Около 1619 г. в только что
заложенном Енисейском остроге были получены первые сведения о «великой» реке на
востоке, имя которой тогда не было известно. В документе, помеченном 16-декабря
1619 г., сообщается, что в Тобольске служилые люди, которые бывали на Енисее и
других местах, рассказывали, что «сказывал про тое большую реку Кипанские
землицы князец Илтик». Этот князец был тунгусом, а земля его носила название от
реки Кипана, которая впадает с южной стороны в Верхнюю Тунгуску близ ее
устья... Илтик признавался, что сам он и его товарищи на большой реке не
бывали.
Когда эти сведения дошли до Тобольска,
оттуда было предписано (16 декабря 1619 г.) одарить Илтика, когда он явится в
Тунгусский острог с ясаком, поить и кормить его, «да о том князцу Илтику
говорити, чтобы он государю послужил, вместе с русскими служилыми людьми пошел
проведывать тое великие реки, про которую он Петру и Черкасу (сказывал)». /Берг Л. С. История географического ознакомления с Якутским краем. //
Якутия. Сборник статей. Ленинград. 1927. С. 1-2./
Первые известия о реке Лене (Лин) было получено в Мангазее в 1621 г., когда с
Нижней Тунгуски были доставлены шесть «иноземцев» тунгусов «буляшей», которые
сообщили, что живут по реке Оленьей, впадающей «в Лин, большую реку» и, что по
реке Лин живет многочисленный народ, с которым буляши ведут торговлю (покупают
соболей на железо), что «избы де у них, как у русских людей, и лошади есть, а
про то они не ведают, пашенные ль они люди или не пашенные, а платье носят
таковое ж, как русские люди».
Магназейские воеводы Д. С. Погожий и И. Ф. Тонеев
переслали полученные данные в Тобольск с предложением организовать экспедицию
на реку Лин. «И только б в Мангазейском городе служилые люди, которые приезжают
из Тобольска и з Березова, были государевым жалованием пожалованы, человек 30,
годы по 2 и по 3, и до тех бы до буляшских орд, где они живут на Оленьей реке и
вниз по Оленье до больших людей, которые живут на большой на Лине реке, дойти и
под государеву под высокую руку привести мочно и с теми де служилыми людьми
торговых и промышленных людей пошла б много».
План был одобрен тобольским воеводой
Матвеем Годуновым, который послал в указанных целях в Мангазею пятидесятника
Гришку Семенова и 10 тобольских служилых людей.
Когда слухи о новой «землице» на Лене
достигли Москвы, оттуда было дано распоряжение в Тобольск о снаряжении специальной
экспедиции на Лену.
В 1628 г. начальником экспедиции на реку
Лин был назначен тобольский сын боярский Самсон Навацкий.
Самсон Навацкий, литвин «Лисовского полку»,
в 1621 г. был сослан с женой и пятью «пахолками» в Томск, но тобольский воевода
оставил его, со спутниками, в Тобольске, потому, как он отписывал царю Михаилу
Федоровичу «в Томском городе и так в твоей государевой службе иноземцев много,
а Томский, государь, город стоит на степи, и орды государь, сидячие и кочевные,
прилегли к Томскому городу близко, а колмацкие, государь, люди кочуют около
Томского городу неподалеку». «Иноземец» Самсон «Наватцкой» имел дом в Тобольске
на Устюжной улице. /Тобольскъ.
Матеріалы для исторіи города XVII и XVIII столѣтій. Москва. 1885. С. 6./
Экспедиционный корпус Навацкого, из 13
служилых людей, 1 августа 1628 г. прибыл в Енисейск, но был враждебно встречен
енисейским воеводой В. Аргамаком, который дал им одно «суднишко и то худо» для
плаванья по Енисею да разослал памяти к промышленным людям, «которые на Енисее
и в Пити на рыбных ловлях», предупреждая, что на Турухан едут тобольские
служилые люди, и советуя «от них жить бережно и судов свои уберичи, чтобы не
поимали, потому что суда им даны худы, и вам бы от них суды свои укротить».
Но Самсон Навацкий на «худых судишках»
добрался до Туруханского зимовья, где нашел служилых людей и остяков, назначенных
идти под его началом на Нижнюю Тунгуску. В числе прочих к нему присоединился и
Антон Добрынский
Антон Добрынский был в 1620 г. сослан в
Сибирь с 36 товарищами поляками, литвою, немцами и черкасами, пытавшихся бежать
в Литву. 25 апреля 1628 г. «Онтонку Добрыцкину» и другим тобольским и
березовским служилым людям была дана наказная память «о походе им на Турухан и
оттуда далее для приводу неясашных людей в ясашной платеж». В Тобольске «литвин Онтон Добрынский» жил на Пермской
улице. /Тобольскъ. Матеріалы
для исторіи города XVII и XVIII столѣтій. Москва. 1885. С. 7./
Из Туруханского экспедиция пошла дальше вверх
по Нижней Тунгуске, захватывая новых аманатов. От шамагирского тунгуса Навацкий
узнал про Лену реку, протекающею «от их шамагирские земли неподалеку», на
которой расположены «многие немирные землицы»,
и кроме тунгусских племен (киндакирей и вараканов), кочующих чумами, «по Лене
же реке живут юртами якутцкие люди». Для проверки этих сведений Навацкий
отправил отряд в 30 человек под началом Антона Добрынского, не дав «ни по
одному пуду, ни... государева жалованья ни по одной денге». Поэтому отрядники
за собственный счет, покупая пуд муки по 5 рублей и больше в долг и «на себя
кабалы давали торговым и промышленным людям вдвое и втрое и должилися великими
долги».
А Самсон Навацкий в 1930 г. через
Туруханское зимовье прибыл в Мангазею, где принял участие в распре мангазейских
воевод на стороне Палицына. 18 июля
1630 г. он тайно увез в Табольск попа Степана Борисова, духовного отца
Палицына, объявившего за собой «государево слово» на воеводу Кокорева. 1
октября 1630 г. Навацкий вернулся в Тобольск и сообщил тобольским воеводам о своем
походе.
Отряд добрынцев перешел на приток Вилюя
реку Чону и затем на реку Вилюй, по которой вышел на Лену. Шли пешком «зимою на
себе таскали нарты, и на тех службах нужу и стужу и голод терпели и души свои
сквернили». На Вилюе и Лене они собрали ясак с тунгусов санягирей, нанагирей, с
долганов и с какой-то «холопьей орды». Служилые люди, как писалось в челобитной
на имя царя, «с теми твоими государевыми изменники бились, не щадя голов своих»,
«и по многих, государь, разных боях мы, холопи твои, от тех иноземцев побиты и
поранены, и кровь проливали, а иные головы свои положили».
На Лене добрынцы набрели на «конную
якутскую орду», с которой взяли 2 сорока соболей, а «выше де тое якутцкие орды
на великой реке Лене» была объясачена «шамагирская кочевная землица».
На земле Якутской орды, недалеко от устья
реки Алдан, в 1630 г. добрынцы поставили укрепленный острожек. Прообраз
современного Якутска.
.png)
.png)
.png)
9 ноября 1630 г. ночью многочисленные «якутцкие
орды конные люди», «тайши» Нарыкан (амгинец), Буруха (мегинец), Кореней /Кориней/ (нерюктаец), Бойдон (бордонец), Ногуй
(батулинец), с их улусами приступили к острожку «жестокими приступами»,
стреляли из луков и были одеты в куяки. Люди Добрынского, «устрашенные» сидели
в осаде в течение полугода, до начала мая 1631 г., «голод и всякую многую нужду
терпели». Когда якуты разъехались по родовым владениям, добрынцы ушли из-под
острожка, пометав своих убитых.
С Лены Добрынский вернулся в Туруханское
зимовье только с 15 людьми. Там он встретил мангазейского воеводу Андрея
Палицина, которому и вручил собранный ясак (5 сороков 30 соболей) и подал
«доездную грамоту», т.е. отчет о походе.
Палицин, образованный и начитанный для
своего времени, сразу оценил значение этого похода. Он лично допросил
шамагирского аманата, привезенного Навацким и, сопоставив полученные известия с
данными, почерпнутые им из средневековой литературы, пришел к убеждению, что
найден «проход великого Александра».
Так
же внимательно отнеслись к этому сообщению в Тобольске, куда Добрынский прибыл
в июне 1632 года.
Участник похода березовский казак Мартын
Васильев, с шестью товарищами, был отправлен в Москву, где представил доклад о
необходимости организовать новую экспедицию во вновь открытые земли. Участники
экспедиции получили «по 4 рубля и по сукну доброму» и из Москвы послали в
Тобольск распоряжение отправить через Мангазею новый отряд на Лену.
Палицин же разработал докладную записку о
подчинении Лены. По возвращении в Москву он 25 ноября 1632 г. добивался
аудиенции у обоих государей, царя и патриарха, чтобы представить им свой
проект: «и когда вам, государям, весть будет, — писал он в своей челобитной, —
где вам, государям, мочно устроить на полуночной и северной стороне новую
Мангазею, на восток и на полдень, и новую Сибирь, а путь, государи, к новым
землям от Мангазеи и от Енисейского острога водяной с малыми волоки и по тем
землям ходить водяной путь без перерыву».
Царский указ об экспедиции был получен в
Тобольске в декабре 1932 г. Согласно указу полученном 9 февраля 1633 г. Антона
Добрынского и Мартына Васильева «на Лену их отпускать не велено», так как
выяснилось, что они с товарищами не только собирали на Лене государев ясак, но
и с выгодой для себя обменивали собственные товары на пушнину.
В то время как в Тобольске снаряжалась
новая экспедиция, промышленные люди и всякий сброд, прочуяв про сказочные
богатства новой землицы, толпами ринулись на Лену.
Литература:
*
Тобольскъ. Матеріалы для исторіи города XVII и XVIII столѣтій. Москва. 1885. С. 6-7.
*
Якутия в XVII веке. (Очерки). Якутск. 1953. С. 15-18.
*
История Якутской АССР. Т. II. Москва. 1957. С. 28-29.
Александров В. А. Начало хозяйственного освоения и присоединения
к России северной части Енисейского края. // Материалы по истории Сибири.
Сибирь периода феодализма. Вып. 1. Сибирь XVII – XVIII вв. Новосибирск. 1962. С. 18-20.
*
Александров В. А. Русские
промышленники в Якутии до образования Якутского воеводства (1641). // Проблемы
общественно-политической истории России и славянских стран. Сборник статей к
70-летию академика М. Н. Тихомирова. Москва. 1963. С. 238.
*
Александров В. А. Русское
население Сибири XVII – начало XVIII в. (Енисейский край). // Труды Института
этнографии. Т. 83. Новая серия. Москва. 1964. С. 22-23.
*
Софронов Ф. Г. Ссылка в Восточную Сибирь в XVII веке. Якутск. 1967. С. 28.
*
Иванов В. Ф.
Историко-этнографическое изучение Якутии в XVII – XVIII вв. Москва. 1974. С. 19-20.
*
О Тыгине. // Березкин И. Г. По следам наших предков и современников.
Якутск. 1987. С. 39.
*
Сомоготто. Якутск омолодили. //
Эхо недели. Городская газета. Якутск. № 5.
8 февраля 1997. С. 3.
*
Иванов В. Н. К вопросу об истоках
якутско-польских историко-культурных контактов (постановка проблемы). //
Ссыльные поляки в Якутии: итоги, задачи, исследование пребывания. Сборник
научных трудов. Якутск. 1999. С. 36-38.
*
Добрынин Антон. // Энциклопедия Якутии. Т. 1.
Москва. 2000. С. 319.
* Богуславский В. В. Славянская
энциклопедия. XVII век. Т. 2. Москва. 2004. С. 5.
*
Якутск омолодили. // С. И. Николаев-Сомоҕотто – первый дипломированный
ученый-этнограф из якутов. Воспоминания, статьи, литературный опыт. Якутск. 2007. С. 157.
Флярэнтына Кашолка,
Койданава
****
ЖЕСТЬ
ОТ
КОРИФЕЕВ БЕЛОРУССКОЙ НАУКИ
ПУТЕШЕСТВЕННИКИ И
МОРЕПЛАВАТЕЛИ
Русский царь Иван Грозный в 1558 году
развязал войну за выход к Балтийскому морю. Воевать ему пришлось против
Ливонского ордена (отсюда и название войны - Ливонская), Швеции, Польши и
государства литвинов (белорусов) - Великого Княжества Литовского; в 1569 году
Польша и Великое Княжество Литовское по ходу войны объединились в одно
федеративное государство - Речь Посполитую. Война продолжалась до 1583 года. В
кровопролитной битве под Смоленском многие воины-литвины оказались в плену у
русских.
Так в распоряжении купцов Строгановых
оказались пленные литвины из Речи Посполитой, часть которых присягнула на
верность русскому престолу и была зачислена на воинскую службу по т.н.
«литовскому списку». Они принимали участие в первых военных и торгово-промысловых
походах по суровым и необъятным просторам Сибири, некоторые даже достигли
высокого служебного положения. Среди них был и Юрий Долгушин - уроженец
Гродненщины. [Как сообщает найденная не так давно “Пинежская летопись», Юрий Долгушин
– «пан литовский полоненик»] Он впервые в истории России проведал «морской ход» из устья
реки Печоры в низовья реки Надым и на правом берегу реки Таз основал
Мангазейский острог, ставший первым торгово-промысловым центром в Западной Сибири.
Часто у воды появлялись аборигены-охотники.
Они прятались за деревья и прибрежные камни, изредка над головами поморов
свистели стрелы. Свободные от гребли люди хватались за пищали, но охотники
поспешно скрывались. Но потом выяснилось, что с аборигенами весьма выгодно для
государевой казны «торговать пушнину». Напомним поэтому, что открытие в
середине XVI века торговых сношений между Москвой и Западной Европой через
Архангельск повысило спрос на пушнину, шедшую за границу.
«Златокипящая государева вотчина» Мангазея,
закинутая вглубь студеной тундры и затерявшаяся среди полярных болот, стала
давать казне невиданное количество дорогой пушнины - ежегодно до 100 тысяч вывозных
соболей.
В истории освоения Сибири ясак - дань с
жителей - сыграл решающую роль. Это была та притягательная сила, которая
побудила московского государя присоединить всю территорию к востоку от Урала до
Тихого океана. Ради сбора ясака строились в тайге укрепленные ясачные зимовья,
превращавшиеся затем в остроги и города (Енисейск, Красноярск, Иркутск,
Нерчинск, Якутск), содержались гарнизоны из стрельцов и казаков, поощрялись
безумные по смелости предприятия служивых людей и частных компаний.
Закинутый за самый Полярный круг
Мангазей-город вследствие своего положения на перепутье между низовьями Оби и
Енисея в XVII веке сыграл исключительную роль в продвижении русских
промысловиков в глубь Сибири и на Дальний Восток. Уже к середине XVII века
соболь был почти истреблен к западу от Енисея, но через Мангазею шла дорога на
восточно-енисейские и ленские соболиные промыслы. По восточным притокам Печоры
русские люди поднимались на Урал-камень и, преодолев перевал, спускались Сычвою
или Собью в Обь. В устье Оби перегружались из маленьких лодок (на которых
пришли с Поморья) в морские кочи и, пересекая бурную и широкую Обскую губу,
проникали в Тазовскую губу и в сам Мангазей-город.
Будучи конечной станцией Печорского пути,
Мангазея была и отправным пунктом, откуда русские люди шли дальше на восток. С
верховьев Таза волоком перебирались на приток Енисея Туруханку, а там
открывался путь вниз по Енисею на песцовые промыслы Таймыра или же вверх по
Енисею на Тунгуску и далее через Вилюй на великую реку Лену. Мангазея была тем
центром, откуда производились открытие и присоединение новых земель и куда
стекались пушные богатства с Енисея и далекой Лены. И Мангазея вполне отвечала
этим двум грандиозным задачам, будучи одновременно и укрепленным ясачным
зимовьем, и торговой факторией - опорного пункта для закрепления русских в
бассейнах Енисея и Лены.
Толпы предприимчивых «промысловиков» из
поморов Печорского края ежегодно преодолевали трудности морского пути и
самоедских тундр в поисках добычи. Сюда стремились в погоне за легкой наживой
разные «гулящие люди», с пьяных глаз задаром продававшие свой непомерный труд и
свою добычу.
Мангазея была землей обетованной для
поморских промысловиков. Отсюда тысячами вывозились драгоценные соболиные
шкурки. Здесь созидались баснословные богатства Ревякиных и Федотовых из Великого
Устюга, Строгановых из Сольвычегодска. Через их руки проходила львиная доля
добычи из беспредельной сибирской тайги.
Соболь... Сколько радости и бед приносил
этот маленький зверек в старину! Не каждый даже богатый боярин мог носить
соболью шубу. Этот мех был привилегией только царского двора. Цари им одаривали
своих приближенных и иностранных послов. На международных ярмарках мех соболя
ставился выше флорентийских кружев, бухарских ковров и индийского шелка. И
недаром Иван Грозный на первых шагах освоения Сибири особым указом повелевал: «Рубить
голову всякому, кто осмелится продать иноземцу живого соболя». Запрет о продаже
живого соболя за границу действует и поныне. В 1672 году уездный город Мангазея
был перенесен на новое место и получил название Новая Мангазея (теперь
Туруханск).
Быстро осваивалась Сибирь. Она была
пройдена и более или менее обследована в невиданно короткий 50-летний срок.
Подвигами сотен людей отмечен этот путь, и среди славных землепроходцев эпохи
Великих географических открытий в Сибири отважный Юрий Долгушин по праву
занимает почетное место. Могила его неизвестна, а пыль пройденных им дорог
давно смешалась с мангазейской землей, открытию которой он посвятил свою жизнь.
В результате длительных войн между
Московским государством и Речью Посполитой в конце XVI и на протяжении XVII
веков осуществлялось массовое, преимущественно принудительное, заселение Сибири
белорусами. В этот период представители белорусского народа внесли свой
существенный вклад в культурное и хозяйственное освоение Сибири, принимая
активное участие в строительстве городов и острогов. Образованная шляхта,
поднаторевшая в европейских университетах, пополняла ряды военной
администрации, которая «делала политику» в Сибири.
Соболь быстро истреблялся в низовьях Енисея
и на Таймыре. Но еще в конце 1610-х годов русские служилые люди «златокипящей»
Мангазеи впервые узнали от тунгусов о якутах, «великой реке» - Лене и несметных
богатствах тех земель на разное пушное зверьё: соболя, песца, куницу,
горностая. Стремление к наживе было тем стимулом, который заставлял русских
казаков продвигаться всё дальше и дальше на восток. Русские землепроходцы
начали «проникать» в Восточную Сибирь, постепенно осваивать её необозримые
просторы.
В Мангазее среди «гулящих людей» умом и
энергией выделялись «полоняники по литовскому списку» - Пенда, Бугор и Буза - это не
фамилии, а прозвища, клички, которые им дали русские гулящие и развеселые люди
из Великого Устюга: с этими кличками они и вошли в историю освоения Сибири, по
русским литературным источникам. Имя и фамилию Пенды удалось установить - это
промышленник Пантелей Новацкий, сын боярский Самсона Новацкого по «литовскому
списку». Имена и фамилии «Бугра» и «Бузы» неизвестны.
Летом 1620 года Пенда отправился из Мангазеи
с отрядом русских казаков и «полоняников по литовскому списку» на поиски Лены,
а заодно и на промыслы - для скупки пушнины. Отряд вышел к новому зимовью
Туруханску, уже поставленному на Енисее, против устья Нижней Тунгуски. Местные
жители, приходившие на Енисей с востока, рассказывали, что к Нижней Тунгуске на
востоке близко подходит великая река, и река та Елюенэ «обильна». Русские стали
называть эту реку Леной.
В 1621 году Пенда и его люди построили в
Туруханске несколько стругов и в начале лета двинулись вверх по Нижней
Тунгуске. Полноводная река текла в высоких, покрытых лесом берегах, с севера и
юга в нее впадали таежные реки. Приходилось преодолевать пороги, но в общем
подъем по реке проходил удачно, пока землепроходцы не достигли района, где долина
Нижней Тунгуски суживается и круто меняет направление на километры.
Здесь люди Пенды построили зимовье Верхнее
Пендино и всю зиму промышляли пушнину. В 1622 году, когда Нижняя Тунгуска
вскрылась, отряд поднялся по реке еще выше, приблизительно до 58° с.ш., и здесь
вновь вынужден был остановиться на зимовку на какой-то горе «Юрьевой», построив
зимовье Нижнее Пендино. Выяснилось (со слов тунгусов, приходивших к Пенде на
выгодный торг), что здесь Нижняя Тунгуска очень близко подходит к верховьям
Лены. Землепроходцы назвали это место Чечуйским волоком, длина которого около
20 километров.
Весной 1623 года отряд Пенды перетащил на
Лену по волоку свои струги (возможно, построил там новые струги) и двинулся
вниз по реке. Вначале они довольно стремительно плыли на северо-восток между высокими,
покрытыми лесом берегами. Ниже устья большого и полноводною правого притока
(Витима) река Лена стала шире, течение спокойнее, берега пониже, и она
повернула на восток (вверх по Витиму на 200 километров на рубеже XVIII-XIX веков возникло русское Эльдорадо -золотое Бодайбо).
Приняв с юга еще один большой приток
(Олёкму), Лена вновь изменилась - текла в скалистых и обрывистых, иногда
отвесных берегах, но по прежнему была широкой и полноводной (на левом притоке
Олёкмы - Чаре - в 1977 году геологи впервые обнаружили удивительный, ранее
неизвестный минерал, который назвали «чароитом», с единственного в мире
месторождения «Сиреневый камень»).
Пенда доплыл по Лене до современного города
Якутска, где могучая река поворачивает на север к берегам Ледовитого океана, а
пойма расширяется до 15 километров. Здесь, среди нового для русских
многолюдного народа - якутов, Пенда не решился оставаться на зимовку со своим
небольшим отрядом и повернул обратно вверх по Лене до «своего» Чечуйского
волока. Есть всё же сведения, что далее на восток отправилась небольшая группа
казаков из отряда Пенды во главе с литвином Добрынским, которая дошла до Алдана
- могучего притока Лены и тем самым на будущее русским казакам был обеспечен
выход к побережью Охотского моря, к берегам Тихого океана. А Пенда
поднялся по Лене насколько было можно дойти на легких стругах (до 52° с.ш.), но
не перешел на Нижнюю Тунгуску, а решил разведать новый путь до Мангазеи. Его
отряд пошел пешком прямо на запад через степи, населенные скотоводами-«братами»
(бурятами) до большой реки, которая замерзает очень поздно, обычно в конце
декабря. Как скоро выяснилось, Пенда попал на Верхнюю Тунгуску - современное
название Ангара. На участке, где сейчас существует современный город Братск,
люди Пенды с опаской, но благополучно миновали ряд больших «падунов» (порогов).
Свой поход он закончил санным путем в Енисейске в самом начале 1624 года. За
3,5 года новыми речными путями по Восточной Сибири он прошел 8 тысяч
километров.
В русских источниках Пенда (Пантелей
Новацкий) упоминается лишь фрагментарно. И значение его в географических
открытиях по достоинству не оценено. Между тем, он впервые обследовал всю
Нижнюю Тунгуску и доказал, что её верховья и верховья Лены сближаются до 20
километров. Через открытый им Чучуйский волок русские казаки и начали осваивать
могучую Лену. Он первым указал на более удобный путь (по сравнению с капризной
Нижней Тунгуской) к верховьям Лены по Ангаре, с выходом на её истоки у
юго-западных берегов священного Байкала. Подлинные записи показаний Пенды – «дорожные
отписки» не сохранились, и дальнейшая его судьба неизвестна. Известно только
то, что по Лене он больше не плавал, а путь на Лену по Ангаре он сообщил своему
соотечественнику Василию Бугру, который впервые попал в Мангазею и Енисейск
после 1625 года. В отличие от предприимчивого, но осторожного Пенды, он
оказался любознательным землепроходцем и живо заинтересовался его сообщениями о
могучей Лене.
В 1628 году енисейский десятник Василий
Бугор отправился в свое путешествие по реке Лене. Он имел
могучее телосложение, высокий и широкоплечий, и поэтому сутуловатый; отсюда и
кличка «Бугор», которую ему, несомненно, дали служилые люди из «полоняников по
литовскому списку».
Во время похода 1628-1630 годов Бугор
открыл самый южный и более удобный путь к верховьям Лены - по правому притоку
Ангары - Илиму. Он шел с десятью людьми вверх по Илиму до того места, где она сближается
с Кутой, перешел через невысокий водораздел на реку Куту, а по ней спустился до
верхней Лены. В пути к нему пристали еще 30 человек. Для сбора ясака,
состоящего из пушных зверей, Бугор оставил в верховьях Лены два поста: в устье
Киренги и выше по течению, в устье Куты - в тех пунктах, где спустя три года
казаки из отряда Василия Бугра построили остроги Киренск и Усть-Кут; в 1639
году неподалеку от «острожка» служилые люди открыли солеварни (ныне город
Усть-Кут, начальный пункт Байкало-Амурской железнодорожной магистрали). Через
Киренск по реке Лене впоследствии проходили многие научные экспедиции: Г. Ф.
Миллера. И. Г. Гмелина, С. П. Крашенинникова, Ф. П. Врангеля, П. А. Кропоткина,
ссыльных белорусов И. Д. Черского и А. Л. Чекановского.
Бугор, прибыв в Якутск, не побоялся
плыть по этой реке на север. И в благодарность за свою отвагу получил
возможность первым из русских казаков восхищаться знаменитыми Столбами
на правом берегу Лены, более и шестыми ныне как Ленские Столбы - продукт
выветривания известняков и песчаников. Он первым достиг по
этой реке 64° с.ш., и на левом её притоке Вилюе впервые встретил оседлых
якутов - долган-тунгусов по происхождению, но говорящих на одном из диалектов
якутского языка. Он обнаружил, что Лена в этой части населена гуще, чем районы
по Енисею. Его люди собрали для государевой казны более 200
отборных соболей. В Москве Василий Бугор обещал привести всех
ленских якутов «под высокую царскую руку», если ему дадут в отряд еще
полсотни казаков. От него сохранилась челобитная государю, в которой он с товарищами
испрашивает прощения за самостоятельную, совершенную за-за жестокости
енисейского воеводы, отлучку из воеводского Енисейска. В челобитной сообщается
также, что Бугор не только первым проплыл вниз по Лене (по русским источникам
до Северного полярного круга), но и открыл верховья рек Яна, Индигирка и Колыма
- новые ясачные районы.
После похода Бугра среди «енисейцев» начали
распространяться самые соблазнительные слухи о ленских богатствах: якуты-де
отдают торговым людям за медные котлы столько отборных соболей, сколько их
вмещается в котле, а у тунгусов и «лыжи-де подбиты соболиными шкурками».
Буза Елисей - один из первых русских
«полоняников-литвинов». Будучи уже казачьим десятником в Енисейске, был
отправлен с 10 казаками в 1636 году с приказом осмотреть реки, впадающие в
Северный Ледовитый океан, о которых сообщал Василий Бугор. Буза - это прозвище
Елисея, как Пенда и Бугор, он тоже отличался ростом, силой и отвагой. И дать ее могли
только соотечественники-литвины: «буза» - воинская традиция, сложившаяся в
родовых дружинах у кривичей; даже в XIX веке эта традиция бытовала в
деревенских артелях кулачных бойцов - включала боевой пляс, способы боя оружием
и голыми руками.
Путь Бузы лежал по всей могучей
реке Лене. Буза дошел до устья реки, откуда морем поплыл на запад и через 2 дня
был уже в устье Оленёка. По этой реке стал подниматься «своею силою».
Перезимовав, нашел более короткую дорогу на Лену - не водой, а сухопутьем, что
было удобнее: переход составил менее 100 верст. Через 2 года, в 1638 году, на
Лене Буза построил 2 коча и пошел «проведывать новые земли». От устья Оленёка
до устья Яны шел водой 5 дней. Отсюда 3 недели поднимался вверх по реке. Третий
поход Бузы состоялся в следующем 1639 году: из Якутска дана была «наказная
запись» (инструкция) идти на Индигирку и искать «новых людей». Буза поплыл на 4
кочах, которые выстроил на Яне и снова вышел к побережью Ледовитого океана.
Здесь он впервые встретил инородцев юкагиров, ранее неизвестных для русских людей, и
пробыл у них 3 года, изучая их быт и нравы. В 1640 году построил на
Индигирке опорное русское зимовье (острог) и вернулся в Якутск только спустя 2
года.
Более известный просвещенному миру русский
землепроходец Михайло Стадухин из Великого Устюга спускался вниз по Индигирке
уже после Бузы; он морем пошел не на запад, а на восток, и в устье Колымы
основал острог в 1644 году (ныне село Стадухино). Имя литвина Елисея Бузы также
легендарно, как и имя Михайлы Стадухина...
И еще одно авторское предположение, но
более уверенное - о том, что Пенда, Бугор, Буза и Хабара (Хабаров, он же
Свентицкий?) были выходцами с Гродненщины. На других землях Беларуси в те времена
потомки радимичей были люди «помельче», а среди дреговичей-полешуков и вовсе «занадта
дробнейшия». Такие люди... в те далекие времена в Беларуси населяли в основном,
Гродненщину. Это были люди племени лютичи, люди самоотверженные и организованные, но не так
распространенные на земле белорусской, как иные племена - дреговичи, радимичи,
кривичи. О лютичах ничего не говорится в белорусских исторических источниках XX
столетия. Впервые о них поведал религиозный деятель и историк православной
церкви А. В. Мартос (1904-1983) из Новогрудского уезда, внук скульптора И. П.
Мартоса (1754-1853), в своей замечательной книге «Беларусь в исторической, государственной
и церковной жизни» (Буэнос-Айрес. 1966), переизданной Белорусским Экзархатом в
1990 и 2000 годах. Мартос отмечает, что малочисленное племя лютичей
называли еще лютыми людьми, а затем «литовцами». Именно они и составили ядро
нового княжества Литовского со столицей в Новогрудке, которое с годами выросло
до Великого Княжества Литовского.
/Ермоленко В. А., Черепица В.
Н. 400 имен: жизнеописания видных
деятелей истории и культуры Гродненщины (с древнейших времен до начала ХХ
века). Гродно. 2014. С. 14-20, 23-24./
****
ЖЕСТЬ
ОТ КОРИФЕЕВ ЯКУТСКОЙ НАУКИ
[C. 319.]
.png)
.png)
.png)
.png)
.png)
.png)
Brak komentarzy:
Prześlij komentarz