вид комелька производил чистое и приятное впечатление, поэтому
также якутка, на которой лежит забота об огне и комельке, часто обмазывает
стены дымохода и комелька, убирает золу из камина. Юноши, ища себе невесту,
особое внимание обращают на камин и на обувь девушек (53), судя из этого о семейных достоинствах;
порядке и чистоте в доме, одежде и кухонной посуде. Женщина берет на себя
обязанность забот по поддержанию огня, когда, приходя в первый раз в дом своего
мужа, зажигает на камине три щепки говоря: я пришла, что бы стеречь огонь, как
хозяйка дома. (54) Каждый домашний
очаг имеет своего духа-покровителя. Когда в новой юрте в первый раз зажигается
огонь, его следует одолжить из соседней юрты, или высечь из кремня. Не следует
колоть острыми орудиями в огонь или бросать в него нечистоты, так как дух огня
может получить какую-нибудь рану или пробудиться, что является большим
оскорблением… (55)
Зачастую юрта служит людям, равно как и
рогатому скоту, пристанищем; прежде всего это встречается у бедных; богачи
строят хлев хотон отдельно, а порой также и жилище для работников и домашней
прислуги. В юрте, служащей хлевом и жилищем, отгораживают левую сторону для
скота. Однако же часто хлев примыкал к юрте таким образом, что северная стена
юрты одновременно служит стеной хлева; в этой стене находятся двери соединяющие
юрту с хлевом и служащие выходом для скота и обслуги, поэтому скот выводиться,
особенно зимою, на водопой через юрту. Сама же конструкция хлева не отличается
от этой же юрты, пожалуй, только что там употребляется худший стройматериал,
отсутствием окон, а вместо нар ставятся кормушки. (56)
Двор обычно очень обширный, однако же жилище находится не в середине его, а в
углу. Перед выходом порой стоят 3 ряда, насчитывающие по 3 столба, к которым
гости привязывают лошадей. Эти столбы, украшенные резьбой, называются сäргä;
первый из них, южный, служит для привязывания коня самого почетнейшего гостя.
Столбы второго ряда из более тонкого дерева, также и третий ряд еще из более
худшего дерева, редко бывают в пользовании, стоят больше для украшения. Столбам
якуты приписывают сверхъестественную силу: кто их благословит на десять кöс,
тому сопутствовать будет удача и счастье, кто же поносит, того несчастье будет
преследовать на десять кöс. Пользуются они примерно тем же самым почитанием,
как у нас придорожные кресты и статуи. Зачастую их ставят на возвышенностях,
почитая за святыню. Прежде они украшали могилы родовых начальников и князьков.
При покидании старой юрты забирали столбы и ставили их перед новой, как
гарантию будущего счастья. (57) В
случае смерти давнишние якуты покидали юрту навсегда. Сейчас они меняют только
два, редко три, раза жилище; совершают это меньше
может быть из кочевого пристрастия или с целью проветривания затхлого
местопребывания; наконец летнее жилище не слишком отдалено от зимнего, редко
более одного дня дороги; Серошевский вспоминает, что порой оба вида жилищ
находятся внутри того же самого двора. Обычно якут заботиться, чтобы вблизи
юрты находились залежи глины для обмазки стен жилища и обмазывания комелька.
При замешивании глины на обмазку комелька, добавляется немного скисшего молока
и теплой воды, что бы раствору придать более светлый цвет и крепость.
Постройка в среднем просторной юрты требует
3-4 дня работы, здесь иметься в виду возведения остова и стен, так как
внутреннее обустройство занимает, бесспорно, несколько дней женской работы.
г). ЭЛЬБЭЛЕН (ХАЛЬТАН)
Эльбэлен либо хальтан это собственно одна
половина крыши либо одна, слегка наклоненная, слегка наклоненная, стена шалаша,
служащая путникам и охотникам как укрытие от дождя и других неприятностей
непогоды. (Рис. 8) (58) Эльбэлен сооружается из ветвей и жердей (Windschirm) и
является, безусловно, временным жилищем. При соединение нескольких халтанов
вокруг одного очага и накрытие сводом можно быстро сконструировать летнюю юрту.
Зачастую служат подпоркой у халтана пни деревьев, либо развилины молодых
лиственниц к которым крепиться лозой жердь.
д). ДЕРЕВЯННЫЙ ДОМ (БЛОКГАУЗ)
Так как блокгауз, безусловно, является
относительно поздним приобретением, заимствованным якутами без изменения от
русских (59), поэтому он не имеет
пока особенностей присущих якутскому стилю, не является приобретением якутской
культуры и, тем самым, предметом этнологических изучений в подлинном значении
этого слова.
II КУЛЬТУРНО-ИСТОРИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ
ЯКУТСКОГО ЖИЛИЩА
Самое древнее якутское предание знает
только одну форму жилища, а именно урасу. Изобретателем ее был сам Элей,
праотец якутов. Эти же самые предания называют ее жилищем древних народов,
служащим укрытием летом и зимою. Урасу строили там, где пасся скот, т.е.
переносили ее с места на место, в зависимости от движения стад, или другими
словами вели кочевую жизнь. (60)
Ураса была жилищем якутов, когда те были еще чистыми кочевниками. Она была
соответствующе приспособлена к жизни кочевников, т.е. ввиду частой смены
местопребывания, ее постройка и перенос должны были быть самыми практическими.
Очевидно давняя якутская ураса, как ее описывают предания, мало отличалась от
теперешней, т.е. остов ее образовали жерди, а крышу покров из березовой коры,
сшитый конским волосом. Остов урасы оставляли на месте, а забирали только
крышу, которая была настолько легкой, что ее можно было легко с собой
переносить. Тонкий и легкий покров урасы защищал больше от дождя, чем от
холода, поэтому можно предположить, что сама ураса была жилищем номадов в более
теплой зоне, чем теперешняя родина якутов. Употребление конского волоса для
сшивания пластов березовой коры, служащей для покрытия урасы, доказывает, что
давнишние якуты занимались разведением лошадей. Известно, что коневодство
требует больших и обширных пастбищ, степей; также северная карликовая береза не
дает хорошего материала, требующегося на покрытие урасы, зато толстая береза
растет в краях расположенных ближе к югу. Принимая во внимание вышеизложенные
факторы, мы приходим к заключению, что ураса служила якутам жилищем в те
времена, когда они пребывали еще в южных краях, занимаясь разведением лошадей.
Предания и героические песни якутов воспевают пастушескую жизнь на обширных
степях, где табуны лошадей паслись зимой и летом, где весной устраивали ысыахи
в честь Юрюнг-Аи-Тойона, наивысшего божества якутов, которому воздавали
возлияния кумысом, который пили из огромных кубков, украшенных конским волосом.
Урасы якутского типа встречаются сейчас, согласно Серошевского, еще у карагасов
и урянгайцев, кочевых племен в окрестностях Саянских гор. (61) Фактом является то, что якутская ураса
появилась в связи с разведением лошадей. Сейчас она почти совсем вышла из
употребления, так как коневодство также исчезает. (62)
Это доказывает еще раз, что давнишние якуты, живя в урасах, были в основном
коневодами.
Положение это подверглось полному
изменению, когда якуты были вынуждены под натиском монгольских племен искать
себе новую родину на севере. Сперва они осели в южных частях теперешней родины,
где зима, хотя уже и сказывалась, однако не была так тяжела, как на севере.
Исторические источники точно подают направление колонизации Якутского края
якутами, а именно из западно-южного на северо-восток. Изначально в южных частях
теперешней родины урасы хватало для жилья, так как табуны лошадей не требовали
защиты от холода; якутские лошади и сейчас еще проводят лето и суровую зиму под
открытым небом. В случае если морозы были чрезмерно мучительными, урасу крыли
дерном, из чего появился калыман, т.е. ураса, обложенная с наружи дерном. Этот
тип жилища оказался, прежде всего, пригодным на севере, где он широко
распространен. Серошевский утверждает, что калыман имеет только поверхностное
сходство с урасой. По его мнению «калыман появился, безусловно, из якутского
охотничьего шалаша (итянь), конуса с плотно вокруг него поставленных жердей,
связанных и сшитых тальником». Этот же автор, однако, признает несколько далее
что «только калыман больше, старательнее построен и покрыт дерном для тепла и
защиты от дождя». (63) В
действительности это походит на урасу, описанную под грифом б), покрытую
дерном, приспособленную к суровому климату севера. Другой вопрос, сами ли якуты
изобрели калыман, либо же его переняли от других племен, или же его уже знали в
южной, или же узнали только на теперешней родине? Неправдоподобным кажется
допущение, что они уже на давнишней родине знали калыман. Так как калыман
является теплым жилищем, следовательно, в южных краях не пригодным, во всяком
случае летом. Кроме того, строительство его требует большего времени, чем
урасы, более того его нельзя совсем переносить с места на место; калыман уже
отчасти построенное жилище. Однако же якуты, в южных частях Сибири, кочуя и
занимаясь разведением лошадей (эти последние меняли быстро пастбища) не могли в
течение длительного времени находиться на одном и том же самом месте. Итак,
остается только та вероятность, что калыман появился на севере. Серошевский
судит, что якуты переняли калыман от юкагиров и тунгусов. Однако, кажется, что
дело представляется совсем наоборот. Не якуты заимствовали калыман от
вышеупомянутых племен, а эти последние от якутов. Серошевский также утверждает
выше, что калыман является усовершенствованием якутского итянь (64), а, следовательно, не тунгусского или
юкагирского шалаша. Кроме того, этот самый автор на основе своего утверждения
пишет, что тунгусы называют якутов буор сахаляр, подземные якуты. Название это
является прозвищем, как отмечает сам автор, имеющее свое обоснование в том, что
якуты живут в домах обсыпанных землей. (65)
Однако трудно допустить, чтобы тунгусы смеялись с якутов, потому что они
занимают жилища, обсыпанные землей, так как сами (тунгусы) также пребывали в
подобных жилищах. Также Иохельсон считает, что якуты калыман переняли от
тунгусов; однако же из его выводов следует, что в калыманах живут только якуты
и объякученные тунгусы (66), т.е. что
тунгусы вероятно вместе с другими культурными приобретениями также переняли от
якутов и калыман. Наконец якуты имеют название буор ураса (67), что обозначает урасу из земли; это слово
является исконно якутское. Итак, можно допустить, что калыман является
усовершенствованием урасы к климатическим условиям зимней зоны.
Климатические условия новой родины
отразились, прежде всего, на хозяйстве якутов. Якутия является хоть и обширным
краем, однако же, неплодотворным. Имеют обширные леса, тундру и горы, зато
относительно небольшие территории под возделывание хлеба; многочисленные пастбища,
но небольших размеров. За исключением южной части, целый край находиться в
пределах вечной мерзлоты, которая летом прогревается лучами солнца на несколько
десятков сантиметров толщины, не позволяя, однако, дозреть посевам. Коневодство
ввиду недостатка пастбищ связанно было с чрезвычайными трудностями и длительное
время не могло обеспечить увеличивающеюся якутскую народность необходимыми
средствами к жизни. Кроме того, коневодство приносило меньше продовольственных
продуктов, чем напр. разведение рогатого скота; зато последнее имело еще то
преимущество, что успешно развивалось также и на небольших пастбищах, которыми
Якутский край богат. На новой родине якуты вынуждены были, наконец, приобщиться
к географическим условиям и более всего начать заниматься разведением рогатого
скота. Скотоводство также требовало менее благоприятных мест. Оно принудило
сперва якутов к более менее оседлой жизни, к раздроблению больших родов на
семьи, которые легче могли выживать при небольших стадах, пасшихся на малых
пастбищах, к заготовке запасов сена на зиму, так как рогатый скот во время зимы
не может себе найти прокорма, как это напр. делают лошади; наконец рогатый скот
требует в течении восьмимесячной зимы укрытия от суровой полярной зимы. Эти
трудности якуты вынуждены были одолеть, чтобы в нынешней родине смочь выжить.
Калыман хотя и удовлетворял якутским
потребностям, зато не давал приюта для скота во время зимы. Мучительный холод и
недостаток топлива вынудили якутов к жительству вместе со скотом в
модифицированной земляной урасе, т.е. в балагане или юрте. Конструкция юрты
соответствует урасе описанной Трощанским за исключением того, что юрта
представляет собой пирамиду или урасу, усеченную приблизительно в половине
высоты. Равно как обсыпание землей и навозом, так и усечение ненужной вершины
урасы, благодаря чему уменьшилось пространство к обогреванию, а также исчезло
отверстие, через которое тепло выходило наружу, юрта сделалась жилищем весьма
практичным и удобным. Якутская юрта появилась в связи с разведением лошадей, а
также разведением рогатого скота. Обкладывание с наружи стен коровьим навозом,
а не лошадиным, вынуждало разведение коров. Внутреннее обустройство юрты тесно
связано с культурами, занимающимися разведением лошадей или рогатого скота. Так
напр. двери юрты – а также других форм якутского жилища, почти всегда обращены
на восток. (68) Обычай этот связан с
культом огня и солнца, распространенного среди монгольских и туранских племен. (69) Якуты были прежде почитателями солнца и
сейчас при каждой возможности они приносят богу огня жертвоприношение. (70) Огонь нельзя засорять или в него колоть;
хозяйка юрты старалась заботливо об аккуратном виде комлька, во время
менструации или после родов ей нельзя было обслуживать домашний очаг. Когда
перед очагом сидит хозяин, ни одной женской особи нельзя пройти между ним и
огнем. Постель хозяина и бирилик находятся напротив очага. Кроме того, мужские
ороны находятся на восточно-южной стороне юрты, в то время как женские нары
занимают северо-западный угол. Соответственно к этому размещению нар, юрту
разделяют на мужскую и женскую половины. Мужская половина занимает
восточно-южную, а женская северо-западную половину юрты. В якутской мифологии
божества, находящиеся в тесной связи с разведением лошадей, занимают
восточно-южную часть неба; им приносят жертву в виде коня или кумыса, т.н.
скисшего кобыльего молока. При этом жертвующие обращаются на восток. Тем
временем божества связанные с разведением рогатого скота живут на
западно-северной стороне неба; им приносятся кровавые жертвоприношения в виде
коров в западном направлении. (71)
Коневодство, культ солнца и огня, приношение конских жертвоприношений в
восточном направлении, особенно пристрастно для восточного края, которое
одновременно означает переднюю и правую сторону (72),
и, следовательно, соответствует мужской стороне в юрте, является характерными
признаками патриархальной пастушеской культуры, в то время как разведение
рогатого скота, культ божеств, живущих на западно-северном небе, приношение
жертв этим богам в виде рогатого скота, пристрастие западного направления,
которое в якутском языке соответствует левой и задней стороне (73), и, следовательно, женской половине в
якутской юрте, являются особенностями культуры, которая занимается разведением
рогатого скота, и в которой роль женщины является доминирующей, т.е в т.н.
культурном матриархальном кругу. Якутская юрта представляет соединение двух
культур: патриархальной пастушеской, а также матриархальной крестьянской
земледельческой. Другие области якутской культуры также говорят о схожем
соединении двух культур.
Серошевский считает, что якуты сперва
построили хлев для скота т.н. хотон, а позже этот хлев усовершенствовали так,
что из него получилась юрта. (74)
предположение имеет некоторое правдоподобие, но по причине недостатка
исторических данных, останется, очевидно, только предположением. Менее
правдоподобно утверждение того же самого автора, что якобы якуты позаимствовали
конструкцию юрты от других племен северо-восточной Сибири. (75) Серошевский сам выразительно отмечает, что
исторические документы рассказывают о типе жилища с наклонными стенами и с
плоской крышей, но якуты прибыли в северный край на сто лет позднее и никогда в
этих строениях не жили, т.е. их также не переняли. Трощанский считает якутскую
юрту по ввиду ее сложной конструкции не изобретением якутов, а русских или иных
племен, стоящих на высоком уровне цивилизации. Его аргумент основывается на
том, что народ, который так чрезвычайно примитивно делает столы, сани и т.д. не
в состоянии построить строения с такой сложной конструкцией, какой собственно
является юрта. (76) На это можно
ответить тем, что высокий уровень в одной области культуры не исключает совсем
низкого в другой. Якуты напр. сравнительно искусные кузнецы, зато неумелые
гончары. (77) Факт, что якуты, владея
техникой шитья и вязания при помощи конского волоса, не стоят в противоречии и
несоответствии с плотницким умельством; первая техника вероятно старая и
восходит к временам, когда они были коневодами и не знали других
соответствующих удобных материалов для шитья и вязания. Но и позже, когда
узнали лучшие средства, не обязательно должны были забыть давнишнее искусство,
так тесно связанное с их культурой давних времен. Якутская юрта является
совершенно оригинальной постройкой в Сибири. Оригинальность ее состоит в том,
что стены ее являются наклонными, приблизительно под углом 600, и ее
бревна не лежат горизонтально, а стоят вертикально, также как в урасе. (78) Якутская юрта, вероятно, является
модификацией урасы, приспособленной к условиям новой родины.
Эльбэлен является временным укрытием, а в
отношении конструкции примитивным; поэтому тоже необязательно требуется чужое
влияние на его изобретение. Это попросту навес, крыша, прикрытие от ветра и
дождя. Он соответствует полностью т.н. Wind- или Wetterschirm, которые
используют первобытные народы субтропической зоны.
ПРИМЕЧАНИЯ:
1). Якутское жилище было уже неоднократно
описано, однако, эти описания в большинстве поверхностные. Почти каждый
путешествующий по Якутии не преминул ознакомить своих читателей с якутскими
строениями, особенно подробному описанию подверглась якутская юрта.
2). Grosser Herder, Jakuten-Rätestaat, VI sp. 326; Anger, Jakutien,
Osteuropa, IV, 829; Jochelson, The Yakut, Anthropological Papers of the Americаn Museum of Natural History, Vol. XXXIII, Part II, 1933, str. 65.
3). Anger, Jakutien, 834.
4). Якутия. Л., 1927, стр. 350-352. За
1852-1899 гг. естественный прирост народности составил 0,3%.
5). Якутия, с. 304.
6). Серошевский, Якуты, СПб 1896; Sieroszewski, Dwanaście lat w kraju
Jakutów, Warszawa 1900.
7).
Серошевский, Якуты, с. X.
8). Якутия, С. XXIII.
9). Серошевский, Якуты, с. X.
10). Gahs, Spuren eines Zweiklassensystems
in Nordasien, Manuskrypt.
11).
Литература, касающаяся описания якутского жилища: Sieroszewski, Dwanaście lat,
177-187; Трощанский, Якуты в их домашней обстановке, Живая Старина, 1908, т.
17, вып. 3-4; Jochelson, The Yakut, 135-145, с иллюстрациями; Приклонский,
Живая Старина, 1890, вып. 2; Щукин Н.С. Поездка в Якутск, СПб. 1844, с. 287;
Костров Н.А. Очерки юридического быта якутов, Записки ИРГО по отделению
этнографии, 1878, т. VIII , 263-265; Горохов Н. Юрюнг Уолан, Известия
Восточно-Сибирского отделения ИРГО, т. XV, вып. 5-6. стр. 44.
12). Sieroszewski, Dwanaście lat, 177.
13). Sieroszewski, Dwanaście lat, 177.
14). Трощанский, 1908, III,
339; Sieroszewski, Dwanaście lat, 177.
15). Sieroszewski, Dwanaście lat, 177;
Jochelson, The Yakut, 139; Трощанский, 1908, III, 333.
16). Jochelson, The Yakut, 139; см. рис. 24.
17). Sieroszewski, Dwanaście lat, 177; Jochelson, The Yakut, 139; Трощанский, 1908, III, 333.
19).
Трощанский, 1908, III, 333; Кастрен сравнивает бурятскую urase – жердь шатра, с
якутской urasas. Vtrsuch
einer buriatischen Sprachlere nebst kurzen Wörterverzeichnis. St. Peterburg,
str. 102b.
20).
Трощанский, 1908, III, 334; Серошевский также упоминает о кругах, которых в
иных урасах бывало аж 3 (Юс курулах могол ураса). Dwanaście lat, 179.
21). Трощанский, 1908, III,
334; Sieroszewski, Dwanaście lat, 185; Jochelson, The Yakut, 138.
22). Sieroszewski, Dwanaście lat, 178; Трощанский, 1908, III, 335. Пекарский
обращает внимание, на то, что Маак, как и Серошевский ошибочно называют
деревянные крюки kölö вместо köchö. «Живая Старина», 1908, III, 335, примечание
1.
23). Серошевский также описывает на стр.
178-181, кажется, первый способ конструкции. Описание его производит
впечатление, что он оба способа смешал, создавая новый стиль.
24). Слепцов, богатый «голова» улуса
выстроил себе в ограде урасу, чтобы показать потомству давнишнее жилище якутов.
Трощанский, 1908, III, 335, Прим. 3.
25). Sieroszewski, Dwanaście lat, 180;
Трощанский, 1908, III, 335-136.
26). Jochelson, The Yakut, 139;
Sieroszewski, Dwanaście lat, 177; Трощанский, 1908, III, 336, прим. 1.
27). Jochelson, The Yakut. 139; Трощанский, 1908, III, 333.
28). Jochelson, The Yakut, 139.
29). Jochelson, The Yakut, 139, прим. 2.
30). Sieroszewski, Dwanaście lat, 180;
сравните примечание Пекарского в «Живой Старине», 1908, III, 333, прим. 1:
«Сурт обозначает у якутов очаг – турецкий юрт обозначает постой, жилище».
31). Sieroszewski, Dwanaście lat, 180; Трощанский, 1908, III,
333, прим. 1.
32). Jochelson, The Yakut, 138;
Sieroszewski, Dwanaście lat, 182, рис. 67.
33). Sieroszewski, Dwanaście lat, 181-185; Трощанский, 1908, IV, 435-438.
34). Трощанский, 1908, IV,
435; Sieroszewski, Dwanaście lat, 181.
35). Sieroszewski, Dwanaście lat, 181; Трощанский, 1908, IV, 436.
36). Sieroszewski, Dwanaście lat, 181; Трощанский, 1908, IV, 436.
37).
Трощанский, 1908, IV, 436; Sieroszewski, Dwanaście lat, 125 – «Прежде, когда
строили новую юрту, обмазывали всегда кумысом и лошадиной кровью главные столбы
дома».
38). Иохельсон опирается в своих выводах на
Серошевского, однако же дает множество ценных дополнений. Jochelson, The Yakut, 135-138; Sieroszewski,
Dwanaście lat, 182-184.
39). Jochelson, The Yakut, 135;
Sieroszewski, Dwanaście lat, 182, 316.
40). Jochelson, The Yakut, 135;
Sieroszewski, Dwanaście lat, 183.
41). Костров Н.А. Очерки, 281; Sieroszewski, Dwanaście lat, 183.
42). Jochelson, The Yakut, 135;
Sieroszewski, Dwanaście lat, 183.
43).
В некоторых юртах жерло очага находиться напротив хозяйского ложа. Sieroszewski, Dwanaście lat, 183, 185.
44). Jochelson, The Yakut, 135;
Sieroszewski, Dwanaście lat, 183-184.
45). Jochelson, The Yakut, 136, рис.20; 137; Sieroszewski, Dwanaście lat, 183.
46). Jochelson, The Yakut, 137, nr 6.
47).
Sieroszewski, Dwanaście lat, 184, 316; Костров, Очерки, 281; Jochelson, The Yakut, 137, nr 7.
48).
Sieroszewski, Dwanaście lat, 184, 316.
49).
Sieroszewski, Dwanaście lat, 186.
50). Костров Н.А. Очерки, 264; Щукин, Поездка в Якутск, 288; Jochelson, The Yakut, 137; Горохов, Юрюнг Уолан, Извест. Вост-Сиб. 1884, вып. 5-6, стр. 57а, № 25.
51). Sieroszewski, Dwanaście lat, 317;
Jochelson, The Yakut, 137.
52). Sieroszewski, Dwanaście lat, 184.
53). Sieroszewski, Dwanaście lat, 176, 184.
54).
Трощанский, 1908, IV, 441; Приклонский, Живая Старина, 1890, вып. II, 55.
55). Трощанский, 1908, IV,
439.
56). Sieroszewski, Dwanaście lat, 185; Трощанский, 1908, IV, 437.
57). Sieroszewski, Dwanaście lat, 124; Горохов, Извест. 1884,
XV, вып. 5-6, стр. 55а, примечание 16.
58). Sieroszewski, Dwanaście lat, 185.
59). Buschan, Illustierte Völkerkunde, t.
II, 298; Buchan, Polarvölker, 44.
60). Sieroszewski, Dwanaście lat, 180;
Jochelson, The Yakut, 197; Щукин, Поездка в Якутск, 286.
61). Sieroszewski, Dwanaście lat, 181.
62). Sieroszewski, Dwanaście lat, 180;
Jochelson, The Yakut, 197;
63). Sieroszewski, Dwanaście lat, 181.
64). Sieroszewski, Dwanaście lat, 181.
65). Sieroszewski, Dwanaście lat, 181.
66). Трощанский, 1908, III,
336, прим. 1,
справки также на стр. 337, прим. 1.
67). Трощанский, 1908, III, 336.
68). Трощанский, 1908, III, 340; Щукин,
Поездка в Якутск, 287; Горохов, Юрюнг Уолан, 44б.
69). Трощанский, 1908, IV, 439; Щукин,
Поездка в Якутск, 276.
70). Щукин, Поездка в Якутск, 277. Якуты
солнцу не приносят жертвоприношение, так как от него не опасаются мщения.
71).Слепцов «О верованиях якутов Якутской
области». Известия Восточно-Сибирского, 1886, XVII, вып. 1-2, 121, 127;
Припузов «Шаманство у якутов Якутского округа». Известия Восточно-Сибирского,
1884, XV, вып. 3-4, стр. 59-60.
72). Ионов. Сборник музея по антропологии и
этнографии, 1918, I-V, вып. 1, стр. 157.
73). L. c.
74). Sieroszewski, Dwanaście lat, 185.
75). L. c.
76). Трощанский, 1908, III,
336.
77). Jochelson, The Yakut, 165;
Sieroszewski, Dwanaście lat, 177.
78). Byhan, Polarvölker, 44.
/Teofil Chodzidło. Mieszkanie u Jakutów. // Lud. T. XXXVII za rok 1946. Kraków. 1947. S. 97-126./
O. Teofil Chodzidło
urodzony: 30. 09. 1909 rok
święcenia kapłańskie: 24. 08. 1938 rok
zmarł: 06. 02. 1979 rok - pochowany w Pieniężnie
Prof. dr hab. Teofil Chodzidło, SVD,
(1909-1979)
Wydział Teologii KUL
Instytut Teologii Fundamentalnej
Katedra
Historii i Etnologii Religii
1. Życiorys
30.09.1909 - Urodzony w
Studzience koło Pawłowic, pow. pszczyński, Polska.
1917-1924 - Nauka w szkole
podstawowej w Studzience.
1924-1932 - Nauka w werbistowskim
gimnazjum w Górnej Grupie i liceum w Rybniku, zakończona zdaniem matury w
Rybniku.
1932-1938 - Studia filozofii i
teologii w Wyższym Seminarium Duchownym w Módling koło Wiednia, Austria.
24.08.1938 - Święcenia kapłańskie
w Módling.
1938-1939 - Studia teologiczne w
Papieskim Uniwersytecie Gregoriańskie: w Rzymie, Włochy, zwieńczone tytułem
licencjata teologii.
1939-1942 - Studia etnologii,
prahistorii i lingwistyki w Katolickim Uniwersytecie we Fryburgu Szwajcarskim,
zwieńczone doktoratem. Temat rozprawy doktorskiej: Die Familie bei den Jakuten.
1942-1948 - Współpraca z
Wilhelmem Schmidtem SVD i redakcją czasopisma „Anthropos" w Posieux koło
Fryburga Szwajcarskiego, będąc odpowiedzialny za działy dotyczące Europy Wschodniej
oraz Azji Północnej i Środkowej.
1948-1972 - Wykłady teologii
fundamentalnej (l948-1960), etnologii (l948-1972), lingwistyki (1948-1959) i
misjologii (1953-1954) w Mi¬syjnym Seminarium Księży Werbistów w Pieniężnie
oraz teologii fundamentalnej (1949-1958) i misjologii (1953-1954) w War¬mińskim
Seminarium Duchownym w Olsztynie.
1949-1954 - Administrator parafii
Radziejewo na Warmii.
1953-1958 - Egzaminator
posynodalny w Kurii Biskupiej w Olsztynie.
1957-1958 - Wykłady zlecone z etnologii
i religioznawstwa w Katolickim Uniwersytecie Lubelskim.
1958-1961 - Praca na Wydziale
Teologicznym KUL na stanowisku zastępcy profesora.
1961 - Habilitacja na Wydziale
Teologicznym KUL na podstawie rozprawy Karagasi- Tofałary. Monografia etnograficzna
ze szczególnym uwzględnieniem religii.
1961-1976 - Kierownik Katedry
Historii i Etnologii Religii.
1968 - Tytuł naukowy docenta.
1970-1971 - Wykłady z etnologii i
religioznawstwa dla studentów specjalizacji misjologicznej w Akademii Teologii
Katolickiej w Warszawie.
1973 - Tytuł profesora
nadzwyczajnego.
1976-1979 - Pobyt w Misyjnym
Seminarium Duchownym w Pieniężnie.
06.02.1979 - Zmarł w Pieniężnie,
gdzie 9 lutego został pochowany na cmentarzu klasztornym.
2. Twórczość
naukowa
Zainteresowania naukowe ks. prof.
T. Chodzidły, których wyrazem są jego publikacje, skupiały się wokół
następujących zagadnień: kultura ludów syberyjskich, religia, etyka i
małżeństwo najstarszych ludów pierwotnych, religijny folklor Polski oraz
działalność misyjna Kościoła.
W sumie z 102 opublikowanych,
większych i mniejszych, prac T. Chodzidły, najważniejszą jest rozprawa
doktorska Die Familie bei den Jakuten (1951), która stanowi obszerną, starannie
opracowaną monografię rodziny jakuckiej sprzed Rewolucji Październikowej.
Monografia ta opiera się na bardzo bogatej literaturze o Jakutach, zwłaszcza w
języku rosyjskim. W 18 rozdziałach autor omawia wszystkie aspekty życia
rodzinnego, związane z założeniem, trwałością ; rozpadem rodziny. Dokładna i
ostrożna ocena źródeł ujawnia się szczególnie w analizie kulturowohistorycznej.
Autor opisuje najpierw wszystkie składniki kulturowe, które łączą Jakutów z
innymi ludami tureckimi Azji Środkowej, potem bada inne elementy kultury
jakuckiej, nie harmonizujące z obrazem ojcoprawnej społeczności pasterskiej.
Autor jest zdania, że elementy te należy tłumaczyć wpływem sąsiednich kultur
obcych. Chociaż na pozór robią one ważenie elementów kultury matkoprawnej, to
jednak faktycznie z niej nie pochodzą, ale są wynikiem specyficznego
wewnętrznego rozwoju ojcoprawnej kultury i w wielu wypadkach dopiero niedawno
powstały. (...)
/zaczerpnięte:
"50 lat Domu Słowa Bożego w Lublinie (1958-2008), Redakcja; Antoni Kość
SVD, Andrzej Pietrzak SVD, Henryk Zimoń SVD. Lublin 2008. str 126/
Ur. 30. 9. 1909 Studzienka, diec. katowicka
W. 9. 1924 Rybnik
O. 7. 9. 1932 St. Gabriel
1.pr. 1. 5. 1934 St. Gabriel
W. pr. 1938 St. Gabriel
Święc. 24.8.1938 St. Gabriel
✝ 5. 2. 1979 Pieniężno
W latach
1932-38 odbył nowicjat i studia filozoficzno-teologiczne w St. Gabriel. W 1938
r. studia teologiczne na Gregorianum w Rzymie. W 1939 r. wyjechał do
Szwajcarii, gdzie na uniwersytecie katolickim we Fryburgu Szwajcarskim
specjalizował się w zakresie etnologii i religioznawstwa u prof. W. Schmidta, a
ponadto z archeologii i prehistorii u prof. H.Obermeira, zaś z sanskrytu i
gramatyki języków indoeuropejskich u prof. E. Grosa. Uzyskał doktorat na podstawie
dysertacji "Die Familie bei den Jakuten" pisanej pod kierunkiem prof.
W. Schmidta. Od 1942 r» pracował jako asystent i członek Instytutu Anthropos
oraz współpracownik redakcji czasopisma "Anthropos", w którym
obsługiwał dział Europy wschódniej, Azji Centralnej i Północnej (wprowadził do
tego czasopisma jęz. polski). W latach wojny opiekował się internowanymi
polskimi żołnierzami w Szwajcarii. Po wojnie zaś pracował wśród warszawskich
dzieci (około 500) przebywających w Adelboden. W 1948 r. wrócił do Polski, w
Seminarium Misyjnym w Pieniężnie wykładał teologię fundamentalną,
religioznawstwo i etnologię (1948-59), a ponadto teologię fundamentalną w
Warmińskim Seminarium Duchownym w Olsztynie (1949-58). W Pieniężnie objął na
trzy lata funkcję prefekta kleryków (l954-57), których w 1954 r. było 127.
Pełnił też funkcję asystenta prowincjalnego (1957-63) i duszpasterza parafii
Radziejewo (1949-57). W okresie pracy duszpasterskiej w Radziejewie
przeprowadził remont wieży kościelnej, zakupił monstrancję, kielich i
baldachim, wyremontował pokój na plebanii. Stałym organistą u niego był br.
Walenty, W. Harenza. W 1957 r. objął zajęcia naukowo-dydaktyczne na KUL-u jako
zastępca profesora w katedrze historii religii, w ramach sekcji teologii
fundamentalnej. W 1958 r. przeniósł się na stałe do Lublina. Pełnił obowiązki
rektora Domu (1958-6) i wykładowcy na KUL-u. Habilitował się w 1973 r. na
podstawie rozprawy "Karagasi". Monografia etnograficzna ze
szczególnym uwzględnieniem religii". Był członkient Polskiego Towarzystwa
Ludowego, członkiem korespondentem Towarzystwa Naukowego KUL i Polskiego
Towarzystwa Archeologicznego. Jest autorem haseł w Schweitzer-Lexicon (10) oraz
w pierwszych trzech tomach Encyklopedii Katolickiej (37); odznaczony został
krzyżem kawalerskim Orderu Odrodzenia Polski (1974). Do 1975 r. ogłosił 50
publikacji. W 1976 r. przeniósł się na emeryturę i zamieszkał w
Pieniężnie (od 3 lipca). Był promotorem 18 prac licencjackich i magisterskich
oraz 5 prac doktorskich. W okresie szwejcarskim przygotował odpisy
wykładów ascetycznych o.W. Giera dla Polskiej Prowicnji. Pochowany został w
Pieniężnie. Był bratem Jana Chodzidły.
/Za: NURT SVD. Nr 35. 1985 r. str 95/
*
* *
„Cechowała go skromność, dobroć i pogoda
ducha”
Teofil urodził się 30 września
1909 r. w Studzionce k. Pszczyny, w wielodzietnej rodzinie Stanisława i Zofii z
domu Kojzar. Chodzidłowie utrzymywali się z pracy na 30 morgowym gospodarstwie
rolnym. Teofil już jako dziecko zapoznał się z ideą misyjną dzięki bratu
werbiście z Domu św. Krzyża w Nysie, który rozprowadzał czasopisma misyjne na
terenie Śląska. Był on częstym gościem w domu Chodzidłów. Po ukończeniu szkoły podstawowej
w rodzinnej miejscowości wstąpił do prowadzonego przez werbistów niższego
seminarium w Domu św. Józefa w Górnej Grupie. Edukację kontynuował w kolejnym
werbistowskim niższym seminarium w Rybniku, gdzie 28 maja 1932 r. złożył
pomyślnie egzamin dojrzałości.
We wrześniu tegoż roku wstąpił do
Zgromadzenia Słowa Bożego i rozpoczął nowicjat zakonny w Domu św. Gabriela k.
Wiednia. W tamtejszym seminarium duchownym odbył studia
filozoficzno-teologiczne. 27 marca 1938 r. złożył tam wieczystą profesję zakonną,
20 maja otrzymał świecenia diakonatu, a 24 sierpnia tegoż roku przyjął z rąk
ks. kard. Theodora Innitzera świecenia kapłańskie.
Po święceniach kapłańskich
kontynuował dalsze studia teologiczne na Papieskim Uniwersytecie Gregoriańskim
w Rzymie. W 1939 r. podjął studia specjalistyczne z zakresu etnologii,
religioznawstwa i prehistorii na uniwersytecie we Fryburgu Szwajcarskim, które
uwieńczył w 1942 r. zdobyciem doktoratu na podstawie rozprawy „Die Familie bei
den Jakuten”, napisanej pod kierunkiem werbisty, o. prof. W. Schmidta. W latach
1942-1948 o. Chodzidło współpracował z o. Schmidtem oraz z redakcją czasopisma
etnologicznego i lingwistycznego „Anthropos”. Poza pracą naukową dodatkowo
zajmował się opieką duszpasterską nad uchodźcami polskimi w Szwajcarii.
Po powrocie do Polski w 1948 r.
wykładał teologię fundamentalną, etnologię, religioznawstwo i lingwistykę w
Misyjnym Seminarium Duchownym Księży Werbistów w Pieniężnie, a ponadto
teologię fundamentalną i misjologię w Warmińskim Seminarium Duchownym w
Olsztynie. W Kurii Biskupiej w Olsztynie był egzaminatorem prosynodalnym, a w
Pieniężnie pełnił funkcję ojca duchownego braci, wychowawcy kleryków i radcy
domowego. Był również przez kilka lat radcą prowincjalnym oraz rektorem Domu
Słowa Bożego w Lublinie. Angażował się również w pracę duszpasterską, będąc w
latach 1949-1954 administratorem parafii Radziejewo na Warmii.
W 1957 r. rozpoczął pracę
naukowo-dydaktyczną w Katolickim Uniwersytecie Lubelskim. W 1961 r.
habilitował się na podstawie rozprawy naukowej „Karagasi-Tofałary. Monografia
etnograficzna ze szczególnym uwzględnieniem religii”. Od tegoż roku pełnił
funkcję kierownika Katedry Historii i Etnologii Religii. W latach 1970-1971
prowadził wykłady z etnologii i religioznawstwa na Akademii Teologii
Katolickiej w Warszawie. W 1973 r. o. Teofil Chodziło otrzymał tytuł profesora
nadzwyczajnego. Jego zainteresowania naukowe, których wyrazem są liczne publikacje
oraz prace dyplomowe studentów, skupiały się wokół kultury ludów syberyjskich,
religii, etyki i małżeństwa najstarszych ludów pierwotnych, religijnego folkloru
Polski oraz działalności misyjnej Kościoła. Współpracował z redakcją
Encyklopedii Katolickiej KUL jako odpowiedzialny za działy etnologii,
misjologii i religioznawstwa. W 1972 r. doznał wylewu krwi do mózgu. Siły go
opuszczały. Zdecydował się przejść na emeryturę. W lipcu 1976 r. przeniósł się
do Domu św. Wojciecha w Pieniężnie. Zmarł 6 lutego 1979 r. w Pieniężnie. Jego
doczesne szczątki spoczęły na cmentarzu zakonnym przy Domu św. Wojciecha.
/Z cyklu
„Werbistowscy świadkowie wiary”; opracował: Janusz Brzozowski SVD/
.png)
.png)
.png)
.png)
.png)
.png)
.png)
.png)
.png)
.png)
.png)
.png)
.png)
.png)
Brak komentarzy:
Prześlij komentarz